Текст книги "Мужчина на одну ночь"

Глава 14

Легкий ветерок шелестел в деревьях, принося с собой запах вскопанной земли и цветов лаванды. Аманда отошла в дальний конец балкона, где ее нельзя было увидеть из гостиной, и прислонилась к стене. Шершавые края красных кирпичей царапали ее голые плечи.

Сегодня на ней был светло-голубой шелковый туалет с глубоко вырезанной спинкой и драпировкой из газа, перекрещивавшейся на лифе. Длинные рукава, сшитые из такого же газа, спускались до краев коротких белых перчаток. Вид нагой плоти под прозрачной тканью заставлял Аманду чувствовать себя изысканно дерзновенной.

Высокие двери открылись и закрылись. Аманда пригляделась, но вспышка света ослепила ее.

– Так скоро вернулись, Чарлз? Должно быть, очередь у чаши с пуншем значительно сократилась с тех пор, как мы сюда прибыли.

Не получив ответа, Аманда вдруг сообразила, что темный силуэт перед ней не принадлежит Чарлзу Хартли. Мужчина был высок, широкоплеч и двигался с гибкой грацией, которая просто не могла принадлежать никому иному, кроме Джека Девлина.

Перед глазами все закружилось. Она чуть пошатнулась и едва сумела сохранить равновесие. В движениях Джека было нечто опасное, продуманно-решительное, казалось, он собирался загнать ее в угол и сожрать, как тигр добычу.

– Что ты хочешь? – насторожилась она. – Предупреждаю, скоро здесь будет мистер Хартли, и…

– Здравствуй, Аманда, – вкрадчиво и угрожающе выговорил он. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Что именно? – переспросила сбитая с толку Аманда. – Ты вообще не собирался приходить. Почему же…

– Хотел пожелать тебе и Хартли всяческого благополучия.

– Вот как? Что же, весьма мило с твоей стороны.

– Хартли тоже так считает. Я говорил с ним минуту назад.

Аманда неловко поежилась, когда высокая фигура нависла над ней. Зубы почему-то застучали, ее охватила дрожь.

– И о чем же вы беседовали?

– Угадай?

Аманда продолжала упрямо молчать, вздрагивая в своем тонком платье.

– Маленькая трусиха, – негромко прорычал он, потянувшись к ней.

Слишком потрясенная, чтобы отреагировать, Аманда оцепенела, когда неласковые руки сомкнулись вокруг нее.

Не обращая внимания на аккуратную прическу, он запустил пальцы в ее волосы и приподнял лицо. Аманда охнула, попыталась освободиться, но он уже успел запечатать губы алчным, настойчивым поцелуем. Трепещущая Аманда отталкивала его, стараясь игнорировать безумное наслаждение, вспыхнувшее от одного прикосновения, наслаждение, не подвластное стыду и рассудку.

Жар и давление его губ были столь восхитительными, а ее желание так велико, что Аманда просто задыхалась, вырвавшись наконец на волю. Все же она, пошатываясь, отступила, в поисках хоть какой-то опоры в мире, который неожиданно сошел со своей оси. Она опомнилась, только когда уперлась в кирпичную стену, преградившую путь.

– Ты с ума сошел, – прошептала она. Сердце билось с такой силой, что болела грудь.

– Скажи, Аманда, – грубо бросил он. Его ладони снова скользнули по ее телу, вызывая знакомый трепет. – Скажи то, в чем должна была признаться сегодня утром.

– Убирайся. Нас увидят! Чарлз вернется, и…

– Он согласился отложить помолвку, пока у нас с тобой не будет возможности потолковать.

– О чем? – крикнула она, в отчаянии отталкивая его руки. – Я не собираюсь ничего обсуждать с тобой, тем более мимолетное увлечение, которое теперь ничего не значит!

– А для меня кое-что значит.

Его большая ладонь по-хозяйски легла на ее живот.

– Особенно если вспомнить о ребенке, которого ты носишь.

Аманда мгновенно ослабела от страха и угрызений совести. Не будь она так встревожена плохо скрытой яростью Джека, наверняка прислонилась бы к нему в поисках поддержки.

– Чарлзу не следовало говорить тебе. – Она толкнула его в грудь, казавшуюся такой же неподатливой, как кирпич и строительный раствор за ее спиной. – Я не хотела, чтобы ты знал.

