Текст книги "Мужчина на одну ночь"

– К сожалению, нельзя вот так просто взять и заставить себя влюбиться в первого попавшегося порядочного мужчину.

– Любовь тут ни при чем, дорогая, – нетерпеливо отмахнулась София. – Как думаешь, почему я решила довольствоваться Генри?

Неожиданный вопрос поразил Аманду.

– Почему… я никогда не рассматривала это с точки зрения необходимости «довольствоваться». Ты всегда казалась такой счастливой с Генри.

– Так оно и было, – сухо подтвердила София. – Именно это я хотела подчеркнуть. Вначале я не любила Генри, но разглядела в нем прекрасного человека, доброго и мягкого. Я всегда понимала, что, если хочу иметь семью и достойное место в обществе, мне необходим солидный, респектабельный партнер. А любовь или что-то вроде любви придет со временем. Я наслаждаюсь жизнью, которую веду с Генри, и ценю каждую минуту своего существования. И ты тоже можешь иметь нечто подобное, если готова отказаться от своей пресловутой независимости и романтических иллюзий.

– А если нет? – пробормотала Аманда. София посмотрела ей прямо в глаза.

– Тебе же будет хуже. Всего труднее приходится тем, кто плывет против течения. Я только констатирую факты, Аманда, и ты знаешь, что я права. Еще раз подчеркиваю: ты должна приспособиться к существующим условностям. Советую немедленно порвать с этим человеком и попытаться найти джентльмена, более расположенного жениться на тебе.

Аманда устало потерла ноющие виски.

– Но я люблю Джека. И мне не нужен никто другой.

София сочувственно кивнула.

– Хочешь верь, хочешь нет, но я и это понимаю, милая. Но ты должна помнить, что такие, как твой мистер Девлин, все равно что жирные десерты: вкусно, но вредно для фигуры. Более того, нет ничего преступного в том, чтобы выйти за человека, которому симпатизируешь. По моему мнению, это куда лучше, чем выйти за того, кого любишь. Дружба всегда длится дольше, чем страсть.

– Что стряслось? – тихо спросил Джек, гладя обнаженную спину Аманды. Они лежали на смятых простынях, и во влажном воздухе еще носился солоноватый запах их слияния. Джек наклонился, чтобы поцеловать белоснежное плечо. – Ты какая-то рассеянная. Это из-за сегодняшнего визита сестры? Вы поссорились?

– Нет, вовсе нет. Мы очень хорошо поговорили, и она дала мне немало разумных советов, перед тем как вернуться домой, – пояснила Аманда, но тут же нахмурилась, услышав эпитеты, которыми он награждал «разумные советы» Софии. – Я не могла не согласиться с ее мнением, – продолжала она, приподнявшись на локте, – хоть мне не по душе принятые решения.

Его рука замерла. Большой палец лег в углубление позвоночника.

– И какое же это мнение?

– До Софии дошли слухи о наших отношениях. Она утверждает, что скандал неминуем и что я должна порвать с тобой, иначе моя репутация будет уничтожена.

Слабая улыбка коснулась ее губ.

– Я уже говорила, мне есть что терять. Если на меня ляжет клеймо распутницы, вся моя жизнь изменится. Передо мной закроются двери всех домов, а многие из моих друзей отвернутся от меня. Вероятнее всего, мне придется уехать подальше от Лондона или за границу.

– Но я точно так же рискую, – возразил он.

– О нет, – сухо усмехнулась она, – ты прекрасно понимаешь, что в подобных делах мужчин никогда не судят так строго, как женщин. Я стану парией, тогда как тебя в лучшем случае просто осудят.

– И что ты хочешь сказать? – оскорбленно выпалил Джек. – Будь я проклят, если позволю тебе порвать со мной на полтора месяца раньше условленного срока!

– Я с самого начала не должна была соглашаться ни на какие условия, – мучительно простонала Аманда, отворачиваясь. – Это было чистое безумие. Я просто потеряла голову!

Джек притянул ее к себе и властно провел руками по телу.

