Текст книги "Чертова гора"

Глава 24

Возвращаясь от Иден Фостер, Майк Раглан то и дело оглядывался. После разговора с Иден картина вырисовывалась довольно неприглядная. Эти люди ничем не походили на индейцев, с которыми он был знаком, а со многими по молодости водил дружбу. Да, эти не были похожи вообще ни на кого, и их реакции были совершенно отличными от наших.

Сорок восемь часов! Ему было страшно, очень страшно. Назвав этот срок, он как бы предъявил ультиматум! Если за это время Иден Фостер не сумеет организовать освобождение Эрика, он обязан отправиться туда.

Нужно срочно увидеться с Таззоком, но где и как его найти? Майк не сомневался, что тот сам явится к нему, движимый любознательностью ученого. Таззок сможет разыскать его только на той горе. Значит, надо возвратиться туда. А Таззок смог бы не только рассказать о Запретной Крепости, но и объяснить, где и как разыскать его на Обратной Стороне.

Майк вспомнил, как Таззок говорил, что там никому не позволяется просто так разгуливать по всей округе. Так что ему необходимо знать для начала безопасное место. В конце концов…

Он содрогнулся при одной только мысли о предстоящем. В какую историю, черт возьми, он собирается ввязаться? Он так любил эти края. Ему так близки и понятны чувства Эрика. Если бы он решил наконец остепениться, то хотел тоже поселиться здесь. Он был без памяти влюблен в эти необъятные просторы, в пустыни, горы и каньоны. Когда-то давным-давно, задержавшись здесь на некоторое время, Майк завел себе множество друзей и среди навахо, и среди ютов. Тогда старый знахарь из племени индейцев-навахо учил его различать дикие растения и рассказывал, какие из них могут быть полезны для лечения, а какие можно просто употреблять в пищу. Вместе с ним Майк исходил вдоль и поперек все окрестности и всей душой полюбил этот суровый край.

Он вдруг снова подумал о Волкмейере. Разве мог кто-нибудь даже предположить, что старый погонщик скота когда-либо станет здесь состоятельным человеком? Воистину никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Старика всегда отличало завидное упрямство. Уже тогда, когда Майк Раглан водил с ним дружбу, у того имелось несколько голов скота, заклейменных его собственным тавром. То было начало его богатства. Подумав об этом, Майк усмехнулся. Какой же он идиот! А он-то уже возомнил себе, что облагодетельствует старика, который не откажется подзаработать некоторую сумму, оказывая к тому же еще и помощь другу. Нечего сказать, хорош бы он был, предложив сделку в несколько долларов одному из самых богатых людей штата!

К счастью, Майк не поставил себя в неудобное положение. И тем не менее Волкмейер был именно тем человеком, кто ему был нужен.

Вернувшись в мотель, Майк собрал кое-что из вещей, которые могли ему пригодиться, и сложил все это в машину. После этого он отправился в кафе и припарковал машину так, чтобы иметь возможность наблюдать за ней.

Галлафера нигде поблизости не было, и Майк обедал в одиночестве, поглядывая в окно и размышляя. Стало быть, для начала он отправится на гору, дожидаясь Таззока. Там пройдет, очевидно, большая часть из отпущенных им Иден сорока восьми часов. Затем он поедет к ней.

Оставив машину неподалеку от руин, Майк отпустил Шефа немного побегать. Волкмейера нигде поблизости не оказалось. Вообще-то он рассчитывал застать его здесь. Было еще совсем светло, когда Майк наконец оказался у развалин.

Тут внешне ничего не изменилось. Он подошел к киве и заглянул внутрь. Кива как кива, ничего особенного – разве что сохранилась чуть получше виденных им прежде. Только и всего. Майк старался держаться подальше от ниши в стене, но тем не менее осмотрел и ее.

