Текст книги "Под Южным крестом"

Глава XV

Терзания кандидата на степень бакалавра филологических наук. – Остров Тимор и его обитатели. – Сигналы в ночи. – То, чего никто не ждал. – Интересные и убедительные разоблачения, касающиеся морального облика господина Фабрициуса ван Праэта. – Пират и пират с половиной. – Кто такой мистер Холлидей. – У морских разбойников есть хозяин. – Сверху на тенте. – Бегство со шхуны «Palembang» и похищение малайской лодки. – Какое счастье – вновь оказаться в цивилизованной стране! – Странные отношения между португальскими таможенниками и контрабандистами всех стран. – В тюрьме.

Все трактаты по географии дружно помещают остров Тимор на 120° и 125° восточной долготы и на 8° 30́ и 10° 30́ южной широты, между Молуккским морем и Индийским океаном. Это почти вся положительная информация, которую мы можем почерпнуть в специализированных трудах. Трудно не согласиться, что этого мало, и люди, которые не хотят ограничить изучение географии перечнем супрефектур Франции, включая Корсику, вполне справедливо потребуют более подробные документы, более существенные детали. Напрасный труд, потому как некоторые авторы сообщат, что длина острова составляет 500 километров, в то время как другие ученые одним росчерком пера сократят это расстояние на пятьдесят километров, нисколько не заботясь о судьбе жителей тех территорий, которые они просто-напросто исключают из числа живых. Что касается ширины острова, то с ней происходит то же самое: она колеблется между 105 и 125 километрами. Теперь перейдем к численности населения. Вот где арифметические фантазии наших авторов достигают всех границ неправдоподобия, даже апогея, как любят говорить в наши дни. Представим себе профессора из Сорбонны или департаментского факультета, который задает этот несложный вопрос кандидату на степень бакалавра филологических наук:

– Могли ли бы вы назвать мне, месье, число жителей острова Тимор?

– Миллион двести тысяч, – уверенно ответит кандидат, который при помощи сложнейших приемов мнемотехники намертво вбил эту цифру в свой мозг.

Я отчетливо вижу, как подскакивает достопочтенный экзаменатор, который не может удержаться от того, чтобы иронично или печально, в зависимости от своего темперамента, сообщить:

– Но, месье, вы привели неверные данные. На Тиморе насчитывается не более четырехсот девяноста одной тысячи жителей.

Кандидат впадает в оцепенение, начинает проклинать свою память, географию и всех обитателей Тимора, и эта разница в семьсот девять тысяч поможет ему «провалиться на экзамене», как мы говорили в стародавние времена, когда сами получали дипломы ученых, оттиснутые – о, ирония! – на ослиной коже.

Между тем бакалавр in partibus[70]70
  Только по названию; номинальный (лат.).


[Закрыть] был прав, да и его ученый «инквизитор» не ошибался. И все потому, что самые авторитетные исследователи настаивают на достоверности кто одной, кто другой цифры. Чтобы закрыть дебаты, добавим, что они все ошибаются в равной степени, а сама идея пересчитать население Тимора, как это делается в цивилизованных странах, абсурдна. Вместо того чтобы жонглировать ничего не значащими цифрами, не лучше ли честно признаться в неведении, за которое ничуть не придется краснеть по причине, которую мы изложим ниже.

Тимор заселен тремя совершенно различными расами, представители которых живут здесь с незапамятных времен, о них не осталось упоминаний даже в легендах, но все они сохранили собственную индивидуальность. Прежде всего, это автохтоны, или коренные жители, которые из-за цвета кожи и коротких волос, вьющихся, как у папуасов, относятся к черной расе. Вытесненные малайцами в непроходимые леса внутренней части острова, они ведут жизнь дикарей, в качестве оружия используют копья, луки и палицы, славятся невероятной жестокостью и предаются людоедству.

Вторая раса включает в себя малайцев с длинными гладкими волосами, с медной кожей и выступающими скулами. Они являются потомками завоевателей, прибывших с индийского архипелага. Этих людей отличают отвага, независимость и «двуличность».

