Текст книги "Таггарт"

– Ты видела это?

– Собственными глазами… И что они делают с женщинами я тоже видела. Видела, когда мне не было еще и шести лет.

– Я в жизни ничего подобного не видал. Надеюсь, и не увижу.

Консуэло поставила стакан на полку.

– Почему Мириам не выходит замуж? Боится?

– Мириам-то? – Адам хмыкнул. – Сдается мне, ее сам черт не испугает. Нет, просто она твердо знает, за кого бы ей хотелось выйти замуж, и не собирается довольствоваться меньшим, сколько бы ей не пришлось ждать.

– По-моему, очень глупо с ее стороны.

– Ну, все мы по-своему глупы. Погляди хоть на меня… Я был адвокатом, имел свою практику – и все оставил, потому что захотел завести собственное ранчо, заниматься скотоводством. Вот я и принялся изучать геологию, отправился на Запад искать золото, чтобы на него купить ранчо… Чем я лучше других праздных мечтателей?

– Вот и выходит, что ты дуралей. – Она помолчала. – Адам, мы друг другу не подходим. Когда-то мне казалось, что я люблю тебя, но я ошибалась.

– Быть может, ты слишком многого ждала от меня. А может, ты совсем другого искала в браке.

Она мрачно глядела в окно.

– Может, я плохая. Может, я могу стать только скверной женой. Ты славный парень, но трус. Признайся, ты же испугался Тома Санифера?

В голосе Адама не мелькнуло и искры гнева.

– Похоже, он впечатлил тебя, Конни. Вот поэтому-то я так тревожусь за твое будущее. Ты видишь людей такими, какими хочешь. Приписываешь им не существующие у них качества, выдуманные достоинства.

Он откинулся на спинку стула.

– Том Санифер только внешне привлекателен, но совершенно пустой человек. Боюсь, ты путаешь показуху с настоящей силой.

– При первой же возможности я уйду от тебя, Адам. С меня довольно. И не говори потом, будто не предупреждала. Какое право ты имеешь так говорить о Томе Санифере! Он ведь сказал, что вернется за мной, а тебя убьет.

– Твой Том просто мелкий хвастун, который распускает хвост перед женщинами. Уж если ты покинешь меня, пусть это будет ради настоящего мужчины, а не ради пустого бахвала вроде Санифера.

Замерев среди скал, Мириам вбирала в – себя освежающую благодать ночной пустыни. Отсюда с возвышенности небесный простор казался поистине необъятным, не то что над узким ущельем. На севере среди легиона сопровождающих звезд четко выделялась Большая Медведица. Под ней чернел силуэт Рокинстрау. Верхушку горы, будто забавляясь, кто-то срезал, и теперь она напоминала то ли крепостную стену, то ли кафедру проповедника в церкви.

Ночь в пустыне, наполненной первозданной тишиной и торжественным великолепием, можно сравнить разве что с ночью в море во время самого глубокого штиля. И все же море всегда живет, всегда колышется, плещется. В ночной Арктике тоже есть своя прелесть. Но тишина пустыни своеобразна – она словно начеку, покой ее зыбок и бдителен, она находится в хрупком настороженном равновесии. И тот, кто стоит один ночью в пустыне, ощущает, что все вокруг него прислушивается и затаивается, готовое уловить любое изменение, любой признак жизни.

Непостижимо изрезанные очертания изъеденных временем камней, падающие невесть куда обрывы, белое безмолвие скал, тянущиеся к небу пальцы кактусов или сбившиеся тесными группками стволы окотилло… – все таинственно и ирреально. Да, пустыня загадочна всегда, но ночью магия ее властвует безраздельно.

Стоя под прикрытием скал, Мириам всматривалась в изменившиеся очертания знакомых гор. На фоне неба промелькнула пикирующая летучая мышь. Через несколько минут раздался мягкий шелест крыльев – должно быть, пролетела сова. Еле слышно прожурчала где-то струйка песка. Неподалеку что-то тихонько зашуршало в траве. Все остальное молчало. И вдруг она услышала другой звук – слабый шорох совсем рядом с собой. Звук этот не принадлежал ни ночи. ни пустыне. Она сразу же узнала его, ибо не раз слышала раньше, когда сама ехала по пустыне ночью. Так шуршит кедровая ветка, зацепившаяся за луку седла.

