Текст книги "Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914"

Константинопольская патриархия и Англиканская церковь в начале XX в.

Начало XX в. – время деятельных переговоров между православными церквами и Англиканской церковью[281]281
  Σταυρίδου Β. Θ. Ὀρθοδοξία και Ἀγγλικανισμὸςκατὰτὸν Κ΄αἰῶνα. Θεσσαλονίκη, 1960; Τοῦἰδίου. Ὀρθοδοξία καὶἈγγλικανισμός. Ἀθῆναι, 1963. Переговоры Русской церкви с Англиканской церковью имели длительную предысторию на протяжении XIX в. См.: Соловьева Т. Из истории англикано-православного диалога в XIX в. // Альфа и Омега. М., 1998. № 2 (16); Уляхин В., свящ. Русская православная Церковь и экуменическое движение XIX–XX в. // Православный Свято-Тихоновский богословский институт. VII ежегодная богословская конференция. 30 января – 1 февраля 1997 г. Материалы. М., 1997.


[Закрыть]. В 1897 г. на заседаниях Ламбетской конференции англиканских епископов, богословов и церковных деятелей было постановлено, чтобы три высших духовных лица Англии – архиепископы Кентерберийский, Йоркский и епископ Лондонский – образовали постоянную комиссию для переговоров с иерархами православного Востока по вопросу о церковном сближении, руководстве в переводе и издании книг и статей. В 1898 г. на Восток был послан англиканский Солсберийский епископ, который посетил Грецию, Иерусалим, Константинополь и передал патриарху Константину V (1898–1901) постановления Ламбетской конференции. Началась переписка между патриархом и Кентерберийским архиепископом. Эти переговоры явились началом экуменических контактов Вселенского патриархата, расцвет которых пришелся уже на другую эпоху – середину-вторую половину XX в.

В Оксфорд был отправлен архидиакон Иерофей Текнопулос для ознакомления с учением Англиканской церкви, он стал деятельным сторонником политики объединения. Чтобы способствовать делу издания Св. Писания, примас Англии выслал в дар типографские машины. Патриархия поначалу отнеслась к этому осторожно, назначила комиссию для расследования дела и резко воспротивилась распространению Св. Писания агентами Библейского общества. Солсберийский епископ Иоанн издал также на греческом языке популярное «Учение церкви Англиканской о некоторых вопросах веры, изложенное в виде вопросов и ответов для сведения православных христиан Востока». Брошюра нашла отклик в Константинополе и даже была полностью перепечатана в журнале патриархии. Новый патриарх Иоаким III после вступления на престол (1901) обменялся письмами с Кентерберийским архиепископом Фредериком[282]282
  Церковный вестник. 1901. № 46. С. 1700–1701.


[Закрыть]. С начала 1903 г. в Лондоне архидиаконом Иерофеем начал издаваться журнал Ἔνωσις τῶν Ἐκκλησιῶν – The Union of the Churches, направленный на церковное объединение. В 1907 г. патриарх Иоаким разрешил назначить официального представителя патриархии при англиканской церкви в Лондоне[283]283
  Там же. 1907. № 7. С. 324.


[Закрыть].

В те же годы установились регулярные контакты Русской церкви с Англиканской. В 1895 г. Россию посетил викарный епископ Лондонского диоцеза Уилкинсон, в 1896 г. епископ г. Питерборо Крейтон, в 1897 г. архиепископ Йорка Уильям Маклаган. С ответным визитом в 1897 г. в Лондон прибыл архиепископ финляндский Антоний (Вадковский), который присутствовал на Ламбетской конференции англиканских епископов. В 1903 г. в Петербург приезжал священник англиканской миссии в Иерусалиме Доуминг. В разговоре с ним экзарх Грузии сказал, что для дальнейшей разработки вопроса о сближении Англиканской и Православной церквей при Св. Синоде будет учреждена специальная комиссия. Взаимное общение восточных и Англиканской церквей противопоставлялось единению церквей под эгидой Рима, планируемое Ватиканом[284]284
  Смирнов А., прот. К вопросу о сближении церквей // Церковные ведомости. Прибавления. 1903. 21 сентября. № 38. С. 1464–1470.


[Закрыть]. В январе 1912 г. в Россию прибыла английская парламентская делегация, в составе которой находились видные деятели Англиканской церкви. Завершением этого визита в Петербург явилось открытие 17 января 1912 г. «Общества ревнителей сближения Англиканской церкви с Православной». В 1914 г. была образована синодальная комиссия для изучения вопроса о взаимоотношениях православия и англиканства. Здесь не место останавливаться на мотивах, побуждавших англикан к сближению с Русской церковью; вернемся к их деятельности на Ближнем Востоке.