– Если тебя беспокоит скандал, я найду способ быть еще осторожнее. Куплю в деревне дом, где мы можем встречаться без посторонних глаз…

– Какой в этом смысл? То… то, что случилось между нами…

Аманда беспомощно осеклась, пытаясь найти подходящие слова. Безуспешно. Нетерпеливо вздохнув, презирая собственное бессилие, она призналась:

– Прости, я не могу так продолжать.

– Несколько слов твоей нетерпимой старшей сестры, и ты готова уйти от меня? – неверяще переспросил он.

– София только подтвердила то, о чем я давно думала. Я с самого начала понимала, что совершаю ошибку, и все же до этой минуты не находила сил прямо сказать себе об этом. Пожалуйста, не стоит усложнять и без того запутанные отношения.

Джек яростно выругался и перевернул ее на спину. Мощное тело нависло над ней. Лицо было мрачнее тучи, но Аманда почти читала его мысли и видела, как быстро он раскладывает все по полочкам.

– Аманда, – со сдержанной силой начал он, – я не хочу терять тебя. Мы оба понимаем, что трехмесячный срок был всего лишь игрой. Слишком мало времени, чтобы узнать друг друга по-настоящему. Я с самого начала сознавал, как велика угроза скандала, и решил, что сумею защитить тебя от любых и всяких последствий нашей связи. Даю тебе слово. А теперь давай покончим с этим вздором, и пусть все будет по-прежнему.

– Но как ты сможешь защитить меня от скандала? – недоуменно допытывалась Аманда. – Хочешь сказать, что женишься на мне, дабы спасти мою погубленную репутацию?

Он спокойно встретил ее взгляд.

– Если понадобится.

Но в его глазах легко читалось нежелание идти на столь важный шаг, и Аманда ясно поняла, как отвратительна ему необходимость исполнить свой долг.

– Нет, – покачала она головой. – У тебя нет ни малейшего желания стать мужем и отцом, и я не имею права требовать этого… впрочем, как и от себя. Я заслуживаю лучшей участи, чем муж, который станет считать меня жерновом на своей шее.

Откровенные слова, казалось, повисли в воздухе. Не сводя глаз с окаменевшего лица Джека, Аманда в душе корчилась от боли и тоски. Их отношения были обречены с самого начала. Он никогда не притворялся, будто хочет чего-то большего, чем обычной кратковременной связи, и трудно осуждать его за это.

– Джек, – неуверенно начала она, – я всегда буду помнить о тебе с… симпатией. Надеюсь, что мы по-прежнему сможем работать вместе. Я очень хочу, чтобы мы расстались друзьями.

Он вскинулся так стремительно, что она сжалась. Уголок рта презрительно кривился, глаза сверкали.

– Значит, ты хочешь дружбы, – мягко заметил он. – И симпатия – это все, что ты ко мне испытываешь.

Аманда заставила себя не отвести взгляд.

– Именно так.

Она так и не поняла, почему его лицо превратилось в маску горечи. Подобный вид может принять только раненный в самое сердце мужчина, и все же она не верила, будто небезразлична ему настолько, чтобы пробудить в нем такие сильные чувства. Скорее всего тут затронута его гордость.

– Нам пора расстаться, – прошептала она, – и ты знаешь это.

Он почти рассеянно посмотрел на нее.

– Когда я снова увижу тебя?

– Возможно, через несколько недель, – нерешительно выговорила она. – Надеюсь, тогда мы сможем встретиться как друзья.

Неприятное, болезненное молчание окутало комнату. Наконец Джек снова заговорил.

– В таком случае давай закончим тем же, чем начали, – пробормотал он, грубо схватив ее. Аманда много раз воображала и описывала прощальные сцены, но никогда возлюбленный не вел себя так бесцеремонно, будто хотел причинить ей боль.

– Джек, – запротестовала она. Хватка немного ослабла, по-прежнему крепкая, но не издевательская.

– Разве я много прошу? Всего лишь еще одного проявления симпатии, не больше.

