Текст книги "Дети стадной эпохи"

– У меня еще дела, а ты отдохни хорошенько.

Сказав это, он полез в карман и выгреб оттуда целую кипу бумажных купюр. Даже не пересчитав деньги, он положил их на прикроватную тумбочку и сказал:

– Сумму, которая тебе причитается, ты через некоторое время получишь через посредников, а это от меня лично.

И тут же добавил:

– Неудобно получилось – у меня с собой не так много денег.

И снова добавил:

– Пусть твой отец побыстрее выздоравливает.

Ню Сяоли тронули его слова, ведь историю со своим отцом она выдумала, а мужчина принял все за чистую монету. Пока они разговаривали, она от начала до конца ему врала, а он ей верил. Неожиданно она вспомнила, что пока они занимались этим делом, она забыла кричать «больно», равно как забыла сокращать мышцы, но ее клиент этого не заметил. Она переживала, что если клиент будет использовать разные трюки и брать ее со спины, то губка из нее выпадет, но, оседлав ее, клиент за все время так и не сменил позы. Более того, перед тем как войти в нее, он был необычайно нежен, а на пике наслаждения еще и назвал любимой, уже не говоря о том, что на прощание вознаградил сверх оговоренной суммы. Ню Сяоли поднялась, встала с кровати и помогла клиенту застегнуть пуговицы на рубашке. И тут он спросил:

– Как тебя зовут?

Ню Сяоли помедлила с ответом, не зная, можно ли ей сообщать свое имя.

– Не хочешь, можешь не говорить, точно так же, как не говорила, откуда ты.

Но поскольку на нее нахлынуло чувство благодарности, ей не хотелось, как в прошлый раз, оставить его вопрос без ответа. Су Шуан ее предупреждала, чтобы она не называла настоящего имени. Тут Ню Сяоли словно осенило, и она ответила:

– Меня зовут Сун Цайся.

Клиент обнял обнаженную Ню Сяоли.

– Цайся, спасибо тебе, до свидания.

Сказав это, он вышел за дверь.

Как только он ушел, Ню Сяоли отправилась в ванную. Закрыв дверь на щеколду, она вынула из себя губку, пропитанную кровью белобрюхого угря. Ню Сяоли увидела, что губка настолько разбухла, что кровь с нее даже сочится. Когда она вставляла ее в себя, крови столько не было. Ню Сяоли поняла, что к крови угря примешалась ее собственная кровь, которая появилась от напористых действий клиента. Вперемешку с кровью на губке также виднелась его сперма. Держа в руках губку, Ню Сяоли на какое-то время впала в ступор. Кое-что вспомнив, она быстро отложила губку в сторону, открыла сумочку, вытащила из нее две упаковки с таблетками и вынула из каждой по штучке. Потом она взяла стоявшую у раковины бутылку с минеральной водой, отвинтила крышечку, но едва она собралась отправить таблетки в рот, как в ее сумочке засветился экран мобильника. Когда после обеда Ню Сяоли выходила из отеля, Су Шуан попросила ее отключить на телефоне звук. Взяв мобильник в руки, Ню Сяоли увидела, что ей звонит Фэн Цзиньхуа, она также заметила, что за вторую половину дня тот уже успел позвонить ей шесть раз. Ню Сяоли отложила таблетки с водой и взяла трубку. Фэн Цзиньхуа тут же засыпал ее вопросами:

– Ты где? Почему не отвечаешь?

– Я тут вся в поисках, некогда было.

– Нашла Сун Цайся?

– Полмесяца не могла найти, а сегодня наконец нашла.

В голосе Фэн Цзиньхуа послышалось волнение.

– Ну а с деньгами что, она их вернет?

– Как раз утрясаю этот вопрос.

– Это большая радость, надо рассказать твоему брату и Баньцзю.

Положив трубку, Ню Сяоли подумала, что ничуть не обманула Фэн Цзиньхуа. Она и правда полмесяца не могла найти Сун Цайся, а сегодня наконец нашла, ведь назвалась же она клиенту Сун Цайся.

