Текст книги "Монмартрская сирота"

Глава XXIV

Стальное Тело сделал порывистое движение и качнулся.

– Ранен… – пробормотал он. – Однако это демон, а не женщина… Уж не думает ли она такими приемами развить во мне вкус к брачной жизни?..

Он был на улице и не сомневался, что за ним пошлют погоню, так как Диана не настолько наивна, чтобы оставить в живых или на свободе человека, с которым она поделилась самыми сокровенными тайнами.

Необходимо было скрыться. Но куда?.. Бежать вдоль улицы нечего было и думать, так как, благодаря дуэли с Фернандо, его знали в лицо все жители города и преследователи без труда нашли бы его.

Все это он понял в одну секунду.

Вдруг ему пришла в голову счастливая мысль.

На площади перед особняком скользили по всем направлениям электрические трамваи.

Он вскочил на платформу проходившего мимо вагона и встал в наименее освещенный угол.

Между тем рана давала себя чувствовать. Стальное Тело ощущал острую боль в спине и сильную слабость. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы узнать, не затронуты ли легкие.

– Ну, опасность невелика. Пустяки!.. – шепнул он, убедившись, что легкие не задеты, и плотно прижался спиной к стенке вагона, чтобы задержать кровотечение.

После нескольких остановок, во время которых все пассажиры мало-помалу вышли из вагона, трамвай пересек предместье Денвера и стал. Здесь кончалась линия.

Стальное Тело медленно вышел из вагона.

«Малый хватил через край!» – подумал кондуктор, видя, как ковбой, покачиваясь, скрылся во мгле ночи.

Вокруг было совершенно пустынно, лишь вдали стояло особняком несколько домов.

Стальное Тело не хотел возвращаться в город, а решил как-нибудь добраться до ближайшей железнодорожной станции и возвратиться на ранчо Монмартр.

Это, однако, было трудно выполнить: обильное кровотечение совершенно лишило его сил.

Он увидел перед собой большую стену, одиноко стоявшую среди пустынного пространства. Чувствуя, что у него подкашиваются ноги, он растянулся на земле у стены и напряг всю свою волю, чтобы не впасть в обморочное состояние.

– Недурно, недурно она меня угостила, – думал он, вспоминая события последних дней. – Впрочем, я вполне это заслужил. Бедная Элиза! И как я мог изменить ей, доброй, ласковой, любящей!.. Я был сам не свой… Она меня околдовала, красавица Диана! Ведь все же я люблю Элизу, я обожаю ее…

Вдруг его мысли были прерваны едва слышными стонами, выходившими как будто из-под земли; нужно было обладать очень острым слухом, чтобы их уловить.

Стальное Тело затаил дыхание и стал прислушиваться, прильнув ухом к земле. Сначала не было слышно ни звука, но несколько мгновений спустя до него донесся неясный шум, прерываемый стонами.

Ему почудилось, что кто-то взывает о помощи, и он, не задумываясь, решил ответить на призыв, не обращая внимания на свою рану.

Как ни короток был отдых, ковбой почувствовал прилив сил.

Стальное Тело вскочил на ноги, осмотрел револьверы и обошел стену, ища входа в жилище, окруженное со всех сторон высокими голыми стенами, из-за которых выглядывали сучья деревьев.

Поиски, наконец, увенчались успехом: он наткнулся на небольшую дверцу и, нащупав кнопку электрического звонка, надавил ее.

Никакого эффекта. Он надавил раз и еще раз, но никто не появлялся.

«Одно из двух: звонок испорчен или дом необитаем», – решил Стальное Тело и стал искать способ перебраться через стену.

Способ нашелся сразу. Он снял с себя длинный и широкий шерстяной пояс, привязал к его концу револьвер, не найдя вокруг другого подходящего предмета, и швырнул этот метательный снаряд таким образом, что он обвился вокруг ветви, нависшей над стеной.

Резкое движение вызвало у Стального Тела крик боли, но зато путь был готов.