Он раздвинул коленом ноги Аманды, и не успела она опомниться, как грузное тело навалилось на нее. Джек вонзился в нее одним ударом, без ласк и поцелуев. Аманда задохнулась от неожиданности, но он стал двигаться в требовательном, настойчивом ритме, и каждый толчок отдавался во всем ее существе. Огонек наслаждения загорался и рос. Он исступленно устремлялся в нее раз за разом. И она отвечала на его вторжение встречным движением бедер. Закрыв глаза, она наслаждалась прикосновением его губ к соскам. Нежно покусывая крохотные бугорки, он тут же зализывал укус языком. Она рвалась прижаться теснее к нему, вобрать глубже в себя, упивалась его жаром и тяжестью. Он стал жадно целовать ее губы, и она застонала, извиваясь в последних судорогах экстаза. Он резким рывком вышел из нее, хрипло дыша, содрогаясь в корчах собственной разрядки.

Обычно после этого Джек долго прижимал ее к себе и ласкал. На этот раз он сразу откатился и вскочил с постели. Аманда прикусила губу и лежала неподвижно, пока Джек искал свою одежду и молча одевался. Может, сумей она объяснить свои соображения иначе, доходчивее и яснее, Джек не отреагировал бы на происходящее с таким оскорбленным гневом. Она пыталась заговорить, но горло сжалось так, что с губ сорвался только странный, мучительный звук.

Услышав слабый шум, Джек испытующе посмотрел на Аманду, и даже боль, написанная на ее лице, не смягчила его. Мало того, раздосадовала еще сильнее.

И все же он заговорил, холодно и сухо, будто выдавливая каждое слово сквозь стиснутые зубы.

– Ты еще услышишь обо мне Аманда. Помни, все еще может быть.

Аманда никогда не оставалась в тишине столь абсолютной, как та, что сгустилась в спальне после его ухода. Закутавшись в простыню, все еще хранившую тепло и запах Джека, она пыталась успокоиться и подумать, как быть дальше. Они не обменялись ни обещаниями, ни комплиментами… никто из них не смел поверить в какое-то подобие постоянства.

Она готовилась ощутить боль разлуки, но не ожидала ощущения потери, такой огромной, словно какая-то часть ее тела была внезапно отсечена. За последующие недели и месяцы ей будет дано обнаружить, насколько эта связь изменила ее. Изменила до такой степени, что она уже никогда не станет прежней. Но сейчас она хотела лишь избавиться от нежеланных подробностей, тех деталей, что теснились в голове… мыслей о темно-синих глазах Джека, вкусе губ Джека, влажном жаре кожи Джека, когда он страстно вторгался в нее… великолепном низком тембре голоса Джека, когда он шептал ей нежности.

– Джек, – позвала она и, рыдая, зарылась лицом в подушки.

Ледяной февральский ветер ударил в лицо Джека, едва он вышел на улицу. И он обрадовался этому, как благословению природы. Сунув руки в карманы пальто, он пошел, сам не зная куда, без обычной цели и решимости. Далеко или близко? Не важно, главное не останавливаться. У него было такое чувство, будто в желудке плещется целая пинта дрянного дешевого виски: рот пересох, а голова как шерстью набита. Просто невозможно, что женщина, которую он так безумно желает, отвергла его. И хотя он понимал страх Аманды перед скандалом и его последствиями, все же не мог заставить себя смириться с тем, что больше не увидит ее, не поговорит… не будет обладать этим роскошным телом… что их роман так быстро ушел в прошлое.

Не то чтобы Джек осуждал Аманду. Будь он на ее месте, возможно, поступил бы так же. Но тогда почему он не может справиться с яростью и ощущением страшной потери? Ни с кем в своей жизни он не был так близок, как с ней. Мог говорить с ней о вещах, в которых с трудом признавался самому себе. Ему будет не хватать не только чуда ее плоти. Он любил ее острый ум, звонкий смех, любил просто бывать с ней в одной комнате, хотя так и не мог объяснить, почему общение с ней кажется таким умиротворяющим и необходимым.

Его раздирали противоречия. Он мог бы немедленно вернуться к ней, спорить, льстить и уговаривать, пока она снова не пустит его в свою постель. Но не этого она хотела… и это не лучший выход для нее.

