Текст книги "Место под солнцем"

– Мы можем идти, при условии что ничего не будем там трогать, – сказал он и приподнял ленту заграждения, чтобы Аннике было удобнее под ней пролезть.

Земля была неровная и твердая, как камень, Анника с трудом переставляла ноги в сапогах. Кустики травы кое-где пробивались из-под твердой корки между глинистыми буграми. Местами были видны бетонированные площадки или остатки старых фундаментов.

Анника остановилась в двух метрах от задней двери грузовика. Никлас Линде подошел ближе, включил мощный фонарь и посветил внутрь кузова. Первым в луч света попал плоский телевизионный экран. Никлас поводил фонарем, Анника увидела раму от картины, статую, большой глобус, рулоны вязаных ковриков. Линде направил луч вниз. На полу лежали украшения и игровые приставки. Анника узнала «Плейстейшн-3» и «Экс-бокс».

Она подняла камеру и сделала несколько снимков.

– Пять жизней вот за это.

– Семь, – поправил ее Никлас Линде. – Преступники тоже считаются.

Никлас подошел к кабине водителя с левой стороны, скрытно от испанского коллеги.

– И это все, что они украли? – спросила Анника, подходя к Линде на ставших ватными ногах.

– Пока еще не установлено, что именно у них было. Список у прислуги вместе со схемой проходов из комнаты в комнату, но она пока не видела, что тут за произведения искусства, и поэтому неизвестно, какова их стоимость.

– От чего умерли грабители? – спросила Анника. – Они были застрелены или убиты каким-то иным способом?

Линде покачал головой:

– На трупах не было никаких внешних повреждений.

– Может быть, это газ. Фентанил?

– Возможно.

– Кто их обнаружил?

– Какой-то человек, который живет на противоположной стороне улицы, над вон тем ресторанчиком. Он видел, что машина стоит без движения, и на тринадцатый день это показалось ему странным. Он решил посмотреть, что там творится, и увидел трупы.

Анника заглянула в кабину, но не увидела ничего, кроме грязных окон и замызганного потолка.

– Странно, – сказала Анника, – что никто не обратил на это внимания раньше.

Никлас Линде вплотную подошел к кабине и, сложив ладони лодочкой, заглянул внутрь.

– Кабина была не заперта, – сказал он. – Тот мужик открыл дверь со стороны водителя. Один труп лежал на пассажирском сиденье, а второй на месте водителя. Водитель вывалился наружу, как только открылась дверь. Парня чуть не хватил инфаркт, ему пришлось вызвать скорую помощь.

Анника тоже заглянула в кабину. Непременно надо сделать снимок.

– Мы можем открыть дверь? – спросила она. – Она же не заперта.

Никлас Линде покачал головой:

– Мы не можем трогать ручки.

– Ну, а если я заберусь на подножку и сфотографирую внутренность кабины через стекло?

– И что ты там снимешь?

Анника оглядела кабину. Ступенька упиралась в обод колеса, значит, она сможет в него упереться. Она обернулась к полицейскому.

– Ты не сможешь меня подсадить? – спросила она.

Он насмешливо посмотрел на нее.

– Сколько ты весишь?

Она протянула ему руку.

– Давай, – сказал он.

Анника сняла с плеча сумку, покрепче ухватила камеру и встала перед полицейским. Он взял Аннику за талию, дыша ей в затылок.

– Ну, – сказал он, – поехали.

Сильным рывком он поднял ее в воздух, и Анника, поставив одну ногу на ступеньку кабины, заглянула сквозь грязное стекло.

Узкое водительское место и более широкое пассажирское были обтянуты растрескавшимся винилом, пакет из-под гамбургеров под ветровым стеклом над инструментальным ящиком, карта Марбельи, на полу глина, две полупустые бутылки пива в нише радиоприемника.

Она подняла фотоаппарат и сделала несколько снимков внутренности кабины.

Потом Никлас осторожно поставил ее на землю.

– Оказывается, умереть можно и в таком месте, – сказал он и притянул Аннику к себе.

Она стояла неподвижно, уткнувшись носом в его рубашку. От него пахло мылом и травой.

– Что ты делаешь вечером? – спросил он.

