Текст книги "Клеймо Сэкеттов"

Глава 11

Часа за два до полудня с западной стороны в лагерь приехали четыре всадника и спешились. Они сняли поклажу, оставили лошадей ковбою и направились к фургону, служившему столовой. В одном из четверки я узнал ковбоя, с которым встречался в Монтане. Он работал у одного землевладельца.

Эл Забриски был разбойником, бойцом, который за хорошие деньги нанимался в охрану. Его приглашали, когда опасались нападения разбойников, конокрадов или других преступников, с которыми не так просто справиться. Он прекрасно знал свое дело.

Эл отличался приметной внешностью: высокий, подтянутый, с легкой поступью и жестким лицом. Всегда сдержанный, спокойный, он был хитрым и умным врагом. Только выпивка меняла его полностью. Зеленый змий делал его совершенно необузданным, бешеным. Он становился подлым, низким и искал несчастий на свою голову и на головы окружающих.

Остальных я не знал. Но, насколько понял, они были примерно того же склада.

Через некоторое время ковбой вернулся, ведя за собой четырех новых лошадей. Они были оседланы и готовы отправиться в путь.

В этот момент полотняная дверь охраняемой палатки открылась и оттуда вышел тот самый человек с квадратной челюстью, с которым я разговаривал в трактире О'Лиэри в Глоубе. Он не обратил никакого внимания на Забриски и его спутников, а прошел прямо к охраннику. Тот поднялся, и они о чем-то заговорили.

Внезапно я ощутил беспокойство. Беседующие мужчины скорее всего обсуждали расположение чего-то на местности, оглядывали горы. Охранник указал в сторону отдаленного гребня. Ни один из них не взглянул в направлении Алмазного стыка… Тут меня осенило. Я бесшумно присел, потом на корточках повернулся на каблуках и скатился в растущую за моей спиной высокую траву. Спрятался понадежнее. Какое-то время прислушивался. Тишина. Обойдя вершину горы, я вернулся на ту тропу, которую проложил, когда поднимался сюда. Пригнувшись за скалами, я стал ждать.

То, что я увидел у палаток, противоречило всякому здравому смыслу. Двое мужчин, пристально оглядывая местность, не могли без причины проигнорировать самую большую гору, которая находилась поблизости. Они явно обсуждали какой-то план передвижения и если пропустили эту гору, то неспроста. Они знали, где я нахожусь, и собирались меня окружить.

Мой конь стоял внизу, и его нашли. Я лег на живот, приподнялся на локтях, прячась за скалой и вытянув шею. Проверил, чтобы мой силуэт не выделялся на фоне неба. Мне важно было видеть, что происходит внизу.

Оттуда, где я теперь лежал, я мог наблюдать и за моими лошадьми. Вдруг к кусту, возле которого они паслись, подлетела сорока. Ринулась вниз, чтобы сесть на ветку и внезапно отлетела прочь. Кто-то прятался за кустом.

Итак, они знали, где я. Окружить гору и исследовать каждый дюйм банде головорезов, собравшейся здесь, ничего не стоит. Я в ловушке. Но так ли уж она надежна? А как насчет той стороны, где расположен лагерь? Наверняка им даже в голову не придет, что я попытаюсь прорваться там. Едва ли они выставили охрану на той стороне. Там работали люди, паслись лошади и лежали седла.

Еще минуту или две я оглядывал лагерь, потом пополз кругом, в нужном месте перебрался через гребень. Здесь склон был не так крут и порос кустарником. Я быстро спустился вниз, передвигаясь короткими быстрыми перебежками, держась насколько можно в тени растений и камней. У подножия горы нырнул в буйно разросшуюся траву и принялся изучать открывшуюся передо мной картину. Четверо всадников, включая Забриски, уже отъехали. Охранник остался на своем посту. Ковбой, присматривающий за лошадьми, стоял около фургона с провизией, пил кофе и разговаривал с поварами. Мужчина с квадратной челюстью вернулся в палатку, я решил, что он либо Свэндл, либо Аллен.

Выбравшись из травы, я взял вправо и укрылся за палаткой, держа винтовку так, чтобы в любое мгновение успеть нажать на спусковой крючок. Перебежав площадку за большой палаткой, быстро нырнул за маленькую. Было слышно, как внутри кто-то скребет пером по бумаге.