Если бы не пуля в плече, перелезть через стену было бы для него минутным делом. Теперь же для этого ему пришлось проявить всю свою энергию. Сжав зубы, истекая кровью и обливаясь потом, он взобрался на дерево и спустился по его стволу на землю, отвязав предварительно свой пояс.

Очутившись во дворе, он полежал несколько минут, собираясь с силами, затем встал, опоясался и пошел по направлению к дому, очертания которого выделялись в темноте.

По дорожке, усыпанной песком, он подошел к входу в дом, вокруг которого распространялось благоухание невидимых в темноте роз.

Стальное Тело попытался открыть двустворчатые высокие двери, но они не поддавались. Он обошел дом кругом и увидел на боковом фасаде, над землей, небольшие окна, очевидно, кухни.

Ковбой собирался уже вновь растянуться на земле и отдохнуть, как явственно услышал глухие удары, сопровождаемые жалобными стонами и хрипением.

Стальное Тело был малочувствителен к опасностям и собственным страданиям, но горе и муки других его глубоко трогали.

Слышавшиеся из-под земли стоны и вздохи причиняли ему невыносимое страдание, и он, забыв про свою рану и слабость, решил во что бы то ни стало помочь несчастной жертве.

Он вышиб ногой оконное стекло, открыл окно, пролез в него ногами вперед и спрыгнул на пол, почувствовав из-за прыжка страшную боль в ране.

Стоны послышались ближе.

Стальное Тело зажег спичку и убедился, что он не ошибся: помещение было великолепно обставленной кухней. Он поднес спичку к стоявшему на одной из полок фонарю и благодаря его свету увидел в глубине кухни небольшую железную дверь, которая, по-видимому, вела в погреб.

Как и все раненые, ковбой испытывал мучительную жажду и бросился на поиски воды. Но каково было его удивление, когда он не нашел в кухне ни капли спасительной влаги.

Между тем стоны и вздохи слышались совсем близко, без сомнения, они исходили из глубины погреба.

Стальное Тело не без труда открыл железную дверцу, захватил с собой фонарь и, пошатываясь, спустился по каменной лестнице в подземелье.

Когда он очутился в погребе, у него вырвался крик гнева и жалости:

– О, несчастные страдальцы!

Мужчина и женщина, лежа на гнилой соломе в трех-четырех шагах друг от друга, с мольбой протягивали к нему руки. Прикованные длинной железной цепью к противоположным концам погреба, они даже не могли пожать друг другу руки.

Изможденные лица и потухшие глаза свидетельствовали об ужасных, невыносимых страданиях.

При виде ковбоя женщина поднялась на колени, но тотчас же бессильно опустилась на зловонное ложе. Мужчина собрал последние силы и глухим изнемогающим голосом прохрипел:

– Воды… умоляю вас… Воды!

Ковбоя охватила дрожь.

Воды! Но именно воды и не хватало в этом проклятом доме… А между тем несколько ее капель могли бы возвратить жизнь несчастным.

– Воды… о, воды… Вот уже десять дней, как нам не давали пить…

Десять дней! Стальное Тело содрогнулся при мысли о пережитых ими муках, а между тем он привык к самым тяжким лишениям.

– Я сделаю все! – сказал ковбой и, спотыкаясь на каждом шагу, поднялся по лестнице в кухню и возобновил поиски воды.

Лишний труд! Нигде ни росинки.

Он уже готов был упасть без чувств от слабости и жажды, но у него мелькнула надежда найти воду во дворе; собрав остаток энергии, он подставил к окну, через которое проник в кухню, стул и пролез наружу.

Едва волоча ноги, он сделал несколько шагов по тропинке между двумя клумбами – и вдруг, о радость! он разглядел в темноте блестящую поверхность довольно широкого бассейна, на которой покачивались две белые фигуры, вероятно лебеди.

Стальное Тело, мучимый лихорадкой, бросился наземь у самого резервуара и жадно стал поглощать мутноватую воду.

Утолив жажду, он сразу почувствовал себя бодрее.

Неподалеку от бассейна он увидел цинковую лейку, забытую здесь, очевидно, садовником.

