Текст книги "Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914"

Нежелание вступить в более тесные контакты с Константинополем проявил и румынский архиерейский Синод, который, по сути, отказался обсуждать вопросы патриарха. «Если Синод не желает распространения католичества в Румынии, то тем более ему неугодно давать повод к усилению антирелигиозных чувств в народе, возбуждая в нем сомнения совершенно лишними прениями и разговорами». Что касается реформы календаря, то, по мнению румынских архиереев, «в Румынии все свыклись с Юлианским счислением и неудобства, происходящие от этого, ничтожны сравнительно с вредом, могущим последовать для Церкви от неосторожного перехода к Грегорианскому календарю»[238]238
  Депеша Гирса. Бухарест, 22 мая 1903 г. № 35. Л. 38–39.


[Закрыть].

Ожиданием положительных шагов в деле примирения с болгарами и проведения более согласной с видами русского правительства политики, по-видимому, следует объяснить еще один небольшой акт помощи Вселенской патриархии, относящийся к середине 1903 г. 1 мая 1903 г. Иоаким III обратился к российскому Св. Синоду с просьбой разрешить строительство часовни для совершения молебнов при подворье Константинопольского патриархата в Москве[239]239
  Письмо Иоакима III (оригинал) // РГИА. Ф. 796. Оп. 184. VI отд. 1 ст. Д. 5373. Л. 3–3 об. Русск. пер. Л. 4-4об.


[Закрыть]. Первая реакция Синода была отрицательной – в подворье имеется храм, а в Москве и без того существует много часовен и церквей. Окончательное решение было вынесено в пользу удовлетворения прошения патриарха[240]240
  Выписка из определения Св. Синода 30 января 1904 г. Л. 11-11об.


[Закрыть]. Однако надеждам русского правительства не было суждено сбыться.

12 мая 1904 г. Иоаким III обратился к автокефальным церквам с новым окружным посланием. В нем опять шла речь о необходимости тесного общения церквей-сестер. Под влиянием разных пропаганд возбуждается дух недоразумений, несогласий и «разделение и раздробление единой и вселенской Христовой церкви на части по племенным свойствам и особенностям языка». Этот дух, губительный и заразительный, «служит мирским целям и в ограде Церкви Божией посевает зачатки проявления светских начал в отношении предметов и дел церковных». Борьба с этим духом, по словам патриарха, требовала совместных усилий. К старокатоликам и англиканам патриарх призывал проявлять большую заботливость. В послании выдвигалось предложение устраивать каждые три года совместные богословские совещания под председательством Константинопольского патриарха. Что касается реформы календаря, то она признавалась преждевременной и излишней. В Церкви в такой реформе нет нужды, а наука еще окончательно по этому вопросу не высказалась[241]241
  Послание Иоакима III12 мая 1904 г. Оригинал с подписями патриарха и членов Синода // РГИА. Ф. 796. Оп. 183. VI отд. 1 ст. Д. 4589. Л. 39-41об. Русский перевод: л. 42-47об.


[Закрыть].

Константинопольский патриархат. Храм Св. Георгия

Ответ российского Св. Синода был отправлен 18 марта 1905 г. В нем говорилось о том, что Св. Синод приветствует церкви-сестры, откликнувшиеся на призыв Иоакима III, – Сионскую, а также Элладскую, Румынскую, Сербскую и Черногорскую. Далее выражалось сожаление о том, что не все православные церкви ответили на послание патриарха. Нет среди «хора сестер, открывших свой слух на отеческий призыв» Иоакима III, престолов Александрии, Антиохии, Кипра и Синая, православных церквей Австрии и других стран. Особенно неприятным для России было отсутствие Болгарской церкви: «Не могут и, увы, может быть еще и не вполне прониклись желанием принять участие в общем хоре и чада церковные в Болгарии»[242]242
  Выписка из определения Св. Синода 23 февраля/10 марта 1905 г. № 1021 // РГИА. Ф. 797. Оп. 72. 2 отд. 3 ст. Д. 26. Л. 70об.-71.


[Закрыть]. Развивая эту мысль, члены Св. Синода выражали свое прискорбие по поводу того, что «в последнее время церковные дела и нужды часто […] являются лишь прикрытием и оправданием вожделений мирских и средством к достижению целей и замыслов национальных, сказываясь у сильных стремлением к господству и преобладанию, а у слабых к свободе и независимости и ослабляя, таким образом, закон братства и взаимной любви»[243]243
  Там же. Л. 71об.-72.


