Текст книги "Замки на их костях"

Софрония кивает:

– Спасибо, королева Евгения.

Женщина отмахивается от этих слов.

– Мы не можем называть друг друга королевами, Софи. Это ужасно сбивает с толку. Зови меня Джен.

Когда Софрония возвращается в свою комнату после ужина в тот вечер, то находит Виоли в кресле у камина. Она сидит с иглой в руке и одним из новых платьев Софронии на коленях, но не шьет. Ее глаза смотрят вдаль, в огонь, но когда она слышит, как входит Софрония, то спешит подняться на ноги и делает реверанс.

– Добрый вечер, Ваше Величество, – говорит она.

– Добрый вечер, – немного удивляется Софрония. Она попросила другую горничную доставить ее платье вместе с рубиновым браслетом от королевского ювелира сразу после чая, и не ожидала, что Виоли переведут к ней так быстро. Взгляд Софронии падает на платье, которое держит Виоли. Она переключается на бессемианский и, лишь заговорив, осознает, насколько ей этого не хватало.

– С ним что-то не так?

Виоли смотрит на платье и краснеет.

– Нет, совсем нет, – говорит она. – Просто… горничная, которую понизили, чтобы освободить для меня комнату, то и дело порхает взад и вперед, бросая на меня злые взгляды, и я хотела чем-то заняться, но сейчас никаких дел нет, так что…

Она замолкает, и Софрония улыбается.

– Так что ты притворилась, что зашиваешь новенькое платье? – заключает она. – Умно.

– Спасибо, – благодарит Виоли, не колеблясь. – Я имею в виду, за то, что наняли меня.

Софрония кивает.

– Приятно видеть рядом кого-то из Бессемии. Это заставляет меня немного меньше тосковать по дому. Ты, должно быть, тоже немного по нему скучаешь.

– Немного, – признается Виоли. – В основном я просто скучаю по маме.

Софрония задается вопросом, на что это должно быть похоже. Она думала, что может скучать по императрице, но по большей части чувствует облегчение, не видя ее каждый день.

– Ой, – говорит Виоли, кладя платье на подлокотник кресла. – Король Леопольд вернулся всего несколько минут назад и передал вам просьбу сопровождать его завтра днем. У вас есть время после обеда с леди Энид и графиней Франческой и до приветственного банкета для сэра Диаполио.

– Певца из Селларии? – удивленно спрашивает Софрония, прежде чем вспомнить, что он приехал дать концерт. – О да, я с нетерпением жду этого. Говорят, его голос – подарок звезд. Скажи Леопольду, что я хотела бы присоединиться к нему на прогулке. Было что-нибудь еще?

– Вам пришли письмо и посылка, – говорит Виоли. – Я оставила их на вашем столе. Посылка от вашей сестры из Фрива, а письмо – от вашей матери.

Софрония с благодарностью улыбается и идет к своему столу, где, скрытое от глаз, лежит письмо Беатрис. И посылка, и письмо, похоже, уже открыты – очевидно, ее мать была права, когда так беспокоилась о кодах и скрытых сообщениях.

– На этом пока все, – говорит Софрония Виоли, садясь за свой стол. – Я позову, если ты понадобишься.

Виоли делает быстрый реверанс и выскальзывает из комнаты, закрыв за собой дверь. Софрония переводит взгляд с посылки на письмо и решает начать с посылки.

Когда она развязывает ленту и приподнимает крышку, ее охватывает беспокойство – Дафна не могла успеть украсть печать короля Варфоломея, так ведь? Софрония только начала сеять напряжение между Селларией и Темарином! Конечно, Дафна вполне могла опередить ее. Скорее всего, она не теряет времени, пропагандируя милосердие к ворам.

Тем не менее, когда она убирает крышку с коробки и находит книгу, то вздыхает с облегчением. Даже Дафна не могла скрыть что-то размером с печать в такой маленькой книге. Она открывает сопроводительное письмо, просматривая слова сестры.