В этот момент в сумке у ее ног зазвонил мобильный телефон.

Она с горящими щеками высвободилась из объятий Никласа и извлекла из сумки телефон.

Звонил один из ведущих радиостанции «Шестая студия».

– Хочу пригласить тебя на дебаты вечером в понедельник, – сказал он.

Анника подняла голову и взглянула на Никласа Линде. В его взгляде было требование, которое она не могла выполнить. Она отвернулась.

– Ага, – сказала Анника. – Дебаты с кем и о чем?

– С Арне Польсоном и другими. Речь пойдет о журналистской профессиональной этике и доверии, о том, как некоторые критикуют власть, ползая перед ней на коленях, о…

Анника крепко зажмурила глаза. Главное, не раздражаться, не обижаться, не делать глупостей, не дать им шанс размазать ее по стенке в радиопередаче.

– Я сейчас в Испании в служебной командировке, – сказала она, – и очень плохо тебя слышу. Что ты сказал?

– Я говорил о журналистской этике, о добросовестности, о том, как у некоторых.

– Алло! – отчаянно крикнула Анника. – Алло!

– Алло?! – недоуменно переспросил человек из «Шестой студии».

– Ну уж нет, – сказала Анника и отстранила микрофон от губ. Собеседник пропал.

Потом Анника нажала кнопку отбоя и выключила телефон.

– Вечером у меня свидание, – сказала она и снова внимательно посмотрела на Никласа Линде. – С Ленитой Сёдерстрём, матерью Сюзетты.

– Ты не захотела говорить с тем, кто тебе звонил, – констатировал полицейский.

– Ты не сможешь отвезти меня обратно в отель?

Они пошли к автомобилю за ограждение. По дороге Анника сфотографировала полицейскую машину с ограждением на переднем плане.

Она уже видела заголовок:

«Здесь умерли убийцы Себастиана».

Кажется, эта история скоро займет место на рекламных афишах.

Ленита Сёдерстрём успела зарегистрироваться в отеле раньше, чем Анника поняла, кто это.

В вестибюль вошла немолодая маленькая женщина с коричневым чемоданом на колесиках, с пальто, перекинутым через руку. Женщина слегка прихрамывала, как будто натерла мозоль на ноге. Она подошла к портье, что-то сказала на ломаном английском, и Анника вернулась к английскому изданию местной газеты «Сур». Здесь тоже были напечатаны ее снимки, сделанные внутри дома. Подпись гласила: «Фото: «Квельспрессен».

– Анника Бенгтзон?

Анника ожидала увидеть перед собой пожилую блондинку с запущенными немытыми волосами и в линялых джинсах.

У маленькой женщины, стоявшей перед ней, на шее висели очки для чтения, а одета она была в слегка поношенный пиджак. Она была на пятнадцать лет старше своей фотографии в Фейсбуке. Женщина крепко пожала Аннике руку.

– Мы можем где-нибудь поесть? Я, кажется, уже пухну от голода.

Анника сложила газету и оставила интерьер дома Сёдерстрёмов лежать на столе.

– Я не знаю, где здесь поблизости есть кафе, – сказала Анника. – Мы можем спросить у портье…

– В этом нет необходимости, – сказала Ленита Сёдерстрём. – Я же не раз бывала здесь раньше.

Женщина уверенно пошла к двери и, выйдя из отеля, свернула налево. Они миновали гигантский универмаг «Английский двор», а затем по лестнице спустились в торговый центр «Марина-Банус». Здесь женщина остановилась и удивленно огляделась. Милые бутики и два модных кафе занимали весь нижний этаж маленького торгового центра.

– Но я же помню, что это было здесь.

– Думаю, что и это совсем неплохо, – сказала Анника и решительно направилась в одну из забегаловок.

Ленита Сёдерстрём нерешительно последовала за Анникой.

– Думается, что хороших и недорогих ресторанов здесь просто нет, они не выдерживают конкуренции сетей быстрого питания.