Третья раса состоит из китайцев – «евреев Дальнего Востока», которых можно встретить повсюду. Эти бывшие жители Поднебесной на протяжении веков процветают повсюду и монополизировали всю торговлю благодаря склонности к спекуляции, ловкости и изворотливости.

Я хочу попросить самых убежденных статистиков, самых закоренелых сторонников переписи населения ответить мне предельно честно на следующий вопрос: возможно ли подсчитать количество двуруких с кожей цвета сажи и поедающих себе подобных, если они скрываются среди болот, гор или лесов? Кто еще может сказать, сколько малайских пиратов бороздят воды у Зондских островов и сколько китайцев укрывают награбленную малайцами добычу?

Между тем цивилизация уже достаточно давно предъявила свои права на этот изобильный океанический край. В принципе остров Тимор принадлежит голландцам и португальцам. Батавы и лузитаны поделили территорию между собой и достаточно неплохо управляют ею. Этот передел произошел в 1613 году, когда португальцы, до сей поры благодаря завоеваниям д’Альбукерки слывшие единоличными хозяевами всех морей Индокитая, были вынуждены уступить голландцам свои наиболее богатые владения. Им достались лишь острова Солор и восточная часть Тимора, которая принадлежит Португалии и в данное время.[71]71
  История захвата империи индийцев весьма своеобразна. В XV веке, когда христианство признавало одного-единственного арбитра – Папу Римского, Александр VI в 1493 году прочертил воображаемую линию, идущую от одного полюса к другому и проходящую через Азорские острова и острова Зеленого Мыса. Португалия могла претендовать на области, расположенные на запад от этого меридиана, испанцы – на земли и моря, находящиеся на востоке. На следующий год эта линия сдвинулась на 370 лье к западу. Таким образом Португалия смогла присвоить себе пространство, заключенное между 48° западной долготы и 132° восточной долготы. Так Пернамбук, Рио-де-Жанейро, Молуккские острова, Филиппины и половина Папуа стали владениями этого государства без его ведома, потому что в то время еще никто и не знал о существовании областей, которые Тордесильясский договор закрепил за португальской короной. (Примеч. авт.)


[Закрыть]

Сегодня голландский флаг развевается над фортом Конкордия – цитаделью Купанга, столицы нидерландских владений, расположенных на западе острова. Голландцы, люди искусные, сделали эту крепость неприступной, тем более что она уже была защищена могучими поддерживающими ее скалами, и отныне никто не может вытеснить представителей Нидерландов со столь прекрасной позиции, которая является своеобразным ключом к острову. Под надежной защитой форта Конкордия раскинулся город Купанг, разделенный надвое рекой. По берегам этой реки высятся красивые каменные дома с черепичной кровлей. В городе насчитывается 5 000 жителей, если верить голландцам, слывущим непревзойденными математиками. На улицах царит чистота, столь дорогая всем подданным королевства Нидерланды, и подобное благополучие характерно для всех колоний этой нации. Здесь можно увидеть многочисленные церкви, банкирские дома, театры, кафе, а также таможенников в зеленой форме и белых фуражках, которые разгуливают с важным видом, всегда готовые к поучениям.

Воспоминание о сих достойных служащих, а также опыт общения с ними и осознание их неподкупности побудили капитана Фабрициуса ван Праэта всячески избегать этих чиновников. Как только вдали появились бакены, сигнализирующие о близости суши, над шхуной взвился национальный флаг, но корабль взял курс отнюдь не на Купанг. Судно повернуло на север, обошло мыс Жаку, расположенный на восточной оконечности острова близ 125°, и возобновило путь на запад. Так оно достигло португальского берега, пересекло 124° меридиана, продолжило свой бег вплоть до 123° 15́ и легло в дрейф на расстоянии трех миль от земли.

