Текст книги "Cпящий океан"

Ровена решила промолчать о том, что наткнулась в толпе на герцога фон Ламберга, сохранив таинство их встречи для своего сердца. Она провела остаток вечера где-то высоко на небесах, совершенно не заботясь о том, что не принимает участия в общем разговоре, не высказывает своего мнения и не ждет, чтобы у нее его спросили.

12

На следующий день ближе к вечеру ей пришло письмо от Виктора. Минула неделя с его отъезда, но от него не поступило ни одной весточки за это время, хотя он обещался писать письма как можно чаще.

Ровена, впрочем, совершенно об этом не переживала, раз он не пишет, значит у него все хорошо. Но то, что она обнаружила в письме взволновало и насторожило ее.

После небольшого приветствия и нескольких фраз любезностей, без которых он не мог обойтись, молодой человек писал так:

«Вы, я полагаю, прекрасно помните, по какой причине я вынужден был отправиться домой. Так вот, то, что происходит сейчас я совершенно не понимаю и все события вокруг меня вызывают во мне волну негодования и недоверия.

Уже как пару дней моя матушка вдруг тесно сдружилась с одной юной особой, которая старше вас на два года, но все еще не замужем. Это некая леди Гарсфилд, дочь графов Гарсфилд и, как говорит матушка, является какой-то дальней родственницей самого герцога Бедфорда. В общем, как только у нас в доме появилась эта молодая особа у моей матушки тут же прошли все мигрени, которые только имели место. Она не отходит от этой леди и приглашает ее к нам каждый день то на чай, то на прогулку, то на игру в карты. При этом она требует от меня постоянного присутствия, будто мне есть до того большое дело, и постоянно капризничает лишь только я заикнусь, что у меня нет желания.

По ее словам эта леди оказывает на нее такое благотворное действие, что у нее тут же наладилось здоровье. Хотя я и не замечаю за леди Гарсфилд каких-либо способностей к излечению чужих недугов. Кроме того, матушка постоянно нахваливает ее тонкое чувство юмора, постоянно ждет от нее шуток и смеется над каждой фразой, которая могла бы претендовать на юмор, как рождественский гусь мог бы претендовать на королевский стол. Я совершенно не нахожу и малой доли юмора ни в одной из ее фраз, они все не обладают даже претензией на остроумность.

И вообще, эта особа имеет довольно плоское мышление и поверхностные познания во всем, кажется, кроме новостей последней моды.

На днях моя матушка после визита к врачу, который сообщил ей, что находит ее здоровье в полной исправности и не видит надобности предпринимать какие-либо меры, все же умудрилась вытянуть из того рекомендацию о принятии целебных ванн в Бате. И теперь она дошла до того, что мнит будто мы обязаны поехать все вместе в Бат, и что мы втроем чудесно проведем там время, хотя и прекрасно помнит мое предупреждение остаться дома не более, чем на две недели и что у меня есть уговор с вами.

Ее поведение слишком подозрительно. Я посмотрю, чем это обернется и, если она надумает нарушить свое слово, я без раздумий уеду. Надеюсь, вы поддержите меня в моем решении и. т. д. и. т. п…..»

Ровена отложила письмо в сторону, понимая какой серьезный оборот набирают дела. Ей бы хотелось написать Виктору, чтобы он не противился воли матери и что она вовсе не желает стать между ними камнем преткновения и лучше бы было ему обратить внимание на эту юную особу, к которой он, скорее всего, имеет предвзятое отношение.

Она уселась за письмо к нему только на следующий день ближе к вечеру. Опустив все свои рассуждения из боязни травмировать его, она ограничилась лишь тем, что посоветовала ему не смотря ни на что сохранить добрые отношения с матерью и выразила свои опасения в том, что ей вовсе не хотелось бы стать источником их ссоры. Она умоляла его проявить все свое благоразумие и смекалку на этот счет и, если то потребуют обстоятельства, пусть он не переживает за свой отъезд в Бат, ведь это не такое уж плохое место.

Минула уже неделя с тех пор как Ровена отправила письмо, но от Виктора не поступило ни весточки.

Последнее письмо Виктора взволновало ее, а недельное молчание породило в душе непрекращающуюся тревогу. Она старалась успокоить себя всякими умозаколючениями и очень желала бы поверить в них. Так же она начала корить себя за то, что против воли становится предметом нежелательной размолвки. Уж что-что, но это обстоятельство расстраивало ее совершенно.

