Текст книги "Чертова гора"

Глава 34

Голос донесся откуда-то сзади. А ведь всего несколько секунд назад, когда он осматривал местность, поблизости никого не было. Майк медленно выпрямился и обернулся.

Примерно в двадцати футах от него стоял высокий старик со спадающими на плечи длинными седыми волосами, худым узким лицом и аккуратно подстриженными усами и бородой. Голубые глаза смотрели внимательно, пытливо. На нем была тщательно подогнанная одежда из шкур и мокасины.

– Вы Джонни? – спросил Майк.

– А ты что же, знаешь меня? Хотя вообще-то обознаться здесь невозможно. Выбор невелик. Ну да, Джонни. А вот ты кто такой?

– Раглан. Майк Раглан. Я пришел, чтобы разыскать друга и вытащить его отсюда.

– Пришел по доброй воле? – Джонни покачал головой. – Ты, наверное, совсем того, в смысле придурок. А этот твой друг… Ты хоть знаешь, где его искать?

– Он в Запретной Крепости. Его похитили.

– Похитили? Наверное, он им зачем-то понадобился. Вообще-то они никого не затаскивают к себе насильно. А пути назад нет. Я, между прочим, сколько здесь живу, так только тем и занимаюсь, что ищу выход обратно. Уж счет годам потерял…

– Я найду друга, и мы вместе вернемся обратно. Тебя тоже можем прихватить, если ты мне поможешь.

– А ты знаешь дорогу назад?

– Пока нет, но я знаю, где искать ее. Только нужно действовать быстро. Времени нет. – И Раглан рассказал Джонни все то, о чем сам недавно узнал от Каваси.

– Это я знаю. Ведь потому я и застрял здесь. То же самое произошло, как только я перешел сюда. Я пытался выбраться обратно. Но ничего не получилось. – Он склонил голову к плечу. – А ты что, знаком с Каваси?

– Да, и я хочу взять ее к себе.

– Я тебя понимаю. Милая девочка. Умная. Очень смышленая.

Раглан указал на темневший в стене проем, в который он только что собирался войти.

– Я ищу место, где хранится золото. Там должна находиться карта, по всей видимости, выгравированная на золотом блюде.

Старик присел на большой камень.

– А ты откуда знаешь? Сам я никогда никому об этом не рассказывал, а вон те, – он кивнул в сторону оставшегося где-то среди гор селения, – они никогда не заходили сюда. Никогда.

Раглан рассказал о старом ковбое из Флагстаффа и о его золоте. Когда он закончил свой рассказ, Джонни усмехнулся:

– Сообразительный малый, ничего не скажешь! Ведь хватило же у человека ума взять столько, сколько мог унести, и больше сюда не показываться. Мне кажется, что все вот это, – он сделал широкий жест, – было выстроено лет, наверное, с тысячу тому назад. Тех, кто жил здесь, давно уже нет. Я думаю, они были совсем другими, совсем не похожими на тех, кто обитает сейчас поблизости. И у них было золото, очень много золота. Я на глазок прикинул… Полагаю, его так несколько тонн. И ту карту, о которой ты говоришь, я тоже видел, хотя… хотя я никогда не считал ее картой. Мне всегда казалось, что это какой-то план.

Раглан был озадачен. Немного помолчав, он спросил:

– А это твоя одежда? Она сшита как будто специально на тебя.

– Так оно и есть. Сам шил. Сам для себя. Давно, когда я был еще совсем мальчишкой, отец отдал меня в учение к портному. Хотел, чтобы я выучился ремеслу. У портного я прожил три года – с двенадцати и почти до шестнадцати. А потом удрал из дому и подался на Запад. А тут ведь… совсем ничего нет, а времени в избытке. Вот я и справил себе одежонку. – Он пригладил ладонью усы. – Подстригаюсь тоже регулярно. Помнится, слышал я одну историю об англичанах, которые оказались в джунглях. О том, как они всегда одевались к обеду, хотя вокруг – ни души. У них это называлось «моральным фактором». Так вот и я так же. Иначе здесь запросто свихнуться можно. Я и в жилищах своих поддерживаю порядок.