Ночь залила все вокруг чернильным мраком, и это обстоятельство, кажется, радовало капитана. Далеко в темноте мерцали тусклые огоньки – там начинались жилые кварталы. Вне всякого сомнения, это была Дилли, или Делли, – столица португальской колонии, несчастливая соперница Купанга. Если бы сейчас был день, если бы «Palembang» не остановился далеко в море, а зашел бы в порт, поверьте, весьма неприглядный порт, то, клянусь, пассажиры, а именно наши друзья, увидели бы жалкие трущобы, которые трудно сравнить с голландским поселением. Грязные хибары покрыты соломой или полусгнившими листьями, форт – обыкновенный клочок земли, обнесенный земляным валом, примитивно выстроенная церковь и, конечно же, таможня. Весь городок поражает нечистоплотностью, он зарос грязью и пылью, переполнен мусором, прорезан сточными канавами, в которых резвятся отвратительные стаи голодных животных. Но при взгляде на целую орду служащих, одетых с иголочки, щеголяющих в роскошных шляпах и черных или белых костюмах городских жителей, на обвешанных медалями блистательных офицеров, которые снуют по этой клоаке в бесчисленном количестве, совершенно несопоставимом с невзрачным видом португальской «столицы», вряд ли бы кто усомнился, что подобное нагромождение неприглядных домишек, сравнимых лишь с жилищами сáмой нищей деревеньки, является средоточием цивилизации.

Но было темно, много темнее, чем обычно. Таможенники спали сном блаженных. Возможно, у них на то имелись веские основания. Пьер ле Галль, Фрике и их неразлучный товарищ Виктор не могли уснуть, взволнованные близостью цивилизованных земель, поэтому они примостились на решетчатом настиле близ руля. Друзья тихо переговаривались, строя планы, связанные с их недалеким возвращением в родные края.

Неожиданно яркий свет заставил всех троих вскинуть головы. Огромная огненная змея прорезала тьму, взлетела вверх, насколько хватает глаз, и исчезла, оставив за собой длинный сноп искр.

– Создается впечатление, – почти прошептал Пьер, – что мы ждем гостей. Вряд ли этот фейерверк устроен в честь чернокожих туземцев и желтомазых бесхвостых макак, обитающих на берегу.

За первой ракетой последовала вторая, затем, шипя и расцвечивая небо яркими звездочками, в воздух взвилась третья, после чего вновь наступила темнота.

Приблизительно три четверти часа не происходило ничего нового, затем со стороны берега послышался легкий плеск, как будто бы кто-то орудовал веслами. Шум приближался, и вот пронзительный свист разорвал ночной воздух. На носу судна мелькнул и тут же погас фонарь. Этой краткой вспышки оказалось достаточно, чтобы обозначить точное расположение «Palembang», который, в соответствии с особыми указаниями капитана, не зажег ни одного огня, как то было предписано уставом.

Лодка пристала к шхуне, ударилась о борт, который тихо загудел. И тут, кажется, прямо из морских волн раздались страшные проклятия, произнесенные на английском языке хриплым низким голосом.

– Тише, дети, тише, – негромко попросил капитан, облокотившийся на поручни.

– Эй! Старая морская свинья! Чертов кашалот! – вновь прозвучал хриплый голос. – А ты не мог бы посветить? Здесь черно, как на дне котла самого Люцифера, нашего с тобой общего хозяина…

– Надо же, – радостно воскликнул капитан, но в его голосе слышалось искреннее изумление. – Да это сам мистер Холлидей!

– Он самый, собственной персоной. Главным образом одни мои кости. Я стал таким худющим, что могу напугать кого угодно. Но, я надеюсь, вы не наложите на меня карантин и не будете держать на расстоянии вытянутого багра как чумного. Давайте-ка, поторопитесь. Киньте мне, наконец, швартовый канат… и не забудьте приготовить пинту вашего лучшего виски.

– А вы, парни, – сказал неизвестный своим гребцам, – закрепите лодку и ждите моего возвращения.

– Но, – прошептал Фрике прямо на ухо Пьеру ле Галлю, – пусть меня дьявол заберет, мне знаком этот голос!