Вполне вероятно, что в целом англиканское высшее духовенство исходило прежде всего из благородных побуждений церковного единства. Так воспринималось оно некоторыми русскими профессорами начала XX в., в частности И. И. Соколовым и А. А. Дмитриевским, которые противопоставляли деликатные действия на Востоке англикан агрессивному напору католиков. И. И. Соколов, который был, несомненно, хорошо знаком с событиями на Кипре и фактическим изгнанием оттуда архидиакона Иерофея Текнопулоса, тем не менее, хотя и с определенными оговорками, был склонен приветствовать начало издания его экуменического журнала. «Бесспорно, – писал он, – задача журнала почтенна, а содержание его первых № интересно. Но некоторое недоумение вызывает взгляд редакции на свою независимость от всякого постороннего полномочия, будто бы содействующую лучшему выполнению предпринятой задачи. […] Редакция, по нашему мнению, должна была поступать как раз наоборот, а именно в самом начале дела – твердо водрузить на своих страницах знамя православия»[285]285
  В[изантийский] [Соколов И. И.] Новый богословский греческо-английский журнал // Церковные ведомости. Прибавления. 1903. 22 февраля. № 8. С. 296–298.


[Закрыть]. Соколов явно намекал на необходимость признания инициативы Текнопулоса со стороны Иоакима III и на соблюдение строго православного направления издания.

Однако на Ближнем Востоке, где каждая церковная инициатива была неразрывно связана с борьбой за раздел османского наследства и за сферы влияния между великими державами, не было места чисто церковной политике. И это хорошо понимали в России. Церковная деятельность англичан на Востоке воспринималась в русле общего соотношения сил в регионе как очередная попытка сократить русское влияние и привлечь к себе симпатии греков. Особенную тревогу вызывали события на Кипре, управляемом Британской империей. «Англия, – писал один из церковных публицистов начала XX столетия, – давно ведет на Востоке искусную политику покровительницы и защитницы порабощенных христиан, хотя на самом деле больше заботится о расширении собственных владений. Казалось бы, теперь, когда Россия пролила столько крови в борьбе с турками […] расположение греков и роль покровительства по отношению к ним должны стать нашим достоянием. К сожалению, мы сами очень часто как будто не умеем воспользоваться тем, на что имеем законное право – и нашим правом пользуются другие»[286]286
  И. П. Вести из Греции и с о. Кипра // Церковные ведомости. Прибавления. 1901. № 22. С. 781–786.


[Закрыть]. Автор статьи перечислял случаи особого внимания восточных иерархов к Великобритании– торжественное поминовение английских солдат, павших в англо-трансваальской войне, Патрским архиепископом, распоряжение Константинопольского патриархата совершить по 81 удару колокола в каждой церкви по случаю кончины королевы Виктории – и высказывал опасение, что на почве проявлений дружеского расположения к Англии следует ожидать ущерб интересам Православной церкви. Хотя пропаганда англичан более сдержанная, чем протестантов и католиков из других стран, тем не менее, подчеркивалось в статье, им также не чужд дух прозелитизма. С 1841 г. в Иерусалиме существует кафедра Иерусалимского епископа, которая поначалу активно занималась миссионерской деятельностью. Впоследствии англичане отказались от быстрых завоеваний и предприняли гораздо более медленную и не столь заметную работу с целью просвещения греков и подготовки их к самостоятельному восприятию «чуждого учения»[287]287
  Там же.


[Закрыть].

В самом начале 1900-х гг. в Сирии англичане предложили грекам, недовольным тем, что русские поддерживают арабов, ходить «на время беспорядков» в свою церковь. При этом для греков, несомненно, привлекательным было то, что англиканская церковная власть запрещала открытый прозелитизм. В Бейруте иерей Хью Фрир отклонил желание некоторых православных жителей присоединиться к англиканству. Он разрешил им временно присутствовать на богослужении и в случае необходимости крестить детей, но с обязательным условием не совершать крещения заново. Эти действия были одобрены Антиохийским патриархом Герасимом и Константинопольским патриархатом, о них с похвалой отзывалась официальная газета Константинопольского патриархата Ἐκκλησιαστικὴ Ἀλήθεια[288]288
  Статья «Достойный подражания пример братских отношений и взаимного общения христианских церквей» (ἘκκλησιαστικὴἈλήθεια. 1902. № 8).


[Закрыть]. Одновременно, желая выяснить каноническую сторону вопроса, Иоаким III адресовал письмо схоларху Халкинской богословской школы митрополиту Ставропольскому Апостолу касательно того, можно ли православным призывать англиканских священников, если поблизости нет православных[289]289
  АКП КПА. Ксоб. 962. № 5340. 24 августа 1902 г.


