Текст книги "Аромат лотоса (сборник)"

– Она скоро вернется, – ответил мужчина и обратился к служанке: – Нила, подай воды!

Пока девушка наливала воду, спросил:

– Кто вы?

– Я вдова, – промолвила Джая и заметила, что молоденькая служанка не решается протянуть ей чашку: она боялась оскверниться.

Мужчина выхватил чашку из рук служанки, едва не расплескав воду, и протянул Джае.

– Пейте.

Она жадно выпила, потом сказала:

– Мой муж, Махендра Питимбар, брахман, умер вчера утром. Похороны состоятся завтра. Я должна взойти на погребальный костер и сгореть заживо. Я не знаю, зачем пришла в ваш дом. Просто мне стало очень страшно. Я должна вернуться, пока никто не заметил, что я убежала.

– Вы знакомы с Тарой?

– Да. Она сказала, что, если мне понадобится помощь, я могу обратиться к ней.

Мужчина кивнул.

– Вы правильно сделали. Меня зовут Камал, я муж Тары.

Она скоро придет, и вы сможете поговорить.

– Пожалуйста, проводите меня обратно! – умоляюще прошептала молодая женщина.

Джаю била крупная дрожь, в глазах застыл ужас – оттого, что должно случиться завтра, и оттого, что она совершила сейчас.

– Не возвращайтесь, – твердо произнес Камал. – Никому не придет в голову искать вас в этом доме. Здесь вы будете в безопасности. Вы молоды и красивы, вам не надо умирать.

Только теперь Джая поняла, почему не нашла поддержки ни у отца, ни у брата. Они были так же беспомощны и так же сильно объяты страхом, как и она, и не помышляли о том, чтобы избавить ее от страшной участи.

Неожиданно Джая разрыдалась. Камал привлек ее к себе и принялся гладить по волосам.

– Не плачьте. Вы живы. Вы не умрете.

Эти слова были подобны глотку воздуха; молодая женщина почувствовала, как к ней возвращаются душевные и физические силы.

Дверь открылась, вошла Тара. Увидев, что какая-то женщина плачет в объятиях ее драгоценного супруга, она застыла как вкопанная. В этот миг Джая повернула к ней заплаканное лицо и прошептала:

– Тара!

Не прошло и нескольких минут, как Тара все расставила по местам.

– Камал прав: вы никуда не пойдете. Оставайтесь у нас. Похороны вашего мужа состоятся без вас. Снимите эту ужасную одежду, я дам вам свое сари.

– Я не могу. – Лицо Джаи страдальчески скривилось. – Мне нужно вернуться.

– Разве вы хотите этого?

– Нет. Но я должна…

Тара отвела молодую женщину в свою комнату, дала ей темно-синее с серебристыми блестками сари, помогла заплести волосы. Руки Джаи, лишенные браслетов, были похожи на обнаженные ветки. Родственницы мужа потребовали, чтобы она сняла все, даже кольца и серьги. Тара не решилась предложить молодой женщине свои украшения, но заставила ее поесть, а потом выпить успокоительную настойку, приготовленную из сушеных пестиков шафрана.

Велев Уме вести себя тихо, она проводила гостью в затемненную комнату, уложила на диван и заботливо, словно ребенка, укрыла.

Джая проспала до середины следующего дня, без кошмаров и снов. В миг пробуждения она почувствовала проблеск радости, после чего душу вновь затопила волна тревоги и страха.

Она вышла в соседнюю, залитую солнцем комнату, где Тара, тихонько напевая, нанизывала на нитку рассыпавшиеся бусы.

Возле ее ног играла Ума.

Молодая женщина оглядела комнату, в которой не было ничего изысканного и дорогого, зато витало ощущение спокойствия и счастья, и тяжело вздохнула.

– Я слишком долго спала.

Тара внимательно посмотрела на гостью. Она посвежела, в лице появились краски. Только взгляд оставался измученным и затравленным.

– Главное, что вы отдохнули.

Джая провела рукой по растрепавшимся волосам и глухо произнесла:

– Я не смогу остаться у вас… навсегда. Рано или поздно мне придется уйти, и тогда меня… убьют.

Тара не успела ответить – дверь открылась, вошел Камал.

Поздоровался с Джаей и сказал:

– Тело вашего мужа сожгли на костре. Я был там и все видел. Вскоре прах развеют над водами Ганга.

Молодая женщина опустилась на диван, и ее лицо вновь побелело.

– Все кончено. Я умерла. Меня нет.