[Закрыть]. Большую озабоченность высказал российский Синод по поводу роста национализма. Желание национального обособления, говорилось в послании, «само по себе мирское и не считающееся всегда с нуждами и даже канонами церкви, иногда заводит народы весьма далеко и угрожает их церковному бытию, равно как и неприкосновенности и целости вселенской Церкви». Поэтому цели пастырей и предстоятелей Церкви должны быть выше интересов и пользы лишь данного времени и данной обстановки; нужно суметь «найти в себе силы стоять выше племенных пристрастий». «Особое пробуждение национального духа, замечаемое в наши дни, как и все в мире, есть явление временное и преходящее, не раз уже бывшее в истории и также неоднократно сходившее с мировой арены. […] Это лишь прилив, за которым не замедлит во время, указанное Зиждителем неба и земли, последовать такой же сильный и планомерный отлив: воскресшие для своей национальной жизни и развившиеся в ней народы потом тем живее почувствуют потребность в общечеловеческом и общецерковном, и тем сильнее возжаждут более полного и совершенного единения со всеми во Христе братиями. И тогда они облобызают и прославят свою общую Матерь, не отвергшую их из-под своих крыльев за их временное влечение и немощь»[244]244
  Копия ответа Св. Синода Иоакиму III // РГИА. Ф. 796. Оп. 183. VI отд. 1 ст. Д. 4589. Л. 58-62об.


[Закрыть].

По вопросу об отношении к старокатоликам и их тяготению к православной Церкви говорилось, что в настоящее время специальная комиссия занята приготовлением ответов на вопросы старокатоликов. Работа комиссии имеет характер подготовительный и богословский и отнюдь не является переговорами о соединении старокатолических общин с православной Церковью. Создание междуцерковной комиссии можно только приветствовать. Такие же соображения высказывались в отношении Англиканской церкви. Касательно римско-католической и протестантских Церквей мнение Синода было определенным – никакой речи о соединении с ними в ближайшее время быть не могло; из соображений политических вряд ли возможен и диалог по догматическим вопросам.

Российский Синод присоединялся также к предложению об учреждении периодических (раз в три года) собраний представителей поместных православных церквей для обсуждения вопросов веры и благочестия. «Имея в составе своем представителей всех… поместных церквей, но не будучи в собственном смысле собором, не налагая на всех своего решающего слова (что на первых порах было бы, может быть, одним из оснований, препятствующих открытию собраний), собрания эти, тем не менее, окажутся живым звеном, фактически связующим поместные православные церкви в единый братский союз, новым и действенным средством духовного их общения и взаимного ознакомления». Таким образом может быть постепенно восстановлено «то начало вселенского соборного управления, которое составляло золотой век православия»[245]245
  Там же. Л. 59об.-60.


[Закрыть].

При всем тождестве тематики обоих посланий (1902 и 1904 гг.) и поднимаемых в них вопросов, нетрудно заметить различие в тоне как посланий патриарха, так и особенно ответов Русской церкви. Первое послание Иоакима III является программным документом, заявляющим основные тенденции нового управления Церковью, которые Россия не могла не поощрить, особенно принимая во внимание ту поддержку, которая была оказана русской дипломатией при патриарших выборах. Второе послание написано двумя годами позднее, когда наступило уже определенное разочарование в политике Иоакима III. В чрезвычайно обострившейся политической и национальной атмосфере на Балканах в начале XX в. он уже не мог проводить ту примиряющую линию, которую ожидало от него русское правительство. Волей-неволей Иоаким был вынужден поддерживать греческий элемент и соответственно выступать против славянского населения в стремительно нарастающих межэтнических конфликтах. Не устраивало Россию направление Константинопольской патриархии ни в антиохийском вопросе, ни в греко-болгарском. При той фактической изоляции, в которой Россия находилась на Балканах в это время, новая политика Иоакима III разрушала возникшие было надежды на оказание влияния посредством Вселенской патриархии. Раздражение сквозит в ответном послании российского Синода на энциклику 1904 г.: тон ответа холодный и наставительный, а высокие идеи, высказанные в нем, явно не соответствовали взрывоопасной ситуации в восточно-средиземноморском регионе в данный момент.

Во время обсуждения текста послания патриарха Иоакима, 1 июля 1904 г., представитель Константинопольского патриархата в Москве архимандрит Иаков по поручению патриарха подал митрополит Антонию докладную записку о бедствиях греческого населения в Македонии и Фракии, страдающего от разбоя болгарских комитетов. В ней приводились жалобы греческих архиереев этих епархий на насилия, грабежи и разбой со стороны четников, которые насильно заставляют жителей подписывать прошения о переходе к экзархии. Отдельно подчеркивалась якобы неблаговидная роль русской жандармерии, которая, по условиям Мюрцштегского договора 1903 г., должна была способствовать умиротворению края. В докладной записке приводилась обширная цитата из донесения Боденского митрополита Стефана, в котором говорилось, что русские офицеры, прибыв в Воден, не посетили греческой митрополии, зато проследовали в губернское управление в сопровождении одного из болгар. В селах Месимерион и Владовон русские офицеры, по словам митрополита Стефана, также поощряли экзархистов и одобрили деятельность болгарского комитета[246]246
  Архимандрит Иаков – митрополиту Антонию. 1 июля 1904 г. Докладная записка // РГИА. Ф. 797. Оп. 84. II отд. 3 ст. Д. 365. Л. 5–8. Аналогичные жалобы возводили на русских офицеров сербы: при посещении с. Доряне офицеры поселились в болгарском доме. Сербский консул советовал жителям по-прежнему относиться к русским дружелюбно (Московские ведомости. И сентября 1904 г. № 251).