Обыкновенная ниша, ничем на первый взгляд не примечательная. Но вся загвоздка в том и состояла, что она отличалась от всех прочих, и еще как! Майк повернулся назад, собирая по пути топливо для костра. Он сломал несколько засохших веток на росшей неподалеку пинии, подобрал пару кедровых сучков, завалявшихся среди камней у самого обрыва. Заприметив еще несколько сучьев ниже по склону, Майк отправился за ними, а когда ненароком взглянул наверх, то увидел там Таззока.

– Я ждал тебя, – задумчиво заговорил Таззок. – Наши познания очень скудны. Наш мир оторван от всего. К западу от нас нет ничего, кроме пустыни.

– А там кто-нибудь путешествовал?

– Нет, что ты! Это запрещается. Мы не знаем, что находится дальше. Рука говорит, что, кроме нас, там больше никого нет. Совсем никого. Задавать вопросы не принято, но мы же видим старые руины, и некоторых из нас это интересует. Говорят, что мы живем сегодня и будем жить завтра. Прошлое осталось позади, и мы не оглядывались назад. -Здесь он сделал небольшую паузу. – Я – Хранитель Архивов, которые когда-то были нужны всем. Теперь о них никто не вспоминает. А я боюсь напомнить – вдруг их возьмут и уничтожат? – Он понизил голос и с опаской огляделся, будто бы боялся, что их разговор может кто-то подслушать. -Обо мне тоже все давно позабыли, но я все же хочу знать! Я изучаю наши Архивы, и у меня возникает так много вопросов! Мне не с кем поговорить об этом, я…

– Ты можешь говорить со мной, но неужели там и правда больше нет никого? Никого из тех, кто подобно тебе, хотел бы знать и помнить?

– Конечно есть, но только они боятся говорить об этом. У Руки повсюду шпионы. – Он сел на большой валун. – После моей смерти не останется никого. – Он поднял глаза на Раглана. – Обычно дело отца продолжал сын, но у меня нет сына. Двери закроются, и Архивы будут забыты навсегда.

– Мы должны сохранить их. Это же бесценные летописи.

Они сидели на камнях под теплыми лучами солнца.

– Я думаю, ты правильно говоришь. Мы, те, кто стали их Хранителями, тоже верим в это.

Таззок на мгновение закрыл глаза.

– Как хорошо… это ваше солнце. Такое яркое, теплое…

– А ваше солнце не яркое?

– Нет, что ты! Наше совсем не такое! Наше небо никогда не бывает… как вы это называете… ясным?

– Итак, ваши Архивы. И что же, никто так никогда и не приходит? Совсем-совсем никто?

– Крайне редко. Вот когда-то очень давно их посещали многие – тогда еще Голос мог говорить.

– Голос?

– Это было то, что вы называете оракулом. Голос вещал, что должно случиться, а мы стояли молча и слушали. Голос правил, Голос предсказывал, а Рука делал то, что говорил Голос. Потом Голос стал неясным, и тогда Рука стал разъяснять, что собирался сказать Голос. Через какое-то время Голос совсем замолчал, и у нас остался один лишь Рука.

– Ты сказал, что обычно люди приходили, когда вещал Голос. Какая существовала связь между Голосом и Архивами?

– Место, где хранились Архивы, было, как это у вас принято называть, храмом. Такое место, где молятся. – Замолчав, Таззок обернулся к нему. – Каждому человеку иногда нужно побыть в тишине. Всем нужно молиться – остаться в тишине и говорить с самим собой, выразить свои желания, сказать самому себе, каким ему хочется стать. Кое-кто из наших людей верил в старых богов, кто-то нет, но только всем им было необходимо молиться.

Все, что говорил Таззок, отнюдь не было лишено здравого смысла. Древнейшие памятники письменности были обнаружены как раз в храмах, где велся учет уплаты десятин или жертвоприношений богам. Подобный порядок был принят в Уре Халдейском, в Вавилоне, в Ниневии, в Тире.

Выходит, что в мире, где жил Таззок, на смену Голосу пришел Рука? Переворот? Или же Голос просто изжил себя? Нечто подобное произошло в свое время в Древней Греции с Дельфийским Оракулом, и, возможно, случившееся можно считать явлением исторически закономерным.

