Текст книги "Всё имеет свою цену"

В тот самый момент, когда старший инспектор записывал информацию о том, как именно Андреасу Фалькенборгу удалось уйти от наблюдения, к нему с расстроенным видом подошел начальник отделения. Не дожидаясь конца разговора, он мягко, но решительно отнял у подчиненного телефонную трубку и прервал беседу. Тянуть с объяснениями он не стал:

– Только что звонила твоя дочь.

Старший инспектор ощутил, как в душе нарастает волна страха и кивнул, не в силах выдавить из себя ни слова. – С ее сыном приключилась беда. Его госпитализировали в Херлевскую больницу с диагнозом менингит. Это очень серьезно, Мадс. Мальчик в коме. Она просит тебя приехать туда.

Начальник участка сам отвез старшего инспектора в больницу.

Словом, прошло почти двенадцать часов, прежде чем Конрада Симонсена поставили в известность, что Андреас Фалькенборг вот уже более полусуток как ушел из-под наблюдения полиции.

Глава 43

Вечера понемногу становились все темнее, хотя никто, в общем-то, не обращал на это особого внимания. Ведь еще совсем недавно вовсю цвела сирень, пора массовых отпусков была впереди, а белые ночи и не думали идти на убыль. Пассажирка электрички посмотрела на свое отражение в оконном стекле – просто так, без всякого тщеславия, хотя справедливости ради следовало бы отметить ее несомненную миловидность. Думая о своем, она пожала плечами. В конце лета у нее всегда бывали эти приступы меланхолии, вызванные тем, что ей в очередной раз не удалось воплотить в жизнь свои мечты о проведении этого лучшего из всех времен года. Тем не менее она не особо унывала: ведь в будущем у нее, как думалось, было еще гораздо больше лет, чем осталось позади. Вероятно, с приходом старости чувство это кардинально изменится.

Электричка прибыла на станцию «Нёррепорт»; пассажиры покидали вагон и входили внутрь – торопливые, озабоченные, вечно пытающиеся выгадать секунду-другую. Она принялась рассматривать вошедших. Разглядывать людей так, что сами они этого не замечают, – этим искусством она владела, можно сказать, практически в совершенстве. А потом, рассмотрев их как следует, пыталась рисовать отдельные портреты. Правда, делала она это весьма выборочно: ее интереса удостаивались отнюдь не все – в лице человека непременно должно было присутствовать нечто особенное. И все же никто из вошедших в вагон людей не ускользнул от ее придирчивого критического взгляда. На сиденье рядом с ней небрежно плюхнулась молоденькая девушка, увлеченно болтающая с кем-то по мобильному телефону. Она немного подвинула к себе рюкзачок, освобождая девушке место, двери вагона скрипнули, и поезд отошел от станции. Чуть позже к ним подсел какой-то мужчина лет за пятьдесят. Он все время настороженно оглядывался по сторонам, как будто постоянно высматривал преследователей. Даже когда он окончательно устроился, загнанное выражение так и не покинуло его лица. Она присмотрелась к нему и почувствовала, что пульс ее учащается.

Интерес к этому мужчине возник у нее благодаря его абсолютной обыкновенности. Лицо его лучше всего было бы описывать от противного ввиду полного отсутствия в нем каких-либо характерных черт. Все в нем было каким-то нейтральным, не персонифицированным. Он вполне мог быть кем угодно: и собирателем бутылок, и директором банка – в обеих ролях он смотрелся бы одинаково естественно. В то же время в нем было нечто располагающее, однозначно внушающее доверие. Ведь заурядность, как правило, не содержит в себе никакой опасности. Она вынула из рюкзачка блокнот с набросками, решив про себя, что, когда портрет будет готов, она так и назовет его – «Заурядность».

– Вот это да, здорово! Можно я посмотрю?

Сидящая рядом девушка закончила болтать по телефону. Несмотря на то, что простодушный комплимент соседки вовсе не пришелся ей по вкусу, она все же протянула ей свой блокнот. Просто она терпеть не могла отказывать людям. Вот и по поводу сегодняшнего вечера – она так и не смогла сказать «нет», хотя на самом деле ей больше всего хотелось домой. Он обещал подхватить ее на станции «Гримструп»; это пустынное место было выбрано неслучайно – там едва ли найдется кто-то, кто обратит внимание, как она сядет в его автомобиль. Все это было сродни какой-то запретной игре.

