Текст книги "Старинная легенда"

А когда рука его скользнула к сокровенной ложбинке между бедер, желание вспыхнуло испепеляющим, слепяще-белым пламенем. Секунда-другая – и пламя превратилось в бушующий ад. К несказанному изумлению и даже унижению Джиллиан, она почувствовала, что близится мгновение апофеоза. Она напрягла ноги. Попыталась отдалить момент. Тщетно. Остановить нарастающий круговорот не представлялось возможным: вихрь уносил ее по спирали все выше и выше.

– Катберт!

– Все в порядке. – Его горячие губы обжигали огнем, а рука демонстрировала искусство настолько виртуозное, что в груди у нее заклокотал стон. – Дай себе волю, не останавливайся!

– Можно… подумать… у… меня… есть…. выбор… – Джиллиан запрокинула голову. Все тело ее изогнулось. – Ох! О-о-о-о!

Последняя связная мысль, промелькнувшая в ее сознании, заключалась в том, что Катберт, кажется, все-таки не ошибся в выборе профессии. Что-что, а с неуправляемыми потоками и с буйством стихийных сил он управляться умел. Одним движением чутких пальцев он настежь открыл все шлюзы. Волны неуемного восторга и исступленного блаженства бушевали вокруг Джиллиан, накрывая ее с головою, грозя утопить ее и унести в никуда.

Молодая женщина отчаянно хватала ртом воздух, точно и впрямь тонула, – и тут Катберт вошел в нее, – властно и дерзко, точно заявляя о своих правах. И, подарив ей новый миг полного освобождения, последовал за нею в бушующую, мятущуюся бездну.

11

Джиллиан даже не замечала, что гроза утихла, – до тех пор, пока блаженно не вытянулась по-кошачьи, – утомленная, томная, довольная. Устраиваясь поудобнее, повернула голову – и перед глазами у нее оказалось окно. Молодая женщина минуты три глядела на узкую щель в скале, прежде чем поняла: серебристое зарево снаружи – не что иное как лунный свет.

При виде перламутрового, пронизанного бледно-золотистыми лучами марева, в ней тотчас же проснулся художник. Хорошо бы заснять руины в при этом свете! Катберт рассказал ей, что отослал Джереми и Робби назад в город вместе с основным оборудованием. Но, может быть, портативную кинокамеру они оставили? Нет, конечно, не одну из дорогостоящих «Кэннонз»: над ними Труди трясется, точно курица над цыпленком, и, уж конечно, забрала их с собою. Но ее собственная кинокамера в водонепроницаемом футляре, возможно, так и лежит себе у подножия лестницы, дожидаясь хозяйку.

Однако сколько бы ни манил ее лунный свет, Джиллиан так и не смогла заставить себя пошевелиться. Ей отчаянно не хотелось высвобождать руки и ноги, отдаляться от влажного тепла мускулистого тела Катберта, так интимно прильнувшего к ней.

Что еще более важно, Джиллиан не была готова анализировать со всех сторон беспокойную, досадную мысль, уже закравшуюся в голову. Неужели, ох, неужели уроки десятилетней давности она усвоила не так хорошо, как ей казалось?

А ведь этого мужчину она могла бы полюбить, с замирающим сердцем поняла вдруг молодая женщина. С легкостью могла бы. Теперь, после их бурного сближения, Джиллиан инстинктивно знала: с Катбертом Далтоном она занималась бы любовью снова и снова, при этом ни на миг не утрачивая ощущения чуда и чисто телесного, чувственного восторга.

И эта мысль напугала ее до полусмерти. Сердце болезненно сжалось: Джиллиан припомнила, как пообещала Катберту в сентиментальности не вдаваться и на шею ему не вешаться, не и почувствовала, как лицо заливает горячая краска стыда. С трудом сдержав стон, она осторожно высвободила ногу из-под его тяжелого бедра, и принялась наощупь искать трусики.

И что же такое есть в этом Санто-Беньо и в каньоне, что неизбежно затуманивает ее разум, лишает способности сопротивляться, превращает в легкую добычу для любого самоуверенного обладателя смазливой физиономии? Может, воздух здесь какой-то особенный?

