Текст книги "Под Южным крестом"
Автор книги: Луи Буссенар
Жанр: Литература 19 века, Классика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
Глава XVII
Что могло, хотя и ошибочно, показаться гасконским бахвальством Фрике. – Удавшийся маскарад. – В которой каждый соглашается с мнением о яичнице матушки Бигорно из Лорьяна. – Корабль на морских просторах. – Часовой, который весьма неосмотрительно заснул на посту. – Корабль взят на абордаж двумя португальскими таможенниками, которые на самом деле были и не таможенниками, и не португальцами. – Рукопожатие парижанина – действительно удивительное рукопожатие. – Неунывающий весельчак Фрике больше не смеется, а значит, дело серьезно. – Ужасающий удар сабли. – Прибытие на Суматру. – Обыкновенный переход на двадцать три градуса. – Когда один вор обкрадывает другого, дьявол смеется. – Страшная новость.
И хотя Фрике был самым настоящим парижанином из Парижа, и среди его прямых предков не наблюдалось ни одного выходца с берегов Гаронны, его утверждение для любого, кто не был хорошо знаком с молодым человеком, показалось бы настоящим гасконским бахвальством. Но Пьер ле Галль, давно привыкший к необыкновенному умению своего друга выпутываться даже из самых сложных ситуаций, услышав заветную фразу «Завтра мы отплываем на Суматру», разволновался не на шутку.
Перед тем как уснуть, достойный моряк еще долго ворочался с боку на бок, повторяя как молитву волшебные пять слов, значение которых можно было трактовать однозначно: «Завтра… мы отплываем… на Суматру!».
– Завтра – это завтра, – бормотал матрос, – не через неделю и не через месяц. И отплываем мы не в Китай или в Кейптаун, а именно на Суматру. Так сказал Фрике! А если он сказал, то, значит, так и будет. Однако мы находимся в хижине дикарей, на высоте в тысячу метров над уровнем моря. Все наше богатство составляют двенадцать франков и несколько голландских медяков, а из одежды у нас есть лишь тряпье двух таможенников. И, наконец, мы сильно не ладим с местными властями, и если нам вдруг придет в голову мысль появиться на набережной, нас тут же сцапает первый попавшийся патруль. Но ведь Фрике сказал это! А что касается выдумок, то здесь он самого дьявола перехитрит. И, конечно, он сыграет с этими макаками одну из своих любимых шуток… Он оставит их с носом как пить дать… Ладно, время покажет. Бесполезно и дальше ломать голову. А то мне уже кажется, что у меня в черепушке засела дюжина конопатчиков и долбят там своими деревянными молотками. Я так умом тронусь. Надо поспать.
Как и большинство морских волков, привыкших спать ровно от вахты до вахты и не обращать никакого внимания на корабельный шум, пожилой мужчина умел засыпать «по команде». И вот Пьер приказал себе не думать, закрыл глаза, и уже через несколько минут заливистый храп мастера-канонира возвестил о том, что моряк отправился в путешествие по стране снов.
Но его волнение и озабоченность были столь велики, что они жили собственной жизнью в этом спящем теле. Пьеру снились воздушные шары, подводные корабли и даже дрессированный кит, на котором он мчался по волнам, сидя в паланкине, закрепленном на спине животного.
Проснулся Пьер ле Галль от громкого голоса Фрике.
– Подъем! Всех свистать наверх! – во все горло вопил парижанин. – Давай-давай, пошевеливайся. Уже рассвело. Посмотри сам.
Плетеная решетка, служащая дверью хижины, открылась настежь, и в скромную комнатенку ворвался веселый солнечный луч.
Кит, которого оседлал Пьер, исчез по мановению волшебной палочки. Бретонец открыл глаза, выдал заковыристое ругательство, после чего вскочил как ужаленный и встал в безупречную боксерскую стойку.
– Гром мне в паруса! Этот край заселен одними таможенниками! Подожди-ка немного, сейчас я припомню тебе все твои грязные махинации!
Таможенник разразился звонким смехом и исполнил парочку фантастических коленец, которым позавидовал бы сам покойный Клодош.[74]74
Настоящее имя – Владимир Рикар, известный в Париже резчик по дереву. Придумал особую кадриль, которую назвали «кадриль Клодоша».