– Что это?

– Одна стена в Англии.

– Жутковатое зрелище. Сплошные камни – и больше ничего. С чего тебе вздумалось это рисовать?

Передать словами это было сложно, даже самой себе она вряд ли смогла бы объяснить все это. Почему она в течение пяти месяцев копила деньги на эту двухдневную поездку в Лондон? А из этих двух дней потратила несколько часов на зарисовку остатков римской стены, расположенной в самом сердце одного из старейших финансовых центров мира. Голые руины, окруженные со всех сторон зеркальными фасадами роскошных зданий. Все это причудливое переплетение различных форм, контуров, плоскостей, изгибов; каждая проведенная здесь минута была для нее истинным наслаждением.

Девушка, казалось, угадала ее мысли. Кроме всего прочего, дата под рисунком и ярлыки на ее рюкзачке красноречиво говорили сами за себя.

– Так ты ездила в Лондон только для того, чтобы нарисовать эту дурацкую стену?

– Когда-то я хотела стать архитектором. Это было давно. Вот, взгляни-ка лучше сюда.

Взяв блокнот, она быстро пролистнула несколько зарисовок стены.

– Его звали Патрик. Он водил экскурсию по местам лондонских кровавых кошмаров.

Она внезапно вспомнила, как мимо нее в сопровождении небольшой группы слушателей проследовал отчаянно жестикулирующий и слишком четко артикулирующий слова молодой человек, который что-то с жаром объяснял и рассказывал. Привлеченная его типично английской дешевой кепчонкой с коротким козырьком и слишком просторным твидовым пиджаком, она невольно пошла следом. Сначала чуть поодаль – ведь за экскурсию она не платила, затем, увидев, что он не возражает, осмелела и подошла ближе. – Он рассказывал о Джеке-потрошителе, серийном убийце, который орудовал в Лондоне в 1880-х годах. Джек-потрошитель убивал проституток, а затем расчленял их с помощью ножа. Всего он убил пять женщин. В то время Уайтчепел был районом трущоб, сегодня это один из самых фешенебельных кварталов города.

Когда экскурсия окончилась, они вместе с Патриком отправились выпить по чашечке кофе. Помнится, они много смеялись и дурачились. Патрик учился в театральном училище и уморительно читал пародии на Шекспира. Потом они расстались.

Девушка заметила:

– Надеюсь, его вздернули?

– Его так и не нашли, и с тех пор существует множество разных версий о том, кем в действительности он был. В качестве возможных кандидатов называли многих известных представителей высшего общества, но мне лично кажется, что он был гораздо более скромной фигурой. Этакий тихоня, которого никому не придет в голову заподозрить.

На станции «Хиллерёд» она распрощалась со своей молоденькой попутчицей и присоединилась к группе пассажиров, ожидающих местную электричку до Фредериксверка. Внезапно, словно почувствовав что-то, она обернулась. Прямо у нее за спиной стоял господин «Заурядность». Странно, но она даже не слышала, как он подошел. Тем не менее она приветливо улыбнулась. Похоже, у нее все же будет шанс нарисовать его портрет.

Глава 44

В Прэстё версия Арне Педерсена по поводу того, что бренные останки Анни Линдберг Ханссон находятся внутри тополя, получила подтверждение компетентного эксперта в лице молодой овчарки черного окраса по имени Кэтти, как представил ее проводник-кинолог. Кэтти поскребла лапой ствол и подала голос, после чего ее хозяин повернулся к коллегам и выразительно поднял вверх большой палец. Кивнув на ржавую скобу, Арне Педерсен сказал:

– Я, конечно, понимаю, что это довольно странно, но когда-то здесь к дереву была прибита дохлая свинья. Она висела до тех пор, пока не сгнила окончательно. Это никак не может влиять на собаку?

Кинолог нежно похлопал свою питомицу по мощному загривку и сказал:

– Да нет, не думаю, но если ты этого опасаешься, мы на всякий случай вполне можем обойти и с другой стороны.