Что ж, мне подарен прекрасный шанс. Я хотел, чтобы этот человек оказался там, внутри, и я его застал. Перекинув винчестер «через плечо, я взял в правую руку кольт, в левую – охотничий нож. Тот самый, который резал как бритва, – мне не раз доводилось им бриться. Весь расчет – на внезапность моего появления. Уж здесь-то, в самом центре лагеря, меня никто не ждал. Я вонзил нож в заднюю стенку палатки и рассек ее снизу доверху одним молниеносным движением, при этом дуло моего кольта было направлено прямо на сидящего за столом. Он застыл на месте как прикованный.

– Ты можешь позвать людей, – сказал я. – Если хочешь, чтобы твоими последними словами стал крик о помощи.

Он сидел молча, не шевелясь. Сначала просто не мог поверить своим глазам. Но если он и сомневался в них, моя решимость и револьвер, направленный в голову, скоро привели его в чувство.

– Я не тот, кто тебе нужен, – медленно проговорил он.

– Может быть, – отозвался я. – Но если это не так, я разберу тебя на мелкие части. А сейчас нам с тобой хорошо бы уладить одно маленькое дельце. Кое-кто из Твоих ребят, – продолжал я, – стащил у меня лошадь и поклажу. Я, разумеется, и не подумаю идти за ними, так что предупреждаю сразу: мне понадобится ездовая лошадь и вьючная. Пусть твои парни погрузят на нее провизию и все необходимое на четыре дня. Позови сюда охранника и прикажи ему позаботиться об этом. Да скажи, чтобы все было сделано точно и быстро. И не вздумай шутить со мной. Никаких условных знаков или других сигналов. Меня можно взять прямо здесь, и немедленно. Но если попробуешь, они получат также и твой труп, который будет лежать у моих ног. Если ты именно тот человек, который мне нужен, ты знаешь, что все равно умрешь, но если ты не тот, то окажешься идиотом, умирая вместо другого.

– Ты дурак, Сэкетт. Почему ты не сядешь на лошадь и не уедешь отсюда? У тебя нет шансов.

– Ты прикажешь дать мне лошадь. Единственное, чего я хочу, это уничтожить подонка, который убил мою Энджи.

– Мне очень жаль, что это произошло.

– Прикажи подать лошадей.

Он поднялся очень осторожно и подошел к двери палатки.

– Дэнсер! Оседлай того серовато-коричневого жеребца. Положи на него запасное седло Эла. И приготовь вьючную лошадь с провизией на неделю. Мне нужно, чтобы все было готово прямо сейчас. – Он вернулся и сел. – Тебе, вероятно, ничего не удастся, но ты получишь свой шанс. Послушайся моего совета, уезжай отсюда.

– Ты не похож на человека, который может убить беззащитную женщину.

Его лицо побледнело, а потом залилось краской. Он был взбешен даже таким предположением, потому что был чист.

– Я ничего об этом не знаю… Если все это действительно произошло…

– Это произошло, – перебил я его. – Твой человек, Дэнсер, проходил очень близко, когда в меня стреляли. Он был среди тех, кто охотился за мной после того, как Макон сбросил меня выстрелом со скалы.

– Тебе многое известно.

– Я подслушал их разговор. Они искали меня и были совсем близко.

Пару минут мы молчали, но мой слух был напряжен. В лагере все текло по-прежнему. Я не мог даже и думать выглянуть наружу, потому что не мог оторвать от него взгляда. Но мне нужно было рискнуть.

Я переложил кольт в левую руку и отстегнул винчестер. Не спуская с него дула винчестера, сунул кольт за пояс. На койке лежал еще один револьвер. Я взял его.

– Пока ты все равно ничего не делаешь, – сказал я, – напиши расписку о том, что продаешь лошадей и поклажу, которые я у тебя беру. Или лучше, что совершаешь со мной обмен.

– Теряешь немного, не так ли? – Он написал бумагу. – Ты, такой умный и проницательный, как ты можешь рассчитывать на удачу в этой игре, уже проигранной?