– Пускай этому святотатцу повяжут на горло крепкий корабельный канат вместо галстука! Я, как и ты, слышал этот пропитый хриплый голос, вырывающийся из глотки мерзавца.

– Гром и молния! Если это так…

– Что?…

– Мы попали в ту еще переделку. Есть идея.

– Так поскорее поделись ею!

– Через пять минут этот человек, а мы не могли ошибиться и принять его за кого-то другого, узнает о нашем присутствии на борту. Они перевернут все судно вверх дном, и если найдут нас, то дела наши – дрянь.

– Что же делать?

– Я знаю тайник, в котором мы сможем укрыться до утра и где нас никому даже в голову не придет искать. Сейчас быстренько вскарабкаемся на тент, под которым мы стоим в данную минуту. Главное, чтобы капитана не посетила удачная мысль свернуть тент на ночь. В нем мы будем, как в гамаке, но решать надо поскорее. Давай, залезай первым. А я послужу стремянкой для Виктора.

Чтобы совершить этот головокружительный трюк, друзьям потребовалась всего пара секунд. Они успели вовремя. Голландский капитан и вновь прибывший, энергично пожав друг другу руки, двинулись вперед и остановились как раз в том месте, где только что находились наши герои.

– Ну, что же! Объясните мне, – вновь взял слово мужчина с хриплым голосом, – что значат все эти немыслимые предосторожности. Вы так боитесь португальских таможенников, что принимаете своих друзей в кромешной темноте, словно ночных сов? Но эти почтенные служащие, без всякого сомнения, дрыхнут без задних ног. И мне кажется, что их сон должен быть особенно крепким после того, как вы приняли все меры предосторожности и убаюкали их тихим перезвоном добрых старых пиастров.

– Да нет! Я еще не успел ни с кем пообщаться. И ждал я отнюдь не вас, а нашего главного агента, чье отсутствие беспокоит меня.

Неизвестный шумно расхохотался.

– Я не полагал, что вы так пугливы, мой старый приятель. Разве вы больше не тот отважный пират, в обществе которого я совершил немало дерзких подвигов, с которым я так плодотворно сотрудничал. By God! Сколько желтого мяса мы с вами перепродали! А сколько джонок потопили, скольких купцов ограбили, на какое количество кораблей ваших соотечественников напали!

– Потише! Мистер Холлидей, потише! А если вас услышат? Вы уверены, что мы одни? Вы отлично знаете, что о некоторых историях лучше помалкивать.

Этот призыв к осторожности еще больше развеселил неизвестного, поднявшегося на борт шхуны.

– Ваши люди тоже превратились в мокрых куриц? А как же ваши две пушки двадцать четвертого калибра, ваши «любимицы», как вы их называете, которые вы наводили на бедняг и командовали «Не двигаться!», а затем столь изящно «уводили» все их товары, что, отныне они стреляют перцем?

– О горе! – простонал капитан. – Да этот пьяный в стельку балбес еще будет читать мне морали.

– С чего вы взяли, что я пьян? Потому что я с удовольствием вспоминаю наши старые веселые деньки? Вы краснеете передо мной, как барышня, потому что были, да и, надеюсь, остаетесь одним из самых грозных и знаменитых корсаров Индийского океана?

– Я обычный ловец трепангов.

– Шутник! Сколько кораблей вы выпотрошили по пути?

– А сколько вам надо, мистер Холлидей?

– Минхер Фабрициус ван Праэт, вы оскорбляете нашу старую дружбу. Я, как и вы, не чаял такой радости встретить вас сегодня ночью. Я просто заметил ваши сигналы. И, естественно, тут же понял, что какое-то судно по вполне понятным причинам не вошло в порт Дилли, а легло в дрейф в открытом море. И я тут же решил предложить свою помощь. Потому что мне просто необходимо поправить дела.

– А! Понимаю. Ваши шутники взяли бы судно на абордаж, и вы бы присвоили себе весь груз.

