Текст книги "Под Южным крестом"

Глава V

Первые открытия в Океании. – Мореплаватели XVI, XVII и XVIII веков. – Магеллан, Менданья, Мендоса, Дрейк, Кэвендиш, Симон де Кордес и Себалт де Верт. – Фернандес де Кирос, Торрес, Лемер, Нуитс, Хертог, Карпентер, Эдельс, Абел Тасман, Коули и Роггевен. – Коммодор Байрон, Уоллис, Картерет и Дампир. – Кук! Бугенвиль! Лаперуз! – д’Антркасто, Боден, Крузенштерн и Коцебу. – Фрейсине, Боден, Дюмон д’Юрвиль. – Оргия с человеческим мясом. – Каннибалы Кораллового моря. – Слишком поздно. – Единственный выживший из трехсот китайцев. – Юнга «Лао-Цзы».

Если исключить пустынные земли, простирающиеся в окрестностях Арктического и Антарктического полюсов, там, где царит вечный ледяной хаос, до сих пор не преодолимый и не изученный, все очертания береговой линии континентов отлично известны. Ученым остается лишь вести кропотливую работу, уточняя некоторые детали, что, впрочем, тоже немаловажно. Что же касается больших и маленьких островов, которые поднялись из недр океана или которыми ощетинились еще не исследованные моря, большая часть из них нанесена на карты с точностью, присущей гидрографии.

Земля подчинилась человеку, эра великих географических открытий осталась в прошлом, и отныне имена и подвиги Колумба, Магеллана и Кука принадлежат истории.

Однако, быть может, ни в какую другую эпоху человечество так лихорадочно не стремилось к новым открытиям, как это происходит в наше время. Благородное соперничество увлекло все цивилизованные нации. Отважные исследователи, не колеблясь, пренебрегают опасностями, неслыханными тяготами и возможностью ужасной смерти и с редким постоянством, достойным героев или святых мучеников, бросаются на поиски все новых и новых материалов, касающихся неизведанных земель.

Но позвольте, вполне справедливо воскликнете вы: между последними словами и предшествующим им абзацем существует очевидное противоречие! Все просто: дело в том, что если знаменитые мореплаватели XVI, XVII и XVIII веков устремлялись на поиски новых путей и новых континентов, в некотором смысле «закрытых» для человечества до «эры открытий», то современным исследователям приходится «довершать» начатое их великими предшественниками. Так уж получилось, что люди XIX века как бы оказались перед гигантской стеной с идеально очерченными контурами, но никто толком не знает, какие бескрайние просторы спрятаны за ней. И поэтому на смену эре исследований и открытий пришла эра навигации. Так уж вышло, что именно на XIX век легла трудная задача – закончить труд предшествующих эпох и завершить изучение Земли. Задача, достойная славы! Сорвать вуаль, что прячет черную деву – прекрасную и удивительную Африку, преодолеть песчаные пустыни и зеленое море джунглей, опаленных австралийским солнцем, прорваться сквозь нескончаемый лес, по которому катит свои воды могучая царица, названная Амазонкой; прогуляться по тысячам островов, очерчивающих цветник океанической Изиды, – вот какие цели ставят перед собой современные исследователи. И пусть эта дорога с бесчисленными ответвлениями – весьма трудный путь, увы, усеянный множеством трупов, мы видим, как каждый день отступает мрак варварства, гонимый ярким светом факела, порой выскальзывающего из руки умирающего первопроходца, но тут же подхваченного сотней сильных рук смельчаков, идущих следом.

Сегодня, когда общество пресытилось рассказами о жестоких эпопеях или кровопролитных драмах, в которых воители предстают грустными героями; сегодня, когда люди стали жадно интересоваться мирными завоеваниями цивилизации, было бы нелишне воскресить в памяти подвиги первых исследователей, которые отважно шли навстречу неведомому, торя дорогу нашим современным аргонавтам. И, наконец, этого требует наша долгая и достоверная история, отправляющая нас в Океанию, и потому долг автора – напомнить читателям некоторые важные, но краткие сведения о тех, кому мы обязаны открытием этих далеких земель.

