Текст книги "Всё имеет свою цену"

– Тогда дьявол действительно вырвется на свободу – и не только на Лососевой улице, но и во всем майонезном квартале.

Высказывание это принадлежало ее отцу и было, вообще говоря, абсолютной бессмыслицей, однако ей оно нравилось – уж больно хорошо звучало.

Въехав в Люнгбю, она попыталась связаться с Конрадом Симонсеном. Спустя некоторое время ей удалось застать его по домашнему телефону в его собственной квартире, куда он заехал за кое-какими вещами. Она проинформировала шефа, что Жанет Видт согласилась переехать к своему дяде в Хельсингёр, и пустилась уже было в рассуждения о расходах, которые предстояли бы им в связи с поисками для девушки подходящего жилья, когда он перебил ее, заметив, что и сам умеет считать. Поговорив с начальством, она решила ненадолго заскочить в префектуру полиции, после чего остаток вечера посвятить Эрнесто Мадсену, хотя, когда ее направили в Хундестед, ей пришлось значительным образом скорректировать свои планы.

В префектуре она сразу же столкнулась с Арне Педерсеном; он был заметно обрадован встречей с ней. И в то же время удивлен:

– Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно было взглянуть на кое-какие данные.

– Могла бы просто позвонить – ты же знала, что я здесь.

– Хм, знаешь… Ну, в общем, это личное дело. Подруга попросила об одной услуге.

– А ты отдаешь себе отчет в том, что если тебя застукают, это может стоить тебе работы? Это ведь противозаконно, да и потом там введены всякие пароли.

Девушка беззаботно пожала плечами:

– Мальте уже несколько месяцев назад показал мне, как обходить эти пароли.

– От этого все не становится законным, но, разумеется, это не мое дело.

– Тут ты прав – это действительно не твое дело.

Она улыбнулась и ощутила желание его поцеловать. Однако вместо этого она лишь откинула назад свои длинные волосы и, сама не зная почему, издала короткий смешок.

– Что-то новое есть?

– К сожалению, нет. Мои люди сейчас вкалывают с материалами по Элизабет Юутилайнен – то есть Лиз Суенсон, но ее нам так сразу не найти, не говоря уже о том, чтобы связать ее с Андреасом Фалькенборгом. Да, я тут разговаривал с Симоном, и он рассказал мне о том, как ты поработала в Хундестеде – но об этом тебе самой все прекрасно известно. Между прочим, поздравляю – отличный результат.

– Благодарю. И это все?

– Эй-эй, тебя не было здесь всего каких-то три часа. Чего ты, собственно говоря, ожидала?

– Да так, ничего, но ведь всегда нужно надеяться на лучшее, верно?

– Да, конечно. Кстати, от американцев поступил большой официальный отчет. Они проделали чертовский объем работы, и стоило это, надо полагать, немало, однако ничего нового почерпнуть из него нам так и не удалось. Да, теперь у нас есть убедительные доказательства, чтобы привязать Андреаса Фалькенборга к этому вертолету. Однако, к сожалению, оказалось, что на DYE-5 имелось также два снегохода, что значительно расширяет радиус жизненной активности обитателей станции.

– Вертолет и расстояние между DYE-5 и обнаруженным телом Мариан Нюгор, по сути, были единственными свидетельствами против него.

– Да, но теперь их убедительность ставится под сомнение наличием этих двух снегоходов, хотя, конечно, трудно себе представить, чтобы на таком снегоходе можно было бы кого-то перевозить.

– Так что у нас теперь почти ничего нет.

– Почти ничего.

– Фактически для того, чтобы его задержать, нам необходимо чудо.

– И фактически нам так и не удается сдвинуться с мертвой точки, верно, Арне?

– Выходит, что так. Ты завтра придешь?

– К сожалению, только в понедельник. Утром я записана к парикмахеру, а после этого все выходные обещала провести с родными. Симон разрешил мне отсутствовать, если, конечно, не произойдет что-то из ряда вон выходящее. – Тьфу-тьфу-тьфу. И как восприняла это все Жанет Видт?

