Текст книги "Замки на их костях"

Дафна

Дафну заставляют сесть на стул и связывают ей руки веревкой. Все это время госпожа Наттермор прижимает нож к ее горлу. Она чувствует острие, хотя кожа не порезана – еще нет. Разумом она понимает, что это вероятный исход. Это не та ситуация, из которой разумный человек позволил бы ей легко выйти, но любой страх, сопровождающий это понимание, кажется далеким, недоступным. Она решает, что не умрет. Этого просто не случится. Она сделает и скажет все, что угодно, чтобы выйти отсюда живой. В конце концов, она нужна Бессемии, и даже смерть пугает ее не так сильно, как перспектива неудачи.

– Я с этим разберусь, – говорит госпожа Наттермор Клионе и Дидре, хотя ее взгляд устремлен на Дафну. Дафна понимает, что женщина не хочет ее убивать, хотя это не значит, что она этого не сделает. Но это сомнение – инструмент, который нужно использовать. – Клиона и гвардейцы скажут, что на обратном пути во дворец на них напали повстанцы. Вся стража с нами?

– Три из четырех, – тихо отвечает Клиона. – Там есть новичок, его семья верна королю.

– Тогда вы скажете, что он отважно отдал свою жизнь, пытаясь защитить принцессу.

Дафна вспоминает, как гвардейцы смотрели на Клиону, этот кивок, который, казалось, был направлен только ей, как будто чтобы что-то сообщить. Она уже знает три вещи об этих повстанцах: они враги короля, в этом замешана семья Клионы и у них хорошо налажено взаимодействие. Если она переживет это, у нее будет много информации для матери.

Клиона колеблется, закусив губу, и кивает:

– Тогда сделай это.

Нож сильнее прижимается к шее Дафны.

– Вы действуете, исходя из ошибочного предположения, – говорит Дафна, ее голос звучит спокойно и ровно, хотя в голове вертится круговорот мыслей. «Выжить любой ценой», – напоминает она себе.

– О? – спрашивает госпожа Наттермор.

Дафна облизывает губы, очень тщательно подбирая следующие слова. Она не может выдать слишком много, но какое это имеет значение, если ее убьют? Тогда она будет бесполезна и для матери, и для Бессемии. Ее мать всегда говорила, что может уговорить змею съесть собственный хвост.

– Наши желания не противоречат друг другу, – осторожно произносит она. Это не ложь. Они работают против короля, и она тоже.

Трое женщин обмениваются взглядами.

– Но они не совпадают, – резко говорит госпожа Наттермор. – Ты хочешь, чтобы Фрив оставался един, иначе у тебя не будет земли, чтобы править. А нам нужен Фрив без короля или королевы, а значит, и без принцессы.

Дафна улыбается. Может быть, лучший способ справиться с этим – честность. Столько честности, насколько она осмелится. Может быть, в этой ситуации ей удастся не просто выжить, но и собрать ценную информацию для матери.

– Мне плевать на Фрив, – говорит она им. – Эта страна грубая и холодная, и я ненавижу это место.

Нож сильнее прижимается к ее шее, и Дафна задается вопросом, не было ли это чересчур откровенно. Она меняет курс.

– Если хотите, милости прошу. Все, что я хочу, это отправиться домой. Вы хотите свергнуть монархию? Замечательно. Если успеете сделать это до моей свадьбы, тем лучше. Моя мать щедро заплатит за мое благополучное возвращение, я поеду домой, и Фрив будет вашим. Мы все можем получить то, что хотим.

– Это должно нас убедить? – едко спрашивает Дидре. – Мы здесь, потому что любим свою страну. Мы патриоты.

– Тогда я полагаю, вы не хотите, чтобы Фрив и Бессемия слились воедино, – говорит Дафна, переводя взгляд с одной на другую. Она понимает, что это их шокировало. Хорошо. Она планировала подождать и сеять эту маленькую ложь, пока не получит королевскую печать, подтверждающую ее слова, но ее мать всегда говорила, что самые продуманные планы – самые гибкие.