– Мистер, Кроме этой девушки, у меня ничего не было. Ее убили. Мне совершенно все равно, что случится со мной после того, как я достану человека, который это сделал. И у меня есть подозрение, что в темном прошлом моего врага есть и другие убитые женщины. Надо только поискать как следует.

Он повернулся, и взгляд его голубых глаз стал жестким.

– Что заставляет тебя так говорить?

– Я изучил его подчерк. Это подчерк чистокровного бандита, убийцы. Сначала думал, что он поддался панике, но теперь не уверен. Может быть, он действовал по той же схеме, которой пользовался уже давно. В этих местах без вести пропадают люди, исчезновение их зачастую никто не может объяснить. Этот человек не мальчишка. Иногда он действует более осмотрительно, иногда идет по давно проторенной дороге. Я разгадал его.

Мы разговаривали вполголоса. Я услышал, как Дэнсер привел лошадей, и поднял руку. Свэндл замер. Цокот копыт стих около палатки.

– Вы готовы, мистер Свэндл? Я привел лошадей, – крикнул охранник.

– Скажи, чтобы он вошел, – прошептал я.

– Входи, Дэнсер.

В палатке появился крепкий широкоплечий ковбой, пышущий здоровьем, с иссиня-черными волосами и широким лицом. Посмотрев на меня, он перевел взгляд на своего босса.

– Ну, теперь понятно. А я-то ломал голову, зачем понадобилась вьючная лошадь. Вы хотите, чтобы я его схватил?

– Нет, Дэнсер. Ты, вероятно, догадался, что это Сэкетт.

Я решил, что настал мой черед говорить.

– Дэнсер, я ничего не имею против вас. Все, что мне нужно, это имя человека, который приказал вам преследовать меня.

Дэнсер только усмехнулся.

– Знаешь, что я тебе скажу? От меня ты ничего не добьешься, и я тебя не боюсь, хотя ты и грозен. На твоем месте я бы бросил всю эту затею.

– Чтобы твой босс меня вздернул? Он жаждет этого. Его жжет кровь невинной жертвы, которой он запятнал себя. А вы, ребята, ему помогли.

– Я хочу, чтобы он ушел из этой палатки, Дэнсер, – сказал Свэндл. – Я не стану подвергать риску хороших людей.

Я поднялся, и мне пришлось при этом наклонить голову.

– Дэнсер, я вижу, что ты чист. Верю, что Свэндл тоже не замешан. Я не вижу следов ногтей на его лице, и их не было, когда я встретил его несколько недель назад. Я видел ногти Энджи перед тем, как похоронить ее. Она дралась… Она была маленькой пичужкой, но она дралась, и у нее под ногтями были кожа и кровь.

Несколько секунд я подождал, прислушиваясь. Мне показалось, что кто-то подходит к палатке.

– Дэнсер, о тебе говорят, что ты человек, с которым можно плыть по реке. Не роняй свое достоинство, тебе не место в компании с теми, кто способен убить беззащитную женщину.

Его глаза пристально изучали мое лицо. Потом он отступил назад и придержал закрывавшую вход ткань. Показывая Свэндлу, чтобы он шел вперед, я вышел вслед за ними.

Снаружи все было тихо, стоял теплый мирный день ранней весны. От фургона-столовой доносились голоса.

– Я хочу уехать свободно. Вам советую – выходите из игры. Убью всякого, кто встанет на моем пути.

– Все, что у меня есть, заключено в этих землях и в этих стадах, – сказал Свэндл, – все до последнего цента. Если я потеряю это, то буду разорен.

– Смотрите сами, во что вам все обойдется, мистер. Если меня убьют, то придут еще пятьдесят, а может, сто Сэкеттов. Как только узнают о том, что здесь произошло, они примчатся сюда верхом. Их будет много, сколько понадобится. Пожалуйста, не придавайте значения моей болтовне, Свэндл. Я конечно, не пророк, но когда кто-то убивает Сэкетта, он тем самым накликает на свою голову горе, смерть и бедствия. Тебе придется отделиться от него или пропасть вместе с ним, потому что я все равно сотру его с лица земли. Как смогу, я буду сражаться и не остановлюсь. У меня нервы крепче, чем у него, хоть я не так хитер и смекалист. Вы получите деньги за все, что у вас есть, и при этом останетесь в живых. Пуля не выбирает, в кого ей попасть, а в кого нет. Я не желаю вам неприятностей, но вы очень уж отчетливо выделяетесь на горизонте.