– Без сомнения. В данный момент я сижу на мели. Черт возьми, наш дорогой хозяин повелел вам прибыть сюда. Конечно, для меня это неприятный сюрприз, потому что в соответствии с нашим кодексом я не могу ничего предпринять против вас. По крайней мере, если вы вдруг не порвали с нашей организацией, – закончил неизвестный, и в его голосе послышалась неприкрытая угроза.

– Не верьте ничему, – с жаром ответил голландец. – Я все тот же и безраздельно предан нашему делу, и вы это прекрасно знаете. Но, пожалуйста, говорите тише. Я не уверен во всех своих людях. Эта ловля… столь непредвиденная, была лишь поводом убедиться в верности моих новобранцев. И я намерен в скором времени вновь вернуться к привычным для меня экспедициям. Но и это еще не все. Присутствие пассажиров на борту заставляет меня быть осмотрительным.

– Пассажиры – дурной груз, и вам следует отделаться от них как можно скорее.

– Я предпочел бы завербовать их. Они показались мне бравыми парнями.

– Пусть пассажиры вас не беспокоят. Мы можем разговаривать на французском. Этот язык здесь не в ходу.

– Но они сами французы!

Трое друзей, растянувшихся на тенте прямо над головами бандитов, не упустили ни единого слова из разговора двух собеседников. Они достаточно хорошо знали английский, чтобы понять циничные признания обоих сообщников, представших во всей красе.

– Французы! – вновь заговорил неизвестный, и в его голосе промелькнуло удивление. – Но у какого дьявола вы их подцепили?

– Я подобрал их на Буби-Айленде.

– Но я был там менее месяца назад.

– Вы?

– Я! Собственной персоной. В районе Луизиады я потерял свой корабль, набитый отменным желтым товаром.

– Чудесно!

– Насадить судно на коралловые рифы и понести убытков на сто тысяч долларов… и это вы называете «чудесно»? Вы чересчур любезны.

– Нет, моя фраза относилась не к вашим потерям. Я подумал о встрече с моими французами. Они плыли на корабле, который потерпел крушение именно в тех местах, о которых вы только что упомянули.

– Ах, черт возьми! Если это те самые, то ситуация начинает меня радовать. Старый матрос, не так ли? Настоящий просмоленный морской волк.

– Совершенно верно.

– А с ним молодой человек… Еще те молодцы.

– Без сомнения, это они. Но вы забыли упомянуть китайца.

– Надо же! Они обзавелись обезьяной из Поднебесной. Держу пари, это один из моих кули. Охотно наложу на него лапу. Все-таки триста долларов прибыли. Согласитесь, что порой судьба преподносит нам приятные сюрпризы.

– Кто бы сомневался, что вы во всем найдете свою выгоду.

– Мою и нашу, или, вернее, всей нашей организации.

– Это как?

– Эти двое мужчин очень интересуют нашего патрона. Необходимо, внимательно меня послушайте, крайне необходимо, чтобы они больше никогда не смогли вредить нашему делу.

– Ну, это легче простого. Пеньковый галстук или ядро к ноге…

– Они не должны умереть. Мы должны схватить их, во что бы то ни стало разрушить их планы, но мы не должны убивать их, по крайней мере, пока.

– Но почему?

– Это тайна хозяина.

– Этого достаточно.

– Как бы то ни было, но когда почтово-пассажирское судно «Eastern and Australian Mail Steam Company» забрало меня с острова Буби, куда я прибыл на шлюпке после тяжелого путешествия, насыщенного всевозможными приключениями, о которых не стоит распространяться, я был далек от мысли, что снова встречу этих двух бравых весельчаков. Я им, как говорят, прищемил хвост, действуя строго в соответствии с приказом, но после кораблекрушения уже и не чаял их увидеть, нисколько не сомневаясь в том, что они покоятся в желудках папуасов. Такой конец, без сомнения, взбесил бы нашего хозяина, у которого имеются особые виды на этих молодчиков. Где они?

– Вероятно, в своих гамаках, спят как сурки.