Она села напротив Анники за узкий столик кафе. Анника просмотрела меню, одновременно искоса поглядывая на женщину. Кафе специализировалось на экологически чистых смузи, свежезаваренном кофе и салатах, которые делали здесь с любовью. Анника знала, что Лените Сёдерстрём сорок два года, что она родилась в один год с Себастианом, но выглядела значительно старше его. У Лениты были пепельные волосы, двойной подбородок и прямая фигура без всякого намека на бедра или талию.

– Этим новым заведениям приходится изворачиваться, чтобы выжить, – сказала Ленита и отложила в сторону меню. – Я закажу лазанью, а если ее нет, то пончик. И бокал красного вина.

Анника на своем убогом испанском заказала два куска тушеной курицы, два стакана воды с газом и бокал красного вина.

Ленита Сёдерстрём вздохнула так, словно стояла на краю пропасти.

– Ты только подумай, – сказала она и посмотрела на Аннику, – какое это мучение – не знать, где она находится. Это злит меня и одновременно приводит в отчаяние. Неужели она не может позвонить?!

Анника достала из сумки блокнот и ручку.

– Сюзетта исчезла впервые? Или она и раньше уходила, не говоря, где будет жить?

Ленита Сёдерстрём поерзала на стуле.

– Наверное, таковы все подростки. Она делает это мне назло, зная, как я за нее беспокоюсь. Я не могу есть, не могу спать…

Принесли заказ, и Ленита Сёдерстрём впилась зубами в курицу, даже не спросив, почему ей не принесли лазанью.

– Сюзетта думает только о себе, – сказала Ленита, не переставая жевать. – Уже когда ей было всего четыре года, ее любимым словом было «я, я, я».

Она выпила бокал вина и потребовала у официанта принести еще один.

Анника молчала. Женщина была взволнована и сильно расстроена. Надо дождаться более благоприятного момента.

– И этот Себастиан, который только и делал, что играл в хоккей. Как хорошо сидеть там, в Америке, и в ус не дуть, как это спокойно! С плачущим ребенком разбираться приходилось мне.

Она сделала глоток вина.

– Как ты думаешь, где может быть Сюзетта? – спросила Анника.

Ленита Сёдерстрём наклонилась к ней через стол.

– Все эти годы я должна была сама с ней справляться, – сказала она, сделав ударение на слове «сама». – И вот Себастиан наконец опомнился и решил вмешаться, и смотрите, что из этого получилось.

Она застонала и откинулась на спинку стула.

– Когда ты в последний раз разговаривала с Сюзеттой?

– Она позвонила и сказала, что поедет к женщине, у которой в горах конюшня.

– Значит, это было в четверг.

– Вчера я заглянула на ее страничку в Фейсбуке. Она не была там с четверга.

– Может быть, с ней что-то случилось? – осторожно спросила Анника.

Глаза Лениты наполнились слезами.

– Я прочитала о смерти Себастиана в газете, – сказала она тихим прерывающимся голосом. – Представь себе, узнала о смерти моего бывшего мужа в рубрике светских сплетен. Можешь себе представить, как гадко я себя чувствовала?

Анника кивнула, думая, не ее ли газету читала Ленита.

– Я тут же позвонила на мобильный телефон Сюзетте, но она не ответила. Я оставила сообщение, но она мне не перезвонила. Я не представляю, почему она так на меня обозлилась.

– Вы не разговаривали на Новый год? – спросила Анника. – Не обменялись эсэмэсками в полночь?

– Я была в это время в круизе вместе с коллегами, поэтому связь была очень плохая, – пояснила Ленита Сёдерстрём.

– Где ты работаешь? – спросила Анника.

– В гостиничном бизнесе, – ответила Ленита Сёдерстрём и заказала третий бокал вина. – Занимаюсь бронированием номеров, бюджетом и составляю списки на зарплату. Это очень напряженная работа.

– Когда Сюзетта уезжала раньше, сколько времени проходило, прежде чем она давала знать о себе?

Ленита прикрыла глаза, плечи ее опустились. От вина она немного раскисла.

– Обычно она звонила на следующий день. Один раз она, правда, отсутствовала всю ночь. Заночевала у подруги, Полли, и не соизволила мне об этом сказать. Потом мы с ней очень серьезно поговорили. Она знает, как я беспокоюсь за нее.