Ровена ловила себя на мысли, что тысячу раз бы предпочла, чтобы Виктор обратил внимание на эту леди Гарсфилд, чем выражал негодование своей матери из-за нее.

На следующий день на прогулке в парке она встретилась с Одилией. Девушки принялись болтать, взявшись за руки. Одилия как всегда разговаривала о предстоящей помолвке и даже пообещала подруге познакомить ее очень скоро со своим женихом.

Когда Одилия излила всю свою душу, то изволила осведомиться у Ровены все ли хорошо у нее.

Девушка рассказала ей о письме Виктора и прибавила сюда свои переживания по данному поводу.

Одилия нахмурила носик и задумалась.

– Так, леди Клифорд. Прежде всего, вы должны понимать, что у этого юноши на вас очень даже определенные взгляды, раз его так интересует ваше мнение, и раз он не желает идти на поводу у своей матери.

– Но какие такие взгляды? – растерялась Ровена – Я совершенно не старалась вызвать в нем каких-то определенных взглядов.

– Ах, дорогая, вы же знаете насколько непредсказуемо сердце. Я вот тоже, пока не увидела своего Джонатана, говорила себе и всем на свете, что он мне непременно не понравится. И что теперь? Вы видите я души в нем не чаю. А сначала он мне показался совсем неприятным человеком.

– Ну, это ты сама себе накрутила.

– Накрутила или нет, но факт остается фактом! – с умным видом заключила Одилия – Но, знаешь ли, тебе следовало бы получше присмотреться к Виктору. Он из хорошей семьи, довольно обеспеченный славный молодой человек. У него прекрасные манеры, я слышала. Что тебе еще надо? Пора бы уже оставить свое легкомыслие и поменять интересы. В конце концов, зачем ты его тогда обнадеживала?

– Чем это?

– Как чем? Право, ты меня удивляешь. Кажется, ты уделяла ему слишком много времени, да так много, что даже забывала за меня.

– Верно, он очень приятный молодой человек и замечательный друг. Мне легко и хорошо в его компании. Но я как-то не думала…..

Ровена запнулась и зарделась.

– Ужели? И ты «не думала» с самого начала или все-таки чуть-чуть думала?

– Признаться, у меня были некоторые мысли на этот счет… Но потом, они как-то растворились сами собой. Не то чтобы я отказалась от них, просто они как-то ушли сами по себе. Нам было так хорошо в компании друг друга. Кажется мы могли бы говорить обо всем как друзья, ты понимаешь меня? Я так благодарна ему за дружбу.

– Какое-то странное направление ты избрала, дорогая, впрочем, такое же странное как и ты сама. Но я уверена, этот молодой человек более предсказуем и приземлен, чем ты, учти это. Не думаю, что ему твои подобные рассуждения придутся по нраву.

– Ох, может быть ты была бы не против, если бы мы сменили тему? Ей-богу, я не могу пока определиться со своим мнением на этот счет.

– Ну что ж… как угодно. Но будь готова к тому, что скоро обстоятельства рискуют повернуться самым неожиданным образом для тебя и тогда уже было бы неплохо определиться со своим мнением, как ты выразилась.

Подруги проговорили еще некоторое время о всяких пустяках, а потом расстались с тем, чтобы заняться каждая своими делами.

Прошло еще два дня, а никакой весточки от Виктора все не поступало.

13

В огромном пустом особняке посреди Черного леса не смотря на полноту дня и яркий свет солнца царил сумрак и стояла могильная тишина, в общем-то, как и всегда. Франц сидел развалившись в кресле, руки его, словно плети, свисали по двум сторонам подлокотников. Жабо батистовой рубахи распахнулось, оголяя мраморную грудь. Он только что вернулся с прогулки и сидел в ботфортах, не смотря на то, что те покрывала грязь.

Он закрыл глаза, думая о том, почему присутствие Ровены вызывает в нем иногда смятение чувств и заставляет его организм реагировать странным образом.

