Текст книги "Суд Линча. История грандиозной судебной баталии, уничтожившей Ку-клукс-клан"

Отправление правосудия

Хотя в Алабаме больше не было сегрегированных залов суда вроде того, который был так ярко описан в романе Харпер Ли «Убить пересмешника», черные и белые зрители все равно занимали места в разных частях зала.

В одной стороне зала судебных заседаний сидели афроамериканцы, включая представителей Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения и других организаций борцов за гражданские права. Адвокат подсудимого Марсал заявлял отвод одного чернокожего кандидата в присяжные заседатели за другим, и в конце концов в составе коллегии из двенадцати человек остался только один черный присяжный. Это привело многих афроамериканцев в ярость, ибо они сомневались, что такая коллегия присяжных, которую они считали настроенной расистски, вынесет справедливый вердикт. Дис чаще всего сидел во время суда именно в этой части зала.

Миссис Дональд очень хотела бы тоже сидеть здесь вместе с другими представителями ее расы, надеясь увидеть, как правосудие покарает хотя бы некоторых из тех, кто виновен в смерти ее сына. Однако, помня вопросы, которые полиция задавала ей о Майкле, она боялась, что и адвокат подсудимого на суде будет поливать ее сына грязью. Поэтому она так и не смогла заставить себя являться в суд, но на заседания приходили другие члены семьи Дональдов, и их было немало.

В средней части зала сидели белые граждане и юристы, которых интересовал этот процесс. А с другого края сидели в основном члены Клана. Бенни Хейс, его жена, другие члены семьи Хейсов и их друзья сидели в кругу своих собратьев. Большинство мужчин здесь были одеты в джинсы, подпоясанные ремнями с огромными латунными пряжками, от которых срабатывали металлодетекторы, впервые поставленные в здании суда округа Мобил.

Вместе с ними сидел и Билл Стэнтон; в джинсах и повседневной рубашке он и правда выглядел как водитель грузовика, возмущенный тем, что творят с Генри. На самом же деле Стэнтон был главой Программы слежения, которую Центр основал для того, чтобы следить за Кланом и деятельностью других групп белых расистов. Зная, что в зале суда соберется немало членов Клана, Дис попросил Стэнтона посидеть в их части зала, делая вид, что он разделяет их взгляды. Это было чрезвычайно опасно, и если бы Дис не был такой узнаваемой фигурой, ему следовало бы взять это на себя.

Когда Джеймса Ноулза приводили к присяге в качестве свидетеля обвинения, и внутри зала заседаний, и за его пределами находились федеральные маршалы, чтобы охранять его. Коренастый двадцатилетний убийца, признавшийся в преступлении, отрастил в заключении длинные бакенбарды и усы.

Он назвал свои имя и фамилию таким тихим голосом, что судья Брэкстон Киттрелл велел ему говорить громче. На протяжении всего заседания он продолжал говорить негромко, но слова лились из него таким быстрым потоком, словно ему не терпелось поскорее закончить.

– Не могли бы вы осмотреть зал суда и сказать, видите ли вы здесь человека, которого вы знаете как Генри Хейса? – спросил Харрисон.

– Мужчина вон там, – ответил Ноулз, показывая на Генри, сидящего в двадцати пяти футах за столом вместе с адвокатом. Генри был одет в розовые штаны и пестрый жилет и совершенно не походил на человека, для которого нынешний суд может закончиться смертным приговором. Генри все время улыбался своей сожительнице Дженет Дим, которой он каждое утро передавал письма.

Ноулз знал, что сегодня он может либо избавить себя от суда в Алабаме, либо спасти Генри от возможной смертной казни. Совместить эти две вещи он не мог. И он решил рассказать все о предумышленном убийстве Майкла Дональда, чтобы спастись самому, обеспечить дальнейшее отбывание приговора в федеральной тюрьме.

Никто в зале суда не издал ни звука, когда Ноулз рассказывал, как они с Генри отправились колесить по вечерним улицам Мобила с целью найти какого-нибудь чернокожего, которого они смогли бы линчевать. Он рассказал, как их жертва, сжавшись от страха, сидела на заднем сиденье их машины, а он время от времени наводил на черного парня пистолет.