[Закрыть]. Это обращение вызвало негодование со стороны российского МИДа и, разумеется, не могло послужить к сближению Русской и Вселенской церкви. Протест патриарха спровоцировал бурную реакцию в русской прессе. «Русские православные офицеры достаточно образованы и сведущи, – писал корреспондент „Московских ведомостей", – чтобы знать, что и греческая патриархийская церковь, и экзархийская – суть в сущности две в каноническом и вероисповедном отношении одинаково православные церкви. […] Поэтому никогда русский православный офицер не вздумает становиться на сторону той или другой иерархии; а тем менее русские офицеры сочли бы приличным открыто поддерживать своим авторитетом происки болгарской революционной организации»[247]247
  Petrus. Новый фазис македонского вопроса // Московские ведомости. 5 (18) декабря 1904 г. № 336; 7 (20) декабря № 338; 8 (21) декабря № 339. Этот комментарий интересен тем, что в официальной газете славянофильского направления открыто высказывалось пренебрежение к факту существования болгарской схизмы.


[Закрыть].

Младотурецкая революция 1908 г. была с восторгом встречена христианами Турции: наблюдались массовые сцены братания, были провозглашены свобода совести и равенство всех перед законом. Патриарх Иоаким, однако, не спешил с оптимистическими выводами. Действительно, новая власть, проповедовавшая пантюркизм и панисламизм, очень скоро показала свое истинное лицо. Более того, в это время начинается новый этап борьбы Церкви за свои права и прономии. В отличие от более ранних этапов развития этого вопроса в 1880-е гг., теперь он приобретает ярко выраженную национальную окраску. Главным поводом для протестов со стороны патриархии являются уступки турецкого правительства болгарской экзархии в Македонии и Фракии. Эта сторона вопроса подробно рассматривается нами в соответствующей главе; здесь же остановимся на других, более общих, аспектах борьбы Церкви за свои права.

Константинопольский патриархат

Одним из первых камней преткновения стала обязательная воинская повинность для всех граждан Турции. При этом молодые люди-христиане подвергались унижениям – им не разрешали молиться, принуждали праздновать пятницу и работать в воскресенье; иногда предпринимались попытки их насильственного обращения в ислам. В сентябре 1909 г. патриарх обратился с окружным посланием о военной службе христиан. Со стороны властей, писал он, необходимы гарантии – запрет перехода в другую веру, наличие своих полковых священников, соблюдение постов. Было бы удобно, по мнению Иоакима III, формирование отдельных полков из солдат-христиан[248]248
  Церковный вестник. 1909. N2 41. С. 1275–1277.


[Закрыть]. В январе 1911 г. патриарх подал новый такрир турецкому правительству, в котором требовал уменьшения срока военной службы для христиан, особенно во флоте, опубликования военных законов на греческом языке и освобождения от службы единственных сыновей в семье; если сыновей двое, то призыву должен подлежать только один из них. Правительство оставило этот протест без внимания[249]249
  Там же. 1911. № 7. С. 213–215.


[Закрыть].

В течение 1909 г. Иоаким III неоднократно обращался с меморандумами в Порту по разным поводам – касательно преследования греков Македонии и Фракии в связи с хранением ими антитурецких книг и греческого флага, о выдаче новых бератов архиереям с гарантией их прав в конституционном государстве. Особое внимание уделял патриарх вопросу о ставритах – тайных христианах Халдейской, Трапезундской и Родопольской епархий, которые в глазах турецкого правительства являлись мусульманами и не имели права менять свою веру[250]250
  Там же. 1909. № 37. С. 1147–1150; № 45. С. 1410–1413; № 49. С. 1544–1546.


[Закрыть].

В начале 1911 г. патриарх подал такрир правительству по вопросу народного образования христиан в Турции, в котором он выступал против контроля над школами со стороны правительства. Денежные поступления на школы должны передаваться духовным властям епархий; кроме того, патриарх выступил против удаления из школ учителей-иностранных подданных[251]251
  Там же. 1911. № 3. С. 89–91.