Франц вспоминал их первую встречу, воспроизводя в памяти свои ощущения, затем, он подумал о том, как видел ее на церемонии представления ко Двору. Приложив пальцы к горлу, он старался уловить в нем малейшие изменения, чувствуя как где-то в глубине гортани только-только начинает зарождаться напряжение. Потом он вспомнил, как уловил аромат ее волос, еще раз воспроизведя в памяти этот момент, он чувствовал, как напряжение начинает концентрироваться и сформировываться в комок. Он не открывал глаз, жмуря их и стараясь понять откуда идет эта физическая реакция. Теперь Франц рискнул подумать о происшествии у герцогини Беррийской. Вновь отважившись оживить в памяти окровавленные ладони Ровены. Тут комок стал подниматься по горлу вверх с такой живостью, что герцог невольно обхватил горло рукой, желая воспрепятствовать этому странному рефлексу. Но не успел он как следует сконцентрироваться на своем ощущении как в дверь постучали.

Послышались осторожные шаги камердинера и его тихий голос:

– Приношу свои извинения за беспокойство, ваша светлость.

– Что такое? – недовольно пробубнил герцог.

– К вам пожаловала мадам де Бриссак…. она ожидает вас в гостиной. Что мне ей сообщить?

– Не помню, чтобы получал от нее записку о визите…

Камердинер откашлялся и произнес:

– Таковой и не поступало, милорд. Если вы желаете….

– Не надо!

Герцог поморщился и произнес:

– Что-что, но даже у меня могут быть личные дела и было бы не плохо все-таки уведомлять меня о своем визите. Скажи ей, что я спущусь через двадцать минут. Раз уж она явилась незваным гостем, то пусть имеет терпение подождать.

Тем временем маркиза, расхаживая по гостиной, бросала повсюду рассеянные взгляды, успев изучить все детали интерьера еще давным-давно. Она то подходила к окну, то усаживалась в кресло, то бесцельно кружила по залу. Наконец, взгляд ее упал на трюмо, стоявшее особняком в тени зала. А именно, она заметила, как там на столике блеснул какой-то предмет. Подойдя поближе, она увидела шпильку. Тут вдруг к лицу ее прилил жар, Луиза едва не задохнулась от судороги, сковавшей гортань. В сердце взметнулась ярость. Она взяла эту нехитрую вещицу и повертела ее перед собой, как обычно комиссар вертит важную улику.

Ей захотелось тут же высказать все Францу и потребовать от него объяснений, но на ее благо он не появлялся довольно долго. Эта пауза выпустила из нее добрую половину пара и позволила успокоиться до той степени, чтобы иметь возможность рассудить трезво о том, как лучше поступить.

Когда же он появился, Луиза успокоилась почти полностью и даже обрела свой обычно дружелюбный и ласковый вид.

– Простите, что заставил вас ждать, но вы не сообщили мне, что вас стоит ожидать сегодня.

Маркиза изобразила на лице обиженную гримасу и промурлыкала:

– Ах, Франц, вы неисправимы. Разве мы уже не так близки, чтобы избавиться от всех этих формальных вежливостей? Разве вы не рады видеть меня? Тогда я уйду тотчас же и тогда вам уже придется самому искать со мной встречи.

– Прости, не хотел обидеть тебя… – натянуто вымолвил он.

Между Тем маркиза неспешно прохаживалась по залу.

– Итак, как ты поживаешь? За эти дни произошло что-то такое, о чем я еще не знаю?

– Что могло произойти за эти дни? – не моргнув глазом, сухо отчеканил герцог – Мы виделись с тобой всего пару дней назад. Я как всегда один и как всегда у себя.

– Но мы виделись мельком, и у нас не было возможности поболтать по душам. Поэтому я и спрашиваю. Что у тебя произошло интересного….

– Это, как правило, у тебя обычно что-то происходит. Моя же жизнь полна тишины и спокойствия и она не такая пышная как у тебя.

– Как пожелаешь. Я, в общем-то, пришла пригласить тебя сегодня ко мне на ужин.

Повисла пауза.

– Но, разве для этого нельзя было послать записку? – осведомился герцог как можно учтивей.

– Иногда ты правда невыносим! – произнесла маркиза бросив на того острый взгляд. – Мне ли повторять тебе, что для меня огромное удовольствие лишний раз увидеть тебя. И если тебя что-то не устраивает, не стоит обрастать таинственностью, скажи мне об этом прямо.

– Я с удовольствием приду сегодня к тебе. Но надеюсь, что у тебя не будет много приглашенных, ты же знаешь….