Нет же, нет, смазливая физиономия тут не при чем. Как убедительно напомнил ей Катберт, он ничего общего не имеет с Чарли Донованом. Можно подумать, она нуждалась в напоминаниях! Катберт Далтон иначе вел себя, иначе действовал и говорил, даже жил в ином мире, нежели беспечный, поверхностный, легкомысленный ветропрах Чарли.

Джиллиан решительно натянула на себя измятую футболку. А едва голова ее появилась в вырезе, первое, что она увидела, был все тот же Катберт. Он лежал себе, удобно подложив руки под голову, жадно пожирая глазами ее груди, и на губах у него играла двусмысленная улыбка записного обольстителя. И, словно припомнив то блаженство, что оно испытали под прикосновением этих губ, соски ее напряглись и приподнялись навстречу властному зову.

Да Бога ради! Один взгляд этого мужчины – и она уже готова снова сорвать с себя футболку, броситься на него и проглотить целиком! А кто же клялся и божился не изображать из себя дурочку?

– Гроза утихла, – пролепетала Джиллиан, отчаянно засмущавшись того, что тело ее непроизвольно выдает самые сокровенные ее мысли.

– Вижу.

Тщетно пытаясь разгладить ладонью измятый край футболки, молодая женщина указала на еще более очевидный факт:

– Уже поздно. Луна встала.

Катберт серьезно покивал.

Начиная понемногу отчаиваться, молодая женщина рывком выдернула шорты из-под его ноги.

– По крайней мере, не так темно будет идти назад через каньон. Да и на подъеме шеи не свернем.

– Джиллиан, тебе не о чем беспокоиться. Я доставлю тебя домой в целости и сохранности… если и когда ты будешь готова двигаться в обратный путь.

Джиллиан до боли закусила нижнюю губку. В глубоком бархатистом голосе отчетливо прозвучало приглашение, – такое соблазнительное, такое пугающее! И молодая женщина нисколечко не осуждала Катберта за то, что тот жаждет повторения. Напротив, сама мечтала о том же. Да так сильно, что вновь пробудилась к жизни ноющая боль внизу живота. И никого, кроме себя самой, не винила она за то, что в серых его глазах вспыхнул сладострастный и хищный огонек. Кто, как не она спровоцировала всю эту ситуацию… пообещала ему забавы на сеновале… или в их случае уместнее сказать «на камнях»… и – никаких тебе взаимных обязательств!

– Я ни о чем не беспокоюсь, – бодро заверила молодая женщина. – Просто не хочу упускать классную возможность отснять несколько натурных кадров в лунном свете. Ты только глянь, какое роскошное серебристое свечение!

Двусмысленная улыбка записного соблазнителя тут же погасла. Катберт глазам своим не верил: его страстная возлюбленная прямо на глазах перевоплотилась в одержимого кинематографиста.

– От души надеюсь, что Робби оставил несколько скоростных кассет, – бормотала она себе под нос, в спешке натягивая шорты. В такой ситуации любой выглядел бы комично, но молодую женщину, кажется, подробности этикета уже не занимали.

– Подожди минуточку. Нам надо поговорить.

– Вовсе не надо. – Джиллиан изобразила самую что ни на есть равнодушную улыбку, – в целом мире не нашлось бы улыбки бесстрастнее! – Мы же обо всем поговорили перед тем, как я на тебя накинулась, разве не помнишь? Я пообещала, что не стану повторять ошибок десятилетней давности, и слово свою сдержу.

Катберт лихорадочно натягивал джинсы.

– Черт подери, Джиллиан…

– Все в порядке. – Молодая женщина отпрянула назад и зашарила рукою по камню, ища дверной проем. – Я не жду от тебя заверений в вечной любви, и сама ничего такого на тебя навешивать не собираюсь.

И на этой твердой, решительной ноте она нырнула под каменную притолоку и скрылась в темноте. А Катберт остался один. Прислонившись к стене, он некоторое время недовольно созерцал темный прямоугольник выдолбленного в полу «корыта». Пять минут назад он очнулся от блаженного забытья, и глазам его явилось роскошнейшее из зрелищ: Джиллиан, прекрасная в своей наготе, и губы ее чуть припухли от его поцелуев, а в глазах читаются смятение и паника… Молодая женщина отчаянно пыталась разобраться в себе и в происшедшем, разложить по полочкам то, что они испытали этой ночью…

И смятению этому Катберт ничуть не удивлялся. Он и сам ощущал во рту его резкий привкус. Он-то заключил Джиллиан в объятия, крайне слабо себе представляя, что им делать дальше, да особо и не тревожась на счет будущего, но теперь…

А что – теперь?

