Текст книги "Список заветных желаний"

– Старина, мама так пожелала, – замечает Джей своим обычным добродушным тоном. – Мы должны уважать ее волю.

– Нет, это просто какое-то безумие! – Джоад сердито трясет головой. – Целый год платить огромные налоги! Да и поддерживать этот дом, набитый антиквариатом, в приличном состоянии тоже будет недешево.

Джоад унаследовал характер нашего отца – решительный, прагматичный, чуждый всякой сентиментальности. Иногда его бесчувственность бывает очень кстати, например недавно, когда мы готовились к похоронам. Но сегодня она явно неуместна. Дай Джоаду волю, он прямо сейчас повесит табличку «Продается» на воротах маминого дома, а половину ее вещей отправит в мусорный контейнер. Но благодаря завещанию у нас будет время неспешно проститься с вещами, принадлежавшими маме, и отобрать то, что мы хотим сохранить. Конечно, на вкус Эндрю, мамин дом слишком старомоден, но не исключено, что за год кто-нибудь из моих братьев решит туда перебраться.

Этот особняк из красного кирпича мама купила в тот год, когда я поступила в Северо-Западный университет. Дом продавался с молотка, так как прежний владелец оказался не в состоянии выплатить проценты по закладной. Отец ругал маму и говорил, что подобная покупка – чистой воды сумасшествие. Но к тому времени они с мамой уже развелись, и мама могла принимать решения, не учитывая мнения бывшего мужа. В этих прогнивших потолках и отсыревших коврах ей виделось что-то чудесное. Чтобы привести дом в порядок, потребовалась пропасть денег и усилий, но в конце концов мама добилась своего. Сегодня этот особняк XIX века, расположенный на Золотом Берегу, в одном из самых престижных кварталов Чикаго, – настоящая картинка с выставки. Мама, дочь рабочего-сталелитейщика, часто говорила в шутку: перебравшись сюда из своего родного города Гэри, штат Индиана, она, подобно Луизе Джефферсон, совершила головокружительный «прыжок в высоту». Жаль, что отец умер, так и не увидев преобразившегося, словно по волшебству, старого дома. Жаль, что он не увидел, как преобразилась женщина, которую он, я твердо знаю, так и не сумел оценить по достоинству.

– Вы уверены, что она была в здравом уме, когда составляла это завещание? – спрашивает Джоад.

Адвокат улыбается с видом заговорщика:

– Разумеется, миссис Болингер была в здравом уме. Поверьте, ваша мать прекрасно знала, что делает. Я в жизни не видел завещания, каждый пункт которого был бы выверен столь тщательно.

– Продолжим, – изрекает Кэтрин, которая в любых обстоятельствах ощущает себя руководителем.

Мистер Мидар вновь прочищает горло:

– Что ж, если не возражаете, перейдем к компании «Болингер косметик».

На меня устремляется четыре пары глаз. Я чувствую, как обруч вокруг моей головы сжимается. Вчерашняя безобразная сцена возникает у меня перед глазами, и я ощущаю приступ паники. Какой из меня управляющий компанией, если я позволила себе напиться на похоронах матери? Я не заслуживаю чести занять столь ответственный пост. Подобно актрисе, выдвинутой на премию «Оскар», я пытаюсь придать лицу равнодушное выражение. Кэтрин сидит с блокнотом и ручкой наготове, собираясь записывать все детали. К этому нужно привыкнуть. В качестве моей подчиненной эта женщина будет следить за каждым моим шагом.

– «Все принадлежащие мне акции „Болингер косметик“, а также должность исполнительного директора компании передаю моей…

Держаться естественно… Не смотреть на Кэтрин…

– …невестке», – доносится до меня.

Это что, слуховая галлюцинация?

– Кэтрин Хамфрис-Болингер.

Глава 2

Какого черта! – восклицаю я вслух, наконец осознав, что «Оскар» уплыл у меня из рук.

К собственному ужасу, я понимаю, что сохранить непроницаемую мину мне не удается. Я веду себя кошмарно.

– Простите? – Мистер Мидар глядит на меня поверх очков в черепаховой оправе. – Вы хотите, чтобы я повторил этот пункт?

– Д-да, – выдавливаю я из себя.