[Закрыть] Именно по этой неописуемой пляске, по безумной радости Пьер узнал Фрике. Но следует заметить, что Фрике изменился до неузнаваемости. Облаченный в оливковый суконный мундир со светло-желтым кантом, в форменную фуражку с назатыльником, опоясанный портупеей из лаковой кожи, к которой крепилась кривая сабля с медной рукоятью, наш друг, как говорят в народе, полностью влез в шкуру служащего, чей наряд он позаимствовал. Более того, парижанин одолжил у гостеприимных туземцев природные краски и так загримировал лицо, что заставил бы поаплодировать самого лучшего актера.
– Итак, матрос, что ты об этом думаешь? Полное превращение, не так ли? Уж если я смог обмануть даже тебя, согласись, теперь я могу отправиться разгуливать по берегу моря совершенно беспрепятственно.
– Я ничего не заподозрил. Нет! Я никогда не видел ничего подобного. О хитрейший из всех хитрецов!
– Теперь твоя очередь. Давай-ка сюда другую форму и побыстрее. Мы не должны терять ни минуты.
– И не думай об этом. Разнаряженный таким образом, я буду походить на жандарма, разодевшегося по поводу карнавала, или на музыканта из оркестра пожарников.
– Ничего подобного. С твоей трехмесячной бородой ты будешь выглядеть просто отлично. Ты будешь представлять таможенника старого режима, эдакого старого взъерошенного и злого дога. И поверь, я не хочу тебя обидеть.
– Итак, мне придется напялить на себя все эти тряпки.
– Это необходимо. Наше спасение зависит от маскарада.
– А если мы встретим других таможенников, настоящих?
– Не бойся. Жилые районы мы минуем ночью. А когда окажемся на пристани, нам уже нечего будет опасаться.
– А! Так мы идем на пристань?
– Черт возьми! Ведь ты не думаешь, что мы отправимся на Суматру пешком по суше.
Во время этого разговора угрюмый Пьер ле Галль облачился во вторую форму. В столь диковинном наряде бравый матрос действительно выглядел потрясающе, и Фрике лишь немного подгримировал друга, чтобы сделать того совершенно неузнаваемым.
– Гм! – проворчал он, – если бы меня увидели мои старые приятели с «Молнии», они приняли бы меня за попугая, а детишки матушки Бигорно начали бы кричать: «Чудище, чудище!»
– Ха, тем лучше. Это лишний раз доказывает, что твоя маскировка совершенна. Еще вот здесь… отлично! Нам осталось распрощаться с хозяевами и взять курс на порт. Отсюда, с высоты птичьего полета, легко сориентироваться, так что мы не ошибемся.
И вот два друга, за которыми неотступно следовал Виктор, в последний раз пожали руки жителям Тимора и неспешно покинули деревню. Они взяли с собой еды всего лишь на два дня: несколько румяных пшеничных лепешек, которые занимали не слишком много места и должны были утолить их голод до того часа, пока европейцы не разыграют финальную партию.
Решающий момент приближался, и Фрике понял, что больше не следует держать в тайне план опасного предприятия, которое он задумал.
– Подумай как следует, – сказал парижанин своему соратнику, – мы будем подвергаться смертельной опасности.
– Черт возьми, – спокойно ответил Пьер, – ты не сообщил мне ничего нового. После того как мы покинули Макао, подвергаться смертельной опасности вошло у нас в привычку.
– Я говорю тебе это лишь для очистки совести, на случай, если один из нас сложит голову в предстоящей авантюре.
– Мамаша Бигорно, потрясающая хозяйка, всегда утверждала, что невозможно приготовить яичницу, не разбив яиц.
– Я придерживаюсь того же мнения.
– И я. Только вот речь идет о том, как бы нам самим не стать этими яйцами. Мы много раз смотрели смерти в лицо, один раз больше, один – меньше, какая разница? Мы не раз выкручивались из безвыходных ситуаций, и я надеюсь, что сможем выкрутиться и на сей раз.
– Впрочем, многие преувеличивают опасности, угрожающие людям, ведущим жизнь, полную приключений.
– Это правда, как и то, что солнце в полдень стоит в зените. Ведь все эти добропорядочные буржуа, обитающие в больших городах, например в Париже, даже и подумать не могут, не лязгая зубами от страха, о морских путешествиях. Поездка из Кале в Дувр кажется им самым настоящим подвигом, а одна мысль о плавании из Марселя в Алжир побуждает их диктовать завещания. Они почему-то не задумываются о том, что смерть может поджидать их на любом углу, в любой личине. Ведь и в городах случаются и взрывы газа, и автомобильные катастрофы, на голову может рухнуть каминная труба или самый обыкновенный цветочный горшок…
– А ночные нападения бандитов… а эпидемии, пожары, поезда, сошедшие с рельсов…
– Черт возьми, если все это сложить и сравнить с рисками на море, то многие бы решили, что эти опасности равнозначны, «киф-киф», как говорят арабы.