Принц Киллиан мертв. На самом деле это не так уж удивительно, учитывая сообщения о его здоровье, но Софрония все равно испытывает от этого шок. Хотя Дафна, кажется, уже оправилась и сохранила свое положение, обручившись с принцем Байром.

Софрония берет книгу и вертит ее в руках.

Она сразу же замечает на корешке швы, которые явно были сделаны ее сестрой, поэтому берет нож для писем и разрезает их, находя там второе, спрятанное письмо. Его содержимое так похоже на Дафну, что заставляет сердце болеть, и она думает, что могла бы отдать все, лишь бы оказаться сейчас со своей сестрой.

Письмо от ее матери должно быть куда более серьезным, и Софрония пока не может заставить себя открыть его. Вместо этого она лезет в стол и вынимает письмо Беатрис, решая сначала расшифровать его. Шифр немного небрежен – это никогда не было сильной стороной Беатрис, – но Софрония знает свою сестру достаточно хорошо, чтобы выстроить текст в единое целое. Судя по всему, Беатрис еще не скрепила свой брак, и этот факт заставляет Софронию чувствовать себя немного лучше в связи с ее собственной неудачей в этой области.

Сделав над собой усилие, Софрония откладывает письма сестер и книгу, берет конверт с печатью матери и разрывает его. Она просматривает короткое письмо, с самого приветствия понимая, что это фарс. «Моя дорогая дочь». Конечно, Софрония никогда таковой не была. Все остальное – пустая болтовня, поздравления со свадьбой, теплые пожелания на будущее, ласковые слова. Но взгляд Софронии ловит последнюю строчку: «Никогда не сомневайся, что моя любовь к тебе ярче палящего солнца».

Палящее солнце – ключ к разгадке. Софрония глубоко вздыхает и подносит письмо к зажженной свече на своем столе, но держит его вне досягаемости пламени. Рядом с теплом поверхность бумаги темнеет, и наверху появляются бледные буквы другого сообщения.

Найди сэра Диаполио, он передаст от меня небольшой подарок.

Дафна

Приглашая Дафну за покупками, леди Клиона назвала Уоллфрост-стрит модным районом, и Дафна ожидала чего-то вроде модного района Хапантуаль: целые кварталы, занятые яркими, сияющими витринами и еще большим количеством мастеров, продающих товары с уличных тележек и выкрикивающих о своих новинках, чтобы переманить клиентов. Но Уоллфрост-стрит – это одна-единственная улица, занятая опрятными и аккуратными магазинами, но явно лишенными блеска.

– Я не понимаю, почему это не могло ждать, – говорит Дафна, сидя на лошади и глядя вверх на серое небо. – Похоже, проливной дождь готов начаться в любой момент.

Едущая рядом на лошади Клиона фыркает. За ними едут четверо гвардейцев, но они держатся на уважительной дистанции.

– В это время года во Фриве ты скорее дождешься, когда огонь превратится в лед, чем хорошей погоды, – поясняет Клиона.

– Тем не менее, не думаю, что покупки сейчас уместны. Я скорблю по Киллиану.

– Король сказал моему отцу, что тебе стоит отложить траурные платья, – говорит Клиона, пожимая плечами. – В конце концов, ты на самом деле его не знала, и для Фрива будет лучше, если ты будешь олицетворять светлое будущее, а не трагическое прошлое.

Дафна видит в этом логику, но, как она поняла за время их путешествия на север, из Клионы плохая лгунья. И, как любому плохому лжецу, ей легче обойти правду, чем прямо солгать.

– Почему сегодня, Клиона? – спрашивает она, искоса поглядывая на свою спутницу.

Уши Клионы краснеют, и она откашливается.

– Это все королева, – отвечает она низким голосом, как будто кто-то может подслушать их, хотя кроме гвардейцев, едущих в трех футах впереди и позади них, на улице больше никого нет. – Она была немного… нездорова.