Тара и Камал переглянулись. Тара первой подала голос:

– Чего вы боитесь? Гнева родных? Положения отверженной?

– Да. Я жива, но отныне для меня в этой жизни не осталось места. И еще… я боюсь стать для вас обузой.

Улучив момент, когда они с Тарой остались наедине, Камал сказал:

– Она права. Эта женщина не из простой семьи, ее будут искать. Кто-нибудь из соседей непременно заметит, что в нашем доме живет незнакомка. Да и Нила не станет молчать.

Камал смотрел на жену в надежде, что она понимает, что он хочет сказать. Сейчас они самые известные танцовщики в городе. Если люди узнают, что они причастны к укрывательству сбежавшей вдовы, их репутация будет запятнана и они потеряют возможность зарабатывать себе на хлеб.

Тара сверкнула глазами.

– Ты сам предложил Джае остаться у нас!

– И не раскаиваюсь в этом. Просто сейчас я думаю о будущем. О нашем будущем. О будущем этой женщины.

– Ты видишь какой-то выход? – тихо спросила Тара.

– Нет.

Тара задумалась. Она представляла, что творится в душе Джаи. Жизнь этой женщины всегда зависела от чужой воли, которой она покорялась легко и бездумно, пока не пришел страх смерти, не опутал сетями разум, не проник в сердце. Тогда Джая совершила невозможное. Невидимые нити, которыми было сшито ее настоящее, треснули, порвались, все рассыпалось, чувства потоком хлынули наружу, привычная жизнь превратилась в хаос.

Оставалось одно – идти дальше по такому же невозможному пути.

– Я пойду к Джеральду. Он европеец и наверняка сумеет придумать что-нибудь, что не приходит в голову нам. К тому же он влюблен в Джаю.

Камал сокрушенно покачал головой, но возражать не стал.

Джеральд прилетел как на крыльях, оставив служебные дела. Несмотря на всю сложность и трагичность ситуации, он испытывал странную радость, во всяком случае именно так показалось Таре.

Англичанин вошел в дом и неловко кивнул присутствующим. Джеральд понимал, что придется говорить на хинди, и боялся, что не сумеет подобрать нужных слов. Какое-то время он и Камал изучающе смотрели друг на друга. Потом Джеральд нерешительно улыбнулся и сел, повинуясь жесту хозяина дома.

А после не отрывал взгляд от Джаи.

Если Тара обладала земной красотой, то эта девушка казалась небесным созданием, случайно попавшим в человеческий мир. Когда Джеральд и Тара шли по улице к дому Тары, молодая женщина сказала о Джае:

– Мне кажется, эта девушка нуждается в постоянной заботе, защите другого, более сильного человека.

– В этом нуждаются все женщины, – ответил англичанин. – Просто судьба многих из них складывается не так счастливо, как хотелось бы.

Сейчас, глядя на Джаю, он сказал:

– К сожалению, английские власти не вмешиваются в такие дела. Традиции есть традиции, какими бы жестокими они ни были. Возможно, вам… лучше уехать?

– С кем? Одной? И куда? – грустно спросила Джая.

Услышав ее голос, Джеральд затрепетал. Он готов был на все ради улыбки и… любви этой женщины! Однако выдавать свои чувства было рано, и он произнес серьезным, деловым тоном: – Ваши отец и брат не могут взять вас под защиту?

– Нет. Я сама не буду просить их об этом. Мой отец – важный человек, заминдар, а мой брат – его наследник. Если они станут меня покрывать, их ждет всеобщее осуждение.

– Что будет, если вы попадете в руки родственников вашего покойного мужа?

– Они заставят меня совершить обряд. Меня ждет та же самая смерть, только вкупе с позором.

– А если бы вы снова вышли замуж? – спросил офицер, изо всех сил сдерживая волнение. – Вы смогли бы освободиться от власти родственников покойного, от власти своего отца и брата!

На губах Джаи появилась легкая и прозрачная, как утренний свет, печальная улыбка.

– Ни один мужчина никогда не женится на вдове. Индийские вдовы находятся в худшем положении, чем неприкасаемые.

И тут Джеральд Кемпион предложил то, что до сих пор не приходило в голову никому из присутствующих:

– Вы можете выйти замуж за иностранца.

Джая и Камал смотрели на англичанина как на сумасшедшего. Только Тара поняла, что он имеет в виду.

– За тебя, Джерри?

– Да, – ответил мужчина и с трудом перевел дыхание.