Первым, кто устремился на просторы океана в надежде указать дорогу будущим мореплавателям, был португалец Магеллан, состоящий на службе у испанской короны, которого Карл V послал на поиски южного прохода в Тихий океан. Магеллан отбыл во главе пяти судов. В пути три капитана его кораблей устроили мятеж и повернули назад. Магеллан остался с двумя кораблями, он заболел, сильнейший шторм угрожал поглотить участников экспедиции. Но какое это имеет значение! Магеллана ничто не остановило. 21 октября 1520 года он попадает в пролив, который отныне носит его имя. Путешественник преодолевает пролив, выходит в Тихий океан, направляется на вест-норд-вест, прямо к экватору, который пересекает в девяти тысячах восьмистах пятидесяти восьми милях от пролива, и в районе 170-го меридиана восточной долготы открывает значительную группу островов, расположенных между 13° и 20° северной широты, и нарекает эти земли «Островами Воров» из-за склонности аборигенов к воровству. Сегодня Острова Воров, или Ладронские острова, называются Марианскими. Магеллан не смог насладиться плодами своих трудов. Он был убит в сражении 5 апреля 1521 года, защищая одного из правителей диких племен от его «конкурента».

После трех неудачных попыток Карбахала, Ладриллероса, и Альфонса де Салазара обнаружить новые земли Альваро де Сааведра, возвращаясь в Мексику, заметил в ста лье от Жилоло огромный остров. Мореплаватель назвал остров Новая Гвинея, поскольку счел, что он располагается напротив африканской Гвинеи.

В 1533 году Хуртадо, Грихалва, а в 1544 году и Хуан Гаетан исследуют Тихий океан, следуя по тому же пути, что и Альваро де Сааведра, но их экспедиции не приносят никаких видимых результатов.

Затем наступает черед Менданьи и Мендосы, обнаруживших в Тихом океане архипелаг, который показался им сказочно богатым, и потому отважные мореходы нарекают новую землю Соломоновыми островами. Именно эти исследователи открывают острова Санта-Исабель, Малаиту, Флориду и архипелаг Маркизский, который позднее посетят Кук (в 1794 году), Маршан и Ванкувер (в 1791), Крузенштерн (в 1804) и Дэвид Портер (в 1813).

Знаменитый английский адмирал Дрейк в 1577 году возвращается к дерзкому проекту Магеллана. Его экспедиция длится три года. За это время мореплаватель открыл множество островов, точное месторасположение которых, к несчастью, неизвестно. В 1586 году в кругосветное путешествие отправляется Томас Кэвендиш. В открытое море он выходит из Плимута, преодолевает Атлантику и Магелланов пролив, достигает Тихого океана, крейсирует около Островов Воров и возвращается в Европу мимо Молуккских островов и мыса Доброй Надежды.

Два голландских моряка, Симон де Кордес и Себалт де Верт, делают честь морскому гению нидерландской нации. Они оба преодолевают Магелланов пролив и доходят: первый – до Японии, второй – до Филиппин (1593–1601).

Вот так выглядит краткий обзор первых географических открытий, совершенных в XVI веке. XVII век предоставляет путешественникам большее поле для исследований и дарит им уверенность.

Открывает эту блистательную эпоху лоцман Менданьи Фернандес де Кирос. Он обнаруживает так называемую землю Стрельца, которую сегодня мы знаем как Таити, за этим следует остров Будуар, вторично открытый Бугенвилем; остров Маитеа, мимо которого плыл на Таити Кук; затем остров Святого Иоанна Крестителя, в котором Кук распознал остров Питкэрн, открытый Картеретом, и, наконец, Южную землю Святого Духа, впоследствии названную Бугенвилем Новыми Кикладами, а затем Куком – Новыми Гебридами.

Торрес, плававший вместе с де Киросом, направился на восток, в то время как последний вернулся в Мексику. Торрес прошел между Новой Голландией и Новой Гвинеей, подарив свое имя разделяющему их проливу (1608).

В 1616 году двое голландцев, Лемер и Схаутен, обнаруживают к югу от Магелланова пролива новый проход, который ныне носит имя Лемера. Эти мореплаватели первыми огибают мыс Горн и обнаруживают остров Худ, или Собачий остров, остров Кокосовый, Остров Предателей; в 1767 году эти острова посещает капитан Уоллис и дает второму острову название Боскавен, а третьему – Кёппель. В конечном итоге Лемер и Схаутен достигают архипелага Новая Ирландия.