Он подал овчарке какую-то невнятную команду, та обогнула дерево, и реакция ее в точности повторилась.

– И это означает… – начал Поуль Троульсен.

– Что внутри дерева труп, разумеется, если Кэтти не ошиблась.

– И часто она ошибается?

– Никогда.

Арне Педерсен сходил к соседям, которые с увлечением наблюдали за тем, как разворачиваются события, из окна своей кухни, расположенной всего в нескольких метрах от тополя, и принес от них лестницу. Вскарабкавшись на нее и с трудом продравшись сквозь буйную поросль нестриженных веток к самой вершине, он посветил внутрь ствола мощным фонариком. Стоящий внизу Поуль Троульсен поинтересовался:

– Ну, что, видно что-нибудь?

– Ничего – только гниль и сухие листья, но ствол полый, как мы и думали. Может, попытаться спуститься? Хоть это будет и нелегко.

– Брось, оставим все прочее экспертам. Пусть если кто-то и повредит улики, то это будем не мы, а они.

Пару часов спустя в старый тополь впились зубья мотопилы, которую держал один из экспертов, облаченный в комбинезон, напоминающий скафандр космонавта. Срезать ветви оказалось делом нетрудным, а вот с самим стволом пришлось изрядно повозиться. Однако, в конечном итоге, и его удалось спилить по частям. Процесс шел довольно медленно: после того, как очередной спил был готов, двое экспертов осторожно вынимали из него сухие ветки, листья и гнилую труху. Лишь ближе к вечеру, когда от ствола оставалось не более двух метров, была наконец сделана находка. Один из экспертов спокойно сказал:

– О’кей, а вот, похоже, и она. Я вижу руку.

Бережно, чуть ли не с благоговением, он извлек из ствола и высыпал на землю очередную порцию гнилой листвы и продолжал:

– Бедняжка, и эта тоже в пластиковом пакете.

У Арне Педерсена уже был наготове мобильный телефон – ведь они с Поулем Троульсеном ждали этого известия весь день. Он немедленно набрал номер Конрада Симонсена и, услышав в трубке голос шефа, даже не пытаясь скрывать своего торжества, объявил:

– Мы все-таки нашли ее. Сомнений никаких – это она. Убита тем же самым способом.

Затем он довольно долго слушал. Спустя какое-то время Поуль Троульсен даже заволновался – по всей видимости, что-то пошло не так. На лице коллеги не осталось и следа прежнего оптимизма. Когда Арне Педерсен оторвался наконец от трубки, вид у него был – хуже некуда. – Что случилось, Арне? Ты прямо с лица спал.

– Андреас Фалькенборг исчез. Вчера вечером он оторвался от слежки, однако мы узнали об этом лишь сегодня утром, поскольку эти идиоты в Глострупе что-то там перепутали. Все только и делают, что пытаются найти его, однако безрезультатно.

– Вот дерьмо!

– Это еще не все. Жанет Видт тоже пропала, и несколько свидетелей утверждают, что видели Андреаса Фалькенборга возле дома ее дяди в Хельсингёре.

Поуль Троульсен схватил Арне Педерсена за плечо, рывком развернул к себе лицом и крикнул:

– Повтори, черт возьми, что ты сказал!

– Он напал на нее, когда она каталась на велосипеде у дядюшки в саду. Это единственное, что Симон мне рассказал. Если хочешь знать что-то еще, придется потерпеть до приезда в Копенгаген.

– Но как же это могло случиться? Мы же должны были охранять ее. Почему никто ее не защитил?

Арне Педерсен стряхнул с плеча его руку и медленно повторил:

– Это единственное, что Симон мне рассказал. Я больше ничего не знаю.

Поуль Троульсен обхватил голову руками, сгорбился и от бессилия выругался последними словами.