Взгляд мой блуждает по лицам братьев и их жен в надежде обрести поддержку. Джей смотрит на меня сочувственно, а Джоад отводит глаза. Он сосредоточенно чиркает что-то в блокноте, и челюсти его при этом странно подергиваются. Что до Кэтрин, в ней, по-моему, умерла выдающаяся актриса. По крайней мере, недоверчивое выражение, застывшее на ее лице, кажется вполне искренним.

Мистер Мидар наклоняется ко мне и произносит отчетливо, словно перед ним тугая на ухо старуха:

– Все акции «Болингер косметик», принадлежавшие вашей матери, переходят к вашей невестке Кэтрин. – Он протягивает мне документ, чтобы я могла прочесть это собственными глазами. – Каждый из вас получит копию, но вы можете просмотреть мой экземпляр прямо сейчас.

Скривившись, я отмахиваюсь от него и делаю отчаянное усилие, чтобы набрать в грудь воздуху.

– Спасибо. Не надо, – бормочу я. – Продолжайте, прошу вас. Извините…

Съежившись в кресле, я прикусываю нижнюю губу, чтобы не дрожала. Это какая-то ошибка. Я… я так старалась, я так хотела, чтобы мама гордилась мной. Неужели Кэтрин меня подставила? Нет, она не могла поступить со мной так жестоко.

– Если вы не возражаете, на этом мы завершим нашу встречу, – провозглашает адвокат. – Мне необходимо обсудить некоторые вопросы с Бретт. – Он пристально смотрит на меня. – Вы предпочитаете сделать это сейчас или назначим другой день?

Я блуждаю в тумане, который обступил меня со всех сторон.

– Давайте не будем откладывать, – доносится до меня голос, отдаленно похожий на мой собственный.

– Отлично! – Адвокат обводит взглядом сидящих за столом. – У кого-нибудь есть вопросы?

– Нет, все абсолютно ясно, – заявляет Джоад, встает с кресла и устремляется к двери с видом заключенного, отпущенного на свободу.

Кэтрин достает телефон и проверяет, нет ли сообщений, Джей подбегает к Мидару и рассыпается в благодарностях. Украдкой он бросает взгляд на меня и тут же поспешно отворачивается. Похоже, он ужасно смущен. Мне становится совсем тошно. Только Шелли смотрит на меня по-прежнему открыто, ее лицо, обрамленное непослушными каштановыми кудряшками, светится дружелюбием, взгляд серых глаз мягок и приветлив. Она подходит ко мне и заключает в объятия. Но что следует говорить в подобной ситуации, не знает даже Шелли.

Пока братья по очереди трясут руку мистеру Мидару, я сижу в кресле с угрюмым видом школьницы, которую оставили после уроков. Но вот наконец все уходят. Мистер Мидар закрывает дверь. В комнате воцаряется такая тишина, что я слышу, как пульсирует кровь у меня в висках. Адвокат возвращается на свое место во главе стола, напротив меня. Кожа у него гладкая, загорелая, большие карие глаза слегка дисгармонируют с резкими чертами.

– Вы не слишком расстроились? – спрашивает он так участливо, словно действительно хочет услышать ответ. Наверняка он получает почасовую оплату.

– Нет-нет, – отвечаю я.

В самом деле, из-за чего мне расстраиваться? Подумаешь, ерунда, осталась сиротой без гроша в кармане. Было бы из-за чего переживать.

– Ваша мама опасалась, что сегодняшний день станет для вас очень тяжелым.

– Правда? – криво усмехаюсь я. – Она догадывалась, что я не слишком обрадуюсь, узнав, что лишена наследства?

Он осторожно накрывает рукой мою ладонь:

– Это не совсем так.

– Я ее единственная дочь, и я не получила ни фига. Ни фига! Даже какой-нибудь пустяковины. Словно я ей вообще чужая.

