Текст книги "Откровенные признания"

Глава 12

Собравшись с духом, Лотти посмотрела в лицо Артуру, лорду Раднору. Время сыграло с ним злую шутку: казалось, с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло не два года, а все десять. Лорд Раднор был неестественно бледен, кожа приобрела оттенок выбеленной солнцем кости, на ней резко выделялись темные брови и глаза. Глубокие унылые морщины прорезали угловатое лицо.

Лотти знала, что встреча с лордом Раднором неизбежна. Ей представлялось, что он воспылает ненавистью, но сейчас она увидела в его глазах другое, более пугающее, чувство. Алчность. Жадность, не имеющую ничего общего с плотским вожделением, но гораздо более острую. Инстинктивно она понимала, что влечение Раднора к ней за время ее отсутствия только усилилось, а ее предательство пробудило в нем непреклонную решимость палача.

– Милорд, – заговорила она ровным голосом, хотя губы ее дрожали, – вы слишком настойчивы. Отпустите мою руку.

Пропустив требование мимо ушей, Раднор сжал руку Лотти, словно стальными тисками, и повел ее за колонну, увитую зеленью. Лотти пришлось следовать за ним: она не желала, чтобы ее уродливое прошлое испортило важный вечер в жизни ее мужа. Чего ей бояться в доме, полном людей? Раднор не посмеет оскорбить ее. Но будь они наедине, он наверняка схватил бы ее за горло и задушил голыми руками.

Раднор вперил в нее ледяной взгляд:

– Господи, что он с тобой сделал? От тебя пахнет похотью. От твоих родителей, недалеких провинциалов, тебя отделял всего один шаг, и вот теперь ты неотличима от них.

– В таком случае, – парировала Лотти, сжимая немеющие пальцы в кулак, – будьте любезны оставить меня в покое, дабы не запятнать репутацию.

– Безмозглая девчонка, – прошипел Раднор, и его глаза вспыхнули холодным огнем, – ты понятия не имеешь о том, чего лишилась. Знаешь, кем бы ты была, если бы не я? Ничем. Ничтожеством. Я создал тебя. Вытащил с самого дна. И намеревался превратить в олицетворение грации и совершенства. А ты предала меня и втоптала в грязь своих родных.

– Я не просила у вас покровительства.

– Тем более тебе следовало кланяться мне в ноги! Ты обязана мне всем, Шарлотта. Даже собственной жизнью.

Лотти поняла, что спорить с этим безумцем бесполезно.

– Пусть так, – тихо согласилась она, – но теперь я принадлежу лорду Сиднею. Вы не имеете на меня никаких прав.

Раднор рассыпался дребезжащим смехом, скривив тонкие губы в ехидной усмешке.

– Имею! И мне нет дела до дурацких клятв верности.

– С чего вы взяли, что можете купить меня, как товар с витрины лавки? – презрительно осведомилась она.

– Твоя душа принадлежит мне, – прошипел Раднор, сжимая ее запястье так, что хрупкие косточки чуть не хрустнули, а на глаза Лотти навернулись слезы. – За нее я заплатил собственной душой. Я вложил в тебя десять лет своей жизни и теперь требую расплаты.

– Каким образом? Я жена другого человека. К вам я не испытываю никаких чувств – ни страха, ни ненависти, только полное безразличие. Что вы можете у меня отнять?

Лотти уже думала, что Раднор сломает ей руку, когда за ее спиной послышался негромкий рык. Ник подкрался к ним бесшумно. Его рука взметнулась в воздух, и он сделал нечто, от чего Раднор охнул, скривился и отпустил Лотти. От неожиданности она пошатнулась, но Ник успел поддержать ее. Лотти машинально прижалась к нему и услышала низкий рокочущий голос Ника:

– Не смей больше приближаться к ней, или я убью тебя!

– Наглый сопляк! – прохрипел Раднор.

Отважившись бросить на Раднора взгляд, Лотти увидела, как его бледное лицо наливается сероватым багрянцем: видеть предмет своего вожделения в объятиях другого мужчины было выше его сил. Ник коснулся ее затылка и провел ладонью по спине, намеренно приводя графа в бешенство.

– Ладно, – процедил Раднор., – Продолжай предаваться разврату, Шарлотта.