Глава 45

Одновременно с тем, как в Прэстё звездный момент Арне Педерсена постепенно превращался в полное фиаско, Полина Берг возлежала у себя дома на открытой террасе в шезлонге и в который раз уже безуспешно старалась сообразить, что же ей теперь делать. Первый шок после постигшей ее в субботу неудачи уже улегся, и если немного повезет, то и весь инцидент для всех останется тайной. Вчера она поговорила по телефону с шефом, а сегодня дважды звонила Арне Педерсену, чтобы узнать последние новости; при этом она приложила максимум усилий, чтобы голос ее звучал как можно более хрипло и жалобно. Вообще говоря, Андреас Фалькенборг находился под неусыпным наблюдением, так что она вовсе не чувствовала себя в опасности. Да и кроме всего прочего, благодаря спортивной подготовке, она вполне могла за себя постоять, принимая во внимание, что, владея техникой рукопашного боя, она к тому же никогда не расставалась со своим верным «Хеклером и Кохом» – стандартным пистолетом полиции.

– Нужно как можно скорее снова покрасить волосы в натуральный цвет.

Поскольку фраза была произнесена ею самой, вполне естественно, что никакого ответа на нее не последовало. Она еще раз повторила эту мысль, на сей раз несколько видоизменив высказывание, и тут только до нее дошло, что для того, чтобы раздобыть проклятые восемь сотен крон, необходимые на поход к парикмахеру, ей придется залезть в накопления, отложенные в качестве очередного взноса за дом. Полина Берг зевнула и поежилась: лежать было так хорошо и приятно, однако, к сожалению, уже следовало подниматься, чтобы приготовить что-нибудь на ужин. Сегодня ночью она плохо спала, и теперь ее слегка донимала усталость. Может, все еще как-то образуется. В кои-то веки раз можно позволить себе полениться и обойтись бутербродами, а если Асгер Гро будет помалкивать и придет к ней, чтобы разделить с ней приготовленные бутерброды… Она разом встрепенулась, почувствовав, что засыпает, и выставила будильник на мобильном телефоне, который лежал перед ней на столике. Только после этого она позволила себе наконец прикрыть глаза и начать прислушиваться к монотонному кукованию кукушки, которая, по-видимому, как и она сама, не желала мириться с тем, что ночь еще не наступила. Совсем скоро Полина отключилась и уснула. Дышала она легко и почти бесшумно – лишь стоящий совсем рядом с ней мог услышать ее тихое посапывание.

Проснувшись, она сразу же поняла, что проспала гораздо дольше, чем хотела. На дворе уже сильно стемнело, и она почувствовала, что замерзла, несмотря на то, что была укрыта пледом. Кстати, последнее обстоятельство ее немало удивило – она и не помнила, когда взяла его. Полина протянула руку за мобильным телефоном и, едва взглянув на него, сразу же все поняла. Батарея разрядилась, и она проспала добрых три часа. Девушка с досадой выругалась про себя, хотя, в общем-то, ничего страшного из-за того, что она отдохнула чуть больше, чем рассчитывала, не случилось – не считая того, что теперь ей придется отложить на завтра запланированные малярные работы. Встав наконец, она потянулась, стряхивая с себя остатки сна, сложила плед и вошла в дом. Заперев ведущую на веранду дверь, она пару раз подергала ее рукой, на которой висел плед. Дверь, хоть и была застеклена, выглядела надежной. Девушка подумала, что нужно будет купить занавеску, чтобы снаружи нельзя было заглянуть в комнату. Когда-нибудь, когда появятся средства.

Войдя в комнату, она некоторое время размышляла, не изменить ли ей очередность действий в раз и навсегда установленном ритуале. Полина проголодалась, однако, как правило, она проделывала свои балетные упражнения до, а не после ужина, и поэтому прошла в комнату, где обычно тренировалась, – это было первое помещение в доме, которое она привела в порядок и обставила. Здесь Полина переоделась в трико, встала у барьера и начала заученно повторять свой обычный репертуар. Снаружи уже совсем стемнело, и она внимательно наблюдала за собственными позами и па по отражению, возникающему в оконном стекле. Продолжалось это до тех пор, пока внезапно ее не охватило чувство какого-то дискомфорта. Ей было крайне непривычно созерцать себя с черными волосами; кроме всего прочего, это напоминало ей о поражении, нанесенном ей в субботу Андреасом Фалькенборгом.