[Закрыть]. После очередного безрезультатного протеста Иоакима III министру юстиции по вопросу просвещения и военной службы в конце 1911 г. был впервые подан такрир Порте с подписями глав всех христианских народностей (Иоакима III, двух армянских патриархов, болгарского экзарха и представителя халдейского патриарха) против произвола властей. Русская периодическая печать приветствовала это событие, отмечая, что на почве политического объединения христианских иерархов может произойти их церковное сближение[252]252
  Там же. 1911. № 32. С. 1001.


[Закрыть]. Турецкое правительство пошло на уступки. «Ответ (Порты. – А. Г.) исполнен уступчивости и удовлетворяет в очень широкой мере желаниям просителей не только в области учебного дела, но и отбывания христианами воинской повинности. Солдатам-христианам обеспечивается полная свобода при исполнении обрядов и запрещается переход в мусульманство во время их нахождения на службе. Допускается назначение полковых священников; христианам – нижним чинам дозволяется приносить жалобы на начальство». Облегчался также доступ христиан в ряды офицеров, они теперь могли сдавать экзамены на родном языке. За патриархией и митрополиями сохранялось право разрабатывать и утверждать программы национальных училищ, которые освобождались от ежегодной правительственной проверки; донесения правительственных инспекторов согласовывались с церковной властью. Учителя-иностранные подданные в школы также допускались. Дипломы национальных школ писались на своих языках и приравнивались к дипломам правительственных школ[253]253
  АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Оп. 517/2. Д. 3475. Л. 4-5об.


[Закрыть].

Покушения и убийства православных архиереев и священников ко второй половине 1911 г. стали обычным делом; особенно много таких случаев было в охваченной партизанской войной Македонии, где был убит Гревенский митрополит Эмилиан, повешен игумен монастыря Предтечи близ Серр, совершено покушение на Ардамерийского епископа Иоакима; регулярно отмечались случаи исламизации девиц и детей. «Вообще, страдания турецких христиан и теперь весьма велики и доказывают, что их положение в конституционной империи не только не лучше, но гораздо хуже, чем было при „кровавом" султане Абдул-Гамиде II», – комментировал эти события И. И. Соколов[254]254
  Церковный вестник. 1911. № 48. С. 1516–1518.


[Закрыть].

В одном из последних номеров «Церковного вестника» за 1911 г. И. И. Соколов выступает с обширной статьей, в которой подводит итоги прошедшего года в жизни Константинопольской церкви и намечает перспективы русской политики на православном Востоке в условиях режима младотурок и готовящейся коалиции христианских народов Балкан. Отмечая конкретные случаи регулярного нарушения прав христиан в Турции (многочисленные насилия над христианами, запрет бить в колокола на о. Митилина, вопрос ставритов), профессор переходит к теме подготовки балканской коалиции. Желая успеха этому «крестовому походу», Соколов отмечает, что мусульмане ответят на него яростной анти-коалицией, и потому помощь со стороны является весьма желательной и необходимой. Только Россия может встать во главе православного мира – таков основной тезис статьи[255]255
  И. И. С[околов]. Христиане в Турции // Церковный вестник. 1911. № 51–52. С. 1608–1615.


[Закрыть].

Кроме вопросов церковно-политического свойства, Иоаким III считал необходимым советоваться с Русской церковью по чисто каноническим проблемам. Так, в начале 1910 г. он обратился с вопросом о степенях родства, являющихся препятствием к заключению брака. Согласно церковным правилам византийского времени, запрещались браки до 7 степени кровного родства и 6 степени духовного родства. В своем ответе на имя Константинопольского патриарха от 13 марта 1910 г. митрополит Санкт-Петербургский писал, что в Русской православной церкви браки в кровном родстве по прямо восходящей и нисходящей линии запрещаются безусловно, по боковым же линиям запрещаются только в первых четырех степенях, а в пятой допускаются только с разрешения епархиального архиерея. В духовном родстве запрещаются браки между родителями крещаемого и восприемниками. В двухродном свойстве запрещены браки в первых четырех степенях, но после издания указа 17 апреля 1905 г. «об укреплении начал веротерпимости» в западных областях империи стали делаться исключения из этого правила, чтобы удержать население от перехода в католичество[256]256
  Копия послания митрополита Санкт-Петербургского на имя Константинопольского патриарха 13 марта 1910 г. № 3554 // РГИА. Ф. 797. Оп. 80. 2 отд. 3 ст. Д. 134. Л. 2–4.


[Закрыть].