[Закрыть]. Пропаганда замалчивала те моменты, которые разделяли православных и англичан. Особенно активно действовали англичане на Кипре, где британские власти открыто вмешивались в избрание архиепископа и игнорировали предложение патриарха Иоакима III позволить кипрскому Синоду самостоятельно избрать себе предстоятеля[290]290
  Церковные ведомости. Прибавления. 1903. № 9. С. 339–344.


[Закрыть]. Как отмечал по этому поводу русский церковный публицист, цель сближения англикан с греками – лишение России ее исключительного положения на христианском Востоке[291]291
  И. П. Русское народное дело на христианском Востоке. Его современные нужды и потребности // Церковные ведомости. Прибавления. 1903. 30 августа. № 35. С. 1321.


[Закрыть].

Эти две точки зрения русских церковных политиков на деятельность англикан на Востоке продолжали сосуществовать и в последующие годы. Уже во время Первой мировой войны, в ходе обсуждения вопроса о будущей судьбе Палестины, А. А. Дмитриевский говорил, что в Палестине английское господство с религиозной точки зрения более желательно, чем французское, потому что англикане проявляют веротерпимость к православным и не стремятся обратить их в свою веру «Англичане во всех странах, куда простирался их протекторат, в высшей степени толерантно и даже поистине джентльменски относились к православному духовенству и православию вообще в этих областях […], если, наконец, примем во внимание давние тяготения Англиканской церкви к православию и братолюбивому сближению с церквами восточного православия – и в Иерусалиме, и в Константинополе, и в России, то мы с полным спокойствием и доверием и без всяких опасений за православие в Св. Земле и за успехи нашей деятельности здесь […] могли бы примириться с протекторатом в Св. Земле Англии»[292]292
  Доклад в Славянском благотворительном обществе. 2 марта 1915 г. // ОР РНБ. Ф. 253. Д. 37. Л. 33.


[Закрыть].

Кипрский церковный вопрос. Отношения с Александрией и Антиохией

В 1908 г. в связи с выборами нового Кипрского архиепископа после смерти предыдущего, Софрония, на острове произошли беспорядки. За архиепископскую кафедру боролись два претендента – митрополиты Кирилл Китийский и Кирилл Киринийский. Жители Кипра разделились на партии: одна стояла за Кирилла Киринийского, вторая, которая пользовалась поддержкой английских властей острова, поддерживала митрополита Китийского. Не будучи в состоянии самостоятельно водворить порядок, архиерейский Синод Кипрской церкви обратился за помощью к Иоакиму III. Константинопольский Синод решил вопрос в пользу митрополита Киринийского, после чего 22 марта 1908 г. патриарх адресовал автокефальным церквам окружное послание о свершившемся разрешении вопроса. Поступок Иоакима III расценивался противниками как антиканоническое вмешательство в дела другой автокефальной церкви; такого мнения придерживался, к примеру, Иерусалимский патриарх Дамиан. 29 апреля/12 мая 1908 г. к российскому Синоду обратился посол И. А. Зиновьев, который просил известить его о позиции Русской церкви. Синод поручил составить заключение по кипрскому церковному вопросу проф. И. И. Соколову. В своем докладе Соколов писал, что поступок Иоакима III следует расценивать не как умаление автокефальных прав Кипрской церкви, но исключительно как помощь церкви, находящейся в затруднительных обстоятельствах. Желание киприотов самим осуществить выбор не могло быть удовлетворено, потому что приводило к разделению на партии. Патриархи Дамиан Иерусалимский и Фотий Александрийский прежде сами высказывались в пользу такого решения вопроса. «Нельзя придавать значения и указываемому русским послом в Константинополе неудовольствию английского правительства избранием митрополита Киринийского, так как гражданская власть, тем более инославная, какой является английское правительство в отношении к православной Кипрской церкви, не имеет права вмешиваться в ход выборов, а в случае вмешательства навлекает и на себя, и на своего кандидата по суду церковных канонов строгое осуждение». Поэтому, заключает Соколов, Русской церкви следует: 1) Признать правильными все действия вселенского патриарха, направленные к умиротворению Кипрской церкви, и признать законным избрание Киринийского митрополита Кирилла; 2) Вступить с ним в каноническое общение; 3) «Ходатайствовать перед министром иностранных дел благоволительно отнестись к окружному посланию Вселенского патриарха Иоакима по кипрскому церковному вопросу и оказать возможное покровительство и защиту вновь избранному Кипрскому архиепископу Кириллу»; 4) «Просить г. министра иностранных дел принять со своей стороны все меры к побуждению английского правительства отказаться от поддержки властолюбивого и честолюбивого претендента архиепископской власти на Кипре – Китийского митрополита Кирилла и вообще от всякого вмешательства во внутренние дела автокефальной православной Кипрской церкви»[293]293
  Выписка из определения Св. Синода от 21 мая – 4 июня 1909 года за № 4377 // РГИА. Ф. 797 Он. 78. 2 отд. 3 ст. Д. 12. Л. 38–40.