– Вполне адекватно. Правда, поплакала немного, но она – сильная девочка. Да, она сказала кое-что, о чем я не перестаю размышлять: «Кто-то ведь, черт подери, должен его остановить».

В ответе Арне Педерсена прозвучали нотки безнадежности:

– Ну да, над этим мы сейчас как раз и работаем.

На прощание Полина легонько обняла его, подумав при этом, что жизнь полна компромиссов.

Глава 41

Асгер Гро был человеком, личность которого порождала множество разговоров и всевозможных историй – одна нелепей и фантастичней другой, – большинство из которых при ближайшем рассмотрении оказывались вымыслом. Лишь одно касающееся его обстоятельство не подвергалось сомнениям: он отчаянно хотел стать сотрудником отдела по расследованию убийств и регулярно обращался с рапортами об этом на имя Конрада Симонсена, однако главный инспектор упорно предпочитал раз за разом отклонять его кандидатуру. Справедливости ради следует заметить, что в личном общении Асгер Гро отнюдь не всегда бывал приятен, прежде всего, из-за своей нетактичности и досадной манеры вечно всех поучать, причем те из коллег, кто не был с ним знаком лично, еще и всячески раздували эти его недостатки. До своего перехода в убойный отдел Полина Берг как-то раз недолгое время работала вместе с ним во время расследования одного из преступлений, совершенных на сексуальной почве, и тогда ей показалось, что он весьма сговорчив и вообще отличается в лучшую сторону от ходящих о нем слухах. Вот и сейчас, когда она позвонила Асгеру, он сразу же вспомнил ее и, не задавая лишних вопросов, согласился оказать помощь в реализации ее плана.

Они встретились, как и договаривались, в воскресенье утром на Полицейской площади у здания префектуры полиции. Асгер Гро явился первым и ждал ее, однако поглядывал не в ту сторону, так что у Полины было достаточно времени, чтобы еще раз как следует его рассмотреть. Он был в форме и выглядел прекрасно. Его внушительные габариты могли бы оказаться весьма кстати, вздумай Андреас Фалькенборг, вопреки ожиданиям, впасть в ярость и оказать физическое сопротивление. Кроме того, благодаря своему представительному виду он выглядел отнюдь не рядовым инспектором – от него, казалось, так и веяло авторитетом. Полина Берг в отличие от него была сама на себя не похожа. Накануне она немного подстриглась, причем настояла, чтобы мастер сделал это в строгом соответствии с тем неуклюжим наброском, который выполнила она сама в силу своих скромных способностей. Кроме того, она окрасила новую прическу в черный цвет, а также заглянула в «Оптику» и купила пару каштановых контактных линз, одевать и снимать которые было легко и просто.

Ответив на рукопожатие своего нового напарника, Полина Берг сразу же начала инструктировать его относительно того, каким образом, по ее мнению, им следует вести предстоящую беседу с Андреасом Фалькенборгом. Вслед за этим ей пришлось некоторое время выслушивать и отвечать на многочисленные благодарности в свой адрес Асгера Гро за предоставленный ему шанс. При этом он, слава богу, никак не комментировал ее претерпевший столь радикальные изменения внешний вид.

– Диктофон у тебя с собой? – поинтересовалась она.

– Да, и он работает, я несколько раз проверял.

– Я бы хотела, чтобы ты включил его уже после того, как мы покончим со всей этой вступительной процедурой – ну, ты знаешь – там, где ты называешь место, время и наши имена.

– Но ведь это же не по инструкции?

– Я не хочу, чтобы он знал, как меня зовут.

– А разве я не могу просто назвать свое имя и не называть твое?

– Нет, и прекрати, пожалуйста, спорить. Мы в убойном отделе прекрасно знаем, что делаем.

– Да-да, конечно. Я и не имел в виду ничего такого.

– Отлично, значит, тут мы друг друга поняли. Кроме того, мне не нужно, чтобы ты вообще что-то говорил; с ним буду беседовать я, и только я. Может случиться, что, когда он увидит меня, он испугается. Не бери в голову. Ты можешь вмешаться лишь в том случае, если он попытается на меня напасть – тогда тебе нужно будет просто попридержать его, пока мы не уйдем. Лично он не должен пострадать ни при каких обстоятельствах, ты уловил?