В это же время Нуитс, Хертог, Карпентер, Эдельс и Витт знакомились с различными географическими точками континента, который сегодня называется Австралией. Еще один голландец – Абел Тасман – увековечил свое имя, открыв Новую Зеландию и землю Ван-Димена. Он также открыл и нанес на карту остров Три-Кингс, остров Амстердам, позднее переименованный Куком в остров Тонга-Табу, Острова Товарищества, несколько островов из группы Вити или Фиджи, острова Отонг-Ява, Принца Гийома, остров Роттердам, позднее названный Анамуша, острова Марк Антоний, Каен, Гарднер и Вичер. Пройдя вдоль берегов Новой Гвинеи, Тасман закончил восхитительное путешествие, вернувшись 15 июня 1643 года в Батавию.

Из года в год все больше и больше мореплавателей отправляются покорять новые земли, «водная равнина» наполняется кораблями. В 1663 году англичанин Коули исследует Галапагосские острова, а его соотечественник Дампир дарит свое имя проливу, отделяющему Новую Британию от Новой Гвинеи; и, наконец, голландский адмирал Роггевен открывает остров Пасхи (позднее на эту землю высадится Джеймс Кук). Затем в восьмистах лье от острова Пасхи Роггевен обнаруживает группу островов, которые он называет Пагубными, потому что рядом с ними мореплаватель потерял корабль, после чего следуют остров Веспер, или Вечерняя заря, остров Лабиринт, входящий в группу островов Принца Уэльского, открытых впоследствии Байроном, остров Отдыха, остров Баумана, Одинокий остров и, наконец, острова Гронинген и Тинховен.

Проходит сорок лет, и создается впечатление, что тяга к открытиям и морским путешествиям постепенно ослабевает. Однако через некоторое время благодаря новым достижениям в искусстве навигации, а также благодаря блистательному гению пяти человек, чьи имена навеки войдут в историю мореплавания, суда вновь начинают бороздить океаны в поисках неизведанного. В эту знаменитую пятерку вошло четверо англичан – Байрон, Уоллис, Картерет и Кук – и один француз – Бугенвиль.

Коммодор Байрон первым составляет карту Магелланова пролива, указывая его точную конфигурацию. Он обнаруживает около Опасного архипелага острова Разочарования, группу островов Короля Георга (аборигены называют их Тиокеа), остров Принца Уэльского, расположенный между Лабиринтом и Пагубными островами, открытыми Роггевеном, затем Острова герцога Йоркского и остров, которому экипаж судна присваивает имя самого Байрона.

Байрон возвращается в Европу в тот самый момент, когда Уоллис и Картерет, каждый по отдельности, отправляются на покорение южных морей. Уоллис последовательно обнаруживает на юго-востоке от Опасного архипелага острова Королевы Шарлотты и Святой Троицы, а также остров Эгмонт. 19 июня 1767 года мореплаватель высаживается на прекрасный остров Таити, обнаруженный Фернандесом де Киросом более полутора веков тому назад.

Затем Уоллис осматривает острова Силли, Лорд-Худ, Боскавен, Кёппель, Уоллис и Пескадорские острова.

В свою очередь, Картерет в это же время обнаруживает остров Питкэрн, названный по имени офицера, который заметил его первым, остров Оснабрюк, острова Дьюк-оф-Глостер и достигает архипелага Королевы Шарлотты, нареченного Менданьей – Санта-Крус. Исследователь также наносит на карты острова Гоуер, Симпсон, Картерет, Харди и Уинченсли, самым тщательным образом изучает пролив, отделяющий Новую Британию от Новой Ирландии, который Картерет называет Сент-Джордж, или Св. Георгий. Затем мореплаватель обнаруживает несколько групп островов к западу от Новой Ирландии: острова Портленд, Новый Ганновер, острова Адмиралтейства. Возвращаясь в Европу, Картерет обследует и наносит на карту восточную часть острова Целебес и двигается к Англии, огибая Иль-де-Франс, мыс Доброй Надежды, минует остров Святой Елены (1766–1769).

Наш знаменитый Бугенвиль в ту же эпоху преодолел Магелланов пролив, вышел в Тихий океан, доплыл до тропика Козерога и обнаружил, повернув на запад, остров Ле-Катр-Факарден, остров Копьеносцев, остров Арфы и еще одиннадцать островов, которые путешественник назвал Опасным архипелагом. Затем отважный француз посещает Таити и составляет его подробное описание, находит архипелаг Навигаторов. Продолжая идти на запад, Бугенвиль попадает к островам Эспириту-Санто, открытым де Киросом, и дает им имя «Новые Киклады»; свои бесчисленные открытия мореплаватель заканчивает, нанеся на карту острова Луизиады, Анахорет, или остров Отшельника, Эшикье (Шахматная доска).

