Текст книги "Путь воина"

Между нами было расстояние в каких-нибудь пятнадцать ярдов.

– Диана, – тихо заговорил я, – ты мне все равно ничем не поможешь. Если ты останешься, мне придется защищать двоих. Ты умеешь плавать?

– Умею.

– Тогда плыви. Плыви к лодке. Это Эндрю, я его знаю.

– Ладно.

Она не стала терять время на слова прощания, а спустилась к воде, скинула платье и вошла в воду.

Один из наступавших закричал, и они побежали. Я тут же выстрелил в ближайшего из них. Он взмахнул руками и упал на камни. В довершение ко всему я запустил в них пистолетом и тут же выхватил из-за пояса один из своих собственных. Видимо, этого они не ожидали и в нерешительности замерли на месте. Они подошли слишком близко, мой выстрел мог без труда достигнуть цели. Каждый из них прекрасно это понимал.

Один из них тоже вытащил пистолет. Я подумал, что, видимо, им был отдан приказ по возможности взять нас живыми, но ни в коем случае не дать уйти.

За спиной я слышал скрип весла. Теперь, когда оба тяжелых пистолета, выданных мне Легаром, были разряжены, у меня оставались еще два собственных и шпага.

Отступив на скользкие гладкие камни, я вытащил и второй пистолет. Вооруженный бандит решил действовать без промедления и начал прицеливаться. Он делал это по всем правилам, но только у нас, кому приходилось подолгу жить в лесной глуши и быть в любую минуту готовым к атаке краснокожих, зачастую на это не оставалось времени. Я выстрелил с бедра, не целясь, и мой противник выронил пистолет, опустившись на колено. Он протянул было руку, чтобы подобрать оружие, и тогда я выстрелил снова. Затем, сунув оба пистолета за пояс, я выхватил из ножен шпагу и принялся отступать, входя в воду.

Похоже, пистолетов больше ни у кого не было. Я заходил все глубже и глубже, когда за спиной у меня раздался знакомый голос:

– Сюда, капитан.

Лодка покачивалась на волнах, и Диана, мокрая с ног до головы, сидела в ней. Перевалившись через планшир, я упал на дно лодки. Эндрю тут же оттолкнулся от берега, я медленно поднялся и сел.

– Один шиллинг, сэр, – сказал Эндрю. – Вы должны мне шиллинг.

Глава 16

Все изменилось самым неожиданным образом.

Легар вошел в комнату, когда я сидел за завтраком, и Генри был вместе с ним. Я жестом пригласил их присоединиться ко мне, и они не отказались. Во многих местах присутствие за столом негра сочли бы недопустимым, но в пиратском городе Порт-Ройял не считались с расовыми предрассудками.

– Адель говорила со мной о тех показаниях, которые вам необходимо получить, – сказал он. – Она думала лишь о том, чтобы не пострадала моя репутация», но на карту поставлено слишком многое. Несмотря на ее желание защитить меня, мое честное имя все равно не сможет удержаться на столь зыбком основании. Она моя жена, этим всё сказано. Если же такое объяснение кому-то покажется недостаточным, существует дуэль, на которую я могу вызвать любого, кто посмеет усомниться в правильности моего решения. Вот… – Он вынул из кармана свернутый в трубочку лист пергамента. – Показания, данные в присутствии нотариуса. Здесь вся ее история. Названы имена, и среди них – имя Джозефа Питтинджела. Если этого недостаточно, я лично готов прибыть на мыс Анны или в Шомат – куда бы то ни было, чтобы выступить как свидетель.

– Благодарю вас. Не сомневаюсь, что этого будет достаточно. – Как раз в то время, как я говорил это, в дверь постучали. – Я познакомлю вас с Дианой Маклин, которая была похищена повторно.

Дверь открылась, и в комнату вошла Диана в сопровождении служанки, которую я для нее нанял, чему также посодействовал и Август Джейн.

Легар поцеловал ей руку.

– Адель говорила о вас, – сказал он. – Позвольте мне выразить мое искреннее сожаление по поводу случившегося. Имея такие доказательства, Кин Сэкетт раз и навсегда покончит с этими безобразиями.

Она порывисто обернулась ко мне:

– Давай поскорее вернемся домой, умоляю! Они ранили отца, я даже не знаю, жив ли он.