– Убирайся, – рявкнул Ник. – Сию же секунду! Раднор удалился с величественным видом свергнутого монарха, обуянного праведным гневом.

Потирая ноющее запястье, Лотти вдруг заметила, что они привлекли немало любопытных взглядов гостей, проходящих по галерее. Кое-кто даже остановился, чтобы не упустить ни единой подробности пикантной сцены.

– Ник… – шепнула она, но он уже начал действовать.

Бережно обнимая жену, он окликнул слугу, пробегающего мимо с подносом пустых бокалов:

– Любезный, поди сюда! Темноволосый лакей поспешно подчинился:

– Слушаю, милорд.

– Где мы можем уединиться? Лакей оказался понятливым:

– Милорд, в конце коридора дверь в музыкальный салон – если не ошибаюсь, сейчас он свободен.

– Прекрасно. Принеси туда бренди, и поживее.

– Будет исполнено, милорд!

Морщась от боли, Лотти последовала за Ником по коридору. Мысли путались у нее в голове, шум и свет бального зала остались позади. Каждая жилка дрожала. Встреча с лордом Раднором, которой она так давно ждала со страхом, принесла гнев, возбуждение… и облегчение. Лотти и не подозревала, что смесь чувств бывает настолько сложной.

В музыкальном салоне освещение было приглушенным. Рояль, арфа и несколько пюпитров отбрасывали на стены черные тени. Ник закрыл за собой дверь и повернулся к Лотти, заслоняя ее от мира широкими плечами. Еще никогда она не видела его таким озабоченным.

– У меня все хорошо, – заверила Лотти пронзительным, не своим голосом и вдруг истерически засмеялась. – Право, незачем так смотреть… – Ее снова охватило беспричинное желание смеяться, и она испугалась, что Ник усомнится, в своем ли она уме. Но она ни за что не сумела бы объяснить, что ее буквально затопило ощущение свободы, вытеснившее ледяной ужас.

– Прости… – сквозь смех выговорила она, и слезы облегчения проступили у нее на глазах. – Просто… просто я всю жизнь боялась лорда Раднора… а теперь увидела его и поняла, что он надо мной уже не властен. Он не в состоянии навредить мне. У меня нет перед ним никаких обязательств, я не ощущаю ни малейших угрызений совести. С моей души свалился камень, меня перестал мучить страх, и от этого мне так странно…

Она дрожала, смеялась, утирала слезы. Ник заключил ее в объятия и попытался успокоить.

– Тише… тише… – шептал он, нежно поглаживая ее по плечам и спине. – Дыши глубже. Тише, все уже позади. – Он прижался губами к ее лбу, снял слезы со слипшихся ресниц, поцеловал ее в щеки. – Тебе нечего бояться, Лотти. Ты моя жена, я обязан защищать тебя. Тебе ничто не угрожает.

Лотти пыталась объяснить, что уже ничего не боится, Ник прижимал ее к себе и просил успокоиться. Положив голову ему на грудь, она дышала тяжело, словно пробежала целую милю без остановки. Ник стащил перчатки, принялся гладить горячими ладонями ее прохладные щеки и шею, разминать затвердевшие от потрясения мышцы плеч и спины.

В дверь постучали.

– Принесли бренди, – пояснил Ник и усадил Лотти в кресло.

Лотти села. Получив за труды монету, лакей рассыпался в благодарностях. Ник внес в комнату бутылку и бокал и поставил их на ближайший к Лотти стол.

– Спасибо, лучше не надо, – со слабой улыбкой отказалась Лотти.

Но Ник налил в бокал на палец бренди, согрел его, держа бокал между ладонями, и протянул жене:

– Выпей.

Лотти послушно взяла бокал. К ее удивлению, у нее так дрожали руки, что она чуть не выронила его. Увидев это, Ник помрачнел. Он присел перед ней, придержал за руки обеими руками, помог донести бокал до рта. Лотти сделала глоток и скривилась: бренди обжег ей горло.

– Еще, – попросил Ник, заставив се сделать еще глоток. От жгучей жидкости у Лотти выступили слезы.

– По-моему, бренди резковат, – недовольно заявила она.

Ник усмехнулся.

– Ничуть. Это «Фэн Буа» 1798 года.

– Значит, год был неудачным.

Он погладил ее руки большими пальцами.