– Тшшш, – вымолвила маркиза с легкостью голубки подлетев к своему возлюбленному и приложив пальчик к его губам, – я все прекрасно знаю. Там будешь только ты… и я, если ты не против.

Изначально маркиза думала пригласить его на ужин с парой-тройкой гостей, но теперь сменила тактику. Теперь ей предстояло написать приглашенным письма о своей неожиданной болезни.

Герцог согласился, не подозревая совершенно ничего. А маркиза, слишком взволнованная, не могла более оставаться с ним и под предлогом следующего визита поспешила упорхнуть.

Уже в коляске она с нетерпением вытащила из кармана шпильку и принялась разглядывать ее на солнечном свете, чувствуя как в ее душе поднимается ревность. Она старалась разглядеть в этом кусочке металла с маленьким камушком бирюзы на конце кажется все: и то, насколько шпильку можно было бы считать продуктом современности, и то, как давно она могла лежать на трюмо и то, кому она могла бы принадлежать и даже то, является ли камень натуральным или это просто подделка. Маркиза разглядывала маленькие царапинки, покрывавшие металл, она даже подносила шпильку к носу, желая почувствовать какой-нибудь запах. Увы, ясновидческими способностями она не обладала, поэтому так ничего и не обнаружив, решила оставить шпильку до более подходящих времен.

До вечера она маялась догадками, вообразив себе уже все, что только можно, но так как Луиза была мудрой женщиной, то нашла в себе силы успокоиться. Она относилась к тому типу женщин, которые не рвут и мечут в подобных ситуациях, но напротив такие вещи еще более раззадоривают их, зажигая их страстность и побуждая проявить к предмету своей любви еще больше нежности, а желательно утопить его в ней с головой. Теперь она ждала вечера лишь только с тем, чтобы завладеть герцогом настолько, на сколько то позволят ее чары. Она предварительно отослала всех слуг из дома под разными предлогами, чтобы ни в чем себе не отказывать.

Франц-Ульрих явился к назначенному времени. Маркиза привела себя в порядок, обратив особое внимание на свой туалет и прическу, желая быть в этот вечер особенно неотразимой. Она одела то платье, в котором находила себя бесподобной и потрудилась так уложить волосы, что только лишь подчеркнула достоинства лица.

Ужин проходил при свечах. Луиза флиртовала без стеснения и жеманства, пуская в ход все свои уловки.

Герцог впал в задумчивость и едва ли реагировал на ее ухищрения. Он то и дело пригубливал бокал с красным содержимым, который маркиза в шутку называла «элексиром молодости».

– Когда я вижу вас у себя с вашим бокалом это заставляет меня каждый раз отказываться от любых гостей и развлечений, настолько этот образ кажется мне магнетическим и, право, заменяет любое развлечение вечера.

– Мне очень жаль, что вы находите мое положение забавным, – сухо парировал герцог.

– О, вы меня не так поняли! – поспешно отозвалась маркиза. – Когда ваши губы окрашиваются в цвет раздавленной вишни и когда в ваших глазах появляется совершенно особенный блеск и живость – вот что манит меня и я бы многое отдала, чтобы оказаться на вашем месте и смочь без отвращения отведать этот напиток.

– А я бы с удовольствием поменялся с вами местами и отведал бы вина, ощутив его вяжущий вкус в своем горле. Поверьте мне, пить вино гораздо приятнее, чем то, что пью я. Вино мы пьем для удовольствия, а мой напиток – это принуждение.

– Смотря в какой компании его пить… И вино может быть отравой, а кровь – сладкой амброзией, если вы в компании с любимой.

Герцог посмотрел на маркизу, но ничего не ответил, слизнув с губ то, что маркиза назвала «раздавленной вишней».

– Вы не дадите мне попробовать?

– Вы уже много раз старались попробовать, это ни к чему не привело. К тому же, прекратите эти глупости. Право, вино на вкус гораздо приятнее, это я вам официально заявляю.

– Ну и зануда же вы, Франц! – надулась маркиза.

Маркиза отодвинула от себя тарелку, объявив герцогу, что окончила трапезу и предложила ему пройти в будуар, где по ее словам было теплее и уютнее.

В будуаре был затоплен камин, окрашивая красными языками комнату. Кроме камина маркиза зажгла пару лампад. Вся комната утопала в уютных тенях.