– Но я имею полное право знать, будь ты проклята!

– Что это меняет? Я по-прежнему намереваюсь выйти за Чарлза.

– Черта с два! Если бы ты принимала решение за себя одну, я слова бы не сказал. Но тут есть еще кое-кто: мой ребенок, и я тоже ответственен за его будущее.

– Нет, – в отчаянии выдохнула она. – Не сейчас, когда я поняла, что нужно мне и ребенку. Ты не способен дать мне то, что может дать Чарлз! Господи, ты даже не любишь детей!

– Я не брошу собственное дитя!

– У тебя нет выбора!

– Неужели? – осведомился Джек, снова обнимая ее, не сильно, но достаточно крепко. – А теперь слушай внимательно.

От его спокойного голоса мурашки шли по коже.

– Пока все не улажено, никакой помолвки между тобой и Хартли. Я жду тебя перед домом, в своем экипаже. Если не выйдешь ровно через четверть часа, я найду тебя и отнесу в карету на руках. Мы можем уехать, не привлекая внимания, или устроить сцену, о которой будут сплетничать во всех лондонских гостиных. Тебе решать.

Он никогда не говорил с ней подобным тоном, мягким, но звеневшим стальными нотками. Аманде пришлось поверить ему. Он на все готов. Хотелось кричать, вопить, зайтись в истерике. Она ни за что не отвечала. Досада и раздражение достигли такого уровня, когда ей уже было все равно.

Ее отвращение к себе еще усилилось, когда Аманда поняла, что сейчас разрыдается совсем, как безмозглые героини романов-сенсаций, над которыми она всегда любила подшучивать. Губы дрожали, руки тряслись, а в голове стоял туман.

Заметив, как она ослабела, Джек немного успокоился.

– Не плачь. Для слез нет причин, mhuirnin, – уже мягче велел он.

Она едва могла говорить: горло сжала судорога.

– Куда мы едем?

– Ко мне домой.

– Я… я должна сначала поговорить с Чарлзом.

– Аманда, – тихо спросил он, – ты воображаешь, что он в силах спасти тебя от меня?

«Да, да!» – безмолвно кричал ее разум. Но, глядя в смуглое лицо человека, который когда-то был ее любовником, а сейчас стал врагом, она сознавала: надежды нет. В натуре Джека Девлина всегда уживались две черты: обаятельного повесы и безжалостного манипулятора. Он сделает все, что найдет нужным, лишь бы добиться своего.

– Нет, – с горечью обронила она.

Несмотря на напряженность ситуации, Джек слегка улыбнулся.

– Четверть часа, – напомнил он, оставляя дрожавшую Аманду.

Нужно отдать должное умению Джека вести переговоры: всю дорогу до своего дома он молчал. Аманда терзалась гневом и смятением. Шнуровка так стягивала грудь, что она почти не могла дышать. Голубое платье, которое она еще несколько часов назад считала легким и элегантным, теперь казалось тесным и неудобным, а украшения – слишком тяжелыми. Шпильки царапали голову. К тому времени, когда они добрались до места, споры с самой собой измучили и утомили ее.

Мраморный холл был слабо освещен. Единственная лампа кое-как рассеивала тьму, бросая тени на белоснежные лица мраморных статуй. Большинство слуг уже спали, если не считать дворецкого и двух лакеев. Лунный свет лился сквозь витражное окно, посылая фиолетово-зелено-голубые отблески, ложившиеся на центральную лестницу.

Джек обнял Аманду за талию и повел на второй этаж. Они вошли в покои, которых она раньше не видела: закрытая для посторонних гостиная, через которую можно было попасть в спальню. Пока длилась их связь, обычно приезжал к ней он, и теперь Аманда с любопытством оглядывала незнакомую обстановку. Перед ней было темное, роскошное, чисто мужское убежище со стенами, обтянутыми тисненой кожей, и полами, устланными толстыми, алыми с золотом обюссонскими коврами.

Джек быстро зажег лампу, подошел к Аманде и стал снимать с нее перчатки, осторожно дергая за кончик каждого пальца. Аманда молча сносила его заботу.