– Мы обязательно вернемся. Мой друг Джон Тилли завтра возвращается в порт. По крайней мере, так он предполагал.

– Вы уверены, что я вам не нужен? – переспросил Легар.

– Думаю, что нет, – ответил я. – Тем более, что Адель нуждается в вас куда больше. Я в этом уверен.

Он улыбнулся сдержанно и как будто даже слишком застенчиво для человека, который только что продемонстрировал невероятную решимость и умение действовать быстро.

– Она – мое самое большое счастье.

– А ты как? – Я взглянул на Генри. – Теперь ты среди своих. Остаешься здесь?

Он отрицательно покачал головой.

– Мое место рядом с тобой, если, конечно, ты не станешь возражать. Эти люди одного цвета кожи и одной крови со мной, но я всегда был сам по себе. Мне нравится, как ты сражаешься и как ты мыслишь. Возможно, нам самой судьбой уготован один путь.

– Если таково твое желание, я согласен, – ответил я. Он был хорошим, сильным парнем, такие, как он, везде нужны.

Легар протянул мне руку.

– Что ж, пора. В Порт-Ройяле меня знают, и если вам что-нибудь понадобится, вы сможете это получить. Просто ссылайтесь на меня. Я безгранично вам благодарен.

Они ушли, а мы с Дианой остались одни, если не считать служанки.

– Ты уже поела? – спросил я. – А то я только что начал завтрак.

– Я ждала тебя. Я подумала… ну, в общем, я подумала, что, возможно, тебе будет скучно завтракать в одиночестве.

Я придвинул ей стул.

– Надеюсь, – сказал я, – что завтракать в одиночестве мне уже больше не придется никогда.

У нее порозовели щеки. Наши взгляды встретились, ее глаза блестели.

– Я могу это понять как предложение.

– Очень на это рассчитываю, – серьезно сказал я. – Потому что я не слишком силен в таких вещах и боялся показаться бестактным. Я ведь почти ничего не знаю о женщинах. Наш край поистине прекрасен, но это уединенное место, и жизнь там нелегка, так что совсем не остается времени для того, чтобы задумываться о женщинах или присматриваться к ним.

Мы еще долго сидели за завтраком и разговаривали о всякой всячине. Должен признаться, разговор вышел не слишком содержательным, зато у нас появилась возможность побольше узнать друг о друге. Но даже за этой болтовней я не мог ни на минуту забыть о Джозефе Питтинджеле и Максе Бауэре. Оба до сих пор разгуливали на свободе, и во всем Порт-Ройяле не было облеченного властью чиновника, который счел бы преступлением то, что они совершили. Я должен быть начеку, ведь для того, чтобы спасти свои шкуры, они должны убить меня. А теперь они скорее всего постараются разделаться и с Дианой.

До возвращения Джона Тилли оставалось каких-нибудь несколько часов, но мысли о Питтинджеле не давали мне покоя. К тому же у меня не было желания оставаться в четырех стенах. За порогом таверны шумел дикий, живущий по своим неписаным законам, богатый, погрязший в убийствах и крови город, и мне хотелось увидеть его собственными глазами.

Там было на что посмотреть. Например Аллеи – так называлась известная дорога, проложенная у самого края скал, и я решил, что мне необходимо любой ценой взглянуть на нее. И все же меня не оставляло беспокойство, потому как я догадывался о том, что Макс Бауэр должен быть где-то поблизости. И только одного или двух из его людей я знал в лицо.

Диана тоже решила сделать кое-какие покупки, и присланная Джейном служанка могла бы сопровождать ее. Еще нужно было сходить на пристань, чтобы навести там справки об «Абигейл».

Служанка по имени Бетт сходила в лавку и купила для Дианы кое-какие вещи. Ей и прежде приходилось прислуживать дамам, и она хорошо разбиралась в одежде, но Диане хотелось самой выбрать что-нибудь еще.

Они уже готовились отправиться за покупками, а я спустился вниз и принялся наблюдать за улицей. Там было как всегда многолюдно, но я обратил внимание на высокого, стройного негра, скучавшего без дела у двери. Этот парень показался мне знакомым, и я жестом подозвал его. Он был похож на марона, и я был уверен в том, что это Генри прислал его сюда.

Увидев, что я его зову, он вошел в комнату.