[Закрыть]. Таким образом, и здесь, как и в других подобных случаях, русское правительство, не вмешиваясь открыто в дела других церквей, оказало поддержку патриарху Иоакиму, а заодно поддержало сторонников антибританской партии на Кипре.

Если в вопросе Кипрской церкви Иоаким III обратился к Русской церкви за советом, то другие проблемы восточных патриархатов он решал самостоятельно, и русские представители только посылали информацию о происходящих событиях. Так, в январе 1909 г. российский генеральный консул в Каире А. А. Смирнов сообщал о том, что патриарх Иоаким вызвал к себе Александрийского патриарха Фотия, чтобы обсудить с ним дела автокефальной церкви, уже много лет раздираемой борьбой двух партий. Главный интерес этого свидания, продолжает Смирнов, сосредотачивается все-таки на делах Св. Гроба. «Бл. Фотий был бы очень рад, если бы его избрали в патриархи Иерусалимские. Зная крайне честолюбивый характер патриарха, я считаю это предположение довольно вероятным. Все неудачи и удары, которые он претерпел в Иерусалиме, не исключая отстранения его нами от иерусалимского патриаршего престола четверть века тому назад – все это было бы блестящим образом заглажено его торжественным въездом в Святой град в сане патриарха»[294]294
  После кончины Иерусалимского патриарха Иерофея (1876–1882) его преемником был избран Фотий Пероглу, но, по настоянию русского правительства, он не был утвержден Портой, а на его место был избран Никодим (1883–1890), с 1877 г. заведовавший свято-гробским подворьем в Москве и рукоположенный во архиепископа Фаворского в Исаакиевском соборе в Петербурге. Скончался Никодим в 1910 г. Фотий, будучи Назаретским митрополитом, 10 января 1900 г., был возведен на Александрийский престол, что приветствовалось греками как «победа эллинизма» (Церковный вестник. 1901. № 6. С. 175–176).


[Закрыть]. Удивительно, что такая одиозная личность, как Фотий Пероглу, который всегда клеймился в России как главное орудие антирусской эллинской пропаганды, в донесении оценивается вполне положительно. «На этом месте, – продолжает посланник, – Бл. Фотий был бы, вероятно, не хуже, чем многие другие. Его незаурядный ум и способности, выдвинувшие его когда-то среди святогробцев, отличают его и поныне, а увлечения его узкоэллинскими национальными идеями, замечавшиеся в нем порою здесь, нашли бы в Святой Земле могущественную узду в большей его зависимости от России»[295]295
  А. А. Смирнов – в МИД. 24 января 1909 г. № 2 // РГИА. Ф. 796. Оп. 190. VI отд. 1 ст. Д. 92. Л. 2-2об. Следует отметить, что уже при своем вступлении на Александрийский патриарший престол Фотий стремился заверить в своей преданности России русского генконсула в Каире И. Д. Кояндера, который выражал свое недоумение по поводу поминовения на службе греческого короля прежде русского императора: «Многие считают меня за русофоба; они выдают мне этим патент на умственную ограниченность, ибо нужно быть идиотом для того, чтобы, будучи греко-православным духовным лицом на Востоке, становиться во враждебные отношения к Вашему Отечеству. […] Если я могу здесь существовать безбедно и иметь некоторую независимость, то этим я обязан щедротам, излитым государем императором на моего предместника» (Донесение И. Д. Кояндера. Каир, 23 марта 1901 г. № 7 // РГИА. Ф, 796. Оп. 182. VI отд. 1 ст. Д. 4034. Л. 42–44).


[Закрыть].

Гораздо более критической была оценка посещения Фотием Константинополя в русской прессе. Сообщая о прибытии Фотия в столицу 10 января 1909 г., «Церковный вестник» говорит: «Совместно с патриархом Иоакимом он на другой день по своем приезде посетил великого визиря и министра исповеданий, а потом неоднократно был у английского посла, но упорно игнорировал русского посла И. А. Зиновьева: известно, что патриарх Фотий – убежденный русофоб»[296]296
  Церковный вестник. 1909. № 10. С. 308–309.


[Закрыть].