– В жилищах?

Джонни усмехнулся:

– Здесь у меня их несколько. Убежища. Разбросаны по разным местам, так что мне не приходится ходить по одной и той же тропе. Человек обычно выбирает себе какую-нибудь дорогу и постоянно ходит по ней, а кто-нибудь слишком ушлый тем временем может пронюхать, где он живет, и выследить до самого порога. А у меня везде хранится запас копченого или вяленого мяса. Сушеные фрукты, а еще орехи и разные семена. Никто, кроме меня, не знает, где мои убежища. Поэтому никто никому и не расскажет.

– Послушай, Джонни… Человека, которого я ищу, зовут Эрик Хокарт. Он у них уже несколько дней. Скажи, ты знаешь что-нибудь о Запретной Крепости?

– Нет, и никто здесь ничего не знает. Знает только Рука да еще, может быть, Зипакна.

– А тебе приходилось сталкиваться с Варанелями?

Джонни сплюнул в песок.

– А то как же! Несколько раз. Теперь-то они оставили меня в покое. Но только с ними всегда надо быть начеку. У них есть такое оружие… с виду как ружье, но стреляет почти беззвучно, просто «пах» – и в тебя летит стрела. И стоит такой стреле хотя бы мимолетом задеть тебя, хотя бы чуток оцарапать, и тебе не поздоровится. Потому что внутри тебя сразу же начинает… твориться что-то непонятное. Я один раз видел, как они прикончили волка. Они не знали, что я слежу за ними. А я затаился и ждал, чем кончится дело. Волк упал, немножко подергался и скоро затих. Просто лежал и не рыпался. И тяжело дышал, высунув язык, точно задыхался. Несколько раз, правда, попытался подняться, но не смог. Похоже, что та штука как бы отнимает силы, и жертва не сопротивляется, не шевелится. А потом наступает смерть.

– Оружие, воздействующее на метаболизм! На клеточную структуру?

– В этом я ничего не смыслю. Знаю только то, что видел своими глазами. Послушайся доброго совета. Я обхожу этих ребят стороной, и тебе тоже лучше держаться от них подальше. А если уж тебе все же случится нарваться на них, то тут уж не зевай. Убивай быстро, если не хочешь, чтобы пришили тебя.

– А винтовка у тебя есть?

– «Шарпс-Биг-Фифти». Латунные патроны. Сам их заряжаю. Делаю сам порох и стреляю. В свое время я набрел здесь на рудник. Там есть свинец и почти половина руды – серебро и еще что-то… Цинк, наверное.

– И все-таки почему ты мне отсоветовал заходить сюда, в эту вот дверь?

– Да из-за ящериц! И огромные же, чертовы твари! Длиной бывают футов до десяти. В два счета нагоняют бегущего оленя. И каждая потянет, наверное, фунтов на четыреста.

– Похоже на комодских варанов, – предположил Майк. Заметив недоумевающий взгляд старика, он пояснил: – Комодо – остров в Ост-Индии. Теперь это называется Индонезией. Ящериц такого размера обнаружили на острове Комодо и на отделенном от него проливом острове Флорес. Они – плотоядные ящерицы. И способны нагнать лошадь.

– Да, похоже на них, – кивнул Джонни. – Они привстают на задние лапы, чтобы осмотреться вокруг. Среди зарослей передвигаются почти беззвучно. А некоторые из этих тварей живут тут среди развалин.

Старик поднялся со своего камня:

– Пойдем. Покажу тебе, где золото. Мне самому-то оно здесь ни к чему. Правда, я припрятал кое-что на тот случай, если случится все же вернуться обратно. Я надеялся, что оно мне еще пригодится. – Старик заметно погрустнел. – Да… вернуться хотелось бы. Хотя вряд ли, конечно, меня теперь там кто-нибудь помнит. Столько лет прошло… А жизнь здесь здоровая. Я с тех самых пор, как сюда попал, даже насморк ни разу не подхватил. Может, это оттого, что тут просто заразиться не от кого. Но только теперь мне уже за девяносто, кажется. И я ни дня не болел с тех самых пор, как попал сюда. Только вот конь околел. Жалко. Дожил почти до сорока лет, а потом умер, можно сказать, у меня на руках. Видать, от старости. – Он снова пристально посмотрел на Раглана. – Послушай, а что там стало с автомобилями? Мода на них еще не прошла?

