Текст книги "Этика и животные. Введение"

Кто заслуживает этического внимания?

Поскольку кажется, что границу нравственного внимания нельзя обоснованно провести вокруг людей, основываясь на некоей уникальной, этически релевантной способности, которая была бы свойственна всем людям и только им, мы не можем уделять исключительное внимание требованиям лишь других людей. Но если мы должны обращать внимание на то, как наши действия влияют не только на людей, как узнать, на кого или на что обращать наше нравственное внимание? Кто может предъявлять нам притязания, которые требуют нравственного ответа, и на каком основании такие притязания могут предъявляться? Наши жизни сложны, они наполнены всевозможными существами и вещами, на которые мы влияем как прямо, то есть нашими непосредственными действиями, так и косвенно, благодаря принимаемым нами решениям и составляемым нами планами. Какие в таком случае существа и вещи мы должны принимать в расчет с этической точки зрения?

Обратимся теперь к некоторым предложенным ответам на эти вопросы. Мы увидим, что на эти вопросы есть ряд ответов, которые позволяют расширить нравственную сферу далеко за пределы людей и других животных, включив в нее растения и все живые организмы; но в этом разделе мы в основном сосредоточимся на том, почему другие животные требуют от нас нашего нравственного внимания.

К вопросу о том, кто имеет нравственное значение, можно подойти, представив себе следующий мысленный эксперимент. Предположим, вас похитили инопланетяне, которые, как вы опасаетесь, собираются сделать вам то, чего вы бы не хотели допустить. Вы решаете, что хотите попробовать пообщаться с ними, и надеетесь, что они, возможно, ответят на доводы разума. Пара инопланетян подходит к вольеру, где вас держат, и вы решаетесь попробовать уговорить ваших похитителей, чтобы они вернули вас на Землю, обратно к вашей жизни. Что бы вы им сказали?

Предположим, что вы придумали способ прозрачной коммуникации с инопланетянами, и ваши слова, с их точки зрения, не кажутся воплями, уханьем или ворчанием. Вы могли бы выразить свое желание не оставаться в плену, указав на то, что удерживать вас против вашей воли – неправильно, и что это не позволяет вам делать те именно вещи, которые вы не просто хотите делать дома, но и должны делать. Эти инопланетяне мешают осуществиться вашим желаниям и не дают вам исполнять ваши обязанности по отношению к другим. Возможно, вы объясните им, что вы – рациональный и чувствующий индивид, у которого есть непосредственные желания и долгосрочные планы, которые вы надеетесь осуществить. Вы не считаете, что с вами должны обращаться как со средством для каких-то инопланетных целей. Вы можете попытаться заключить с ними сделку, сказав, что вы что-то сделаете для них, если они, в свою очередь, сделают что-то для вас. У вас есть отношения с другими, которые вы хотите продолжить, и вы, возможно, были бы готовы вступить в отношения и с инопланетянами, если они будут вас уважать. Вы цените свою свободу и способность принимать решения. Вам нужно быть с вашими друзьями, семьей и другими соплеменниками. Если вас заставят остаться с инопланетянами, вы будете скучать и раздражаться, станете одиноким, злым и подавленным. Вы можете даже умереть. Держать вас в неволе против вашей воли – значит наносить вам вред.

Теперь представим, что вы смогли убедить инопланетян и через несколько минут вы оказываетесь дома. Вы убедили их, что ваши интересы и благополучие заслуживают нравственного внимания. Вероятно, вы убедили их не тем, что вы человек или представитель вида Homo sapiens. Это было очевидным еще тогда, когда они вас похитили, и для них это не имело значения. Но значение имеет – в данном гипотетическом случае только в определенный момент, но почти постоянно в наших обычных взаимодействиях – то, что, когда на кону стоят ценности, этические агенты призываются к ответу, и в нашем научно-фантастическом сценарии представляется, что инопланетяне считали самих себя этическими агентами и дали правильный ответ.

