Текст книги "Cпящий океан"

«Наверное, он крайне слаб здоровьем, если бы у меня была возможность я бы посоветовала ему больше бывать на солнце, есть больше овощей и съездить на источники. Я бы занялась его здоровьем как следует. О чем только думает де Бриссак?»

В таких мыслях прошел ужин. После ужина на стол подали фрукты и орехи.

Графиня тут же поднялась со своего места и похлопала в ладоши, призывая всех ко вниманию.

– Прежде чем мы продолжим наш вечер за карточным столом, предлагаю маленькое развлечение: игру в слова! Ее мне показала мадам де Бриссак. Она очень популярна во Франции и надеюсь, она приживется и здесь, за моим столом. Так как вы все, конечно же, мудрые и остроумные люди, так почему бы нам всем не блеснуть своими талантами?

Мадам Уитклиф объяснила правила: она называет слово и выбирает себе противника, который должен придумать на это слово либо афоризм, либо остроту, либо любую остроумную фразу. После полного круга выбывает тот, чье заявление оказалось наиболее неудачным.

– Итак, приступим. Я начну. Жизнь. – и обращаясь уже к господину, возле нее мадам Уитклиф продолжила. – Мой вызов вам.

– Не бойтесь, что ваша жизнь закончится. Бойтесь, что она никогда не начнется.

Гости зааплодировали. Господин же, довольный своей фразой выбрал другого противника, предоставив ему разобраться со словом «болезнь». Тот помолчал минуту, сосредоточенно нахмурившись, и выдал вскоре:

– Анекдот: приходит больной к врачу и говорит тому, что ушиб руку в нескольких местах. Врач ему отвечает: тогда не ходите больше в эти места!

За столом снова послышался смех и так гости передавали друг другу слова, увлеченные игрой и упоенные собственным остроумием.

В конце концов очередь дошла и до герцога фон Ламберга. Его противник передал ему слово «благородство». Воцарилась тишина, впрочем, как и перед каждым словесным поединком.

– Когда сильный помогает слабому – это эгоизм, когда слабый помогает сильному – это услужливость, когда равный помогает равному – это благородство.

В зале возникла тишина. Каждый старался переварить ответ герцога.

Наконец хозяйка вечера заговорила:

– Значит, вы считаете, раз мы жертвуем деньги беднякам, то проявляем эгоизм? Когда мы даем помощь церкви, это тоже из личного эгоизма?

– Простите, если я не совсем правильно сформулировал фразу, из-за чего вы меня неверно поняли. Я имел в виду, что каждый в глубине своей души всегда преследует личные корыстные мотивы. И даже если он их не осознает, то осознает хотя бы желание выслужиться перед богом.

– А зачем тогда помогать равному, если он равен вам по силе?

– Нам всем нужна помощь или скорее поддержка. Великих людей мало, но даже их когда-то поддержали. Поддерживать равного – это значит не умолять его достоинства и не возвеличивать своего.

Мадам закивала головой, все еще прокручивая в голове слова герцога. В зале по-прежнему царила напряженная тишина. Франц-Ульрих повернулся к прекрасной маркизе, задав ей слово «смекалка».

Маркиза, будучи светской дамой, тонко подмечала настроение в обществе каждый момент времени с тем, чтобы все вечера проходили весело и легко и с тем, чтобы то происходило главным образом благодаря ей.

Она подметила, что «шутка» герцога произвела на публику неизгладимое впечатление и решила сорвать тишину благодаря удачному повороту.

Игриво улыбнувшись она осведомилась у публики:

– Знаете ли вы кто был самым древним и великим финансистом?

Дочь фараона. А почему? Потому что именно она первая пошла на берег реки Нил и извлекла оттуда маленького Пророка*.

banc – берег, bank – банк. prophet – пророк, profit – прибыль, выгода

Напряжение тут же спало и гости разразились смехом.

– Ну а где же здесь «смекалка», мадам?

– А смекалка здесь в игре слов, мадам. – парировала Луиза. – Теперь слово за вами, леди Клифорд!

Обратилась она к Ровене, выбрав для нее «богатство».