Загадочный всадник выехал из низинки и на пару секунд четко обрисовался на фоне ночного неба. Затем его конь побрел к входу в каньон, и скоро оказался буквально в паре шагов от Мириам.

Не зная на что решиться, и, конечно же, испугавшись от неожиданности, она застыла на месте, боясь выдать себя малейшим звуком. Скорее всего, приближающийся незнакомец находился в точно таком же состоянии настороженности, и она каким-то образом чувствовала это.

Сперва всадник ехал прямо на нее, потом чуть повернул вправо и остановился в каких-нибудь пятидесяти футах. Теперь Мириам отчетливо видела темный силуэт высокого стройного мужчины на прекрасном скакуне.

Она предполагала, что он не видит ее, потому что сама не раз безуспешно пыталась, стоя там, где сейчас находился всадник, разглядеть Адама, затаившегося в камнях. И все же незнакомец остановился.

Неужели он чувствовал ее присутствие? Казалось, всадник что-то искал, так медленно он ехал. Но ведь не было ни следов, ни тропы, которые могли привести его сюда. Или его вела сквозь ночь некая неосязаемая путеводная нить, какое-то смутное неуловимое ощущение?

Дым от вечернего огня никак не мог привлечь внимание незнакомца, он давно рассеялся. К тому же каньон имел свойство каким-то образом втягивать его вглубь, а потом развеивать в отрогах гор. До сих пор никому из Старков еще не удавалось уловить здесь запах дыма.

Всадник все не трогался. Едва слышный шелест бумаги означал, что он сворачивает самокрутку. Чиркнула спичка, и короткая вспышка на миг осветила резкие и мужественные черты незнакомца наклонившегося, чтобы прикурить, и поднесшего к самокрутке огонек в сложенной чашечкой ладони. Он глубоко затянулся, и Мириам увидела, как алый кончик его самокрутки мерцает в ночи, словно светлячок.

Кто он? Откуда? Почему оказался здесь?

Без сомнения, это был тот самый всадник, которого они с Адамом видели на переправе через Соленую речку к северу от каньона. Но куда он поехал потом и зачем бродит тут?

Мириам по-прежнему не смела пошевелиться. И потом, ей почему-то не хотелось уходить – какая-то неуловимая связь, возникшая между ними, заставила ее замереть, затаить дыхание и ожидать, что будет дальше.

Наездник сдвинул шляпу и поскреб в затылке. Конь его застоялся и нетерпеливо топтался, не понимая, почему хозяин не посылает его вперед. Всадник шевельнулся в седле, кожа заскрипела. Внезапно Мириам охватило нестерпимое желание окликнуть его, расспросить, узнать, кто он, куда едет и, главное, почему остановился здесь. Однако она медлила, опасаясь разрушить очарование момента и остаться ни с чем. Пока оба молчали, незримая связь между ними не обрывалась, и он оставался для нее воплощением грез. Она ничего не знала о незваном госте, стоявшем во тьме, но могла представить его себе таким, каким хотела. Он мог быть кем угодно – например, суженым, о котором она так давно мечтала, тем самым неизвестным и единственным, который должен однажды приехать, узнать ее, разглядеть в ней самое главное и связать с ней свою жизнь. Но это чувства.

А умом она понимала, что незнакомец может оказаться и вором, и бандитом, и убийцей, и белым отщепенцем, живущим среди апачей. В таком случае выдать свое присутствие означало самой навлечь на себя огромную беду. Причем не только на себя, но еще и на Консуэло и Адама.

И все же сейчас в безграничном ночном покое их связала некая невидимая цепь, выкованная таинственными силами звезд и тишины. Все, казалось, притягивало их друг к другу – и молчание пустыни, и нависающие громады гор, и непроглядные тени у подножия неприступных утесов. Чувствовал ли он то же, что она? Стал ли для него этот момент воплощением грез? Понимал ли он, что сейчас, пусть даже на краткий миг, они принадлежат друг другу?