– Я велел Дональду вынуть все из карманов, – все так же бесстрастно продолжал молодой убийца. – Я не знал, какие орудия или другие предметы он мог иметь в карманах. Насколько я помню, оказалось, что у него есть только бумажник. Я положил его на пол перед задним сиденьем машины.

Когда они доехали до уединенного поросшего лесом места неподалеку от свалки, куда и направлялись, Генри вышел из машины и остановился на поляне.

– Майкл Дональд все время качал головой и повторял: «Пожалуйста, не убивайте меня. Отпустите меня», – сказал Ноулз. – А обвиняемый и я повторяли: «Успокойся. Ничего с тобой не случится». И тут Дональд словно обезумел. У меня в руке был пистолет, и он вдруг набросился на меня.

Вопросы Харрисона становились все короче и короче, и вскоре Ноулз уже описывал последние минуты жизни Майкла Дональда без понуканий.

– Я упал на землю, и мы все трое сцепились, лежа один на другом, – по-прежнему бесстрастно рассказывал он. – Пистолет выстрелил, но пуля ни в кого не попала. Дональд вырвался и схватил сук. Но кто-то из нас каким-то образом выбил сук из его рук, и мы опять начали бороться. А потом он обессилел, как вдруг обессиливает бешеное животное, и просто остался лежать на земле, тяжело дыша, похожий на сумасшедшего.

Генри подошел к автомобилю и достал из него веревочную петлю, сделанную как для виселицы, и мы вместе накинули ее на шею Дональда. Генри начал затягивать веревку, а я взял сук, который раньше был у Дональда, и начал бить его им. Дональд несколько раз вставал на колени, а потом почти падал назад. Что-то подсказало мне, что надо поменяться местами с Хейсом, и я схватился за веревку, а Хейс взял сук и начал бить им Дональда. И через несколько секунд Дональд упал на землю ничком.

Мы с Генри Хейсом погрузили тело в багажник. Я спросил Хейса: «Как ты думаешь, он мертв?» А он ответил: «Не знаю, но я об этом позабочусь». И перерезал Дональду горло три раза.

Ноулз говорил все это с такой невозмутимой отстраненностью, что временами казалось, будто он рассказывает о событии, которое всего лишь наблюдал откуда-то с безопасного расстояния. Миссис Ноулз пришла в зал суда, чтобы послушать показания своего сына, и сейчас она не понимала, как он может говорить об этих чудовищных событиях настолько бесстрастно.

Генри Хейс демонстрировал такую же эмоциональную отстраненность. Пока тот рассказывал, как было совершено убийство, обвиняемый ерзал, то и дело оборачиваясь, чтобы посмотреть на Дженет Дим, и улыбаясь, словно он тоже был на этом суде всего лишь зрителем.

Но в том, как показания Ноулза слушали родные и друзья Майкла Дональда и большинство присутствующих в зале суда афроамериканцев, не было и тени отстраненности. Слушая ужасный рассказ, они нервно перешептывались и недоуменно качали головами.

***

Бабба Марсал понимал, что суд станет противостоянием показаний Ноулза и показаний Генри, и победу одержит тот из них, чей рассказ покажется присяжным убедительнее. Хотя Ноулз рассказывал об убийстве так, словно сам он находился на расстоянии от происходивших жутких событий, всем было очевидно, что его слова оказывают завораживающее воздействие на заседателей. Рассказ был полон самых душераздирающих и поражающих воображение деталей, и он наверняка четко отпечатается в сознании присяжных. Марсал не мог вскочить со своего места и закричать: это нечестно, что Ноулз рассказывает все так убедительно. Но он не оставлял попыток хоть как-то помешать стороне обвинения.

– Прошу вас, прервемся на минутку, ваша честь, – вмешался Марсал в показания свидетеля. Судья Киттрелл объявил перерыв в заседании и велел присяжным удалиться.