– Так они теперь везде и повсюду. Специально для них даже дороги замащивают.

– Мостят дороги? Лошадям, наверное, приходится несладко.

– Вообще-то лошадей теперь не часто увидишь Пожалуй, только на ранчо. Да и на ранчо теперь больше ездят на пикапах и джипах, а не на лошадях.

– Черт возьми! А кто такие эти самые пикапы?

– Это такая машина, где есть специальное отделение, чтобы перевозить разные грузы. Тюки с сеном, например. Да все что угодно.

Джонни уверенно шел вперед, пробираясь между завалами. Наконец остановился у высокого и узкого проема в стене. Задержавшись здесь, старик достал из кармана огарок свечи:

– Придется посветить. Там слишком темно.

– Оставь. У меня есть фонарь. – Майк направил луч электрического фонарика в темноту – и ахнул.

Золото, хоть и покрывшееся за многие годы толстым слоем пыли, ярко сверкало под лучом фонарика. Комната представляла собой своего рода сводчатый склеп, в стенах которого были устроены ниши, до отказа забитые золотыми дисками, очень похожими на те, о которых рассказывал старый ковбой. В самом центре комнаты, над грудой сваленных на полу золотых дисков, возвышался подпирающий потолок каменный столб. На нем и была укреплена золотая тарелка. Майк подошел ближе, чтобы получше разглядеть карту. Запретная Крепость представляла собой лабиринт, в котором хитро переплетались между собой переходы, комнаты, ложные входы и выходы. И посредине этого всего находился центральный двор и несколько огромных залов. Какое-то время Майк просто рассматривал рисунок. Он думал о том, что где-то среди этого хитросплетения комнат и коридоров томится в неволе Эрик и освободить его еще только предстоит. Имелись там и комнаты-ловушки, которые надлежало обходить стороной. И вдруг ему показалось, что он видит что-то знакомое. Было в этом рисунке нечто такое… Майк покачал головой. Нет, ничего не приходит на память. Он указал на план лабиринта:

– Послушай, Джонни, я должен войти сюда и вернуться обратно вместе с Эриком.

– Никаких шансов. Это место стерегут Варанели и Властители Шибальбы. Даже если ты сможешь вычислить дорогу туда и обратно…

Раглан снова принялся рассматривать карту.

– И вот еще что, – минуту помолчав, продолжал Джонни. – Здесь нельзя верить даже собственным глазам. К этому надо привыкнуть. Расстояния вовсе не такие, какими кажутся, и высоты – тоже. Здесь надо даже… чувствовать иначе.

– Я очень тороплюсь, Джонни. Некогда мне привыкать. Все нужно сделать за несколько часов. – Затем он добавил: – Войти-то я смогу. У меня есть друг.

– Друг, говоришь? Это ты так думаешь, что он тебе друг, даже если он и в самом деле им был. Они здесь совсем другие. Ложь у них не считается чем-то зазорным. Для них соврать – пара пустяков. И они врут. Просто так, ради развлечения. При первой же возможности могут завести тебя в западню. Они скорее станут радоваться твоим неудачам, чем успеху. И не имеет значения, кто ты такой и чем занимаешься. Мне одно время приходилось с ними сталкиваться. Я знаю, что говорю. Поверь, большинство из них пойдут на все – только бы напакостить ближнему своему. У них здесь так принято.

– Поэтому анасази и бежали отсюда?

– Бежали, чтобы оставить этот мир с его злом. И не надейся, что твой «друг» – редкое исключение. Здесь таких не бывает. Потому что любой из этих сволочей выпрыгнет из собственных штанов ради того, чтобы обманом заманить тебя туда, где ты будешь обречен на муки и смерть. Причем сам он будет потом стоять поодаль и с чувством исполненного долга наблюдать за твоими мучениями.