– И, в любом случае, нам вдвоем много легче взять судно на абордаж, чем пережить эпидемию холеры.
– Ах, хитрец, я, кажется, догадался, каков твой план. Он просто замечательный, сынок. Теперь я разделяю твою уверенность. Речь идет всего лишь о том, чтобы захватить одну из этих посудин, а когда мы окажемся на борту, то тут же возьмем курс на Суматру.
– Ты так думаешь?
– У меня нет ни тени сомнения. Можешь считать, что дело уже сделано, и вскоре ты услышишь, как я командую: «Готовиться к повороту!»
Было приблизительно около трех часов пополудни, когда оба европейца, сопровождаемые жителем Поднебесной, увидели кособокие халупы, скопление которых гордо именовалось «Дилли». Белые обитатели городка лениво растянулись в гамаках и наслаждались радостями ежедневной сиесты. Лишь несколько малайцев, нечувствительных к укусам солнца, разгуливали по пеклу, как настоящие саламандры. Их соотечественников можно было встретить и на набережной, где они сидели на корточках рядом с руинами, окаймляющими пристань, и во что-то играли с азартом, свойственным этой расе.
Фрике быстрым взглядом окинул порт и разочарованно развел руками. На якоре стояло около полудюжины кораблей, в основном американские китобойные судна или малайские торговые шхуны. Рядом примостилась целая шеренга лодочек «прао» из Сулавеси, которые курсировали от Купанга и Дилли до Макассара.
– Вот уж гримаса рока! Его тут нет.
– Кого?
– Того судна, которое мы должны захватить, черт побери. Шхуны «Palembang».
Пьер покровительственно улыбнулся и ткнул пальцем в сторону моря.
– У старой акулы, которая командует «Palembang», есть серьезные причины не заходить во внутреннюю акваторию порта, – проворчал бретонец. – Он осторожен и потому встал на «мертвый якорь»[75]75
Мертвый якорь – якорь, постоянно установленный в каком-либо месте, обозначен поплавком или бочкой. За последнюю привязываются суда, т. е. «становятся на мертвый якорь».
[Закрыть] в двух милях от берега.
– Ты полагаешь, что там стоит именно голландец?
– Сынок, если такой старый моряк, как я, хоть раз ступил на палубу того или иного корабля, он узнает его всегда и везде. Я готов поспорить на мои нашивки мастера-канонира, что там на волнах покачивается именно этот проклятый «кашалот».
– Довольно, я тебе верю. Лодок здесь предостаточно, а те добрые люди, что шатаются поблизости, с удовольствием доставят нас куда требуется. Сейчас ты ощутишь, сколь магическое впечатление производит на обывателей униформа.
С этими словами, напустив на себя надменный и одновременно усталый вид, свойственный всем португальским колонистам, Фрике весьма благородным жестом руки направил Виктора на поиски лодки и двух гребцов. Группа малайцев расположилась всего в двух шагах от европейцев. Они заметили этот командный жест и поспешили повиноваться приказанию, переданному им маленьким жителем Поднебесной.
Пять минут спустя наши два друга, удобно усевшись на скамейке местной лодочки, уже мчались по сероватым водам портовой акватории. Гребцы, справедливо полагающие, что везут двух представителей столичной власти, работали веслами с показным усердием, демонстрируя, что они всегда готовы повиноваться португальцам.
Шхуна увеличивалась на глазах. Пьер не ошибся. Это действительно был голландский корабль. Приближался решающий момент. Один-единственный человек на носу, облокотившись на поручни, наблюдал за округой или делал вид, что наблюдает. Фрике убедился, что сабля легко выходит из ножен, зарядил ружье и повесил его на плечо. Пьер, ни слова не говоря, повторил действия товарища.
Лодка остановилась прямо у фалрепа, но человек, несший караул, не сдвинулся с места.
– Я пойду первым, – сказал парижанин. – Ты поднимайся вслед за мной; Виктор последует за нами, уже когда мы окажемся на борту.
Невзирая на ружье, висящее диагонально за спиной и выступающее поверх плеча, а также на болтающуюся и бьющую по ногам кривую саблю, наши храбрецы вскарабкались наверх с обычной для них ловкостью. Европейцы проворно перешагнули через поручень правого борта носовой части и с бесподобным достоинством ступили на палубу.