Луиза скинула с себя газовую накидку, оголив открытые плечи с непомерно откровенным декольте. Она расслабленно раскинулась на канапе, герцог же устроился поодаль от нее на кресле. Луиза открыла веер и принялась обмахивать себя им, нарочно принимая томные позы. Локоны ее волос то и дело щекотали оголенные плечи. До герцога же доносился аромат ее духов.

Воцарилась тишина.

Он взглянул на нее, скользнув взглядом ниже, так как ее дыхание рождало на груди пляшущие огоньки от языков пламени в камине.

– Смотрю я на вас и удивляюсь, – вымолвила маркиза, – любой мужчина уже давно воспользовался бы сложившейся обстановкой….

Герцог молчал.

– Я тут подумала… Не желаете ли отведать моей крови? Совсем чуть-чуть, я готова ее пожертвовать вам…

– Вы с ума сошли? Нет, конечно! Почему вам пришла в голову такая странная идея?

– Потому что, что еще можно предложить мужчине, у которого очень специфические вкусы. Должна же я чем-то заинтересовать вас.

Она поднялась и приземлилась рядом с Францем, оказавшись к нему совсем вплотную.

Водя рукой по его волосам она вымолвила:

– У тебя прекрасные волосы, цвета воронова крыла… Мужественные скулы… Острый взгляд… Красиво очерченные губы.

– С чего вы взяли, что вы мне не интересны такая, какая есть?

– Я хотела бы быть тебе не только интересной, мой дорогой, но и полезной. А проще говоря, я хотела бы быть для тебя всем. Я хотела бы подарить тебе тепло и заботу и хотела бы, чтобы ты уснул на моей груди сном младенца, а утром бы проснулся улыбнувшись мне сонной чудесной улыбкой.

– К чему это? Ты же знаешь, что у меня нет потребности во сне.

Маркиза одернула руку и воскликнула:

– Ну что ж ты за человек такой! Я говорю иносказательно. В конце концов, почему бы не предаться приятным мечтам? И почему бы не представить то, что вполне возможно?

– Я не человек, я вампир. И лучше в этом случае не воспарять в розовые небеса, но оставаться в реальности, ибо так хотя бы не будет слишком больно падать. Я настоятельно рекомендую тебе твердо стоять на земле двумя ногами.

Маркиза вспыхнула и, развернув к себе герцога двумя руками, так как тот сидел к ней полубоком до этого, поместила свои ладони на его лицо, чувствуя как холод его кожи обжигает ее горячие ладони.

– Я люблю тебя и ты прекрасно знаешь это. Я предлагаю себя полностью. Если тебе не нужна я, то возьми хотя бы мое тело. Я буду рада доставить тебе удовольствие любым способом!

Знаешь, так много мужчин жаждет близости со мной…. Я могу свести с ума любого, но на тебя, мои чары, видимо, не действуют. Что тебе нужно скажи мне? Мы уже убедились в том, что у тебя есть сердце и чувства.

– Прости, но у нас совершенно особенная обстановка и я не отношусь к тому большинству мужчин в том плане, чтобы овладеть женщиной только лишь из животного инстинкта. Мне очень жаль, но боюсь, не могу ответить на твои чувства.

– Ох, прекрати играть в добродетельного монаха! Позволь мне подарить тебе свои ласки и потом уже рассуждай…. – с этими словами Луиза снизила резко голос, потянувшись к его щеке, и запечатлела на ней нежный поцелуй, а далее принялась медленно скользить губами к его уху, уже почти шепча – Позволь мне открыть мир удовольствия для тебя. Позволь оказаться в твоих объятиях и я уверяю тебя, что ты забудешь в эту ночь не только то, что ты вампир, но и то, что ты существуешь.

– Прошу Луиза, успокойся. Мне тяжело так…

– Мне тяжело….мне тяжело! Что ты раскудахтался как беременная несушка?

– Я прошу лишь только не давить на меня.

– Но я и не давлю на тебя! Я сгораю от любви к тебе и уже переполнена ею, она душит меня и я хотела бы напоить тебя ею.

Маркиза отпрянув минуту назад, вновь прижалась к герцогу, подняв свое личико к его каменному лицу. Она снова решилась запечатлеть на нем несколько легких поцелуев.