– Во всем виноват я, а не ты, – негромко заметил он, гладя костяшки ее пальцев. – Я гораздо опытнее. Это мне следовало думать о последствиях.

– Следовало.

Джек прижал ее к себе, игнорируя попытки вырваться. Она едва не лишилась чувств от его близости, ощутив знакомое, давно не испытанное возбуждение. Он осторожно обнял ее и прошептал в курчавую массу сколотых волос:

– Ты любишь Хартли?

Господи милостивый, как ей хотелось солгать! Губы безмолвно шевелились, пытаясь выговорить слово «да». Наконец плечи безвольно поникли, словно весь дух борьбы ее покинул.

– Нет, – хрипло выдавила Аманда. – Я уважаю и симпатизирую ему, но это не любовь.

Он облегченно вздохнул. Руки с ее плеч соскользнули на спину.

– Я хотел тебя, Аманда. Каждый чертов день с тех пор, как мы расстались. Я подумывал о том, чтобы найти другую женщину. Но не смог.

– Если ты просишь меня возобновить нашу связь, ничего не выйдет.

Жаркие слезы повисли на ее ресницах.

– Я не стану твоей любовницей и не обреку свое дитя на позор и унижения.

Джек приподнял ее подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. В глаза, светившиеся чем-то вроде нежности и одновременно безжалостной решимости.

– В детстве я часто спрашивал себя, как получилось, что у меня в отличие от других детей нет ни семьи, ни отца. А в доме моей матери один любовник сменял другого, и я постоянно молил Бога о том, чтобы она сумела заставить кого-то жениться на ней. Каждый раз мать приказывала мне называть очередного мужчину отцом… пока это слово не потеряло для меня всякий смысл. Пойми, Аманда, мой ребенок не должен расти без настоящего отца! Я хочу дать ему свое имя. Хочу жениться на тебе.

В комнате наступила оглушительная тишина. До Аманды не сразу дошел смысл его слов. Наконец истина поразила ее с такой силой, что она тихо ахнула и покачнулась.

– Не жениться ты желаешь, а облегчить свою совесть, успокоив себя, что поступил благородно! Но вскоре я надоем тебе и, не успев оглянуться, окажусь в какой-нибудь Богом забытой провинции, а ты благополучно забудешь обо мне и ребенке…

Джек прервал поток горьких несправедливых слов, тряхнув ее за плечи. Лицо его сразу окаменело.

– Ты ничуть не веришь мне, черт возьми! Неужели считаешь меня лгуном и предателем?!

Она промолчала, но он прочитал ответ в ее глазах и тихо выругался.

– Аманда… ты знаешь, я никогда не нарушаю обещаний. И сейчас клянусь быть тебе хорошим мужем. И хорошим отцом.

– Ты не знаешь, что это такое.

– Я сумею научиться.

– Этому не учатся. С этим рождаются, – пренебрежительно бросила она.

– Но я хочу тебя.

Джек прижался к ее губам, требуя отклика, пока она не приоткрыла рот, впуская его внутрь. Его руки ласкали ее спину и ягодицы, сжимая, стискивая, словно пытаясь вобрать ее в себя. Даже сквозь многочисленные юбки она ощущала твердую, рвущуюся на волю возбужденную плоть.

– Аманда, – прерывисто прошептал он, осыпая поцелуями ее лицо и волосы. – Я схожу с ума от желания… потребности в тебе. Ты должна стать моей. И я тебе тоже нужен, хотя ты слишком упряма, чтобы это признать.

– Мне нужен надежный, стойкий и верный человек, – всхлипнула она. – А желание все равно погаснет, и тогда…

– Никогда, – прорычал он, впиваясь в ее губы. Опьяняющий поцелуй мгновенно лишил ее способности сопротивляться. Громко, тяжело дыша, Джек поднял Аманду и уложил на массивную кровать с четырьмя столбиками, а сам встал над ней, сорвал с себя жилет и шелковый галстук и принялся расстегивать рубашку.

Аманда почти обезумела от смущения и желания. Как он смеет вот так просто схватить ее и тащить в постель!

Но инстинкты тела заглушали все соображения разума и приличий. Последние недели без Джека были настоящей пыткой, и теперь она хотела его с почти болезненной страстью.