Раглан продолжал разглядывать блюдо, но теперь все его мысли были обращены к Таззоку. Майк помнил странный блеск в его глазах, когда речь зашла о комнатах-ловушках, словно одно только воспоминание о подобной затее привело его в неописуемый восторг.

– Они даже друг другу пакостят. Одного только не понимаю: как они вообще до сих пор существуют? То есть удивительно, что они еще не истребили друг друга окончательно.

Майк задумался… Таззок как будто говорил вполне искренне. Но был ли он честен до конца? А может, этот его плащ – всего лишь уловка, способ заманить его? Или, может быть, Таззок решил немного повременить и дождаться, пока он сам не забредет в одну из многочисленных ловушек? Но с другой стороны, он ведь обещал помочь… Таззоку очень хотелось, чтобы его Архивы были оценены по достоинству и, если возможно, спасены.

Выбора у Майка не было. Ему не оставалось ничего другого, как войти в лабиринт и там уже действовать по наитию, импровизировать. К тому же у него за плечами имелся некоторый опыт по части лабиринтов.

– Я все равно пойду туда и вытащу Эрика, чего бы мне это ни стоило. – Майк взглянул на старика. -Как далеко отсюда до того места?

– Несколько часов ходьбы. Дорога – так себе, ничего особенного. За исключением последних нескольких минут. – Джонни неожиданно улыбнулся. – А хорошо все-таки, когда можно поговорить с кем-нибудь на своем языке. Я вот научил английскому Каваси и еще кое-кого из них. Убеждал их, что им необходимо знать наш язык, но это был чистейшей воды эгоизм. Просто мне было очень одиноко. Зато Каваси теперь все хочет знать. Она с самого детства изводила меня вопросами: как мы живем там у себя, о чем думаем, как работаем и так далее. Зипакна тоже был таким.

– Зипакна?

– Ну да. Он ведь когда-то жил среди них. Делал вид, что он один из них, но только он был с самого начала против них. Я никого никогда не приводил к себе. Встречался с ними в лесу. А Зипакна постоянно приставал ко мне, чтобы я показал ему свой дом. И тогда я заподозрил неладное. Думаю: с чего это ему так неймется? Он по натуре предатель. Его мать была колдуньей. А по-английски он говорит лучше любого из них, даже лучше, чем Каваси. А все потому, что выходил туда, к нам.

– Ты уверен, что выходил?

– Выходил, и не однажды. И еще каждый раз приносил оттуда какие-нибудь хитроумные цацки. Кое-кто здесь считает, что он и есть Рука.

Майк лишь вполуха слушал болтовню старика. Он внимательно разглядывал золотое блюдо с вытисненной на нем картой. В основном это был план Запретной Крепости, но по углам блюда имелись и другие рисунки, очень похожие на долину руин, где он сейчас стоял. А что, если где-то здесь и находилось то место, откуда можно перейти на Другую Сторону и обратно? Ведь едва ли старик ковбой, нагрузившись золотом, смог бы уйти очень далеко. Ноша-то небось была не из легких.

– Послушай, Джонни, а что это за место? Может, здесь когда-то был переход к нам?

– Ничего об этом не слышал. Но те ребята из пуэбло никогда не приходят сюда. Они за версту обходят это место. Даже Каваси. Здесь все очень старое! Древнее всех наших пирамид, вместе взятых. Вон там, – он указал направление, – в одном из домов есть зал… Ну как бы зал. Так в нем вдоль стен расставлены статуи животных: там и олени, и бизоны, и ламы – да кого там только нет! И надо всем над этим – огромнейшая статуя ягуара. Вряд ли во всем мире сыщется другая такая. Все статуи высечены из камня и отполированы до блеска. Красиво! Очень красиво! Но только среди всего этого зверья нет ни одной статуи человека! – Джонни поднялся с пола. – Если ты и впрямь собираешься сделать все, как задумал, то поторопись. Времени у тебя в обрез. – Он на несколько секунд задумался. – А может, пойти с тобой? Может, так будет лучше?