– А как же эти ваши Архивы? Ты можешь сказать, например, события скольких лет они охватывают?

– О да! Конечно, не могу сказать, что знаком с ними от и до, но все-таки кое-что об их происхождении мне известно. Самые ранние таблички были глиняными – списки десятин, уплачиваемых храму. Некоторое время спустя, кроме привычных записей, на них стали появляться символы, указывающие, что тот или иной из плательщиков, не успевающий заплатить в срок, сделает это позже. Затем появились списки того, чем владеет храм; из некоторых можно было узнать, что и где хранится.

Потом появилась и первая жалоба от человека, которого, как ему самому казалось, обложили слишком большим налогом; он рассказывал о принадлежащей ему земле, о своем доме и имуществе, о том, какой налог он сможет реально заплатить. Слов становилось все больше. Наш язык развивался.

Архивы огромны. В них тысячи глиняных и высеченных на камне табличек. Еще множество полок занято тонкими деревянными дощечками, которые также использовались для письма – вместо глины, что было намного удобнее.

Когда-то давным-давно было назначено двенадцать человек, которые должны были заботиться об Архивах и беречь их. Среди этих двенадцати члены моей семьи являлись самыми главными. А потом они начали умирать один за другим или же были куда-то отосланы; наконец я остался совсем один. Вот и брожу среди своих Архивов, словно никому не нужная тень.

– А не пытался ли кто-то проникнуть в Запретную Крепость?

– А кому это надо? Все боятся. Идут только те, кто должен. Остальным даже подумать об этом страшно.

И тут Майк вдруг вспомнил о карте, перерисованной старым ковбоем. Ведь у него сохранилась эта копия. Есть ли на карте Запретная Крепость?

– А среди твоих Архивов, – осторожно поинтересовался Майк, – есть план того места?

– Конечно. Наши древние правители с большой точностью составляли планы. В Архиве есть полка, на которой хранятся только карты, планы каждого дома, каждой комнаты. Не отмечены на них только Врата Смерти.

– Чего-чего?

– Понимаешь, это же Запретная Крепость. Каждый знает, куда он должен идти, и ничего кроме этого. Только один Рука знает все. Поэтому любая из дверей, которую ты там открываешь, может оказаться ловушкой. Их там много, они повсюду.

– Ловушки? Но как они действуют?

– Когда дверь открывают, в комнатах темно. И до тех пор, пока дверь не закроется, свет не загорится, так что если ты попытаешься пройти в незнакомое место, куда тебе входить не следует, ты запросто можешь попасть в ловушку. После того, как дверь закрылась, обычно включается свет, но в западне света нет, и там нечем дышать. Когда человек ошибается дверью, он оказывается запертым и выбраться обратно не может. Ведь снаружи не слышно, что происходит за закрытой дверью. – Таззок с торжествующим видом разглядывал Майка. – Ошибка означает смерть. Никто не будет искать пропавшего. Всем все равно, так что нет нужды в стражниках. Если кто-нибудь заподозрит в тебе чужака, никто не станет вмешиваться. Все равно рано или поздно ты сам войдешь не в ту дверь.

– И как велики эти камеры? Эти ваши комнаты?

– Кто знает! Ведь назад оттуда не возвращался никто.

– И никому за столько лет не удалось бежать?

– Это невозможно. Каменные стены в несколько футов толщиной. А без воздуха человек умирает.

– Это большая территория?

– Множество, как у вас говорят, акров. А таких комнат, думаю, штук пятьдесят.

– А там, где хранятся твои Архивы, есть такие комнаты?

Таззок лишь пожал плечами:

– Там есть двери, которые я никогда не открываю. Кто их знает… Руке нет никакого дела до того, просто ли ты ошибся дверью или же пытался проникнуть туда, куда тебе не положено. Нам с детства не велели открывать незнакомые двери.