Я выдергиваю руку из-под его руки и прячу на коленях. Опускаю глаза. Взгляд скользит по моему кольцу с изумрудом, часам «Ролекс» и браслету от «Картье». Остатки прежней роскоши… Подняв глаза, я вижу на симпатичном лице мистера Мидара явно неодобрительное выражение.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете! – лепечу я. – Вы думаете, что я самовлюбленная и избалованная эгоистка. Вы думаете, я переживаю из-за денег. Или из-за должности. – У меня пересыхает в горле. – Честное слово, вчера из всего маминого имущества я хотела получить только кровать. Честное слово… Только ее антикварную кровать… – Ком в горле мешает мне говорить. – Чтобы свернуться на ней калачиком и чувствовать ее близость…

К собственному ужасу, я ощущаю, что по щекам у меня текут слезы. Легкие всхлипывания постепенно перерастают в рыдания. Мидар встает из-за стола в поисках бумажных салфеток. Вручает мне одну и гладит меня по спине, пока я поскуливаю, пытаясь успокоиться.

– Извините, – сиплю я. – Сегодня и в самом деле… тяжелый для меня день.

– Я понимаю, что вы сейчас чувствуете.

Сочувственный взгляд мистера Мидара убеждает меня в искренности его слов.

Я промокаю глаза салфеткой. Глубокий вдох. Еще один.

– Извините, – повторяю я, немного придя в себя. – Вы сказали, нам необходимо обсудить… какие-то вопросы.

Мистер Мидар извлекает из кожаного портфеля еще одну папку и кладет ее на стол передо мной:

– Элизабет кое-что задумала для вас.

Он открывает папку и вручает мне пожелтевший от времени листок, вырванный из школьной тетради. Судя по тому, как сильно этот листок изжеван, некогда его смяли в комок.

– Что это?

– Список жизненных целей. Ваш список.

Лишь через несколько секунд я понимаю: да это же мой почерк. Размашистый почерк четырнадцатилетней девчонки. Несомненно, это писала я, хотя, убей бог, не помню, чтобы когда-нибудь составляла подобный список. Около некоторых пунктов – комментарии, написанные маминой рукой.

Мои жизненные цели

*1. Родить ребенка, а может, даже двоих.

2. Поцеловать Ника Найкола.

3. Стать членом группы поддержки школьной бейсбольной команды. Поздравляю. Это действительно было так важно?

4. Учиться только на отлично. Возможности переоценены.

5. Покататься на лыжах в Альпах. Мы здорово провели время!

*6. Завести собаку.

7. Отвечать правильно, когда сестра Роуз меня вызывает, а я в это время болтаю с Кэрри.

8. Побывать в Париже. Ах, какие чудные воспоминания!

*9. Сохранить дружбу с Кэрри Ньюсом на всю жизнь!

10. Поступить в Северо-Западный университет. Горжусь моей умницей!

11. Всегда быть приветливой и дружелюбной. Тебе это удается!

*12. Помогать бедным.

*13. Купить шикарный дом.

*14. Завести лошадь.

15. Принять участие в бое быков. Забудь об этом!

16. Выучить французский. Très bien!

*17. Влюбиться.

*18. Выступить на огромной сцене.

*19. Поддерживать хорошие отношения с папой.

*20. Стать крутой учительницей.

– Хм, – бормочу я, изучив список. – Поцеловать Ника Найкола. Стать членом группы поддержки. – Я улыбаюсь и протягиваю листок мистеру Мидару. – Очень трогательно. Где вы это откопали?

– Мне дала этот список Элизабет. Она хранила его все эти годы.

Удивленно вскидываю голову:

– И… что? Она завещала мне этот список? Вы это хотите сказать?

– Да, что-то в этом роде, – без тени улыбки отвечает мистер Мидар.

– Объясните наконец, что все это означает?

Адвокат придвигается ближе ко мне:

– Дело вот в чем. Много лет назад Элизабет вытащила этот список из мусорной корзины. И потом, когда вы добивались очередной поставленной цели, она вычеркивала соответствующий пункт. – Он указывает на строчку «Выучить французский». – Видите?

Рядом с зачеркнутой строчкой маминой рукой выведено: «Très bien!»

– Но десять пунктов из двадцати пока не выполнены, – продолжает мистер Мидар.

– Довольно шутить, – пожимаю я плечами. – Все это не имеет никакого отношения к моей сегодняшней жизни.

Мистер Мидар качает головой:

– Элизабет думала иначе. Она считала, эти цели и сейчас сохраняют для вас актуальность.