Глава 35

Ниже по склону лежали руины – вероятно, некогда здесь стоял город, возможно, крепость. Теперь же от былого великолепия остались лишь груды развалин. Поверженные колонны, разбитые статуи, полуразрушенные стены и зловеще чернеющие в них дверные проемы. Майк Раглан шел впереди, готовый к любому подвоху со стороны предполагаемых врагов.

Где-то далеко внизу виднелась черная громада Запретной Крепости.

– Базальт, – сказал Джонни. – Вулканическая порода… видишь подтеки лавы с западной стороны? Поверхность отполирована как стекло. Бог ведает, кто мог выстроить такое, но только сомневаюсь, чтобы человеку это было под силу. Ни окон, ни дверей – только ворота и рядом с ними – узкая дверь.

– В том месте, где заканчивается тропа, – может, и там что-нибудь есть?..

– Не слишком на это рассчитывай.

– Послушай, Джонни, если уж ты согласился помогать мне, то позже вернешься сюда и будешь дожидаться меня немного выше по тропе. Винтовку держи наготове. И сам будь готов ко всему. Потому что я скоро вернусь.

– Как же ты собираешься отыскать его там? Если то, что мы видели, действительно карта, то там работы на целую армию солдат. Да и тем, наверное, не хватило бы месяца, чтобы обыскать все эти комнаты и переходы.

– Я уже придумал кое-что.

Майк остановился, разглядывая руины. Задумался. Какая сила могла разрушить некогда возведенные здесь постройки? Безусловно, безжалостное время сделало свое дело, но только, наверное, еще раньше здесь разразилась ужасная катастрофа: казалось, какой-то чудовищный катаклизм обрек на гибель всех, кто когда-то жил здесь.

– А что, люди из селений никогда не приходили сюда?

– Эти-то? Нет, никогда. На все прочее им наплевать, а если иной раз их и разбирало любопытство, они и виду не подавали. Да и нечего им тут делать – здесь нет никакой живности, которая могла бы их заинтересовать. Те твари, огромные ящерицы, они уже давно сожрали все, что здесь водилось. Так что теперь эти бестии охотятся друг на друга.

– А тебе не приходилось убивать их?

– Несколько раз случалось. Но одолеть их совсем не просто, Раглан. Совсем непросто. Так что держись от них подальше.

Майк поправил вещмешок за спиной, Джонни, изредка умолкая, рассказывал о долине, раскинувшейся внизу:

– Они живут как бы на двух островах, отделенных один от другого сотнями миль. И у них нет никакого сообщения друг с другом. И те, что живут в долине, твердо убеждены, что, кроме них, здесь никто больше не живет. А люди Каваси, они просто продолжают жить, как жили. Когда-то в прошлом у них вроде бы происходили какие-то стычки, но Рука никогда не допуская, чтобы его люди узнали о тех, кто живет в горах. А «наши» все время оказывались побежденными, хотя Рука никогда не совершал нападений на их селения. Зато его воины часто нападали на небольшие отряды племени Каваси, когда те выбирались на порубку леса.

Майк вытащил из вещмешка балахон, тот самый, что Таззок принес для него, и накинул его на себя; затем переобулся, заменив ботинки на прорезиненной подошве на мокасины, похожие на те, что были у самого Таззока. Пока они спускались в долину, Майк несколько раз ненадолго останавливался, подбирал с земли небольшие камешки, внимательно рассматривал их и тут же выбрасывал.

Наконец он нашел то, что искал. Белый известняк. Задержавшись у подножия одной из скал, он собрал с дюжину кусочков породы. Джонни смотрел, как Майк рассовывает мел по карманам, но от комментариев по этому поводу воздержался.