Да, как в таком лабиринте он сумеет отыскать Эрика Хокарта? Но ведь кого-то до Эрика держали в подобном месте. И свидетели должны остаться. Старик, которого Майк повстречал во Флагстаффе много лет назад, нашел золото, – по-видимому, в давно заброшенном месте. Не там ли, где прячут Эрика?

– Меня очень интересует, – Майк говорил очень медленно, чтобы Таззок мог следить за его мыслью, – история твоего народа. Из того, что ты говоришь, я понял, что страна у вас небольшая, с жестким правлением. Наверное, ваши люди не знают о тех, кто бежал в другую часть страны…

– Побег исключен.

– А я встречался с девушкой из таких беглецов. Она из потомков Того-Кто-Обладал-Волшебством.

Таззок с сомнением покачал головой.

– Это сказка. Такого никогда не допустили бы. К тому же, – он развел руками, – куда им деваться? Как бы они там жили? В новом для них мире?

– Разве нет подходящих мест в горах? Или в пустыне?

– Туда никогда никто не ходит. Это страшные места.

– Неужели в твоих Архивах нет записей, рассказывающих о древних путешествиях?

Таззоку было явно не по себе. Он с беспокойством оглядывался.

– Были, были такие сказки, но это всего-навсего сказки. Их наплели безответственные люди. Им никто не верит. В Архивах есть кое-что… Но заглядывать туда запрещается.

– И ты этого не читал? И твой отец, и дед тоже не читали?

Таззок смутился:

– Говорили, что среди всех Архивов есть одно запретное для нас место. Утверждали, что это все вранье и ничего подобного нет и не может быть. То место Голоса, куда давным-давно приходили люди. Чтобы добраться в его бывший храм, нужно идти несколько дней. Потом Голос сам перебрался поближе и жил в Запретной Крепости. После этого никто не отправлялся в паломничество.

Выходит, что храм, где когда-то находился Голос – древнее место Архивов, – теперь заброшен. Может быть, это то, что ему и нужно? Ведь наверняка подобный храм не стали бы строить наобум. Тогда почему бы там не быть еще одного прохода между мирами? Постоянного прохода?

Старый ковбой из Флагстаффа мог запросто оказаться где-то поблизости, найти золото и путь, которым можно воспользоваться в любое время.

– Таззок, пойми, я должен попасть в ваш мир. Я должен помочь своему другу бежать. Если он не возвратится, туда придут другие. И тогда вашему миру наступит конец. И если в ближайшее время его не найдут, они станут прочесывать эти холмы. Я уже сказал об этом вашей женщине, Иден Фостер. Если начнется война, твои бесценные Архивы могут быть уничтожены. Я не хочу того, и ты не хочешь. Если ты поможешь мне, то мы можем сохранить их, а возможно, даже и перенести в наш мир. А здесь они бы больше не пылились в бездействии, их стали бы изучать. Для общей пользы.

Наступило продолжительное молчание. Затем Таззок покачал головой:

– Я не знаю. Мне хочется спасти Архивы, но вот как освободить твоего друга?.. Это невозможно. Никто не решится на это, а ты всего-навсего одинокий человек…

– Очень часто человек в одиночку может добиться большего, чем толпа. И знаешь, – добавил Майк, – нашим ученым очень хочется знать, что же произошло с так называемыми анасази после возвращения в ваш мир. Они вроде бы были хорошими, полноценными людьми, их общество развивалось, оно стояло на пороге открытий. А из твоих Архивов, возможно, удастся узнать, что именно они делали, о чем размышляли. Для нас это очень важно. Ведь они могли быть хорошими земледельцами. И если бы не набеги кочующих индейцев, они, вне всякого сомнения, сумели бы пережить засуху и увеличить орошаемые участки. У них были возможности расширить торговлю, обмениваться знаниями о земледелии с майя.