Закончив свои упражнения, Полина в темпе приняла ванну. Она чувствовала себя как-то странно, как будто день складывался совсем не так, как должен был. Когда она стояла у барьера, то приписывала это своим непривычным черным волосам, но было тут и еще что-то неправильное, что ее смутно тревожило. Может, не следовало говорить, будто она заболела? Прогуливала она крайне редко и теперь, позволив себе это, страдала от раскаяния. Кроме того, ей жутко хотелось есть, и хотя она понимала, что сама в этом виновата, чувства голода это не уменьшало. Пытаясь вспомнить, что из холодных закусок есть у нее в холодильнике, она вылезла из ванны и, не желая бродить по дому в голом виде, поспешила в спальню за одеждой. По дороге она решила позвонить Эрнесто Мадсену и предложить ему приехать. Это сейчас действительно было бы весьма кстати. Тут ей пришло в голову, что для этого следовало бы как минимум найти зарядное устройство для мобильника: почему-то его не оказалось на обычном месте в розетке возле ночного столика. Безуспешно пытаясь вспомнить, куда она его сунула, девушка мысленно посылала проклятия в адрес телефонной компании, которой, по всей видимости, полностью наплевать на своих клиентов, коль скоро заставляет их добрых четыре недели ждать подключения стационарной связи.

Бутерброды намного подняли ей настроение; Эрнесто Мадсен и пресловутое зарядное устройство были забыты и уступили место плану провести тихий и спокойный вечер у телевизионного экрана. Очередное свидание с «Красоткой» – да, это именно то, в чем она остро нуждалась в настоящий момент. Подхватив стакан и пустую тарелку, она прошла на кухню и, загрузив их в посудомоечную машину, тщательно протерла разделочный столик, хотя практически им и не пользовалась. После этого она достала из шкафа банку кошачьих консервов, вынула из выдвижного ящика стола чайную ложечку, присела на корточки и принялась выкладывать половину содержимого банки в кошачью миску. Внезапно она замерла. У нее возникло какое-то абсурдное чувство – ей вдруг почему-то показалось чрезвычайно приятным сидеть вот так, практически на полу. Как бы странно это ни было, но ей представлялось, что именно здесь находится единственно безопасное, истинное ее место. Она усмехнулась, а затем и рассмеялась над этим очевидным приступом паранойи, однако продолжала сидеть еще несколько минут, собираясь с силами, чтобы подняться на ноги. Встав наконец, она закрыла консервную банку пластиковой крышкой и поставила остатки кошачьего корма в холодильник, отчаянно борясь с желанием снова опуститься на корточки.

Полина Берг смотрела фильм с искренним наслаждением. Хотя она видела его уже несчетное количество раз, он никогда ей не надоедал. Внезапно прямо на изображении Джулии Робертс возникла бегущая строка телетекста с анонсом внеочередного выпуска телевизионных новостей, который будет передан через десять минут. Полина поежилась. Настолько важные известия, что ради них даже прерывают программу – да, подобного рода новости редко бывают хорошими. Она попыталась было переключиться на телетекст, однако не сумела. Не оставалось ничего иного, как просто ждать. Фильм Полину больше не занимал. В течение следующих нескольких минут она звала Горма, искала его по всему дому и даже выглядывала за дверь и окликала его, однако – тщетно. Кота нигде не было видно. Вообще-то он привык соблюдать время кормления, однако, с другой стороны, после переезда он стал гораздо более самостоятельным, да и территории, за которой необходимо было присматривать, у него гораздо прибавилось. Время от времени Полине приходилось по ночам слышать звуки ожесточенных кошачьих драк, а по утрам он нередко возвращался домой потрепанным, усталым, но гордым, что твой папа римский. Вне всяких сомнений, перемена обстановки пошла ему на пользу.

Примерно ко времени внеочередного выпуска она снова уселась в свое кресло и включила звук, который перед тем выключала, чтобы лучше слышать разыскиваемого кота, и как раз в тот момент, когда на экране возникла студия с двумя серьезного вида ведущими, телевизор негромко щелкнул и отключился. Причем пропали не только изображение и звук, лампочка подачи электроэнергии также потухла. Она попыталась было выключить и снова включить телевизор пультом, затем кнопками на корпусе, но результат был нулевым. Первой ее мыслью было, что при нынешнем плачевном состоянии ее финансов это означает, что ей несколько месяцев придется обходиться без телевизора, однако потом она вспомнила, что со времени его покупки прошло не больше пяти месяцев, так что гарантия наверняка еще действует.