А теперь его влекло к Джиллиан еще неодолимее, нежели час назад. Он только что нашел в себе силы признать эту непростую истину, а молодая женщина тут же его и осадила, небрежно обронив, что влюбляться в него не собирается. Но почему-то сейчас ему хотелось услышать отнюдь не это. А нечто совсем другое. В данный момент определение «поверхностный» никоим образом не подходило под описание его чувств к Джиллиан Брайтон.

Катберт поспешно оделся, пытаясь проанализировать помянутые чувства и выстроить их в порядке возрастания значимости.

Раздражение. Страсть. Восхищение. Тревога.

В первую очередь – тревога.

Сурово нахмурившись, Катберт заправил рубашку в штаны, пригнув голову, нырнул в дверной проем и наощупь двинулся через головоломный лабиринт древних развалин. Идти приходилось медленно, чтобы не споткнуться о камень и не врезаться в очередное заграждение. Но вот, наконец, последнее строение осталось позади, и Далтон, наконец-то выпрямившись во весь рост, различил впереди слабое серебристое свечение. Долгожданный выход из пещеры!

На фоне иссиня-черного ночного неба, мерцающего сотнями и тысячами звезд, отчетливо вырисовывалась стройная, хрупкая фигурка. Джиллиан, осторожно обходя каменные завалы, целеустремленно направлялась к лестнице. Катберт догнал ее в тот самый миг, когда молодая женщина уже поставила ногу на верхнюю перекладину.

– Нам нужно поговорить. Нет, не о том, что произошло между нами, – поспешно добавил он, едва Джиллиан открыла рот, чтобы возразить. Должно быть, заготовила очередную фразу в духе: «Спасибо, все было классно, я как-нибудь тебе звякну», – мрачно подумал про себя Катберт. – Это мы обсудим позже. Но до того я должен рассказать тебе, что именно привело меня в каньон этим вечером.

Вот тебе и роковые женские чары! – не без ехидства подумала про себя Джиллиан. Она так увлеклась съемками… а потом, при виде Катберта, совсем голову потеряла, так что даже удивиться не успела его нежданному появлению. А позже, в его объятиях, конечно же, и не подумала спросить, с какой стати Катберт Далтон собственной персоной явился к развалинам на ночь глядя!

– Часом, не получил ли ты новых данных по прочностному расчету бетонных образцов? – предположила Джиллиан, решительно переходя, как ей казалось, к самой сути дела.

– Получил, – хмуро ответствовал Катберт. Между бровями его пролегла суровая складка.

– Что-то не так?

– Ну, скажем, данные не совсем таковы, как я ожидал. Завтра начинаются взрывные работы. И в течение ближайших пары дней доступ в запретную зону будет закрыт.

Джиллиан закусила губку, сдерживая восклицание протеста. Ведь она добровольно согласилась подлаживаться к графику Катберта! Но два дня, целых два дня! Два бесценных дня, в течение которых она рассчитывала заново отснять метраж, погубленный неизвестным злоумышленником!

Молодая женщина лихорадочно подсчитывала про себя. Может, она все-таки успеет к сроку? Все в ее руках! За эти два дня она запишет в городе несколько интервью, обработает рассказы старика Джереми. Может, даже просмотрит кассеты научно-популярного плана про индейцев зуни, закупленные в государственном историческом архиве. Наверняка там найдется что-нибудь интересненькое, что вдохновит ее на усовершенствования собственного сценария. С головой уйдя в размышления, Джиллиан едва не пропустила мимо ушей следующую реплику Катберта.

– Днем я переговорил с помощником шерифа. Мы вместе побывали на том месте у края каньона, где ты съехала с утеса.

Похоже, никто, кроме нее, не усматривал тонкой разницы в определении этого досадного инцидента. Джиллиан воинственно скрестила на груди руки, вознамерившись раз и навсегда внести ясность в картину событий.

– Ежели водитель резко развернулся, пытаясь обогнуть лежащий на дороге камень, а склон взял да и осыпался, это вовсе не называется «съехать с утеса». И мои умения и навыки тут вовсе не при чем.