– Когда я был мальчишкой, – продолжал рассказывать старик, – в школе нас почти ничему не учили, но тогда и времена были другие. В те времена человек должен был думать самостоятельно. Рассчитывать приходилось только на себя, мы сами решали все свои проблемы и приспосабливались к обстоятельствам. Все, в чем возникала нужда, либо приносилось из леса, либо добывалось на охоте. А эти люди, которые вернулись сюда из нашего мира, они совсем другие. Если ты думаешь, что они такие же, как мы, то очень ошибаешься. Они совсем не такие и думают они тоже иначе, чем мы. Когда-то у нас любили порассуждать о «человеческой натуре». Болтовня это все. Для этих болтунов «натура» состояла в воспитании, в том, чему и как их самих учили, и поэтому они были убеждены, что все остальные люди должны испытывать одинаковые с ними чувства и реагировать на все так же, как они. А индейцы живут не так, как мы, и они смотрят на все по-своему. Здесь люди совсем другие. Взять, к примеру, тех, что живут вон там, ну, тех, которые вечно гадят друг другу… Ведь они ненавидят друг друга. Каждый из них только и ждет подходящего момента, чтобы напакостить кому-нибудь, пусть даже своему родному брату. Видит Бог, среди людей предостаточно подлецов, но ведь для этих подлость – норма жизни. А вот о людях Каваси этого не скажешь. Они совсем другие. Ты, кажется, считаешь, что этот Таззок на твоей стороне? Так я тебе скажу – не обольщайся. Он на своей собственной стороне. И ни на чьей больше.

– Но он хочет спасти свои Архивы. Он хочет, чтобы их читали.

– Возможно. Но только это все равно не меняет дела. Если ему подвернется случай нагадить тебе, то он ни за что не упустит его. Можешь не сомневаться. Себя не пощадит, но тебя подставит. Я здесь уже сталкивался с этим, и не раз.

Кажется, о том же говорил ему Эрик? Мол, там никому нельзя доверять…

– Но как же они живут, такие люди?

– А ты называешь это жизнью? Они здесь – как пауки в банке, готовы живьем сожрать друг друга. Вот народ…

Джонни остановился за уступом скалы, здесь тропа, едва различимая среди камней и травы, поворачивала, огибая раскинувшуюся внизу долину. Отсюда уже хорошо были видны улицы поселения. Редкие прохожие направлялись по своим делам. Однако колесного транспорта не было видно.

– А ты вот что, – продолжал старик, – ты смотри будь поосторожнее. Слышишь меня? Я буду здесь неподалеку и пущу в ход свою винтовку, если что… только бы ты выбрался оттуда.

– Выберусь.

Майк Раглан поправил тюрбан на голове и, не оглядываясь, зашагал по тропе, исчезающей в зарослях кустарника. Он уже приметил то место, откуда можно было выйти на узенькую улочку, ведущую к Запретной Крепости.

Сердце гулко стучало в груди. Его начинало одолевать беспокойство. Он мысленно проклинал все на свете, называя себя распоследним дураком. Улицы селения были пустынны. Если за ним кто-то и наблюдал, то наблюдал из какого-нибудь укрытия. Майк шел не спеша, размеренным шагом, стараясь подражать походке Таззока. В самом конце улицы высились каменные стены Запретной Крепости. Рука его непроизвольно потянулась к рукоятке пистолета. Майк готов был идти напролом. Он остановился у двери и посмотрел направо. Ему показалось, он различает ту тропу, за которой должен следить Джонни, – узенькую тропку, сбегавшую вниз по склону и исчезавшую среди скал. Если ему удастся выбраться из Крепости, то он пойдет именно по ней. Ни в коем случае не через город. Там можно попасть в засаду. Нет, он пойдет здесь, по этой вот тропе.

Отодвинув щеколду, Майк вошел и тут же прикрыл за собой дверь. Он оказался посреди широкого, вымощенного булыжником двора. Двор был почти безлюден, лишь двое стражников Варанелей стояли у противоположной стены примерно в полутора сотнях футов от него. Стражники негромко переговаривались. Они даже не глянули в его сторону.

В стене прямо перед собой Майк видел с дюжину дверей, а с краю, слева от них, имелся узкий проход, ведущий вдоль стены главного здания. Таззок говорил, что именно туда он и должен будет пойти.