Анника заглянула в блокнот. Она надеялась на другой ответ. Надеялась услышать, что Сюзетта может исчезнуть на несколько дней, не давая о себе знать. Она надеялась услышать, что Сюзетта – бродяга, готовая шататься где угодно.

Но это было не так, а уже прошла целая неделя с момента, когда она пропала.

– Сюзетта когда-нибудь рассказывала тебе о своей подруге Амире или Самире?

– Она никогда ничего мне не рассказывает.

– Когда ты поняла, что она пропала?

– Когда поговорила с датчанкой, у которой конюшня, – ответила Ленита Сёдерстрём.

Это было, когда Анника дала трубку Вибеке Йенсен.

– И ты сразу заказала билет сюда?

– Ездить за границу очень дорого, но что остается в таких случаях?

– Что ты собираешься здесь делать?

– Искать мою девочку, – ответила Ленита и залилась слезами.

Анника не тревожила ее несколько минут, давая выплакаться. Потом положила ладонь на руку женщины.

– Мы здесь все время этим занимаемся, – сказала она. – Я написала в газете, что ты здесь и ищешь Сюзетту. Мы убеждаем ее при первой же возможности обратиться в полицию и заявить о себе, чтобы они знали, что с ней. Я пишу о том, что она никогда прежде не пропадала так надолго. Как ты думаешь, это правильно?

Ленита Сёдерстрём высморкалась в салфетку и кивнула.

– Я поняла, что Сюзетта одаренная спортсменка, – сказала Анника. – Она прилежная наездница и отлично играет в теннис…

Женщина злобно фыркнула.

– Ты знаешь, сколько стоит обучение верховой езде? Когда же я говорю, что у меня нет таких денег, появляется эта Астрид и принимается размахивать бумажником. А все эти поездки? Сначала я была вынуждена ездить вместе с ней и не вылезала из сверхурочных, а потом, когда она стала ездить одна, мне приходилось экономить на поездках в метро и на автобусе…

– Ты сказала, что однажды она ночевала у подруги и не сказала об этом. Как зовут ее лучших подруг?

Ленита назвала Аннике четыре имени, все это были одноклассницы Сюзетты по Блакебергской школе.

– У нее есть знакомые мальчики?

– Сюзетта всегда была осторожна в своих отношениях с мальчиками, – сказала Ленита и сделала знак официанту. – Она же видела, чем это обернулось для меня.

– Сюзетта хорошо чувствует себя со своими подругами? Нравится ли ей в Бромме?

– Бромма – красивый пригород, – сказала Ленита. – Я знаю, что это не Марбелья, но я вылезаю из кожи вон, я экономлю, чтобы мы могли жить на Лонгшеппсгатан.

– Почему она должна была уехать к отцу в Марбелью и остаться у него?

– Сюзетта устала от школы, но я сказала ей правду. Я сказала ей, что если человек хочет толково распорядиться своей жизнью, то он должен получить образование. Я не смогу содержать ее до конца жизни. Этого не сделает даже ее отец, хотя он и купается в деньгах.

– Но она же пошла в гимназию?

– В спортивную гимназию, – фыркнула Ленита Сёдерстрём. – Что это за образование, говорила я ей, целый день играть в теннис? Я не понимаю этого. Я думала, что она получит экономическое образование и тогда сможет найти хорошую работу. Она могла начать подрабатывать в отелях, там нужны люди, особенно летом, когда у студентов каникулы, а еще и на Рождество, и на Новый год.

– Но она прилетела сюда, к своему отцу, чтобы. что? Играть в теннис? Работать?

Ленита Сёдерстрём наклонилась к Аннике в тот момент, когда на стол поставили четвертый бокал вина.

– Ты знаешь, что он со мной сделал? Как он обошелся со мной?

Анника положила ручку на блокнот.

– Ленита, – тихо сказала она, – давай перестанем говорить о тебе и вернемся к Сюзетте.

* * *

Для статьи катастрофически не хватало материала. Хорошо, хоть было интервью с Френсисом – оно помогло заполнить статью рассказом о Сюзетте, так как рассказ Лениты мало чего стоил.

С фотографиями дело обстояло еще хуже.