– Ваши священнослужители не согласятся соединить вас с индианкой, – заметил Камал. – У вас разная вера.

Джая молчала. В ее взгляде были сомнение и… свет.

Джеральд, вдохновленный тем, что молодая женщина не возражает против его идеи, горячо произнес:

– Возможно, в том, чтобы стать женой английского офицера, немного чести, но это все же лучше, чем быть вдовой или… умереть! Джая может притвориться, будто приняла мою веру – просто чтобы нас поженили, – а потом продолжать молиться своим богам. Правда, ей придется пройти обряд крещения…

– Тогда меня накажет и ваш бог, и индийские боги! – в сердцах воскликнула Джая.

Джеральд пожал плечами.

– Или вы окажетесь под защитой и нашего, и своих богов.

– Ваши законы позволяют жениться на женщине, которая только что овдовела? – усомнился Камал.

Англичанин ответил:

– Не знаю. В любом случае это просто предрассудки. Думаю, полковой священник не станет возражать. Жизнь военного тяжела, но я сделаю все, чтобы вы, Джая, – Джеральд перевел взгляд на молодую женщину, – ни в чем не нуждались. И… если хотите, не стану настаивать на выполнении супружеских обязанностей. Цель этого брака – спасти вашу жизнь.

Тара, для которой жизнь души и сердца казалась неотделимой от жизни тела, поразилась его готовности к самопожертвованию. Она поймала взгляд Камала и поняла, что муж разделяет ее мысли.

В конце разговора хозяева дома оставили Джеральда и Джаю одних, сказав, что им пора укладывать Уму.

Небо было темно-синим, и в нем, как в ночном океане, плавали призрачные огни. По потолку и стенам расползалось лунное сияние. В этом свете тела, лица, глаза выглядели еще прекраснее, чем на самом деле.

Камал подошел к жене, крепко обнял и произнес, задыхаясь от нахлынувших чувств:

– Дай слово: если я умру первым, ты останешься жить! Ради Умы, ради своего будущего… Умоляю, забудь про обычаи, не сжигай себя на костре! Моя душа будет радоваться тому, что ты живешь, а не тому, что твой прах развеян вместе с моим!

Тара затаила дыхание. Ее сердце гулко стучало в груди. Какое все-таки счастье – жить, любить и быть любимой!

– Обещаю! – страстно прошептала она и спросила: – Как думаешь, что будет… с ними?

Камал помедлил.

– Ты бы смогла сказать: «Это не мои боги, я отрекаюсь от них! Я принимаю других не потому, что верю, а чтобы спасти свою жизнь»?

Тара не колебалась ни секунды.

– Если бы нужно было спасать свою жизнь, то – нет, твою и Умы – да. – И прибавила: – Я не осуждаю Джаю. Она никогда не была счастлива, тогда как Джерри всегда ее любил. Кто знает, быть может, сотни перерождений не дадут того, что может подарить одна жизнь!

В это время Джеральд и Джая вышли из дома в маленький, затененный высокими деревьями дворик. Молодая женщина посмотрела на небо. Звезды блестели, будто росинки в невидимой гигантской паутине. Воздух был прохладным и свежим. Джая вдохнула полной грудью этот воздух свободы.

– Так вы согласны, Джая? – прошептал Джеральд. – Я хочу, чтобы вы знали: если вы умрете, мне тоже незачем будет жить!

Джая промолчала, и Джеральд не знал, поняла ли она, что это признание в любви, смогла ли догадаться, что он давно и безнадежно мечтает о ней?

– Вы что-нибудь знаете о… моем Боге? – осторожно спросил офицер.

– Да. У Кирана было много английских книг, он любил их читать и иногда рассказывал о вашей культуре и вере. У нас много богов, и каждый из них может быть и добрым, и злым. У вас – один, он добрый и учит людей милосердию.

– Думаю, священник задаст вам несколько вопросов. Как хорошо, что вы говорите по-английски!

Джая потупилась.

– Брат занимался со мной.

Она не призналась в том, что упросила Кирана обучить ее языку в надежде на встречу с человеком, который сейчас стоял рядом. Который желал спасти ее от смерти и хотел стать ее мужем.

А Джеральд Кемпион молил Бога о том, чтобы как можно скорее наступил новый день и чтобы Джая… не передумала.

Джеральд был настойчив и по-мальчишески пылок в разговоре со священником, который знал его как сдержанного и серьезного человека. Договорившись о крещении и венчании, англичанин принес Джае европейское платье, которое выпросил у жены одного из офицеров.