Если мы повернем этот мысленный эксперимент другой стороной и поставим самих себя в положение инопланетян или же просто посмотрим на самих себя как этических агентов, у которых есть совесть, и подумаем обо всех животных, которых мы производим, откармливаем и забиваем в промышленном скотоводстве; о тех, с которыми мы проводим эксперименты в лабораториях; тех, кого держим в неволе в зоопарках, аквариумах и цирках; тех, кого уничтожают в их естественной среде обитания; даже о тех, кого считаем домашними животными, мы сможем снова представить, как они могли бы ответить нам, если бы были способны общаться с нами так, что их голоса не казались нам просто воем, уханьем или ворчанием. Будучи этическими агентами, мы хотим проложить себе путь в этом мире, совершая правильные действия и принимая правильные решения, творя добро другим или по крайней мере избегая вреда. Следовательно, когда мы думаем о других животных, мы должны рассмотреть, приносят ли им наши действия и решения пользу, повышают ли они их благополучие или же, напротив, наносят им вред.

В нашем гипотетическом сценарии мы выделили ряд ценностей и хотели, чтобы инопланетяне признали их в качестве оснований для того, чтобы поступить иначе, то есть отпустить нас. В обращенной ситуации ценности, которые стоят на кону, будут иными, зависящими от животного, которое мы бы поняли, если бы оно претендовало на наше нравственное внимание. Конечно, «выдвигая претензию», животные на самом деле не будут формулировать высказывания, выражающие ценности, уважения и отстаивания которых они требуют. Возможно, они вообще не видят в этих ценностях ценности. Наша задача, поскольку мы – этические агенты, отвечающие на ценности, состоит в том, чтобы попытаться определить, какие именно ценности в опасности в их конкретных контекстах, чтобы попытаться сделать их претензию понятной нам и действовать соответственно.

Живые существа

Жить хорошей жизнью, в которой индивид достигает благополучия и процветания, – не какая-то редкая цель, и именно ее поддержало бы большинство в этическом мире. Такая цель есть не только у людей. Жизни животных, людей и не-людей, могут складываться для них лучше или хуже. Есть некоторые вещи, необходимые для того, чтобы хорошо жить, и выяснение того, что же это за вещи, станет первым шагом в признании того, какие ценности стоят на кону в мире, в котором не каждый находится в том положении, чтобы жить хорошей жизнью.

Несомненно, фундаментальной ценностью является само обладание жизнью, а завершение этой жизни, при прочих равных условиях, – это, следовательно, очевидный способ уничтожить нечто ценное. Здесь могут возникнуть определенные философские затруднения, и некоторые из них мы рассмотрим в следующих главах. Но для актуальных наших задач важно признать то, что для того, чтобы существовали любые иные ценности, необходимо быть живым, а потому есть первостепенное основание ценить жизнь как таковую. С этической точки зрения существует огромная разница между выбрасыванием неодушевленного предмета, например стула, и убийством живого существа, например гепарда. Если это неодушевленный предмет, этические вопросы могут возникнуть, к примеру, тогда, когда мы начнем рассматривать правильный способ утилизации стула. Возможно, не слишком хорошая идея – бросать его из окна небоскреба на оживленную улицу, но для стула в этом нет ничего плохого, просто он может упасть на неудачливого прохожего. В случае же живых существ завершение жизни влечет сложные этические последствия, и обычно убийство живого существа просто ради убийства – зло. Рассмотрим гепарда. Мы хотели бы знать, здорова ли данная особь и предстоит ли ей прожить много счастливых лет. Уничтожение гепарда в таких условиях было бы злом для гепарда, и оно исключало бы возможность приобретения им будущего ценного опыта. Если индивид находится на терминальной стадии заболевания или серьезно ранен, если он уже подошел к концу своей жизни и жизнь в нем только теплится, причем жизнь мучительная, тогда, возможно, убить его – не такое уж и зло, но здесь, в отличие от случая неодушевленных объектов, затрагиваются разные ценностные вопросы. Например, мы можем рассмотреть то, как жизнь этого индивида влияет на жизни других. Как убийство гепарда повлияет на его семью? Смогут ли члены его семьи без него выжить?

Растения, деревья и другие части природы тоже живы, и некоторые теоретики утверждали, что, поскольку жизнь ценна, все живые существа должны рассматриваться с этической точки зрения. Так, известный теолог Альберт Швейцер проповедовал благоговение перед жизнью и требовал, чтобы люди рассматривали вариант прекращения жизни только в случае абсолютной необходимости.

Каждый раз, когда я наношу ущерб какой угодно жизни, я должен совершенно четко понимать, необходимо ли это. Я не должен никогда выходить за пределы неизбежного, даже в тех случаях, которые кажутся неважными. Фермер, который только что скосил тысячу цветов на своем лугу на корм своим коровам, должен на пути домой следить за тем, чтобы не сбить забавы ради один-единственный придорожный цветок, поскольку тем самым он причинит ущерб жизни, не будучи принужден к этому необходимостью [Schweitzer, 1936].