И вот, наконец, на небосклоне вспыхивает звезда капитана Кука и озаряет ослепительным светом все пространство морского мира. Джеймс Кук, ставший олицетворением современного навигатора, совершает подряд три кругосветных экспедиции. Он плавает более десяти лет, обнаруживает или подтверждает существование огромного количества крупных и мелких островов, исследует восточный берег Австралии и присваивает его южной оконечности имя Нового Уэльса, затем подробно описывает Сандвичевы острова, где 13 февраля 1779 года наступает трагический конец его славной карьеры. Позднее Дюмон д’Юрвиль назовет Кука основоположником истинной географии Тихого океана.

Рассказывая о покорении морей и океанов, хотелось бы упомянуть французских путешественников, не менее известных, чем английский мореплаватель, чья судьба также сложилась трагическим образом. Открытия Лаперуза могли бы посоперничать с открытиями Кука, если бы первый вновь увидел Францию.

В 1791 году Национальное собрание посылает на поиски Лаперуза исследователя д’Антркасто. Он самым тщательным образом изучает западный берег Новой Каледонии, который не успел исследовать Кук, открывает несколько новых островов в группе Соломоновых островов, преодолевает пролив Сент-Джордж, исследует острова Адмиралтейства, северный берег Луизиады, часть Новой Гвинеи и 20 июля 1793 года умирает прямо во время плавания.

Экспедиции Диксона, Портлока и Вильсона ставят точку в морских открытиях XVIII века. Век XIX торжественно открывается блистательными достижениями француза Бодена, который исследует и наносит на карты около половины австралийского побережья; русский мореплаватель Крузенштерн бороздит северные моря и экваториальные воды, прокладывая дорогу своему мичману Коцебу. Последний, в свою очередь, в 1815 году обнаруживает цепь островов Ратак. В это же время американец Дэвид Портер посещает Галапагосы и Нука-Ниву. Благодаря работам Фрейсине и Дюперрея продолжает блистать французская навигация; Англия старательно поддерживает сложившуюся репутацию, направляя капитана Кинга составить всю гидрографию Австралии. Кроме того, Великобритания посылает капитана Бичи в Берингов пролив, где он должен был оказать помощь другим мореплавателям, ищущим на северо-западе от Америки проход для судов – несмотря на долгие и упорные усилия, эта цель и по сей день не достигнута.

Дюмон д’Юрвиль «подводит итог» всем исследованиям, проводившимся до сих пор французскими моряками в Океании. Увы, я не могу рассказать подробно о жизни этого прославленного ученого, который тысячу раз смотрел смерти в лицо на необъятных просторах океана, а в пятьдесят два года погиб в ужасной железнодорожной катастрофе близ Версаля (7 мая 1842). Дюмон д’Юрвиль был не только опытным мореплавателем, но еще и гидрографом, геологом, ботаником. Об этом французе можем сказать, что он не только открывал новые земли, но и давал их полные и точные описания, как истинный и прирожденный натуралист. Именно он приобрел для французского правительства статую Венеры Милосской, закончил гидрографию Черного моря, опубликовал геологический труд об острове Санторин, описал на латыни флору берегов Черного моря – и все это к тридцати двум годам! 1 августа 1822 года Дюмон д’Юрвиль отплывает из Тулона в кругосветное путешествие на корабле «Ракушка». В течение тридцати двух месяцев мореплаватель семь раз пересекает экватор и проходит двадцать пять тысяч лье, не потеряв ни единого человека, не пережив ни единой серьезной поломки. Ученый открывает множество новых островов: острова Клермон-Тоннера, Дюперрея, Дюмон-д’Юрвиля и т. д., – сообщает об одиннадцати тысячах видов насекомых, среди которых триста никогда не описывались ранее, о трех тысячах видов растений, из которых четыреста были неизвестны науке, собирает ценнейший гербарий и составляет на латыни опись флоры Марианских островов.