Назначенный весной 1909 г. новый российский посол Н. В. Чарыков, в отличие от своего предшественника, отличался большей гибкостью и широтой взглядов. При его посредничестве 25 июля 1909 г. было восстановлено каноническое общение Константинопольской патриархии с Иерусалимской и Антиохийской церквами. Особенно важным было для России признание со стороны Константинополя Антиохийского предстоятеля-араба, поставление которого рассматривалось как победа русской дипломатии. «Передают, что крупную роль в этом примирении сыграл новый русский посол в Константинополе г. Чарыков, который при первом своем свидании с свят. Иоакимом III, патриархом вселенским, подал мысль о новом отношении патриархии к старым вопросам и указал на благие последствия церковного мира. Конечно, в Константинополе хорошо понимали значение этого мира и выжидали лишь благоприятного момента для его восстановления. Такой момент теперь наступил, и Вселенская патриархия, сочувственно отнесясь к совету русского дипломата, пошла вместе с тем навстречу своему желанию»[297]297
  Там же. № 33. С. 1019–1022.


[Закрыть]. Патриарший синод поставил только одно условие – возвращение двух митрополитов-греков, Халепского и Аданского.

Боснийско-Герцеговинский церковный вопрос

В церковном отношении Босния и Герцеговина, как территории, принадлежавшие прежде Османской империи, подчинялись Константинопольскому патриархату. Однако под давлением австрийского правительства в марте 1880 г. был заключен конкордат, согласно которому власть патриарха существенно ограничивалась: назначение новых архиереев должно было согласовываться с венским кабинетом. Взамен Австро-Венгрия обязывалась ежегодно выплачивать патриарху 58 000 золотых грошей как компенсацию за доходы с трех епархий (Сараево, Мостар и Тузла). В каноническом отношении эти епархии оставались в пределах Константинопольского патриархата – они поминали имя патриарха и получали от него св. миро. На деле, разумеется, власть Константинополя оставалась скорее номинальной. Австро-Венгрия получила право заменять митрополитов-греков на сербов и одновременно старалась насаждать католицизм. Министр Б. Калай (1882–1903) силой вводил латиницу и новую идеологию – «боснийский патриотизм»[298]298
  Веселиновиħ Р. Л. Историjа Српске православне цркве са народном историjом. Кн. II. Београд, 1966. С. 174–180.


[Закрыть].

Россия не имела возможности активно вмешаться в это дело и заняла пассивно-наблюдательную позицию. Единственное, что могло себе позволить русское правительство, была материальная помощь прорусски настроенным митрополитам, за действиями и направлением которых внимательно следило русское правительство. Первым национальным митрополитом Боснии был Савва Касанович, хорват, который еще в 1873 г. ездил в Россию за сбором пожертвований на строительство церкви Богородицы в Сараево. Последнее обстоятельство привлекло к нему внимание русского правительства, а австрийским властям дало повод подозревать его в русофильстве. Во время заключения конкордата митрополитом Герцеговинским был грек Игнатий (1875–1888). Вследствие решений Берлинского конгресса Новоба-зарский санджак должен был выйти из состава Герцеговинской епархии и перейти к Рашко-Призренской митрополии. Игнатий воспротивился этому, в результате чего был смещен австрийцами, которые поставили на его место Леонтия Радуловича. Как и в других областях Балканского полуострова, защита Россией православия сталкивалась здесь с поддержкой мусульманства и католическим прозелитизмом со стороны Австрии.

Церковный вопрос был одним из главных препятствий к укреплению связи оккупированных провинций с Австро-Венгрией. На протяжении почти двух десятилетий нового режима православное население отстаивало права самостоятельности церковных общин перед контролем со стороны австрийской администрации. В течение долгого времени из-за несогласия между митрополитами-австрийскими ставленниками и выборными представителями народа приходской устав не мог быть утвержден. Первый меморандум императору по этому поводу был подан православным населением Боснии 5 декабря 1896 г., второй 19 марта 1897 г. 7 июля 1899 г. министру Б. Калаю был подан текст церковного устава. 24 июля 1899 г. народная депутация представила его Константинопольскому патриарху Константину V, который, однако, его также не поддержал. 30 мая 1900 г. Калаю был подан третий меморандум, 5 мая 1902 г. четвертый, – все они оставались безрезультатными.

В 1903 г. вопрос перешел в новую стадию. Разногласия, существовавшие по двум пунктам, а именно права участия мирян в выборе митрополитов и способа выплаты жалования членам консисторий, было решено передать на рассмотрение Вселенского патриарха Иоакима III. «Несомненно, подобное постановление очень благоприятно для общин. Представители их за последнее время успели из ставшей было почти номинальной связи с Константинопольской патриархией создать для себя действительную опору: вследствие ходатайства общин патриарх уже несколько раз обращался с представлениями в австро-венгерское посольство в Константинополе, и посольство с своей стороны давало на них обстоятельные объяснения», – комментировал ситуацию российский МИД[299]299
  АВПРИ. Ф. 137. Отчеты МИД. Оп. 475. Отчет по I департаменту МИД. 1903 г. Д. 134. С. 20–22.