– Каждое слово. Стало быть, я иду с тобой исключительно для твоей защиты?

– Можно и так сказать, однако помни при этом, что по большей части я и сама в состоянии о себе позаботиться. Он, конечно, мужчина, но я чуть не вдвое моложе и нахожусь в отличной физической форме. Да и, кроме того, маловероятно, чтобы он попробовал на меня напасть.

– А тогда я моментально вмешаюсь. Разумеется, без всякого физического ущерба для него.

– Верно, именно так я и задумала. С тобой приятно работать, я обязательно скажу это Симону.

– Симон – это главный инспектор Конрад Симонсен, да? Ты ведь его имела в виду?

– Ну да, только мы все зовем его Симоном.

Она сказала это исключительно для того, чтобы его воодушевить, и никак не рассчитывая на последующую реакцию.

– А он не в курсе всего этого, верно?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что главному инспектору Конраду Симонсену ничего не известно о том, что мы вскоре собираемся допросить Андреаса Фалькенборга, не так ли?

Полина Берг подумала, что недооценила своего нового помощника, и осторожно ответила:

– Проще попросить прощения потом, чем получить согласие сначала.

– А твой новый имидж? Это для того, чтобы надавить на убийцу? Ты стала похожа на его жертв.

По тону его было непонятно, задает ли он вопрос либо констатирует факт.

– Если этот допрос сложится как надо, то тебе будет что рассказать в старости своим внукам, ну а если нет – мы просто уйдем восвояси. Как говорится, «no harm done» [53]53
  «No harm done» (англ.) – никто не пострадал.


[Закрыть].

– А что с адвокатом арестованного? Он в курсе, что мы придем?

– Во-первых, она – поскольку это женщина, а во-вторых, нет, она не в курсе. Но она, равно как и мы все вокруг, в курсе, что он убил четырех молодых женщин и что завтра утром его освободят, если кто-нибудь этому как-то не воспрепятствует.

Аргумент, по всей видимости, сработал, и она поспешила продолжить в том же ключе:

– Мы же не собираемся сделать из него котлету или что-нибудь еще в подобном роде. Мы с ним просто поговорим, да и все это займет каких-нибудь минут десять, не больше. И кто знает, а вдруг это спасет жизнь какой-нибудь девушке?

Асгер Гро, казалось, взвешивает все «за» и «против». – И в чем ты хочешь убедить его признаться?

– Он должен рассказать мне, где похоронил одну из своих жертв, которую звали Анни Линдберг Ханссон. Он убил ее в 1990 году.

– О’кей, а если ты ничего не добьешься, можно я тоже попробую? Обычно я произвожу на преступников сильное впечатление.

– Ты что же, ставишь мне условие?

– Да нет, я вовсе ничего такого не имел в виду, просто если что-то пойдет не так и все вскроется, то пострадаешь не только ты одна, вот я и подумал, что было бы справедливо, если бы я тоже смог попытаться.

Полина Берг сделала вид, что обдумала его предложение, и сказала:

– Ладно, договорились. А теперь идем.

Во время путешествия по коридорам префектуры полиции Полина Берг волновалась гораздо больше, чем могла предположить заранее. Хотя внутренняя тюрьма и находилась далеко от той части здания, где был расположен отдел по расследованию убийств, а сама префектура была отнюдь не мала, девушка все время боялась столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Хуже всего, разумеется, было встретить Арне Педерсена или Конрада Симонсена, которые, вероятно, в данный момент тоже были где-то здесь. Поэтому она выбрала довольно сложный обходной путь, что, в общем-то, принесло свои плоды, ибо единственный, кто попался им навстречу, был какой-то юный незнакомый полицейский-стажер, не обративший на них никакого внимания. Асгер Гро сказал:

– Я никогда не видел вашей тюрьмы. Она большая?

– Рассчитана на 25 заключенных, однако редко когда бывает, чтобы все камеры были заняты.