Выйдя из «Английского двора», Ленита Сёдерстрём стала неуправляемой. Надо было обладать очень доброй волей, чтобы истолковать выражение ее лица как отчаяние и покорность судьбе, а не как обиду и пьяное упрямство.

После важной, но не слишком удачной реплики Анники о том, что надо говорить о Сюзетте, Лениту Сёдерстрём просто заклинило. Она не пожелала фотографироваться, и только угроза Анники расторгнуть договор с газетой немного ее урезонила.

Анника решила повременить, прежде чем отсылать статью в Стокгольм. Вместо статьи о мертвых грабителях, она написала заметку о тайских курах. Она отослала заметку в редакцию вместе с фотографиями и одновременно написала по электронной почте, что ее фотографии внутри дома Сёдерстрёмов появились во всех испанских газетах, хотя Патрик обещал никому их не продавать. Потом она посмотрела на часы.

Было только половина седьмого.

Можно попробовать связаться с одноклассницами Сюзетты. Ни на кого из них не были зарегистрированы ни телефоны, ни права собственности, но если она наберет фамилию и почтовый индекс, то, возможно, доберется до родителей или, по крайней мере, до номера дома.

Она набрала имя и фамилию первой девочки: Полли Сандман.

Ни одного ответа.

Возможно, ее зовут не Полли.

Вторая девочка, Аманда Андерссон, набрала 618 ответов только в Стокгольме. При таком большом выборе Анника не могла исходить из того, что девочка живет в Бромме или что она родилась в один год с Сюзеттой.

Третья подруга, Сандра Хольгерссон, жила на Аладдинвеген и носила ту же фамилию, что и ее родители, которые, следовательно, были зарегистрированы по тому же адресу. У них был открытый телефонный номер, но по нему никто не ответил.

Ну, в конце концов, сегодня Вознесение Богородицы.

Четвертую девочку звали Кларой, и Ленита точно не знала ее фамилию. Фамилия, как думала Ленита, была двойная – то ли Германссон-Эклунд, то ли что-то в этом роде. При наборе этой комбинации Анника не получила ни одного ответа.

Анника встала из-за компьютера и походила по номеру.

На улице начало смеркаться. Заходящее солнце окрасило в багряные тона горы, высившиеся по ту сторону шоссе, зажглись уличные фонари. По шоссе в обе стороны, извиваясь, словно змеи, ползли навстречу друг другу два потока машин.

Наверное, в любом случае ей стоит съездить в гости к Карите. Сидеть весь вечер в номере не хотелось. Она снова посмотрела на часы.

Оставался еще час. Может быть, принять душ, прогуляться, позвонить детям?

Она взяла телефон и позвонила на мобильный Томасу. Звонить по домашнему телефону этой сучке Софии Гренборг она не хотела.

Сигналы отскакивали от спутника к спутнику – один, два, три… пять, шесть… С каждым сигналом одиночество сгущалось в номере все сильнее. Наконец, заговорил автоответчик. Анника отключилась, не оставив сообщения. Постояв, она вернулась к компьютеру и уставилась на экран.

Сюзетта не показывалась в Фейсбуке с четверга.

Анника вспомнила компьютер, который стоял в комнате подростка перед входом в кухню на вилле в Эстрельяс-де-Марбелья. Наверняка это был компьютер Сюзетты.

Тем не менее она могла войти на свою страницу в Фейсбуке с любого компьютера.

Анника набрала свой аккаунт в Фейсбуке.

0 friends

Нет друзей.

Она выбрала поле «Поиск» и набрала suzette soderstrom

В компьютере что-то звякнуло; прямая ссылка

Name: Suzette Soderstrom

Network: Sweden

Matches: Name

Слева на странице находилась фотография, сделанная, видимо, совсем недавно и тщательно отобранная. Глаза Сюзетты были ярко накрашены и широко раскрыты, голова склонена набок, черные волосы распущены по плечам. Фон был немного скошен; вероятно, снимок сделан с веб-камеры.

Справа были представлены четыре опции: «Отправить сообщение», «Стереть», «Посмотреть друзей» и «Добавить в друзья».

Она выбрала «Посмотреть друзей».