– Это верно, – признал Катберт.

Но не успела Джиллиан порадоваться маленькой победе в очередной словесной перепалке, как вдруг почва снова ушла у нее из-под ног. А мир пошатнулся и закачался, грозя обрушиться под стать злополучному склону.

– А кое-кто даже задается вопросом: как именно камень оказался на дороге, – медленно проговорил Далтон.

Руки молодой женщины беспомощно опустились.

– Кто, например?

– Я, например.

– А я-то думала… – С трудом удержавшись на ногах, Джиллиан отчаянно пыталась охватить умом зловещий смысл, вложенный в сжатую, лаконичную фразу. – Я-то полагала…

Ох, Господи! Она-то полагала, что эта глыба известняка просто-напросто отвалилась от придорожного утеса, – как случайное следствие дождя и сокрушающего ветра, что со свистом проносился по каньону.

– Ты хочешь сказать, будто кто-то нарочно столкнул на дорогу этот камень? И этот кто-то знал, что я поеду через тот участок дороги вдоль каньона после наступления темноты?

– Я не исключаю такой возможности. – Катберт глядел собеседнице прямо в глаза, словно проверяя реакцию. – Я обнаружил на камне подозрительные зарубки; возможно, это следы зубила.

– Зубила, – ахнула Джиллиан. Голова у нее шла кругом.

– Или другим камнем, – поспешно добавил Катберт. – Джералдсон отправил образцы в металлургическую лабораторию во Фресно. Ответ будет через день-другой.

Молодая женщина крепко сцепила пальцы, пытаясь унять внезапную холодную дрожь, что началась с кончиков пальцев, и постепено, неумолимо, дошла до самого сердца.

– Юджин Донован.

По спине пробежал холодок, – точно за шиворот ей запустили особенно нервного паука.

Видя, что собеседницу бьет крупная дрожь, Катберт стиснул челюсти. Менее всего на свете хотелось ему пугать Джиллиан… и снова – это загнанное, отчаянное выражение в ясных фиалковых глазах! Далтон отдал бы все на свете, чтобы избавить молодую женщину от этого нелегкого испытания, принять на себя все предназначенные для нее удары. Однако промолчать сейчас – означало увеличить опасность и без того немалую.

Мужественно сдержав порыв заключить собеседницу в объятия, Катберт Далтон в очередной раз произнес слова предостережения, и, эхом вторя помощнику шерифа, добавил:

– На данном этапе нет никаких доказательств тому, что кто-либо из семейства Донован каким бы то ни было образом причастен к дорожному происшествию либо к варварскому уничтожению твоих кассет.

– Это был Юджин.

Про себя Катберт поневоле согласился с этим утверждением. В тихом голосе Джиллиан звенела непоколебимая уверенность; иных вариантов документалистка даже не рассматривала. То же самое молодая женщина повторила бы и на главной площади городка, и в присутствии присяжных. Но логики подсказывала инженеру то же самое. Натали вполне могла в отчаянии изрезать на куски драгоценные кассеты соперницы, но только Юджин обладал достаточной силой и жестокостью, чтобы коварно подстроить аварию на дороге вдоль каньона. Какое изощренное коварство – подбросить на самом опасном месте глыбу песчаника! И ведь никому бы и в голову не пришло, что это – дело человеческих рук!

Если, конечно, авария и впрямь подстроена.

Еще несколько дней всем им суждено пребывать в неведении, напомнил себе Катберт. И в течение этого времени он и Джереми будут бдительно приглядывать за Джиллиан и ее съемочной группой. Просто-таки глаз с киношников не спустят!

А он, Катберт, возьмет на себя ночные дежурства.

На протяжении всего обратного пути между ним и Джиллиан царило молчание. И Катберт понял: сегодня «ночную вахту» ему придется нести на расстоянии. Всесокрушающая, сводящая с ума близость, что свела их вместе во мраке мистической пещеры, с каждой милей таяла все ощутимее. К тому времени, как Катбер въехал на посыпанную гравием парковочную площадку мотеля «Три ковбоя», безмолвная, углубленная в себя женщина окончательно и бесповоротно заняла место той пылкой, неуемной возлюбленной, что упоенно стонала и выгибалась в объятиях Катберта.

И Катберту отчаянно недоставало этой возлюбленной – гораздо больше, нежели он готов был признать даже самому себе.