– Надо сообщить об этом виноторговцам. Обычно его продают по пятьдесят фунтов за бутылку.

– По пятьдесят фунтов? – ошеломленно переспросила Лотти. Зажмурившись, она решительно допила бренди, закашлялась и отдала мужу пустой бокал.

– Умница, – похвалил Ник, обнял ее и крепко прижал к себе. Лотти невольно отметила: руки Ника гораздо сильнее и больше рук Раднора, но Ник никогда, ни разу не причинял ей боли. Его прикосновения доставляли ей только удовольствия.

Неосторожно положив поврежденное запястье на подлокотник кресла, Лотти прикусила губу. Она постаралась не подать и виду, что ей больно, но Ник заметил гримаску, промелькнувшую на ее лице, тихо выругался и принялся снимать с ее руки длинную перчатку.

– Пустяки, – попыталась отмахнуться Лотти. – Незачем снимать ее. Лорд Раднор слишком крепко взял меня за руку, но это еще не значит… – Ник снял перчатку, и она осеклась.

На нежной коже отчетливо выделялись черные отпечатки пальцев злобного старика. Убийственная ярость на лице мужа перепугала Лотти.

– У меня часто бывают синяки, – поспешила заверить она, – ничего страшного. Через день-другой они сойдут, и…

– Я убью его! – в бешенстве воскликнул Ник. – От него не останется и мокрого места, он будет вечно гореть в аду…

– Пожалуйста, не надо! – Лотти умоляюще приложила ладонь к его щеке. – Не позволим лорду Раднору испортить нам этот вечер. Давай просто перевяжем мне руку платком и снова наденем перчатку. И вернемся в зал, пока нас не хватились. Скоро сэр Росс произнесет речь, а потом мы…

– Мне нет до него никакого дела.

– А мне – есть. – Взяв себя в руки, Лотти погладила его по щеке. – Я хочу станцевать с тобой вальс. А потом дождаться, когда все узнают, кто ты на самом деле. – Она перевела взгляд на его губы и потупилась. – Затем мы уедем домой, и там ты отнесешь меня в постель.

Как и рассчитывала Лотти, Ник моментально воспламенился. Его неистовый взгляд стал мягче.

– И что же дальше?

Ответить она не успела: в дверь требовательно постучали.

– Сидней! – послышался приглушенный голос из-за двери.

– Я здесь, – отозвался Ник и встал.

В дверях возник сэр Росс. Бесстрастным взглядом он окинул Ника и Лотти.

– Мне только что сообщили о приезде лорда Раднора. – Он направился к Лотти и присел перед ней, как недавно сделал Ник.

– Вы позволите? – сочувственно спросил сэр Росс, увидев синяки на руке Лотти.

– Да, – пробормотала Лотти, подавая ему руку. Сэр Росс нахмурился, разглядывая потемневшее запястье. Разглядывая его добрые серые глаза, Лотти не понимала, как могла когда-то счесть этого человека высокомерным и жестоким. Она вспомнила слова Софи о том, что он всегда был добр к женщинам и детям.

Слабо улыбнувшись, сэр Росс отпустил ее руку.

– Больше этого не повторится, я вам обещаю.

– Прекрасный бал, – съязвил Ник. – Может, соизволите объяснить, кого угораздило включить лорда Раднора в список гостей?

– Ник, – вмешалась Лотти, – я уверена, сэр Росс ничего не…

– Нет, Шарлотта, – тихо перебил сэр Росс, – это моя вина, и я прошу у вас прощения. В списке гостей, который я составил, лорд Раднор не значился. Но я выясню, как ему удалось раздобыть приглашение. – Нахмурившись, он продолжал:

– Сегодняшняя выходка лорда Раднора достойна сурового осуждения. Она свидетельствует об одержимости Шарлоттой – значит, возможно и продолжение…

– Ну уж нет! – вскипел Ник. – Мне известны средства исцеления лорда Раднора от одержимости. Во-первых, если он не покинет этот дом до того, как я выйду отсюда…

– Он уехал, – объяснил сэр Росс. – Здесь два сыщика, которым я поручил вывести его как можно тише, не поднимая шума. Так что успокойтесь, Сидней, – ни к чему изображать разъяренного быка и рыть копытами землю.