Таззок встал:

– Я слишком задержался. Ничем не смогу помочь тебе, как бы мне того ни хотелось. Я ничего не знаю, почти ни с кем не разговариваю. Если начну задавать вопросы, то меня тут же схватят и станут допрашивать. – Он немного помолчал. – Все, что я могу сделать, так это принести тебе вот такой же плащ и туфли, какие видишь на мне. Покажу тебе порталы, через которые я прохожу, и дорогу, которой иду. А дальше поступай как знаешь.

Таззок ушел. Майк Раглан остался один. Он сидел, погрузившись в раздумья. Итак, решено. Он идет. Расплывчатое намерение превращалось в реальность.

Он подумал об Эрике.

Чем он там занимается? Майк был более чем уверен, что Эрик и там что-то изобретает, строит планы. Интересно, какие материалы у него под рукой? На какую уловку он задумал пойти? Станет ли предпринимать попытку побега? Или решится еще раз дать о себе знать?

Как-то Эрик рассказал Майку, что еще в детстве собрал детекторный радиоприемник. Интересно, есть ли у него такая возможность теперь? Смогут ли радиоволны преодолеть барьер между двумя мирами? И в конце концов, сможет ли он, находясь там, помочь Майку? Или хотя бы себе… А в каком виде вообще существует там наука? Что за оружие было у Варанелей? Какова дальность его действия?

Жизнь его зависела от ответов на эти вопросы. И о чем все же думают они там, по ту сторону занавеса? Встреча с каким злом ожидает его?

Глава 25

Взвесив ситуацию, Майк Раглан решил, что, окажись он на месте Эрика, в плену у тех, кому в общем-то незачем оставлять его в живых, он бы в первую очередь стал думать о побеге. А если побег невозможен, то постарался бы убедить тех, у кого находится в плену, что он будет им более полезен живой, чем мертвый.

С этим ему пришлось бы обратиться к самому Руке или уж на худой конец к стражникам Варанелям.

Судя по тому, что рассказали Каваси и Таззок, слежка там велась за всеми. Как это реально осуществимо, Майк не знал, но ведь Эрик классный специалист по электронике, так что, если ему удастся убедить их, что он сможет изготовить для них сверххитрые устройства для слежки, его могли бы оставить в живых. С другой стороны, он сумел бы найти доступ к такому оборудованию, с помощью которого смог бы если не бежать, то хотя бы дать знать о себе. Но вот если уровень их знаний превосходил то, что было известно Эрику?..

В конце концов, наш мир шел к прогрессу своими путями исследований и открытий, но были ли они единственно возможными? Наше мышление шло в русле признанном, единственно приемлемом для общества, но ведь наряду с этим могло существовать и что-то принципиально иное. Например, физическая концепция, выдвинутая Ньютоном, полностью опровергалась сначала Эйнштейном, а затем и квантовой теорией. И это еще далеко не итог. Единственное, в чем мы можем быть до конца уверены, так это в том, что нынешняя непреложная истина завтра станет казаться смешным предрассудком.

Анасази возвратились в ранее покинутый ими мир, но многие, несомненно, задержались здесь, и тогда объединенными усилиями было создано то, что теперь находилось позади ниши в киве.

Некоторые из тех, кто возвратился, должно быть, решили оставить открывшийся им мир и ушли в горы, где продолжали вести тот образ жизни, что был привычен им еще по нашему миру.

От какого зла они бежали? Проще всего предположить что-либо материальное, осязаемое, как, например, некое чудовище, болезни или непрекращающиеся набеги врагов. Или есть еще что-то?

Возможно ли преодолеть религиозные предрассудки, такие, скажем, какие существовали у ацтеков и майя, тысячами приносивших людей в жертву, и заглушить зловоние, исходящее от окровавленных жертвенных алтарей, одним лишь курением фимиама?

Или же этим злом было нечто неуловимое – религиозный фанатизм и невежество? Ведь те, кто вырывал сердца из груди тысяч жертв ради того, чтобы удержать солнце на небе, несомненно, считали, что поступают единственно правильно. Но похоже, что там существует автократическое правительство, возглавляемое Рукой и опирающееся на Варанелей – небольшую военную клику, состоявшую из превосходно обученных и подготовленных воинов. Им удалось удержаться у власти, наложив запреты на исследования, на новые Иден и даже на сам мир, в котором они обитали. Подобные правители бывают крайне подозрительны, они панически опасаются вторжения чужаков и тех идей, которые те могли бы принести с собой.