«Господи, как я выгляжу? И волосы совсем растрепались», – подумала Мириам и поправила прическу. Ведь она вовсе не ожидала нынешней ночью встретить долгожданного возлюбленного. Вот-вот он тронет своего коня и умчится прочь от нее, вот сейчас исчезнет навсегда, как исчезали, растворялись те безликие и расплывчатые мужские образы, которые она воображала себе раньше.

Но пока всадник еще рядом – высокая стройная фигура в седле, таинственный пришелец, который может быть… кем угодно.

Он вот-вот уедет… Ей отчаянно захотелось заговорить с ним, найти какое-то волшебное слово, магическую фразу, которая заставит незнакомца остаться, приворожит его, околдует. Нет, он ни за что не должен так уехать… Он принадлежит ей.

Что за наваждение? Должно быть, это ночь-чародейка лишила ее всякого здравого смысла. Наверное, она просто глупая романтичная девчонка, обманутая тенями.

Да, так и есть.

Ночь дает великую силу мечтам, которые обволакивают душу, завладевают ею и рождают в ней неких фантомов, продолжающих жить в грезах. В тот момент все трезвые мысли вдруг как-то сами собой покинули голову Мириам, и ею снова завладели смутные, полуосознанные чаяния и желания. И он, этот безмолвный всадник, черным силуэтом возвышавшийся на фоне звездного неба, принадлежит только ей, ей одной.

Секунды бежали, а путник все также сидел в седле. Но вот он поправил шляпу, и сердце девушки сжалось от мысли, что сейчас он пришпорит коня и уедет, растворится в колдовской ночи пустыни. Кончик его самокрутки поблескивал, словно пойманная на лету искорка костра.

– Какая дивная ночь. Ее красота кажется почти нереальной.

Мириам не сразу поняла, что с ней заговорили. Она вздрогнула… За те несколько минут, что они стояли во тьме против друг друга, он почти уже стал для нее призраком, порождением ее фантазии.

Помолчав немного незнакомец произнес:

– Уже поздний час. Вам не следовало бы выходить из дома одной.

Такую фразу можно было сказать после полуночи молоденькой девушке в какой-нибудь деревушке Новой Англии. Но здесь! Его слова показались ей нелепыми.

– Знаете, я ведь уже не ребенок.

– Вы женщина… Любой апач был бы рад встретить в темноте молодую женщину.

– Я не боюсь.

– Страх – не так уж бесполезен. Он спас множество человеческих жизней. Страх готовит человека к опасности.

– Как вы оказались тут? Я имею в виду – в этом месте? Почему вы остановились?

– Мой конь сказал мне, что вы рядом. А еще – что вы женщина.

– Невероятно.

– Почему же? Мой конь знает запах индейцев и терпеть его не может. Зато он любит женщин, потому что его вырастила одна леди, которая его обожала. Я искал вас. Когда саврасый остановился, я понял, что неспроста. Он проявлял любопытство, а не испуг, и смотрел на вас, подняв уши, поэтому я догадался, что передо мной белый человек. Будь то лев или волк, конь показал бы это: либо испугался, либо вознамерился ринуться в драку; а индейцев он так боится, что отпрянул бы в сторону. Но к вам он хотел идти, и я догадался, что вы женщина.

– Вы сказали, что искали меня?

– Я нашел ваш фургон и считал, что вы должны быть неподалеку.

– Вы, наверное, голодны?

– Признаться, да.

– Мы можем предложить вам пищу, но не более того.

– Подождите… У меня еще будет время поесть. Но когда мне еще доведется поговорить с женщиной ночью?

В холодном синем небе метались летучие мыши. Череда разрозненных темных облаков затянула звезды, и человек в седле исчез в непроглядной тьме.

– Мы уже видели вас сегодня, – сообщила Мириам, словно желая проверить, тут ли он еще.

– Значит, это вы были на горе.

– Да… и еще мы видели апачей.

Он не стал объяснять, как умудрился удрать от них. И Мириам оценила его скромность. Достаточно того, что он здесь, значит, ему как-то удалось провести индейцев. Правда, причина его появления в пустыне оставалась невыясненной. Любопытство так и подмывало ее спросить обо всем напрямик. Но она выжидала, понимая, что он сам расскажет, когда придет время.