Он моментально наполнил ее водой, подбежал к окну и спустился в кухню.

– Мужайтесь, мужайтесь! Вот вода! – кричал он несчастным узникам, спускаясь по лестнице в погреб.

В ответ последовали два радостных восклицания, какими потерпевшие крушение приветствуют показавшийся на горизонте парус – предвестник спасения.

Стальное Тело налил воду в чашки, захваченные им с собой из кухни, и напоил узников.

– Еще!.. Еще!.. – просили они, выпивая чашку за чашкой.

Боясь, как бы они ни причинили себе вреда, молодой человек уговорил их воздержаться и не пить слишком много.

Из всех мук едва ли не самая тяжкая – жажда. На зато стоит лишь ее утолить – и мук как будто и не бывало.

Напившись, узники почувствовали себя несравненно лучше и в самых трогательных выражениях благодарили своего спасителя.

Они рассказали ему, как их привезли сюда ночью в наглухо закрытой карете и заковали в цепи.

– Знаете, чем мы питались десять дней! Нас все время кормили… вареньем.

– Мне знакома такая пытка. Мексиканцы, перуанцы, чилийцы и другие народы испанского происхождения очень часто к ней прибегают. Нет ничего ужаснее пищи, состоящей из сахаристых веществ при полном отсутствии воды.

– О да, ничего ужаснее этой пытки нельзя придумать. Когда мы прибыли сюда, нас страшно мучил голод, а между тем нам не оставили ничего, кроме варенья из гуайявы – самого приторного и сахаристого. Не имея другой пищи, мы ели варенье, чтобы как-то обмануть голод. Можете представить наш ужас, когда мы заметили, что палачи не оставили нам ни капли воды. Начались страшные мучения! На другой день нам принесли лимонное варенье, потом ананасное желе, потом желе из айвы… Что это были за страдания!.. В варенье достаточно питательных веществ, чтобы сохранить человеку жизнь и сознание: тем ужаснее были наши муки. Глаза, рот, внутренности – все тело горело огнем. Мы рычали как дикие звери с утра до ночи… потеряли счет времени… не знали, где мы и кто наши преследователи. «Воды!..» Вот единственное слово, бывшее у нас на устах. «Воды!..» – единственная всепоглощающая мысль. Нашему больному воображению чудились реки, фонтаны, источники, и эти галлюцинации только усиливали наши муки. Я не знаю, как мы выжили эти десять дней? Еще два часа – и мы погибли бы. Вы пришли вовремя.

Несчастный говорил, торопясь, сбиваясь, проглатывая окончания слов, и сопровождал свой рассказ лихорадочными жестами, как помешанный.

Состояние женщины было еще хуже; ее необходимо было накормить и подкрепить вином.

Узник перевязал Стальному Телу рану, и ковбой почувствовал себя намного лучше. Он решил довести до конца доброе дело: дать несчастным свободу и позаботиться об их выздоровлении.

Сначала он хотел разбить цепи заступом, но оставил попытку, убедившись, что они выкованы из лучшей стали.

А, эти мошенники, – ворчал он, оглядывая цепи, – хорошо знают тюремное дело.

– О Господи, что с нами будет? – застонала женщина.

– Успокойтесь: не все еще погибло, – утешал ее ковбой. – Часа через два, как только отдохну, я отправлюсь в Денвер и достану там несколько пилок, спиртовую лампочку и паяльную трубку. Посмотрим, выдержит ли цепь! В следующую же ночь вы будете на свободе!

– О, как это долго… как бесконечно долго… – стонала женщина. – А что, если они опять придут… если заметят, что здесь кто-то был…

– Не беспокойтесь, я уничтожу все следы.

Несмотря на внешнюю грубость, Стальное Тело обладал нежным, отзывчивым сердцем и глубоко сочувствовал этим несчастным, измученные лица которых внушали ему глубокую симпатию.

После короткого отдыха он спрятал в песок несколько бутылок воды, чтобы узники могли при желании ими пользоваться, и, горячо пожав им на прощание руки, выразил твердую уверенность, что он возвратится к ним не позже чем через сутки.