Раскрасневшаяся, дрожащая, она молча наблюдала, как Джек скидывает рубашку, обнажая играющие под кожей мышцы груди и невероятно широкие плечи. Он наклонился над ней и стал снимать ее туфли, грея в ладонях замерзшие пальчики. Потом поднял юбки до колен и осторожно потянулся к подвязкам.

– Ты делала это с Хартли? – неожиданно выпалил он, скатывая ее чулки.

– Что именно? – задохнулась Аманда.

Но в нем неожиданно проснулась ревность.

– Не играй со мной, Аманда, – прошипел он. – Сейчас не место и не время.

– Мы не были близки с Чарлзом, если именно это тебя интересует, – сказала она, кусая губы, когда он стал гладить ее ноги. И хотя не видела его лица, почувствовала, что ее ответ его обрадовал. Он осторожно дернул за ее панталоны, стащил вниз и потянулся к застежке платья. Она лежала неподвижно, сгорая от предвкушения, пока он расстегивал ее платье и стягивал через голову. Аманда что-то облегченно пробормотала, когда он избавил ее от корсета, врезавшегося в кожу. Он стал нежно гладить ее сквозь тончайший батист сорочки. А когда сжал груди, соски моментально поднялись и затвердели до того, что стали колоть его ладони. Аманда застонала, когда он сомкнул губы на налитой вершинке, обводя ее языком, гладя и успокаивая. Легкая ткань скоро повлажнела, и Аманда, глухо вскрикнув, приподнялась. Его пальцы схватились за края сорочки. И не успела Аманда опомниться, как батист легко распался на две половинки, обнажив щедрую плоть ее грудей. Джек стиснул их и стал целовать и сосать, не обращая внимания на всевозрастающее возбуждение Аманды.

– Ты станешь моей женой? – спросил он, обдавая жарким дыханием ее розовые соски, и, не получив ответа, сильнее сжал упругие полушария. – Станешь?

– Нет, – фыркнула она, и он вдруг рассмеялся, глядя на нее горящими страстью глазами.

– Тогда я буду держать тебя в этой постели, пока не передумаешь.

Он быстро расстегнул брюки, оставшись обнаженным, и лег на Аманду.

– Рано или поздно все равно согласишься. Или сомневаешься в моей выносливости?

Аманда, не помня себя, развела ноги, содрогнулась в ожидании, когда набухшая головка его плоти коснулась кружева темных локонов между ее бедрами, и подалась вверх всем телом. В этот момент она желала его так сильно, что принуждена была стиснуть зубы, удерживаясь от вопля.

– Ты моя, – шептал он, входя в нее медленно, дюйм за дюймом. – Твое сердце, твое тело, твой разум, семя, растущее в твоем чреве, – все это мое.

Он наполнил ее, погружаясь глубже и глубже, пока она не обвила ногами его спину, чтобы вместить в себя.

– Скажи, кому ты принадлежишь, – потребовал он, ритмично двигаясь, растягивая ее жаждущее лоно так, что она застонала под его тяжестью в ней, над ней, вокруг нее.

– Тебе, – простонала она. – Тебе. О, Джек…

Он вонзался снова и снова, неустанно, жестко, а когда его пальцы проскользнули между их телами и коснулись скрытого, жаждущего ласки бутона, она содрогнулась в экстазе, уносимая безумным восторгом его обладания.

Не выходя из нее, Джек перевернулся на спину так, что теперь она оказалась сверху, сжал ее бедра и задал новый ритм.

– Не могу, – пожаловалась она, остро ощущая, как ее груди болтаются перед его лицом, но он продолжал подкидывать ее, и она почувствовала, как загорается и растет желание. На этот раз, когда она бессильно упала на него, он с громким стоном присоединился к ней, вгоняя могучую плоть в самую сердцевину ее женственности. Несколько долгих пульсирующих минут они оставались единым целым, мокрые, измученные, счастливые.

Джек сжал голову Аманды, пригнул так, что губы их оказались совсем рядом, и нежно, дразняще поцеловал.

– Сладкая моя, – прошептал он, и она ощутила, как он улыбается, – обещаю, что к утру выпрошу у тебя согласие.

Скромная немноголюдная свадьба Аманды и Джека Девлина вызвала настоящий взрыв неодобрения среди родных и друзей. Особенно старалась София, предсказывая, что этот союз непрочен и закончится скорым разрывом.