– Я прошу суд посмотреть на два прозрачных пластиковых пакета, в которых находится то, что, по-видимому, является веревкой, – сказал Марсал после того, как присяжные вышли из зала. – Эти пакеты находятся примерно в четырех-пяти футах от скамьи присяжных, прямо перед их глазами, и я заявляю, что это несовместимо с принципами справедливого суда над моим подзащитным.

Но судья Киттрелл не узрел никакой проблемы в том, чтобы присяжные могли видеть веревку, которой эти двое, по словам Ноулза, задушили Дональда, и отклонил возражение защиты. Правда, Марсалу все-таки удалось сломать ритм показаний свидетеля обвинения.

Вопросы, которые Харрисон задавал Ноулзу во время допроса, были сформулированы просто и прямо. Когда присяжные вновь заняли свои места, он завершил допрос.

– На поиски чего вы отправились в тот вечер?

– На поиски какого-нибудь чернокожего мужчины, рядом с которым не было бы других людей.

– А что вы намеревались сделать с этим чернокожим мужчиной, рядом с которым не было бы других людей?

– Мы намеревались повесить его на Херндон-авеню.

– Вы имели намерение убить его, сажая его к себе в машину?

– Да, имели.

– Просто потому, что он был чернокожим и вокруг никого не было?

– Да, сэр.

– На этом у нас пока все, ваша честь.

«Силы зла»

Когда Бабба Марсал встал со своего места, чтобы начать перекрестный допрос свидетеля, по перешептываниям, которые доносились до него сзади, особенно из той части зала, где сидели чернокожие зрители, он ясно понял, что показания Ноулза произвели огромный эффект. Это вызвало у него раздражение.

– Не думаю, что я обязан терпеть те замечания, что доносятся до меня сзади, – сказал Марсал судье.

– Если эти замечания не прекратятся, я прикажу очистить зал, – сказал судья, делая внушение зрителям.

Марсал заметил, что Ноулз менял свои показания много раз. Он прочитал отрывки из его первоначальных показаний, данных в июне 1983 года, и заставил осужденного федеральным судьей убийцу признать, что многое из сказанного им тогда неправда или полуправда. Подорвало это доверие к Ноулзу как свидетелю или нет, присяжные услышали ужасный рассказ об убийстве Дональда еще раз.

Затем Марсал попытался дискредитировать свидетеля, напомнив, что он согласился дать показания против Генри Хейса в обмен на сделку с федералами. Говоря об этой сделке, Марсал намекнул, что Ноулз, возможно, солгал или что-то преувеличил, чтобы получить более мягкий приговор. По мнению Марсала, это было по меньшей мере несправедливо. Он согласился дать показания против своего ближайшего друга в обмен на отбывание наказания не в тюрьме штата, а в федеральной. А между тем его незадачливому партнеру, вся жизнь которого была чередой непрестанных промахов, теперь грозит смерть на электрическом стуле в Алабаме.

Марсал испытывал ярость от того, что беспринципный Ноулз даже не желает честно признать, что натворил. Он подписал соглашение с федералами еще полгода назад, но ему еще так и не был вынесен приговор. Ясно, федеральное ведомство ждет, чтобы посмотреть, что Ноулз будет говорить в зале суда, но защитнику обвиняемого ничего не оставалось, как примириться с этим и жить дальше.

Марсалу нужно было построить правдоподобную версию убийства, в которой не фигурировал бы его клиент. И он объявил, что Ноулз убил Майкла Дональда в одиночку.

– Разве неправда, что на самом деле в тот вечер, пока этот молодой человек находился в своей квартире, играя в карты или наслаждаясь вечеринкой, вы не уехали на пикапе и не вернулись затем с телом Майкла Дональда?

– Нет, неправда.

– И разве неправда, что вы подошли к кузову пикапа и приподняли брезент, чтобы убедиться, что труп Майкла Дональда все еще там?

– Нет, это неправда.