– А мы-то думали, что скрыли следы.

– Я жил среди шошонов и племени «проколотых носов». – Он замолк, чтобы затянуться, а потом концом сапога затушил окурок и втоптал его в песок. – Отпечатков и вправду не осталось, но не все следы лежат на земле.

Где-то за горами взошла луна, по небу над острыми зазубренными вершинами разлилось бледное сияние, а по земле поползли длинные черные тени. По мере того, как из серебристого марева поднималась луна, с каждым мгновением темнота их становилась все глубже и объемней. Среди ветвей кедров и меските легонько зашуршал ветерок, но тут же замер, словно решив не утруждать себя такими пустяками.

– Я могу принести неприятности, – сказал всадник.

– За вами погоня?

– Да.

Мириам даже не удивилась. И правда, что еще делать человеку в одиночку в этих диких краях? Так значит, он вне закона. Но кто последует за беглецом сюда? Армия?

Всадник спрыгнул с седла и несколько секунд стоял рядом с конем, ощутив внезапную слабость. Потом повернулся и повел жеребца к девушке.

– Пойдемте! – предложил он. – Я не доверяю ночи.

Теперь он оказался совсем рядом, и Мириам почувствовала слабый запах пота, резкий запах коня и старой кожи, ароматы шалфея, кедровой хвои и дыма костра. Неожиданно она поняла, что ее собеседник находится на грани полного истощения, почти физически ощутила навалившуюся на него усталость.

Только позже, когда они уже шли по каньону, в ее голове вдруг возникла невероятная, ошеломляющая мысль, от которой у нее все перевернулось внутри. И даже наперед зная, что это не так, она не смогла удержаться от вопроса:

– А вы… вы не Том Санифер?

– Нет, – отозвался он, – Том Санифер мертв. Он был убит в Форт-Боуви человеком по имени Адам Старк.

Глава 5

Незнакомец закрыл за собой дверь и представился:

– Сванти Таггарт.

– Ты, верно, хочешь умыться, – отозвался Адам. – В ведре есть вода, а рядом таз.

Таггарт не шевельнулся. Сжимая шляпу в руке, он стоял, не решаясь потревожить покой этого тихого уголка.

– Я не хотел вламываться к вам, – попытался он что-то объяснить, – но у меня кончились припасы… три дня назад и…

Адам заметил выправку и рост чужака, выцветшую армейскую рубашку на нём, перевязь для кольта. Обратил внимание и на то, что незнакомец держит винчестер так непринужденно, словно с ним и родился.

– Далеко забрался.

– За мной погоня.

– Мы не задаем вопросов, – остановил его Адам. – Ты голоден? Так поешь.

– Я, наверное, все-таки пойду… У меня нет никакого права втягивать вас в неприятности. Тот, кто за мной гонится… он представляет закон.

– Можешь ничего не рассказывать, – тихо сказал Старк. – Моя сестра приготовит тебе поесть.

Зачерпнув тыквенным черпаком воду из ведра, Сванти направил струйку в жестяной таз, наслаждаясь слабым журчанием. Ведро было до краев наполнено прозрачной водой, казавшейся в полумраке комнаты непроглядно-черной. Столько воды он не видел с тех пор, как миновал Верд.

Тем временем Мириам поставила на стол тарелку тушеного мяса с бобами и небольшое блюдо индейской капусты, а потом сняла с огня закопченный котелок. Пока она наполняла чашку, Сванти неотрывно смотрел на ее руки. Пусть они не были особенно ухожены, но вид тонких изящных женских рук наполнил его душу покоем.

Это были нежные, сильные, умелые руки – руки настоящей женщины и матери, руки такой женщины, которая идет рядом с мужчиной, а не позади него.

Сванти беспомощно взглянул на стоящую перед ним еду и склонил голову – не в благодарной молитве, а для того, чтобы лицо не выдало обуревающих его чувств, а потом чуть ля не благоговейно взял вилку. Подцепив несколько бобов, он отправил их в рот и принялся медленно жевать, наслаждаясь каждым куском.