Вернувшись во Францию в апреле 1825 года, уже через год Дюмон д’Юрвиль вновь отправляется в плавание с целью исследовать Полинезию и найти следы несчастного Лаперуза. Он огибает мыс Доброй Надежды, проходит между островами Сен-Поль и Амстердам, пересекает Бассов пролив и достигает берегов Новой Зеландии; затем следует к архипелагам Вити и Тонга, отмечает на карте месторасположение ста двадцати островов, знакомится с Новыми Гебридами, составляет гидрографическое описание островов Лоялти, движется вдоль южной части Новой Британии, лишь мельком увиденной Дампиром, исследует триста лье северных берегов Новой Гвинеи и делает остановку на острове Амбоина. После этого мореплаватель берет курс на мыс Ван Димена, встает на якорь в Хобарте, где узнает, что английский капитан Питер Диллон обнаружил на острове Ваникоро следы Лаперуза.

Дюмон д’Юрвиль не медля снимается с якоря, идет к Ваникоро и обнаруживает на коралловых рифах остовы «Астролябии» и «Компаса» – кораблей Лаперуза. Воздвигнув мемориальный памятник прославленному, но несчастливому мореплавателю, Дюмон д’Юрвиль готовится к отплытию во Францию: экипаж и офицерский состав судна страдают от жестокой лихорадки. Мимоходом исследователь изучает несколько малоизвестных островов в Целебесском море и Каролинском архипелаге, проходит мимо Батавии, Иль-де-Франса и мыса Доброй Надежды и 25 марта 1829 года, после тридцати пяти месяцев отсутствия, достигает Марселя. Из экспедиции Дюмон д’Юрвиль привозит шестьдесят пять карт и планов, бесчисленные минералогические образцы, зоологические и ботанические коллекции, несколько тысяч анатомических чертежей и рисунков, на которых изображены десять тысяч видов животных и семь тысяч видов растений. Теперь вы видите, сколь поразительными были результаты данной экспедиции, преисполненной неслыханных опасностей и тягот.

Позднее, желая дополнить свои труды по этнографии, которым ученый отдавался со всей страстностью души, Дюмон д’Юрвиль в 1837 году принимает командование «Астролябией» и «Усердным» и 7 сентября уплывает в южные моря. Он составляет гидрографическую карту островов Океании, восточной части Шетландских островов, обнаруживает новые территории, которым присваивает названия «Земля Луи Филиппа» и «Жуанвиль». Затем, после страшной вспышки цинги, путешественник уходит из этих прибрежных районов и поворачивает к Чили, после чего снова возвращается в Океанию, где посещает Маркизские острова, Таити, архипелаги Хамоа и Вити, Ваникоро, Соломоновы острова, Каролины, Новую Гвинею, Австралию, остров Борнео, вокруг которого совершает круг, делает остановку в Хобарте в проливе д’Антркасто.

1 января 1840 года, когда все уже думали, что экспедиция подошла к концу, Дюмон д’Юрвиль направился к Южному полюсу с целью исследовать неизведанное ранее пространство, расположенное между 120° и 170° градусами восточной долготы. Он хотел установить, под какой параллелью можно встретить прочные льды, и попытаться найти магнитный полюс. 21 января экспедиция обнаружила под полярным кругом, недалеко от магнитного полюса, необъятную землю, тянущуюся на юго-восток и на северо-запад. Казалось, что ледяной берег этой земли в высоту достигает от тысячи до дюжины сотни метров. Дюмон д’Юрвиль объявил данные территории владениями Франции и назвал их в честь своей жены «Землей Адели». Следуя на север, путешественники обнаружили еще одну ледяную землю и окрестили ее берегом Клари – именно так звали жену капитана Жакино, командующего кораблем «Усердным». После этого вся команда начала готовиться к возвращению во Францию.

Неутомимый Дюмон д’Юрвиль на обратном пути успел закартографировать Оклендские острова, составить гидрографические карты восточных берегов Новой Зеландии, отметить многочисленные подводные рифы в Торресовом проливе и вернуться во Францию, пройдя через Тимор. На родину мореплаватель прибыл 6 ноября 1840 года, его кампания длилась тридцать восемь месяцев. Он семь раз пересек линию экватора и избороздил моря большей части земного шара. Научные результаты этой экспедиции Дюмона д’Юрвиля трудно переоценить. Он подробно описал двенадцать тысяч лье ранее не исследованных берегов, составил уникальные гидрографические карты, собрал удивительные коллекции, обогатившие зоологию, ботанику и минералогию.