– Это план короля. У моей матери нет наследника по мужской линии. Когда мы с Байром поженимся, начнется объединение Бессемии и Фрива, и в конечном итоге мы с ним будем править вместе.

Это наполовину правда. Фрив будет поглощен Бессемией вместе с Темарином и Селларией, и однажды Дафна станет править всем этим, но король Варфоломей ничего об этом не знает. Хотя, если повстанцы захотят сделать его своим врагом, тем лучше.

– Еще одна причина убить тебя, – отмечает Клиона. – Если ты умрешь, союз с Бессемией умрет вместе с тобой.

– Если ты убьешь меня, то запачкаешь руки. Все, что для этого потребуется, – это один человек на Уоллфрост-стрит, который помнит, как я шла с тобой сюда, и один человек, который видел, как ты ушла одна. И если король Варфоломей однажды готов был отдать Фрив, он сделает это снова. Убить меня было бы краткосрочным решением гораздо более серьезной проблемы. Возможно, вместо этого я могла бы сделать что-то полезное.

Это отчаянная уловка, и она не совсем понимает, во что именно ввязывается, но если она выживет, какое это имеет значение? Если и есть вещи, за которые она отдала бы свою жизнь, ей о них неизвестно.

– Думаешь, ты нам нужна? – смеется госпожа Наттермор. – Принцесса, вокруг, куда ни глянь, верные Фриву повстанцы, которые видят в этом короле мошенника, жаждущего власти военачальника, который зашел слишком далеко. Все высокогорье заполнено повстанцами, желающими вернуть власть кланам, которые готовы объявить о нашей независимости, даже если это означает сожжение дворца и всех, кто в нем находится.

Это достаточно подробная информация, и ее можно изложить в следующем письме матери, но Дафна задается вопросом, сколько уже знает императрица. Их шпионы знали о восстаниях в высокогорьях, о благородных семьях, верных королю, на экипажи которых совершались нападения, об угрозах в адрес короны, о тайных собраниях, проводимых в подвалах, мало чем отличавшихся от этого.

«Детская игра, – усмехалась ее мать. – Одни слова и бахвальство, никаких реальных действий». Но теперь Дафна окружена оружием и достаточным количеством пороха, чтобы сровнять с землей город. Если уж это не считается реальными действиями, то она не знает, что считается.

– У вас есть поддержка в высокогорье, – говорит Дафна, вспоминая отчеты шпионов. – Но мы ведь не там? О, я уверена, у вас и здесь есть поддержка. Какой был бы смысл во всем этом оружии, если бы это было не так? Но ее недостаточно.

Мгновение никто не говорит.

– Она не ошиблась, – тихо говорит Клиона. – Это оружие хорошее, и его много, но от него не будет никакой пользы, если у нас не будет людей, чтобы вооружиться им и отправиться к королю во дворец.

– И что ты предлагаешь? – спрашивает госпожа Наттермор.

Дафна пожимает плечами:

– Похоже, я понравилась королю. Он скорбит по одному ребенку, но вот судьба подарила ему нового. Я могу это использовать. Не говоря уже о том, что у меня неограниченный доступ к замку, включая места, в которые не может попасть даже Клиона.

– Сомневаюсь, – говорит Клиона.

Дафна ухмыляется:

– Значит, ты была одна в кабинете короля?

Челюсть Клионы сжимается.

– Когда его нет, дверь заперта.

– Да, полагаю, кого-то это может остановить, – говорит Дафна.

Госпожа Наттермор долго смотрит на нее.

– Кто ты такая? – спрашивает она.

Дафна качает головой:

– Вы многого мне не рассказываете. Честно говоря, я тоже хочу оставить парочку секретов при себе.

– Тогда чего ты хочешь? – спрашивает Дидре, прищурившись.

– Ну, во-первых, я хочу, чтобы вы опустили нож, госпожа Наттермор. Если бы вы собирались его использовать, то уже сделали бы это, но мне все равно ужасно неудобно.