Девушка зарделась, надеясь, что ее этим вечером обойдут, так как молодой леди не особо шло слишком демонстрировать свой ум, но скорее молчать и скромно улыбаться на удачные шутки других. Видя смущение своей гостьи, хозяйка вечера подбодрила ее:

– Давайте, моя милая. Здесь нечего стесняться, тут все свои. Не беспокойтесь, мы вас никому не сдадим.

Заговорщически произнесла та последнюю фразу и засмеялась, гости тоже выразили одобрение.

Ровена молчала, понимая, что не знает ни афоризма, ни анекдота, ни каламбура на эту тему. Молчание все затягивалось, из-за чего ей пришлось собраться с мыслями и вымолвить в итоге:

– Прошу меня извинить, я кажется не сильна в вашей игре….

Речь ее прервал гул снисходительных голосов. Даже мадам смотрела на нее как на маленькое дитя, которое сейчас будет рассказывать стишок, умиленно улыбаясь сверху вниз.

– Не переживайте. Мы простим вам вашу юность. Вы ведь только начинаете жизнь, а это тоже большое преимущество перед нами, кто перевалил уже половину. Давайте, леди Клифорд, скажите нам что-нибудь и мы от вас отстанем. Таковы правила.

– Да, я как раз это и собиралась сделать. Что ж, я не так сильна в игре, поэтому ограничусь своими размышлениями на эту тему.

Я полагаю, что богатство внутреннее важнее, чем богатство внешнее. Человек может иметь деньги, но быть несчастливым, и он может ничего не иметь, но быть счастливым, потому, что он богат своим внутренним миром и умеет находить в себе истоки радости.

И если ему так интересно с самим собой, то и мир тоже будет ему интересен.

Пока Ровена рассуждала подобным образом, лица некоторых гостей из снисходительных улыбок постепенно преобразовывались в вытянутые от удивления лица. Мадам де Бриссак слушала девушку удивленно приподняв брови и изобразив на лице заинтересованную улыбку. Герцог фон Ламберг тоже, может быть, даже против воли, устремил на нее свои темные глаза. Она закончила речь, решившись бросить беглый взгляд вокруг. Все лица были устремлены на нее, но в зале царило молчание. Прервала его мадам Уитклиф.

– Браво, леди Клифорд, вы рассуждаете здраво и мудро и, похоже вы думали над этой темой не один раз. Нам всем очень понравилось, правда, господа?

Среди гостей пронесся гул одобрения. Так игра продолжилась, слова переходили от человека к человеку, пока вскоре утомленная публика единодушно решила выбрать несколько победителей.

Гости, наконец, поднялись из-за стола.

Желая избегнуть цепких объятий Одилии, Ровена ускользнула из-за стола раньше и сделала вид, что кого-то ищет. Герцог и маркиза подошли в это время к камину, ведя тихую беседу между собой. Ровена, набравшись решимости, направилась напрямую к ним, дабы воспользоваться удачным моментом.

– Прошу прощения, если потревожила вас….

Собеседники оглянулись к новому собеседнику. Ровена чувствовала как замерло ее сердце и как его обволакивает холод. Ей казалось, что вид у нее словно у напуганной овечки.

– Ах, это вы, моя дорогая – произнесла маркиза, – как хорошо, что вы выкроили минутку подойти к нам. А мы уж думали ваша подруга не пожелает ни на минуту расстаться с вами сегодня вечером. Не правда ли, ваша светлость?

Ровена подняла глаза на герцога, тот нехотя еле заметно склонил голову и вытянулся во весь свой высокий рост, теперь походя на коршуна нависшего над слабой добычей. Он весь источал холод и хранил гранитную непроницаемость. Ровене то и дело делалось не по себе.

– На самом деле… – начала тихо Ровена, но осеклась, так как уверенный голос Луизы сбил ее еле дышащую фразу.

– Надеюсь вы тогда не сильно пострадали? Как ваше платье? Смогли ли его воскресить?

Обрадовавшись неожиданной участливости маркизы Ровена заулыбалась и спешно вымолвила:

– О да, миледи, платье в прекрасном состоянии! Прачки герцогини, ей-богу, словно волшебницы! Даже и следа не осталось!