– И кто у вас там сидит? Я слышал, худшие из худших?

– Правильно слышал.

– Ясное дело, черт возьми, что вы держите его там.

– А вот это неверно. Он сидит там только потому, что завтра утром, если, конечно, нам сейчас не повезет, он выходит на свободу. Так что переводить его куда-то не стоит, иначе бы это уже давным-давно произошло. Он ведь не буйный, наоборот, нам пришлось изолировать его от прочих заключенных для его же собственной безопасности.

– О’кей, понятно. Слушай, а как мы, собственно говоря, к нему войдем?

– Ну, нас просто впустят, а как же еще?

– Да нет, я имел в виду, как ты все это уладишь без официального разрешения своего шефа и тому подобных формальностей?

– Если ты только этого боишься, то здесь проблем не будет.

– Да я не боюсь, просто подумал…

– А ты не думай.

По поводу того, что в тюремное отделение их впустят без особых проблем, Полина Берг оказалась права. Пожилой инспектор, которому, похоже, оставались считаные часы до выхода на пенсию, провел их к камере Андреаса Фалькенборга и открыл дверь.

Они оказались в небольшом помещении около десяти квадратных метров, обставленном со спартанской простотой. Нары, письменный стол со стулом, шкаф и маленький холодильник, – все эти предметы были наглухо привинчены либо к полу, либо к стенам. Камеру освещал тусклый свет, падавший из окошка в торцевой стене. Когда они вошли, Андреас Фалькенборг поднялся с нар к ним навстречу. До их прихода он лежал и читал – какие-то путевые записки о путешествии по Индии, как отметила про себя Полина. Поначалу внимание заключенного привлек исключительно Асгер Гро – он, несомненно, выделялся своими внушительными габаритами, а также благодаря тому, что был в форме. На какое-то мгновение девушка даже подумала, что преступник так и не обратит внимания на ее внешность. Однако стоило хозяину камеры заметить Полину, как он застыл, будто его пригвоздили к месту на манер мебели, нижняя челюсть его отвисла, а в углу губ показалась струйка слюны.

Асгер Гро тем временем использовал возникшую паузу для того, чтобы подготовить к работе свой диктофон. Расположив его на столе, он формальным тоном задал первый вопрос:

– Андреас Фалькенборг, вы не будете против побеседовать с нами несколько минут?

Не получив ответа, инспектор повторно задал вопрос, однако вновь не добился никакого результата. Тогда, пожав плечами, он с выжидательным видом присел на нары, уступив место Полине Берг. Когда между Андреасом Фалькенборгом и девушкой не осталось никого, заключенный отреагировал на это как испуганный зверек. Отбежав в дальний угол камеры, он опустился на корточки и съежился. Полина, чувствуя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, отступила на шаг и встала возле двери. Скорчившийся Фалькенборг настороженно следил за каждым ее движением; тот факт, что расстояние между ними увеличилось, похоже, подействовало на него успокаивающе. Рот его закрылся, и страх больше не был единственным чувством, написанным у него на лице – теперь оно дышало к тому же еще и едва сдерживаемой ненавистью.

– Андреас, ты убил Анни. Расскажи мне, как ты это сделал.

Фалькенборг не отозвался, да она и сама, признаться, на это не рассчитывала. В возникшей тишине камеру наполняли звуки его громкого сопения.

– Ты хочешь, чтобы я подошла к тебе ближе?

Угроза подействовала на него почти физически: он отшатнулся и умоляюще посмотрел на Асгера Гро. Тот сказал:

– Лучше бы вам ей ответить.

Скрежеща зубами, Андреас Фалькенборг почти что простонал:

– Она… ей… ей нельзя здесь быть.

– Ну так расскажите же, черт подери, ей, что вы сделали, и она тут же уйдет! Что тут сложного?

Полина Берг поддержала его:

– Вот именно, расскажи мне об Анни. И я сразу уйду. Он впервые оторвал от нее взгляд и посмотрел в пол себе под ноги. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он снова заговорил, обращаясь к Асгеру Гро:

– Анни была совсем как эта, она тоже вломилась ко мне. Так что мне оставалось делать?