– Госпожа Маклин собирается за покупками. Нельзя ли приставить к ней пару-тройку крепких парней, чтобы они были поблизости и не сводили с нее глаз?

Он улыбнулся.

– Генри говорил с нами, сэр. Они могут идти, куда пожелают. Мы будем рядом.

– Вот и хорошо! А то у меня дела в гавани.

Он смерил меня взглядом.

– Это нехорошее место, сэр. Там собираются плохие, недобрые люди.

– Мне необходимо быть там.

– Корабли приходят и уходят. Кто знает, что может случиться, сэр? Люди иногда уходят, и больше их уже никто не видит. Будьте осторожней, сэр.

В этом городе было принято появляться на улице во всеоружии, и я не собирался нарушать эту традицию. Моим первейшим желанием было разузнать об «Абигейл», но не буду отрицать, что мне хотелось также составить собственное мнение о Порт-Ройяле. Ибо таков был мой принцип: видеть, узнавать, учиться. Перебираться с места на место, пробовать местную пищу и вино, приглядываться ко всему и видеть главное.

Нам, привыкшим ходить лесными тропами, как никому известно, что далеко не каждому дано видеть. Не достаточно просто держать глаза открытыми, человек должен понимать происходящее. Кроме Джеймстауна мне нигде не приходилось бывать. Я не видел больших городов, хотя слышал от отца и от Джереми рассказы о Лондоне и Бристоле, а Кейн О'Хара постоянно говорил о Дублине и Корке. И вот теперь впервые в жизни я оказался в городе, который был больше деревни.

Переодевшись в новое платье, я посмотрел на себя в зеркало и остался весьма доволен. Не собой, – был тем же, что и прежде: высоким, загорелым парнем, с широкими плечами и копной волнистых черных волос. У меня узкое лицо с высокими скулами и зеленые глаза. Новое платье было мне очень к лицу, что также было немаловажно. Я выглядел настоящим джентльменом, хотя и лишенным того внешнего лоска и напускного великолепия, что были присущи пиратам, которых мне довелось здесь видеть. И хотя я не без зависти смотрел на их наряды, у меня даже мысли не было, чтобы самому вырядиться подобным образом.

Думая об этом, я вспомнил о Янсе и усмехнулся. Он наверняка затмил бы самого разодетого пирата, поскольку был любителем принарядиться. Хотя при том образе жизни, который нам приходилось вести, возможностей для этого почти не было. Мне было даже немного жаль его. Ему бы понравился этот дикий, своенравный пиратский город, его темные улочки и необычные жители, эти разноязыкие толпы, звон монет, звяканье сдвигаемых стаканов. Город крови, золота, драгоценных камней и роскоши, наряженный в одежды из шелков и кожи, зачастую потрепанный и порой забрызганный кровью, ибо мало кто из пиратов, которых мне приходилось встречать, отличался аккуратностью.

Это был орущий, богохульствующий город, где вино и ром текли рекой, где пороха было больше, чем мозгов, и каждая рука была готова схватиться за клинок. Убить человека здесь ничего не стоило. Если кого-то убивали во время танцев, никто не обращал на это внимания, музыка продолжала играть. И все плясали, переступая через распростертого на полу мертвеца.

Каждый вечер на городских улицах находили трупы, и никого не интересовало, что это были за люди и почему им пришлось расстаться с жизнью. Каждый сам за себя, и к черту неудачников!

Все тот же негр дожидался меня у двери. Он критически оглядел мой наряд.

– А нож у вас есть? – поинтересовался он.

– У меня есть шпага, – ответил я, – и пара пистолетов, если уж на то пошло.

– Не самое подходящее оружие, хотя, конечно, и оно может сгодиться. – С этими словами он вытащил из-за пояса нож, вложенный в ножны. – Возьмите. – Я заметил у него за поясом рукоятки еще двух ножей. – Это хороший клинок. В рукопашной схватке, в темном месте, это лучше, чем шпага.

Он протянул мне нож, который я тут же вынул из ножен и крепко сомкнул пальцы вокруг рукоятки, чтобы почувствовать его тяжесть. Это оказалась изящная вещица с длинным обоюдоострым лезвием и тонким, словно игла, острием.

– Премного благодарен, – сказал я. – Очень мило.

Он улыбнулся, обнажая ряд ослепительно-белых зубов.

– Да уж, сэр! Лучше не бывает.