Луиза смотрела на Ровену сверху вниз, снисходительно приподняв брови и сдерживая улыбку, вызванную простотой с какой девушка вела отчет. Заметив степенность одной и незаинтересованность другого Ровена осеклась и поджала губы, чувствуя как щеки ее окрасились румянцем. Создалась пауза.

– На самом деле, – снова принялась за свою речь Ровена, чтобы рассеять неловкость, – то, что произошло принесло мне немало переживаний. Я очень неловко себя чувствовала все то время, пока не видела вас.

Она взглянула на герцога, подметив, что взгляд того странным образом смягчился, но он все равно все еще сохранял холодок.

– Мне очень жаль, что я не знала о вашем…. о подобной вашей слабости. Я бы хотела извиниться за причиненные мною неудобства. Надеюсь, вы смогли быстро восстановиться тогда.

Герцог старался всеми силами стереть из памяти события того вечера, поэтому напоминание о ней вызвали в нем волну эмоций непонятного содержания. И сейчас он чувствовал, как к его горлу вдруг подкатил ком.

Первая нашлась Луиза.

– Ах, как мило с вашей стороны проявлять такое беспокойство. Но право, это все пустое… правда, ваша светлость?

– Конечно…. конечно же, – очнулся вдруг герцог, – вы совершенно не могли знать, что вид крови вызывает такие последствия в моем организме. Поэтому не стоит извиняться, вы здесь совершенно ни при чем. Мне очень жаль, это скорее я испортил ваш вечер.

– О, – воскликнула вдруг с горячностью Ровена, – вы вовсе ничего не испортили!

Она было хотела продолжить в том же духе и сказать, что провела самый чудесный вечер и что ей было совсем не больно и не досадно, но выплеск ее эмоций заставил маркизу вздрогнуть, а на лице герцога промелькнула тень, очень похожая на улыбку, как тут же заметила Ровена. Конечно же подобная ее фраза будет звучать донельзя нелепо, к тому же окажется неправдой, раз так, то нет смысла продолжать портить о себе впечатление подобных царственных особ.

Она заставила себя успокоиться и поменять фразу на следующую:

– Никто не мог знать, что судьба распорядится подобным образом. Я стараюсь относиться ко всему с некой долей иронии и мудрости.

– Браво, леди Клифорд! – поддержала Ровену маркиза. – Так держать. Вы так молоды, жизнь еще преподнесет вам немало сюрпризов, так важно уметь принять их достойно.

Снова в компании возникла пауза, во время которой Ровена почувствовала, что разговор закончен… или что как раз самое время его закончить именно сейчас, ведь это она подошла первая. Девушка учтиво поклонилась и просила ее извинить, так как намеревалась теперь присоединиться к Одилии. Только лишь Ровена отошла, как герцог повернулся к камину, а собеседница его проводила взглядом юную леди.

– А все-таки она довольно забавна. Правда вот с таким отношением к жизни ей можно только пожелать, чтобы она побыстрее вышла замуж за какого-нибудь очень честного и серьезного мужчину, а иначе пропадет. Мне кажется, вы действуете на нее удручающе.

– Мне очень жаль, что так получается, – эхом отозвался герцог, купая свой взгляд в огне.

– Хм, что-то последнее время судьба часто сводит нас этим созданием. Вам не кажется?

Так как герцог не отвечал, маркиза продолжила:

– Помните когда-то в начале весны в парке? Тогда я подумала, что это какая-то деревенская девчонка. А оказалось леди из знатной семьи и даже с очень хорошими манерами… Помните?

Герцог снова ничего не ответил.

– Что же вы молчите? Скажите мне что-нибудь…

– Что вы хотите, чтобы я вам сказал, если мне нет до этого никакого дела.

Луиза вздохнула, нетерпеливо постучав веером по ручке, окутанной атласной перчаткой.

– И правда, не будем об этом.