Ник прищурился:

– Хотел бы я посмотреть, что было бы с вами, посмей кто-нибудь прикоснуться к Софи!

Сэр Росс коротко вздохнул и кивнул:

– Ваша взяла – Он снова свел брови на переносице и продолжал:

– Вы вправе поступить с Раднором как угодно, Сидней, и не мне вмешиваться, а тем более останавливать вас. Но я ставлю вас в известность, что я намерен сам встретиться с ним и объяснить, что Шарлотта находится не только под вашей, но и под моей защитой. Раднор посмел оскорбить мою родственницу – это возмутительно!

Его участие тронуло Лотти. Она и не предполагала, что от лорда Раднора ее будут защищать двое столь влиятельных мужчин – не только ее муж, но и муж ее золовки.

– Благодарю вас, сэр Росс.

– Никто не упрекнет вас, если вы пожелаете немедленно уехать домой, – сообщил он. – Что касается речи, которую я готовил к балу, мы сможем перенести…

– Я никуда не поеду, – решительно заявила Лотти. – И если вы, сэр Росс, не произнесете речь сегодня же, я сделаю это за вас.

Он вдруг улыбнулся:

– Прекрасно. Поступайте, как считаете нужным. – Он вопросительно посмотрел на Ника:

– Вы скоро вернетесь в зал?

– Как скажет Лотти, – бросил Ник.

– Да, скоро, – подтвердила она. Несмотря на боль в запястье, ей казалось, что в случае необходимости она справится даже с самим дьяволом. Заметив, какими взглядами обменялись мужчины, она поняла, что они безмолвно приняли решение поговорить о Радноре в более подходящем месте и в другое время.

Сэр Росс оставил их в салоне, Лотти решительно встала. Ник сразу обнял ее за талию, словно боясь, что она упадет. Эта чрезмерная опека заставила ее улыбнуться.

– Со мной все прекрасно, – заверила она. – Честное слово.

В глазах Ника мелькнули знакомые искры смеха, он постепенно приходил в себя, но все еще был напряжен, постоянно всматривался ей в лицо пристальным взглядом. Казалось, ему не терпится завернуть ее в вату и поместить в коробочку под стекло.

– Не отходи от меня ни на шаг, – потребовал он. Лотти откинула голову, заглянула ему в глаза и улыбнулась:

– Мудрый совет – похоже, бренди ударил мне в голову.

Его глаза опять потеплели, он подхватил ладонью ее грудь.

– Голова кружится?

От чувственного прикосновения его горячих пальцев Лотти расслабилась и прильнула к нему. Про боль в запястье она совсем забыла и вздрогнула только от наслаждения, когда он движением большого пальца превратил ее сосок в твердый бугорок.

– Только от твоих ласк.

Мягким движением взвесив ее грудь на ладони, Ник перевел руку на талию Лотти.

– Поскорее бы закончился этот злосчастный вечер, – вздохнул он. – Идем. Чем скорее мы выйдем отсюда, тем раньше Кэннон произнесет свою чертову речь.

Лотти ни разу не поморщилась, пока Ник натягивал на ее опухшее запястье тугую перчатку. Но к тому времени, как перчатка была натянута до локтя, Лотти побледнела, а Ник взмок, словно ее боль передавалась ему.

– Черт бы побрал Раднора! – хрипло бранился он, наливая Лотти еще бренди. – Я задушу его!

– Есть другой, более надежный, способ досадить ему. – Лотти сложила платок и вытерла пот со лба мужа.

– Какой? – Ник приподнял брови в сардонической усмешке.

Лотти скомкала платок в кулаке, выдержала длинную паузу и отобрала у мужа стакан и глотнула бренди.

– Сегодня мы должны быть счастливыми, – объяснила она. – Этого он никогда не поймет и никогда не испытает.

Она не сразу заставила себя посмотреть на Ника – боялась увидеть в его глазах насмешку или отказ. Но он прикоснулся губами к ее шелковистой макушке, возле гирлянды белых роз, и у Лотти потеплело на сердце.

– Мы постараемся, – тихо пообещал он.