У Марсала не было никаких доказательств в пользу своей версии. Если бы Харрисон думал, что жюри окажется под ее воздействием, он мог бы опровергнуть слова Марсала, вызвав сколько угодно свидетелей, видевших Генри и Ноулза вместе в вечер убийства. Но он не стал их вызывать.

После обеденного перерыва Марсал возобновил свой перекрестный допрос.

– Стало быть, мистер Ноулз, вы утверждаете, что вы похитили молодого человека, повезли его в округ Болдуин и потом вернулись обратно в округ Мобил, только потому, что он был черным? Вы это хотите нам сказать?

– Да, сэр.

– И это была единственная причина?

– Это и еще то, что мы хотели продемонстрировать силу Клана.

– Продемонстрировать силу Клана?

– Да, сэр, – сказал Ноулз. – Показать, что он все еще действует в Алабаме.

Марсал задал ему вопрос об агентах ФБР, которым он сделал признание.

– И что они сделали после этого? – язвительно спросил Марсал. – Пожелали спокойной ночи?

– Нет, не пожелали, – ответил Ноулз.

***

Когда ближе к вечеру Дис оставил зал судебных заседаний, они с Биллом Стэнтоном из Программы слежения за Кланом прошли несколько кварталов до гостиницы «Малага Инн». У гостиницы был прелестный внутренний дворик, решетчатая ограда и наружные лестницы. Это был любимый отель Диса в городе.

Впервые Дис приехал в Мобил в 1958 году, когда он перед поступлением в школу права пропустил семестр в университете, чтобы поработать в предвыборной кампании Джорджа Корли Уоллеса-младшего, баллотировавшегося тогда в губернаторы Алабамы в первый раз и проигравшего выборы. В тот год Дис провел немало времени в припортовых забегаловках, полных торговцев наркотиками, мелких жуликов, гангстеров, проституток, грузчиков и других отбросов общества, напрашивающихся на неприятности. Это были опасные места, места, от которых веяло злом. Он любил бывать там тогда и с удовольствием гулял в окрестностях порта и сейчас.

В номере Диса в гостинице Стэнтон рассказал ему, что сумел поговорить в суде с Бенни, Фрэнком Коксом и другими членами Клана. Он надеялся, что они скажут что-нибудь о своей причастности к линчеванию Майкла Дональда или упомянут что-то еще, что поможет вчинить всей этой шайке гражданский иск, но они не повелись и ни в чем не признались.

Дис понимал, на какой риск идет Стэнтон, пытаясь втереться в доверие к членам Клана в зале суда. Он знал, что бывает, когда кто-то ведет расследование деятельности Клана. В июле штаб-квартиру его организации подожгли. Если бы поджигатели догадались открыть окна, то, скорее всего, все здание сгорело бы дотла, но они не сделали этого, и от недостатка кислорода огонь потух. Преступники старались уничтожить главным образом помещение, занимаемое Программой слежки за Кланом, где хранилось множество досье с информацией, но несгораемые архивные шкафы, которые, не пожалев средств, закупил Центр, сделали свое дело, и важные результаты расследований остались в целости и сохранности.

Интуиция Диса говорила ему, что за поджогом стоит Джо М. Гарнер, начальник добровольной пожарной дружины городка Сноуден, член Клана. Дис считал, что его Центр должен будет собрать доказательства, чтобы добиться осуждения поджигателей, иначе эта попытка поджога так и останется еще одним нераскрытым преступлением ККК. Он знал, что, вернувшись в Монтгомери, сделает все необходимое, чтобы отдать Гарнера под суд. Однако он добился своего только в феврале 1985 года, когда Гарнер и двое его подельников признали себя виновными в этом преступлении и были отправлены в тюрьму.

В текущем же, 1983 году Дис выиграл судебный процесс в Техасе, положив конец сожжению лодок иммигрантов из Вьетнама, которые занимались ловлей рыбы в заливе Галвестон: их запугивали члены местного отделения. Льюис Бим, Великий Дракон Техасских рыцарей ку-клукс-клана, пришел из-за этого в такую ярость, что угрожал убить Диса, а потом собирался вызвать его на дуэль. «Я так и вижу, как сердце твоей матери переполнится гордостью, – писал он Дису в 1983 году, – когда ты впервые в жизни поведешь себя как подобает мужчине».