Глава 2. ЛИ АНЬБАН

1

Двадцать пять лет назад Ли Аньбан и Чжу Юйчэнь были хорошими друзьями. В те времена Ли Аньбан занимал должность секретаря уездного парткома в уезде N города N провинции N, а Чжу Юйчэнь занимал точно такую же должность в соседнем уезде. Когда они приезжали в город на совещание уездных секретарей, то вечером за совместным ужином Чжу Юйчэнь всегда подшучивал над Ли Аньбаном. Ли Аньбан был родом из деревни, поступил в университет, после чего шаг за шагом пришел к своему нынешнему посту. Чжу Юйчэнь, показывая на заставленный блюдами стол, говорил: «Деревенщина, чем ты в детстве питался? Давай, наедайся как следует». Тут же за сигаретой он рассказывал историю о том, что сам родился в семье влиятельных родителей, что отец его был председателем поселкового комитета, поэтому по ресторанам он находился вдоволь. В ответ Ли Аньбан с ехидцей отвечал, что хоть он родом из деревни, зато в средней школе дружил с девочкой, отец которой тоже был председателем поселкового комитета, так что он, может, чего и не ел, но зато кой-чего другого вкусил досыта. Это вызывало дружный смех за столом. В уезде, в котором работал Чжу Юйчэнь, в изобилии росло помело, поэтому на Праздник середины осени[11]11
  Праздник середины осени отмечается в полнолуние пятнадцатого числа восьмого месяца по лунному календарю. В эту ночь принято любоваться полной луной и угощаться лунными пряниками.


[Закрыть] Чжу Юйчэнь распоряжался отправлять другу несколько грузовиков этого фрукта. Ли Аньбан просил своих подчиненных из парткома уезда разделять все на две части и одну доставлять в уездный дом престарелых. В уезде, в котором работал Ли Аньбан, в изобилии рос сельдерей, да такой толстый, что, упади его стебель на землю, там могла бы образоваться трещина. После сбора урожая Ли Аньбан тоже отправлял Чжу Юйчэню несколько грузовиков сельдерея.

В прежние времена в деревнях, стоявших на границе двух уездов, из-за территориальных споров частенько вспыхивали массовые беспорядки. В один год там даже убили двух человек, о чем тут же доложили в административный центр провинции. Но когда посты секретарей парткомов двух уездов заняли Ли Аньбан и Чжу Юйчэнь, они вместе с кадровиками и простыми жителями сел и деревень вместо старой извилистой границы проложили новую ровную, а тем, кто при разделе остался внакладе, выплатили компенсацию. Зачинщикам скандалов в обоих уездах назначали несколько наказаний. Во время Праздника весны[12]12
  Праздник весны, или китайский Новый год, отмечается в один из дней между 21 января и 21 февраля по григорианскому календарю.


[Закрыть] жители деревень обоих уездов обменялись подношениями в виде свиней и баранов, и через два года никаких стычек здесь уже не случалось. Раньше жители приграничных деревень никогда не связывались брачными узами, а спустя два года такое стало случаться.

Как же далеко зашла дружба Ли Аньбана и Чжу Юйчэня потом?

Когда через уезд Ли Аньбана тянули государственную автотрассу, в дорожном строительстве расцвел нелегальный бизнес. Чтобы победить в конкурсных торгах, некто принес Ли Аньбану две большие сумки с деньгами. Ли Аньбан никак не мог придумать, как распорядиться этими деньгами, поэтому в два часа ночи приехал на своей машине в уезд к Чжу Юйчэню, где оба до самого рассвета совещались в его кабинете. Сам Чжу Юйчэнь был падок на женщин, и каждый раз уезжая куда-нибудь по делам, он всегда был обвешан несколькими дамочками. Когда на второй год пребывания в должности Чжу Юйчэнь приехал в соседний уезд, то обрюхатил там одну девушку из канцелярии уездного парткома, и тогда он тоже обратился за советом к Ли Аньбану. В итоге Чжу Юйчэнь отправил несчастную в уезд к Ли Аньбану, который лично устроил ее в местную больницу, чтобы тайно сделать аборт. После этого Ли Аньбан определил ее на целый месяц в отдаленный лесхоз набираться сил, и только когда та окончательно восстановилась, вернул ее назад. В течение четырех лет Чжу Юйчэнь и Ли Аньбан занимали посты секретарей уездных парткомов, а потом их одновременно выдвинули в заместители мэра города. Когда они покидали свои уезды, то их поддерживали не только жители своих уездов, которые, скандируя «Честный чиновник!», не давали любимцу уехать, окружали машину и плакали, но и жители соседнего уезда. Раньше уже бывали случаи, когда жители уезда тепло провожали своего чиновника, а вот чтобы жители соседних уездов тепло провожали сразу двух чиновников, – такое случалось редко, и не то что в пределах города, но и в пределах провинции или даже всей страны. Центральные газеты провинции вынесли эту новость в заголовки, да и среди народа эта история превратилась в красивую легенду. После одновременного выдвижения в заместители мэра города Чжу Юйчэнь и Ли Аньбан расположились в соседних кабинетах на втором этаже городской мэрии и виделись каждый день, так что теперь у них тем более не было друг от друга никаких секретов.

Когда же между ними произошел раскол?