Пьер два раза громко топнул ногой, а затем крикнул самым грозным голосом:
– Эй, вы, там, на судне! Эй, вы, там!
Услышав этот зычный голос, часовой, который нес свою службу во сне, тут же встрепенулся и с самым невозмутимым видом потянулся.
Фрике чуть не задохнулся от смеха.
– Для португальского таможенника, – сообщил он Пьеру, – в твоей речи почему-то слишком явственно звучит акцент моряка с западного побережья Атлантики.
– Эх! Malar Doué! Я могу обращаться к нему либо на нижнебретонском, либо на тарабарском. Да какая разница, этот нечестивец все равно проснулся. Пора его скрутить!
– Позволь это сделать мне.
«Нечестивец», о котором шла речь, оказался старшим помощником командира «Palembang». Мужчина двинулся навстречу пришельцам; невзирая на обычную самоуверенность он был смущен и не мог понять, на каком языке ему следует отвечать: на французском или на португальском. Затруднительная ситуация грозила превратиться в неразрешимую.
Фрике, со свойственной ему находчивостью, легко выпутался из положения. Он сделал шаг вперед и нацепил на лицо одну из своих самых обаятельных улыбок.
– Как дела? – поинтересовался молодой человек с неподражаемой любезностью.
Затем, не дожидаясь ответа изумленного голландца, продолжил:
– У нас тоже неплохо, спасибо! А наш дорогой капитан, минхер Фабрициус ван Праэт, все так же может похвастать отменным здоровьем? Ну, что же, тем лучше. Как вы видите, мы сменили костюмы. Такая вот фантазия пришла нам в голову. Неудобное одеяние, его трудно носить, особенно в путешествии. Бедняга Пьер потеет, как в бане, да и я весь мокрый, словно губка.
Изумление мужчины достигло апогея. Он машинально протянул Фрике руку для пожатия, которую парижанин схватил с особым пылом, словно радуясь нежданному свиданию, а затем принялся трясти, да так и не смог с ней расстаться.
– Но, сеньор француз… господин таможенник…
– Послушайте, дружище, да не расстраивайтесь вы так. Одежда не играет никакой роли, следовательно, мы никакие не таможенники. Неужели вы не узнаете ваших недавних пассажиров, по-прежнему преисполненных благодарности. Конечно, вам кажется, что мы свалились к вам с луны, но поверьте, мы явились с самыми благими намерениями.
– Я узнал вас, это так… но как вы оказались на борту?… И в этой одежде…
– Об этом мы вам поведаем завтра или послезавтра, в один из дней, когда будем плыть в открытом море, – ответил Фрике, так и не выпуская руку голландца, которую он сжимал все с большей и большей сердечностью.
– Но, месье, мы не собираемся брать пассажиров. По крайней мере, именно так считает капитан. После того как мы забрали вас с Буби-Айленда, командир хотел предложить вам присоединиться к нашей команде. Но потом, когда прибыл мистер Холлидей, вы исчезли столь внезапно…
– Надменная каналья. – прервал моряка Пьер. – Если когда-нибудь его суденышко занесет в наши воды, то его трюм вряд ли останется сухим после абордажа, который я намерен предпринять.
– В конце концов, чего вы хотите? – спросил всерьез встревоженный помощник капитана.
– Чтобы вы поставили паруса и взяли курс на запад, не отклоняясь слишком сильно от десятой южной параллели. Позднее мы ознакомим вас с деталями. Если вас это огорчает, то вот мой друг Пьер ле Галль, он с удовольствием займет ваше место и возьмет на себя управление кораблем.
– Ха! Это обычное каботажное плавание. Я легко с ним справлюсь, даже не прибегая к «расстрелу солнца».[76]76
Шуточное выражение, именно так моряки называют процесс работы с секстантом для определения высоты солнца. (Примеч. авт.)
[Закрыть]
– Месье, – решительно ответил помощник капитана, – вы можете делать со мной что хотите, но я решительно отказываюсь вам повиноваться. Капитан сейчас на суше, и я на борту почти один…
– Браво! – воскликнул Фрике. – Так нам будет проще справиться с нашей работой. Послушайте! Поменьше церемоний, командуйте к отплытию, и вы это сделаете, потому что я этого хочу.
Этот невысокий юноша, обычно веселый, настоящая душа компании, произнес таким тоном эти три слова – «Я этого хочу!», – что задрожал бы самый смелый человек.
Однако голландец продолжал отважно сопротивляться.