[Закрыть]. В мае 1903 г. патриарх командировал в Боснию своего второго секретаря Христо Папаиоанна для изучения местных церковных дел и составления подробного доклада о них. Австро-Венгерское правительство, «хотя и не могло видеть для себя благоприятных результатов от такого сближения, тем не менее, сочло неудобным отклонить эту поездку и, видимо, благодаря столь активной деятельности патриархии в оккупированных провинциях стало проявлять в отношении к сербским православным общинам более осмотрительности и предупредительности»[300]300
  Там же.


[Закрыть]. После смерти Калая в июле 1903 г. министр финансов Буриан проявил больше понимания к православному населению. В результате переговоров в декабре 1903 – январе 1904 г. между Бурианом и Боснийским митрополитом Николаем Мандичем договоренность была достигнута. Целью нового устава была фактическая автономия церкви Боснии и Герцеговины. Впрочем, обе стороны остались не вполне довольны компромиссом: австрийские власти не хотели изменения конкордата 28 мая 1880 г. Епархии же, согласно новому уставу, могли сами распоряжаться финансами, но суд и образование оставались в руках государственных чиновников. Светские представители боснийско-герцеговинских епархий выдвигали следующие требования: 1) чтобы установленный в силу состоявшегося в 1880 г. между австро-венгерским правительством и Вселенской патриархией соглашения порядок назначения и увольнения митрополитов был изменен; 2) чтобы в новом церковном уставе вовсе не упоминалось о соглашении 1880 г.; 3) чтобы все суммы, предназначенные на удовлетворение потребностей Православной церкви, – на содержание духовенства и духовных учреждений, светских чинов, состоящих в этих учреждениях, были полностью направлены в распоряжение духовной администрации. Эти требования безусловно отвергались австро-венгерским правительством, которое даже не желало допустить их обсуждения константинопольским Синодом. Остальные требования светских представителей касались преимущественно применения выборного начала при назначении секретарей митрополитов, светских и духовных членов епархиальных советов, членов епархиальных судов, членов верховного училищного совета[301]301
  Слиjепчевиħ Ђ. Историja Српске православне цркве. Минхен, 1966. Кн. II. С. 556–561; Секретная депеша И. А. Зиновьева 28 августа/10 сентября 1904 г. № 213 // РГИА. Ф. 796. Оп. 185. Д. 5916. Л. 3об.


[Закрыть].

В июне 1904 г. новый устав был вручен австро-венгерским послом Г. Каличе Константинопольскому патриарху для утверждения. К уставу прилагались две записки, составленные митрополитами и светскими представителями; в них излагались мнения той и другой стороны по вопросам, по которым соглашения между ними не состоялось. Вместо того, чтобы способствовать укреплению православия в Боснии и Герцеговине, вопрос утверждения устава стал поводом к очередному патриаршему кризису в Константинополе. Он не был утвержден по причине разногласий в патриаршем Синоде из-за начавшейся борьбы между его членами, направленной на свержение Иоакима III. Члены Синода превратили вопрос с уставом Боснии и Герцеговины в орудие межпартийной борьбы. «В Синоде, – писал посол И. А. Зиновьев, – образовалась партия, замыслившая свергнуть патриарха Иоакима, и члены ее согласились между собой не допускать утверждения босно-герцеговинского церковного устава с тем, чтобы поставить патриарха в неловкое положение и ускорить его падение». Противники патриарха ссылались на будто бы высказанное Зиновьевым неодобрение устава, чем вызвали его крайнее возмущение[302]302
  Секретная депеша И. А. Зиновьева 28 августа/10 сентября 1904 г. № 213 // РГИА. Ф. 796. Оп. 185. Д. 5916. Л. 2-4об.


[Закрыть]. Заинтересованное в скорейшем решении вопроса, австро-венгерское посольство обратилось к русскому послу, однако и его содействие не оказало должного воздействия на противников патриарха. «Ознакомившись с сущностью возникших разногласий из конфиденциально сообщенных мне бар. Каличе письма его на имя Вселенского патриарха от 9-го минувшего июня нов. ст., а также следовавшей при нем объяснительной записки, […] я действительно пришел к убеждению, что на этот раз австро-венгерское правительство с вниманием отнеслось к существенным потребностям Православной церкви и что было бы напрасно ожидать, чтобы оно пошло далее в своих уступках. Ввиду этого я выразил бар. Каличе готовность исполнить его просьбу и засим дал знать как патриарху, так и его противникам – членам Синода, во главе коих стоит Эфесский митрополит, что я не считаю проект духовного устава неудобным, но по-прежнему намерен воздерживаться от всякого вмешательства в это дело»[303]303
  Там же. Л. 3.