Тихо выругавшись, Джек ускорил шаг, все дальше удаляясь от ее дома. Он сделает, как она просит. Даст ей ту дружбу, какую она хочет, и сумеет найти способ вырвать ее из сердца и разума.

Глава 12

Лондонский сезон с его чередой ужинов, балов, приемов и вечеринок начался в марте. У каждого круга общества были свои развлечения. Скучнее всего было на балах высшего света, где аристократы голубых кровей подыскивали себе достойных жен, а девицы охотились за богатыми мужьями. Всякий здравомыслящий человек избегал появляться в домах знати, где беседа была унылой, манеры чопорными, а опасность оказаться в обществе напыщенных болванов – достаточно реальной.

Немало людей стремилось заручиться приглашениями в дома тех, которые могли считаться представителями верхушки среднего класса, то есть людей невысокого происхождения, но богатых или знаменитых: политиков, зажиточных землевладельцев, бизнесменов, врачей, журналистов, художников и даже некоторых наиболее просвещенных торговцев.

Перед Амандой с самого ее переезда в Лондон распахнулись многие двери. Ее желали видеть на ужинах, танцах, домашних концертах, театральных вечерах. Но в последнее время она отказывалась от всех приглашений, хотя раньше с удовольствием появлялась в великосветских салонах. А вот теперь ее просто ничто не интересовало. И не хотелось никуда ехать. Раньше она никогда не понимала истинного значения выражения «тяжесть на сердце». Она не видела Джека больше месяца, а на сердце словно лежал свинцовый слиток, не говоря уже о том, что грудь и легкие сдавило болью, так что нельзя было свободно вздохнуть. Временами казалось, что воздух не проходит в горло. Она презирала себя за то, что чахнет от тоски по мужчине, ненавидела пошлую мелодраму, в которую превратилась ее жизнь, и все же не могла прийти в себя. Время, разумеется, облегчит страдания, но при мысли о том, что впереди ждут долгие месяцы и годы без Джека, Аманда сходила с ума.

И оживлялась, только когда Оскар Фретуэлл приезжал за очередной порцией выправленных глав романа с продолжением. Он стал неиссякаемым источником информации о своем хозяине. Джек ни перед чем не останавливался в своих усилиях достичь еще больших вершин успеха. Он приобрел известную газету «Лондон дейли ревью», единственную, которая могла похвастаться громадным тиражом в сто пятьдесят тысяч экземпляров. Открыл два новых магазина и только сейчас купил новый журнал. Ходили слухи, что у Джека денег больше, чем у любого английского богача, и что его ежегодный доход приближается к миллиону фунтов.

– Он как комета, – делился с ней Фретуэлл, привычным жестом поправляя очки. – Мчится вперед, разрезая воздух, в сотни раз быстрее, чем все окружающие. Уж и не помню, когда он ел по-человечески. И уверен, он вообще не спит. Остается на работе дотемна и возвращается засветло, когда в здании еще никого нет.

– Но почему он убивает себя? – спросила Аманда. – Казалось бы, он должен успокоиться на достигнутом и наслаждаться плодами своего труда.

– Казалось бы, – эхом отозвался Фретуэлл, мрачно хмурясь. – А на деле раньше времени сводит себя в могилу.

Аманде пришла в голову странная мысль. Что, если Джек скучает по ней? Может, поэтому и старается занять себя, чтобы было меньше времени думать об их разрыве?

– Мистер Фретуэлл, – смущенно улыбнулась она, – он не упоминал обо мне… то есть… он ничего не просил передать?

Лицо управляющего мгновенно стало непроницаемым. Аманда так и не смогла определить, делился ли с ним Джек подробностями об их связи и открывал ли свои чувства.

– Похоже, он весьма доволен цифрами продаж первых выпусков «Ненастоящей леди», – объявил Фретуэлл слишком жизнерадостно.

– Да, спасибо, – пролепетала Аманда, пряча разочарование и тоску за вымученной улыбкой.