У Сюзетты двести друзей. Список занимал пять страниц с именами и фотографиями, в алфавитном порядке, с краткими сведениями о каждом друге. Все были молоды, все из Швеции. Уже на первой странице Анника обнаружила Аманду Андерссон. Так как она и сама теперь была полноправным членом большого и жирного сообщества Фейсбук, Аннике стоило только щелкнуть по фотографии Аманды Андерссон, чтобы написать ей сообщение. Вызов закружился по киберпространству, порождая надежду закончиться перепиской или телефонным разговором.

Потом Анника порылась в списке и нашла Клару, фамилия которой оказалась Эвертссон-Хедберг, и Сандру Хольгерссон и обеим написала сообщения. На одной из последних страниц она, естественно, наткнулась на Полли Сандман, которую вообще-то звали Паулиной. У Паулины были такие же черные волосы, как у Сюзетты, и такой же наклон головы. Вообще, обе девушки были похожи друг на друга.

«Они получили и мои фотографии, и тоже через вебкамеру», – подумала Анника. Все друзья были, скорее всего, случайными, но это была лучшая подруга Сюзетты.

Анника написала сообщение также и Паулине Сандман, и это сообщение было более длинным и подробным, чем сообщения, отправленные другим девочкам. Она написала, кто она, сообщила, что должна написать о Сюзетте в газету, что она не хочет, чтобы случилось что-то плохое, и поэтому надеется, что друзья Сюзетты отзовутся на ее сообщения.

Потом она снова просмотрела весь список друзей. Там не оказалось ни Амиры, ни Самиры, ни Акиры.

Она позвонила Никласу Линде, но он не ответил, и она попыталась вместо него дозвониться до Кнута Гарена.

Полиция так и не обнаружила никаких следов Сюзетты, сообщил ей норвежец. Поле поиска расширили до четырех километров в радиусе от дома Сёдерстрёма. В этот район попадают поросшие диким лесом участки национального парка, а также горные ущелья и водопады. Поэтому было решено изменить форму поиска: искать в Интернете ее персональные данные, связываться с друзьями и соседями, а также с персоналом баров Новой Андалусии.

Она закончила статью описанием бесплодных попыток полиции найти Сюзетту, написала, что она была настоящим теннисным дарованием, что тренировалась она в клубе своего отца и что ее наставником был человек, некогда занимавший тридцать восьмое место в списке лучших теннисистов мира, и что Сюзетте светила приблизительно такая же спортивная карьера.

Закончив писать, она отправила статью на электронный адрес Патрика.

Потом она получила от Кариты описание маршрута. Оно состояло из конкретных указаний – мимо какого бара ехать, у какой вывески сворачиать, так как увидеть названия улиц можно было далеко не всегда: «После Меркадоны поворачиваешь направо, проезжаешь мимо «Опенкор», дальше сворачиваешь налево…»

Выйдя из номера и спустившись на первый этаж, она спросила у портье номер телефона такси Марбельи.

На случай, если заблудится.

Кварталы здесь были не такими роскошными, как в Эстрельяс-де-Марбелья, но ехать пришлось недалеко.

Многоквартирный дом Кариты Халлинг Гонсалес находился на склоне горы. Ниже дома простиралось поле для гольфа. Уличные фонари, как светящаяся река, спускались к морю. Пуэрто-Банус светился под луной, словно тысячесвечовая лампа. Анника нажала нужные кнопки на столбе и, сидя в машине, ждала, когда откроются непременные испанские ворота.

То, что открылось внутри, своей природной подлинностью напоминало гольф-клуб «Лос-Наранхос». Дома стояли небольшими группами по три или пять строений. Все здания были разными – розовыми или голубыми, охряно-желтыми или ярко-красными – с балюстрадами, террасами и балконами. В долину спускался каскад бассейнов с двумя искусственными водопадами и каменными бортиками. Вычурные фонарные столбы, напоминавшие лондонские времен газового освещения, заливали улицы золотистым светом энергосберегающих ламп.

– Добро пожаловать, – сказала Карита Халлинг Гонсалес и расцеловала Аннику в обе щеки, причем с таким пылом, что оставила на ее правой щеке след ярко-красной губной помады. – Входи, входи, и – нет, нет, не надо разуваться, мы в Испании, иди, сейчас я тебя со всеми познакомлю…

На маленькую «соседскую» вечеринку, каковой представляла ее себе Анника, собрался, наверное, весь квартал.