Эрик был догадливым, смышленым человеком. Вне всякого сомнения, он сумел бы мгновенно оценить ситуацию и начать готовить общий побег. Он ведь говорил о «нас», а это означало, что он там не один. И хотя у Майка не было никаких оснований считать, что речь шла о женщине, он был готов держать пари, что и без этого не обошлось.

Была ли она тоже пленницей? Или находилась на свободе и стала его союзницей?

Эрика содержат, по-видимому, где-то в пределах Запретной Крепости. Судя по всему, это что-то наподобие огромного квартала, где всецело властвуют Рука, Властители Шибальбы и Варанели. Если верить Таззоку, то выходило, что в настоящее время использовалась только какая-то часть помещений квартала, другая же оказалась заброшенной, как Чертоги Архивов. И скорее всего сам Таззок считался там не более чем одним из слуг, которые сами себе регламентировали занятие, поддерживая в порядке отведенную им территорию.

Итак, Майку предстоит проникнуть в Запретную Крепость, ознакомиться с одним из ее планов, установить место, где содержится теперь Эрик, освободить его и бежать.

Но все это легко сказать – трудно сделать.

Сперва он получит от Таззока одежду. Затем ему надо постараться перенять походку Таззока, научиться ходить чуть сутулясь, как он. В Чертогах Архивов ему первым делом нужно разыскать полки с картами и тщательно все это изучить. И уже тогда, узнав наверняка, куда идти, он должен действовать быстро, но в то же время осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Он освободит Эрика, и они постараются побыстрее унести ноги. А значит, маршрут для отступления надо спланировать заранее.

Даже если им удастся, приложив максимум стараний, не попасться никому на глаза, нужно быть готовыми к погоне. Вот здесь-то им пригодилась бы помощь Волкмейера. Он мог оставаться у ниши, чтобы задержать преследователей.

Но как связаться с Эриком, передать ему весточку, дать знать о своих намерениях или узнать о его? Майк перебирал в уме все свои возможности. Да, он шел на колоссальный риск. Он задумал пробраться на вражескую территорию, не обладая сколько-нибудь достоверными сведениями о противнике, не имея ни малейшего представления о мощи врага, о его оружии. В довершение ко всему его так просто вычислить как чужака! Он идет, в сущности, один против тысяч. Абсолютно один.

Эрик обязательно попытался бы дать о себе знать. И тут Майк вспомнил о цветке подсолнуха, что был засунут за собачий ошейник; и на свитере тоже был вышит подсолнух…

Не было ли это своего рода сообщением? Но от кого? Весточка от Каваси или от кого-либо иного? Не просто дружески настроенного, но и имеющего возможность переходить сюда с Обратной Стороны. От кого-то, кому был нужен карандаш, но он не знал, как заточить его.

Майку и прежде частенько приходилось оказываться в опасных местах. Он путешествовал по западным районам Китая, где не было житья от бандитов, в других же местах на него самого взирали с подозрением и опаской. Хотя Майк занимался лишь изучением тайн древности, но окружающие почему-то начинали подозревать в нем тайного агента правительства, шпиона, действующего в интересах той или иной группировки. Тогда его жизнь подвергалась опасности.

Не раз ему приходилось попадать в серьезные переделки, и со временем он сумел постичь множество приемов самозащиты. Майка не покидало предчувствие, что на сей раз все эти познания сослужат ему добрую службу.

Он проверил пистолет, затем нож, засунув его за голенище ботинка. Еще один нож он сунул под рубашку, расположив его за спиной, у самой шеи.