В 1910 г. Карловацкий архиепископ Лукиан обратился к Вселенской церкви с вопросом касательно второго брака вдовых священников. Прошение о разрешении было подписано почти всеми клириками Карловацкой и Буковинско-Далматинской епархий и поддержано известным канонистом, епископом Далматинско-Истрийским Никодимом. Сербский национально-церковный конгресс на заседании в Карл овцах 20 декабря 1906 г. постановил рекомендовать это прошение архиерейскому Синоду, который, в свою очередь, на заседании 12 мая 1907 г. принял решение спросить мнение всех автокефальных церквей. 4 декабря 1910 г. Иоаким III, как посредник в переговорах, переадресовал вопрос российскому Св. Синоду. Ответ Синода был отрицательным: «разрешение вступления в брак после хиротонии оказалось бы в явном противоречии с канонами Святой Вселенской церкви. […] Частичное в поместных церквах ослабление этого запрещения или допущение исключений из оного епископской диспенсацией неизбежно повлекут за собой справедливые упреки в нарушении […] заветов Святой Церкви Православной и создадут опасный повод к возможному разрыву доселе существующего братского общения с теми Православными поместными церквами, которые дерзнут на сие». В этом смысле и были составлены ответы архиепископа Лукиану и Иоакиму III[257]257
  РГИА. Ф. 796. Оп. 191. VI отд. 1 ст. Д. 183а. Л. 1–3; Архиеп. Лукиан – Св. Синоду. 1 мая 1910 г.; Л. 12-12об. Иоаким III – Св. Синоду. № 11078. 4 декабря 1910 г. Л. 21-25об.; Выписка из определения Св. Синода. 29 марта 1911 г.


[Закрыть].

Вопрос о рукоположении митрополита Фирмилиана на Ускюбскую кафедру

С восшествием на престол Иоакима III русской дипломатии удалось добиться разрешения одного спорного церковно-политического вопроса, а именно посвящение в Ускюбского (Скопского) митрополита серба Фирмилиана. Крупнейший центр Македонии, Ускюб был населен болгарами, сербами и греками. Такое смешанное население обуславливало напряженную национально-церковную борьбу. Болгары-экзархисты имели своего митрополита, а сербы и греки подчинялись греческому митрополиту Константинопольского патриархата. Греки рассматривали Македонию как область, населенную греками-славофонами, сербы считали ее южносербской территорией, болгары – болгарской областью. Неуступчивость греческих иерархов в вопросе введения богослужения на славянском языке создала конфликтную ситуацию: на Введение 1896 г., невзирая на требования народа, митрополит Амвросий с помощью жандармов изгнал из церкви Св. Спаса сербского священника и служил на греческом языке[258]258
  ДучиħН., архим. Вселенска патриjаршиjа и Српско црквено питање. Београд, 1897. С. 16.


[Закрыть]. В результате в 1897 г. Амвросий был удален и вместо него назначен другой грек – Мефодий. Временное решение сербского церковно-школьного вопроса под покровительством Константинопольской патриархии не могло удовлетворить сербское государство, потому что под любыми конфессиональными разграничениями подразумевались политические. Назначение митрополита-серба, болгарина или грека подразумевало дальнейшую политическую деятельность при поддержке правительства соответствующей страны. Для организации отпора болгарской экзархии сербы планировали поделить сферы интересов в Македонии с Грецией; это стало предметом обсуждения сербского посланника в Константинополе С. Новаковича и греческого посланника А. Маврокордатоса; к соглашению, однако, они так и не пришли. Экзарх Иосиф, напротив, не был сторонником соглашения с сербами и даже начал отдельные переговоры с патриархией касательно борьбы с ними.

Фирмилиан, митрополит Ускюбский

После смерти Мефодия македонские сербы потребовали назначения митрополита-серба. Кандидатом был избран архимандрит Фирмилиан, который был поставлен администратором епархии 4 октября 1897 г.[259]259
  Фирмилиан родился в сентябре 1851 г. в Шапце, в 1869 г. принял монашество. Учился в Праге, с 1874 г. в Халкинской богословской школе, затем на богословском факультете Афинского университета. С 1878 г. управлял Враньской епархией, затем был ректором богословской школы, законоучителем Александра Обреновича, одним из основателей общества Св. Саввы, учредителем Вестника Сербской церкви. Писал и переводил богословские труды с греческого языка. См.: Слиjепчевиħ Ђ. Историjа Српске православне цркве. Минхен, 1966. Кн. II. С. 490–493; ГруjиħР. Скопска митрополиjа. Историjски преглед до обновљења српске патриаршиjе 1920 године. Скопље, 1933; Орловиħ П. Скопаљско владичанско питање 1897–1902. Београд, 1902; Димевски Д. Историjа на македонската православна црква. Скопjе, 1989. С. 598.


[Закрыть]. Эти стремления сербов, однако, встретили противодействие македонских болгар, экзархии, болгарского и греческого правительств. На первых порах идея избрания Фирмилиана не встречала поддержки и со стороны Константинопольской патриархии. В результате в течение нескольких лет он оставался временным администратором епархии, а кафедра была без архиерея.