– Хотите, чтобы мы бросили оружие? – спросил Свэндл.

– Нет… Когда начнется стрельба – а она начнется, – я не хочу болтовни о том, что убил безоружного человека. Просто не ввязывайтесь в эту кашу.

С этими словами я взял винчестер наизготовку и повел лошадь к фургону с провиантом, готовый в любой момент стрелять.

– Я возьму галлон кофе и вот тот сандвич, – сказал я повару. – Вы любите виски?

– Черт побери, да. Что мне с этим делать?

– Приготовь мне еду и отойди подальше, иначе в тебя появится столько дыр, что виски выльется из тебя быстрее, чем ты сумеешь его выпить.

Так я стоял, ел говядину с хлебом и запивал кофе, а потом проглотил три четверти только что испеченного яблочного пирога. Откусывая за раз по четверти. Вытерев рот тыльной стороной ладони и допив остатки кофе, я вскочил в седло и оглядел окрестности, пытаясь определить ценность этой земли.

– Мистер Свэндл, – сказал я. – Глоуб – прекрасное местечко. Почему бы вам с вашими ребятами не перебраться туда?

Ковбой стоял, вытаращив на меня глаза. Ясно, его что-то сильно беспокоило. Он думал о том, как будет рассказывать об этом происшествии ребятам, собравшимся у костра. Вдруг кто-то спросит, что он сделал. Вот тут парень, видно, и решил отличиться.

У него на поясе висел револьвер, и он верил, что хорошо стреляет. Как бы то ни было, когда я пришпорил коня, ковбой схватился за оружие.

Он был просто дурак, потому что видел, как крепко зажата винтовка у меня в сильной правой руке. А я достаточно высок и силен, чтобы орудовать ею как револьвером. Когда он выхватил оружие, я наклонил винчестер и пустил пулю, попавшую ему в плечо. Это было нетрудно сделать… он находился от меня на расстоянии не более восемнадцати футов.

Он грохнулся на землю и от неожиданности уставился на меня, бледный, со страдальческим выражением лица. Не мог предположить, что все так окончится.

Я сказал ему:

– Пойди, уложи сено, сынок. У тебя руки приспособлены именно к этому делу.

Затем покинул лагерь, зная, что на выстрел все сбегутся. Скрывшись из виду, изо всех сил пришпорил коня. Я разыграл грандиозное шоу, но встречаться одновременно с сорока разъяренными головорезами или даже с половиной у меня не было ни малейшего желания.

Всегда рассчитывал на здравый смысл, а он есть у большинства людей, живущих на Западе. Они знают, что когда у мужчины в руках оружие, не стоит его провоцировать. А тому ковбою еще жить да жить, пока он поумнеет. Только мальчишка, хватаясь за ружье, воображает себя победителем. Ему трудно представить себя лежащим в грязи и крови, кричащим от боли и страха. Но так мы взрослеем.

Этой ночью я расположился в пещере под естественным мостом над Пайн-Крик рядом с горой Бакхед и долго думал об Энджи, неподвижно лежащей в земле, не более чем в двух милях отсюда. Я горько сожалел о том, что мало выпало ей счастья в недолгой жизни. А уж какую страшную смерть встретила она, не дай Бог никому такой. Не оставь я ее там, она могла бы быть сейчас жива. Но десятки раз до этого я уходил вперед, чтобы разведать путь, и все было в порядке.

Завтра я положу цветы на ее могилу. Завтра я поднимусь на Бакхед и поеду разыскивать того человека.

Человека по имени Аллен…

Глава 12

По дороге к пещере я соблюдал осторожность, постоянно оглядывая гребни и вершины гор, где могли бы находиться наблюдатели. Хотелось надеяться, что я их провел. Но так ли это было на самом деле? Мне уже не раз приходилось прокалываться. Но дорога вдоль Пайн-Крик, ведущая вверх по каньону, была так хорошо замаскирована, что преследователю пришлось бы ехать точно по моему следу, чтобы не терять меня из виду.