* * *

После двух бокалов бренди у Лотти приятно отяжелела голова, поэтому она была благодарна Нику за поддержку, входя в бальный зал. Ей нравилось чувствовать твердость и силу руки, на которую она опиралась. Как бы тяжело она ни повисала на этой руке, Ник легко держал ее. Лотти знала, что он силен, но до сегодняшнего вечера даже не подозревала, что он способен на такое благородство. Почему-то ей казалось, что и сам Ник не знал за собой подобных качеств. На любое ее движение он с готовностью отвечал ободряющим взглядом.

Войдя в бальный зал, они приблизились к сэру Россу. Поднявшись на переносное возвышение, чтобы все собравшиеся видели его, сэр Росс подал музыкантам знак прекратить игру и попросил внимания гостей. Он обладал звучным и властным голосом, которому позавидовал бы любой политик. По залу пролетел шепот, с галерей и из соседних комнат подтянулись опоздавшие, и целая армия слуг принялась лавировать в толпе, обнося гостей шампанским.

Сэр Росс начал речь с упоминания о своей карьере судьи и о том, какая эта благодарная работа – искоренять зло и исправлять ошибки. Затем он перешел к незыблемым традициям и обязанностям наследственной аристократии. Эти замечания были одобрительно встречены гостями, большей частью виконтами, графами, маркизами и герцогами.

– А мне казалось, сэр Росс не одобряет законы наследования, – шепнула Лотти мужу.

Ник мрачно усмехнулся:

– Мой зять умеет блеснуть, когда хочет. И ему прекрасно известно: если напомнить гостям о ревностной приверженности традициям, им будет легче свыкнуться с мыслью о моем титуле.

Сэр Росс заговорил о некоем джентльмене, на долгое время лишенном титула, принадлежащего ему по праву. Этот человек был прямым потомком знатного и славного рода и в последние годы всецело посвятил себя служению обществу.

– Именно поэтому, – заключил сэр Росс, – я благодарен судьбе за редкостную честь – объявить о том, что лорду Сиднею наконец-то возвращен принадлежащий ему титул, а вместе с ним и место в палате лордов. У меня есть все основания полагать, что он и впредь будет служить стране и ее величеству в той роли, которая досталась ему при рождении. – Подняв бокал, он провозгласил:

– Выпьем за мистера Ника Джентри, которого отныне нам предстоит звать Джоном, виконтом Сиднеем!

Толпа изумленно ахнула. Многие уже знали, о чем объявит сэр Росс, но его речь произвела на всех неизгладимое впечатление.

– За лорда Сиднея! – послушно повторили сотни голосов, разразившихся радостными возгласами.

– И за леди Сидней, – продолжал сэр Росс, вызвав еще один шквал восторженных откликов, в ответ на которые Лотти грациозно опустилась в реверансе.

Выпрямившись, она взяла Ника за руку.

– Вам следовало бы предложить тост за сэра Росса, – подсказала она.

Ник ответил ей красноречивым взглядом, но подчинился, отсалютовав бокалом зятю.

– За сэра Росса! – звучно объявил он. – Стараниями которого я сегодня очутился здесь!

Гости разразились громовыми «ура», а сэр Росс вдруг усмехнулся, сообразив, что в тосте Ника нет ни малейшего намека на благодарность.

Выпили за королеву, за Англию и пэров, а потом оркестр грянул бравурную мелодию. Сэр Росс пригласил на танец Лотти, Ник – Софи, и она закружилась по залу в объятиях брата, сияя неотразимой улыбкой.

Наблюдая за ними, такими разными и все-таки удивительно похожими и в равной степени обаятельными, Лотти улыбалась. Осторожно положив опухшую руку на плечо сэра Росса, она прошлась с ним по залу в вальсе. Как и следовало ожидать, ее партнер танцевал превосходно, уверенно и легко.

В приливе благодарности Лотти устремила взгляд на его строгое и привлекательное лицо.

– Вы сделали это, чтобы спасти его? – не удержавшись, спросила она.

– Еще неизвестно, что из этого выйдет, – тихо ответил сэр Росс.

Сердце Лотти вдруг сжалось от страха. Неужели Нику грозит какая-то опасность? Но ведь Ник уже не сыщик с Боу-стрит, он больше не занимается опасным ремеслом. Он под надежной защитой… или сэр Росс намекал, что злейший враг Ника – сам Ник?