Дафна колеблется, пытаясь решить, каким количеством информации поделиться в надежде получить что-то взамен.

– Она кое-что сказала на днях, когда мы с Байром подписывали новый брачный контракт, – осторожно произносит она. – Что-то о проклятии, которое навлек на них король. Казалось, она винила его в смерти Киллиана. Я не понимаю, как это возможно. Принц Киллиан умер от болезни. Конечно, неизвестной, но я не понимаю, какая в этом может быть вина короля.

Клиона закусывает губу.

– Есть старые байки, но это ерунда, уверяю тебя. Говорят, что Варфоломей попросил помощи у эмпирея во время последней Войны кланов, чтобы захватить Фрив.

Дафна не может не рассмеяться.

– Умоляю, – говорит она. – Даже Найджелусу не удавалось справиться с таким большим желанием, а он величайший эмпирей на континенте.

Брови Клионы приподнимаются.

– Он? Кто сказал?

Дафна открывает рот, чтобы ответить, но быстро закрывает его. Она вспоминает, что все в Бессемии так говорили, но никаких доказательств этому не было. Найджелус просто печально известен. Но ей приходит в голову, что и другой эмпирей может претендовать на этот титул, и никто не сможет доказать, что это ложь.

– Звездная магия во Фриве… более дикая, чем то, к чему ты привыкла, – продолжает Клиона, когда Дафна не отвечает. – На севере, когда над головой переливается северное сияние, сила эмпирея становится неустойчивой. Иногда она становится сильнее, иногда слабее, и это невозможно предсказать.

– Я этого не знала, – признается Дафна, хотя, когда она это говорит, ей приходит в голову, что ей вообще мало что известно об эмпиреях. Она, конечно, знает о звездной пыли и о том, что эмпиреи способны забирать звезды с неба, чтобы создавать более сильные заклинания, но для нее это то же самое, что и море, – она знает, что это такое, но сама никогда его не видела.

– Говорят, тут гораздо больше звездных дождей, чем где-либо еще на континенте, – умудряется вспомнить она, отчаянно пытаясь не выглядеть совсем несведущей.

На мгновение Клиона выглядит задумчивой.

– Это действительно потрясающее зрелище. Возможно, однажды ты сама все увидишь.

Дафна надеется, что нет. Если так холодно на юге Фрива, страшно представить, как ей удастся выжить на севере.

– И звездная пыль, которую они приносят, обычно более мощная, чем все, что ты пробовала. Я видела, как она использовалась для лечения серьезных болезней и заставляла семена укореняться в бесплодной земле. Ее даже использовали для передачи сообщений людям, находящимся за сотни миль.

Это вызывает у Дафны интерес.

– Действительно? – скептически спрашивает она.

Клиона кивает.

– Я никогда такого не видела, только слышала. Говорят, чтобы это сработало, и посланнику, и цели нужно коснуться звезд.

Дафна запоминает эту информацию. Она сама тронута звездами, и ее сестры тоже. Если бы она могла поговорить с ними…

– Значит, это возможно, – говорит она, возвращаясь к обсуждаемой теме. – Правильный эмпирей в правильную ночь, загадав правильное желание на правильную звезду, мог бы захватить Фрив для Варфоломея.

– Это слух, – осторожно напоминает Клиона. – Людям нравится искать оправдание своим неудачам. И если они смогут обвинить женщину, тем лучше. Эмпирея, на которую они возлагают вину, – это женщина. Аурелия. Не знаю, как твой Найджелус, но Аурелия – величайшая эмпирея, о которой я когда-либо слышала, хотя с тех пор, как закончилась война, ее никто не видел.