В это время Ровена уже оказалась рядом с Одилией. Та принялась журить подругу за неуместное поведение, одновременно, сгорая от любопытства, засыпала ее вопросами о предмете беседы с герцогом и маркизой. В конце концов любопытство взяло верх и Одилия быстро забыла о том, что пару минут назад злилась на подругу.

Вскоре приготовили столы для игры в карты. Герцог предпочел откланяться, найдя какой-то предлог и оставив Луизу в обществе веселых дам, где она себя чувствовала вполне прекрасно. Она, впрочем, не теряла времени и весь вечер наблюдала за Ровеной, чувствуя в душе смутное волнение, хотя не могла дать себе отчета в том, откуда оно взялось. Луиза поблагодарила себя за расторопность на вечере у герцогини Беррийской, благодаря чему ей удалось свести знакомство с графом Шерфордским. Теперь она могла в любой момент адресовать вежливую улыбку, взгляд или слово его дочери.

Ей не понадобилось много времени, чтобы понять эту странную душу. Еще на вечере у герцогини Луиза подметила, как сильно Ровена выделяется из круга своих сверстниц. Не смотря на некоторую неуклюжесть, которая была продиктована скорее простотой и естественностью, на излишнюю наивность и эмоциональность, что конечно же пройдет со временем, Луиза учуяла в ней жажду жизни, неиссякаемый источник энергии и силу, сдерживаемые ею из необходимости. Этой девочке тесно в том обществе, где она родилась и куда так старательно старалась вписаться, как думала Луиза.

Она находила ее очень милой и свежей, с тонкими чертами лица и изящными изгибами фигуры, и все это Ровена демонстрировала публике совершенно естественным путем. И теперь маркиза только убеждалась в правоте сделанных ранее заметок.

Так как юные леди не играли в карты, то предпочли удалиться к камину, где устроились в уютном уголке и принялись щебетать о чем-то. Впрочем, болтала скорее Одилия, а Ровене лишь иногда удавалось вставить слово.

10

С вечера у матушки Одилии минуло несколько дней, а Ровена все еще прибывала на нем, но уже в своих мечтах и мыслях. Она то и дело погружалась в свой мир, где вспоминала детали, жесты, взгляды и слова Франца-Ульриха и мадам де Бриссак.

Она никак не могла избавиться от этих двух образов, преследовавших ее.

И так, неизвестно с чего, она поняла вдруг, что ей очень хочется вновь взглянуть на особняк. Но прошлый визит был предпринят с большой неожиданностью. Тогда Ровена пребывала в смешанных чувствах и почти совсем не запомнила дорогу.

В этом случае не плохо было бы заинтересовать этой прогулкой Одилию.

Однако каково же было ее удивление, когда на следующий день ей пришла записка от подруги, написанная сдержанно и в сухих тонах.

В ней Одилия заявляла, что подобное любопытство очень неосторожно и может привести к неприятным последствиям. Она отчитывала Ровену за ребячество и напоминала ей, что не раз просила ее остановиться и найти себе более достойное занятие. Одилия писала, что не хотела бы очутиться в глазах герцога провинциальной простушкой и, так как она помолвлена с уважаемым человеком, то не хотела бы лишний раз ставить свою честь под угрозу. Она настаивала на том, чтобы Ровена успокоилась, одумалась или же в этом случае Одилия вменяла себе в долг сообщить обо всем Виктору. В очередной раз она приводила в пример бедную Софию из «Векфильдского священника», словно она одна несла весь груз всех обманутых девушек на свете и могла бы хоть как-то повлиять и на Ровену.

«Пусть вам станет стыдно, дорогая моя, – писала Одилия в конце письма, – и вы, в конце концов, возьметесь за ум. Но прошу не думать, будто я угрожаю вам или предаю вас. Вовсе нет, я действую из самых лучших побуждений как ваша дрожайшая подруга. Подумайте о том, что у вас есть прекрасная возможность выйти замуж за человека из достойной семьи и обратите свои взоры в ту сторону итд итп.»