Только тот, кто сам никогда не голодал, воображает, будто изголодавшийся человек волком набрасывается на еду и жадно ее пожирает. Таггарт уже так давно ничего не ел, что желудок его сжался и сразу был просто не в состоянии принять много пищи. Вот завтра – иное дело. Он будет есть без остановки и никак не сможет насытиться. Но сегодня его манили лишь вкус и аромат пищи. Он ел медленно, время от времени прерываясь, чтобы отпить здоровенный глоток кофе.

Бобы тушились на каменном угле и насквозь пропитались тем несравненным ароматом, что может дать лишь дым такого огня. Горячий и крепкий черный кофе с каждым глотком дарил Сванти новые силы.

Через некоторое время он откинулся на спинку стула и закурил. Вот тут он и почувствовал на себе взгляд черных манящих глаз молодой мексиканки. Она была необычайно красива, ее присутствие заставляло особенно остро ощущать себя мужчиной.

– Консуэло, – представил ее Адам, – моя жена. А это, – он указал на спутницу Таггарта, – моя сестра Мириам. Я Адам Старк.

Сванти вскинул было голову, но Мириам тут же оказалась рядом с кофейником в руках и легонько подтолкнула его локтем. Невысказанный вопрос повис в воздухе.

Адам Старк… Человек, убивший Тома Санифера.

…Адам пришел в салун, где прохлаждался у стойки Том, и заявил ему, что не привык драться на глазах у женщин, но если ему, Тому, хочется умереть, то можно решить дело здесь. И тот струсил.

Однако часом позже, когда Старк вышел из салуна, Санифер подкараулил его в темноте, но промахнулся. А Старк не. промазал.

Пристроив самокрутку на край блюдца от кофейной чашки, Таггарт откусил крошечный кусочек мяса и принялся не торопясь жевать его.

– Тебе, видать, нелегко пришлось, – заметил Адам.

– За мной гонится Пете Шойер.

– О-о… Значит, будет стрельба.

Сванти допил чашку.

– Я еще ни разу не стрелял в человека с кокардой на шляпе, но если дело до того дойдет, не отступлю.

– Шойер знатный охотник. Тебе придется сражаться или умереть.

Свеча на столе распространяла ровный свет. Мириам снова наполнила чашку Таггарта и села за стол рядом с ним.

Он еще немного поел, ощущая, как его мускулы освобождаются от напряжения и на него нисходит благостное спокойствие – неспешное, сладкое чувство, вообще-то опасное для беглеца в его положении. Но сегодня, на одну только ночь он позволит себе расслабиться.

Привычная наблюдательность не изменяла Сванти, и он успел заметить многое из того, что здесь происходило. На полке стояло шесть винтовок и дробовик, а в нескольких закрытых коробочках в углу, должно быть, лежали патроны. Эти люди явно приехали сюда надолго и были готовы защищаться, если придется. Но, с другой стороны, каньон сам по себе представлял надежное убежище и едва ли его кто-нибудь обнаружит.

Налаженный быт и уют жилища Старков подсказали Таггарту, что пришли они уже довольно давно и собираются прожить здесь еще какое-то время. Но скота поблизости не было видно, значит, ищут золото: К югу отсюда располагались прииски Глоуба, а раз семья поселилась тут, то вероятно разрабатывает свою жилу.

В комнате не оказалось образцов руды, и это подтверждало, что Старк уже не ищет драгоценный металл, а нашел его. И поскольку добыча золота оправдывала риск жизни в этих краях с двумя женщинами на руках, то следовательно, открыта богатейшая жила.

Так вот зачем, сообразил Таггарт, неподалеку спрятан фургон – он необходим не только для перевозки скарба, но и золота. Оно очень тяжелое, а Старк явно собирался вывезти его много.

– На ночь устраивайся на полу, – предложил Адам, – ничего лучше не имеем.

– Тут есть другие дома. Если не возражаешь, я лягу в одном из них… Правда, так будет разумнее. Надеюсь, Шойер сильно отстает от меня, но никогда нельзя знать наверняка.

– Он не найдет тебя, – заверила Консуэло. – Никто не знает это место.

– Этот не упустит, – Таггарт поднялся со стула. – 0й сущий волк.