– Нет! – выкрикнул он, пытаясь высвободить руку из «объятий» парижанина.
Фрике побледнел, его светло-голубые глаза сверкнули сталью. Он стиснул пальцы. Кисть помощника, зажатая в стальные клещи, хрустнула.
– Слушайте меня внимательно, – вновь заговорил молодой человек, – и смотрите мне прямо в глаза. Я не желаю вам зла. Вы вытащили нас с острова, и в конечном итоге я принадлежу к тем людям, для кого слово «благодарность» не пустой звук. Но время поджимает. Нами руководят самые высокие устремления, так что подчиняйтесь. Я еще раз повторяю, мы не желаем вам зла, напротив. Вам хорошо заплатят, порукой тому – мое слово. Но не пытайтесь сопротивляться, потому что, клянусь вам честью француза, в ином случае я проломлю вам голову о лестницу нижней палубы.
Произнося эту угрозу, Фрике с такой силой сдавил руку голландца, что ногти бедняги посинели. Мужчина закричал от ужаса, поднес к губам свисток и дунул. Что есть мочи. Четверо малайцев, вооруженных пиками и саблями, устремились к Пьеру, который стоял на их пути.
– Паразиты, – закричал моряк, готовясь к бою, – бросьте оружие или я покромсаю вас, как репу.
Трое нападающих секунду колебались. Четвертый набросился на мастера-канонира, который исполнил виртуозную «мельницу». Его сабля кружилась, со свистом рассекая воздух, и, наконец, обрушилась на лоб нападающего, который упал как подкошенный. Ах, какой удар! Мало кто из мастеров рубящих ударов видел нечто подобное.
Лезвие упало, словно резак, и бедолага, с черепом, расколотым надвое вплоть до самой челюсти, покатился по палубе, оставляя яркий кровавый след. Его товарищи, ошеломленные столь ужасной расправой, побросали оружие и протянули вперед руки, будто бы моля о пощаде.
Пьер царственным жестом велел малайцам выстроиться около люка. В это время Фрике все продолжал удерживать старшего помощника капитана, который слабел от мощного рукопожатия француза.
– Я мог бы убить вас, – сообщил парижанин с устрашающим спокойствием и окинул голландца быстрым взглядом. – Но на сей раз, памятуя о прошлом, я прощу вас. Но еще одна попытка, и я забуду, что ел ваш хлеб, и вы будете мертвы. Сколько людей на борту?
– Одного вы убили, осталось трое.
– На борту нет ни одного европейца?
– Они все на берегу.
– Тем лучше. Для управления шхуной достаточно и четырех человек, нас – шестеро. Командуйте к отплытию. Я перережу канаты, которые удерживают нас на «мертвом якоре», а затем… прощай, уходим в море! Вы мне сдадите все ваше оружие, я его спрячу в надежном месте. Не пытайтесь обмануть меня, мы будем следить за вами по очереди, а вы уже должны были заметить, что мы не похожи на людей, которых можно перерезать, словно куриц. Идите! – закончил Фрике, отпуская пальцы голландского моряка.
Сломленный голландец подчинился и, не медля, приступил к совершению требуемого маневра. Шхуны англичан и голландцев меньше французских. Они снабжены всего двумя вертикальными мачтами, слегка отклоняющимися к корме так, что кажется, будто бы мачты изящно гнутся на ветру. Что касается парусности, то она весьма проста и состоит из двух низких трапециевидных парусов, которые кажутся слишком большими по сравнению с размером самого судна, но именно они обеспечивают быстрый ход корабля. Для того чтобы управиться с ними, не требуется много рук, как в случае с высокими квадратными или треугольными парусами. Такие суда отличаются особой быстроходностью, но это качество компенсируется возникновением опасности при шквалах или внезапных переменах ветра. Естественно, эти паруса изобрели американцы, отчаянные смельчаки, всегда стремящиеся сэкономить время и рабочую силу.
Подготовка к отплытию «Palembang» прошла в рекордные сроки, потому что оба француза брасопили паруса, как заправские моряки, и трудились столь старательно, что сукно их униформы расползлось по швам, а металлические пуговицы поотлетали.
Старший помощник капитана встал к штурвалу, а Пьер, после того как оба паруса были поставлены, подошел к рулевому и, утирая пот, взглянул на компас.
– Все идет отлично, – пробормотал он. – Мы наконец-то взяли курс на Суматру.