Все еще расстроенная, Полина прошла в кабинет и включила компьютер. Снаружи по окну барабанил дождь; неровная дробь, которую выбивали по стеклу дождевые капли, а также завывающий за углом ветер вселяли в нее некое чувство тревоги и незащищенности. Чтобы избавиться от навязчивого ощущения, что она вся на виду, девушка задернула шторы. Как только компьютер загрузился, она подключила интернет и зашла на сайт новостного портала «Дагбладет», однако к своему огромному изумлению обнаружила, что попала на сайт парижского музея Лувр, несмотря на то, что в поле «адрес» изначально было все правильно – «dbnews.dk». Она последовательно попыталась ввести «dr.dk», затем еще три различных адреса, однако результат неизменно получался один и тот же. Ей не раз уже приходилось сталкиваться с различными странностями своего компьютера, однако ничего подобного с ним никогда прежде не случалось. Полина подумала о том, что следовало бы перезагрузить программу, однако для начала подключила «Windows Messenger», стремясь установить все же хоть какой-то контакт с окружающим миром, коль скоро этого не удавалось сделать с помощью мобильного телефона и телевизора, да и компьютер, как видно, начал барахлить. Когда программа вроде бы загрузилась как обычно, она вздохнула с истинным облегчением; все параноидальные мысли мигом улетучились. Из тех, с кем она общалась, в настоящий момент в сети было трое; из них она остановила свой выбор на старом школьном знакомом, которого обычно избегала, ибо он ее чуть ли не боготворил. Тем не менее рассудила она, коль скоро сегодня вечером у нее все равно ни черта не получается, то капелька обожания – это как раз то, что надо.

Принцесса Полина: Привет, Мадс. Новости видел? Мой телевизор сдох.

Мадс из Рёдовре: Это ты, Полина, вот здорово!!! Так что тебя интересует в новостях?

Принцесса Полина: Внеочередной выпуск. О чем там шла речь?

Мадс из Рёдовре: Ты что, сама не знаешь? Разве ты уже не в своей легавке служишь?

Принцесса Полина: Все еще в легавке, но сегодня на бюллетене. Так что там с новостями???

Мадс из Рёдовре: Почему ты так пишешь, ведь я же тебя не обижал.

Принцесса Полина: Не понимаю, о чем ты???

Мадс из Рёдовре: 1/3 2/3 1/8 3/8 5/8 7/8 7/8 5/8 3/8 1/8 2 /3 1/3.

Принцесса Полина: Чушь какая-то, попробуй написать еще раз.

Мадс из Рёдовре:

Черноволосая ведьма-мамаша,

Вот и кончается времечко ваше.

Полина как перст одна:

А разве волосы не золотистые?

Мадс из Рёдовре: Нет, гнусная шлюха, они черные-черные.

Мадс из Рёдовре: Посылаю новости, начинаю новости, прекрасные новости.

Она нервно покосилась через плечо на дверь кабинета. Тем временем окно с «Windows Messenger» на экране погасло, а появившийся на его месте символ песочных часов показал, что в данный момент компьютер выполняет некую операцию, хотя никаких команд она не отдавала. Она не понимала, что происходит. Внезапно на мониторе появилось изображение – это было плачущее, искаженное ужасом лицо, которое Полина моментально узнала. Динамики бездушно-четко транслировали мольбы Жанет Видт, прерываемые время от времени сдавленными рыданиями. Голова девушки при этом отчаянно моталась из стороны в сторону, как будто она тщетно пыталась избежать своей участи.

– Я не хочу, не делай этого, перестань, не надо!

– Он сердится на нее, она не слушается, она получит дубинкой еще разок.

– Нет, нет, я сделаю все, что ты скажешь, все, о чем ты меня попросишь!

– Все, что он скажет, все, о чем он меня попросит. Пусть она говорит так.