– Видишь ту пару, что смеется там? – спросила Карита. – Она преподает математику в гимназии международного колледжа в Марбелье, а он – шкипер одной из яхт в гавани. У них двое детей. Они живут здесь уже давно. Там еще пара. Обычные люди, хотя и британцы. Все, кто приезжает сюда, становятся шведами. Помнишь рекламу «Дизеля» девяностых годов? Это он ее придумал. Его жена в то время была фотомоделью. Сейчас они живут в соседнем квартале. У них тоже двое детей. Сын футболист, а дочь – чемпионка Испании по выездке.

Анника посмотрела на красивую женщину с длинными блестящими волосами. Та смеялась, положив руку на плечо супруга. Она тоже имела отношение к лошадям.

Карита ткнула пальцем в другой конец комнаты.

– Она шведка, совладелица адвокатской конторы во Франкфурте. Это – новозеландка, подрабатывает шкипером. Молодой человек с собакой агент по недвижимости с Ямайки. Вон тот пожилой человек был раньше директором банка в Кении. Теперь он целыми днями играет в гольф. Та пара, которая пьет каву, из Вермлана. Они переехали сюда после того, как продали свою шинную фирму. Господи, я же тебе до сих пор ничего не налила.

Шелестя платьем, она куда-то побежала, и Анника осталась одна среди богато одетых людей с бокалами вина в руках. Некоторое время она пыталась говорить по-испански, но, сказав soy sueco, тут же перешла на английский. Оказалось, что она представилась как шведский мужчина. Прекрасно!

Она вышла на террасу и окинула взглядом гавань. Отсюда была хорошо видна яркая неоновая реклама «Английского двора».

– Ты разумно поступила, придя сюда.

Анника повернулась, услышав ставший знакомым гётеборгский выговор. Она расплылась в улыбке, словно встретив старого задушевного друга.

– Рикард Мармен, как приятно тебя видеть. Я думала, что ты живешь в Марбелье.

– Я там и живу, но мой партнер живет здесь. Как думаешь, не стоит ли в это вложиться?

Он показал рукой на стоявший рядом таунхаус, на котором висела большая вывеска Se vende – «Продается».

– Это все же хуже, чем модели железных дорог, – сказала Анника.

Рикард от души рассмеялся.

Анника кивнула в сторону вывески:

– Сколько тебе придется выложить за этот дом?

– Это зависит от запросов продавца. Он – профессиональный игрок в покер из Ливерпуля и вывешивает этот плакат каждый раз, когда у него плохо идут дела. Когда выигрывает, он снимает вывеску.

– Ты шутишь, – усомнилась Анника. – Мне казалось, что все, кто здесь живет, богатые люди.

Рикард Мармен улыбнулся:

– Это зависит от того, что ты имеешь в виду под словом «богатый». У большинства здесь больше времени, чем в Швеции. Здесь не такой темп жизни.

– Это понятно, – кивнула Анника. – Тому, кто целыми днями играет в гольф, действительно некуда торопиться.

Рикард Мармен заговорщически наклонился к ней, посмотрел в сторону барной стойки и прошептал:

– Должен сказать, что большинство из присутствующих достаточно поработали в своей жизни для того, чтобы теперь почивать на лаврах.

– Но зачем они приехали сюда? Из-за низких налогов? Или в первую очередь из-за климата?

– Сейчас в Швеции многие налоги ниже, чем в Испании, – ответил Рикард. – Думаю, что большинство едет сюда за вином, женщинами и любовью.

На террасу вышла Карита и, обнаружив Аннику, подхватила ее под руку.

– Дорогуша, – воскликнула она, – у тебя до сих пор нет бокала? Вот, возьми. – Потом она наклонилась к Аннике и понизила голос: – Как прошел сегодняшний день? Получилось интервью с матерью Сюзетты?

Анника сжала рукой бокал пенистого вина, который тотчас отставила в сторону.

– Я думаю, что девочка не сбежала из дома. Мне кажется, с ней случилось что-то нехорошее.