Бим сказал тогда своим собратьям, что он стал «объектом нападения со стороны сил зла… а именно, со стороны Морриса Диса, этого приспешника Антихриста, коммуниста-жида». Многие думали, что родившийся в семье баптистов Дис еврей. При крещении ему дали имя Моррис Селигман Дис-младший в честь отца, а дед когда-то двум из своих трех сыновей дал имена в честь бизнесменов-евреев.

Теперь, обсуждая со Стэнтоном дело об убийстве Майкла Дональда, Дис сказал, что, по его мнению, почти все идет именно так, как хочет прокурор. Марсал пытался дискредитировать Ноулза, но Дис считал, что он так и не смог поставить под сомнение показания молодого убийцы. Харрисон вел линию обвинения так, словно это убийство было просто-напросто еще одним уличным преступлением, таким же, как дела, которые окружной суд Мобила рассматривал каждую неделю.

Дис сказал, что, если бы обвинителем на этом процессе был он, он представил бы это убийство как политическое, как попытку возродить практику линчеваний. Он бы также сделал особый упор на то, что Клан – это зло, и объяснил бы, как он побудил двух молодых людей совершить это преступление. Но он понимал, почему Харрисон выбрал эту стратегию. Наилучшим способом добиться обвинительного вердикта было сосредоточить внимание присяжных на самом преступлении, и то, что Харрисон не говорил на суде о Клане, было политически мудро.

Несколькими часами позже, когда Дис и Стэнтон все еще беседовали об убийстве Майкла Дональда, раздался телефонный звонок. Дэнни Уэлч. Дис и Уэлч знали друг друга еще с тех пор, когда оба были подростками и любили вместе гонять на мотоциклах. В прошлом лучший детектив из отдела убийств полиции Монтгомери, Уэлч поменял службу в полиции на работу в частном охранном предприятии, после чего Дис нанял его в качестве консультанта по безопасности.

– Моррис, мне звонили из ФБР, – сказал Уэлч. – У них есть заслуживающая доверия информация, что ты стал мишенью одной из групп белых расистов и их люди, возможно, уже едут в Мобил, чтобы убить тебя.

– Что это за группа? – спросил Дис.

– Информация получена от конфиденциального источника, сам знаешь, как это бывает. Но я уже еду в Мобил, и со мной еще пара ребят.

Дис подумал, что может защитить себя и сам и что Уэлча он нанял главным образом для обеспечения безопасности офиса Центра. Он считал, что сможет превзойти любого, кто попытается на него напасть, и в хитрости, и в умении быстро и метко стрелять. Поэтому-то он и носил с собой всегда пистолет. Ведь ему нравилось передвигаться свободно, приходя и уходя, когда ему захочется. При обычном раскладе он сказал бы Уэлчу, чтобы тот не беспокоился, но на этот раз в тоне его друга звучала такая тревога, что Дис не мог ее игнорировать.

«Шипение горящей плоти»

Ранним утром следующего дня Дис явился в зал, где проходил суд, в сопровождении Уэлча и еще двух вооруженных пистолетами человек из группы телохранителей. Кто-то из этих трех мужчин сидел в зале суда, а кто-то дежурил в коридорах. Дис никогда не признался бы, что ему страшно, но он был рад, что эти люди находятся рядом.

Вскоре он перестал думать об угрозе и сосредоточил все внимание на том, как Харрисон допрашивает Тедди Кайзара. По мнению Кайзара, членство в Клане было самым лучшим и самым захватывающим периодом в его жизни, но Клану стало известно, что он кое-что рассказал ФБР, и он был подавлен тем, что теперь его считают предателем. Он показал, что ему уже трижды угрожали убийством, включая угрозу, исходившую «от самого Бенни Хейса». Кайзар был так напуган, что даже не хотел сообщать суду, где сейчас живет.