– За такую сильную магию приходится платить, все зависит от размера желания, – говорит Дафна. – В единственный раз, когда я видела, как Найджелус использовал свою силу в полную мощь, он пожелал, чтобы засуха в Бессемии закончилась. В тот же день пошел дождь, но после этого он не мог встать с постели несколько недель. Желание, достаточно великое, чтобы сделать Варфоломея королем, вполне могло его убить.

Клиона многозначительно смотрит на Дафну.

– Да, звезды взыскивают цену, но, возможно, Аурелия не была той, кто ее заплатил.

Дафна резко вдыхает.

– Ты думаешь, это то, что убило Киллиана? Он же еще даже не родился, даже не был зачат.

Клиона пожимает плечами.

– Но можно сказать, что Варфоломей все равно заплатил цену. Это слух. Королева, кажется, верит в это, и король считает, что будет лучше, если она на несколько недель поедет навестить свою сестру на севере. Он думает, что она легче согласится покинуть дворец, когда там не будет тебя и Байра.

Они останавливаются перед вывеской, гласящей, что это ателье госпожи Наттермор, и двое гвардейцев исчезают внутри, чтобы осмотреть место.

– А где же тогда Байр? – спрашивает Дафна Клиону, пока они ждут. – Я полагаю, что он не ходит по магазинам.

– Нет, он охотится с моим отцом и другими дворянами. Теперь, когда он наследник, ему есть чем заняться, – говорит Клиона.

Гвардейцы появляются снова, один из них кивает, но его взгляд, кажется, больше направлен на Клиону, чем на Дафну.

– Пойдем, – зовет Клиона, таща ее к двери. – Я слышала, они только что получили кружево из Селларии.

В ателье тесно, но оно ярко освещено солнечным светом, пробивающимся через большое панорамное окно, и полдюжиной масляных ламп, установленных на полках и столах, чтобы освещать полоски ткани, покрывающие все доступное пространство. Одни выстроились вдоль стен, другие – в углах, а некоторые даже лежат на единственном мягком диване, с которого на ковер стекает серо-стальной бархат.

Это полная противоположность ателье в Бессемии с их плюшевыми креслами, аккуратно организованными каталогами образцов тканей и энергичными продавщицами с острыми чертами лица, которые могут продать вам новый гардероб или разрушить вашу самооценку всего лишь одним движением руки и несколькими уверенными словами. Дафна с трудом представляет, что сегодня кто-то предложит им шампанское за все время встречи.

Из задней комнаты выходит миниатюрная седая женщина с шерстяной шалью, обернутой вокруг костлявых плеч, с чашкой чая в одной руке и сантиметровой лентой в другой. Когда она видит Клиону и Дафну, ее глаза сужаются.

– Вы опоздали, – говорит она им.

– Прошу прощения, госпожа Наттермор, – извиняется Клиона, опускаясь в нечто, что можно назвать реверансом, хотя у женщины нет титула, а Клиона – дочь герцога.

Госпожа Наттермор почти не смотрит на Клиону, вместо этого обращая свое внимание на Дафну. Но, как только она это делает, Дафна отчаянно желает, чтобы та посмотрела куда-нибудь еще. Ее пристальный взгляд настолько тяжел, что Дафне трудно дышать, хотя она заставляет себя держать спину прямо, а подбородок поднятым. Она принцесса Бессемии, будущая королева Фрива – будущая императрица всего этого континента, – поэтому отказывается тушеваться перед портнихой.

– Итак, – говорит госпожа Наттермор, и за этим единственным слогом покоится тяжесть империи. – Ты наша новая принцесса? Выглядишь так, будто не переживешь и зиму.

Дафна открывает рот, чтобы возразить, но быстро закрывает его, заставляя губы расползтись в, как она надеется, приятной улыбке:

– Мне нужны новые платья.

– И свадебное платье, – добавляет Клиона.

– У меня есть свадебное платье, – хмурится Дафна. Оно висит в ее гардеробе с самого приезда – темно-зеленый бархат с золотыми цветами из бисера.