– Почему ты так думаешь? – спросила Карита.

Анника задумалась.

– Она не объявляется вот уже семь дней. Девочка, у которой нет знакомых в этом городе, которая не знает языка, едва ли решится бежать из дома здесь.

– Но она могла убежать с мужчиной, – предположила Карита.

– Добровольно? У нее не было ни одного знакомого мальчика. К тому же ей только что исполнилось шестнадцать.

– Мне было шестнадцать, когда я познакомилась с Начо, – сказала Карита и жестом позвала высокого худого мужчину с собранными в хвост волосами и длинными нервными пальцами. – Анника, познакомься, это Начо, мой муж.

Карита явно гордилась своим супругом. Они поздоровались по-шведски, без поцелуев, просто, пожав друг другу руки.

– Ты, как я понимаю, врач, – сказала Анника по-английски, но Начо ответил ей по-шведски:

– Я – детский врач. Это фантастическая профессия с большим будущим.

Анника улыбнулась:

– Мне говорили, что ты работаешь в детской больнице в Марбелье.

Мужчина кивнул:

– Это первоклассная больница с новейшим оборудованием. Я неонатолог и работаю в отделении для недоношенных. Я считаю это отделение самым важным в больнице. Много десятков лет оно приносит больнице главный доход. Прошу прощения…

Он вернулся в комнату.

– Невероятно, – сказала Анника, – чтобы такой человек появился в нашем окружении. Где вы с ним познакомились?

– На празднике в Беверли-Хиллз, у одной девочки, чей папа писал сценарии для бесконечных сериалов, из которых ни один, правда, не дошел до Швеции. Начо был так не похож на остальных парней, он был намного спокойнее, настолько… мужественнее.

– Он из Колумбии?

– Да, из Боготы. Его отец, Виктор, был там шефом полиции. В начале девяностых мы прожили там несколько лет, в Чиа, университетском городке, расположенном в двух милях к северу от Боготы, на дороге в Зипакиру…

Она замолчала и повертела в руках бокал.

– Почему вы оттуда уехали? – спросила Анника.

Карита мгновение колебалась.

– Мы не могли больше там находиться, – сказала она наконец. – Виктор, папа Начо, вел дело наркосиндиката, владевшего кокаиновыми фабриками в джунглях. Его там и убили во время полицейской облавы.

– Как это ужасно, – вздохнула Анника.

Карита Халлинг Гонсалес отпила глоток вина.

– Колумбийцы не совсем обычные люди. Они убивают не только врагов, но и членов их семей. Они не остановились бы, не убив всех наследников.

Она печально улыбнулась:

– Начо уцелел, потому что мы уехали в Швецию, где он наконец познакомился с моими родителями. Не хочешь чего-нибудь поесть? Мы с детьми сегодня полдня потратили на готовку.

Карита взяла Аннику под локоть и увела в гостиную.

– Я думала, у тебя будет пара соседей, а тут собрался весь район, – сказала Анника.

– Нет, – решительно возразила Карита. – Ты только вдумайся, что каждое пятое домохозяйство не платит взносы на наши совместные мероприятия, вот они остаются в одиночестве, платя садовникам, смотрителям бассейнов и владельцам кабельных сетей и спутниковых каналов. Разве это не скучно? – Карита сделала глоток вина. – Таких сюда не приглашают. – Она наклонилась к Аннике и шепнула: – И все они – англичане.

Пятница. 7 января

Рассвет она встретила на пляже, идя по утрамбованному светло-серому песку. В лучах восходящего солнца по небу носились и верещали незнакомые ей птицы. В лицо дул ветер, а морская соль садилась на волосы.

«Я должна к этому привыкнуть», – подумала она.

Она долго и основательно мылась под душем, а потом решила, впервые после приезда, нормально позавтракать.

Обеденный зал был выложен клинкерным кирпичом, с потолка лили свет встроенные светильники. Стены были выкрашены в желтый цвет, стулья – в синий, а на окнах висели полосатые занавески. Анника съела ломтик белого хлеба с ветчиной, выпила чашку кофе и стакан сока.

Потом она поднялась в номер и позвонила в редакцию.