Он уже был на лестнице, как вдруг, вспомнив что-то, возвратился и, протягивая узнику один из револьверов, сказал:

– Он заряжен. Если в мое отсутствие кто-нибудь сюда придет, защищайтесь.

– Благодарю вас. Я теперь спокоен.

Стальное Тело вышел из погреба в кухню, подставил стул к окну и хотел было пролезть во двор, но наткнулся на препятствие: вместо окна перед ним была гладкая неподвижная, как стена, поверхность.

Он соскочил со стула, поднял над головой фонарь и испустил крик изумления и досады.

Пока он оставался в погребе, кто-то замуровал окно: ковбой очутился в западне.

Глава XXV

Стальное Тело, словно взял с собой душу Элизы, покидая ранчо Монмартр.

Никогда одиночество так не угнетало девушку, как теперь, хотя оно и тяготело над ней со дня разлуки с родителями.

Как ни тяжела была ей потеря родных, присутствие нежного самоотверженного друга все же смягчало ее горе, а вспыхнувшая в ней молодая любовь не позволяла впасть в отчаяние, давала ей новую неведомую силу и внушала твердую надежду на будущее.

Элиза тщетно ждала вестей от любимого друга, вынужденного столь внезапно с ней расстаться. О Стальном Теле не было никаких известий, и в сердце девушки закралась смутная тревога. Она трепетала при мысли, что с ним могло случиться какое-нибудь несчастье.

С момента возвращения Элизы на ранчо ковбои вместе с индейцами Черного Орла стерегли ее как зеницу ока.

Ни днем ни ночью никто из посторонних не мог к ней подступиться без того, чтобы еще за несколько лье от фермы не встретить ее верную охрану.

Спустя две недели после отъезда Стального Тела Колибри и Жако Канадец охотились за дикими индюками недалеко от фермы. Вдруг они заметили метрах в трехстах всадника, направляющегося к ранчо Монмартр.

– Стой!.. Куда держишь путь? – крикнул ему Жако во всю силу легких.

Всадник продолжал путь, не удостаивая Жако даже взглядом.

Канадец, не любивший шутить, остановил коня, приложил к плечу винтовку и молниеносно спустил курок.

Пуля угодила лошади в висок, и она, как подкошенная, упала на землю головой вперед.

– Браво, мой Жако! – воскликнула Колибри, восхищаясь меткостью выстрела на таком значительном расстоянии.

Всадник выскочил из седла и стал на землю, протянув вперед пару револьверов.

Колибри свистнула, и обе лошади, великолепно выдрессированные, тотчас же улеглись в высокой траве, совершенно скрывшись от глаз незнакомца.

Жако и Колибри оставили коней и, извиваясь как змеи, поползли в траве по направлению к всаднику.

Последний, очевидно, был хорошо знаком с приемами дикарей и не сомневался, что где-нибудь из-под травы на него глядят дула карабинов и потому терпеливо ждал развязки.

– Руки вверх, дружище! – раздалась команда совсем близко от него.

Всадник побросал на землю револьверы и послушно поднял руки вверх.

Жако и Колибри вскочили на ноги в пяти шагах от него, все еще держа ружья наготове.

– Великолепная работа, дружище, – сказал Канадцу незнакомец, – но вы напрасно убили мою злополучную лошадь: я и не думал скрываться.

Колибри узнала всадника и воскликнула:

– Это человек из Золотого Поля – Фрэд!

– Черт возьми, да ведь это тот самый молодец, которого пометил шпорой Стальное Тело!

– Да, это я, – сказал Фрэд. – Но на сей раз я пришел не как враг, а как друг, – прибавил он, стараясь по возможности смягчить свой грубый голос.

– Что вам угодно?

– Мне нужно поговорить с мисс с ранчо Монмартр и передать ей этот пакет. Не можете ли вы проводить меня к ней?

– Проводить вас в Монмартр? Ладно. Но с условием, что вы передадите мне ваши револьверы.

Фрэд отдал ему револьверы, взвалил на плечи небольшой тюк, и они отправились к ферме.