– Меня не интересует, что тебе оставалось делать. Я хочу знать, что именно ты сделал, – сурово отозвалась Полина.

– Я убил ее, вы это сами прекрасно знаете. Она заслужила это, как и ты, ведьма!

– Выбирайте слова, – предупредил Асгер Гро.

– Я ненавижу ее.

– Сделайте, как она просит: расскажите о том, как вы совершили убийство.

– Я дожидался, пока она подъедет на велосипеде. Было темно. Потом я схватил ее и сунул в мешок.

Страх, ненависть, упрямство – трудно было определить, какое чувство в данный момент превалирует в Андреасе Фалькенборге. Обоим полицейским было абсолютно ясно, что короткие бессвязные признания, срывавшиеся у него с губ, ни на что не годны, точно так же, как они не питали сомнений относительно провокационности его последующих ядовитых комментариев:

– Это было восхитительно. Теперь с ней покончено раз и навсегда.

Нимало не торопясь, так, будто времени у нее было хоть отбавляй, Полина Берг достала из сумочки зеркальце и принялась критически рассматривать себя. Присутствие обоих мужчин, казалось, нисколько ее не заботит. Затем она извлекла помаду и медленно выдвинула огненно-красный стержень, одновременно, как бы невзначай, подставив его проникавшим в камеру лучам света. Она слышала тяжелое прерывистое дыхание Андреаса Фалькенборга, однако подавила в себе желание взглянуть на него и стала как ни в чем не бывало красить губы.

– Ты прекрасно знаешь, о чем именно ты должен мне рассказать. Вся пустая болтовня – в прошлом. Итак, как же все это произошло?

Ожидая ответа, она продолжала краситься, однако, видя, что никакой реакции не последовало, прибавила:

– Ну же, давай начинай, я не намерена тратить на тебя весь день. Где ты убил Анни, и, прежде всего, где ты ее похоронил? Смотри, Андреас, выкладывай все откровенно, мой мальчик, а не то я подойду и поцелую тебя.

– Она не может так делать, я этого не вынесу! Ей нельзя так говорить!

На этот раз Полина Берг реагировала молниеносно:

– Я жду, Андреас, но учти – терпение мое на исходе.

– Я скажу, скажу. Только не подходи, оставайся на месте.

– Где ты убил Анни?

– На террасе в моем летнем домике. Клянусь, это было там!

– А ее велосипед?

– Я поставил его на велопарковке у станции «Нэствед».

– А где ты ее похоронил?

– Но я этого не делал!

Первый раз с тех пор как достала помаду, Полина Берг посмотрела на него и увидела, как он мучается. Затем все с таким же равнодушным видом она убрала в сумочку все извлеченные оттуда предметы и с угрожающим видом сделала шаг вперед.

– Нет, сделал, Андреас. И я хочу знать где?

Еще один шаг.

Неожиданно ей ответил Асгер Гро:

– Эй, кажется, он больше не в состоянии… Взгляни-ка на него, по-моему, он сейчас того… отключится.

Андреаса Фалькенборга отчаянно трясло, временами он то закатывал глаза, то снова взгляд его приобретал более или менее осмысленное выражение, однако ясно было, что ни о каком продолжении беседы и речи быть не может. Даже не будучи медиком, можно было констатировать, что он находится на грани припадка. Покидая камеру, Полина Берг чуть не плакала от досады. Уже выйдя за дверь, она как сквозь сон услышала голос Асгера Гро:

– Инспектор Полина Берг покидает камеру. Послушайте, дружище, спектакль окончен. Будьте так добры, хоть мне-то скажите, где вы все-таки похоронили покойную.

Лишь пару секунд спустя до нее по-настоящему дошло, что же на самом деле случилось. И по мере прихода трезвого понимания того, что затея ее окончилась как нельзя хуже, по спине ее пробежал зловещий холодок.