Мысль о цветке подсолнуха вновь вернулась к Майку. Эти подсолнухи разительно отличались от тех, что ему приходилось видеть на Среднем Западе, – там их огромные цветки достигали величины большой тарелки. Эти были дикорастущими, с небольшими цветками, которые покрывали весь стебель. Очевидно, для того, кто забирал у Эрика карандаши, а затем принес ему свитер, это растение имело какое-то особое значение.

Из собранных веток Раглан наконец развел костер – совсем небольшой, чтобы сварить кофе и почувствовать себя чуть уютнее.

Но куда запропастился Волкмейер? Безусловно, у старого ранчеро могли найтись неотложные дела, перед тем как отлучиться на несколько дней. Господи, Майку никогда и в голову не могло прийти, что этот старый ковбой и завзятый старатель, которого он знал прежде, сможет когда-либо по-настоящему разбогатеть. Но почему бы и нет? Волкмейер оборотистый, настойчивый человек, у которого могли быть свои амбиции. Хотя, насколько Майк мог припомнить, он никогда не высказывался об этом вслух. Подобно многим другим, живущим на Западе, он в свое время увлекся золотоискательством. В каньоне реки Сан-Хуан никогда не водилось золота в тех количествах, что заслуживают внимания. В разное время, правда, здесь было основано несколько приисков, но все эти предприятия неизменно прогорали из-за малого размера золотых крупинок. Волкмейеру в конце концов повезло, и он наткнулся на золотую жилу.

Шеф лежал у самою порога полуразвалившейся постройки. Осторожно перешагнув через пса, Майк Раглан вышел в ночь. Вокруг было темно и очень тихо.

В воздухе веяло свежестью. Ждать осталось недолго. Если Таззок принесет ему плащ, то можно и отправляться. Но все же он еще раз навестит Иден Фостер. В конце концов, он ведь сам поставил ей это условие – сорок восемь часов. А вдруг ей удастся добиться чего-нибудь?

Он взглянул в сторону Ничейной горы, зловещие очертания которой темнели юго-западнее того места, где он находился. Чтобы отсюда добраться до Ямы, придется идти строго на запад, ну, может быть, взять чуть-чуть севернее. Неожиданно он ощутил чье-то легкое прикосновение к своему колену.

Это был Шеф, Майк опустил руку и потрепал пса за ухом.

– Когда я уйду, ты останешься здесь, – сказал он вслух. – Если я не вернусь, тебе нужно будет разыскать Галлафера. Он неплохой человек и, наверное, не станет тебя обижать.

Вообще-то, если хорошо подумать, Шеф, наверное, был единственным на всем белом свете живым существом, которое будет скучать по нему, – Шеф, ну и еще, может быть, его агент. Получилось так, что за время своих странствий по миру, за то время, что ушло на раздумья, на издание книг, он так и не завел себе друзей. Знакомые – да, они были. Были приятели, встретиться с которыми уже, наверное, никогда не суждено. Но друзей не было. Как и семьи, если уж на то пошло. Он был сам по себе, человек-одиночка.

– Знаешь, Шеф, когда все будет позади, мы с тобой заживем совсем по-другому. Обоснуемся где-нибудь, остепенимся, обзаведемся друзьями. – Он потрепал пса по жесткой холке.

Ведь раньше совсем не было времени, оправдывался Майк перед самим собой, а чтобы иметь друзей, нужно где-то осесть, пустить корни. Много лет назад, по молодости, еще работая в газете, он будто был готов к этому. Но тогда ничего не вышло. Он остался для всех чужаком. Он не вписывался в общую картину. Все житейские разговоры обычно вертелись вокруг воспоминаний о школьных и студенческих годах или же были связаны с каким-то определенным городком. Здесь ему тоже не было места.

– Честно сказать, Шеф, – тихо проговорил Майк, – если я даже не вернусь, то особо жалеть об этом никто не станет.