Если Аллен – именно тот, кого я искал, то у него осталось мало времени. Он знал так же хорошо, как и я, что час приближается и события будут раскручиваться все быстрее.

Во многом мне помог Свэндл. Он дал прекрасного коня. А поскольку у меня в кармане лежал документ, подтверждающий то, что мы обменялись лошадьми, меня никто не сможет обвинить в конокрадстве.

Эла Забриски я видел. Но где были Ромеро, Сонора Макон и остальные? Выяснить это совершенно не было времени.

Еще до рассвета я вышел из пещеры и тронулся в путь. Собрал букет весенних цветов и положил их на могилу Энджи. Развернув коня, я увидел, что ко мне сквозь деревья пробираются трое всадников.

Бежать не было возможности. Да и к чему? Пусть получат, что хотят. Сами напросились. Я остановился где был, на открытом месте, с винчестером в руках.

Они увидели меня не сразу, и я подпустил их поближе. Все они были на лошадях с клеймом «Ленивая А».

– Вы ищите меня? – крикнул я им.

Они тут же осадили коней. Один схватился за револьвер, и я выстрелом выбил всадника из седла. Потом я упал на одно колено и выстрелил снова, засунул в патронник еще один патрон и выстрелил в третий раз, прежде чем прозвучал первый ответный выстрел. Всадник, в которого я попал, лежал на земле. Когда он упал, его лошадь бросилась в сторону, помешав прицелиться остальным. Я выстрелил снова, и всадники стремительно ретировались. При этом один из них держался за седло левой рукой, а правая болталась плетью.

Держа упавшего ковбоя под прицелом, я подошел к нему. Оказалось, он тяжело ранен – пуля пробила грудь. Это был крупный бородатый человек с лицом, обезображенным шрамом. Он смотрел на меня, пребывая в полном сознании.

– Я умру?

– Ты пришел охотиться на меня. Чего же ты ожидал?

Подобрав его оружие, я обыскал его, потом снял винчестер и седельные сумки с его лошади.

– Он тебя достанет, – проговорил раненый. – Аллен тебя достанет. – Когда я не ответил, он продолжал: – У тебя нет шансов. На этот раз у него есть план.

– Какой план?

– Ты уже в ловушке и не сможешь покинуть эти места, даже если захочешь. Они окружили тебя и начали сужать кольцо.

– У него не так много людей.

Его лицо было белым, и он обливался потом от боли, которую начал чувствовать, когда прошел шок.

– Он нанял около ста апачей… Пообещал им… ружья и виски, – раненый с трудом произносил слова.

Апачи…

Что ж, это меняло дело. Белые – или апачи из Тонто. Это была их страна, и они знали здесь каждый укромный уголок и каждую трещину в скале. Кольцо вокруг меня будет все сжиматься и сжиматься. Так волки охотятся в прериях. Я видел.

Пока я размышлял, ковбой умер.

Я сел в седло, взял прямо на запад, и поскакал быстро, без остановок, мне никто не встретился, только дав раза я заметил сигнальные струйки дыма – верный знак, что умирающий сказал правду: апачи шли за мной по пятам.

Сейчас главным для меня была скорость. У каньона Мертвой Коровы я повернул на юг и нырнул в дикие заросли гор Мазатзал.

Воздух был горячим и неподвижным, от утренней прохлады не осталось и следа. Путешествие по крутым горам моим лошадям давалось нелегко. На склоне, покрытом кактусами, я остановился, чтобы дать им передохнуть, и осмотрелся.

Как было бы здорово спокойно посидеть и поглядеть на открывшийся прекрасный пейзаж! Что может быть лучше поры цветения! Но времени, чтобы насладиться красотой, не было совсем. Я только позволил себе полной грудью вдохнуть упоительный воздух, наполненный ароматами цветов и трав.

Вдали горы образовывали синее кольцо. Совсем рядом в их тени извивались каньоны. Мой взгляд отдыхал, блуждая по этим просторам.