– Вряд ли стоит указывать, что вы двое не имеете ничего общего, – язвительно добавила она, – если не считать некоторых чисто физических… аппетитов, о которых неприлично упоминать в обществе.

Не пребывай Аманда в таком душевном смятении, непременно ответила бы, что у них с Джеком найдется много общего, кроме вышеупомянутых желаний. Однако она еще не была готова сообщить ошеломляющую новость о своей беременности и поэтому промолчала.

Самым трудным, однако, было объяснение с Хартли. Она предпочла бы проклятия и осуждение той неизменной доброте, которую он выказал ей. Чарлз был таким всепрощающим, таким чертовски понимающим, что она чувствовала себя последней негодяйкой, когда пыталась объяснить, что выходит за Джека Девлина.

– Вы этого хотите, Аманда? – только и спросил он, и она стыдливо кивнула.

– Чарлз, – выдавила она, почти захлебываясь угрызениями совести, – я бессовестно использовала вас…

– Нет, никогда так не думайте и не говорите, – перебил он, потянувшись было к ней, но тут же опомнился, отступил и слабо улыбнулся. – Я рад считаться вашим другом, Аманда. И желаю вам только благополучия и добра. Если замужество с Девлином станет залогом вашего счастья, я все приму без жалоб.

Аманда ужасно возмутилась, когда, передав Джеку разговор, не увидела на его лице ни следа раскаяния.

– Хартли мог бороться за тебя, – напомнил он, небрежно пожав плечами. – Но предпочел не делать этого. Почему ты или я должны винить себя за это?!

– Чарлз – истинный джентльмен, – парировала она. – То, что тебе, по-видимому, не дано.

Джек, ухмыльнувшись, притянул ее себе на колени и бесцеремонно сунул руку за лиф.

– Джентльмены не всегда получают желаемое.

– А негодяи получают, – выпалила она, чем ужасно его рассмешила.

– Именно, – подтвердил он и стал ее целовать, пока все мысли о Чарлзе Хартли не вылетели у нее из головы.

Но дело на этом не кончилось. Все лондонские газеты кричали о ее поспешном браке, а страницы светской хроники были полны самых невероятных сплетен и предположений. Издания, принадлежащие Джеку, разумеется, высказывались в сдержанно-почтительном тоне, но репортеры остальных не знали жалости. Публика, похоже, была взбудоражена женитьбой самого известного лондонского издателя на прославленной романистке. В течение двух недель после венчания все новые подробности их отношений, причем в большинстве своем выдуманные, появлялись в таких крупных издательствах, как «Меркьюри», «Пост», «Паблик леджер», «Джорнал» и «Стендед». Вполне понимая ненасытные аппетиты индустрии новостей, Аманда твердила себе, что злые языки скоро умолкнут, как только найдут новый предмет для обсуждения. Одна заметка особенно расстроила ее, и, несмотря на очевидную ложь, в ней содержавшуюся, Аманда так разволновалась, что немедленно пошла к мужу.

– Джек, – осторожно начала она, войдя в их роскошную спальню, обставленную в темно-красных с зеленым тонах.

– М-м? – пробормотал Джек, натягивая новый жилет цвета маренго, в тон брюкам. В одежде, сшитой по новой моде, он выглядел весьма элегантно. Покрой был не облегающим, а свободным и удобным. Подняв широкий шелковый узорный галстук, выбранный камердинером, Джек принялся критически его рассматривать. Но Аманда, не обращая внимания на его занятие, решительно протянула газету:

– Ты видел эту заметку в разделе светской хроники «Лондон рипорт»?

Джек отложил галстук, взял газету и с привычной быстротой пробежал мелкие строчки.

– Ты ведь знаешь, я не читаю светскую хронику.

Аманда нахмурилась и грозно скрестила руки на груди.

– Это насчет нас с тобой.

Джек лениво улыбнулся, продолжая читать.

– Тем более. Меня чертовски раздражает, когда они врут, и еще больше выводит из себя, если все написанное – правда.

– Ну… может, тогда ты сможешь объяснить, в какую категорию входит это… сочинение?

Расслышав растущее напряжение в голосе жены, Джек мельком глянул на нее и уронил газету на ближайший столик.