Женщины с изумлением вертели платье в руках.

– Какие неудобные вещи носят англичане! – заметила Тара. – То ли дело наша одежда!

Нелепыми были и туфли, в которых Джая едва могла ходить. Ей казалось, что из нее хотят вылепить другого человека; впрочем, она сама решилась на это, презрев и отвергнув все, чем жила с рождения.

Джаю окрестили в доме, который снимал Джеральд, после чего состоялось скромное венчание.

Разумеется, ни он, ни она не помышляли ни о какой свадьбе, но сослуживцы офицера настояли на том, чтобы устроить торжество.

Кто-то сидел на стульях, кто-то приютился на диване, иные разместились на бочонках из-под пороха. Притащили кое-какую снедь, несколько бутылок французского вина и большой кувшин арака. Некоторые офицеры рискнули привести своих жен, а другие – временных подруг.

Джая сидела не поднимая глаз и за весь вечер не произнесла и двух слов. Джеральд смущенно принимал шумные поздравления. Все нашли, что невеста очень нежна, скромна и красива. Кемпион был первым в своем полку, кто женился на индианке, и теперь кое-кто стал подумывать о том, не последовать ли его примеру.

Джеральд решил не рассказывать сослуживцам о том, что Джая – вдова и что ей грозила страшная смерть. Он не смел взглянуть на невесту, думая, не сон ли это? Неудивительно ли, что людей иногда сближает несчастье? Мог ли он подумать, вообразить, что Джая станет его женой?!

Тара и Камал были единственными индийскими гостями на этой странной свадьбе. Тара по мере сил переводила мужу разговор англичан. Оба впервые попробовали французское вино и нашли, что напиток весьма приятен. А потом Джеральд попросил их исполнить какой-нибудь танец, и они охотно согласились.

Это было нечто яркое, хаотичное, стремительное и вполне понятное европейцам, которые бурно хлопали, выражая восторг.

Гости разошлись около полуночи. Приятель Джеральда, который жил вместе с ним, ушел ночевать к сослуживцу, пообещав в скором времени подыскать себе другое жилье.

Прощаясь, Тара незаметно сжала руку Джаи и прошептала:

– Не отказывайте Джерри. Он вас любит! Он очень хороший человек.

Окинув взглядом опустевшую гостиную, в которой царил страшный беспорядок, Джеральд прошел в спальню. Молодая женщина последовала за ним.

Комната тонула в темноте, и Джеральд зажег свечу. Безликое, убогое жилище военного, одинокого мужчины. Лучше, чем казарма, но ненамного. Грубо сколоченные стол и стулья. На полу – потертая циновка.

Холостяцкая постель Джеральда была разобрана. Он сел на кровать, а молодая женщина опустилась на стул.

Джая первая нарушила неловкое молчание.

– Я забыла спросить… Ваши родственники… что они скажут об этой свадьбе?

Джеральд повернулся к жене. В тусклом свете его лицо казалось мрачноватым и усталым, голубые глаза сверкали, будто льдинки.

– Ничего не скажут. Отца я потерял, когда был еще мальчишкой. Сестер и братьев у меня нет. Моя мать умерла год назад, так и не дождавшись меня. Она была больна. Я посылал ей большую часть жалованья, однако, вероятно, этого оказалось мало. Я должен был находиться там, рядом с ней. Но… не мог. Теперь я один в целом свете. Мне тридцать два года – и… никого и ничего. Только война.

– Вы не одни, – тихо возразила Джая. Потом извлекла наружу шнурок с нательным крестиком, который священник надел ей на шею, и повертела его в руках. – Я должна это носить?

– Можете снять, – ответил англичанин. – Кому нужна фальшивая вера?

Джая внутренне сжалась, напуганная его тоном и взглядом.

Похоже, он устал или был чем-то разочарован.

– Я благодарна вам, – сказала она, тщательно подбирая слова. – Не понимаю, зачем вы это сделали, но…

– Не понимаете? – Джеральд резко вскинул голову, потом порывисто встал, сходил в соседнюю комнату, принес тарелку с едой, стакан с вином и поставил перед Джаей. – Я видел, что вы ничего не пили и не ели. Не стоит ложиться спать голодной!

– Я думала о том, что совершила, – прошептала молодая женщина. – Мне казалось, что все это сон.

– То, что происходит сейчас, реальность.