После секунды колебания госпожа Наттермор опускает руку вместе с лезвием. Она пересекает комнату и встает рядом с Дидре и Клионой, скрестив руки на груди.

– Что-то еще? – спрашивает Клиона.

Дафна задерживает взгляд и решает испытать удачу. Она думает о печати, которую хотела украсть у короля, чтобы он этого не заметил. Невозможная задача, поставленная ей матерью. Но, может быть, это вполне возможно, если ей немного помогут.

– Звездная пыль. Мне нужно немного, – говорит Дафна.

– Почему бы не попросить короля? У него ее много.

– Если я спрошу короля, он будет задавать вопросы. А ты – нет, – отвечает ей Дафна.

Девушка поджимает губы, но кивает.

– Хорошо.

– Ты не заключаешь сделок, Клиона. Это делает твой отец, – говорит госпожа Наттермор, и это еще один лакомый кусочек, который Дафна должна запомнить. Она подозревала, что в этом замешан отец Клионы, но, судя по всему, он их лидер.

– Когда моего отца нет рядом, я действую вместо него, – возражает Клиона. – Я объясню ситуацию. Если он не согласен со мной, тогда мы сможем решить эту проблему, но пока это лучший способ действий. Она права – живой она ценнее, тем более, ее всегда можно убить.

– А если она расскажет об этом королю, как только вернется во дворец? – спрашивает Дидре. – Это то, что я сделала бы на ее месте.

– Что ж, будем надеяться, что она умнее тебя, – говорит Клиона, встречаясь глазами с Дафной. – В конце концов, в замке у нас тоже есть шпионы, в том числе и я. И она не знает, где они. Королевская гвардия со своими острыми мечами, повара, готовящие ей еду, королевский эмпирей, который может загадать правильное желание и сделать ее жизнь пыткой. Это может быть кто угодно.

Дафна сглатывает, но заставляет себя выдержать взгляд Клионы.

– Мы друг друга поняли, – говорит она перед тем, как улыбнуться. – Видите? Нет причин, по которым мы не можем поладить.

Клиона берет у госпожи Наттермор кинжал и перерезает веревку, связывающую Дафну.

– У нас назначены встречи с ювелиром и сапожником. Мы ведь не можем допустить, чтобы кто-то заподозрил неладное, так ведь?

Дафна поднимается на ноги, потирая руки в том месте, где веревка оставила красные вмятины.

– Клиона, – зовет госпожа Наттермор, когда они подходят к лестнице. – Если что-то пойдет не так, твой отец будет очень разочарован.

Каким бы мягким ни был тон, Дафна видит блеск настоящего страха в глазах Клионы, и это первый раз, когда она действительно выглядит встревоженной.

– Не будет, – говорит она сквозь зубы и кладет кулак на сердце. – За Фрив.

– За Фрив, – повторяют эхом госпожа Наттермор и Дидре.

Остальная часть их покупок проходит как в тумане. Примеряя десятки ожерелий, серег и туфель на каблуке, Дафна краем глаза наблюдает за Клионой. Она снова напустила на себя вид испорченной светской львицы, но теперь Дафна не может смотреть на нее, не видя холодноглазую девушку из подвала, изучающую мушкет проницательным и решительным взглядом.

Она должна была увидеть это раньше, должна была заметить, что Клиона не такая, какой казалась. Но, с другой стороны, Клиона тоже не видела ее такой, какая она на самом деле, – в этом есть некоторое утешение. И Дафна смогла пустить слух о запланированном королем слиянии Фрива и Бессемии. Она думала, что ей понадобится печать, прежде чем будет возможность это сделать, но случайный слух может распространиться даже дальше и быстрее, чем намеренный. Императрица любит говорить, что сломанная страна уязвима. Если Фрив борется сам с собой, Бессемии будет легче его одолеть.

Когда они возвращаются во дворец и передают лошадей в руки конюха, Клиона берет Дафну за руку, как и раньше, но на этот раз жест кажется более угрожающим. Дафна оглядывает руки Клионы в поисках какого-то спрятанного оружия – отравленного кольца, кинжала шириной с перо, – но там ничего нет.