Апачи, живущие в горах, народ свирепый. Они нападают как на белых, так и на себе подобных, совершают бандитские налеты на поселки и ранчо. Отлично зная окрестности, обладают способностью оказаться рядом, когда кажется, что они далеко. В сложившихся обстоятельствах у меня был выбор: либо я ухожу в глубокое подполье, не оставив следов и надеясь, что меня не найдут, либо просачиваюсь сквозь кольцо и еду в лагерь, где квартируют армейские части – в Глоуб или в Прескотт, – и жду, пока Аллену станет невмоготу платить индейцам. Осуществить то или другое крайне сложно, почти невозможно.

Вдали поднялся тонкий столбик дыма, а ближе появилось маленькое облачко пыли. Отдых кончился. Я провел лошадей вверх по склону, пересек гребень Кактусов и направился на север, в сторону горы Ноб – Шишка.

Свэндл произвел на меня неплохое впечатление. Он был суров, но вел себя чуть ли не дружелюбно. Скорее всего, он не одобрял затеи Аллена, Аллен же оставался для меня тайной. Я вспомнил, как встревожился Свэндл, когда я сказал, что, возможно, были и другие женщины, которых постигла та же участь. Похоже, он что-то знал.

Но пора было взглянуть фактам в лицо. Расклад явно не в мою пользу. В бегах находился я, а не мой противник и на встречу с ним один на один рассчитывать пока не приходилось. Я даже еще ни разу не видел его, знал о нем крайне мало, только имя.

Из любых ситуаций я привык выкручиваться сам, без чьей-либо помощи, но сейчас я поймал себя на том, что жду ее. Ох, как она нужна мне! Надежды практически никакой. Придется где-то спрятаться. Спустившись с горы Ноб, я взял в сторону Полуночной горы и увидел перед собой трех всадников. Они появились из-за деревьев и направлялись в мою сторону. Держа винтовку поперек седла, я поехал им навстречу.

Заметив меня, они немного растянулись, но я продолжал двигаться вперед, не обращая на них никакого внимания. Во рту у меня пересохло, я весь напрягся. Кому придется по душе в одиночку противостоять трем крутым парням – а в компании «Ленивая А» других не держали. Свернуть, удрать было поздно. Оставались только хитрость, обман да стычка.

Чем ближе они подъезжали, тем очевиднее становились их намерения: они были готовы к драке. И тут произошло невероятное. Один из них заметил метку на сбруе моего коня… Я и забыл, что ехал на лошади «Ленивой А».

Он хихикнул и крикнул:

– Эй, приятель, ты заставил меня всерьез беспокоиться. Я думал, ты Сэкетт.

Они придержали коней и расслабились. Я же, не спуская с них дула винтовки, крикнул:

– Я – Сэкетт. А теперь, живо, бросайте оружие, если не хотите расстаться с головами.

Надо было видеть, что с ними стало. Они просто вскипели от гнева. Им страшно хотелось схватиться за оружие. Но это были опытные ребята, никто не желал умирать так глупо. Когда они разоружались, пальцы их двигались чрезвычайно осторожно, быстро и ловко.

Затем я заставил их отъехать на тридцать ярдов и спешиться. Собрал оружие, взял лошадей. Мешок с провизией вернул им.

– Ешьте, – сказал я, – а потом спускайтесь к реке Верд. Рано или поздно встретите кого-нибудь или сами доберетесь по высокогорной тропе до Кэмп-Верд.

У двоих из них были патроны. Они могли мне пригодиться, и я опустошил кобуры. Их шестизарядные револьверы повесили на виду на дерево, а ружья оставили себе. В драке, когда нет возможности перезарядить ружье, лишнее всегда пригодится.

А потом я умчался, оставив их проклинать меня, против чего совершенно не возражал и не винил их за это. Очень обидно и тяжело оказаться без лошади в дикой горной пустыне, когда у тебя на ногах сапоги наездника, а впереди долгий путь, который предстоит пройти пешком.

Этой ночью я укрылся в расщелине у Вет-Ботом-Крик и приготовил себе бекон и жареные лепешки. Перед закатом я отпустил их лошадей, решив, что они вернутся на ранчо.

Как только забрезжил рассвет, я выкатился из-под одеяла и принялся собирать пожитки. В этот момент послышался перепелиный крик. Что-то в нем мне показалось странным. В этих местах было очень много синих мексиканских перепелов, но этот крик… Я быстро оседлал коня и уложил вещи.