Люди считали Кайзара тугодумом, но у него была необычайно цепкая память, и сейчас он продемонстрировал ее в суде. Он вспомнил, что в тот вечер, когда произошло линчевание, Генри и Ноулз вернулись в квартиру Генри около 12.30.

– Тигр вошел в квартиру последним, и, посмотрев на него, я увидел, что его рубашка вся в крови, – сказал Кайзар. – Я схватил его и потащил обратно в коридор. Я сказал: «Тигр, не знаю, что вы делали, но у тебя вся одежда в крови». Тигр опустил глаза. На нем была синяя джинсовая рубашка, застегивающаяся сверху донизу, и она была пропитана кровью от краев манжет до верха рукавов и на животе, она была такая мокрая, как если бы он прыгнул в бассейн. Он опустил глаза, увидел кровь и начал срывать с себя рубашку. Не расстегнул, а содрал, и пуговицы отлетели и рассыпались по коридору.

***

Дис не переставал вглядываться в толпу зрителей. Говоря о людях, он редко называл их источниками зла, но чем дольше он смотрел на Бенни Хейса, тем яснее ему становилось, что зло – это единственное слово, подходящее для того, чтобы его описать. В правой руке Бенни держал трость, и всякий раз, когда кто-нибудь из свидетелей говорил что-либо, что ему не нравилось, он угрожающе стискивал ее и устремлял на свидетеля такой взгляд, будто мысленно его проклинал. Дис с нетерпением ждал того момента, когда он заставит главаря Клана дать показания под присягой.

Все время, пока шли слушания, Дис поглядывал на Генри, и ему становилось не по себе от мысли о том, что тот может умереть на электрическом стуле. Дис понимал, что многие люди назвали бы его малодушным слюнтяем за желание спасти этого убийцу и головореза от смертной казни. Хуже всего было то, что очень многие чернокожие алабамцы были сторонниками смертной казни, несмотря на то, что электрический стул штата, казалось, был зарезервирован почти исключительно для черных мужчин. Дис не верил, что казнь Генри позволит семье Дональдов обрести покой и психологически подвести черту под тем, что они пережили.

Он был таким убежденным противником смертной казни, что в текущем 1983 году уже выступал в этом самом суде, безуспешно пытаясь спасти от смерти серийного убийцу. И теперь он считал, что в деле Дональда Генри вообще не следовало предъявлять обвинение в убийстве, караемом смертной казнью. Дис полагал, что Генри пытаются без достаточных на то оснований посадить на электрический стул и что это будет равносильно «линчеванию с помощью процедуры суда».

В Алабаме не имело значения, сколько убийств совершил обвиняемый, не имели значения их жестокость или предумышленный характер. Чтобы его осудили за преступление, караемое смертной казнью, он, совершая убийство, должен был также совершить вооруженное ограбление. Если убийца не грабил убитого, то его нельзя было посадить на электрический стул. И сейчас, по мнению Диса, какими бы чудовищными ни были действия Генри, нельзя было лишать жизни человека за преступление, которого он не совершал. Ничего хорошего это бы не дало.

По убеждению Диса, защита человека, обвиняемого в преступлении, была одной из самых прекрасных из задач, стоящих перед теми, кто посвятил себя праву, и он восхищался борьбой Марсала за спасение Генри. В отличие от многих адвокатов в крупных мегаполисах, этот мобилский адвокат бился за своего клиента в одиночку. Дис чувствовал свое духовное родство с Марсалом. По его мнению, они оба принадлежали к постепенно исчезающему племени.

Дис даже попытался убедить Марсала изменить свою линию защиты. Во время перерыва в заседании суда он рассказал Марсалу, как выиграл дело в уголовном апелляционном суде, добившись изменения приговора, вынесенного Мэтью Л. Беверли, который в суде первой инстанции был приговорен к смерти за убийство, отягченное ограблением.