Русская дипломатия в лице посла И. А. Зиновьева встала на защиту сербов и активно добивалась признания Фирмилиана как со стороны патриархии, так и турецкого правительства. Просербская политика в Македонии была традиционной для русского правительства. Консулы в Македонии в конце 1890-х – начале 1900-х гг. (В. Ф. Машков, Н. А. Иларионов, А. А. Ростковский) в церковнополитической борьбе стремились поддерживать сербов, в то время как в болгарских представителях видели революционеров и пособников партизан. Объяснение этому следует, вероятнее всего, искать не только в отношениях России с Болгарией и Сербией, но и в том, что Сербская церковь всецело поддерживала Константинопольскую патриархию, искавшую пути к преодолению схизмы. Мирное урегулирование сербско-греческих противоречий в западной части Македонии при поддержке России должно было служить примером для воинственно настроенных болгар. Заинтересованность России в скорейшем поставлении митрополита-серба объяснялась беспокойством по поводу сообщений о будущих беспорядках в Македонии и стремлением обеспечить в Белграде стабильное русофильское правительство: «Такого рода известия поступают также и из других источников, и, смею думать, что тем желательнее для нас заблаговременно укрепить в Белграде искренно миролюбивое и руководствующееся нашими советами правительство, придав ему достаточный авторитет для устранения участия, по крайней мере, сербов, в ожидаемых волнениях», – писал Н. В. Чарыков[260]260
  РГИА. Ф. 797. Оп. 72. II отд. 3 ст. Д. 26. Л. 9об.-10.


[Закрыть]. Болгарский торговый агент в Фессалонике А. Шопов в своих донесениях жаловался на русского консула, который открыто заявлял ему о том, что болгарские школы в Скопие, Битоли, Прилепе, Охриде и других городах следует закрыть, архиереи должны уехать, а взамен этого нужно открыть сербские школы[261]261
  Рапорт А. Шопова министру иностранных дел К. Стоилову. 26 августа 1897 г. // Атанас Шопов обвинява Русия. София, 1915. С. 3–7.


[Закрыть].

Однако на первых порах Россия придерживалась осторожной позиции, так как назначение митрополита-серба вызвало энергичный протест со стороны болгар.

Активно действовал перед министром иностранных дел В. Н. Ламздорфом сербский посланник в Петербурге С. Новакович, прибывший в 1900 г. В своих записках и депешах он писал, что отказ в утверждении Фирмилиана будет рассматриваться сербским правительством как национальное поражение и может вызвать изменение сербской консервативной политики в отношении Македонии[262]262
  Воjводиħ М. Петроградске године Стоjана Новаковиħа (1900–1905). Београд, 2009. С. 44–49.


[Закрыть]. Зиновьев с самого начала без колебаний встал на защиту сербских интересов. В декабре 1900 г. он сообщил сербскому посланнику С. Груичу, что ходатайствовал перед султаном по делу Фирмилиана[263]263
  С. Груич – А. С. Йовановичу. 30 декабря 1900 г. № 1048 // АС. Ф. МИД ППО. 1901 г.


[Закрыть]. Ускюбский вали (губернатор) в принципе не возражал против рукоположения Фирмилиана; единственным опасением было усиление деятельности болгарских комитетов. По сообщению сербского консула в Ускюбе М. Куртовича, болгарские протесты в значительной мере были спровоцированы австрийцами[264]264
  М. Куртович – А. С. Йовановичу 4 января 1901 г. // Там же.


[Закрыть]. Чтобы обеспечить себе поддержку со стороны патриархии, сербы объясняли, что поставление Фирмилиана необходимо для нейтрализации болгарских комитетов и сохранения православного населения в верности патриархии[265]265
  С. Груич – А. С. Йовановичу. 9 января 1901 г. // Там же.


[Закрыть]. В таком же духе беседовал с В. Н. Ламздорфом и сербский посланник в Петербурге С. Новакович: по его словам, назначение Фирмилиана не только не обострит вопроса с болгарами, но, напротив, «устранило бы один из главных поводов к распрям»[266]266
  С. Новакович – А. С. Йовановичу. 25 января 1901 г. № 9 // Там же.


[Закрыть].