– Через несколько дней ты получишь послание, – говорит ей Клиона. – Следуй инструкции, и твоя звездная пыль будет у тебя.

– Инструкции? – спрашивает Дафна, и ее живот скручивается от страха. При этом улыбка Клионы превращается в нечто совершенно иное.

– Ты хотела присоединиться к нашей игре, принцесса. Посмотрим, как ты играешь.

Беатрис

Даже в Бессемии до Беатрис доходили слухи о красоте морского сада Селларии – участка берега на южном побережье страны, недалеко от стен дворца. Во время прилива здесь не на что смотреть: просто песчаный пляж, на который накатывают волны. И это зрелище, по правде говоря, до сих пор вызывает у Беатрис удивление, но ничто не сравнится с тем, чем это место становится, когда начинается отлив.

Море откинуто назад, словно одеяло, и взгляду открыты яркие заросли, больше похожие на детские рисунки, чем на любые из цветов, которые Беатрис когда-либо видела. Издалека берег выглядит как шкатулка, наполненная драгоценными камнями всех цветов и форм, но по мере того, как Беатрис подходит ближе, он становится еще более необычным. У некоторых цветов есть усики, которые протягиваются по песку и облизывают его долгими, вялыми движениями. Другие большую часть времени не двигаются, но хватают своими острыми когтями любого, кто подойдет слишком близко.

Но фавориты Беатрис – гроздья красных цветов, которые постепенно, неспешно раскрываются, и каждый их лепесток скатывается, открывая яркий фиолетовый центр. Проходя мимо них, она лишь в третий раз замечает две черные точки, которые, кажется, следят за каждым ее движением.

У цветов есть глаза.

В Бессемии о садах ее матери ходили легенды, они были тщательно собраны из самых красивых цветов со всего мира. В детстве Беатрис часто думала, что они похожи на волшебную страну сладостей: необычную, яркую и красивую, но неподвижную. Те цветы не были разумны. Они не были такими, как эти.

Сегодня днем она не единственная, кто гуляет по саду, держа в руке атласные туфельки и слегка утопая босыми ногами во влажном песке. Здесь еще много знати, и она смутно узнает людей из дворца: пары идут рука об руку, смеются, плещутся и наслаждаются ярким теплым днем. Это заставляет ее скучать по сестрам больше, чем когда-либо. Софрония была бы очарована садом, Дафна – людьми. Беатрис пытается придумать, как описать сад в следующий раз, когда будет им писать, но не знает. Это совершенно неописуемо.

Она бросает праздный взгляд по сторонам, вглядываясь в лица других людей, бродящих по морскому саду, но ищет одно, конкретное лицо. Беатрис видела зарисовки лорда Савеля, сделанные шпионами ее матери, но еще не заметила никого, кто был бы на него похож. Она предполагала, что он будет на свадьбе, но и там его не увидела.

«Не то чтобы ты уделяла много внимания чему-либо, кроме содержимого бокала», – упрекает голос в ее голове. Похоже на Дафну. Беатрис вздрагивает. Она знает, что должна была уже дальше продвинуться в своем задании, и ей следовало бы признаться в своих неудачах в письме к матери. Но она не будет зацикливаться на прошлых ошибках – лучше исправит их сегодня. Один из ее слуг упомянул после нескольких тщательно подобранных, искусно завуалированных вопросов, что лорд Савель любит гулять по морскому саду, так что это казалось лучшим местом для их знакомства.

У Беатрис все уже запланировано: она будет бродить рядом с лордом Савелем, затем споткнется о камень и притворится, что подвернула ногу. Она подумывала и правда подвернуть ее ради подлинности, но здесь нет звездной пыли, которая могла бы быстро ее вылечить. Лорд Савель будет обязан сопроводить ее обратно во дворец – возможно, даже нести на руках. Ей достаточно будет просто похлопать ресницами и сердечно поблагодарить его за помощь. Беатрис очарует его прежде, чем они доберутся до входа во дворец, и тогда можно будет легко использовать его для разжигания войны с Темарином. Кажется, самое сложное – найти его.