– Ты уже не можешь его надеть, – говорит госпожа Наттермор. – Все скажут, что оно проклятое, невезучее. Жалко, конечно: все пальцы онемели от этой вышивки бисером.

– Я… прошу прощения? – произносит Дафна. Она не хочет извиняться, знает, что не за что. Но слова вылетают из ее рта прежде, чем она успевает их остановить. Стальные глаза женщины вытягивают их из нее практически против воли.

– Думаю, сейчас это уже не поможет. Клиона, опусти шторы. У меня есть несколько тканей. Дидре! Где эта девчонка?

Когда Клиона опускает шторы, в комнату проскальзывает еще одна девушка, на этот раз почти ровесница Дафны. Завитки темно-каштановых волос обрамляют ее бледное лицо. В руках она несет стопку из рулонов тканей разных оттенков зеленого, хотя ни один из них не похож на чистый изумруд оригинального свадебного платья Дафны.

Госпожа Наттермор выводит Дафну на возвышающуюся платформу и снимает с нее костюм для верховой езды так быстро, что она даже не замечает этого, пока не остается в одной сорочке, а рулетка госпожы Наттермор не оборачивается вокруг ее плеч, а затем и талии, руки и бедер. Госпожа Наттермор измеряет расстояние от плеч до талии, от талии до щиколоток. Пока ее руки двигаются, она выкрикивает числа, и Дидре записывает их углем в блокноте.

– Дай мне первый, – говорит госпожа Наттермор, и Дидре спешит выхватить верхний рулон из своей стопки и бросается к портнихе, которая, сузив глаза, подносит свободный конец ткани к лицу Дафны.

– Для этого цвета она слишком бледна, – говорит она, качая головой. – Он ее затмит. Где бутылочно-зеленый?

Дидре бросается искать еще один рулон, на этот раз светло-зеленый, но более насыщенного оттенка.

– Лучше, – говорит Дидре, кивая, а затем переводит взгляд на Дафну. – Что ты думаешь? – спрашивает она.

Дафна смотрит в трехпанельное зеркало, на свои три отражения, смотрящие на нее в ответ.

Этот зеленый цвет – цвет весенней травы. От этого ее глаза выглядят немного ярче. Она одобрительно кивает.

– Клиона упомянула, что у вас есть селларианское кружево? Что, если мы возьмем белое и сделаем из него лиф?

Едва слова срываются с ее рта, как Клиона испускает испуганный крик и предупреждающе смотрит на Дафну. Дафна готова спросить ее, что случилось, но первой говорит госпожа Наттермор.

– Ты указываешь мне, как делать мою работу, принцесса? – спрашивает она ледяным тоном.

– О нет, – быстро говорит Дафна. – Вовсе нет, это было просто предложение. Просто я обожаю селларианское кружево.

– Белый – цвет смерти во Фриве, принцесса, – продолжает госпожа Наттермор. – У нас уже есть один обреченный принц. Ты хочешь обречь другого, надев белый в день свадьбы?

– Нет, конечно нет, – пораженно отвечает Дафна. Она так долго изучала Фрив и как могла это забыть? – Я просто подумала…

– Возможно, тебе лучше оставить все размышления мне, – отрывисто говорит женщина, прежде чем повернуться к Дидре. – Отведи Клиону в подвал, чтобы показать ей наш новый бархат, он должен хорошо подойти к остальному гардеробу принцессы.

– Да, госпожа Наттермор, – отвечает Дидре, ведя Клиону через черный ход. Проходя мимо, Клиона бросает на Дафну предупреждающий взгляд. Когда дверь за Клионой закрывается, госпожа Наттермор поворачивается к Дафне.

Пожилая женщина облизывает зубы и оглядывает Дафну с головы до ног.

– Ты хочешь кружево, – медленно говорит она. – Селларианское кружево. В день свадьбы. Знаешь ли ты, что скажут люди, не говоря уже про цвет? Что ты не верна Фриву.