Сунув нож за пояс, я вышел на улицу, направляясь к гавани, где на якоре стояли корабли.

Большие, ладные красавцы, со скрипом покачивающиеся на волнах, с убранными парусами, все еще мокрыми после недавнего ливня, с бортами, ощетинившимися стволами пушек, были созданы для скорости и казались мне одушевленными существами. На память пришли воспоминания о том далеком времени, когда мы с Янсом пробрались на борт пиратского судна Джонатана Делва и заклепали пушки, пока его корабль стоял на якоре в порту Джеймстауна.

Причал и близлежащий участок берега, куда многие выгружали свой товар, были заставлены бочками и завалены грудами тюков, по большей части укрытых от дождя запасным парусом или брезентом. Между ними расхаживали люди, которые работали, продавали, покупали, пили. Время от времени я останавливался, чтобы прислушаться к праздным разговорам, и, будучи способным к языкам, слышал знакомые слова. Когда был жив отец, в нашем поселении у Стреляющего ручья жили люди, перебравшиеся туда с разных концов света. Саким мог разговаривать, наверное, на всех языках, мой отец тоже знал несколько, так же как и моя мать. Отец часто брал ее с собой в плавание к берегам Индии, к Малабарскому берегу, по Красному морю и к далекому побережью Катая[4]4
  Древнее название Китая.


[Закрыть]. Мне были известны значения многих слов, я неплохо знал несколько языков, и хотя на многих не говорил, но тем не менее понимал сказанное.

Далеко не всем было дано судьбой наслаждаться богатством и радоваться жизни. Я обратил внимание на многочисленных калек, людей, лишившихся ног или рук, людей с повязками на глазу, с оторванными пальцами, с лицами, изуродованными шрамами. Все это были издержки пиратского промысла: те, кто не угодил на дно морское на корм рыбам, кому не выпало ходить по доске[5]5
  Пираты заставляли пленников идти с завязанными глазами по доске, положенной на борт судна, до тех пор, пока те не падали в море.


[Закрыть] или быть повешенными на нок-рее. Они просто оказались изувеченными настолько, что большинству уже было не суждено снова выйти в море, хотя многим из тех, кто считался, например, неплохим канониром, это удавалось. Говорили, что подчас хороший канонир ценился на вес золота.

Я остановился перед одним из моряков, который сидел на швартовой тумбе, глядя на корабли.

– Вечер добрый, – сказал я.

Мой собеседник был дюжим, загорелым человеком лет сорока с небольшим и казался крепким, как дубовый свиль. Но он был лишен одной ноги и одной руки. У него были безжизненные голубые глаза, встречаться с ним взглядом было трудно, и я поверил ему.

– Поживем – увидим, – хмуро ответствовал он. – Я сегодня еще не видел дна своего стакана.

– Если у тебя есть новости об «Абигейл», – сказал я, – то, возможно, ты увидишь его даже несколько раз.

– «Абигейл», говоришь? Я не знаю, кто ты такой и чем занимаешься, да и внешность твоя мне ничего не говорит, но я бы сказал, что умный человек никогда не станет связываться с «Абигейл». У них в команде крутые ребята.

– Я это знаю, – сказал я, – и они мои друзья. Они должны вернуться в порт, а мне необходимо узнать, когда именно. Я ухожу в море вместе с ними.

– Уходишь в море? Эх, как звучит! Однажды я дал себе клятву, что больше никогда в жизни не выйду в море, но теперь просто не нахожу себе места и был бы готов глаз отдать за то, чтобы оказаться сейчас на борту хорошего корабля и чтобы на горизонте показалось судно с богатой добычей. Но для меня там нет места. – Он помахал обрубком, оставшимся от руки. – Вот, гляди! Одиннадцать лет в море, и за все это время лишь одна-две царапины, а потом я напоролся на ядро из дальнобойной пушки и был разорван в клочья.

– Хорошо, что еще жив остался, – ответил я. – Далеко не всем так везет.

– А вот это уже как посмотреть. – Он снова взглянул на воду, затем презрительно плюнул в нее. – Я гордый человек, я своим горбом зарабатывал себе на жизнь и хорошо дрался, чертовски хорошо. А теперь все это в прошлом. Остается лишь сидеть тут и дожидаться смерти.