Ровена, удивленная и раздосадованная, отложила письмо в сторону. Ей вдруг снова стало стыдно за свои странные, ничем не обоснованные устремления. Но почему-то ей в голову даже и не приходила мысль о необходимости подумать здесь и о Викторе, и о своем возможном замужестве, на которое ей намекали все, кому только было до того дело. Конечно, тот факт, что Одилия грозилась рассказать обо всем Виктору рассердил и испугал Ровену, но на большее ее мыслей не хватило.

Ровена сложила руки на коленях и задумчиво уставилась в окно. Вскоре в дверь постучали.

– Кто там? – откликнулась Ровена.

– Это я миледи, – в комнату вошла горничная, – прошу прощения, что беспокою вас, но к вам пришли.

– Ко мне? – удивилась Ровена. Она никого не ждала, а Виктор, если и приходил, то всегда уведомлял заранее о своем приходе. – Но кто же это в такой странный час?

– Это господин Уорвик. Он очень просит увидеть вас. Мне кажется, что-то случилось, у него болезненный вид, миледи.

Ровена подскочила, испуганно раскрыв глаза и засуетилась. Горничная подоспела тут как тут, чтобы помочь своей госпоже побыстрее привести себя в порядок.

Через несколько минут она уже бежала вниз по лестнице в гостиную, где ее ждал юноша.

Он сидел, теребя в руках шляпу, но при появлении Ровены вдруг резко поднялся, устремив на ту встревоженный взор. Ровена смотрела на него во все глаза, стараясь прочесть по его лицу тревожные вести.

Однако в гостиной находилась так же тетушка, любившая подремать здесь время от времени. Она разговаривала о чем-то с Виктором, когда Ровена спустилась вниз.

Она было открыла рот, чтобы осведомиться о цели его визита, но он начал первый и совершенно издалека, что сбило Ровену с толку.

Он спросил как ее дела, хорошо ли она себя чувствует, как прошел вечер у матушки Одилии и весело ли там было. Однако Виктор старался уложить свою речь в односложные фразы. Было видно, что он вымучивает из себя предметы для разговора. Так же односложно он отвечал на вопросы тетушки. Ровена ерзала на месте, не сводя с него взгляд и не понимая, что происходит. Тот тоже был довольно бледен, нервничал. В конце концов тетушка Элизабет смекнула, что причиной подобного дискомфорта является ее персона и, найдя достойный предлог, она предпочла удалиться только лишь с тем, чтобы закрыв за собой дверь, прильнуть к ней ухом.

– Что вас привело ко мне в такой час, мой дорогой друг? – спросила шепотом Ровена, – Что-то случилось?

– О, Ровена, как хорошо, что мы, наконец, можем быть одни! Я никак не решался заговорить при вашей тетушке…

Ровена уставилась на юношу непонимающим взором и повторила свой вопрос.

Виктор поднялся и заходил по комнате, стараясь начать свою речь.

– Дело в том, что моя матушка объявила о том сильных мигренях, которые начались у нее из-за здешнего климата…. Ей-богу не пойму как может воздух этого графства отличаться от соседнего! – Виктор в негодовании всплеснул рукам. – Но она заявляет, что может, понимаете ли. Матушка хочет вернуться домой, ей здесь надоело….

Виктор запнулся, все еще расхаживая по комнате, время от времени теребя свою шляпу. Ровена сама так испереживалась, что не смогла усидеть на месте и тоже встала, пытливо следя взглядом за Виктором.

– И что? Она смертельно больна? – выдохнула Ровена.

– У меня ужасная весть, Ровена… Она хочет, чтобы я сопровождал ее. Мне придется уехать на две недели.

Ровена хлопала глазами, стараясь понять следующее: либо она что-то упустила, либо ничего страшного не происходит.

– Но… она так сильно больна?

– Ах, боже мой, нет! Но мне придется уехать.

– И это все? – непонимающе осведомилась Ровена у Виктора.

– Как все?! Разве вас это не пугает? Это же невыносимо…

Воцарилась пауза. Тут девушка облегченно всплеснула руками и даже позволила себе улыбнуться, расслабленно плюхнувшись в кресло.

– Боже мой, ну что здесь может быть ужасного? Вы напугали меня… я уж думала, что кто-то собирается умереть.