Он вернулся в хижину и остановился, осматривая ближнюю комнату, где на столе пылились чертежи. у них с Эриком было много общего. Хотя у него, видимо, кое-что все же изменилось. Ведь Эрик, написав о побеге, вел речь о «нас». Кто-то вернется сюда вместе с ним. Он вдруг подумал, что ему куда проще было бы справиться с тем, что ожидает его на Обратной Стороне, если бы ему удалось побольше узнать о вере и верованиях своих противников. В нашем мире, где каждое религиозное течение представляет собой свод этических норм и правил определяющих эталон поведения, ориентироваться легче. Чтобы найти с людьми общий язык, необходимо иметь представление о том, что служит для них образцом для подражания. А там? Он знал пока лишь, что там все должны повиноваться Руке и Властителям Шибальбы, на страже интересов которых стоят Варанели.

На небе всходила луна, и в каньонах залегли глубокие тени. Луна отражалась в реке, и ее отраженное сияние устремлялось обратно к небу. Майк подбросил дров в свой костер и прислушался, но ночь по-прежнему была тиха.

Итак, Рука. Кто он такой, этот Рука? Гений? Невежда? Или параноик? Иден Фостер здесь является его представителем. Одинока ли она? Кто командует его головорезами?

И вообще, что надо этому их Руке? Более совершенную систему, с помощью которой можно будет эффективнее шпионить за собственными людьми? Несомненно. Но чем все-таки вооружены его люди?

Ясно, они ограничены в возможностях передвижения, не только не допускалось никакого намека на разногласия, не существовало даже почвы для их возникновения. Но хоть кому-то из его людей должно же быть все-таки известно о существовании последователей Того-Кто-Обладал-Волшебством, о таких, как Каваси.

Майку нравилось сидеть, прислонившись спиной к каменной стене. Здесь у него была возможность почувствовать себя в безопасности. И все-таки ему было не по себе, его не оставляло беспокойство.

Куда запропастился Волкмейер? И где Галлафер? Вдруг у него по спине побежали мурашки. Что-то… что-то двигалось там, в темноте.

Майк замер в ожидании, нервы напряглись до предела. Он не слышал гула мотора, не видел отраженного света фар автомобиля. Положив руку на рукоятку пистолета, он обрел большую уверенность. Он ждал, продолжая прислушиваться.

И снова услышал это.

Что-то было здесь, совсем рядом, и оно подбиралось все ближе.

Было слышно, как где-то неподалеку от кивы упал и полетел вниз, с треском стукаясь о валуны, маленький камешек. Затем еще один.

Ну конечно же, он мог и не услышать, как подъехала машина. Ведь не заметил же он, как Галлафер подобрался к нему в прошлый раз.

Галлафер и еще Волкмейер – вот его союзники. Он чувствовал себя плохо. Насколько действенной может оказаться их помощь? Да и верят ли они ему, в конце концов? Или просто потешаются над ним?

Чернеющие на фоне ночного неба острые башни скал, столовые горы с плоскими вершинами – все теперь было залито серебристым лунным светом. Чуть к югу отсюда находилось местечко, называемое Олхето, что в переводе означало «Лунная Заводь». Как точно подобрано индейцами это название!

Ночь выдалась прохладной. Майк поежился. От холода ли? Или потому, что нечто притаилось за стенами хижины? Что скрывалось там, в темноте, откуда изредка доносились какие-то звуки? Те самые существа? Волосатые? Не поговорить ли снова с Таззоком? Он вслушается в его голос, попробует скопировать его походку, возьмет плащ, подпояшется поясом, как Таззок, и если повезет, то сможет пробраться в Чертоги Архивов, а потом и туда, где томится в неволе Эрик.

Он войдет в тот, другой мир и найдет Эрика, а когда они вместе благополучно возвратятся обратно, то взорвут эту киву к чертовой матери или же найдут другой способ закрыть ее. Это нужно сделать непременно – Майк чувствовал, что в том, другом мире, на Обратной Стороне, не все ладно, как в кривом зеркале перекошено до неузнаваемости.

Он снова подумал о Таззоке, о том, с каким упоением тот рассказывал о потайных дверях и об участи попавших в подобные ловушки. Говорил ли он об этом от большого ума? Или в нем просто говорила злоба?