Но пока Беатрис ищет лорда Савеля, то чувствует на себе пристальные взгляды окружающих. Они обжигают ее кожу, но она пытается их игнорировать.

Наверное, они задаются вопросами, почему она здесь одна и где ее новый муж. Она их не винит, потому что не раз видела молодоженов, как они не отходят друг от друга – по крайней мере, в течение нескольких недель после свадьбы, – и знала, что зачастую они редко покидают свою комнату. Беатрис тоже стало бы итересно, если бы у кого-то это было не так.

Паскаль вел себя исключительно вежливо, хотя все те несколько дней, которые прошли с момента их свадьбы, он все еще настаивал на том, чтобы спать на диване, а к ней в кровать залезал за мгновение до прихода слуг, чтобы они не начали пускать слухи. Это не слишком удобно, ведь ей всегда надо быть уверенной, что он уже спит, чтобы закапать в глаза капли. Он даже во сне выглядит несчастным. Они больше это не обсуждают, как и их первое утро вместе. И она не упоминает, что видела, как он смотрел на того мальчика.

Позже она узнала, что его зовут Эмброуз. Без титула, просто Эмброуз. Племянник и наследник мелкого лорда и лучший друг Паскаля при дворе. Судя по тому, что она слышала, они были близки с самого детства, почти неразлучны.

Беатрис пытается выбросить это из головы. В конце концов, она не знает, что видела. Паскаль улыбался? Почему бы ему не улыбнуться своему другу? В тот момент ей показалось, что между ними что-то произошло – взгляд, энергия, – но чем больше она думает об этом, тем больше ей кажется, что, возможно, она неверно все истолковала. В конце концов, если бы принц-наследник предпочитал других мужчин, это должно было стать поводом по крайней мере для одного-двух слухов, но шпионы ее матери никогда не сообщали ничего подобного.

Возможно, это всего лишь ее гордость, ведь она пытается найти простое оправдание тому, почему он совсем не проявляет к ней интерес. Она знает, что есть мужчины, которые предпочитают других мужчин. В Бессемии было несколько лордов и графов, у которых имелись любовники-мужчины. Она знала и женщин, которые предпочитали других женщин. Дома это было достаточно обычным явлением, и пары могли вступать в брак независимо от пола, но под толстым слоем пышности и чувственности Селлария – неисправимая ханжа, которая не только предана звездами, но и боится их. Ее учитель говорил ей, что звезды видят все, и селларианцы верят, что они судят и наказывают за все их грехи. Это полная противоположность тому, во что верят в Бессемии: звезды в нашем мире не для того, чтобы судить и наказывать, а для того, чтобы благословлять и вознаграждать. Тем не менее, она читала селларианские писания в рамках своих уроков и смутно вспоминает один из многих грехов, связанный с мужчинами, возлегающими с другими мужчинами.

Конечно, были также призывы против женщин, показывающих свои голые плечи, и против изменников. И то и другое она в полной мере наблюдала последнюю неделю без каких-либо последствий со стороны звезд или кого-либо еще. Страна лицемеров, как и говорил ее учитель.

– Ваше Высочество! – раздается высокий голос за ее спиной, и Беатрис поворачивается.

Ей требуется мгновение, чтобы узнать девушку со своей свадьбы – кузину Паскаля. Фруктовое вино в ту ночь действительно ударило Беатрис в голову, и теперь большая часть вечера кажется расплывчатой. Она не может вспомнить имя девушки, но та идет прямо к ней, и шлейф ее ярко-оранжевого платья волочится по мокрому песку, а с кончиков пальцев свисают туфли. В золотом полуденном свете ее светлые волосы, заплетенные в длинную косу, лежащую на левом плече, почти светятся. В нескольких шагах от нее – ее брат. В прошлый раз разум Беатрис был слишком затуманен, чтобы разглядеть его должным образом, но теперь, трезвая, она видит, что он красив и что у него такие же светлые волосы, как у его сестры. Однако его лицо с сильной квадратной челюстью, высокими скулами и темно-карими глазами гораздо более резко очерчено, чем у нее. Он закатал брюки до колен, как и большинство мужчин в морском саду, снял куртку и перекинул ее через руку, оставшись в простой, но хорошо сшитой белой тунике.