Между тем первому перепелу ответил второй, а затем третий.

Мой лагерь находился на почти горизонтальной площадке под кустарником рядом с ручьем. Это было тихое, прекрасное место, где по камням, весело звеня, бежала вода, а солнце расцвечивало землю под кронами игрой света и теней.

Рядом отвесно обрывалась стена каньона, дна которого едва достигали солнечные лучи. Передо мной длиной примерно в полмили и шириной в треть тянулся луг с великолепной травой. Верхний каньон, где протекал ручей, возле которого я сидел, вел на юг и вверх, к каньону Бычьего ручья и древней индейской тропе.

Место мне очень нравилось, и я надеялся остаться здесь на некоторое время, дать лошадям и себе отдых. Но меня обнаружили, в этом я нисколько не сомневаюсь. Смогу ли я выбраться и удрать?

Внизу, в каньоне, пожалуй, самое безопасное место. Никто не станет меня там преследовать, если он, конечно, в здравом уме. Один человек с винтовкой мог бы перебить там целую армию, но, выбравшись из каньона, я оказался бы в долине реки Верд, и, могу поспорить, что там, вдоль берега, уже курсирует патруль из всадников «Ленивой А» или из индейцев.

Перепелами скорее всего кричали апачи, а мне нечего ждать от них, кроме беды. Та помощь, которую мне прежде оказали индейцы, ничего не значила. Во-первых, нет никакой гарантии, что это то же самое племя, а во-вторых, если бы это было так, то сейчас их интересовало только вознаграждение, которое им обещали за мою голову.

Вокруг было подозрительно тихо. Я пересек поляну и вошел в воду ручья, взяв коня под уздцы. Дно каньона представляло собой голую скалу. Вода в ручье была чистой и холодной. Его питали талые воды. Пару недель они неслись бурным потоком. Теперь вода спала, и ручей достигал глубины восемнадцати дюймов или двух футов. Когда встречались более глубокие участки, я садился на коня.

Рядом со мной, справа, тянулся склон горы, и я засунул винтовку в чехол, чтобы получить большую свободу движений. Перестрелка здесь могла вестись из револьверов, потому что в любом направлении обзор был не более нескольких ярдов.

Над моей головой ленивыми, плавными кругами парил канюк. Сколько я ни приглядывался и ни прислушивался, ничего подозрительного не обнаруживалось, но и не верилось, что вокруг нет внимательных глаз, тайно наблюдающих за мной. Я многое бы дал за то, чтобы выглянуть из каньона… Ведь если не улыбнется удача, час мой наступит в любое мгновение.

Яркая вспышка света, отразившегося от дула винтовки, была мне предупреждением. Я кинулся в сторону и молниеносно вскочил на коня. Пуля ударилась о скалу, и эхо пронеслось по каньону. Инстинктивно я посмотрел на то место, куда врезалась пуля, и увидел белый шрам на обнаженном теле скалы. Он прошел на высоте не более четырех футов над водой. Значит, стреляли с горы напротив.

Пока я искал, откуда сделан выстрел, мой противник поднялся, чтобы выстрелить снова. Достать его из револьвера я не мог, поэтому не стал открывать огня, а направил коня ближе к склону горы. Как только я это сделал, на берегу ручья внезапно показался индеец. Он был от меня не далее чем в двадцати футах.

Негромкое эхо, вызванное моим передвижением по воде, несколько сбило его с толку. Он не смог точно угадать, где я нахожусь, и вышел из кустов. Его взгляд искал что-то примерно в двадцати футах за моей спиной. И это было роковое стечение обстоятельств. Я выстрелил в индейца, не распрямляя руки, и увидел, как пуля пробила ему грудь. Он поднялся на цыпочки, а потом упал в воду, расплескав ее. И тогда я повернул за угол и стал пробираться вверх по ручью так быстро, как только мог.

Достигнув тропы, проходящей по каньону Бычьего ручья, я повернул налево и направился вверх. Поднявшись ярдов на сто, я спешился. На вершине горы тропинка разветвлялась. В этом месте я ждал засады.