Виктор, в это время устремив свой взгляд в пол вдруг метнул на Ровену такой обжигающий взор, что та невольно вздрогнула и лицо ее тут же снова обратилось в знак вопроса.

– Но почему вы так запросто рассуждаете?!

Ровена затрепетала, подумав, что скорее всего она ничего не понимает и кажется только что оскорбила чувства заботливого сына.

Она замялась, теребя край платья.

– Простите… простите ради бога. Я вовсе не хотела вас ранить и скорее всего неправильно вас поняла. Конечно же, здоровье вашей матушки очень важно для вас, я понимаю… Вы полагаете своим долгом беспокоиться о ней и это очень правильно. Как я могла усомниться в вас, не понимаю. И как примерный сын вы желаете сопровождать ее в поездке…

– Но я вовсе не желаю этого!

– Как не желаете? Тогда я ничего не понимаю. Разве она не больна?

Виктор начал терять терпение.

– Дело не в этом, а в том, что мне нужно уехать на две недели. Это такой долгий срок.

Ровена смотрела на юношу, боясь произнеси лишнее слово и вообще совершенно не понимала с какой фразы лучше начать свою речь так, чтобы снова не вызвать бурю эмоций на свою голову. В конце концов она осмелилась заговорить, произнося слова с той осторожностью, с какой обычно обращаются с больными людьми.

– Но… но это всего две недели, мой дорогой друг. Вы даже и не заметите, как они пролетят и мы снова окажемся вместе. Вот увидите, все сложится самым наилучшим образом.

На лице юноши появилась легкая тень страдания.

– Всего лишь? Но разве у вас не екает сердце от такого срока?

Ровена задержала дыхание, все еще пребывая в растерянности и продолжила свою речь все с той же осторожностью, что и ранее:

– Ну… как вам сказать… а почему оно может екнуть?

– Значит, вы будете проводить без меня свои дни как ранее? И найдете, чем занять свой досуг? Займетесь живописью в одиночестве, как ни в чем не бывало?

– Ах, боже мой, Виктор, конечно же мне будет не хватать вас. Вы – мой драгоценный друг, и я заверяю вас в моей самой искренней дружбе. Поверьте мне, я буду с нетерпением ждать вашего возвращения!

– Если бы вы знали, как мне будет не хватать наших встреч… Я так привык к ним, и они доставляют мне истинное удовольствие.

Он вдруг смолк, А Ровена зарделась. В комнате воцарилось неловкое молчание.

– Простите меня, я вовсе не хотела, чтобы вы впадали в такую зависимость от наших встреч. – наивно вымолвила девушка. – Наверное будучи у себя дома, вы не будете теперь знать чем занять свои дни… Но… но если желаете, я могла бы писать вам иногда. Может быть мои письма могли бы немного сгладить дистанцию и вашу скуку.

Виктор, казалось, только этого и ждал, стараясь навести свою пассию на эту мысль. Едва дослушав ее фразу до конца, он весь просиял и бросился к ней, взяв ее руки.

– О, вы даже не представляете насколько осчастливите меня тем самым! Так мы хотя бы сможем делать вид, как будто вовсе не расставались.

– Но когда вы уезжаете?

– Матушка желает выехать завтра рано утром. Ее мигрени стали невыносимы, так она утверждает.

– Тогда, как только доберетесь до дома, прошу вас, дайте мне знать. И я вам отвечу.

И так, молодые люди проговорили еще некоторое время, обмениваясь формальными фразами о путешествии и болезни мадам. В конце концов Виктор попрощался, покидая особняк в гораздо лучшем настроении нежели чем по приходу.

Только дверь за юношей закрылась, Ровена вздохнула и поднялась с места, намереваясь отправиться в свою комнату. Действительно, она привязалась к Виктору и к их встречам, а теперь ей предстояло подумать о том, чем заполнять свободное время.

На следующий день с непривычки Ровена уже не находила себе места. Привыкшая к частым прогулкам в компании Виктора, к общению с детьми фермера, она старалась занять себя чем-нибудь. В конце концов она пришла к выводу, что ей необходимо прогуляться. Не смотря на то, что на улице стягивались легкие тучки и прятали за собой солнце, Ровена принялась одеваться. Между Тем в голове ее промелькнула старая идея, от которой она почти уже отказалась. Но, конечно же, она пообещала себе, что не будет этого делать.