– Привет, – говорит Беатрис, поднимая руку, чтобы прикрыть глаза и лучше их видеть. Остальные люди наблюдают за их приближением, хотя и делают вид, что ничего не замечают. В частности, многие девушки позволяют своим взглядам задерживаться на юноше немного дольше, чем необходимо, но Беатрис не может их в этом упрекнуть.

«Бесстыдница», – шепчет голос Дафны в ее голове.

– Что вас двоих сюда привело? – спрашивает Беатрис, надеясь, что в какой-то момент они назовут друг друга по имени, чтобы ей не пришлось признаваться, что она их забыла.

Девушка пожимает плечами.

– Сегодня хороший день, чтобы немного погреться на солнце, – говорит она с яркой улыбкой. – В замке иногда бывает так душно.

– Не то чтобы здесь все по-другому, – добавляет юноша, оглядываясь на людей, слоняющихся по морскому саду. – Но хотя бы воздух здесь немного свежее.

Девушка фыркает, что привлекает еще несколько неодобрительных взглядов.

– По крайней мере, сейчас, – добавляет она. – Скоро нам придется отправиться в дом. Сегодня День сожжения.

Беатрис хмурится.

– День сожжения?

Они обмениваются взглядами, но в конце концов отвечает девушка.

– Для еретиков, – объясняет она. – Это происходит раз в две недели. Любого, кто занимается магией или нарушает какие-то другие законы, приговаривают к смерти.

В Селларии сожжение – самый практикуемый метод казни, вспоминает Беатрис свои уроки, ощущая горечь во рту. Она не забыла, что в этот самый момент носит на запястье звездную пыль.

– Я не знала, что это происходит так часто, – говорит она, стараясь не выглядеть так взволнованно, как это есть на самом деле.

Каждые две недели. Сколько же человек приговаривают к смертной казни, если это происходит так часто?

– Но ведь магия была объявлена вне закона с тех пор, как король Чезаре занял трон, разве не так? Это не новый закон, и люди знают, какое их ждет наказание.

– Ах, – говорит юноша, его губы изгибаются в забавной улыбке. – Но отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки, и всегда есть вольнодумцы, которые считают закон несправедливым.

– На самом деле здесь не о чем беспокоиться, – добавляет девушка, махнув рукой. – Но в течение нескольких часов после этого воздух заполняется очень неприятным запахом, поэтому я бы порекомендовала скорее отправиться в закрытое помещение. Мы с Николо будем сопровождать тебя, – ухмыляется она брату.

Или просто Нико, вспоминает Беатрис смутно знакомое имя.

– Жизелла драматизирует, – говорит Николо. – К запаху быстро привыкаешь.

Беатрис не может представить, что она когда-нибудь привыкнет к запаху горящей плоти, но знает, что лучше не говорить об этом, чтобы ее не посчитали сочувствующей еретикам. Вместо этого она заставляет себя улыбнуться и переводит взгляд с одного на другую.

– Вы близнецы? – спрашивает она.

– Технически я на пять минут старше, – отвечает Нико.

Жизелла закатывает глаза и резко бьет брата локтем в бок.

– Факт, который он никогда не дает мне забыть, – бормочет она.

– То же самое и с моими сестрами, – признается Беатрис, и ее снова охватывает тоска по дому. – Хоть мы и тройняшки, я все равно старшая.

Она делает паузу, как будто мысль только что приходит ей в голову.