Глава 42

В воскресенье в шесть часов утра Андреаса Фалькенборга выпустили из внутренней тюрьмы префектуры полиции Копенгагена. Он был выведен из здания через задний вход, чтобы миновать толпу поджидавших его журналистов, и, согласно решению суда, незамедлительно освобожден из-под стражи. При данном событии – хотя, в общем-то, эту процедуру с натяжкой можно было считать таковым – присутствовал Конрад Симонсен. Главный инспектор счел недопустимым валяться дома и дрыхнуть в то время, когда на волю выходит серийный убийца, делом которого он занимается. Когда все было кончено, Конрад Симонсен направился в свой кабинет, чтобы хоть немного уменьшить бумажный завал, как обычно образовавшийся у него на столе в процессе расследования.

В девять часов на работу пришел Арне Педерсен, а вскоре вслед за ним и Поуль Троульсен. Все трое собрались в кабинете Конрада Симонсена.

– И что тебе на выходные дома не сидится? – поинтересовался у Поуля Троульсена Арне Педерсен.

Его старший товарищ пожал плечами.

– Я решил, что вы будете здесь, и подумал, что за мной кое-какой должок: в среду, четверг и пятницу я не слишком-то много работал.

Арне Педерсен усмехнулся:

– Не слишком-то? А мне кажется наоборот: как раз в среду ты, мягко говоря, даже переработал.

– Ты ведь прекрасно понимаешь, что я имею в виду…

Он поднял глаза на шефа.

– И вообще, я считаю форменным безобразием, что они свалили всю вину на тебя.

Конрад Симонсен обиженно выпятил нижнюю губу.

– Надо же, какая несправедливость, но что поделаешь – мир так жесток, так жесток…

Поуль Троульсен покачал головой:

– Черт возьми, теперь мне по-настоящему захотелось на пенсию.

– Что ж, Поуль, у нас еще будет время все обсудить. Знаешь, есть разные варианты: к примеру, если проработать еще пару лет…

– Даже не думай об этом.

– Ладно, поговорим позже. Слушайка, Арне, насколько нам удалось продвинуться с этой финской девицей?

– Мы установили ее данные, но об этом ты уже знаешь. А что касается остального, то с пятницы, в общем-то, мало что изменилось. Сроки ее исчезновения мы сумели сузить до промежутка между 17 апреля и 3 мая 1992 года, вероятно, это произошло на центральном вокзале Хеслехольма. Заброшенный хутор, купленный Андреасом Фалькенборгом, был расположен в нескольких километрах оттуда к юго-западу на побережье озера Финьясёен, однако Элизабет Юутилайнен никогда вместе с ним не видели. Шведы продолжают работать над этим делом.

– По тому, как ты это говоришь, мне кажется, ты не особо рассчитываешь, что в отношении ее мы сможем как-то преуспеть.

– Сложно сказать. Свидетели, которых нам удалось выявить, не принадлежат к числу лучших чад Господних, да и рассказывают они немного, а по большей части – вообще ничего.

Поуль Троульсен заметил:

– Собственно говоря, в этом есть некий парадокс. Ведь вовсе не обязательно одни преступники обязательно будут стремиться, так сказать, прикрывать других. Я имею в виду, что замешанные в наркобизнесе должны быть точно так же заинтересованы в поимке серийных убийц, как и обычные законопослушные граждане.

Конрад Симонсен возразил:

– Теоретически ты, конечно, прав, однако, как правило, они так не думают. Или, по крайней мере, довольно ред…

Арне Педерсен внезапно вскочил как ужаленный и перебил его:

– А ну-ка, Поуль, повтори то, что только что сказал! Ну давай же, скорее, это очень важно!

– Что, насчет наркодельцов?

– Да, черт подери! Так что ты там говорил?

– Они должны быть так же заинтересованы в поимке нами серийных убийц, как и все остальные, и парадоксально, коль скоро это не так.

– Нет-нет, не то. Ты еще что-то там сказал.

Конрад Симонсен спокойным тоном практически процитировал:

– На самом деле парадоксально, чтобы одни преступники, так сказать, старались прикрывать других. Я имею в виду, что…

Продолжить фразу ему не удалось.

– Да-да, точно, она именно так и сказала.