…
Через двадцать дней после дерзкого захвата шхуны судно бросило якорь на 5° южной широты и на 105° 35́ восточной долготы относительно гринвичского меридиана. Корабль пришвартовался между деревнями Кавур и Крофи, в резиденции пассумахов, расположенной на юге Суматры. Шхуна постоянно придерживалась западного курса, по пути миновала острова Омбаи, Пантар, Ломблем, Солор, Флорис, Сумбава, Ломбок, Бали и прошла вдоль всего острова Ява. Этот морской переход на двадцать три градуса произошел если и не слишком быстро, то с редкостной удачей. Умеренный бриз, постоянно дующий в нужном направлении, позволил судну преодолевать в среднем шесть миль в час, что в конечном итоге было весьма неплохо, даже для крайне спешащих путешественников. А у наших друзей были поводы торопиться, потому что запасы продовольствия и воды уже заканчивались. Следует вспомнить, что «Palembang» после ловли трепангов в Торресовом проливе отправился прямо на Тимор и еще не пополнил запасы. В результате экипаж вынужден был во время этого неожиданного плавания задействовать последние ресурсы и к концу рейса экономить на всем.
Так что мы можем представить себе, сколь велика была радость каждого, когда шхуна пришвартовалась в небольшой пустынной бухте, откуда в бинокль можно было разглядеть обширную плантацию, приносящую немалые доходы, и двадцать домиков, прилепившихся к склонам зеленого холма.
– Это здесь, – сказал взволнованный Фрике, пожимая руку Пьеру. – Месье Андре… Доктор… Плантаторы-путешественники… Я дрожу, словно дитя… Еще немного, и я прыгну в море, чтобы быстрее добраться до берега.
– Это бесполезно, месье, – вступил в разговор голландец, который за время длительного путешествия стал походить на нормального человека. – Я прямо сейчас прикажу подготовить лодку, которая незамедлительно доставит вас на берег.
– Месье, – ответил с достоинством Фрике, – вы оказали нам, пусть и против собственной воли, неоценимую услугу. Поедем с нами. И хотя друг, или скорее сообщник вашего капитана разорил нас, мы все же найдем средства, чтобы оплатить ваши труды. Мы заплатим если не деньгами, то продуктами.
– Мне ничего не надо, я ни в чем не нуждаюсь. Вы же не станете настаивать, чтобы я сошел на берег.
– Нет, что вы, напротив, оставайтесь на борту, если не хотите принять от нас плату. Прощайте!
Пять минут спустя оба друга наконец-то ступили на землю, к которой они так долго стремились. Они со всех ног устремились по дороге, ведущей к жилому поселку. В какой-то момент Пьер машинально обернулся и увидел, как шхуна на всех парусах уходит в открытое море.
– А ты знаешь, что благодаря нам старший помощник «Palembang» провернул весьма выгодное дельце?
– Каким образом?
– Неужели ты думаешь, что он вернет корабль его владельцу? Нет, голландец ограбит пирата. Скоро он пополнит запасы в ближайшем пиратском порту и начнет разбойничать ради собственного обогащения. Минхер Фабрициус ван Праэт будет в бешенстве.
– Когда один вор обкрадывает другого, дьявол смеется.
Массивные ворота внушительного частокола из тикового дерева, окружавшего большой дом, медленно отворились, и двое высоких мужчин поспешили навстречу прибывшим, широко раскинув руки.
– Фрике!.. Дорогой мой мальчик!.. Пьер! Мой отважный друг.
– Месье Андре!.. Наш славный доктор!..
– Наши бедные друзья! Наконец-то вы вернулись! Но в каком состоянии! Ах, а мы и не надеялись вас больше увидеть.
Фрике был взволнован так, что его голос дрожал, и молодой человек с трудом складывал слова. Пьер, побледневший, под слоем коричневой краски, с силой жал руки обретенным друзьям.
– Мы вернулись одни! Нас ограбили пираты…
– Разорены! Мы разорены! Но поверьте, месье Андре, в этом нет нашей вины!
– Ох! Какое значение имеют материальные потери по сравнению с тем страшным несчастьем, что обрушилось на нас.
– Что же еще случилось? – спросили потрясенные Фрике и Пьер.
– …Маг, ваша маленькая подружка, моя приемная дочь…
– Маг, где она? – пробормотал Фрике, чувствуя, как у него подкашиваются ноги.
– Она исчезла! Ее похитили наши заклятые враги, «Морские бандиты»!..[77]77
Следующая часть книги «Приключения парижского паренька» носит название «Султан Борнео». (Примеч. авт.)
[Закрыть]
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.