– Лучше перескажи содержание сама, – предложил он, мгновенно став серьезным, когда увидел, что она действительно расстроена. Его руки опустились на ее плечи и стали нежно разминать. – И успокойся. Что бы там ни было, не сомневаюсь, все это не играет никакой роли.

Но Аманда ничуть не оттаяла.

– Это мерзкая стряпня, автор которой рассуждает о браках между молодыми мужчинами и зрелыми женщинами. Особенно издевательски звучит то место, где говорится о том, насколько мудр должен быть такой мужчина, чтобы наслаждаться в постели всеми преимуществами признательности и желания угодить уже немолодой особы. Ничего омерзительнее не читала! В ней я выведена одержимой похотью старой ведьмой, ухитрившейся заполучить молодого жеребца для постельных утех. А теперь немедленно признавайся, есть ли тут хоть крупица истины!

Любой бы на ее месте хотел услышать негодующее опровержение. Лицо Джека приобрело настороженное выражение, словно он ожидал худшего, и Аманда, с упавшим сердцем поняла, что он не собирается ничего отрицать.

– Видишь ли, – пробормотал он, – я сам точно не знаю, когда родился: мать не позаботилась зарегистрировать это знаменательное событие ни в одном церковном приходе. Так что им остается всего лишь гадать и предполагать, но кому могут повредить догадки?!

Аманда, не веря собственным ушам, отпрянула и воззрилась на мужа.

– В первую нашу встречу ты сказал, что тебе тридцать один год. Значит, это неправда?

Джек вздохнул и досадливо потер затылок. Но Аманда, как всегда в таких случаях, практически читала его мысли. Пытается выйти из положения с наименьшими потерями! Но черт возьми, это ему так не пройдет! Она не позволит водить себя за нос! Просто желает знать, не солгал ли он в столь жизненно важном вопросе, как его возраст!

У нее был такой решительный вид, что Девлин наконец сообразил: деваться некуда.

– Неправда, – пробурчал он. – Но вспомни, как ты переживала из-за того, что в тот вечер тебе исполнилось целых тридцать лет. Я сразу понял: если сознаюсь в том, что на годик-другой тебя моложе, ты попросту спустишь меня с крыльца.

– Годик-другой? – не скрывая подозрений, повторила Аманда. – И это все?

Полные губы Девлина нетерпеливо дернулись.

– Пять лет, черт возьми.

Аманда как-то сразу осела и схватилась за сердце. Воздух с шумом вырвался из ее легких, и горло мгновенно стиснула невидимая рука.

– Тебе только двадцать пять? – кое-как умудрилась выдохнуть она.

– Какая разница?

Его рассудительный тон оказался искрой, воспламенившей порох ее ярости.

– Разница есть, и огромная! – взвизгнула она. – Прежде всего ты лгал мне!

– Не хотел, чтобы ты посчитала меня таким уж юнцом, намного моложе себя.

– Но ты действительно намного моложе! – прошипела Аманда, пронзив его уничтожающим взглядом. – Пять лет… о Боже, поверить не могу! Я вышла замуж за… практически за мальчишку!

Такого он, по-видимому, не ожидал. Лицо на глазах стало жестким, замкнулось.

– Прекрати, – тихо потребовал он, и не успела она отстраниться, как его руки обвились вокруг ее талии неразрывным кольцом.

– Я не какой-то проклятый мальчишка, Аманда. Честно отношусь к своим обязанностям, которых, как ты знаешь, у меня чертовски много. Я не трус, не игрок, не пьяница и не обманщик. Я предан людям, которые мне небезразличны. Какие еще требования можно предъявить мужчине!

– Возможно, не помешает немного честности? – ехидно предположила она.

– Мне не следовало тебе лгать, – признался он, – и, клянусь, больше это не повторится. Прости меня.

– Это не так-то просто решается! – всхлипнула она, вытирая полные слез глаза и сгорая от стыда и бессильного гнева. – Я не хочу быть замужем за человеком моложе меня!

– Ничего не поделать, – категорично заявил Джек. – И твой муж никуда не денется.

– Но я могла бы аннулировать брак.

Веселый смешок Джека взбесил ее еще больше.