– О ком это ты, Арне?

– Новая классная руководительница моих детей на родительском собрании в школе. Она сказала, что всегда говорит с детьми тихо, поскольку не верит в то, что шум можно побороть еще большим шумом. Теперь-то наконец логика этого мне стала понятна. Ну да, конечно – какой же я был болван! Есть у нас протокол допроса Андреаса Фалькенборга? Взгляните и сами все поймете. Да и эта чертова беседа с Поулем в машине – там все то же самое.

Никто из его слушателей пока что ничего не понял. Конрад Симонсен отыскал те записи, о которых он говорил, и Арне принялся лихорадочно рыться в них. Наконец, по-видимому, он нашел то, что нужно и начал вслух зачитывать отрывки из протоколов:

– Это из допроса. Здесь, Симон, ты спрашиваешь его об Анни Линдберг Ханссон.

К.С. – Она как две капли воды похожа на остальных женщин.

А.Ф. – Тогда это, наверное, я. Да, я думаю, что так.

К.С. – Где ты ее похоронил?

А.Ф. – Я этого не делал.

– А это из разговора в машине, Поуль. Ты тоже надавил на него по поводу Анни Линдберг Ханссон.

П.Т. – Итак, Анни – так где ты, говоришь, ее закопал?

А.Ф. – Я ничего такого не делал.

П.Т. – Слушай, ну к чему себя мучить?

А.Ф. – Но ведь я говорю истинную правду – я этого не делал.

– Ну, что, видите?!

Теперь наконец они все поняли. Первым откликнулся Поуль Троульсен:

– Ты имеешь в виду ту свинью?

– Ту огромную свинью, что воняла несколько месяцев, пока окончательно не разложилась. Ту, что гнила, будучи подвешенной на дереве. Вы-то дерево не видели, зато я видел этот старый тополь и готов поспорить, что все это время Анни Линдберг Ханссон находилась внутри него. Он напоминает огромных размеров кисточку для бритья. Ствол толщиной от метра до полутора и высотой метра четыре. Здесь начинаются торчащие в разные стороны тонкие ветки. Когда я был ребенком, у нас на площадке стоял точно такой же тополь. Вся сердцевина его прогнила и превратилась в труху, так что изнутри он был полый, хотя снаружи дерево и выглядело живым и здоровым – по крайней мере каждый год давало зеленые листья. Мы, детишки, взбирались на верхушку, продирались сквозь ветки и спускались внутри ствола по веревке почти до самой земли. Черт, да я на сто процентов уверен – она там.

Конраду Симонсену пришлось сдерживать свою команду. Оба его подчиненных так и горели желанием немедленно отправиться в Прэстё. Хоть соблазн и был велик, однако шеф оставался неумолим: он рассудил, что поездку следует отложить до завтра.

– Мне не нужны никакие лишние неожиданности в суде. На этот раз все должно происходить строго по инструкции. Сегодня мы уладим все юридические формальности и, коль скоро у нас возникли такие подозрения, получим разрешение срубить этот тополь. Однако тут уже основная работа ляжет на наших экспертов. Да, и позаботьтесь о том, чтобы к завтрашнему утру у нас была хорошая ищейка.

Поуль Троульсен сделал последнюю попытку:

– Но мы могли хотя бы съездить туда и взглянуть.

– Завтра, Поуль, все завтра.

Однако все уговоры были напрасны – им следовало бы лучше знать своего шефа. Как бы там ни было, но попробовать все же стоило. В конечном итоге они все же вынуждены были смириться с отсрочкой. Арне Педерсен осторожно спросил:

– А можно мы возьмем с собой Полину? Она ведь уже бывала там раньше со мной.

– Я-то не против, но вчера вечером она позвонила мне и сказала, что заболела, так что раньше середины недели ждать ее, по-видимому, не стоит. Она считает, что это грипп. – О господи, а все эта проклятая жара! Ну, а что там с наблюдением за Андреасом Фалькенборгом? Хоть присматривают-то за ним надежно?

– Две команды наружки, которые трижды в сутки сменяют друг друга.