* * *

Первые дни после бала в честь новоиспеченного виконта особняк на Беттертон-стрит едва выдерживал натиск посетителей. Миссис Тренч пришлось принимать самых разнообразных гостей – от давних приятелей Ника до доверенных лиц королевы. Горы визитных карточек и приглашений скапливались на серебряном подносе, который стоял на столике в холле, рядом с кипами газет. Пресса именовала Ника «виконтом поневоле» и припоминала героические поступки бывшего сыщика с Боу-стрит. Умело направляемые сэром Россом, репортеры изображали Ника бескорыстным слугой общества, который предпочел работу давно забытому титулу. К удивлению Лотти, отклики в печати злили Ника – похоже, никто уже не считал его опасным противником. К нему без стеснения обращались даже незнакомые люди, которых прежде отпугивала затаенная угроза в его глазах. Для Ника, привыкшего дорожить покоем и одиночеством, пребывание в центре всеобщего внимания было почти невыносимым.

– Вот увидишь, скоро интерес к тебе угаснет, – утешала его Лотти в очередной раз, после того как он с трудом пробился через толпу почитателей у дверей собственного дома.

Хмурясь и чертыхаясь сквозь зубы, Ник стащил сюртук, рухнул на кушетку в гостиной и в изнеможении вытянул ноги.

– Поскорее бы! – Он уставился в потолок. – Этот дом чересчур доступен. Нам нужен особняк среди парка, обнесенного надежной оградой.

– Друзья постоянно зовут нас погостить у них в поместьях, – напомнила Лотти, подходя поближе и садясь на ковер так, что ее пышные муслиновые юбки вздулись парусами. Ник откинулся на подлокотник низенькой кушетки, и их лица оказались почти на одном уровне. – Даже Уэстклифф зовет нас на пару недель в Стоуни-Кросс-Парк.

Ник помрачнел:

– Несомненно, граф желает лично убедиться, что тебя не обижает твой печально известный муж.

Лотти рассмеялась:

– Признайся, ты был с ним не слишком любезен. Она потянулась к его галстуку, но Ник перехватил ее руку.

– Мне было не до любезностей – меня слишком сильно влекло к тебе. – Он провел по ее гладко отполированным ногтям.

– Ты же уверял, что на моем месте могла бы очутиться любая другая женщина, – упрекнула она.

– Я давно усвоил: если мне чего-нибудь хочется, надо делать вид, что к предмету своих мечтаний я абсолютно равнодушен.

Лотти озадаченно покачала головой:

– Но это же нелепо!

Ник улыбнулся, отпустил ее руку и затеребил кружевную оборку вокруг полукруглого выреза платья.

– Зато действует, – возразил он.

Они сблизили головы, и под пристальным взглядом ярко-синих глаз мужа Лотти невольно зарделась.

– В ту ночь ты вел себя чересчур дерзко…

Он провел пальцем по ложбинке в вырезе ее платья.

– Но не так дерзко, как мне хотелось.

Внезапно из холла послышался приглушенный гул. Ник прислушался и уловил шаги миссис Тренч. Открыв дверь, экономка уже в который раз принялась объяснять, что ни лорд Сидней, ни его жена никого не принимают.

Это напоминание о том, что их уединение может быть нарушено в любую минуту, раздосадовало Ника.

– С меня довольно! Надо на время уехать из Лондона.

– Кого навестим? Лорд Уэстклифф будет очень…

– Нет.

– Ну хорошо, – продолжала отнюдь не обескураженная Лотти, – Кэнноны сейчас в Силверхилле…

– Только не это! Под одной крышей с моим зятем я не выдержу и недели.

– Мы могли бы съездить в Вустершир, – предложила Лотти. – Софи говорит, что поместье Сиднеев уже приведено в порядок. Она не прочь показать тебе плоды своих трудов.

Ник без колебаний покачал головой:

– У меня нет никакого желания переступать порог этого злополучного дома.

– Но твоя сестра так старалась. Неужели ты хочешь обидеть ее?

– Ее никто ни о чем не просил. Софи взялась за ремонт дома по своему почину, и будь я проклят, если поблагодарю ее за это!

– А я слышала, что в Вустершире чудесно, – с грустью откликнулась Лотти. – Там свежий воздух, а в Лондоне летом нечем дышать. Я хотела бы увидеть дом, где ты родился. Тебе неприятно вспоминать о нем, я понимаю, но…

– Там нет прислуги, – торжествующе перебил Ник.