Осознав, что Джек делает все возможное и невозможное, чтобы их отношения навеки ушли в прошлое, Аманда поняла, что должна последовать его примеру. Она снова стала выезжать, вынудила себя смеяться, шутить и болтать с друзьями. Но никакие развлечения не могли развеять одиночества, и она вдруг обнаружила, что ждет и постоянно прислушивается ко всякому упоминанию о Джеке Девлине. Рано или поздно они непременно столкнутся в одном из домов, и мысль об этом наполняла ее тоской и робким предвкушением встречи.

К удивлению Аманды, в конце марта ее пригласили на бал у Стивенсонов, с которыми она почти не была знакома. Аманда смутно припомнила, что в прошлом году встречалась с престарелыми мистером и миссис Стивенсон на ужине у своего адвоката Таддеуса Толбота. Семья владела несколькими алмазными рудниками в Южной Африке, что добавляло притягательность огромного богатства к блеску уважаемого и хорошо известного имени.

Подстегиваемая любопытством, Аманда решила поехать. Для этого случая она надела лучший наряд: произведение портновского искусства из бледно-розового атласа с широким воротником из белых газовых воланов, обнажавших плечи. Широкие юбки таинственно шуршали при каждом движении, время от времени открывая носки кружевных туфелек с розовыми лентами. Она уложила волосы в нетугой узел, из которого на щеки и шею выбивались длинные локоны.

Стивенсон-Холл оказался типично английским особняком в классическом стиле, из красного кирпича с гигантскими белыми коринфскими колоннами, поднимавшимися над вымощенным брусчаткой двором. Потолок бального зала, был расписан аллегориями четырех времен года. Гирлянды повторяли сложный цветочный мотив сверкающего паркета. Сотни гостей толпились в просторном зале, освещаемом двумя хрустальными люстрами невероятных размеров.

По прибытии Аманду немедленно приветствовал старший сын Стивенсонов, Кервин, дородный мужчина лет тридцати двух весьма необычной внешности. Вернее, дело было не столько во внешности, сколько в манере одеваться. В волосах сверкали бриллиантовые булавки, на туфлях – бриллиантовые пряжки, на фраке – бриллиантовые пуговицы, а на пальцах – кольца с бриллиантами. Аманда потрясенно уставилась на человека, умудрившегося обвешаться драгоценностями с головы до ног. Стивенсон гордо провел ладонью по ослепительному фраку и улыбнулся.

– Великолепно, не правда ли? Вижу, вы поражены всем этим блеском.

– Просто глазам больно на вас смотреть, – сухо ответила Аманда.

Ошибочно приняв ее замечание за комплимент, Стивенсон наклонился к ее уху и заговорщически прошептал:

– Только подумайте, дорогая… женщина, которая станет моей женой, сможет носить такие же и даже более изысканные украшения.

Аманда слабо улыбнулась, сообразив, что стала мишенью для завистливых взглядов мамаш, стремившихся заполучить выгодного женишка для своих дочек. Как жаль, что нельзя во всеуслышание разуверить их в полном отсутствии интереса к нелепому фату.

К несчастью, никакие ухищрения не могли заставить Стивенсона отойти от Аманды в продолжение всего вечера. Как выяснилось, он задумал оказать Аманде великую честь, позволив ей написать историю его жизни.

– Придется выставить напоказ мою драгоценную личную жизнь, – сетовал он, крепко сжимая пухлой рукой со сверкающими кольцами пальцы Аманды, – но больше я не могу лишать читателей истины, которую они так долго жаждали узнать. И только вы, мисс Брайерз, обладаете способностями и возможностью отразить суть предмета. Написать мой правдивый портрет. Уверен, что вы с радостью и удовольствием возьметесь за работу. Впрочем, вряд ли это можно посчитать работой.

До Аманды наконец дошло, по какой причине ее пригласили на этот бал: семейка, должно быть, единогласно постановила поручить ей столь ответственную задачу, как создание биографии их напыщенного дурака наследничка.

– Вы очень добры, – пробормотала она, не зная, возмущаться ей или хихикать про себя. – Должна заметить, что я никогда не писала биографий…

– Мы найдем тихий уголок, – перебил он, – устроимся поуютнее, и я посвящу вас в подробности истории моей жизни.