Я недовольно хмурюсь. Оказывается, мама знала меня вовсе не так хорошо, как мне казалось.

– Она ошибалась, – роняю я.

– Тем не менее она хотела, чтобы вы выполнили этот план полностью.

У меня отвисает челюсть.

– Вы что, издеваетесь?! – Я потрясаю злополучным листком. – Я написала это двадцать лет назад. Я готова выполнить все мамины пожелания, только не эти глупости.

Адвокат вытягивает руки, словно уличный регулировщик:

– Я лишь передаю то, что поручила мне передать ваша мать.

– Простите. – Я тяжело вздыхаю, откидываюсь на спинку стула и потираю лоб. – Не могу понять, что она задумала?

Мистер Мидар, порывшись в папке, извлекает бледно-розовый конверт. Фирма «Крейн», отмечаю я про себя. Мама предпочитала канцелярские товары именно этой фирмы.

– Элизабет написала это письмо и просила прочесть его вам вслух. Не спрашивайте, почему я не могу просто передать его вам. Таково желание Элизабет. – На губах его мелькает озорная улыбка. – Хотя, как я полагаю, вы сами прекрасно умеете читать.

Я делаю над собой усилие, чтобы не улыбнуться в ответ.

– Послушайте, я не представляю, что творилось у мамы в голове. Десять минут назад я не сомневалась: если мама о чем-то просила, значит у нее были на то веские причины. Но сейчас я совершенно обескуражена.

– Тем не менее я уверен, что у Элизабет имелись веские причины поступить именно так, а не иначе.

Он разрывает конверт. Сердце мое сжимается. Выпрямляюсь на стуле и складываю руки на коленях.

Мистер Мидар водружает на нос очки и откашливается:

– «Дорогая Бретт, прежде всего, прости за то, что тебе пришлось выдержать за последние четыре месяца. Ты стала моей поддержкой и опорой, моей душой, и я бесконечно тебе признательна. Мне не хочется тебя покидать. Это так тяжело – расставаться с теми, кого любишь, правда? Но ты сильная, ты выдержишь и, пережив горечь утраты, снова будешь радоваться жизни. Сейчас тебе трудно в это поверить, но я знаю, это так. Конечно, сейчас тебе больно. Но время смягчит твою боль. Как бы мне хотелось быть рядом с тобой. Как бы хотелось помочь тебе пережить эти грустные времена. Я обняла бы тебя так крепко, что у тебя перехватило бы дыхание. Прижала бы тебя к себе, как делала, когда ты была маленькой. А может, я пригласила бы тебя пообедать. Мы отыскали бы тихий столик в ресторане отеля „Дрейк“. Ты рассказала бы мне о своих страхах и горестях, а я гладила бы твою руку, сочувствуя тебе всей душой». – Голос мистера Мидара слегка охрип. Он с тревогой смотрит на меня. – Вы готовы слушать дальше?

Я киваю, не в состоянии вымолвить ни слова. Прежде чем продолжить чтение, он сжимает мою руку повыше локтя:

– «Моя девочка, сегодня ты наверняка пребываешь в полной растерянности. Твои братья получили свою долю наследства, а ты осталась ни с чем. Представляю, как ты разозлилась, узнав, что руководителем компании стала Кэтрин. Поверь мне, я вовсе не сошла с ума. Все, что я делаю, я делаю ради тебя». Ваша мама очень вас любила, – с грустной улыбкой говорит Мидар.

– Знаю, – шепчу я, поддерживая рукой трясущийся подбородок.

– «Однажды, двадцать лет назад, я высыпала мусор из корзины в твоей комнате и обнаружила этот смятый листок. Разумеется, любопытство заставило меня развернуть его и прочесть. Ты не представляешь себе, как я обрадовалась, обнаружив, что это список жизненных целей – твоих жизненных целей. По-моему, список просто замечательный. Не знаю, почему ты решила его выбросить. В тот же день, вечером, я завела разговор об этом списке, помнишь?»

– Нет, – отвечаю я вслух.

– «Ты ответила, что все это – мечты идиота. А ты больше не веришь в пустые мечты. Полагаю, все это было как-то связано с твоим отцом. Он обещал в тот день заехать за тобой. Вы собирались погулять или что-то в этом роде, но он так и не приехал».