– Я сделаю все, что он скажет, все, о чем он меня попросит.

– Теперь пусть она скажет о песенке.

– Эта песенка для тебя, Полина.

– Говоря это, она не должна скулить. В противном случае у нее действительно появится повод поплакать.

– Прости, не надо, я не буду плакать, не буду.

– Пусть повторит и пусть улыбается всей своей мерзкой рожей.

Не в силах шевельнуться она, точно зачарованная, следила за тем, как Жанет Видт изо всех сил пытается изобразить улыбку, несмотря на ручьи текущих по щекам слез. Фильм тем временем продолжался:

– Эта песенка для тебя, Полина.

– Теперь пусть она споет.

– Догадайся, где он сейчас,

Догадайся, где он сейчас,

Ведь на мне же маска,

Масочка на мне…

– Нет, она поет неверно! «Ведь на нем же маска» – вот как надо петь, это забавнее. Какая же она глупая! Пусть споет снова, причем правильно, а не то отведает дубинки.

Жанет Видт вновь покорно запела. Видно было, что она не помнит себя от ужаса. Полина Берг в отчаянии схватилась за голову. Однако вовсе не потому, что происходящее на экране было поистине мрачным и жутким, и даже не потому, что слышала раздирающие душу звуки голоса насмерть перепуганной Жанет…

– Догадайся, где он сейчас,

Догадайся, где он сейчас…

Внезапно песенка прервалась, камера немного отодвинулась, изображение застыло, затем рассыпалось на десятки тысяч несинхронных угасающих пикселей, но через секунду возникло опять. Правда, картинка изменилась: Жанет Видт теперь уже не плакала – она сидела, в ужасе обхватив голову руками, а сзади к ней медленно и осторожно приближался демон Бельфегор. Полина сжала кулаки, Жанет Видт проделала то же, демон постепенно приближался, нависая над ней. Полина уже могла различить настороженные глаза в прорезях отвратительной маски. И тут только до нее окончательно дошло: миниатюрная камера, закрепленная на краешке плоского экрана перед ней, теперь показывала вовсе не Жанет Видт.

Захлестнувшая Полину Берг волна адреналина рывком выкинула ее из кресла, что явилось полной неожиданностью для обоих. Подкрадывающийся к ней человек отступил на шаг. Она же подхватила первое, что попалось под руку, – массивную керамическую кружку, стоявшую возле клавиатуры – и тотчас же услышала собственный пронзительный крик, в то время как рассудок тщетно твердил ей, что в данной ситуации нет ничего более глупого, чем поступать подобным образом. Тем не менее его невольное отступление в тот момент, когда она обернулась, дало девушке как раз то время, которого хватило на принятие оборонительной позиции – боком к нему, с выставленной вперед кружкой и чуть расставленными ногами. Они так и замерли в нескольких метрах друг от друга; Полине показалось, что длилось это целую вечность. За спиной у нее раздался женский вопль, похожий на стон раненого зверя, однако она проигнорировала эти звуки и сосредоточила все внимание на противнике, понимая, что с каждой лишней долей секунды шансы ее возрастают. Эффект неожиданности был им упущен, и чем дольше она смотрела на него, тем меньше боялась. В схватке маска вовсе не обеспечивала ему преимущество, наоборот, она только ограничивала обзор. Девушка медленно подалась чуть вперед, двигаясь чуть наискосок в его сторону; слегка сгорбившись и подобравшись всем телом, она тщательно примеривалась к тому, чтобы нанести ему разящий удар в пах. Словно прочитав ее мысли, он сунул руку под свитер и извлек оттуда ее пистолет.

– Она пойдет с ним в его машину.

Ствол пистолета смотрел ей прямо в живот, о промахе на таком расстоянии не могло быть и речи. Она не ответила, крики Жанет Видт у нее за спиной прекратились, тишину нарушало лишь низкочастотное жужжание в динамиках компьютера.

– Она пойдет с ним в его машину, или он ее застрелит.

Она так и не поняла, что именно заставило ее поступить подобным образом – мужество или, напротив, страх. Может, это было просто отчаяние, или же она невольно подметила, как по-дилетантски он держит пистолет, прижимая его к брючному ремню, будто они играют в казаки-разбойники.