– Здесь ты будешь в безопасности, – настаивала Консуэло. – Надо затаиться, переждать… К тому же кругом рыщут апачи.

Сванти собирал свои пожитки, старательно избегая обещания, таившегося в глубине ее глаз.

– Премного обязан.

Старк тоже встал.

– Конюшня – самое подходящее место. Там есть сено. Хотя ты, возможно, предпочтешь часовню.

– Не подобает мне спать в часовне, – сухо отозвался Таггарт. – Я, пожалуй, пойду в конюшню.

Выйдя наружу, они пересекли узкую площадку под звездами и вступили под сень нависающего над конюшней утеса. При свете лампы Сванти соорудил себе скромную постель из сена. С того места, где он решил лечь, можно было обозревать каньон почти до самого входа.

– Немного же сена ты себе взял.

– На тонкой постели сон чуткий, – тихо пояснил Таггарт. – Я накрепко усвоил: на жестком ложе спится хуже, зато безопаснее.

Адам выбил трубку о косяк двери.

– Если захочешь остаться, – милости просим. Тяжеловато работать, когда все время беспокоишься, как там дома, хотя девочки умеют обращаться с винтовками.

– А Шойер?

– Твоя проблема. Я тебе ничего не предлагаю, только место, где можно укрыться и отдохнуть. Если ты не оставил следов, то Шойер их не найдет.

Шагнув за порог, Таггарт направился к коню, стоявшему возле лужи. Он умышленно оставил его здесь. Ведь иной раз приходится быстро уносить ноги, а саврасому надо было хоть напиться. Теперь же Сванти расседлал коня и снял с него уздечку. Жеребец терпеливо ждал, пожевывая сено, предложенное ему Старком, а хозяин тем временем обтер его пучком соломы.

– У тебя здесь хорошо.

– Я нашел это место.

– Старинная испанская кладка. Приходилось видеть подобное раньше.

– Затерянный рудник Святых Отцов, – коротко пояснил Адам. – Только монахи так и не отыскали жилу… А я сумел.

– Я не золотоискатель, – отозвался Таггарт. – Хотя мне и доводилось работать на приисках. Мальчишкой научился орудовать киркой. Теперь я скотовод.

– У тебя свое ранчо?

Сванти слепо уставился во тьму, вспоминая хижину в Нью-Мексико, зеленые луга, свое стадо.

– Было, – вымолвил он. – А потом явились «большие» люди, пригнали много скота и пошли неприятности.

– Дошло до стрельбы?

– Это была честная схватка, но я убил важную птицу. Теперь за мной гонится Пете Шойер.

Так вот как все оно вышло… Адам слышал подобные истории и раньше. Настали дни крупных скотоводческих баронов, а не мелких фермеров и ранчевладельцев. Все так… Но Старк сам мечтал стать фермером.

– Да и я тоже не старатель, – признался Адам. – Немного изучал геологию, знаю, как искать руду. Вообще-то я собираюсь обзавестись скотом и даже приглядел себе местечко по Тусонской дороге.

– Фермеру нужна вода. Длиннорогий скот проживет почти в любых условиях, если только сможет отыскать воду где-нибудь на расстоянии трех дней пути.

– В месте, что я приглядел, полно воды, – заверил Старк. – Четыре родника и небольшая речушка. Во всем хозяйстве не найдётся ни одного закоулка дальше четырех миль от воды.

– И оно принадлежит тебе?

– Я смогу купить его… Вот почему я стал золото-добытчиком.

Возвращаясь к дому, Адам думал о ранчо. Так приятно было снова поговорить с мужчиной. Спору нет, и с женщиной можно славно побеседовать, но все же мужчине нужны мужские разговоры. Внезапно он поймал себя на мысли, что будет рад, если Таггарт останется. А уж коли Шойер и догонит его, то не все ли равно, где решать проблему? Бежать нет никакого смысла.

Он вошел в комнату. Конни уже спала, а Мириам читала при свече.

– Что ты о нем думаешь?

Сестра подняла глаза от книги, гадая, что сказать.

– По-моему, он славный человек.