– На самом деле, я надеялась получить от них известия. Я знаю, что они еретики, но мы, безусловно, должны стараться держать наши сердца открытыми для всех, хоть и не должны допустить, чтобы нас коснулась их испорченность. Я отправила пару писем, но, возможно, потребуется время, чтобы получить на них ответ. Поэтому подумала, что, возможно, попрошу темаринского посла сообщить мне новости: замужем ли Софрония, как она приспосабливается и тому подобное. Вы его не видели?

– Лорд Савель? – фыркнув, спрашивает Жизелла. – О, ты его здесь не найдешь, в большинстве случаев он предпочитает компанию самого себя. Я слышала, что он ходит в морской сад только перед рассветом, когда вокруг никого нет.

Сердце Беатрис замирает, и ей приходится сдерживать стон от мысли, что ей придется вылезать из постели перед рассветом.

– Как там Паскаль? – спрашивает Жизелла. – Он в последнее время неуловим, хотя я полагаю, что таковы большинство молодоженов.

«Что ж, где бы он ни скрывался, он не со мной», – думает Беатрис. Однако вслух она придерживается более нейтрального подхода, и, возможно, эта прогулка по морскому саду не окажется потрачена впустую.

– Мы оба считаем этот брак немного странным, – отвечает она. Это та правда, которую она любит больше всего, и другие могут интерпретировать ее так, как им нравится. – Вы, как кузены, должны хорошо знать Паскаля.

– О, у нас полно кузенов, последний раз я насчитал дюжину, не считая короля Леопольда и его братьев в Темарине, – говорит Николо, качая головой. – Но селларианский двор – не лучшее место для детей, и у нас, тех, кто здесь вырос, не было другого выхода, кроме как объединиться.

– Конечно, Пас сначала рос не здесь, – говорит Жизелла. – Он переехал сюда, когда ему было… наверное, тринадцать или около того? После… – она замолкает, глядя на своего брата, но Беатрис и так имеет хорошее представление о том, что должно последовать дальше.

– После? – все равно подсказывает Беатрис, потому что, хотя и знает эту историю, она не знает их версии, а ее мать всегда говорила ей, что, повторяясь достаточно часто, сплетни становятся самостоятельной правдой.

– После того, как скончался принц Пьетро, – заканчивает Николо. – До этого Паскаль жил на юге со своей матерью.

Беатрис делает вид, что это для нее новая информация, хотя слухи о королеве Валенсии дошли даже до бессемийского двора. Они называли ее Безумной Королевой. Беатрис слышала более подробный рассказ о трагическом самоубийстве королевы в рамках своих уроков, но именно слухи больше всего преследовали ее на протяжении многих лет, хотя большинство из них слишком возмутительны, чтобы в них можно было поверить.

А что касается смерти Пьетро… Что ж, она помнит, как известие об этом дошло до Бессемии и как даже в возрасте двенадцати лет она была уверена, что к этому приложила руку ее мать. Беатрис была единственной из ее сестер, обрученной со вторым сыном, так как Пьетро уже состоял в браке, и с этим ничего нельзя было поделать. Впрочем, достаточно пятерых мертворожденных детей и несчастного случая на охоте чуть позже – и Паскаль стал единственным наследником своего отца. В любом случае, либо императрице повезло, либо она – само зло. И Беатрис знает ее достаточно хорошо, чтобы склониться ко второму варианту.

– Некоторые люди говорят, что видели, как однажды утром она пошла к морю, – рассказывает Жизелла, понижая голос, хотя сейчас поблизости нет никого, кто мог бы ее услышать. – Наверное, они думали, что она собирается искупаться. Через несколько часов ее тело вынесло на берег, а карманы ее платья были набиты камнями. Паскаля это изменило навсегда.

– Думаю, любого бы изменило, – говорит Беатрис, закусывая нижнюю губу. Пусть она полностью знала историю смерти королевы Валенсии, ей тяжело слышать такие подробности. Она думает о своем таинственном новом муже с его грустными глазами и мягким голосом. После всех сообщений и слухов Беатрис думала, что хорошо его знает, но на самом деле она совсем не знала принца Паскаля.