Беверли предложил подвезти в своей машине подростка и его девушку. Кто-то из них троих сказал, что в салоне будет больше места, если положить рюкзак, принадлежащий паре, в багажник. После этого Беверли заехал в глухое место и застрелил молодого человека. Затем он проехал с девушкой дальше, изнасиловал ее, после чего высадил из своей машины и оставил на краю дороги. Затем убийца уехал с рюкзаком в багажнике.

Дис сумел убедить суд, что, уезжая с рюкзаком, Беверли не имел умысла совершить ограбление и что ему нельзя выносить смертный приговор. И теперь Дис сказал Марсалу, что то, что Генри и Ноулз сделали со своей жертвой, также не является ограблением, так что обвинительное заключение является ложным.

В первый день суда Марсал отверг совет Диса постоянно подавать всевозможные протесты. Марсал привык выстраивать линию защиты своих клиентов иначе. Он считал, что нужно просто встать и выступить с такой аргументированной речью, чтобы его клиент был признан невиновным и вышел из зала суда свободным человеком. Но защитник Генри был реалистом. Марсал понимал, что дела его подзащитного плохи, а значит, ему надо использовать все средства, которые только смогут помочь делу.

– Не было представлено никаких доказательств того, что мой подзащитный имел умысел совершить ограбление, – сказал Марсал судье. – Нет абсолютно ничего, подкрепляющего утверждение о том, что имела место попытка совершить ограбление.

Затем Марсал подробно остановился на статье 13а-5-31а-2 Кодекса Алабамы, в которой давалось определение убийства, караемого смертной казнью. Его аргументы было бы трудно понять кому-либо, кроме юристов, но это был один из решающих моментов всего процесса. От исхода разговора с судьей могла зависеть жизнь Генри.

Марсал попросил судью вызвать Ноулза еще раз, чтобы тот дал показания относительно того, грабили ли они с Генри Майкла Дональда. Генри вел машину, стало быть, если кто и совершил ограбление, то это был Ноулз. В своих показаниях Ноулз сказал, что велел Дональду вынуть все из карманов, но было ясно, что он не имел намерения ограбить свою жертву.

– Если бы мне пришлось давать показания вторично, я бы сказал: «Нет, я не грабил Майкла Дональда».

Чтобы обосновать свое ходатайство, Марсал сослался на дело Беверли.

– Вышестоящий суд назначил мистера Диса юристом, готовящим резюме этого дела для защиты, – сказал Марсал, кивком указывая на Диса, сидящего в нескольких футах от него.

Ходатайство Марсала звучало убедительно, но было невозможно не впускать в зал суда соображения местной политики. Если бы судья Киттрелл объявил судебный процесс несостоявшимся из-за того, что штат направил неправосудное обвинительное заключение, это означало бы: власти Мобила с треском провалили ведение дела об убийстве Майкла Дональда уже во второй раз. Чернокожие жители города уже устраивали демонстрации, требуя правосудия, и если управление окружного прокурора провалится опять, афроамериканцы, скорее всего, выйдут на улицы снова, и это будет постыдный для Мобила день.

– Ходатайство отклонено, – объявил судья Киттрелл.

***

В коридоре здания суда Бенни сказал телевизионному репортеру, что иногда бывает правильно, чтобы человек принес себя в жертву ради счастья других людей. Дженет слушала его, и ее потрясло то, что он сказал о человеке, которого она любила. Она «поняла, что он жертвует свободой Генри ради свободы кого-то еще».

Когда Генри Хейс был приведен к присяге как последний свидетель защиты, его показания, по всей вероятности, должны было определить, выйдет он на свободу, проведет всю оставшуюся жизнь в тюрьме или сядет на электрический стул. Учитывая серьезность ставки, он сделал из рассказа о дне убийства удивительный спектакль. Нарисовал подробную картину, полную великолепно проработанных деталей.

По его словам, все началось в ту пятницу днем, когда он тусовался со своим приятелем Ноулзом и зятем Фрэнком Коксом.

– Машина Тигра встала на шоссе федерального значения в Теодоре, и им надо было отбуксировать ее обратно в Грэнд-Бэй. Тигр, ну, не хотел оставлять машину на шоссе, ну, на ночь.