– Вздор! – раздраженно сказал я. – У тебя есть одна рука, два глаза, и, судя по всему, соображаешь ты неплохо. Такой человек должен подыскать себе что-нибудь стоящее, то, что он хорошо умеет и с чем сможет справиться. А если ты ставишь на себе крест, то ты просто слабак.

Он сверкнул глазами и насупился.

– Тебе легко рассуждать. Сам-то ты целехонек.

– Легко, – согласился я, – но доведись мне оказаться на твоем месте, я бы ни за что не опустил руки.

Я достал из кармана золотую монету и показал ее ему.

– Если я дам тебе шиллинг, – сказал я, – ты изведешь его на выпивку. Но вот на это ты можешь прожить целый месяц, если, конечно, не пропьешь. У тебя будет время на то, чтобы оглянуться вокруг и вспомнить, что голова тебе дана не только для того, чтобы вешать в уши золотые серьги.

– Скажи, кого я должен убить? – спросил он, рассматривая монету.

– Мне нужно, чтобы ты дождался прибытия «Абигейл», а также держал меня в курсе всех новостей, имеющих к ней отношение. Как только она войдет в гавань, дай знать об этом Августу Джейну. А уж он все как есть передаст мне. Меня зовут Кин Сэкетт…

– Сэкетт? Надо же! Это имя мне знакомо! Помнится, знавал я одного чертовски крутого парня, который носил то же имя. Давно это было… Видел, как он однажды посреди улицы набил морду нашему шкиперу. Здорово он ему тогда врезал, приятно было посмотреть. Его звали Барнабас Сэкетт.

– Это мой отец, – сказал я.

– Да уж, ты на него похож, хотя, думаю, он был малость пониже. Да… нужно было мне пойти в море вместе с ним. А вот ведь не ушел, остался. Так значит, «Абигейл»? Ладно, буду глядеть в оба.

Он протянул руку за монетой, и я вложил ее ему в ладонь.

– Я бы и за шиллинг согласился, – добавил он. – Я сейчас на мели.

– Знаю, что не отказался бы, – сказал я, – но все же будь внимательней. Присматривайся ко всему, ничего не оставляй без внимания. Знающий море человек и на суше сможет найти себе применение. Так ищи его.

Я пошел вдоль берега и лишь теперь заметил, что уже почти стемнело. Глубокие тени пробрались на улицы города и затаились там между стенами домов, ожидая того, чтоб вырваться из своего укрытия и окутать тьмой все побережье.

Мне давно пора было возвращаться, но откуда-то доносились звуки музыки, и я направился туда. Подошел к кабачку, где собирались моряки, и остановился на пороге, наблюдая за тем, как компания кутил азартно режется в кости. Какой-то дородный бородач ухватил меня за руку.

– Идем! Выпьем по стаканчику рома за добрые старые времена!

– За старые времена? – улыбнулся я ему. – Какие? Мы с вами не знакомы.

Он расплылся в улыбке, обнаруживая отсутствие переднего зуба.

– Ну и что? Какая разница? Выпьем за прошлое, ведь оно есть у всех! Идем!

Он принялся прокладывать путь сквозь толпу, и я, чувствуя крайнее изумление, все же пошел за ним. В тот вечер общество в кабачке собралось шумное, но мирно настроенное. Многие, похоже, были хорошо знакомы с моим бородачом, судя по тому, как они наперебой зазывали его подсесть к ним. Он же лишь решительно мотал головой и продолжал идти дальше, пока мы наконец не отыскали свободный стол в углу.

– Ром будешь? Неразбавленный, крепче не бывает. Да и выдержанный тоже недурен на вкус. И все-таки мы с тобой – ты и я – попробуем чего-нибудь другого, потому что теперь мы с тобой приятели, вне зависимости от того, знаешь ли ты меня или нет. А вот я, парень, тебя знаю и поэтому сейчас же велю принести чего-нибудь немецкого, например, изысканного мозельского вина.

– Здесь подают такое?

Он посмотрел через плечо, разглядывая меня из-под кустистых, начинающих седеть бровей.

– Ага, и такое, и какое только пожелаешь. И запомни, за все я плачу сам.

Мы сидели за дощатым столом, к которому были придвинуты грубо сколоченные скамьи. Это был самый обычный захолустный кабак, где все было устроено наспех и кое-как, без особой заботы об удобстве невзыскательной публики. Высокий здоровяк принес и поставил перед нами на стол бутылку, но мой радушный хозяин жестом приказал унести ее обратно.