– Если ты решишься на это, красотка, мне придется обнародовать, сколько раз и какими именно способами я тебя имел. Ни один судья в Англии после этого не пойдет тебе навстречу.

– Ты не посмеешь!

Джек улыбнулся и притянул к себе ее неподатливое тело.

– Не посмею. Потому что ты не покинешь меня. Обязательно простишь, и мы навсегда забудем об этом.

Аманда изо всех сил цеплялась за остатки своего гнева.

– Я не желаю тебя прощать, – пробормотала она, уткнувшись ему в плечо. Затем перестала сопротивляться и позволила себе прильнуть к его груди, выплакивая последние слезы.

Он долго укачивал ее, как ребенка, шепча извинения и ласковые глупости в ее шею и нежное местечко за ухом. Наконец Аманда немного расслабилась, не в силах больше таить злость на человека, ставшего ее мужем. Что из того, что он моложе ее? Они навеки связаны не только брачными, но физическими и духовными узами.

Его руки скользнули к ее бедрам, прижимая их к огромной восставшей плоти.

– Если воображаешь, что я после этого пойду с тобой в постель, – негодующе объявила она, – значит, ты совершенно рехнулся.

Джек медленно потерся об нее своим донельзя возбужденным достоинством.

– Да, я схожу с ума по тебе. Я обожаю тебя. И постоянно вожделею. Люблю твой острый язычок, огромные серые глаза, роскошное тело. А теперь идем в постель и позволь мне показать, как может любить мужчина на пять лет тебя моложе…

Неужели с его уст слетело слово «любовь»? Растерянная, Аманда судорожно втянула в себя воздух, остро ощущая его возбуждение даже сквозь ткань ее белого халата в оборках. Одеяние сползло с ее плеч.

– Позже, – взмолилась она, но каждое прикосновение его пальцев оставляло на спине огненную дорожку, и ее пробрал внезапный озноб желания.

– Сейчас, – весело настаивал он, прижимаясь чреслами к ее лону. – Не можешь же ты позволить мне ходить в таком виде остаток дня!

– Из того, что я успела узнать, это твое естественное состояние, – парировала она.

Он провел губами по ее шее и припал к бьющемуся на горле пульсу.

– И только от тебя зависит его облегчить, – пробормотал он, развязывая пояс халата. Белый муслин сполз окончательно, и он сжал ее голые ноги своими, затянутыми в брюки.

– Опоздаешь на работу, – предупредила она.

Дерзкая рука провела по упругим полушариям ее ягодиц и стала мять податливую плоть.

– Я помогаю в твоей работе, – сообщил он. – Даю материал для нового романа.

У Аманды вырвался невольный смешок.

– Я никогда бы не вставила в свою книгу столь вульгарную сцену.

– «Грехи миссис Д.», – задумчиво протянул он, подхватывая ее на руки и относя на неприбранную постель. – Составим конкуренцию Джемме Брадшо!

Он положил ее на постель, одобрительно разглядывая пухлое бело-розовое тело и каскад рыжевато-каштановых локонов.

– Джек, – пробормотала она, раздираемая стыдом и возбуждением, прежде чем потянуться за простыней. Но он, не раздеваясь, лег рядом, выхватил простыню, отбросил и широко раздвинул ее ноги.

– Уложив меня в постель, ты ничего не решишь, – запротестовала она, слегка задыхаясь, поскольку шелковистая материя жилета приятно щекотала грудь.

– Нет. Но могу заставить нас обоих почувствовать себя намного лучше.

Ее руки легли на его плечи, скользя по мощным бицепсам, распиравшим рукава рубашки.

– Есть ли еще что-то, в чем ты мне солгал?

Синие глаза оставались безоблачными.

– Ничего, – не колеблясь, ответил он, глядя ей прямо в глаза. – Если не считать этой дурацкой, незначительной разницы в возрасте.

– Пять лет! – трагически простонала она. – Господи, каждый день рождения станет мучительным напоминанием! Этого я не вынесу!

Но вместо того чтобы терзаться угрызениями совести, негодяй имел наглость улыбнуться!

– Позволь мне облегчить твою боль, дорогая. Полежи смирно, я все сделаю.