– Это всего лишь кружево.

– Всего лишь кружево, – повторяет портниха, и в ее голосе слышится презрение. – Большинство людей в этой стране никогда не встретят тебя, принцесса. Они никогда не услышат, как ты говоришь, никогда не услышат твоего остроумия. Люди говорят, что ты остроумная, хотя я не могу сказать, что верю этому. Все, что большинство людей о тебе узнают, это то, что они увидят. То, что ты считаешь лишь кружевом, они прочитают как сообщение. Какое сообщение ты хочешь отправить?

Ее слова оказывают желаемый эффект, и кожа Дафны начинает зудеть от стыда. Окажись ее мать здесь, она была бы очень разочарована. Она растила Дафну лучшим человеком, воспитывала ее задумчивой и неторопливой, заботилась о том, чтобы ее не волновало что-то настолько малозначительное, как кружева.

– Первое свадебное платье, которое вы сшили, – говорит Дафна, отгоняя стыд и заставляя себя встретиться взглядом с госпожой Наттермор, – оно походило на броню – тяжелую, прочную.

Госпожа Наттермор приподнимает бровь и кивает головой.

– Платье, подходящее для будущей королевы Фрива. Не та нежная, вычурная ерунда, которая популярна в Бессемии. Во Фриве нет деликатности, принцесса. У нас кровавая история, если это вообще можно назвать историей. Нам не нужна нежная принцесса. Нам нужна принцесса, которая сможет пережить зиму.

Дафна медленно кивает.

– Возможно, горностай, – говорит она через мгновение. – В качестве отделки.

Госпожа Наттермор обдумывает это, поджимая губы, хотя Дафне кажется, что она, возможно, сдерживает улыбку.

– Возможно. Оденься. Я поставлю чайник. Тебе следует согреть свои кости чашкой чая, прежде чем снова окунаться в холод.

Когда Дафна заканчивает одеваться, она направляется к той двери, через которую прошли другие и которая ведет на кухню, соединенную с домом госпожи Наттермор. Там она находит чайник, свистящий на плите, но никаких следов госпожи Наттермор, Клионы или Дидре, хотя дверь на лестницу слегка приоткрыта. Наверное, она ведет в подвал, о котором говорила портниха.

Они, должно быть, все еще там, смотрят на бархат. Дафна останавливается у входа, гадая, стоит ли подождать их здесь, но решает, что хочет увидеть бархат и убедиться, что они не выберут для нее ничего слишком серого.

Она спускается по шаткой лестнице, следуя за приглушенными голосами, но, добравшись до подвала, не может сдержать вздох.

В кладовке нет бархата. Вместо этого каждый дюйм пространства заполнен ящиками и бочками. Некоторые из ящиков открыты и обнажают свое содержимое – винтовки и пистолеты, все новые и блестящие, а все бочки заполнены тем, что, как она полагает, является порохом. Здесь достаточно оружия, чтобы вооружить сотни людей.

– Принцесса! – вскрикивает кто-то испуганным голосом. Дафна оборачивается и видит Клиону, стоящую над одной из бочек с крышкой в руке. Позади нее Дидре держит обеими руками винтовку и осматривает ее.

Прежде чем Дафна успевает двинуться с места, лестница за ее спиной скрипит, и ей в горло упирается холодный острый нож, достаточно сильно, чтобы она почувствовала, как лезвие вонзается в кожу. Все, что требуется, – это немного надавить, и лезвие прорежет сонную артерию, заставив девушку мгновенно истечь кровью. Мысль о приближающейся смерти должна пугать Дафну, но вместо этого она задается вопросом, было ли положение ножа несчастным случаем или это не первый раз, когда госпожа Наттермор приставила нож к чьему-то горлу.

– Что ж, – говорит госпожа Наттермор на ухо Дафны ровным голосом, – полагаю, с чаем придется подождать.