В экологической этике такие биоцентристы, как Пол Тэйлор, рассматривают всех живых существ в качестве «телеологических центров жизни», которые, соответственно, заслуживают этического внимания [Taylor, 1986]. Кеннет Гудпастер также утверждал, что с нравственной точки зрения вся жизнь имеет значение. Он указывает на то, что у растений, как и у животных, есть интересы и что они должны учитываться, когда мы принимаем этическое решение о жизни и смерти [Goodpaster, 1978].

Наличие интересов

С этической точки зрения должны учитываться интересы всех, у кого они есть. Отдавать предпочтение интересам одного, а не другого просто потому, что первый вам нравится, потому что вы хотите его впечатлить или симпатизируете ему, и потому, что второго вы не любите, не интересуетесь им и не можете ему симпатизировать, – действие очевидно предвзятое и заслуживающее порицания. Обычно предосудительными с этической точки зрения считаются предвзятые соображения или же соображения, которые невозможно оправдать аргументами. Вероятно, предвзятостью должно показаться и игнорирование интересов растений по той причине, что они всего лишь растения. Но значит ли это, что мы должны учитывать заинтересованность дерева в том, чтобы его не срубили, в качестве равноценной заинтересованности совершенно здорового студента колледжа в том, чтобы его не убили? Чтобы ответить на эти вопросы, мы должны прояснить то, что имеем в виду под «интересами». Интерес может пониматься в двух смыслах. Если у А есть интерес к X, это может означать, что А интересуется X, то есть А любит X или стремится к X. В таком смысле я могу быть заинтересована в открытии приюта для приматов, которые отработали свое в биомедицинских исследованиях или же в индустрии развлечений. Я могу потратить много времени на размышления о том, где именно этот приют расположить. Могу подыскать землю, провести исследования реабилитации животных, у которых было много травм в жизни, посетить уже имеющиеся приюты. Интерес в таком смысле требует того, чтобы я направляла свои намерения и действия в определенную сторону.

Другой смысл выражения «А заинтересован в X» состоит в том, что X принесет пользу A, то есть X порождает благо для А. Возможно, у меня болезнь сердца, которой пойдет на пользу определенный витамин. Прием такого витамина – в моих интересах, однако я не обязательно должна интересоваться приемом этого витамина. А может интересоваться таким X, который на самом деле не в интересах А; и наоборот, X может быть в интересах А, но A может не интересоваться X. Два этих смысла интереса отличаются друг от друга. Возможно, у растений и деревьев есть интересы во втором смысле, то есть они суть такие вещи, что на их интересы может быть оказано негативное влияние, например, когда их срубают, или когда им не хватает воды и света, однако они никогда не будут интересоваться таким влиянием. Тогда как животные – такие существа, у которых есть интересы обоих типов. Какие-то вещи могут быть против их интересов, и при этом они могут намеренно направлять свои действия на те или иные вещи. В отличие от растений, животные, как люди, так и все остальные, могут выражать свои интересы в виде желаний, которые могут интерпретироваться на основе их действий.

Следовательно, в дополнение к ценности жизни, у всех животных есть интересы в обоих смыслах, и они выражают их в виде желаний. Удовлетворение определенных интересов и желаний способствует тому, чтобы жизнь стала хорошей. Препятствование определенным интересам и желаниям понижает благополучие. Конечно, здесь тоже есть некоторые философские затруднения. Что если некто желает того, что ему вредно, или, возможно, имеет какие-то извращенные желания? Есть ли объективный способ сказать, какие интересы и желания приведут ко благу, или же это просто зависит от того, как индивид чувствует себя, когда его или ее интересы и желания удовлетворяются? Откуда мы знаем, как чувствует себя другой, особенно если это другой вид животного? Здесь будет полезно немного углубиться в спор о природе и ценности благополучия, поскольку это поможет нам определить, на что мы должны обращать этическое внимание, когда пытаемся отстаивать интересы других.