Боль сжимает и выкручивает мое сердце, превращая его в тугой узел стыда и злобы. Закусываю нижнюю губу и прищуриваю глаза. Сколько раз отец обманывал мои ожидания? Я давно сбилась со счета. Бросила считать на втором десятке. И все же продолжала верить. Верить в Чарльза Болингера. Я надеялась, настанет день, и он появится, как сказочный Санта-Клаус.

– «Моя дорогая, твои жизненные цели тронули меня до глубины души. Некоторые из них были очень забавны, например номер семь. Другие, напротив, оказались очень зрелыми и говорили о том, что твое юное сердце уже способно к состраданию. Например, номер двенадцать – „Помогать бедным“. Ты всегда была готова отдавать, ничего не требуя взамен, всегда относилась к жизни вдумчиво и серьезно. И мне очень жаль, что многие цели, которые ты поставила себе двадцать лет назад, до сих пор не достигнуты».

– Мама, я изменилась, – говорю я вслух. – И мои жизненные цели изменились тоже.

– «Разумеется, ты изменилась», – продолжает читать Мидар.

– Там и правда так написано? – Я вырываю у него письмо.

– Вот. – Он указывает на соответствующую строку.

У меня волосы встают дыбом.

– Невероятно! Продолжайте.

– «Разумеется, ты изменилась. Но, дорогая, боюсь, ты утратила верное направление. Разве сегодня у тебя есть жизненные цели?»

– Конечно есть, – отвечаю я и отчаянно напрягаю мозг, пытаясь вспомнить хоть одну. – До сегодняшнего дня я собиралась управлять компанией «Болингер косметик».

– «Бизнес – это не твоя стезя».

И не успеваю я вырвать письмо у мистера Мидара, как он снова указывает мне на строку, где это написано.

– Господи боже! Похоже, она меня слышит и отвечает мне.

– Может быть, именно поэтому она просила меня прочесть письмо вслух, – говорит мистер Мидар. – Хотела, чтобы это походило на диалог между вами.

Я промокаю глаза салфеткой:

– У мамы была невероятная интуиция. Если меня что-то тревожило, не было никакой необходимости рассказывать ей об этом. Она сама мне рассказывала о моих проблемах. А когда я пыталась ее убедить, что у меня все прекрасно, она говорила: «Бретт, не забывай, я тебя родила. И уж кого-кого, но меня ты никогда не сможешь обмануть».

– Потрясающе! – восклицает Мидар. – Подобную душевную близость встретишь не часто.

В глазах его снова вспыхивает боль.

– Вы теряли кого-нибудь из родителей? – спрашиваю я.

– Слава богу, оба живы! Живут в Шампейне.

Он не говорит, здоровы ли они, а я не решаюсь спросить.

– «Я очень сожалею о том, что все эти годы тебе приходилось работать в „Болингер косметик“…» – возвращается он к чтению.

– Мама! Мне это нравилось!

– «Работа в сфере рекламы не для таких тонких натур, как ты. Ты прирожденный учитель».

– Учитель? Ну уж нет! Ноги моей больше не будет в школе!

– «Ты никогда толком не пробовала преподавать. Если не считать неудачного опыта в школе Мидоудейл. Ты проработала там целый год, помнишь?»

– Еще бы не помнить. – Я трясу головой. – Это был самый кошмарный год в моей жизни.

– «Когда ты вернулась ко мне, расстроенная, разочарованная, испуганная, я предложила тебе заняться бизнесом и нашла местечко в отделе маркетинга. Мне хотелось стереть следы страха и тревоги с твоего милого личика, и я сделала для этого все, что могла. Позволила тебе забыть о своей мечте. Правда, по моему настоянию ты все эти годы подтверждала свой сертификат учителя. Но при этом занималась спокойной, хорошо оплачиваемой работой, которая совершенно не отвечала твоим способностям и ничуть тебя не увлекала».

– Мне нравилась эта работа, – бормочу я.

– «Боязнь перемен ведет к застою. Но давай вернемся к твоему списку. Пока Брэд читает, посмотри его еще раз».

Мидар кладет смятый листок передо мной, и я вновь начинаю изучать его, на этот раз внимательнее, чем прежде.