Он провел рукой по ее волосам и, почувствовав ее истому, с отвращением убрал руку.

Франц не выдерживал ее сладострастного взгляда и желал бы удалиться из этой душной и тесной комнаты как можно скорее, сбежать в свой холодный лес и остаться там наедине с волками, нежели чем наедине с женщиной.

– Почему ты остановился? Скажи мне, чего ты желаешь?

– Я боюсь, тебе не понравятся мои желания….

Маркиза отшатнулась от него словно ошпаренная и взгляд ее озарился вспышками молний.

– Тебе вообще интересны хоть какие-нибудь женщины? Есть ли в этом мире хоть одна из них, которая вызвала в тебе хотя бы легкую симпатию? Я не интересна тебе ни как жена, ни как любовница, ни как ресурс крови. Я уверена, что есть кто-то, на ком ты задерживаешь свой взгляд дольше обычного…

Тут в голову маркизы пришел образ юной Клифорд. Ее женское чутье и немалый опыт подсказывали ей, что поведение герцога по отношению к ней можно было бы назвать странным….. Она слишком хорошо его знала.

– Может быть, леди Клифорд?

– Бог мой, какая еще глупость может прийти тебе в голову?! Ты решила выместить на ней свою злобу, так как тебе больше не за кого зацепиться?

– Отнюдь! Я не такая глупая, чтобы не увидеть, что за твоей холодностью и грубостью скрывается нечто иное. И эти качества в тебе не более чем защитная реакция на вешние раздражители. Я слишком хорошо знаю тебя.

– Это неправда! – только лишь смог выдохнуть герцог, чувствуя, что задыхается от ярости.

– Да? Я вижу как напрягается твой взгляд, когда ты видишь ее…. Ты словно ястреб, готовый набросится на свою жертву. А почему у тебя была тогда такая странная реакция на ее кровь? Ты тысячу раз видел кровь и при этом прекрасно сдерживал себя…. Что же произошло тогда?

– В тот момент я ощущал ее дефицит, только и всего. И леди Клифорд интересна мне настолько, насколько она сама по себе может быть интересна для любого, кто по достоинству оценит ее тонкую природу…. и кто будет в состоянии, вообще, ее заметить!

– Ах да? Это верно… эта леди довольно самобытна и не похожа на девушек ее возраста. В ней я заметила жар жизни, который она сдерживает всеми силами, так как к тому ее обязало общество. Такие женщины тебе интересны?

– В данный момент мне интересно жить в своем замке и ничем не нарушать своего спокойствия. Я и так уже слишком много выстрада и больше не желаю ничем волновать свою душу!

– Но ты не можешь оставаться один вечно! – взвизгнула маркиза, сжав кулаки. – Выбери хоть кого-нибудь! Даже если это буду не я, я бы с удовольствием посмотрела на твою избранницу, чтобы понять хотя бы то, чего не доставало мне!

В ней, конечно же, говорила ревность. Вряд ли она могла бы допустить подобное, но что она признавала себе наверняка, так это то, что ей бы действительно хотелось увидеть своими глазами ту, которой посчастливиться поймать хотя бы один благосклонный взгляд герцога.

– В тебе говорят твоя обида и ревность. Ты спросила меня что мне нужно? Так вот я не думаю, что смогу ответить тебе на этот вопрос, но зато я могу сказать, что мне не нужно. Твое давление и напористость истощают меня. Но прошу прости, если обидел тебя чем-то сегодня, сейчас мне лучше было бы уйти. Я прошу извинения.

С этими словами герцог приблизился к маркизе, желая взять ее руку. Но та одернула ее и произнесла:

– Не стоит заискивать передо мной и искать моей благосклонности из боязни меня обидеть. Я достаточно сильна, чтобы выдержать любые удары. Если ты считаешь, что я ревнива, обидчива и эгоистична, то может быть так оно и есть, но я не злопамятна. Поэтому не бойся, я не выдам твою тайну, можешь идти с миром.

Герцог промолчал. Молча же поклонившись, он вышел из комнаты.

Маркиза осталась одна. Некоторое время бездумно глядя на закрытую дверь. Потом вдруг из глаз ее потекли слезы. Как давно она не придавалась этой женской слабости, как давно ей не было так плохо, как сегодня. Ее душил ураган чувств. Здесь смешивались и ревность, и ярость, и рассудительность вдруг давала знать о себе, и отчаяние, и все остальное, что только может породить женская душа в минуты романтических неудач.