– Я наконец вспомнил, откуда мне знакомо его имя. Он охранял дилижансы на участке от Шайенна до Дэдвуда.

– Наш гость останется?

Но этого Адам не знал. Стягивая куртку, он продолжал обдумывать новый поворот в их жизни. Если Таггарт останется, от него будет прок, но ни за что нельзя допустить его к месторождению. Если он только увидит…

Старк и в самом деле мало тревожился о своем руднике. Он понимал, что кто угодно мог сунуться туда. Но едва ли на целый миллион найдет хоть один болван, который отважится хотя бы раз ударить там киркой. Адаму только хотелось надеяться, что все же никто не сунется туда до тех пор, пока он сам не окажется в безопасности со своей загаданной сотней тысяч.

Может, и глупо было выкладывать все Таггарту, но, с другой стороны, парень явно не дурак, и сам все сообразит утром, как только успеет маленько оглядеться. Ведь старая arrastra все еще стоит рядом, и совершенно очевидно, что никто не станет задерживаться в каньоне надолго, если только не нашел золото, причем целую кучу.

В сорока милях от рудника Святых Отцов Пете Шойер осторожно приподнялся из-за груды скал и оглядел залитую лунным светом пустыню. Конь все еще стоял на привязи там же, где и час назад. Теперь Шойер окончательно убедился, что поблизости никого нет.

Позади него, в расщелине, лежало тело Марка Биллингса, последнего члена отряда, выступившего из Кроун-Кинга. Еще три дня назад с Шойером оставалась тройка добрых помощников. Все остальные испугались и повернули вспять, едва лишь погоня вступила на индейские земли. Вскоре смельчакам пришлось ввязаться в долгую и изнурительную битву с апачами. И вот результат: в живых остался только Шойер. Первого из них убили в седле. Остальные залегли в какой-то пещере и целый день оборонялись от наседавших краснокожих. К вечеру еще один человек был убит, а Биллингс ранен.

Ночью Шойер умудрился выскользнуть из пещеры, и с Биллингсом на плечах взобрался на утес. Шойер был крепко сбит, обладал богатырским сложением и неимоверной силой, поэтому веса Биллингса он даже не почувствовал:

Укрывшись в пещере, отряд бросил своих коней, Шойер боялся, что их обнаружат апачи. Но этого не произошло. Только один оказался убит шальной пулей.

Пете Шойер понимал, что попал в ту еще переделку. Вообще-то на протяжении всей своей нелегкой жизни он многократно оказывался в экстремальных ситуациях, но на этот раз, чтобы уцелеть, да еще поймать преступника, требовалась вся изобретательность, весь его огромный опыт бойца.

Порывшись в седельных сумках, он собрал припасы и патроны, равно как и фляги с водой. Прихватил и запасное ружье. Вместе с раненым товарищем Пете пустился в дорогу. Но вскоре апачи опять настигли их и убили лошадь Биллингса. Завязалась кровопролитная битва. Шойер снова ухитрился спастись и вытащить с собой Биллингса, который был уже безнадежен, потому что получил еще две пули. Теперь, когда он умер, Пете остался совершенно один.

Остаток дня и часть ночи он провел среди скал, выжидая. Запасы воды медленно таяли, зато окончательно выяснилось, что апачи то ли вовсе убрались, то ли мешкают, пока не придет подкрепление. Поэтому, так и не увидев ни одного из них, Шойер сел на коня и поскакал дальше. Биллингса оставил возле высохшего ручья, где тот скончался. Оружие его Пете забрал с собой.

Продвигаясь вперед, он пускал в ход всю свою ловкость, чтобы скрыть следы и сбить погоню с толку. Поразмыслив, Пете с угрюмым одобрением признал, что во всех его бедах есть немалая доля вины Таггарта, который ухитрился привлечь внимание индейцев к преследователям. Апачи явно ждали тех, кто пойдет следом за беглецом.

Стараясь держаться в низинах, поросших меските и окотилло, охотник за людьми пробирался на юг по направлению к маячившей впереди горе Рокинстрау.

Именно в тот день, когда Сванти появился в каньоне с часовней, его враг окончательно убедился в том, что избавился от апачей, зато и сам потерял след своей жертвы.