Едва они вышли из джипа, как одна из дверей с грохотом распахнулась и на крыльцо вылетел Робби.

– Эй, босс, да где вас только носило? Я вроде как даже перенервничал малость.

– Мы попали в грозу.

Подросток окинул обоих проницательным взглядом, отмечая спутанные волосы Джиллиан и полурасстегнутую рубашку Катберта. Уголки губ его лукаво поползли вверх.

– Вижу, гроза была нешуточная.

– О да.

Джиллиан повернула ключ в замке и толкнула тяжелую дверь. Катберт вошел первым. Поверхностный осмотр спальни и ванной комнаты показал, что все на месте, все цело, и на сей раз обошлось без незваных гостей.

– Дай-ка я, – проговорила Джиллиан, отбирая у Катберта внушительные футляры.

Уже от порога она сдержанно пожелала спутнику доброй ночи – и захлопнула дверь прямо перед его носом.

Катберт постоял на крыльце, решая про себя, постучать ли в дверь и напомнить ли мисс Брайтон, что им предостоит обсудить еще одно исключительно важное дельце, или просто-напросто распахнуть треклятую дверь пинком и войти без приглашения. Ему отнюдь не хотелось оставлять молодую женщину одну, тем более в таком состоянии – смятенную, растроенную, встревоженную. Черт подери, да почему бы и не взглянуть в лицо правде? Он просто-напросто не в силах с нею расстаться. Даже на несколько часов.

Ему нужна Джиллиан. Любой ценой, на любых условиях. И осознание этой простой истины по ощущению походило на хороший удар по голове – просто-таки искры из глаз посыпались. Причем за несколько секунд до того, как Робби в приливе дружеских чувств со всей силы хлопнул его по спине, точнехонько между лопатками. Катберт едва успел удивиться: вот уж не ожидал он такой прыти от тщедушного паренька! На вид – сущий заморыш, а рука-то изрядно тяжелая!

– Эй, друг, тебе бы кружка пива на пользу пошла. Да и мне тоже, если честно. Составлю компанию – если угостишь.

Катберт окинул подростка оценивающим взглядом.

– А сколько тебе лет, пистолет? Небось, тебе и спиртные напитки-то отпускать не положено? Ну, то есть легально?

– Легально-то я все могу. Вот с нелегальными штуками пока проблемы. – И видя, что потенциальный собутыльник почему-то не запрыгал от радости, услышав его предложение, нехотя прибавил: – Слушай, парень, восемнадцать мне месяц назад стукнуло. Спроси у Юфимии, если мне не веришь. Она с меня дважды документ требовала.

– Одного раза не хватило?

– Да вот не понравились ей чем-то мои водительские права, – усмехнулся Робби. – Фотка там уж больно неубедительная. Старушка О'Брайен уж едва не с лупой ее разглядывала, прежде чем решила, что дегенерат в очках и с прилизанным хайром вроде бы и впрямь на меня смахивает. – Мальчуган воинственно взъерошил зеленую, торчащую во все стороны шевелюру. – Уж я ее убеждал-убеждал, что люди с годами меняются, а она – ни в какую!

Черт подери, а ведь подросток прав! Ведь и сам Катберт за последние несколько часов изменился безвозвратно. Вот только в какую сторону, это еще вопрос. Чего уж говорить о годах!

– Между прочим, возрастной ценз – двадцать один год, – не без ехидства напомнил собеседнику Далтон.

– Ну, допустим, – недовольно протянул подросток, глядя в землю. – Но, послушай, давай смотреть на вещи реально! Вот ты, например, в восемнадцать лет от пива воздерживался?

Вспомнив собственную бурную молодость, Далтон усмехнулся – и поманил мальчишку к дверям кафе. В конце концов, разве он – полиция нравов? Да и спорить он был не в настроении: и без того весь извелся, просто места себе не находил! А из кафе весь двор мотеля просматривается как на ладони. Вот он и подежурит себе, закажет пару пива, а между делом разговорит парнишку и, может статься, узнает больше о взрывной, непредсказуемой, своевольной женщине, что минуту назад захлопнула дверь перед самым его носом!

То, что он узнал о Джиллиан, пары пива, безусловно, стоило. И проблем вызвало не больше, чем помянутый напиток… во всяком случае, поначалу.