Колибри хотела предупредить Элизу о неожиданном визите их преследователя, но не успела. Молодая девушка вышла им навстречу, услышав топот лошадей.

Увидев Фрэда, она сразу его узнала и побледнела как мертвец.

С Фрэдом тоже произошло нечто необычайное. Этого гиганта, отлитого, казалось, из чугуна, охватило волнение, совсем не отвечающее его внешности.

Бледный, с лбом, покрытым потом, трясущимися руками, он стоял, не смея взглянуть на хрупкую молодую девушку.

Неловким движением обнажил он перед ней голову и пролепетал робким, исполненным благоговения голосом:

– Я испугал вас, мадемуазель… Простите… Жако Канадец и Колибри знают, что я пришел не в качестве врага. Напротив… Не бойтесь меня… Я предан вам душой и телом. Честное слово!..

Элиза слушала его прерывающуюся речь и не могла прийти в себя от изумления, не узнавая в нем то пьяное животное, того хищного зверя, каким он показал себя в Золотом Поле.

– Вы хотите говорить со мной? Войдите… Я вас выслушаю, – сказала она ему, стараясь скрыть инстинктивный ужас, внушаемый ей этим человеком.

– Я тоже войду! – решительно сказала Колибри.

Элиза кивнула головой в знак согласия.

– Вы опасаетесь меня, – сделав над собой усилие, сказал колосс. – Да, вы правы: после печальных событий в Золотом Поле вы не можете ждать от меня ничего хорошего.

Они вошли втроем в гостиную, и Элиза показала ему на кожаный стул.

– Говорите, я вас слушаю, – обратилась она к нему своим приятным голосом.

Он глубоко вздохнул и, подбирая более изысканные выражения, чтобы не оскорбить ее слух, начал:

– Мадемуазель, я – бандит, это верно, но я по-своему честен… если я и убивал, то никогда не обкрадывал убитого… Я вел себя по отношению к вам, как негодяй, но я тогда не осознавал этого; адские напитки Джошуа отняли у меня рассудок… Я говорю это не для того, чтобы извинить себя, а чтобы вы знали, что в трезвом состоянии я не способен на такие мерзости… С той поры я не пью ничего, кроме чистой воды, и, клянусь, никогда не дотронусь до спиртных напитков. Я сгораю от стыда, вспоминая о своем поведении в Золотом Поле… после того как вы молились на могиле моего брата Бена… Вы были тогда похожи на ангела, появившегося среди ада.

Искренний тон Фрэда поневоле трогал Элизу, и она смотрела на него уже не с таким ужасом.

– Я рада, что вашей душе доступны такие чувства. Охотно прощаю вас за горе, которое вы мне причинили.

Авантюрист вздохнул с облегчением, и на его глазах, широких и прозрачных, как у бизона, выступили слезы.

– О, я заслужу это прощение!.. Вы увидите… Вы увидите… Я расскажу вам все… Она хотела, чтобы я продолжал пить… чтобы меня легче было подбить на преступление. Она хотела, чтобы я похитил вас…

– Пусть бы попробовали, – прервала его Колибри. – Знайте, что Элизу охраняют пятьсот охотников за черепами, двадцать пять ковбоев, Жако и я…

– Я рад… Я очень рад…

– Если мой отец, Черный Орел, захочет, – продолжала она высокомерным тоном, – то завтра же здесь будет еще полторы тысячи индейцев и пятьсот ковбоев.

– Не теряйте времени, соберите всех, – говорил Фрэд, – а главное, ни на минуту не забывайте о бдительности. Я боюсь, мисс Элиза, как бы другим не поручили того, отчего я отказался… Они могут напасть целым отрядом… Она хочет вашей смерти… Это настоящий демон… Она поклялась… Вы бы пришли в ужас, если бы знали, какими она располагает средствами…

– Она!.. Да кто она? – нетерпеливо спросила Элиза, у которой болезненно сжалось сердце.

– Та, перед которой никто не может устоять… Амазонка Золотого Поля… Та, которую зовут Дианой, Королевой Золота…

– Она не страшна мне, – сказала Элиза, поднимаясь и сделав энергичный жест.