Тем не менее собираясь, Ровена провела перед зеркалом несвойственное ей количество времени, постоянно оправдывая себя, что сегодня у нее прекрасное настроение и хочется выглядеть особенно хорошо. Она даже распланировала маршрут прогулки, решив поехать в поля рядом с Черным лесом, откуда открывались живописные виды на всю округу.

Уже в седле Ровена направила своего коня туда, куда и собралась. Ее конь шел неспешной рысью, в то время как она наслаждалась просторами и вдыхала прохладный, душистый воздух полей.

Вскоре ей показалось, что поднимается легкий ветерок, открытое пространство давало о себе знать. Ровена направила коня к лесу, желая найти защиту от холода и возможной простуды за зеленой стеной.

В лесу царила мертвая тишина. Ровена ехала по кромке леса, все еще наслаждаясь открывающимися видами, между тем ловя себя на мысли, что находится в том самом лесу, где проживает герцог, но все твердила себе, что ни за что не поддастся соблазну и не поедет смотреть его особняк. К тому же Ровена напоминала себе, что не помнит дороги.

Пребывая в своих мыслях, Ровена успела удалиться на приличное расстояние от дома и решила теперь повернуть назад. Вскоре она наткнулась на знакомую дорогу, по которой когда-то подруги проезжали втроем.

Она остановила коня и посмотрела с трепетом на извилистую лесную тропу, исчезавшую очень быстро под зеленой сенью кустарников. Сердце ее затрепетало. Повинуясь неизвестному инстинкту, словно марионетка, она повернула поводья в сторону этой дороги и пришпорила коня. Ровена спрашивала себя о том, помнит ли она все-таки дорогу или нет.

– Ладно, я просто посмотрю помню ли я путь к особняку и, если нет, то точно вернусь назад» – сказала она сама себе вслух, словно желая извинить свое действие.

Сердце ее колотилось все больше и больше, из-за чего она сильнее пришпорила коня, пуская того бегом. Она не хотела думать ни о чем, стараясь заглушить шум в голове быстрой ездой, и не искала себе оправданий.

Вскоре появилась первая развилка. Здесь Ровена еще помнила куда ей стоит ехать.

Потом появилась вторая развилка и тут она смогла сообразить вполне четко, какой путь избрать и даже заулыбалась и похвалила себя за хорошую память. Однако не смотря на удачу, в душе ее росла тревога. Она отдавала себе отчет, что находится уже довольно глубоко в лесу совершенно одна, и то могло бы расцениваться как крайне безрассудный поступок. Деревья не пропускали света солнца, ревниво сплетя свои ветви друг с другом, но так как в этот день солнце пряталось еще и за облаками, то теперь в лесу стало тем более неуютно и темно. Ровена старалась успокоить себя тем, что уже половина пути успешно преодолено и ей осталось совсем чуть-чуть. Повернуть назад было бы глупо, разве напрасно она терпит весь этот страх?

Вот опять появилась развилка, где девушка снова сделала выбор и по ее расчетам она должна была уже вот-вот прибыть к особняку. Дорога сузилась. Ветви кустарников время от времени цеплялись за одежду из-за чего Ровена часто останавливалась и осматривала себя, проверяя не порвала ли ткань.

Она все ждала просвета в ветвях, а он все не появлялся. Возможно, мудрым решением теперь было бы повернуть назад, но Ровена говорила себе, что прошла уже слишком далеко, чтобы вот так взять и отказаться от своей затеи, кроме того, в ней теплилась уверенность, что цель близка.

Тут вновь появилась развилка, о которой Ровена никак не могла ничего припомнить. По своим расчетам она выбрала нужную дорогу в сторону особняка и пришпорила коня.

К ужасу ее вскоре дорога стала сужаться и в конце концов превратилась в довольно узкую тропинку. Она знала, что этого вовсе не должно было быть. Ветки то и дело цеплялись то за юбку, то за шляпку, то за волосы, вытаскивая цепкими крючками мелкие локоны из прически и оставляя в волосах сухие листики.