Шагая медленно и размеренно, Майк через весь двор направился к проходу, краем глаза следя за Варанелями. Стражники не обращали на него ни малейшего внимания. А он все шел и шел. Вот он уже совсем близко, осталось пройти футов шестьдесят, не больше. Майк принялся считать шаги. Сердце его бешено колотилось, в горле пересохло. Его не покидали дурные предчувствия. Но вот стражники прервали разговор, и оба глядят в его сторону. Наблюдают? Нет, просто глянули, и все. Наверное, этот балахон им уже до того примелькался, что они попросту не замечают его. Но как отыскать здесь Эрика? Захватить кого-нибудь в плен и заставить говорить? Но кто может знать об этом? Более чем вероятно, что о пленнике знают человек десять, не более. И наверное, еще меньше людей знает, где он содержится.

Еще один шаг – и он, завернув за угол, благополучно скроется в узком приходе. Ну вот, наконец-то! Майк оказался в сводчатой галерее: по левую руку от него тянулся ряд стройных колонн, справа – глухая черная стена. Его шаги отдавались под высокими сводами негромким эхом. Он проходил мимо многочисленных дверей, не задерживаясь ни у одной из них. Он упрямо шел вперед, туда, где должна была находиться дверь, ведущая в Чертоги Архивов.

Таззок говорил, что туда никто никогда не заходит. Вернее, почти никогда. Когда-то, очень давно, туда ходили, а теперь их люди в подавляющем своем большинстве уже и не помнят о существовании каких-то там архивов. Они им не нужны. Майк оглянулся. Сделав последний шаг, он остановился у двери, выкрашенной блеклой зеленой краской, и потянулся к щеколде.

Позади послышался тихий оклик – словно предостерегающий или, возможно, протестующий, – по крайней мере, так ему показалось. Майк резко обернулся. В нескольких шагах от него стоял сухопарый седой старичок с тощей, словно стебелек, шеей. Старичок укоризненно покачал головой, с трудом подбирая английские слова:

– Не надо… Ты пришел. Они знают…

– Спасибо за предупреждение, но я должен идти. Там мой друг.

Старичок наморщил лоб, видимо пытаясь понять суть ответа. Затем снова покачал головой, а вслух добавил:

– Спасибо, это хорошо. Однажды… много времени назад, мы тоже так говорили. Теперь нет. Теперь лет «спасибо».

Раглан все же решил добиться того, чтобы его поняли… Он вытянул вперед обе руки, держа их вместе так, как если бы у него были связаны запястья.

– Мой друг там в плену. Его надо освободить.

Старичок, казалось, понял, что имеется в виду. Однако снова упрямо замотал головой:

– Нет. Тохил возьмет его себе. Его бросят на Язык.

Раглан не имел ни малейшего представления о том, что означают слова старика. Но, судя по всему, тот настроен вполне дружелюбно.

– Ты говоришь на моем языке? – спросил Майк.

– Я Камба. Когда я был молодым, я был с Теми-Кто-Научился. Варанели схватили человека, который пришел сюда с Вашей Стороны, и он отвечал, когда мы его спрашивали. Было решено, что некоторые из нас должны выучить язык, чтобы можно было выходить. Мы тоже хотели иметь вещи, которые у вас были, а у нас нет. Пять человек научились. Потом решили, что ходить не надо. – Он ненадолго замолчал. – Мы часто говорили между собой, чтобы не забывать, что знали. У нас были книги. Мы читали. В твоей стране хорошо. Мы думали, там даже лучше, чем здесь. Потом наши книги забрали и нам запретили говорить о твоем мире. – Он тоскливо посмотрел куда-то в самый конец длинной галереи. – Один раз читать великие книги – значит узнать то, чего никогда не забывать.

– А разве сейчас у вас нет книг?

– У нас есть только слово Руки. Только то, что нам можно читать.

– А ты знаешь, что за этой дверью? Здесь Чертоги Архивов?

– Туда запрещено. Мы знаем о них, но никогда не говорим.