Аманда и рада была продолжить нотацию хотя бы еще несколько минут, но их губы слились, и привычный солоновато-пряный аромат его кожи опять дразнил ее ноздри. Она стремительно выгнулась, сгорая от нетерпения. До чего же странно прижиматься голым телом к шелковистой ткани… она казалась себе куда более уязвимой и открытой, чем если бы он тоже был раздет. Тихий непонятный звук вырвался у нее. Она в беспамятстве цеплялась за его рубашку, жилет, пытаясь сдернуть их с его плеч.

– Нет, – прошептал Джек, припадая губами к ее ключице. – Опусти руки.

– Но я хочу раздеть тебя, – умоляла она. Джек поймал ее запястья и крепко прижал к перине.

Аманда закрыла глаза. Грудь ее неровно вздымалась. Его дыхание коснулось ее соска, как дуновение горячего воздуха пустыни, и она со стоном подалась вверх, ощутив восхитительное прикосновение его языка.

– Джек! – выдохнула она, потянувшись к его темной голове, но он снова силой опустил ее руки.

– Я велел тебе лежать спокойно, – пробормотал он ласкающим, как бархат, голосом. – Будь послушной девочкой, Аманда, и получишь все, что желаешь.

Сбитая с толку, воспламененная, она пыталась расслабиться под ним, хотя руки сжимались от усилия снова потянуться к нему.

Бормоча что-то бессвязное, он наклонился над ее грудями, целуя ложбинку между ними, нежные полушария, упругие сладостные вершинки. Ее соски мгновенно превратились в крошечные ноющие наконечники стрел, а кожа покрылась тонким слоем пота. Она ждала, ждала, ждала, пока его губы наконец не потянули за твердый кончик. Обжигающее наслаждение хлынуло на нее девятым валом, а лоно, казалось, набухло в жадной готовности к его вторжению.

Широкая ладонь легонько легла на ее живот, как раз над треугольником темных завитков. Она не могла заставить себя успокоиться и продолжала вращать бедрами, но Джек крепко нажал рукой, удерживая ее в неподвижном положении.

– Я приказал тебе не шевелиться, – скорее весело, чем грозно повторил он.

– Ничего не могу поделать, – охнула Аманда. Джек тихо рассмеялся. Его большой палец обвел ее пупок, возбуждая чувствительную кожу.

– Сделаешь, если захочешь, чтобы я продолжал.

– Да, – пробормотала она, забыв о гордости и достоинстве. – Только скорее, Джек.

Ее бесстыдные мольбы, казалось, восхищали его. Но из некоего извращенного упрямства он стал действовать еще медленнее, покрывая каждый клочок ее тела ленивыми поцелуями и легкими укусами.

Что-то легонько, словно ветер, коснулось гребешка ее волос. Боже, как она хочет ощутить эти пальцы внутри! Так сильно, что не в состоянии сдержать стона!

Его губы пробрались сквозь завитки, нашли ее, и сильные, всасывающие движения рта заставили Аманду задохнуться. Восторг пронзил ее, ошеломляющий, исступленный, особенно когда он стал гладить влажную расщелину. Мокрый палец опускался низко, слишком низко, осторожно ныряя между ее ягодицами, таким образом, что Аманда поежилась от смущения.

– Нет, – ахнула она. – Нет, погоди…

Но его палец уже скользнул внутрь, в местечко столь странное и запретное, что Аманда на время лишилась способности соображать. Обжигающие ласки продолжались, и она попыталась оттолкнуть Джека, но тело почему-то трепетало и млело, а удовольствие окутывало ее тяжелым душным туманом. Она закричала, тонко, пронзительно, и стала метаться, изгибаясь, пока волна ощущений не схлынула, оставив после себя воспоминания о небывалом наслаждении.

И пока она еще дергалась в последних конвульсиях, Джек расстегнул брюки и вошел в нее быстро и резко. Аманда обхватила его ногами и стала целовать, пока он брал и владел ею. О, как она любила его жар и тяжесть в своем лоне, его нетерпение и стоны полностью удовлетворенного мужчины!

Несколько минут они лежали в объятиях друг друга. Ее обнаженные бедра прижимались к его, по-прежнему прикрытым одеждой. Аманда чувствовала себя столь усталой и пресыщенной, что сомневалась, сможет ли вообще двинуться с места. Но все же положила руку на плоский живот мужа.