– Мы могли бы взять слуг с собой. Ты только представь себе, как славно было бы пожить в собственном доме, а не в гостях! Хотя бы две недели!

Ник молча прищурился. Лотти поняла, что он ведет ожесточенный спор с самим собой: желанию порадовать ее противостоит категорическое нежелание возвращаться в родительский дом, воскрешать давние воспоминания, боль и муки сиротства.

Лотти отвела взгляд прежде, чем Ник успел прочесть в нем сострадание.

– Хорошо, я напишу Софи, что мы примем ее приглашение в другой раз. Она все поймет…

– Поедем, – резко бросил Ник.

Лотти удивленно вскинула брови. Ник словно облачился в невидимые доспехи.

– Это ни к чему, – возразила она. – Мы можем поехать куда угодно.

Но он покачал головой и сардонически усмехнулся:

– То тебе не терпится побывать в Вустершире, то ты вдруг отказываешься. Неужели все женщины настолько капризны?

– Капризы здесь ни при чем, – запротестовала она. – Просто я не хочу, чтобы ты целых две недели дулся на меня.

– Мужчины не дуются.

– Ну, раздражаются. Досадуют. Злятся. – Лотти примирительно улыбнулась, жалея, что ей никак не удается защитить мужа от кошмарных сновидений, воспоминаний и демонов.

Ник хотел было ответить, но засмотрелся на Лотти и забыл обо всем. Он потянулся к ней, вдруг передумал и отстранился. На виду у удивленной Лотти он вскочил с кушетки и выбежал из гостиной.

* * *

Поездка в Вустершир занимала целый день – достаточно долго, чтобы путешественники, ограниченные в средствах, предпочитали преодолевать часть пути в первый день, ночевать в придорожной таверне, а утром снова отправляться в дорогу. Но Ник решительно воспротивился ночлегу в дороге и разрешил останавливаться лишь затем, чтобы напоить или сменить лошадей.

Лотти согласилась с его решением, но уже вскоре после отъезда из столицы пожалела о своем согласии. Езда по ухабистым дорогам в экипаже была нелегким испытанием, от тряски Лотти постоянно тошнило. Видя, как она мучается, Ник быстро мрачнел, атмосфера внутри кареты стала напряженной.

Прислугу отправили в поместье днем раньше, привести в порядок кухню и комнаты. Было условлено, что Кэнноны приедут на следующее утро – их поместье в Силвер-хилле отделял от Вустершира всего час езды.

Последние лучи заходящего солнца догорали на небе, когда Ник и Лотти наконец добрались до Вустершира. На взгляд Лотти, эти края процветали. По обе стороны дороги раскинулись зеленые луга и ухоженные поля, на пологих холмах паслись тучные стада. Целая сеть каналов раскинулась по окрестностям, благодаря этим транспортным путям быстро развивалась торговля. Впервые очутившись в Вустершире, любой путник залюбовался бы этой отрадной картиной. Но Ник все сильнее мрачнел, излучал недовольство всеми фибрами своего существа, особенно когда экипаж покатился по владениям Сиднеев.

Наконец он повернул на узкую длинную подъездную аллею протяженностью в целую милю, ведущую к величественному дому. Над крыльцом уже горели фонари, окна верхних этажей поблескивали, как черные алмазы. Лотти отодвинула занавеску на окне кареты, чтобы как следует разглядеть особняк.

– Он великолепен, – заявила она, и у нее учащенно забилось сердце. – Софи ничуть не преувеличила.

Огромный дом в греческом стиле и вправду был красив, хотя и поражал неожиданным сочетанием красного кирпича, белых колонн и симметричных фронтонов. Лотти он понравился с первого взгляда.

Карета остановилась у крыльца. С бесстрастным лицом Ник вышел и помог Лотти. В дверях уже ждала миссис Тренч. Они вошли в просторный овальный холл с розовым мраморным полом.

– Как вы здесь, миссис Тренч? – дружески спросила Лотти.

– Очень хорошо, миледи. Как прошла поездка?

– Мы немного устали, но, к счастью, мы уже на месте. У вас не возникло никаких затруднений в доме?

– Нет, миледи, но работы еще непочатый край. Одного дня слишком мало, чтобы…

– Конечно-конечно, – с улыбкой перебила Лотти. – Нам с лордом Сиднеем не нужно ничего, кроме чистой постели.