Пока она ела, он, любуясь, смотрел на нее. Черный шелк волос сверкал и переливался в янтарном сиянии свечи, смуглая кожа казалась матовой. По-детски нежные губы, мелкие и белые, как жемчужины, зубы. Опушенные длинными ресницами глаза будто скрывали какую-то тайну. Платье мягко облегало хрупкие плечи, обрисовывало грудь.

Джая казалась Джеральду девочкой; между тем она сумела нарушить вековечные устои, пойти против семьи и обычаев предков.

– Ложитесь здесь. – Англичанин показал на кровать своего приятеля.

– Согласно вашим обычаям муж и жена спят в одной постели. – Джая старалась, чтобы ее голос не дрожал.

– Не думаю, что вы этого хотите, – глухо произнес Джеральд.

Она вскинула глаза.

– Почему нет?

– Потому что вы меня не любите.

– Кто вам сказал?

Джеральд замер, а Джая продолжила:

– Я помню, как вы впервые пришли в наш дом. Вы мне понравились, и я сказала об этом брату. Признаться, он был недоволен. Тогда я уже знала, что стану женой пожилого брахмана. Решение моего отца не оставляло надежды на встречу с вами. На свадьбе Кирана нам удалось переброситься несколькими словами. Позже я часто вспоминала об этом. – Она сделала паузу и спросила: – Вы полагаете, я согласилась бы выйти за вас, предать свою веру только ради того, чтобы не умирать? – Джая повернулась к нему спиной. – Не думаю, что смогу снять эту одежду без посторонней помощи.

Когда Джеральд расстегивал крючки, его пальцы дрожали. Ему нескоро удалось снять с Джаи платье, под которым была полотняная сорочка. Англичанин сбросил мундир и тоже остался в сорочке. Его сердце неистово колотилось под тонкой тканью.

Он поднял индианку на руки и понес в постель. Раздел ее, разделся сам, приник к ней всем телом, принялся жарко ласкать, а потом вдруг заметил, что она вся дрожит. Ее тело было неподатливым, скованным, губы с трудом раскрывались для поцелуя. Джая вела себя подобно английской девственнице, которой упорно внушали, что телесная страсть есть грех и стыд, а то, что происходит в супружеской постели, – уступка желаниям мужчины.

Джая спала с прежним мужем всего несколько раз – в ее памяти остались боль, отвращение и стыд. Молодая женщина втайне радовалась, когда супруг слег и уже не смог выполнять супружеский долг.

Джая знала, что Джеральд желает их близости, и не хотела обижать человека, который ее любил. Однако она не смогла притвориться страстной, как не смогла почувствовать то, чего не почувствовала.

Англичанин понял, что должен вести себя с ней не так, как с Тарой или с другими женщинами. Он лег рядом и нежно, но настойчиво привлек Джаю к себе, чтобы она привыкла к его наготе, к близости мужского тела и его потребности в ней. Он ласково гладил напряженную спину Джаи, тогда как его губы прочерчивали дорожки осторожных поцелуев по ее шее, плечам, груди.

Джая лежала, внимая медленному жаркому потоку, который струился откуда-то из глубины ее существа. Уж лучше было покориться ему и сгореть в нем, чем на погребальном костре, при скоплении народа, готового внимательно следить за ее страданиями и мучительной смертью!

Она сама не заметила, как раскрылась навстречу порыву Джеральда, и глубоко вздохнула, когда он соединился с ней. Джая не чувствовала тяжести мускулистого мужского тела, ее поглотили другие, новые ощущения. Она чувствовала, как избавляется от боли и страха и познает ранее неизведанную радость бытия, познает со сдержанной осторожностью и предвкушением грядущего счастья.

– Мне всегда нравились индийские женщины, – прошептал Джеральд. – Но любил я только тебя. Какое счастье, что ты стала моей женой!

Он ласкал ее снова и снова, и Джая не противилась. Она не достигла вершин наслаждения, но ей нравилось то, что он делает, нравились его поцелуи, прикосновения горячих рук.

Джеральд проснулся утром и увидел, что Джаи рядом нет. Потом услышал, как кто-то двигается в соседней комнате. Как хорошо, что сегодня не надо идти на службу! Какое счастье, что отныне дома его будет ждать это милое, нежное существо.

Джая вошла с метелкой и тряпкой в руках – она делала уборку. Джеральд вскочил с постели и бурно заключил ее в объятия. Поцелуй длился не меньше минуты.

– Как славно! – промолвил Джеральд, с трудом отрываясь от губ жены. – Сегодня я не иду на службу. Как думаешь, нам что-то понадобится или мы можем не выходить из дома?