Ровена не могла поверить в то, что потерялась, а особенно, что была так глупа и отчаянна, чтобы пуститься в такое сомнительное путешествие. От негодования и злости на себя на глазах ее выступили слезинки. Она было собралась повернуть назад, но тут ей почудилось, будто впереди забрезжил свет, словно деревья расступались, образуя поляну. Ровена тут же успокоилась и решительно направилась к прогалине между деревьями. Но, к сожалению, чем более она приближалась, тем, кажется, дальше становилась это мифическая поляна, а дорога даже не думала расширяться. В конце концов из боязни испортить костюм и совсем растрепать волосы Ровена была вынуждена спешиться. Где-то завыли волки, заставив беднягу содрогнуться.

Она ускорила шаг. Конь сопел и пыхтел под самым ее ухом, то и дело спотыкаясь о выступающие из земли корни деревьев. Пройдя некоторую дистанцию Ровена поняла, что просвет в ветвях вовсе не сулил ей вида особняка, и даже не был лужайкой, но просто обнаруживал прореди в деревьях, которые снова плотно сцепились ветвями.

Уставшая и отчаявшаяся девушка остановилась, желая перевести дух и всматриваясь прямо перед собой. Давно она должна была оказаться у особняка, а теперь находилась неизвестно где. Но все же чутье подсказало ей попробовать продвинуться немного вперед, так как если бы ей посчастливилось все же наткнуться на обитель герцога, оттуда она бы уже смогла выбраться из леса, а так повернуть назад было делом довольно рискованным.

Ее путь снова продолжился и, наконец, удача улыбнулась ей. Через двести-триста шагов показалась прогалина и несвойственная для леса темная поверхность.

Тропинка здесь как на зло обрывалась и необходимо было пробираться сквозь ветви.

Вот последний слой непослушных ветвей расступился. К своей радости и облегчению Ровена увидела знакомое здание. Темные стены можно было разглядеть сквозь листву, что она и заметила ранее.

На самом деле Ровена сделала круг и вышла с торца здания. Она знала где фасад, но чтобы к нему пробраться ей пришлось держаться забора, на тот случай, чтобы снова не потеряться. Через примерно сто шагов девушка выскользнула, наконец, на свободное пространство перед домом, вздохнула, отряхнулась и забралась в седло.

Только она огляделась вокруг, намереваясь уже скрыться под листвой, чтобы ее не увидели из особняка, как тут к ее ужасу из леса вынырнули два волка.

Они сверкали глазами, рыча, медленно обступали коня. Животное, чувствуя опасность, забеспокоилось, зафыркало и начало выписывать пируэты. Ровена, сама совершенно напуганная, едва ли могла контролировать коня, то и дело от страха выпуская поводья. Руки не слушались ее.

Тут появились еще три волка, замкнув круг вокруг всадницы. Волки не нападали и даже не приближались, но ощетинились и казалось, могли бы кинуться на жертву в любой момент лишь только та предприняла бы попытку к бегству.

На глазах у бедняжки появились слезы, она не знала что предпринять и недоумевала, что здесь могут делать волки и почему они вдруг вышли из леса и рискнули приблизиться к человеку.

Ровена в надежде осмотрелась вокруг. Помощи было ждать неоткуда. Если бы она не была точно уверена в обитаемости этого дома, то можно было подумать, что он заброшен, таким он казался молчаливым и отталкивающим.

Ровена начала молить бога о спасении, надеясь неизвестно на что. Но не успела она произнести и двух фраз, как услышала выстрелы. Пули просвистели в ее сторону и прошлись по земле, рядом с волками. Серые, почувствовав отпор, заметались. Очередные выстрелы заставили их поджать хвосты и быстро скрыться в толще листвы. Резкие звучки подбавили страху и коню Ровены, тот забеспокоился еще более, ища спасения. От неожиданности Ровена выронила поводья и теперь старалась усидеть в седле, найти поводья и как-то угомонить лошадь.