Как-то в мае, через три года после того, как Ли Аньбан и Чжу Юйчэнь вступили в должности заместителей мэра, по всей провинции прокатилась серьезная кампания по упорядочиванию кадров. Ходили слухи, что мэра планируют отправить в другой город на место секретаря горкома, а значит, на место мэра собирались поставить первого заместителя, а на место первого заместителя – Ли Аньбана или Чжу Юйчэня. Пока в административном аппарате шли эти перестановки, в один из вечеров мэр вызвал к себе в кабинет Ли Аньбана и сообщил ему, что несколько дней назад кто-то донес на него в провинцию и рассказал, что на предыдущем посту секретаря уездного партийного комитета тот получил взятку в размере двух миллионов юаней за строительство на территории уезда государственной трассы. Мэр хотел выяснить, правда ли это. У Ли Аньбана застучало в висках, и не только потому, что названная сумма не соответствовала реальности, но и потому, что в свое время он говорил об этой взятке лишь одному человеку – Чжу Юйчэню. В разгар борьбы за место первого заместителя мэра кроме Чжу Юйчэня донести на него было некому. Взятка в два миллиона не только ставила крест на служебной карьере, но и грозила суровым наказанием. Чжу Юйчэнь и Ли Аньбан проработали бок о бок семь-восемь лет и за это время стали не разлей вода. Кто же мог ожидать такого коварства со стороны задушевного друга? Ли Аньбан не только полностью отрицал свою причастность к этому делу, но еще и мимоходом поведал о беспорядочных любовных связях Чжу Юйчэня. Ли Аньбан строго заметил:

– Что касается взятки в два миллиона, то обвиняющий должен предъявить доказательства, без доказательств это клевета!

И тут же добавил:

– Он ничего предъявить не сможет, а я смогу, у меня есть больничная справка об аборте.

Мэр вдруг разозлился и заявил, что их грызня навредила им обоим, и теперь об их повышении не может идти и речи, к тому же вся эта история могла повлиять и на его собственную карьеру. Если сразу два заместителя пошли по кривой дорожке, то кто, если не мэр, несет за это ответственность? Как говорится, когда кошки грызутся – мышам раздолье, поэтому велика вероятность, что вместо них в выигрыше останется кандидат из другого города. Вызывая к себе Ли Аньбана, мэр хотел погасить его подозрения к Чжу Юйчэню. Мэр также собирался встретиться и с Чжу Юйчэнем, чтобы пресечь его нападки в адрес друга, которые провоцировали осложнения. Ну а связаться с провинциальным отделом кадров было вполне в его власти. Благодаря вмешательству мэра крупных неприятностей удалось избежать, так что внутренние распри не повлияли ни на повышение мэра, ни на повышение Ли Аньбана и Чжу Юйчэня. Ли Аньбан остался в городе и занял пост первого заместителя мэра, Чжу Юйчэня назначили на такой же пост, только в другом городе. Но из-за этих передряг бывшие друзья затаили ненависть друг к другу. В последующие восемнадцать лет Ли Аньбан быстро поднимался вверх по служебной лестнице. Отработав два года на посту первого заместителя, он сам занял место мэра, а еще через три года стал секретарем горкома. Потом через пять лет, благодаря счастливому стечению обстоятельств и неожиданному случаю, когда были объявлены перевыборы на пост заместителя губернатора провинции, Ли Аньбан стал кандидатом на этот пост. Хоть он и стал кандидатом, но его вызвали на разговор и объяснили, что он не более чем альтернативный кандидат для отвода глаз и что настоящий кандидат на пост замгубернатора уже утвержден. Ли Аньбану запретили проводить всякого рода подпольную деятельность и предвыборную агитацию. Ли Аньбан так и поступил и никакой агитационной деятельности не проводил. Однако некоторые вещи в жизни предугадать нельзя. За день до выборов один из «доброжелателей» поехал в Пекин, где под своим настоящим именем написал донос на кандидата, который должен был победить в выборах. Он обвинил его в том, что на прежнем посту секретаря горкома тот продавал должности и заработал на этом больше двадцати миллионов. Доносчик не только открыл свое имя, но еще и предоставил доказательства. В ЦК этому делу уделили пристальное внимание, негодуя на провинциальный партком: как он мог выдвинуть в кандидаты на пост замгубернатора такого подонка? Собрание народных представителей провинции не могло сорвать выборы, поэтому на следующий день во время выборов предполагаемого кандидата дисквалифицировали и на пост заместителя губернатора резонно и справедливо выбрали Ли Аньбана. На этом посту он прослужил пять лет, пока не дослужился до первого заместителя.

По сравнению с успехами Ли Аньбана карьера Чжу Юйчэня складывалась не столь удачно. На посту первого заместителя мэра ему пришлось проработать целых семь лет. Потом еще пять лет он провел в должности мэра. Следующие пять лет он занимал пост секретаря горкома. В прошлом году он наконец вышел на провинциальный уровень и был назначен заместителем председателя Собрания народных представителей провинции. Данная должность относилась к тому же провинциальному рангу, что и должность Ли Аньбана, но была скорее номинальной. В своих правах и власти она значительно уступала должности секретаря горкома, разве что звучала более внушительно. В этом смысле прав и обязанностей у первого замгубернатора было куда больше, и в провинции его слушались беспрекословно. Поэтому можно сказать, что спустя восемнадцать лет один из бывших друзей оказался на небесах, а другой – под землей. И хотя Ли Аньбан понимал, что радоваться чужой беде нехорошо, его все же согревала мысль о том, что Чжу Юйчэнь занимает более низкое положение. В душе он нет-нет да злорадствовал: «Как аукнется, так и откликнется» или: «Все-таки партия поступает справедливо».