– Желаю белого мозельского, вина изысканного, с тонким вкусом.

– Только для тебя, – ворчливо проговорил подавальщик, – у нас его почти совсем не осталось.

Когда подавальщик ушел, бородач посмотрел на меня через стол. Теперь у меня появилась возможность разглядеть его.

Мысленно я отметил, что хотя он, пожалуй, будет фунтов на тридцать потяжелее меня и дюйма на четыре пониже, но сложен плотно и мускулист. У него была темная с проседью борода. Его широкое, волевое лицо покрывал бронзовый загар, а взгляд был насмешлив и чуть высокомерен, как если бы его обладатель относился ко всему вокруг со снисходительной иронией. У него были огромные, сильные руки, переделавшие, наверное, много самой тяжелой работы, а также не один раз выручавшие своего обладателя в драке.

– Я бы сказал, что мы как два корабля посреди океана: встречаемся, поднимаем флаги, а затем расходимся, и каждый идет своим курсом. Дружище, ты мне сразу пришелся по душе, а я не могу пить в одиночестве и разговаривать сам с собой, хотя, видит Бог, пару раз было со мной и такое.

Он пронзительно взглянул на меня.

– Ты не моряк, хотя и мог бы им стать. И надолго здесь?

– Думаю задержаться еще на день или на два, – ответил я.

Я выбрал себе место в углу, он сел напротив. Мы оба сидели боком к комнате.

– И куда потом?

– Плимут. Есть такое место на побережье, которое когда-то было частью Вирджинии. Теперь его называют Новой Англией или собираются называть.

– Эге, знаю я это место. Компания чудиков, поющих псалмы, да?

– Они приехали позже. Первые поселенцы были гораздо проще. – Бутылка вина была холодной. Первым делом он наполнил мой бокал, затем налил и себе. – Но мой дом не там. Я живу в горах, на западе Каролины.

Он пожал плечами.

– Какие названия! Я слышал их, но сам о тех землях ничего не знаю. И как вам там живется?

– Охотимся. В лесах много дичи. Возделываем землю и собираем неплохие урожаи. Это еще не обжитой, благодатный край.

– А дикари?

– И они есть, если вам так угодно их называть. У них совершенно другая, своя жизнь, и они ею вполне довольны. Я бы, пожалуй, смог жить и среди них, хотя тогда мне очень недоставало бы книг.

– Вот! Так я и знал! Я ведь сразу почувствовал в тебе родственную душу. – Он поднял свой бокал. – Ты не поверишь, но двадцать с лишним лет назад я учился в Кембридже и к тому же был одним из прилежнейших школяров. Я должен был стать священником.

– И что?

Он снова передернул плечами.

– Что? Я встретил женщину. Тогда я был еще слишком молод, а она, хоть и была постарше, но особым умом не отличалась. Кончилось все тем, что нас застали вдвоем… Между нами ничего не было, но в это никто не поверил, и ее муж нанял несколько головорезов, чтобы те убили меня.

Он осушил стакан и наполнил его снова.

– Я был один, когда на меня напали, но я был сильным, а они, по-видимому, посчитали меня беспомощным сопляком. Короче, двоих я заколол шпагой и был вынужден бежать. И вот теперь, по прошествии двадцати с лишним лет, я оказался здесь.

Он глядел на меня поверх своего стакана, и в его глазах читалась все та же снисходительная ирония.

– Подозреваю, что мне все же следует назвать свое имя. Хотя бы то, под которым я наиболее известен. Меня зовут Рейф Богардус.

– Хорошее имя. А я Кин Ринг Сэкетт.

Он усмехнулся.

– Тем хуже для тебя. Ты мне уже почти понравился.

– Хуже для меня?

– Хуже не бывает. И если бы я не был на мели и не нуждался в деньгах, то никогда бы не стал этого делать. Честное слово, не стал бы.

– Боюсь, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.

– Не понимаешь? И напрасно, Кин Сэкетт. Кому еще как не тебе следовало бы это понимать, потому что, видишь ли, мне заплатили, чтобы я тебя убил.

Я был изумлен.

– Убил меня?

– Тебя. Здесь… и сегодня же.