Благополучие

Некоторые авторы доказывали, что у индивида высокий уровень благополучия, если он достиг ряда ценных вещей, которые могут быть представлены в виде так называемого «объективного списка». Например, если у недавней выпускницы колледжа хорошее здоровье, если ее телесная неприкосновенность не была нарушена, если она способна свободно думать и мечтать, если у нее осмысленные любовные отношения с другими людьми, которых она выбирает свободно, если она стремится к хорошей жизни и достигла успеха, если она может жить в здоровой среде и если у нее есть время на то, чтобы смеяться, играть, расслабляться и радоваться жизни, тогда можно сказать, что у нее высокий уровень благополучия[5]5
  Этот список частично опирается на работу: [Nussbaum, 2000, p. 78–80]. Нуссбаум расширяет его, включая в него и животных, что мы увидим в следующем разделе.


[Закрыть]. Было бы сложно доказать то, что здоровье и наличие друзей, осмысленная работа и т. д. – не те вещи, которые ценны и которые для людей означают благополучие. Однако можно предположить, что, хотя такие вещи в целом означают наше благополучие, возможно, что индивид, у которого они есть, сам себя не считает достигшим высокого уровня благополучия, поскольку на самом деле они не имеют для него значения. Возможно, с ее точки зрения, ее благополучие состояло бы в более чистой и благочестивой жизни, в отказе от всего лишнего с целью достичь созерцательности, и в этом она как раз не преуспела. Независимо от того, что можно наблюдать извне, если жизнь человека не содержит вещи, которые он сам считает наиболее ценными или важными, тогда было бы ошибкой утверждать, что он добился благополучия. О последнем нельзя судить снаружи; оно должно испытываться изнутри.

Но если благополучие – это ментальное состояние, какие именно ментальные состояния составляют благополучие? Гедонистические теории отождествляют его со счастьем или удовольствием, и тогда счастье или удовольствие – и есть желаемые состояния сознания. Но рассмотрим возможность, которая как нельзя более ярко представлена в фильме «Матрица». В нем люди используются как батарейки, питающие машины, тогда как людям взамен дается иллюзия того, что они живут реальной жизнью, а потому у них есть желаемые состояния сознания[6]6
  Как отмечают многие философы, писавшие о «Матрице», в фильме представлена проблема, аналогичная машине по производству личного опыта у Нозика. См.: [Нозик, 2008; Grau, 2005].


[Закрыть]. Люди всю жизнь проводят в капсулах, которые поддерживают их жизненные функции. Они не движутся, не видят, не взаимодействуют друг с другом и не приобретают реального опыта. Когда некоторые люди, живущие в таком состоянии, осознают его, они начинают изо всех сил бороться, чтобы выйти из матрицы в «реальный мир», и причина для такой борьбы кажется нам очевидной. Если тебя обманом заставляют думать, что ты получаешь удовольствие или что у тебя желаемое состояние сознания, это не значит, что ты достиг благополучия. Последнее требует реального, а не иллюзорного взаимодействия с миром.

Возможность того, что человека можно ввести заблуждением в ментальные состояния, которые ему нравятся, заставила некоторых авторов утверждать, что благополучие правильнее определять той или иной версией «теории удовлетворения желания». Подобная теория пытается соединить ментальные состояния, а именно желания, с миром путем их удовлетворения. Предположим, что наша выпускница колледжа желает любви со стороны своей семьи, надежного богатства и здоровья, и будем считать, что все эти желания разумны. Предположим также, что у нее все это есть, однако она сомневается в том, что ее близкие ее любят, боится потерять все свои деньги на неустойчивом фондовом рынке, и к тому же, даже если она здорова, опасается того, что у нее может быть какое-то катастрофическое неизлечимое заболевание. Согласно теории удовлетворения желания, только когда она признает то, что ее друзья и семья действительно ее любят, что она приняла мудрые инвестиционные решения и что у нее отменное здоровье, у нее будет действительно высокий уровень благополучия. Ее разумные желания будут удовлетворены. Конечно, возможно, что она подозрительна и пессимистична по самой своей природе, и никакие доказательства любви окружающих, надежности ее богатства или здоровья не изменят ее взгляда на собственное благополучие. Если это так, тогда тот факт, что ее желания удовлетворены, не изменит ее субъективного ощущения собственного уровня благополучия. Возможно, у нее неверное восприятие собственной ситуации, или же она считает, что ее желания не были удовлетворены, и в результате у нее низкий уровень благополучия, несмотря на то что на самом деле она удовлетворила свои желания. Таким образом, концепция удовлетворения желания, хотя она и связывает благополучие с имеющимися у человека желаниями, все еще не схватывает благополучие изнутри.