– Джилл – в десятке звезд первой величины, – сообщил Робби с исступленной убежденностью восемнадцатилетнего максималиста. И куда только подевался молодежный слэнг и расхлябанные манеры хиппующего подростка? Оказалось, что он вполне способен изъясняться на правильном литературном языке, вполне соответствующем имиджу выпускника кинематографической школы.

– Ее «Королей моря» мы изучали еще на первом курсе. Это – один из ее первых проектов для образовательного канала. Фильму и трех лет нет, а уже стал классикой. Великолепное совмещение исторического факта и популярной легенды о викингах – первооткрывателях Америки. Джилл развенчала романтический ореол, окружающий этих авантюристов, но при этом миф только выиграл. Перед нами – не рыцари без страха и упрека, а, по сути дела, искатели наживы, предприимчивые торговцы и дельцы, но именно этот прагматичный взгляд на вещи толкает их в многолетние странствия по воле ветров и волн. А как искусно она включила старинные черно-белые гравюры в цветной метраж… и этот роскошный памятник Лейву Эрикссону в Бостоне, и современные виды порта и гавани… и тут же – экскурс в прошлое, и викингские драккары у тамошних берегов! – Подросток покачал головой; в лице его отражались благоговение и зависть. – Непременно посмотри этот фильм!

– Так я его видел. Просто не знал, что это – творение Джиллиан.

– А снимала она его сама, с начала и до конца, без чьей-либо помощи. С одной лишь портативной видеокамерой, да набором взятых напрокат гравюр!

– Да, похоже, твой босс проделала долгий путь! – Катберт отхлебнул пива, размышляя о женщине, которая покинула Санто-Беньо персоной нон грата, а возвратилась признанным, – да что там, прославленным! – кинорежиссером. – Даже собственной студией обзавелась.

– Почти обзавелась, – поправил Робби, пожимая плечами. – Она вложила в студию все, что у нее было. Все, что осталось после уплаты больничных счетов ее отца, – не так-то много, по чести говоря. Ей позарез нужно закончить этот проект и представить «Плакальщицу каньона Санто-Беньо» в оговоренный срок, иначе фильм не выйдет на экраны вовремя и она упустит шанс снова оказаться в номинации документалистов на «Оскара»! Хуже того, – угрюмо докончил подросток, созерцая на янтарного цвета остатки на дне кружки, – провалив проект, она предаст свою мечту.

– Какую еще мечту?

Подросток изумленно присвистнул.

– А Джилл тебе не сказала? Впрочем, не удивляюсь. Джилл ужасно скрытная. Ей до сих пор больно говорить про отца и о том, как много значил для него этот проект. Точнее, для них обоих. Она что угодно сделает, лишь бы отснять свой фильм. На все пойдет!

Оценивающе сощурившись, Робби оглядел собеседника, и в душе Катберта тотчас же закопошился мерзкий червячок сомнения. Однако инженер мгновенно устыдился собственных мыслей. «На все пойдет!» вовсе не подразумевало, что Джиллиан станет расточать десятимегаваттовые улыбки разным там главным инженерам, чтобы обеспечить себе свободный доступ на территорию плотины… а уж соблазнять его из соображений холодного расчета – да это же курам на смех! При одном воспоминании о часах, проведенных в пещере, в крови его разливалось жидкое пламя. А Робби, даже не подозревая, что подтолкнул собеседника к размышлениям столь тягостным, отодвинулся от стола и встал.

– Кажется, пора мне сматываться. Джилл наверняка всех нас поднимет с рассветом, чтобы лишней минуты не упустить.

Катберт тактично промолчал. Не его это дело – рассказывать подчиненным Джиллиан о том, что назавтра натурные съемки отменяются. Она сама сообщит своим людям об изменениях в графике – когда и как сочтет нужным.

На прощанье кивнув Пегги, Робби вразвалочку удалился. Но не прошло и минуты, как пышнобедрая официантка уже плюхнулась на освободившийся стул. Ее широкий лоб прорезала морщинка тревоги.

– И что это я такое слышала, будто несчастный случай с Джиллиан – вовсе никакой и не несчастный случай?

Катберт вскочил на ноги, да так резко, что расплескал по скатерти янтарное пиво.

– От кого вы такое слышали?