– «Из двадцати пунктов я оставила десять и поставила около них звездочки. Мне бы очень хотелось, чтобы ты выполнила эти цели. Начнем с первой – «Родить ребенка, а может, даже двоих».

– Чистой воды безумие! – стону я.

– «Боюсь, если у тебя не будет детей – или хотя бы одного ребенка, – тень печали навсегда омрачит твою жизнь. Я знаю многих женщин, которые не имеют детей и при этом счастливы. Но уверена, ты не из их числа. Моя девочка всегда обожала играть в дочки-матери и не могла дождаться, когда ей исполнится двенадцать, чтобы нянчиться с малышами. Помнишь, как ты заворачивала кота Тоби в детское одеяльце и укладывала его в кресло-качалку? Он вырывался и удирал, а ты плакала. Помнишь, дорогая?»

Я смеюсь и всхлипываю одновременно. Мистер Мидар протягивает мне очередную салфетку.

– Конечно, я люблю детей, но…

Не договорив, я осекаюсь. Иначе пришлось бы упрекать Эндрю, а этого мне не хочется. Слезы вновь застилают глаза. Не представляю, как их остановить. Мидар терпеливо ждет. Наконец я указываю на письмо и делаю ему знак продолжать.

– Вы уверены? – спрашивает он, поглаживая меня по спине.

Я киваю и сморкаюсь в салфетку.

Он смотрит на меня с некоторой опаской, но продолжает:

– «Перейдем к номеру два. Надеюсь, ты поцеловала Ника Найкола и это доставило тебе удовольствие».

– Это было незабываемо! – улыбаюсь я.

Мидар подмигивает. Мы оба продолжаем изучать список.

– «Теперь номер шесть. По-моему, завести собаку – прекрасная идея. Почему бы тебе не купить симпатичного щенка?»

– Щенка? Да с чего мама взяла, что я хочу возиться со щенком? У меня нет времени даже на аквариум с рыбками. – Я поднимаю глаза на Мидара. – А что будет, если я не выполню какой-нибудь пункт?

Он извлекает из папки стопку розовых конвертов, перетянутых резинкой:

– Согласно желанию вашей матери, выполнив очередной пункт, вы будете приходить ко мне и получать один из этих конвертов. А когда будут достигнуты все десять целей, вы получите вот это. – Он указывает на конверт с надписью «Исполнение».

– И что в этом конверте?

– Ваше наследство.

– Прекрасно! – Со вздохом я потираю виски и спрашиваю, пытаясь пробуравить адвоката взглядом: – Вы можете объяснить, зачем все эти выдумки?

Он пожимает плечами:

– Полагаю, ваша мама хотела, чтобы вы кардинальным образом изменили свою жизнь.

– Вот, значит, как? Значит, я должна разбить свою жизнь вдребезги и сложить ее вновь по плану, который придумала четырнадцатилетняя девчонка?

– Боюсь, Бретт, сегодня вы пережили слишком много потрясений. Давайте встретимся в другой раз.

Я встаю:

– Да, вы правы, потрясений слишком много. Я вошла в ваш офис, рассчитывая выйти отсюда исполнительным директором компании «Болингер косметик». Готова была в лепешку разбиться, чтобы поднять семейный бизнес на новую высоту и оправдать мамино доверие. – Комок в горле мешает мне говорить, и я судорожно сглатываю. – Вместо этого я должна заводить щенков и лошадей! – Я быстро моргаю, удерживая слезы, и протягиваю адвокату руку. – Простите, мистер Мидар. Я прекрасно понимаю, что вы тут ни при чем. Но сейчас у меня нет ни малейшего желания играть в подобные игры. Увидимся позже. – Я решительно направляюсь к дверям.

Мидар догоняет меня и вручает список:

– Пусть это будет у вас. На случай, если вдруг передумаете. И помните: время пошло.

Я недоуменно вскидываю голову:

– Что вы имеете в виду?

Мидар, явно смущенный, смотрит на свои часы «Коул Хаан»:

– До конца месяца вы должны выполнить хотя бы один пункт из этого списка. Ровно через год, тринадцатого сентября, все цели должны быть достигнуты.