В размышлениях, стенаниях, догадках и идеях она провела почти всю ночь.

Нет, она не стала бы мстить как то было принято при французском дворе, когда покинутая дама искала любые изощренные способы, чтобы разрушить жизнь того, кто ей отказал. Для этого она слишком себя уважала, считая, напротив, что в подобных случаях следовало бы веселиться, петь и выглядеть полностью счастливой на глазах у всех, даже если это далеко не так.

Маркиза взвешивала все «за» и «против» желая понять, что могло бы оттолкнуть герцога, и чего ей не хватало. Так, постепенно, она пришла к мысли, что не плохо было бы посмотреть на ту, которой посчастливиться завоевать его сердце. Но то были эгоистичные мысли, продиктованные лишь собственной выгодой. Она точно не могла объяснить пока какие бы выгоды она здесь получила, но подобное решение показалось ей наиболее приемлемым на данный момент.

Луиза решила впредь смотреть по сторонам более внимательно в поисках счастливицы на которую Франц обратил бы свой избирательный взор. Для начала она желала найти обладательницу шпильки. Так же она поставила себе задачу наблюдать за поведением герцога подобно Аргусу и, в конце концов, получше присмотреться к юной Клифорд. Маркизе не составляло труда понять, что эта леди питает к нему нежные чувства. Пусть даже она сама того не осознает, то Луиза уже успела уловить подобные тенденции в ней.

Итак, как бы ей не было больно и горестно, французская привычка к интриге заговорила в ней в итоге в полную силу, начиная новую игру.

Но для начала, маркиза намеревалась дать понять герцогу, что они по-прежнему друзья.

Выждав день, необходимый для того, чтобы страсти улеглись, она написала ему письмо, осведомившись о визите, что не входило в их привычку. Но тем самым Луиза давала понять Францу, что решила поменять свое к нему отношение.

На следующий день, получив от герцога утвердительный ответ, она уселась в седло и отправилась к нему в гости.

По дороге маркиза приходила в себя, взывая к своей сдержанности и здравомыслию, чувствуя как боль в ее сердце то поднимается, то утихает, смиренная разными доводами рассудка.

Свежий воздух придал ей силы и освежил голову, пробуждая от тяжелого сна этих двух дней и от душных помещений ее дома.

Уже подъезжая к особняку, Луиза взбодрилась до той степени, что на ее губах заиграла легкая неизменная улыбка.

Вот она влетела в гостиную своей обворожительной, легкой походкой, принеся с собой запах лавандового масла.

Франц уже ожидал ее и поприветствовал более сдержанно, чем обычно, глядя на нее напряженным вопросительным взглядом.

– Не беспокойтесь, я здесь не затем, чтобы нарушить ваш покой. – произнесла она, гордо подняв голову и вскинув на него прямой взгляд. – Друзья?

Она сняла перчатку и подала ему руку в знак примирения. Он взял ее и ответил:

– Что до меня, то вы не переставали быть моим другом ни на одну минуту и ранее. Не знаю, как насчет вас….

– Я хотела бы принести свои извинения за тот вечер. Я немного переусердствовала с вином, оно ударило мне в голову и я плохо себя контролировала. Мне хотелось бы, чтобы мы забыли об этом с вашего позволения.

Герцог сверлил ее взглядом, стараясь понять очередная ли это интрига или чистосердечное признание. Но маркиза, смотрела на него прямо, без утайки, без смущения, сохраняя свою улыбку, более он ничего не увидел.

– Как вам будет угодно.

– Раз так, вот и прекрасно. Тогда в знак возобновления нашей дружбы я приглашаю вас на конную прогулку, которую устраивает мадам Уитклиф на неделе. Вы принимаете приглашение?

– А могу я узнать список приглашенных?

– О, вы их всех знаете! Никого лишнего.

Герцог ответил утвердительно. Задав еще пару организационных вопросов. После чего, он спросил у Луизы не желает ли она чаю, но ей вовсе не хотелось находиться в компании герцога. Рана еще была свежа, между ними чувствовался холод лишь только она переступила порог этого дома. Поэтому сообщив тому, что ей еще предстоит на дню совершить пару визитов, она покинула его.