Владелица кафе только махнула пухлой рукой, словно механика ее разветвленной «сети коммуникаций» особого интереса не представляла, а роль играла только достоверность и точность.

– Утречком приезжала Натали, вся на нервах, а вид – краше в гроб кладут. Я уж заставила ее выпить глоточек кофе и съесть кусок пирога. – Пегги неодобрительно покачала головой. – Эта женщина скоро в скелет превратится, отощает так, что ее в один прекрасный день ветром сдует… пф-ф-ф – и нету! Я который год ей втолковываю, что, изображая из себя святые мощи, она Чарли при себе не удержит, ежели тому гульнуть взбредет в голову, ну да… впрочем, мое ли это дело!

Пожав округлыми плечами, Пегги вернулась к сути дела, – к самой аппетитной из сплетен.

– Пока Натали подкрепляла силы, она обронила к слову, будто Магнус Джералдсон давеча заезжал на ранчо и проверял у всех алиби.

«К слову обронила», как же! Катберт не без оснований подозревал, что Пегги извлекала информацию из Натали с той же безжалостной напористостью, с какой Торквемада, испанский инквизитор, добывал признания у беспомощных узников.

Карие глаза официантки задумчиво сощурились.

– Юджина Донована я не первый год знаю. Мы с Юфимией, помнится, еще девчонками на него заглядывались, – до того, как он женился на этой вздорной вертихвостке, которая в один прекрасный день сбежала с полюбовником, бросив мужа и младенца-сына. Юджин – человек суровый и черствый, и притом одержим гордыней, Чарли у него – единственный свет в окошке. Он в мальчике души не чает.

Катберт не стал уточнять, что «мальчик» давным-давно превратился в мужчину, более чем способного самостоятельно принимать решения и отвечать за собственные поступки.

– Достаточно суровый и черствый, чтобы перед всем городом осрамить и ославить девятнадцатилетнюю девчонку, которая, видите ли, сыночку его не пара, – да что там, просто-напросто выжить бедняжку с насиженных мест? – осведомился он.

– Вроде того, – нехотя подтвердила Пегги.

– Достаточно суровый и черствый, чтобы подстроить ее гибель, когда десять лет спустя она возвратилась, ставя тем самым под угрозу семейное счастье его сына?

Пегги задумчиво поводила по клеенчатой скатерти толстым мясистым пальцем. Но вот, наконец, официантка подняла взгляд – и карие глаза ее были непривычно серьезны.

– Найдутся в здешних местах люди, которые с этим бы согласились.

Катберт подался вперед. Кружка с пивом, отставленная в сторону, оказалась напрочь забыта.

– А вы? Что вы сами думаете?

– А я думаю, что теперь буду спать спокойнее, – раз уж поставила новехонький засов на двери номера моей постоялицы по имени Джиллиан Брайтон. – Серьезная озабоченность в ее лице сменилась многозначительной ухмылкой. – Вот подумала, вам это будет небезынтересно, раз уж вы к нашей гостье так прониклись. Кстати, что вы там вдвоем делали столько времени среди развалин?

Джиллиан уже обеспечила жителей Санто-Беньо пищей для сплетен по меньшей мере на десятилетие. И Катберт отнюдь не собирался баловать местных новой порцией.

– Грозу пережидали.

Пегги окинула собеседника пристальным взглядом, отмечая спутанные волосы, – Катберт так и не удосужился их расчесать, – покрасневшие от недосыпания глаза, расстегнутый ворот рубашки. Карие глаза понимающе блеснули.

– Ну, если вы так утверждаете…

Тяжело приподнявшись со стула, Пегги порылась в объемистом кармане. На стол со звоном полетел ключ от номера: металлический брусочек, прикрепленный к кусочку пластика.

– Тут давеча заезжал Джереми Багряное Облако, попросил Юфимию переселить вас в номер одиннадцатый. Старик, кажется, вбил себе в голову, будто вы хотите быть поближе к Джиллиан. Ну, то есть совсем близко. Мы уж и вещички ваши перетащили.

Катберт зажал ключ в кулаке.

– Спасибо.

– Номер одиннадцатый, он смежный с двенадцатым. – Изобразив нейтрально-вежливую улыбку, Пегги направилась к кухне, и уже от порога обронила: – Дверь с обеих сторон запирается, учтите.