В поисках пропавшего следа, он рыскал взад и вперед, но безуспешно. Двумя милями севернее Соленой речки след просто оборвался. Правду сказать, Шойер и так уже два дня сомневался, за тем ли он гонится, поскольку отпечатки копыт немного отличались от тех, что были раньше. Словом, опытного следопыта не покидало весьма неприятное чувство, будто его водят за нос.

Переправившись через Соленую речку, он несколько миль проехал вдоль берега, однако не нашел ни малейших признаков, что через нее переезжал еще кто-нибудь, кроме отряда апачей. Индейцев было не меньше дюжины. Шойер не сомневался, что это те самые апачи, с которыми он сражался, только теперь они получили подкрепление.

А Сванти Таггат исчез. Образно выражаясь, испарился в лица земли.

Зато апачи не испарились.

Стоя на неровном уступе пика Индейских Жен, Пете изучал местность, а заодно и обдумывал, что делать дальше.

Пора было пополнять припасы. Ближайший пункт – Глоуб, и если Таггарт отправился на юг, то искать его надо в первую очередь именно в Глоубе. Поездка туда выгодна и в другом отношении, потеряв цель преследования, апачи успокоятся и прекратят погоню. Спрятав бинокль в сумку, Пете вскочил в седло. Через несколько минут из каньона, расположенного как раз там, куда только что он смотрел, выехал Сванти Таггарт.

Шойер еще довольно долго осматривал раскинувшуюся перед ним пустыню. Ее избороздило множество оврагов, каньонов, по большей части поросших густой растительностью. Он прекрасно понимал, что беглец мог спрятаться где-то здесь, рядом и, возможно, уже залег в засаде, чтобы разделаться со своим преследователем.

Офицером полиции Пете стал лишь потому, что за поимку преступника в те времена хорошо платили. Всякая мелкая рыбешка его не интересовала, разве что в качестве осведомителей. Сфера его служебного рвения распространялась лишь на тех, за кого была обещана большая награда.

Он никогда не убивал людей просто так, забавы ради – это ему не доставляло никакого удовольствия. Однако убить человека для него значило примерно тоже, что пристрелить койота, перепелку или песчаную крысу. Мальчишкой сражался он в Техасе с команчами. Там стал метким стрелком и научился мастерски использовать индейскую тактику боя и манеру выслеживания противника.

Сам он против Таггарта ничего не имел, но за беглеца, живого или мертвого, назначили пять тысяч долларов, нельзя же было упустить такой куш. Деньги обещали выплатить братья Беннеты. Если бы Шойеру удалось доставить к ним Таггарта живым, то они все равно вздернули бы его. Но везти пленника через безводную пустыню, кишащую краснокожими, дело довольно-таки хлопотное.

Многие охотники за людьми предпочитали доставлять свою добычу мертвой. Пете этого не любил: так утомительно каждый день грузить тело в седло, а если учесть жару… Просто непрактично. Более того, доставит он пленника живым – тот может снова сбежать. И тогда за него опять назначат награду и можно будет снова его ловить. Однако все весьма резонные соображения не помешали Шойеру к тому моменту, о котором идет речь, отправить на тот свет уже девять человек, не считая индейцев.

Будучи натурой прямой и, в определенном смысле, бесхитростной, Пете не мог сказать, что руководствуется какой-либо жизненной философией. Он, верно, и слов-то таких не слышал, а если бы и услышал, то все равно не понял бы. Мотивов своих поступков не скрывал – охотился на людей точно так же, как охотился бы на бизонов, если бы за это больше платили. Охота была его стихией. Всю жизнь он за кем-то гнался, кого-то подстерегал – кроликов, оленей, антилоп, львов, медведей, бизонов, а теперь вот и людей.

Начало всему положил случай. Однажды в ковбойском лагере, где Шойер работал, остановился проездом судебный исполнитель и объявил, что голову преступника, которого он выслеживает, живого или мертвого, оценивают в пятьсот долларов. Мгновенно подсчитав в уме, сколько надо вкалывать по тридцатке в месяц, чтобы заработать такую сумму, бывший солдат Пете пришел к выводу, что ошибся в выборе профессии.