– Отлично. Мы незамедлительно схватим их. Но при этом не стоит жалеть веревок, это сущие дьяволы.

– Я вас понял.

Капитан поднес свисток к губам. Он уже был готов отдать приказ о пленении наших троих друзей, когда внезапная вспышка озарила берег.

– Эх, ленивые чертяки, наконец-то соизволили мне ответить.

– Слишком поздно, – ответил мистер Холлидей, – потому что я уже рядом с вами. И я сам займусь вашим делом. Я отправлю мою лодку на берег, а вы возьмете курс на Бату-Гиде. Там мы обнаружим целую флотилию ловцов трепангов, по-видимому тех, которых вы несколько раньше ограбили. Вы им продадите за сорок пять долларов каждую корзину с голотуриями, которые вы у них отобрали, они сочтут такой обмен приемлемым, и это будет просто превосходно для нас.

Американец вслед за капитаном направился к носу судна, затем, перегнувшись через поручни, отдал команду малайским гребцам, которых практически не было видно в ночной тьме.

– А теперь в путь. Как только паруса будут поставлены, мы займемся, если вы, конечно, захотите, пленением наших двух французов. Ах! Черт возьми, я заранее предвкушаю то изумление, которое они испытают, увидев мою козлиную бородку.

Но Фрике уже не слышал окончания циничного разговора двух негодяев, потому что он разработал и приводил в исполнение смелый план, план, почти неосуществимый, но который должен был увенчаться успехом именно по причине его очевидной невыполнимости.

Молодой человек прошептал несколько слов на ухо Пьеру ле Галлю, ответившему другу энергичным пожатием руки. Затем очень медленно, осторожно, проявляя силу и ловкость обезьяны, парижанин схватился за бортик тента, соскользнул по одному из железных столбиков, служащих поддержкой для ткани, ухватился за поручень, нащупал босыми ногами самые крошечные выбоины в борту судна, добрался до рулевой цепи и, крепко держась за нее, бесшумно окунулся в морские волны. После чего он застыл, по-прежнему держась за цепь и погрузившись в воду до самых подмышек.

Никакого шума не долетело до ушей обоих бандитов, казалось, что для исполнения столь сложного трюка Фрике превратился в кошку.

Создавалось впечатление, что в это время Пьер бездействовал, но это было не так. Он проводил какие-то странные манипуляции с Виктором, чья покорность лишь облегчала задачу бравому матросу.

– Ты не боишься? – тихо спросил бретонец у китайчонка.

– Нет.

– Ты мне веришь?

– Да.

– Молодец. Протяни-ка вперед твои запястья.

Ребенок повиновался, и мастер-канонир крепко связал руки Виктора своим платком.

Затем, подхватив могучими руками маленького жителя Поднебесной, моряк взвалил его себе на спину, просунул голову в отверстие, образованное двумя связанными запястьями, после чего привязал мальчика к себе при помощи шейной косынки и последовал по стопам Фрике.

Пьеру ле Галлю было вдвое тяжелее, чем парижанину, ведь он нес на себе Виктора, но удача улыбнулась бретонцу. Именно в эту секунду минхер Фабрициус ван Праэт и американец Холлидей отвлеклись на ракету, пущенную с берега, и быстро покинули палубу. Это событие, на первый взгляд, совершенно пустяковое, сыграло на руку Пьеру, который тут же проворно размотал свой длинный шерстяной пояс и затем в два счета оказался возле Фрике, нисколько не смущенный грузом, болтавшимся у него за спиной. И действительно его мощные плечи атлета оставались все такими же прямыми.

– Теперь медленно плывем к лодке.

– Отлично, сынок.

– Давайте двигаться вдоль борта судна, чтобы не потерять друг друга из виду.

– Договорились. Эй! Виктор, ты не боишься?

– О нет!

– Хорошо. Только закрой поплотнее рот и старайся не наглотаться воды, если нас окатит волной.