Мы уже знаем, сколь трагично завершилась жизнь этого неутомимого исследователя.

* * *

Теперь, когда читатель терпеливо выслушал столь необходимый, но слишком короткий рассказ об истории открытий в Океании, давайте вернемся к нашим героям, оставленным нами на земле, названия которой они не знают и которая, согласно всем предположениям, находится близ берегов Новой Гвинеи.

Итак, Фрике и Пьер ле Галль, укрытые ночной темнотой, на несколько мгновений замерли, потрясенные страшной картиной, открывшейся их взору. Друзья многое повидали в своей непростой жизни, но никогда ранее не сталкивались со столь чудовищной и извращенной жестокостью. Через некоторое время первоначальный ужас, порожденный этой неслыханной гекатомбой, сменился непреодолимым отвращением – мало кто смог бы спокойно наблюдать за оргией дикарей, опьяненных кровью, валяющихся среди дымящихся человеческих внутренностей, от чего их тела покрылись отвратительной красной пленкой, поблескивающей в затухающих сполохах пламени.

Оправившись от шока, Фрике, повинуясь первому порыву и позабыв об осторожности, вознамерился устремиться с саблей в руке в самый центр этого воющего стада. Пьер удержал молодого человека.

– Спокойно, матрос, – тихо произнес бретонец. – Твой порыв бесполезен, нас вырежут, как и всех остальных.

– Оставь меня… Пьер… Я успею выпустить кишки дюжине этих мерзавцев.

– А что дальше?

– Будь что будет.

– Ну, предположим, мы кинемся туда вдвоем и выведем из строя около двадцати человек, останется пятьсот… Я еще раз повторяю, спокойно. Я никогда не видел тебя таким.

– Понимаешь ли, дело в том, что я даже представить не могу, что еще в мире могло бы пробудить во мне такую ярость, какую вызвали гнусные обычаи этих проклятых каннибалов. Когда я думаю о том, что на этом острове в изобилии водятся дичь и рыба, растут чудесные плоды, а эти чудовища утоляют аппетит человеческой плотью, я просто выхожу из себя.

– Эх! Гром и молния, если бы только у меня в руках оказалась митральеза[42]42
  Скорострельная пушка, стреляющая картечью.


[Закрыть] со старой доброй канонерской лодки, я бы нафаршировал этих негодяев свинцом, чтобы им неповадно было отнимать жизни других людей.

– И это было бы справедливо. Только заметь, что лишь наиболее умные дикари предаются людоедству. И мы не можем простить их, утверждая, что они грешат по неведению. Я все спрашиваю себя: что такого плохого сделали им эти несчастные, потерпевшие кораблекрушение?

– Черт побери! – выругался мастер-канонир. – Они их всех уничтожили, никто из китайцев не шевелит ни ногой, ни рукой. Наше вмешательство было бы бесполезным.

– А следовало бы преподать им хороший урок. А!..

– Что случилось?

– Там есть еще один живой китаец. Взгляни, вон там, под гигантским папоротником… они намереваются зарезать его…

– Гром и молния!..

– Э! Но нет… Остановитесь, чертовы людоеды!

В пятидесяти метрах от французов бесновалась группа из четырех или пяти папуасов. Один из них держал за волосы очередного жителя Поднебесной, который испускал душераздирающие крики. В какой-то момент эмигрант упал, и каннибалы потащили беднягу по земле прямо к трупам его товарищей, развешанных на нижних ветвях деревьев.

Парижанин спрятался за пальмой, приложил ружье к плечу, прижал ствол оружия к дереву и на секунду застыл. Затем яркая вспышка света перечеркнула темноту, укрывавшую обоих друзей. Прогремел выстрел. Дикарь, тянувший свою жертву за волосы, тяжело рухнул на землю с расколотым черепом, из которого брызнули мозги.

Остальные островитяне в ужасе остановились. Китаец одним махом вскочил на ноги и кинулся улепетывать с ловкостью антилопы.

– Один готов! – негромко сказал Фрике и проворно перезарядил ружье.

Оправившись от изумления, каннибалы уже вознамерились кинуться в погоню за убегающим пленником, когда прозвучал второй выстрел.

– А вот и второй! – ухмыльнулся Пьер де Галль, видя, как падает еще один враг.