– А Таззока ты знаешь?

– Я знаю, но не говорю… Мы ходим далеко друг от друга. Потому что боимся.

– У Руки большая сила?

Камба кивнул:

– Очень большая.

– У нас говорят, что власть портит человека.

– Это так. Власть портит не только того, кто ее имеет, но еще тех, кто подчиняется ей. Те, кто ползает в ногах у власти, предают других, подобных себе. А это большое зло.

– Хочешь пойти вместе со мной? В Чертоги Архивов?

Камба вздрогнул:

– У меня есть страх. Я старый человек. Мои кости слабы. У меня старая жена, которую я люблю, и дети, которых я тоже люблю, хотя они не замечают меня. Они считают меня проклятым и не смотрят на меня. Но я их все равно люблю. Я понимаю и прощаю. Войти сюда? Ах, если бы я только мог войти – и вернуться! Я не могу. Тогда моя женщина останется одна, а мы с ней уже очень стары, чтобы оставаться одни. Я должен забыть о любви к знанию и думать о той, которая так долго была вместе со мной. – Камба заглянул в глаза Раглану. – Они могут разрушить все, но наша любовь всегда останется с нами. И сейчас, и потом. Рука хочет, чтобы все были преданы только ему одному. Такие правители начинают, требуя малое, и заканчивают, требуя все. Иди. И если ты сможешь выйти, принеси с собой что-нибудь, чем сможешь поделиться. Все равно с кем, но только человек должен делиться с другими тем, что знает сам. Знания нельзя держать за закрытыми дверьми. Им лучше на свободе, где всякий может вдохнуть их аромат.

Он побрел прочь, затем остановился.

– Ты знаешь, что такое лабиринт? Все вот это – лабиринт, и если ты не знаешь, куда идти, то обязательно умрешь. Кто-то сказал, что нужно всегда идти налево. Я не знаю, правда это или нет. Может быть, это тоже обман – чтобы войти к человеку в доверие, а потом его предать. Мы тут все предатели. Наверное, и я сам. Ладно, иди, найди свою дорогу. Мы так мало говорили с тобой. Но это было хорошо, очень хорошо. Я ухожу…

…Так кто же он, Камба? У него был доступ в Запретную Крепость. И он знал, где находятся Чертоги Архивов.

И снова Раглан стоял в одиночестве перед зеленой дверью. Что ожидает его за ней? Встретит ли его там Таззок? Или, может быть, его уже дожидаются Варанели? Или же сами Властители Шибальбы?

Эрика наверняка охраняют. А может, и нет… Возможно, охрана здесь просто-напросто излишество. Но если его все же стерегут, то по тому, где выставлена стража, можно отыскать и само место заточения.

Чертоги Архивов когда-то были храмом, и это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Место поклонения? Или просто то место, откуда вещал оракул? Откуда раньше обращался к подданным Голос? А это означает, что где-то должно находиться потайное место, где Голос укрывался от посторонних взоров и откуда говорил во время своих путешествий. Майку не раз приходилось бывать в подобных местах – там, откуда оракулы произносили свои пророчества. А если отыскать это место? Если сделать так, чтобы Голос снова зазвучал?

Разумно предположить, что у Голоса была не только потайная комната, откуда он вещал, но и тайный ход к ней, позволяющий пробраться туда, оставаясь незамеченным. Потайной ход, который, возможно, ведет прямиком в апартаменты Руки. Может быть, именно там и удастся разузнать, где они держат Эрика?

Кто-то говорил – кажется, Каваси, – что Рука знает, о чем говорят его люди, знает даже, о чем они думают. Но ведь даже ее племени было известно, как использовать трубы для переговоров на расстоянии. Так что вполне возможно, что прежние поколения тоже обладали этим знанием. Итак, первым делом он должен попасть в Чертоги Архивов. Майк взялся за щеколду, открыл дверь и переступил порог. Тяжелая дверь тут же захлопнулась у него за спиной. Это был резкий, пронзительный, безжалостный звук. И он услышал, как щелкнула задвижка.