С. Новакович

Между тем болгары продолжали борьбу. Поскольку Ускюб (Скопие) являлся важным центром Болгарской экзархии, то планы рукоположения на архиерейскую кафедру серба вызвали сильное противодействие со стороны экзарха Иосифа. 3 января 1901 г. он посетил русского посла И. А. Зиновьева и пытался убедить его не помогать сербскому представителю С. Груичу в деле рукоположения Фирмилиана. В Скопие, утверждал экзарх, нет сербского населения, есть только болгарское, а сербское правительство старается с помощью денег и агитации создать себе там плацдарм для дальнейшего церковного и политического присоединения. Россия, по мнению Иосифа, не сможет таким шагом закрепить положение короля Александра в Сербии. Уступать в этом вопросе Экзархия не намерена[267]267
  Български екзарх Иосиф I. Дневник. С. 481–482.


[Закрыть]. Экзарший митрополит Синесий представил вали протесты болгарского населения Ускюба против назначения сербского митрополита[268]268
  М. Куртович – А. С. Йовановичу 11 января 1901 г. // АС. Ф. МИД ППО. 1901 г.


[Закрыть]. Назначение серба обеспечило бы совершение славянского богослужения в патриаршем храме Скопие, что могло привести к отпадению от экзархии части ее паствы; кроме того, болгарам было легче бороться с одним врагом в лице греков, чем с двумя. Болгарский представитель в Константинополе И. Гешов посетил патриархию с ходатайством о назначении митрополита-грека Парфения. Со своей стороны Зиновьев поручил русскому консулу в Ускюбе Ю. П. Бахметьеву объяснить болгарам, что их агитация неуместна[269]269
  С. Груич – А. С. Йовановичу 26 января 1901 г. // Там же.


[Закрыть].

Несмотря на неоднократно высказанное принципиальное согласие Порты о признании Фирмилиана, турецкое правительство явно избегало разговоров об этом вопросе. В начале февраля патриарх Константин V послал в Гильдиз своего логофета, чтобы тот передал через министра исповеданий Тахсин-бея такрир о рукоположении Фирмилиана. Министра, однако, не оказалось на месте. Избегал султан переговоров по этому вопросу и с русским, и с сербским представителями. Причина такой тактики коренилась в страхе перед болгарскими революционерами[270]270
  С. Груич – М. Вуичу. 10 февраля 1901 г. Там же.


[Закрыть]. Зиновьев высказывал сомнение, что патриарх сможет самостоятельно договориться с Портой о рукоположении. По мнению российского посольства, патриархии не оставалось ничего другого, кроме как рукоположить Фирмилиана на свою ответственность, после чего султану придется смириться со свершившимся фактом[271]271
  С. Груич – М. Вуичу 14 февраля 1901 г. // Там же.


[Закрыть]. Во время посещения султана на Селямлике 23 февраля 1901 г. Зиновьев упрекал его в малодушии; стыдно Порте, говорил он, так бояться комитетов. Чтобы успокоить султана, посол заявил ему, что Россия приняла в Софии свои меры против комитетов. Тот обещал подумать, но по-прежнему считал этот вопрос непростым[272]272
  С. Груич – М. Дж. Миловановичу. 25 февраля 1901 г. // Там же.


[Закрыть].

Турецкое правительство избрало линию лавирования между сторонами, которые настаивали на скорейшем разрешении вопроса. Одни министры заверяли их, что дело близко к окончанию, другие сообщали, что султан не высказывает своего согласия, так как уже обещал болгарам подтвердить избрание болгарского митрополита в Ускюбе. Между тем султан по-прежнему выжидал, надеясь на успокоение деятельности комитетов[273]273
  С. Груич – М. Вуичу. Донесения от 19 и 22 марта 1901 г. // Там же.


[Закрыть]. В ответ на требования сербов патриарх заявил им, что при том авторитете, которым Россия пользуется у Порты, для получения согласия султана было бы достаточно одного визита первого драгомана посольства П. В. Максимова. Такие слова заставили сербских представителей усомниться в искренности русских дипломатов[274]274
  М. Куртович – М. Вуичу 4 марта 1901 г. // Там же.


[Закрыть]. В таком же духе продолжались переговоры в течение марта-апреля 1901 г.: на обращения русского и сербского послов, а также представителей патриархии султан отвечал, что будет еще думать. В разговорах с великим визирем С. Груич подчеркивал благонадежность сербов, в отличие от болгар[275]275
  С. Груич – М. Дж. Миловановичу 1 марта 1901 г.; С. Груич – М. В. Вуичу 13 марта 1901 г., 17 апреля 1901 г.


[Закрыть].

Понимая, что главное препятствие в решении вопроса состоит в сопротивлении болгар, Зиновьев поручил врачу при посольстве болгарину д-ру Каракановскому посетить болгарского экзарха Иосифа в Ортакьое с тем, чтобы убедить его не чинить препятствий в деле Фирмилиана. Иосиф отвечал, что его обязанность охранять интересы Болгарской церкви, но если Порта изъявит согласие, а болгарское и сербское правительства придут к соглашению, то и он не будет чинить препятствий. Между тем Груич вел переговоры с болгарским дипломатическим агентом в Петербурге Д. И. Станчевым о том, чтобы правительства обеих стран договорились об автономии Македонии и Старой Сербии[276]276
  С. Груич – М. Вуичу. 24 марта 1901 г.