[Закрыть].

Несмотря на то, что заявление о позиции русского посла было сделано Иоакимом III на ближайшем заседании Синода, вопрос по-прежнему оставался далеким от разрешения. В конце сентября борьба патриарха и большинства членов патриаршего Синода приобрела чрезвычайно острый характер. 28 сентября на заседании Синода произошло резкое столкновение между враждующими сторонами, вызванное заявлением патриарха о том, что существующие между членами Св. Синода раздоры вредно сказываются на интересах Церкви. Касательно спорного пункта устава, Иоаким, по совету австрийского посла Г. Каличе, предложил Синоду утвердить проект и в то же время выразить австро-венгерскому правительству пожелание, чтобы в статью, касающуюся порядка избрания митрополитов, была внесена поправка о допущении участия в выборах как митрополитов, так и вообще высшего православного духовенства. Это предложение было отвергнуто противниками патриарха, как несогласное с канонами и противоречащее желаниям православного населения. Через два дня, 30 сентября, после прочтения протокола этого заседания, Диррахийский митрополит Прокопий произнес речь, в которой опровергалось возведенное патриархом на Синод обвинение и резко осуждался образ действий самого патриарха. Митилинский митрополит Кирилл отвечал, что он и его единомышленники, хотя и не одобряют резких выражений, употребленных митрополитом Прокопием, но вполне согласны с ним во всем, что касается его взгляда на положение дел. Спор был передан патриархом на рассмотрение Смешанного совета, который большинством голосов постановил: 1) высказать неодобрение Диррахийскому митрополиту; 2) чтобы патриархия подвергла его строгому взысканию. Попытка патриарха удалить митрополита Прокопия не удалась: Эфесский митрополит Иоаким отказался от выполнения поручения патриарха запретить Прокопию принимать участие в дальнейших заседаниях Синода; в результате заседание Синода, назначенное на 2 октября, не состоялось. 5 октября восемь митрополитов, враждебных Иоакиму III, на своем совещании объявили его низложенным. О своем решении они сообщили Порте. «Как упорно ни отстаивает патриарх свое положение, тем не менее сомнительно, чтобы он мог удержаться на своем месте», – писал по этому поводу И. А. Зиновьев[304]304
  Депеша И. А. Зиновьева 5/18 октября 1904 г. № 251 // Там же. Л. 21–22.


[Закрыть]. Смешанный совет на своем очередном заседании постановил исключить из числа членов Синода четырех противников патриарха (митрополитов Серрского Григория, Родосского Иоакима, Элефтеропольского Панарета и Диррахийского Прокопия), однако до окончательно разрешения конфликта это не могло быть осуществлено.

Как Иоаким III, так и его противники обратились к Порте. «Патриарх, – писал И. А. Зиновьев, – продолжает надеяться, что в конце концов турецкое правительство перейдет на его сторону и не откажется принять меры в видах принуждения четырех исключенных из числа членов митрополитов вернуться в свои епархии, но, сколько мне известно, Порта не решается пока прибегнуть к столь суровой мере». При обсуждении дела с российским послом великий визирь заявил, что поскольку обе стороны нарушили церковный устав, то их решения лишены законной силы, и единственный способ окончить дело заключается в их примирении[305]305
  Депеша И. А. Зиновьева 16/29 октября 1904 г. № 260 // Там же. Л. 23-25об.


[Закрыть]. Восемь противников Иоакима были приглашены к министру юстиции и исповеданий Абдуррахман паше, который сообщил им о том, что как составленный ими протокол, так и решение патриарха незаконны. В ответ митрополиты заявили о своей готовности подчиниться воле султана. Что касается патриарха, на приглашение от министра юстиции он отвечал, что более не намерен общаться с мятежными митрополитами[306]306
  Депеша И. А. Зиновьева 16/29 октября 1904 г. № 261 // Там же. Л. 26-26об.


[Закрыть]. Для укрепления положения патриарха австрийский посол Г. Каличе решил прибегнуть к подкупу, на который было выделено 1000 тур. фунтов. Однако и этот способ не возымел действия, но только дал повод обвинить Иоакима III в продажности. Не имели успеха и усилия турецкого правительства. После нескольких неудачных попыток примирить враждующие стороны И. А. Зиновьев, к тому времени значительно разочаровавшийся в Иоакиме III, принял решение занять в этой борьбе нейтральную позицию. По мнению посла, Иоаким не заслуживал поддержки со стороны России, так как «ни один из существенных для православия вопросов не был им разрешен, и за время его патриаршества Константинопольская церковь по-прежнему сосредотачивала свои усилия не на чем другом, как преимущественно на борьбе с своими же единоверными сербами, болгарами и куцовлахами». Истинные интересы религии Фанару безразличны[307]307
  АВПРИ. Ф. 137. Отчеты МИД. Оп. 475. Отчет по I департменту МИД. 1904 г. С. 18–20.