Так оно и случилось. Их было трое. Я вел лошадей под уздцы. По толстому слою сосновых иголок мы шли почти бесшумно. Заметив засаду, я вскочил в седло, пришпорил коня и врезался в эту тройку, словно выстрелил из револьвера.

Мой конь поскользнулся, но устоял. Один из коней метнулся в сторону и упал. Я наугад выстрелил в вертевшегося передо мной всадника и тут же почувствовал, как пуля вонзилась мне в плечо. Я чуть не выронил револьвер…

Отскочив вправо, я нырнул в скалы и остановился у гребня каньона, который предоставил мне укрытие как раз вовремя: над моей головой просвистели две пули. Рана кровоточила и болела. Я чувствовал, как рукав пропитывается кровью, и страшно выругался, когда понял, что они снова достали меня.

Прозвучало несколько выстрелов, и я почувствовал, как конь оседает подо мной. Спрыгнул с седла как раз вовремя: с двух сторон на тропе был слышен стук копыт. Я успел только схватить винтовку и добежать до скал, прежде чем они показались из-за выступа.

Что ж, они неслись навстречу своей беде.

Там их ждал я, лежа на животе посреди высокой травы и скал, справа и слева от меня росли кусты, а в руках был хороший винчестер. Я выпустил в них заряды. Они пришли сами, прося меня об этом, и я стрелял так быстро, как только мог, чтобы ссадить их с коней, затем схватил свои шестизарядник и смял их окончательно.

Двое бросились прочь, причем один упал, и его лошадь убежала, а другой, потеряв поводья, ругался, на чем свет стоит. На его спине расплывалось кровавое пятно. Парень, который лежал на песке, не шевелился.

В единственный миг, который у меня был, я бросился к лошади, вернулся с тремя винтовками и патронами и опрометью кинулся в более глубокое укрытие среди скал, тут же почувствовав, как мимо моего лица пронеслась пуля.

Да, этим ребятам я был очень нужен. Им заплатили гонорар за охоту. Если не хотят потерять хороший заработок, впредь они должны показать, на что способны.

Я сел и огляделся. Место для обороны оказалось не из лучших. Они могли подойти ко мне с двух сторон, имея позиционное преимущество.

Да, меня загнали в угол, как говорится, оставили на реке без весел. Что ж, если придется здесь долго прятаться, отличная компания в пути на тот свет мне обеспечена.

У меня было подозрение, что они не станут подбираться ко мне по склону, а попытаются залезть на гребень, нависший над скалами, где я затаился.

Вывод следовал один: с наступлением темноты надо выбираться отсюда.

Прошел час, затем другой. Солнце жгло изо всех сил, и я с нетерпением ждал, когда на эту сторону скал придет тень. Враги мои больше не предпринимали атак – ждали, когда стемнеет. Они не торопились.

Никто не шевелился. В траве пела цикада. Мой «приятель», появившийся наверху, следил из укрытия за мной: я видел его тень, когда он передвигался. Я осмотрел и перезарядил винтовки и револьверы.

Рана в плече, к счастью, оказалась поверхностной. Кровотечение прекратилось. Во рту у меня пересохло, страшно хотелось пить. Мой мешок с провизией и флягой остался сзади, на лошади. А что, если мне никогда в жизни больше не придется сделать и глотка воды? Эта мысль назойливо вертелась в голове, раздражала и подстегивала. Из западни, в которую меня загнали, виднелась голубая излучина реки. До нее было не больше полумили.

Внезапно пуля ударилась о скалу над моей головой и, отскочив, отвратительно провизжала над ухом. Мне стало не по себе. Это был прием, которым пользовались солдаты, когда воевали с индейцами, прятавшимися в скалах. Выкурить противника из укрытия они не могли, вот и придумали стрелять Б заднюю стену скалы… Отлетевшая рикошетом пуля обладала вполне достаточной убойной силой. Я разговаривал с людьми, которые видели, что творилось после такого обстрела в так называемом укрытии. Я нашел узкую щель между скалами и залез туда. В течение следующего получаса пули и осколки камней сыпались смертоносным градом, и если бы мои противники пришли сюда немедленно, они бы взяли меня голыми руками. Я не смог бы вовремя выбраться, чтобы оказать им сопротивление. Но они этого не знали.