Хотя трудно отрицать то, что ощущение человеком благополучия должно переживаться (ощущаться) изнутри, есть также объективные условия, которые должны учитываться в стороннем определении благополучия, и эти факторы нам особенно интересны. Это особенно важно, когда мы пытаемся улучшить благополучие тех, с кем мы не можем общаться напрямую, например, других животных, которые не могут выражать в словах, каковы их субъективные состояния. Что могут представлять собой такие объективные условия? Все существа, у которых есть интересы и желания, являются одушевленными, то есть они способны ощущать удовольствие и боль. Все одушевленные существа, чтобы вообще функционировать, требуют ряда определенных вещей[7]7
  Я имею здесь в виду подход к благополучию Амартии Сена, основанный на функционировании и способностях. По словам Сена, «благополучие человека может рассматриваться в категориях качества (своего рода „блага“) существования данного человека. Можно считать, что жизнь состоит из ряда взаимосвязанных друг с другом „функционирований“, которые состоят из существований и действий… релевантные функционирования могут варьироваться в зависимости от таких элементарных вещей, как адекватное питание, хорошее здоровье, предупреждение болезней, которые можно предупредить, вместе с ранней смертностью, и т. д., и вплоть до более сложных достижений, таких как счастье, самоуважение, участие в жизни сообщества и т. д.» [Sen, 1992, p. 39].


[Закрыть]. Минимальные условия такого функционирования – адекватное питание и питье, относительное здоровье и телесная неприкосновенность, защита от стихий, нетоксическая среда жизни, свобода передвижения, социальное взаимодействие (если речь о социальных организмах), наконец, свобода выражения в ее разных формах – все они представляются бесспорными, но удовлетворяться эти условия могут по-разному в зависимости от типа рассматриваемого животного. Индивид, который умирает с голода или болен, которого пытали, отравили, держали в тюрьме или одиночном заключении, которого принудили молчать (физически или психологически), не может считаться обладающим благополучием. Хотя у людей, служащих в «Матрице» батарейками, удовлетворены, к примеру, их потребности в питании, и хотя они, возможно, считают себя счастливыми, а свою жизнь – осмысленной, минимальные условия благополучия в этом случае отсутствуют. Следовательно, нельзя сказать, что они достигли благополучия. Также это может относиться к индивидам, которые живут в одиночном заключении, даже если их кормят, если они могут гулять по своим камерам, и если им позволяется кричать, петь или говорить с самими собой. Если же, вопреки ожиданиям, такой человек находит некоторое удовлетворение в своих мыслях, у него все равно нет благополучия. Другие животные, которых держат в неволе, чьи жизни контролируются, а тела становятся предметами манипуляций, также не обладают благополучием, поскольку им отказано в минимальных условиях, необходимых для его достижения.

Избегание боли и применение на практике относительных свобод представляют собой базовые интересы одушевленных существ. Этим задается минимальная планка того, на что должны обращать внимание этические агенты, когда они стремятся повысить благополучие. Так, если вернуться к нашему мысленному эксперименту с инопланетянами, кода вы пытались урезонить их, вы говорили о ценности одушевленной жизни, о том, что у вас есть интересы и желания, сбыться которым они мешали, о своем физическом и эмоциональном страдании, вызванном разлукой с вашим домом и семьей. Все это ценности, которые вы делите с другими одушевленными существами. Также вы выражали свою ценность как этического агента: у вас, по вашим словам, есть обязательства перед другими и автономия, которую инопланетяне ущемляют. Неясно, могут ли выступить с подобными претензиями другие животные, и, как мы увидим в следующей главе, некоторые люди на это тоже не способны. Если индивид не автономен в определенном смысле, в котором свобода зависит от способности осмыслять действия и решения, а также принимать решения о том, какие действия есть основания совершать, тогда отказ в такой индивидуальной автономии не причинит вреда. Однако, как мы увидим в главе V, есть и другие способы понимания смысла автономии. Когда мы отказываем одушевленным существам в их базовых интересах, мы заставляем их страдать эмоционально, физически, или и так и так, и тем самым причиняем им вред. При прочих равных условиях, с этической точки зрения причинение вреда другому – это источник для беспокойства. Конечно, не любого вреда можно избежать. Когда интересы вступают в конфликт, как это часто бывает в нашем мире ограниченных ресурсов, нам нужен ориентир, позволяющий верно рассудить, что делать в этих конфликтах.