[Закрыть].

Прежде чем решить вопрос о том, какую сторону поддержать, султан пожелал узнать мнение на этот счет русского посла. Зиновьев предпочел уклониться от прямого ответа, сославшись на то, что не успел еще ознакомиться со всеми подробностями дела. «Константинопольская церковь, – писал он, – действительно представляет в настоящее время небывалое зрелище. Увлекаемые личными страстями, как патриарх, так и враждебные ему митрополиты относятся с полным пренебрежением к церковным уставам, и охранительницей последних является мусульманская власть»[308]308
  Депеша И. А. Зиновьева 16/29 октября 1904 г. № 261 // РГИА. Ф. 796. Оп. 185. Д. 5916. Л. 27.


[Закрыть].

О продолжении борьбы Зиновьев докладывал в своем очередном донесении от 4 ноября 1904 г. Двое из вновь вызванных Иоакимом митрополитов (Кизикский и Трапезундский) прибыли в Константинополь. Заседания Синода не возобновлялись с 30 сентября. 30 октября/12 ноября патриарх собрал Смешанный совет, в котором принимали участие 8 светских членов и 4 покорных патриарху митрополита, а также двое, специально им вызванных. На этом заседании был зачитан и одобрен протокол от 30 сентября. Восемь же противников Иоакима обратились к начальнику канцелярии исповеданий Зивер бею с запросом, действительно ли заседание Смешанного совета было собрано по велению правительства. Получив отрицательный ответ, они обратились с новым протестом против незаконного образа действий патриарха. Порта придерживалась выжидательной тактики, но, по сведениям посла, за исключением великого визиря, который поддерживал патриарха, все остальные турецкие министры сочувствовали противникам Иоакима[309]309
  Депеша И. А. Зиновьева 4/17 ноября 1904 г. № 282 // РГИА. Ф. 796. Оп. 185. Д. 5916. Л. 28-30об.


[Закрыть]. 15 ноября противники патриарха заявили ему, что они готовы принять участие в заседаниях Синода, но Иоаким отказался принять их предложение[310]310
  Депеша И. А. Зиновьева 18 ноября/1 декабря 1904 г. № 301 // Там же. Л. 37–38.


[Закрыть]. Греческая пресса объясняла симпатию турецкого правительства к противникам патриарха отсутствием поддержки последнего со стороны российского посла. В случае, если Австрия не встанет на сторону Иоакима, его участь может быть такой же, как и его предшественника Константина V, писал русский комментатор событий[311]311
  Г. Несогласия в Константинопольской церкви // Московские ведомости. 21 января (3 февраля) 1905 г. № 21.


[Закрыть].

К марту 1905 г. чаша весов стала склоняться в пользу патриарха. «Турецкое правительство, – докладывал Зиновьев, – обнаруживает в последнее время готовность поддержать авторитет Вселенского патриарха. Обстоятельство это следует […] приписать тому, что султану внушено было, что Святейший Иоаким весьма популярен среди низших классов греческого населения Константинополя и что удаление его с патриаршего престола могло бы подать повод к волнениям». Заподозрив Порту в симпатиях к патриарху, его противники обратились к русскому послу с просьбой о помощи перед правительством. Зиновьев, верный принятой им позиции нейтралитета, отвечал им, что он не вправе становиться судьей между Вселенским патриархом и членами Синода[312]312
  Депеша И. А. Зиновьева 10/23 марта 1905 г. № 69 // РГИА. Ф. 796. Оп. 185. Д. 5916. Л. 40–42.


[Закрыть]. В свете изменения ситуации официальный орган патриархата Ἐκκλησιαστικὴ Ἀλήθεια опубликовал статью в защиту патриарха Иоакима. Патриарх приступил к изменению состава Синода, – говорилось в этой статье. Мятежные митрополиты могут вернуться в свои епархии. «Патриархия представляет независимую церковную власть, которая в направлении дел, касающихся внутреннего порядка, не может подчиняться чужому воздействию. Его величеству Султану и его правительству угодно было во время наступившего кризиса принять под свою охрану права патриархии, издревле обеспеченные за нею Мехмедом II и его преемниками». Статья заканчивается намеком на то, что османскому правительству следует принять меры к удалению из Константинополя восьми митрополитов[313]313
  Депеша И. А. Зиновьева 10/23 марта 1905 г. № 70 // Там же. Л. 43-44об.


[Закрыть].