– Там много еды. – Джая кивнула в сторону гостиной. – Осталась от вчерашнего праздника.

Джеральд улыбнулся.

– Давай позавтракаем. А потом… вернемся в постель. Сегодня Чарли не придет. Он собирался подыскать другое жилье.

Джая опустила ресницы, ее лицо зарделось. Она была вдовой, сделалась невестой, потом стала женой – неожиданные превращения пошли ей на пользу. Она уже не выглядела измученной, поблекшей женщиной, она казалась юной девушкой, едва вступившей в жизнь.

Джая изменилась не только внешне – поменялся ход ее мыслей, отношение к жизни, к себе.

Молодая женщина сказала мужу:

– Я хочу, чтобы Тара передала отцу и Кирану, где меня можно найти. Я не желаю скрываться. Я должна поговорить с ними, должна сказать правду.

– Хорошо, – согласился Джеральд, – но только в моем присутствии.

Спустя несколько дней господин Рандхар и Киран вошли в квартиру Джеральда Кемпиона. Англичанин встретил их, проводил в гостиную и предложил присесть. Побледневшая от волнения, напряженная и немного испуганная, Джая ждала. На ней было то самое синее с блестками сари, которое дала ей Тара.

Киран выглядел очень растерянным, черные глаза отца угрожающе сверкали. От его взгляда кровь застыла в жилах, но Джая тут же ощутила на своем плече твердую как гранит руку Джеральда. Прикосновение этой руки придало ей храбрости и сил.

– Что ты натворила?!

Заминдар шагнул к дочери, будто желая схватить и вытрясти из нее душу, но Джеральд преградил ему дорогу.

– Эта женщина, – холодно произнес он, – моя жена. Отныне я отвечаю за нее и распоряжаюсь ее жизнью.

– Жена?! Ни один брахман не согласится сочетать браком англичанина и индийскую вдову!

– Нас обвенчал христианский священник. Джая приняла мою веру.

Мужчины, потрясенные услышанным, замерли. Молодая женщина заметила, как брат судорожно сглотнул.

Киран искал в ее лице следы раскаяния, но его не было. Был только страх перед гневом отца и… тень какого-то странного удовлетворения. Будто она открыла в своей душе неожиданные чувства и втайне радуется этому.

Кто бы мог подумать! Джая! Его послушная, кроткая, тихая сестра! Киран был рад, что она осталась жива, и все-таки не мог понять ее поступка.

– Согласно нашей вере, – продолжил Джеральд, – после моей смерти никто не заставит Джаю сжигать себя на костре.

Заминдар смотрел на этого светловолосого, голубоглазого и светлокожего англичанина, завоевателя его страны, и не знал, что сказать. Он чувствовал в своей душе ярость, свирепую ненависть, которую был вынужден скрывать. Англичане вторглись в Индию, отобрали у него земли, из владельца превратили в арендатора, обложили налогами, беспощадно грабили и душили, грозя лишить имущества и чести. Он был вынужден унижаться, соглашаясь на их требования, принимать их у себя в доме, угощать и беседовать с ними, тогда как на самом деле ему хотелось растоптать их ногами, уничтожить, убить.

Теперь один из них вторгся в святая святых, в его семью, и отобрал у него дочь!

Сейчас господин Рандхар ненавидел Джаю так же сильно, как прежде любил.

Презреть свою веру! Лечь в постель с англичанином через несколько дней после смерти мужа! Она заслуживала не почетного сожжения на погребальном костре супруга, а жестокой, мучительной и позорной казни.

Заминдар резко повернулся и вышел. Киран последовал за отцом. Не выдержав, он оглянулся и встретился взглядом с глазами сестры. Джая увидела в его взоре смятение и тревогу.

Выйдя на улицу, господин Рандхар мрачно произнес:

– Придется рассказать родным Махендры Питимбара о том, что мы узнали.

Сын отчаянно замотал головой.

– Не надо, отец! Они попытаются отомстить!

– Пусть делают что хотят. Если мы не признаемся в том, что случилось, они могут подумать, что мы покрываем Джаю и что она совершила этот поступок с нашего ведома.

– Я знаю Джеральда Кемпиона. Мне кажется, он неплохой человек. Он будет заботиться о Джае, – нерешительно произнес Киран. – Что касается веры… Когда вы, отец, последний раз были в храме? В какого бога вы верите? А если верите, так пусть боги и решают судьбу Джаи.