И после того как они доехали до этой машины, «просто для того, чтобы удостовериться, что ее не эвакуировали с шоссе», они направились в дом родителей Кокса в Теодоре.

Троица позаимствовала веревку у матери Кокса и поехала обратно к вставшей машине Ноулза.

– Фрэнк взял веревку, – продолжал Генри, – они вышли и подцепили эту машину, и все такое. Они привязали ее, и все такое, и мы отбуксировали ее на автозаправку в Грэнд-Бэе, находящуюся недалеко от старого девяностого шоссе.

Затем Генри со своими друзьями поехал к себе домой, в квартиру на Херндон-авеню. Если не считать тех сорока пяти минут, когда он выходил, чтобы купить газировки «Маунтин Дью» в магазинчике сети «7-11» и немного поиграть на бильярде-автомате, он, по его словам, провел весь вечер со своими родными и друзьями, развлекаясь и играя в карты.

– Партнерами в игре были мы с Дениз и, кажется, Линда с Дэвидом, – сказал Генри. – Правда, ну, в этом я не совсем уверен. Я не очень-то хотел быть партнером Дениз. Потому что она, ну, слишком легко выходит из себя, когда проигрывает.

Наутро после линчевания, по словам Генри, он встал рано и видел подъехавшие полицейские машины и труп, висящий на дереве. Он сразу же подумал о том, чем бы он мог помочь.

– Весь этот день, – сказал он, – мы старались помочь чем только можно, ну, приводили людей, называли имена, говорили, ну, какие машины приезжали, кто приходил, кто уходил.

Марсал не представил суду никаких доказательств слов своего клиента, у него не было ни полицейского отчета о застрявшей на шоссе машине, ни документальных свидетельств с автозаправки, куда Генри, Ноулз и Кокс якобы привезли машину Ноулза, ни показаний свидетелей, которые якобы это видели, ни показаний Кокса, подтверждающих то, что сказал его родственник.

***

Бабба Марсал сражался ради одной из двух целей: или добиться признания Генри невиновным, или спасти его от электрического стула. Шел день за днем, обвинение продолжало укреплять свои позиции, и Марсал все больше убеждался, что, скорее всего, ему теперь надо беспокоиться в основном о достижении второй.

До начала прения сторон Марсал попросил судью побеседовать с ним без присяжных. Судья Киттрелл уже отклонил ходатайство защиты признать обвинительное заключение ложным, и не было почти никакой надежды на то, что теперь, когда процесс подошел к концу, он вдруг возьмет и передумает. Но Марсала терзала мысль, что его клиент может умереть на электрическом стуле, и он чувствовал, что просто обязан поговорить с судьей еще раз.

– У моего подзащитного никогда не было умысла что-то украсть, – сказал Марсал судье. – Я требую, чтобы суд учел: не было представлено никаких доказательств того, что им было совершено убийство, влекущее смертную казнь. Абсолютно никаких.

Судья Киттрелл опять отклонил ходатайство защиты, но Марсал не унимался.

– Знаете, последние ночи я почти не спал, – сказал он. – Я больше времени думал о рассмотрении этого дела, когда лежал в кровати, чем в зале суда. И меня постоянно изводит мысль о том, чем оно может закончиться. Здесь судят молодого человека, которого обвиняют в преступлении, караемом казнью на электрическом стуле. То есть его может ждать смерть. Рубильник и шипение горящей плоти.

Затем в зал вернулись присяжные, обвинитель и защитник представили свои последние аргументы, и судья произнес напутствие присяжным. Теперь те должны были удалиться в совещательную комнату и начать совещаться.

У обвинения была крепкая позиция, она строилась не только на показаниях Ноулза, но и на показаниях многих других осведомленных и убедительно выступавших свидетелей, которые также говорили о причастности Генри к убийству. Учитывая все это, присяжные, казалось, непременно должны были вынести вердикт «виновен». Но суд проходил в Мобиле, Алабаме, а преступление состояло в линчевании чернокожего, так что уверенности все же не было.