Поуль Троульсен сказал:

– Я вот тут подумал, а не допускаем ли мы ошибки, что задействовали в слежке за ним не все наши силы? Ведь будет чертовски обидно, если он ускользнет в тот самый момент, когда мы уже почти готовы привязать его к убийству Анни Линдберг Ханссон. Помните, ведь Эрнесто Мадсен никак не мог понять именно этого эпизода со свиньей. Он заметно выпадал из общей картины, и вот, пожалуйста, все разом встало на свои места. Точно так же и мне жутко не нравится, что он снял со счета столь крупную сумму наличных. На самом деле это вполне может означать, что он давно уже планировал номер со своим исчезновением.

– В идеале, если бы не необходимость строго соблюдать бюджет, это, разумеется, следовало бы счесть ошибкой, – с горечью в голосе сказал Конрад Симонсен. – Однако прежде у меня просто-напросто не было финансовой возможности создать более многочисленную команду. Однако теперь, разумеется, ситуация полностью изменилась. Я направлю к ним в подкрепление еще две группы.

Разошлись они в гораздо более приподнятом настроении, чем встретились. Конрад Симонсен сразу же позвонил Графине и рассказал ей о догадке Арне Педерсена. Она также попыталась убедить его немедленно отправляться на юг Зеландии. Однако на этот раз, против обыкновения, ответом ей стал решительный отказ.

Вечером того же дня Андреасу Фалькенборгу удалось оторваться от наружки. Произошло это в самом центре Копенгагена, там, где Фредериксборггаде плавно перетекает в Нёрре Вольгаде. В слежке за ним участвовало четыре автомобиля, в каждом из которых сидело по двое сотрудников в штатском. Две машины весь день старательно держались соответственно чуть впереди и чуть сзади его приметного голубого «мерседеса», который кружил по городу без какой-либо очевидной для них цели; впрочем, цель эта, быть может, и имелась, однако подозреваемый тщательно ее скрывал. Еще два экипажа находились в резерве, готовые вступить в дело, как только передняя машина теряла объект слежки. Работа эта казалась до обидного простой. Манера вождения у объекта была спокойной и осмотрительной, двигался он скорее медленно, чем быстро, и ни у одного из инспекторов в автомобилях слежения не вызвало особого беспокойства, когда он, в строгом соответствии с правилами дорожного движения, затормозил на красный свет, находясь в крайней левой полосе неподалеку от станции городской электрички «Нёррепорт». В течение последних пяти минут они уже вторично оказывались здесь, что, вообще говоря, должно было насторожить преследователей. Однако в прошлый раз сигнал светофора был разрешающим, и они просто миновали станцию. Теперь же всем пришлось остановиться. Один из инспекторов в автомобиле преследования устало сказал:

– Господи боже, сколько же он будет здесь кружиться?

Его коллега философски заметил:

– Скоро увидим. По крайней мере, это лучше, чем сидеть и тупо глазеть на его подъезд. Здесь, во всяком случае, есть хоть какое-то разнообразие… Ох ты, что за черт?!

Реакция инспектора была мгновенной. Он резко распахнул дверцу, не обращая внимания на то, что она ударилась прямо в бок слишком близко остановившегося автобуса, и с трудом вылез из автомобиля. Лавируя между транспортом, он бегом преодолел пятьдесят метров, отделявшие его от станции. Лишь тут его спутник наконец заметил, что «мерседес» пуст. Мгновенно осмыслив ситуацию, он побежал за напарником. Однако оба они опоздали – Андреас Фалькенборг слишком сильно опередил их.

После короткого совещания один из них помчался по лестнице вниз к платформам, а другой срочно вызвал остальные экипажи. Вскоре все восемь полицейских собрались вместе, однако толку от этого не было никакого. После четверти часа лихорадочных поисков старший группы наружного наблюдения вынужден был сообщить удручающее известие дежурному по отделению полиции Глострупа, который в свою очередь пообещал немедленно проинформировать обо всем отдел по расследованию убийств.

Однако сообщение это поступило к дежурному в самое неподходящее время.