Аманде стало дурно при одной мысли о столь «приятном» времяпрепровождении.

– Мистер Стивенсон, не могу же я лишить остальных женщин возможности наслаждаться вашим обществом…

– Им придется обойтись без меня, – с сожалением вздохнул он. – В конце концов, я один-единственный, мисс Брайерз, и на этот вечер принадлежу вам. Пойдемте.

Пока он буквально силой тащил Аманду к маленькому бархатному канапе, она заметила в толпе смуглое лицо Джека Девлина, и ее сердце мгновенно покатилось куда-то. Она не знала, что он будет на балу, и теперь изо всех сил старалась не глазеть на него слишком беззастенчиво. Джек казался настоящим сказочным принцем, в безукоризненно сшитом черном фраке. На этот раз густые пряди были гладко зачесаны назад. Девлин стоял в компании мужчин и с видом издевательского удовлетворения разглядывал ее поверх бокала с бренди. Белые зубы блестели в ехидной усмешке. Он неприкрыто наслаждался ее несчастьем!

Тоска и желание внезапно сменились отчаянным раздражением. Злосчастный мерзавец!

Но что она могла поделать? Только покорно влачиться вслед за внушительной тушей Стивенсона! Неудивительно, что Джек пришел в такой восторг при виде этой сцены.

Аманда молча бесилась, пока верный своему слову Стивенсон ораторствовал, пространно описывая начало своей карьеры, достижения и успехи, делился мнениями и наблюдениями. Измученной Аманде хотелось кричать в голос. Поднося к губам стакан с пуншем, она с завистью наблюдала, как остальные гости весело танцевали, смеялись и разговаривали. А она сидит тут, как в тюрьме, и слушает этого пустозвона!

Мало того, если кто-то приближался к ним и спасение казалось уже совсем близким, Стивенсон взмахом руки отсылал любопытного и продолжал свое нескончаемое повествование. И когда она уже решила притвориться больной или упасть в обморок, помощь пришла с той стороны, откуда меньше всего ожидалась.

Перед ними возник Джек, с абсолютно бесстрастным видом игнорировавший все попытки Стивенсона избавиться от него.

– Мисс Брайерз, – осведомился он, – как вам нравится вечер? Надеюсь, вы хорошо проводите время?

Аманда еще не успела раскрыть рот, как вмешался Стивенсон.

– Девлин, вам выпала честь первым услышать добрые новости, – прокаркал он.

Девлин вопросительно изогнул бровь:

– Добрые новости?

– Я убедил мисс Брайерз написать мою биографию.

– Неужели? – удивился Джек, с легким упреком глядя на Аманду. – Возможно, мисс Брайерз, вы забыли, что связаны контрактом с моим издательством и, следовательно, имеете передо мной определенные обязательства? Несмотря на ваш энтузиазм, боюсь, работу над книгой пока что придется отложить.

– Если вы так считаете, – пробормотала она, едва не задохнувшись от смешанной с досадой благодарности, и послала ему красноречивый взгляд, в котором светилось обещание жестокой мести, если он немедленно не придет ей на выручку.

Девлин поклонился и протянул ей руку.

– Возможно, мы обсудим все более подробно? Во время вальса, например.

Аманда мгновенно воспользовалась счастливой возможностью отделаться от противного фата и едва ли не взлетела с канапе, ставшего в ее глазах чем-то вроде камеры пыток.

– Что ж, если вы настаиваете!.. – воскликнула она, схватив руку Девлина.

– Разумеется, – заверил он.

– Но история моей жизни… – запротестовал Стивенсон. – Годы, проведенные в Оксфорде… я еще не дошел до…

Под его негодующий лепет Джек повел Аманду в центр зала. В воздухе порхали аккорды лирического вальса, но нежная мелодия не улучшила настроения Аманды.

– Вы даже не хотите поблагодарить меня? – спросил Джек, обнимая ее за талию.