[Закрыть].

Когда вопрос о поставлении серба на Ускюбскую кафедру ставился при патриархах Анфиме VII и Константине V в 1897 и 1899 гг., он встречал сильный отпор со стороны греческого правительства. В дальнейшем он неоднократно обсуждался сербскими и греческими представителями, и в 1901 г. им удалось прийти к соглашению по вопросу о разделе сфер влияния: к югу от Битоли территория предоставлялась грекам, а к северу от Прилепа и Крушево – сербам. Соглашению способствовала необходимость борьбы с общим врагом – болгарами и Экзархией. Весной 1902 г. было официально получено согласие греческого правительства на рукоположение Фирмилиана на Ускюбскую кафедру. Греческий журналист Д. Филиппидос, представитель афинской печати в Фессалонике, был склонен объяснять это решение давлением со стороны России, в то время как русский посол И. А. Зиновьев истолковывал уступку греков желанием сохранить позиции патриархии перед лицом болгарского влияния в епархии[277]277
  Константинова Ю. Балканската политика на Гърция в края на XIX и началото на XX век. Велико Търново, 2008. С. 256–260.


[Закрыть].

Патриарх Иоаким III в принципе также не возражал против посвящения Фирмилиана, но потребовал за это определенную денежную компенсацию. «Так как Св. Иоаким ставит этот вопрос в зависимость от некоторых уступок со стороны сербов, то генералу Груичу [сербскому посланнику в Константинополе. – А. Г.] предписано заявить патриарху о готовности белградского правительства не только возобновить ежегодную обычную субсидию Вселенской патриархии в 12 тыс. франков, задерживаемую уже года два, но и увеличить ее до 18 тыс. франков. Сербское правительство согласно, равным образом, отпустить необходимые средства на постройку в Ускюбе церкви для прихожан-греков и вообще сделать все от него зависящее, дабы посвящение Фирмилиана состоялось в ближайшем будущем»[278]278
  Депеша Н. В. Чарыкова. Белград, 30 января 1902 г. № 13 // РГИА. Ф. 797. Оп. 72. 2 отд. 3 ст. Д. 26. Л. 9-10.


[Закрыть].

От русского посольства патриархия и сербское правительство ждали посредничества в урегулировании вопроса со стороны Порты, без официального признания которой посвящение не могло быть утверждено.

В апреле 1902 г. И. А. Зиновьев добился от султана издания берата Фирмилиану. Порта просила русское посольство подождать с посвящением, так как боялась беспорядков со стороны болгар. В мае 1902 г. берат был доставлен патриарху; в нем Фирмилиан назначался «пожизненным управляющим Скопской митрополии», что расценивалось как попытка обмануть русскую дипломатию. По настоянию Зиновьева текст берата переписывался три раза. В июне 1902 г. был издан четвертый берат, который утверждал Фирмилиана согласно требованиям канонического права и сербского государства. Однако вопрос на этом не был завершен. Порта требовала, чтобы посвящение Фирмилиана состоялось в Салониках, против чего выступила с протестом греческая община города. Один из проектов предполагал рукоположение в русском монастыре Св. Пантелеймона на Афоне проживавшими там бывшими митрополитами Неврокопским Неофитом, Метрским Досифеем и Иерисским Иларионом[279]279
  Патр. Иоаким III – игумену монастыря Св. Пантелеймона. 5 июня 1902 г. // АКП КПА. Ксоб. 962. 1902 г. № 3843. Е. 222.


[Закрыть]. Однако это предложение было отклонено, и согласно окончательному решению патриаршего Синода рукоположение состоялось 22 июня 1902 г. в монастыре Скалоти близ фракийского города Эноса[280]280
  Нейтральное место для рукоположения было одним из условий патриархии, опасавшейся выступлений. Фирмилиан прибыл в сопровождении русского и сербского консулов в Фессалонике и уполномоченного греческого консульства в Деде-Агаче. Подробный отчет об этом событии см.: ἘκκλησιαστικὴἈλήθεια. 1902. № 31. Σ. 324–326.
  Воjводиħ М. Петроградске године Стоjана Новаковиħа. С. 49.


[Закрыть]. Ускюбскую митрополию Фирмилиан возглавлял недолго: 7 декабря 1903 г. он скончался, и на его место был избран снова серб, Севастиан Дебелкович (1904–1905). Следующий сербский митрополит в Ускюбе, Викентий Кржич, стоял во главе епархии в течение 10 лет (1905–1915); убит болгарами.