Именно в этот момент мистер Холлидей отдал приказ своим гребцам двигаться к берегу. Один из них тотчас отвязал веревку, второй ответил, что все понял, и ухватился за весло, когда внезапно Пьер и Фрике появились с двух сторон лодки: бретонец спереди, а парижанин сзади ловко скрутили гребцов так, что те даже пикнуть не успели. Малайцы пытались слабо сопротивляться, но делали они это скорее ради проформы. Впрочем, кулаки французов действовали не хуже кляпов, и робкая попытка мятежа была пресечена на корню.

Пирога отвалила от судна и поплыла, подхваченная течением. Но Пьер, «раздвоившись», то есть сняв с себя Виктора и вернув мальчику свободу движений, тут же сильным ударом весла вернул лодке нужное положение и направил ее на огни, сияющие на берегу.

Оба малайца, на три четверти оглушенные, лежали без движения на дне лодки. Их обморок позволил Фрике присоединиться к другу – он взял второе весло, и уже достаточно скоро лодка достигла насыпи, на которой стояла группа людей, вооруженных фонарями.

– Наконец-то, – сказал Фрике и испустил глубокий вздох облегчения, – мы оказались в цивилизованной стране.

– Это, конечно, неплохо, матрос, – умерил пыл друга Пьер, – хотя мы явно не достигли прибрежных районов, в которых проживает матушка Бигорно из Лорьяна. Но как бы там ни было, тут уж нам точно помогут вернуться на Суматру.

– Без сомнения. Здесь мы можем надеяться на более теплый прием, чем тот, что нам оказали дикари.

– Кто вы такие? – суровым голосом крикнул на португальском один из мужчин, стоящий рядом с фонарем.

– Ну вот, все то же самое, опять тарабарский язык. Черта лысого мы сумеем договориться!

– Мы, – начал на английском Фрике, – люди, потерпевшие кораблекрушение, нас подобрали на острове Буби-Айленд и привезли сюда на голландском корабле.

– И на каком корабле вас привезли? – спросил незнакомец на том же английском, но с ужасным португальским акцентом.

– Шхуна «Palembang».

Люди в темной форме, вооруженные изогнутыми саблями, поспешно выступили вперед.

– Вас послал к нам капитан Фабрициус ван Праэт? – спросил один из них.

– Да никогда в жизни, – необдуманно ответил Фрике. – Черт возьми, с чего вы взяли, что у нас есть что-то общее с этим старым негодяем? Мы не пираты, а честные французские моряки, просящие одного, чтобы нас вернули на родину.

Среди незнакомцев произошло срочное совещание на португальском языке, затем тот, кто казался начальником над всеми остальными, взял слово.

– Хорошо, месье, – сказал он достаточно любезно. – Пожалуйста, соизвольте пройти с нами.

Трое друзей не заставили просить себя дважды и, как и были промокшие, последовали за предупредительными сопровождающими. Вскоре они подошли к низкому дому, внешне весьма обшарпанному, но с толстыми стенами и зарешеченными окнами. Дверь распахнулась настежь. Однако вежливое обращение внезапно уступило место невероятной грубости. Пьера и Фрике грубо втолкнули в помещение, так что они не удержались на ногах и, упав, покатились в центр комнаты, в которой царила кромешная тьма. Дверь с лязгом захлопнулась, и европейцы услышали зловещий шум запирающихся засовов. Затем кто-то крикнул насмешливым голосом:

– Доброй ночи, месье. Минхер Фабрициус ван Праэт – честный моряк, и у таможни никогда не было повода жаловаться на него. Если вы не принадлежите к числу его друзей, значит, вы замыслили что-то недоброе. Мы подумаем, что делать с вами, когда услышим мнение голландского капитана.

После этого вся группа удалилась.

– Гром и молния! – взревел Пьер. – Нас в очередной раз посадили под замок.

Фрике, побелевший от бессильной ярости, скрипел зубами.

– А Виктор? – всполошился мастер-канонир. – Он, по крайней мере, с нами? Виктор!..

Ответа не было. Мальчик исчез.