– Интересно, за что, – кисло буркнула она. Ноги затекли так, что каждый шаг давался с трудом, но она была слишком счастлива убраться подальше от своего мучителя, чтобы обращать внимание на боль.

– За спасение от Стивенсона.

– Но вы намеренно тянули время, – сухо напомнила она, – так что никакой благодарности не дождетесь.

– Откуда мне знать, что вы не находите Стивенсона привлекательным? – с невинным видом спросил он. – Многие женщины от него без ума.

– На здоровье! Я им не соперница. Вы позволили этому претенциозному ослу терзать меня своим вздором!

– Он респектабелен, образован, холост и богат, чего же еще хотеть?

– Он не образован, – взорвалась Аманда с плохо скрытой яростью. – Уверена, что его знания ограничены одним предметом – собой.

– Он много знает о драгоценных камнях, – спокойно напомнил Джек.

Аманде до смерти захотелось дать ему пощечину прямо здесь, при гостях. Правильно угадав ее намерения, Девлин рассмеялся и попытался принять покаянный вид.

– Мне ужасно жаль. Правда. Я заглажу свой проступок. Скажите, чье общество вы больше всего предпочитаете сегодня вечером, и я немедленно приведу к вам этого человека. Любого.

– Не трудитесь, – неохотно бросила она. – Слишком долгое пребывание в компании мистера Стивенсона выбило меня из колеи, и теперь единственный, кого я смогу третировать, – это вы.

Глаза Джека сверкнули нечестивым смехом.

– Тогда потанцуйте со мной.

Он закружил ее в вальсе с великолепной грацией, что каким-то образом компенсировало огромную разницу в росте. Аманда в который раз поразилась тому, насколько он высок, какие первобытные мощь и сила скрыты под модным вечерним костюмом.

Как она и ожидала, он оказался превосходным танцором, не просто умелым, а прирожденным. И вел ее твердо и решительно, не давая возможности оступиться. И держал именно так, как диктовали приличия, поддерживая и направляя.

Запах крахмального белья, смешанный с ароматом его кожи, солоноватым и чистым, с легким пряным оттенком одеколона, ударил в ноздри. Ну почему, почему от него пахнет в сто раз приятнее, чем от любого знакомого ей мужчины? Ах, если бы только она могла закупорить это своеобразное благоухание в пузырек и надушить кого-то другого!

Ликующая музыка обтекала их, и Аманда немного расслабилась. В юности она редко танцевала, поскольку кавалеры считали ее слишком горделивой, чтобы снисходить до столь простых забав. И хотя нельзя сказать, что она совсем не пользовалась успехом, все же не могла похвастаться пылкими поклонниками.

Пока они танцевали, Аманда украдкой подмечала легкие изменения в лице Девлина. За несколько недель разлуки исчезла значительная доля беспечности, самоуверенности и развязности. Он словно постарел. В уголках рта залегли глубокие складки, а между густых бровей частенько появлялись глубокие морщины. Он похудел, так что кожа туго обтянула скулы, щеки запали, а подбородок, казалось, сильнее выдавался вперед. Под глазами темнели круги – свидетельства застарелой бессонницы.

– Вы выглядите очень усталым, – без обиняков объявила она. – Мало спите.

– Таю от тоски по вас, – шутливо откликнулся он, что, по-видимому, предполагало как раз обратное. Да Аманда в жизни бы не поверила, что он способен тосковать по ней! – Вы на такой ответ надеялись?

Он еще и издевается!

Аманда оскорбленно поджала губы.

– Отпустите меня. Лента на туфельке развязалась.

– Еще не время.

Он продолжал держать руку на ее талии.

– У меня для вас хорошие новости. Первый выпуск «Ненастоящей леди» полностью распродан, а второй идет нарасхват, так что в этом месяце я удваиваю тираж.

– Вот как! И в самом деле неплохие новости.

Но удовольствие было испорчено зловещим, всевозраставшим между ними напряжением.

– Джек, моя туфелька…

– Черт возьми, – выругался он, останавливаясь и уводя ее в сторону.