– А ты вообще-то знаешь, как из него стреляют? Ты снял его с обоих предохранителей? Ведь это же полицейский пистолет, а ты, как я вижу, никогда не держал в руках ничего подобного.

Правда, голос ее дрожал – она и сама это слышала, – однако, как бы там ни было, главное было сказано. Он отодвинулся еще на шаг назад и принялся поворачивать пистолет в разные стороны, изо всех сил пытаясь его хорошенько рассмотреть сквозь неудобные прорези в маске.

– Она не должна так с ним разговаривать.

– Я не какая-то там глупая гусыня, которую ты сможешь напугать своей детской маской демона.

– Пусть она так не говорит, а не то получит дубинкой.

– Я не вижу тут никакой дубинки, Андреас. Ты, видимо, ее забыл.

Он в бешенстве топнул ногой:

– Пусть она этого не говорит. Я не могу… он…

Оружия, ствол которого теперь смотрел в пол, она больше не опасалась. Ее уловка с предохранителями сработала. Она снова осторожно чуть продвинулась вперед, при этом осыпая его ядовитыми насмешками:

– Ну, что же ты, в собственном спектакле запутался? Эх, видел бы тебя сейчас твой отец! То-то он бы посмеялся! Ведь он, по крайней мере, был мужиком, и умел обращаться с девушками… ясно тебе, малыш Андреас?.. умел обращаться с девушками. Да что я тебе рассказываю? Все это ты и сам прекрасно видел. Что же касается тебя, то ты – лишь внешне мужчина, жалкий переросток, из-за которого вечно доставалось матери, потому что ты…

Андреас Фалькенборг выронил пистолет и выбежал из комнаты. Чуть погодя она услышала, как в замке поворачивается ключ.

Не теряя ни секунды, она схватила пистолет, однако тут же с досадой убедилась, что патронов в нем нет. Затем она кинулась к окну – если удастся быстро открыть его и выбраться, она успеет добраться до леса, и он ни за что ее не догонит. Но и эта идея провалилась – окно было прочно блокировано снаружи. Сколько она его ни толкала, сколько ни стучала по раме, все было тщетно. Оставался лишь один выход, план «С» – компьютер. Она выключила его, затем опять нажала на кнопку питания, однако добилась лишь того, что во всем доме пропало электричество.

В наступившей темноте Полина опустилась на пол. Чувствуя, что дрожит всем телом, а сердце в груди прыгает как сумасшедшее, она все же заставила себя думать. Она понимала, что все это – вполне естественная реакция и что главное сейчас – ни в коем случае не ощущать себя жертвой. Первый раунд она выиграла, однако теперь ситуация снова качнулась в его пользу: инициатива по-прежнему была на его стороне, и кроме того, он получил возможность раздобыть оружие, на этот раз гораздо более эффективное. Какое-то время она размышляла о том, сумеет ли надежно забаррикадировать дверь, однако в конце концов ограничилась лишь тем, что подперла ручку стулом. Сделать большее в кромешной тьме было сложно, да и вряд ли это вообще сможет его остановить. Затем она решительно раскрыла шторы на всех окнах, нисколько не опасаясь увидеть его прямо за стеклом. Пресловутая маска больше ее не пугала, опасность была лишь в том, что он попытается незаметно проникнуть внутрь. Дождь прекратился, и ночной мрак отчасти разбавлял бледный свет вышедшей луны, но Андреаса Фалькенборга нигде видно не было – он бесследно исчез. Взгляд девушки упал на ее собственную машину, припаркованную справа от дома, и она сразу же вспомнила о запасных ключах, хранящихся в выдвижном ящике письменного стола. С трудом ориентируясь в темной комнате, куда почти не проникал лунный свет, она нашла стол, выдвинула ящик, нащупала ключи и сунула их в карман. Затем она сдернула одну из занавесок, оторвала от нее порядочный кусок и обмотала им правую руку, в которую вновь взяла керамическую кружку. Пятью быстрыми, сильными ударами она почти целиком вышибла стекло из рамы и, долго не раздумывая, выпрыгнула в сад.