Китаец, спасшийся благодаря нежданной помощи, по ружейной вспышке определил направление, где скрываются его загадочные благодетели. Он кинулся в их сторону в тот самый момент, когда еще два других папуаса упали как подкошенные с пробитой грудью. Спасенный нырнул в густые зеленые заросли и, задыхающийся, обезумевший, дрожащий, наткнулся на Пьера.

– Если ты понимаешь хоть слово по-французски, – быстро выпалил моряк, усаживая беглеца на землю, – не двигайся, ничего не говори, позволь нам все сделать самим.

Житель Поднебесной остался недвижим.

Воцарилось мрачное молчание, полное ужаса, оно пришло на смену тому нещадному шуму, что еще недавно оглашал поляну. Каннибалы, без сомнения, ничего не знавшие о применении огнестрельного оружия, казалось, впали в оцепенение. Загадочная гибель соплеменников, неотвратимые удары невидимых врагов, этих неумолимых посланцев самой смерти, рождающейся из молнии и сопровождающейся оглушительным громом, повергли всех дикарей в суеверный ужас.

– Ну, еще раз, – сказал Фрике и приготовился произвести последний залп, чтобы утвердить свою победу. – Ты готов?

– Готов.

– Огонь!..

Один за другим прозвучали четыре залпа. Затем началась небывалая неразбериха, чернокожие дикари метались по поляне, сталкиваясь и падая. Ночь вновь взорвалась пронзительными криками, и племя душегубов разлетелось по темному лесу, как стая перепуганных грифов-урубу.

– Теперь, – выкрикнул Пьер, – отходим. Давайте-ка попытаемся вернуться на берег. Здесь нам больше нечего делать. Мы не можем вернуть жизнь этим несчастным зарезанным китайцам. С нашей стороны было очень здорово спасти последнего из них.

Житель Поднебесной, столь чудесным образом ускользнувший из лап людоедов и избежавший страшной смерти, при этих словах поднялся и робко встал между своими спасителями.

– Пасиба, господина… Пасиба, – пробормотал паренек голосом, все еще дрожащим после той безумной пробежки, что он недавно совершил.

– Что ты говоришь, мой мальчик?

– Моя говолит вам пасиба… вы спасать моя жизнь, моя говолить по-фланцузски.

– А! Я понял. Ты говоришь нам «спасибо».

– Да, господина.

– Честное слово, мы вмешались слишком поздно. Какая жалость, что мы не подоспели раньше. Мы смогли бы помешать избиению этих бедняг.

– Да, господина. Вы очень доблые. Все бедные китайсы погибли, – закончил спасенный, захлебываясь рыданиями. – Моя такая маленькая… такая молодая… Совсем одна… О!

– Нет, ты больше не один, ведь мы рядом. И черт меня побери, но мы увезем тебя отсюда! Ты разделишь нашу судьбу. Вместе с тобой мы сформируем экипаж. Ты станешь юнгой, а мы будем заботиться о тебе, как о собственном сыне.

– Моя была юнгой большом колабле, лазбился о белег.

– Ты был юнгой на судне!.. Гром и молния! Так это ты тогда кормил нас… и именно ты принес мне табак.

– Так-так… господина… и нож тоже.

– Так это был ты, славный малыш! Я должен тебя обнять… Тогда мы без раздумий записываем тебя в наш экипаж. И наши сердца заменят перо и бумагу офицера интендантской службы.

Во время сих трогательных признаний трое потерпевших кораблекрушение неустанно двигались к берегу, но, сами того не подозревая, отклонились к югу. Первым ошибку заметил Фрике. Перед друзьями простиралась бухта, как две капли воды похожая на ту, где они оставили плот, но вместо их тяжелого и неудобного суденышка, сооруженного из обломков судна, на волнах качалась большая лодка туземцев, освещенная сиянием звезд. К радости европейцев, она оказалась оснащена веслами, мачтой и парусом из волокон кокосовой пальмы, а на борту лодки находился большой запас всевозможных плодов и рыбы. Вне всякого сомнения, владелец оставил суденышко, заметив крушение «Лао-Цзы».

Пьер и Фрике, не испытывая ни малейших угрызений совести, завладели этим «кораблем». Они обосновались на лодке в ожидании рассвета, для того чтобы вернуться к плоту, где хранились их скудные пожитки потерпевших кораблекрушение.