– Спальни готовы, миледи. Прикажете сразу проводить вас наверх или сначала подать ужин? – Взглянув на Ника, экономка поспешно умолкла.

Проследив направление ее взгляда, Лотти обнаружила, что ее муж стоит в большом холле, точно прикованный к месту. Казалось, он смотрит некую пьесу для единственного зрителя, следит за невидимыми актерами, слушает их реплики. Его лицо раскраснелось, как от жара. Он молча прошелся по холлу так, будто вокруг никого не было, оглядел его с нерешительностью ребенка.

Лотти не знала, как помочь ему. Никогда в жизни ей не было так трудно, как продолжить в эту минуту разговор с экономкой как ни в чем не бывало, но все-таки она справилась.

– Нет, благодарю, миссис Тренч. Скорее всего ужинать мы не будем – разве что пришлите в спальню воды и бутылку вина. И пусть горничная выложит вещи, которые нам могут понадобиться. Остальной багаж разберем завтра. А тем временем мы с лордом Сиднеем осмотрим дом.

– Слушаюсь, миледи. Я прикажу сейчас же выложить ваши личные вещи. – И экономка ушла, на ходу отдавая распоряжения двум горничным, сопровождающим ее.

Люстра под потолком терялась в тени, горели только две лампы на столиках. Вслед за мужем Лотти дошла до высокой арки в глубине холла, ведущей к галерее. Здесь резко и свежо пахло новыми коврами и свежей краской.

Лотти видела, с каким выражением лица Ник смотрит на голые стены галереи. Она догадалась, что он вспоминает картины, которые когда-то висели здесь.

– Здесь не помешало бы развесить несколько полотен, – заметила Лотти.

– Все картины распродали, чтобы заплатить отцовские долги.

Придвинувшись ближе, Лотти прижалась щекой к плотному сукну его сюртука – там, где плечо перетекало в мощный бицепс.

– Ты покажешь мне дом?

Долгую минуту Ник молчал. Когда же он наконец посмотрел в ее запрокинутое лицо, его глаза наполнились печалью – от того, что мальчик, когда-то живший здесь, исчез навсегда.

– Не сегодня. Мне надо сначала осмотреть его самому.

– Понимаю, – кивнула Лотти, пожимая ему руку. – Поездка утомила меня. Я предпочла бы осмотреть дом завтра утром, при дневном свете.

Мимолетным движением он ответил на ее пожатие и опустил руку.

– Я провожу тебя наверх. Лотти принужденно улыбнулась:

– Это ни к чему. Меня проводят миссис Тренч или кто-нибудь из слуг.

* * *

Часы где-то в глубине дома пробили половину первого ночи, когда Ник наконец вошел в спальню. Так и не сумев уснуть от усталости, Лотти достала из саквояжа новый роман и успела дочитать его почти до середины. Спальня оказалась уютным уголком, постель была застелена вышитым шелковым покрывалом в тон шторам, стены выкрашены в приятный нежно-зеленый цвет. Поглощенная романом, Лотти вздрогнула, услышав скрип половиц.

Обернувшись и увидев, что в дверях стоит Ник, Лотти отложила роман на столик у кровати. Она терпеливо ждала, когда Ник заговорит сам, гадая, сколько воспоминаний пробудила в нем прогулка по дому, сколько безмолвных призраков он повстречал на пути.

– Тебе давно пора спать, – наконец произнес он.

– И тебе тоже. – Лотти приглашающим жестом откинула покрывало, помолчала и спросила:

– Может быть, ляжешь со мной?

Он обвел ее взглядом, задержавшись на оборках воротника ночной рубашки – чопорного, строгого одеяния, которое неизменно будоражило его воображение. Он выглядел одиноким и разочарованным – совсем как при первой встрече с Лотти.

– Не сегодня, – уже во второй раз за вечер повторил он.

Их взгляды скрестились. Лотти понимала, что ей следует вести себя как ни в чем не бывало. Набраться терпения. Ее раздражение и требования только оттолкнут его.

Но к собственному ужасу, она вдруг выпалила:

– Останься!

Оба знали: речь идет не о минутах или часах. Лотти требовала, чтобы Ник остался с ней на всю ночь.