Фрэд мгновение колебался, не решаясь нанести ей удар в самое сердце, но ненависть к Стальному Телу победила жалость, и он сказал глухим голосом:

– Уверены ли вы в этом?

– Да, потому что она против меня бессильна. Кроме того, я умею защищаться.

– Даже если бы она лишила вас… того, кого вы любите? Да… Стальное Тело в ее власти… она его околдовала… Он не покидает ее ни на минуту… Ходит за ней как тень… Она вскружила ему голову…

У Элизы до боли сжалось сердце и потемнело в глазах.

Но она тотчас же взяла себя в руки и воскликнула:

– Вы лжете… Вы лжете… Вы клевещете на отсутствующего… Будь Стальное Тело здесь, вам дорого обошлись бы эти слова!

– Я знаю, что мне не следовало говорить вам этого… Но моя ненависть сильнее меня… Стальное Тело – мой злейший враг… Я ненавижу его всей душой… Но лучше бы он меня тысячу раз оскорбил, чем доставлять вам такое горе…

При этих словах Фрэда, в которых звучала искренность, Элиза еще больше побледнела и сказала упавшим голосом:

– Докажите… Докажите, что это правда!

Фрэд поспешно перерезал веревку, которой был перевязан принесенный им пакет, развернул несколько обложек и вытащил целую груду иллюстрированных журналов.

Там было несколько сот номеров различного формата.

Огромными буквами были напечатаны различные заголовки, например:

«Подвиги одного ковбоя», – «Стальное Тело – Король Прерий». – «Розовый обед у миссис Диксон». – «Стальное Тело – Король Револьвера и Диана – Королева Золота». – «Самые красивые новобрачные в Соединенных Штатах». – «Помолвка Дианы и Стального Тела».

Текст сопровождался множеством иллюстраций, в которых черты лиц Дианы и Стального Тела были схвачены с изумительной точностью. Это были фотогравюры, сделанные по снимкам моментальной фотографии.

Элиза не могла оторвать взгляда от иллюстраций. С болью в сердце узнавала она Стальное Тело в различных позах, повсюду фигурирующего со счастливой улыбкой на устах рядом с этой проклятой женщиной, чудесная, несравненная красота которой поражала своим блеском даже на портретах.

Ревность, гнев и тоска все сильнее обуревали душу Элизы по мере того, как она перелистывала журналы.

Значит, верно, что он ее так низко и бесстыдно предал… Тысячи, сотни тысяч людей знают теперь о его любви, так бессовестно выставленной напоказ… А его клятвы в вечной любви!.. «Самые красивые новобрачные в Соединенных Штатах», прочла она еще раз эти слова, которые жгли ей губы и разрывали сердце.

Она не проронила ни слова, но вся напряглась, чтобы сдержать рыдания, и боялась двинуться с места, чтобы не упасть из-за охватившей ее слабости.

Душа ее была исполнена горечи. «Прелестная Диана и непобедимый ковбой – Стальное Тело под венцом», – прочитала она в последнем номере, как сквозь туман различая изображение Дианы в декольтированном платье и Стального Тела в живописном костюме ковбоя, стоящих перед пастором, уткнувшимся в молитвенник.

…Женат… Женат на другой… Он, спасший ее с риском для жизни… зажегший в ней первую любовь… клявшийся ей в вечной любви!..

Она забыта, покинута, поругана…

А между тем только пятнадцать дней прошло со времени его отъезда.

Элиза чувствовала себя погибшей, уничтоженной.

Она собрала последние силы, выпрямилась и решительно сказала Фрэду:

– Вы сослужили мне ужасную службу! Как бы то ни было, благодарю вас! Вы можете рассчитывать на мое гостеприимство. Жако позаботится о вас!

Сказав это, Элиза с холодным видом ушла в свою комнату в сопровождении Колибри.

Там она, рыдая, упала в объятия подруги и прошептала убитым голосом:

– О Колибри, как я страдаю… Лучше смерть!..