Аманда продолжала держать его под руку. Они приблизились к позолоченному стульчику у стены. Она молча проклинала туфельку и тонкую ленту, обвивавшую ее щиколотку. Нужно же было проклятой ленте ослабнуть в такой момент! Как еще туфля не свалилась с ноги!

– Сядьте, – коротко приказал Джек и, встав на колени, потянулся к ее ноге.

– Прекратите! – крикнула в ответ Аманда, корчась под направленными со всех сторон веселыми и любопытными взглядами.

Некоторые гостьи даже перешептывались, загораживаясь веерами. Все наслаждались бесплатным спектаклем: повеса Джек Девлин у ног чопорной мисс Аманды Брайерз!

– Люди смотрят, – уже тише взмолилась она, когда он снял с нее туфельку.

– Пригладь перышки. Я не раз справлялся со сползшими лентами. Многие женщины даже нарочно устраивают нечто подобное, чтобы иметь предлог показать щиколотки своим партнерам.

– Если намекаешь на то, что я могла бы пойти на такую глупость, чтобы… чтобы… да ты еще более самовлюблен, чем я предполагала!

Аманда покраснела от смущения и злобно уставилась на него, но он, неожиданно улыбнувшись, опустил голову и стал изучать тонкую туфельку.

– Ну и ну, мисс Брайерз! До чего же фривольная штучка!

Она приобрела танцевальные туфельки, поддавшись внезапному порыву. В отличие от ее остальных вещей эти не имели практичного применения и не отличались особенным качеством: всего лишь тонкая подошва и каблучок в один дюйм, скрепленные вместе отрезками кружева и лент. На носке были вышиты крохотные цветочки. Одна из тонких шелковых лент, которыми туфелька привязывалась к щиколотке, лопнула, и Джек ловко связал оборванные концы.

Приняв подобающую случаю строгую мину, он надел туфельку, обернул лентами щиколотку и сделал бант на боку. В глазах его по-прежнему таился смех, и Аманда ни минуты не сомневалась, что он наслаждается ее беспомощностью и вниманием, которое они привлекают. Она отвернулась и старалась смотреть только на сцепленные на коленях руки.

Девлин приложил все усилия, чтобы не бросить нескромный взгляд на щиколотку Аманды, только крепче сжал ступню, чтобы она ненароком не шевельнулась. Аманде никогда не нравились ее ноги, слишком короткие и пухленькие. Никто и никогда не писал оды женщинам с широкими щиколотками. Только те, кому посчастливилось родиться со стройными, изящными ножками, удостаивались хвалы поэтов. И все же ее неромантические щиколотки были невероятно чувствительными, и она невольно затрепетала, ощутив пожатие пальцев Девлина. Тепло его рук проникало сквозь шелковую преграду чулок и обжигало.

Прикосновение было мимолетным, но Аманда содрогнулась, потрясенная силой своего желания. Рот мгновенно пересох, нервы были до того натянуты, что казалось, она вот-вот упадет в обморок. Нечто вроде молнии пронзило ее: очевидно, наслаждение оказалось слишком велико. Ей вдруг стало безразлично, что они находятся в переполненном зале. Хотелось опуститься на натертый паркет, притянуть Джека к себе, припасть губами к его рту, ощутить тяжесть его тела, упругость наполняющей ее плоти. Примитивные, буйные, дикарские мысли захлестнули ее прямо здесь, в блестящем окружении, в разгар бала, и голова кружилась от страха и возбуждения.

Но Джек выпустил ее ногу и встал.

– Аманда, – тихо позвал он. Он смотрит на нее, смотрит, она точно знает это, но не может поднять голову. И едва способна ворочать языком!

– Пожалуйста, оставьте меня одну, – ухитрилась пробормотать она наконец. – Пожалуйста…

Как ни странно, он, кажется, понял, в каком она состоянии, потому что с вежливым поклоном удалился.

Аманда несколько раз глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться. Разлука не охладила ее желания. Одиночество и тоска по-прежнему были ее доводящими до отчаяния спутниками. Сумеет ли она вынести нечастые встречи с ним? Или обречена страдать до конца дней своих? А если это так, что же ей делать?

– Мисс Брайерз?