Недавно положение дел снова изменилось. Чжу Юйчэня эти изменения не коснулись: если человек попадал в Собрание народных представителей, то это было равносильно его списанию со службы, никаких подвижек в карьере в таких случаях уже не предвиделось. А вот в карьере Ли Аньбана изменения произошли снова, причем не в худшую, а снова в лучшую сторону. У некоего пекинского руководителя в секретарях работал земляк Ли Аньбана. И хотя ему исполнилось лишь тридцать с небольшим и работал он всего лишь в ранге начальника отдела, как говорится, пусть редька и мала, но сидит, где надо, поэтому Ли Аньбан относился к нему со всей серьезностью. Поскольку они были выходцами из одного уезда, то при желании между ними вполне можно было установить родственные связи. Хотя этот секретарь работал в Пекине, его старшая сестра и младший брат задержались в родном уезде, и Ли Аньбан лично помог в их трудоустройстве и продвижении по службе. Оказывая подобные услуги, он ничего не говорил об этом секретарю. Секретарь узнавал обо всем из уст сестры или брата, и тогда ему показалось, что Ли Аньбан – человек дальновидный, с ним можно иметь дело. И теперь едва в ЦК намечались какие-то передвижки, он тут же через свой тайный канал сообщал об этом Ли Аньбану. Даже незначительные с точки зрения ЦК передвижки вызывали ажиотаж среди работников уровнем ниже, поэтому для тактических маневров Ли Аньбана такая информация имела первостепенную важность. Полмесяца назад этот секретарь тайно сообщил Ли Аньбану, что ЦК планирует перевод секретаря парткома провинции в ЦК и его место должен был занять губернатор провинции, а значит, в данный момент обсуждались новые кандидатуры в губернаторы. По его словам, на этот пост рассматривалось три кандидата, и среди них был Ли Аньбан. Когда Ли Аньбан услышал эту новость, его пульс тут же зашкалил за сто ударов в минуту. С одной стороны, он благодарил ЦК за прозорливость, благодаря которой его выдвинули в кандидаты, вместе с тем он очень переживал, что кандидатов на пост губернатора целых трое, ведь это означало, что возможностей проявить свои таланты у него будет в три раза меньше. Ли Аньбан не знал, кого из трех человек в конечном итоге выберет ЦК. Ну а потом произошло событие, которое стало для Ли Аньбана очередным сюрпризом. С ним снова связался секретарь, который сообщил, что ЦК принял срочное решение через десять дней отправить в их провинцию экспертную группу, чтобы та на месте изучила кандидатуры на пост губернатора. Итоги этой поездки будут напрямую влиять на выбор ЦК. Ответственным экспертной группы назначили некоего заместителя начальника одного из отделов ЦК. Им оказался не кто иной, как одногруппник Чжу Юйчэня, с которым тот учился в университете тридцать пять лет назад! Если сам Чжу Юйчэнь был совершенно никчемным, то его одногруппники, в том числе и упомянутый выше товарищ, заняли важные партийные и правительственные посты в Пекине. Двадцать пять лет назад Ли Аньбан, будучи секретарем уездного парткома, частенько слышал про него от Чжу Юйчэня. В те времена тот еще не был крупным чиновником, а, так же как и знакомый земляк Ли Аньбана, работал секретарем у одного важного руководителя. Чжу Юйчэнь еще тогда говорил, что надо им с Ли Аньбаном как-нибудь поехать в Пекин, чтобы однокашник сводил их в правительственную резиденцию Чжуннаньхай[13]13
  Чжуннаньхай – место расположения в Пекине высших органов партийной и государственной власти КНР.


[Закрыть]. А еще он упоминал, что они не только вместе учились четыре года, но еще и занимали одну двухъярусную кровать в комнате общежития. Правду говорят, что в жизни всякое случается, вот и Ли Аньбан никак не ожидал, что его судьба окажется в руках одногруппника Чжу Юйчэня. Именно потому, что этот человек был однокашником Чжу Юйчэня, Чжу Юйчэнь вдруг снова стал играть для Ли Аньбана важную роль. Ли Аньбан уже давно списал Чжу Юйчэня со счетов и никак не ожидал, что тот, благодаря своим связям, вдруг снова воскреснет. Было бы прекрасно, если бы Чжу Юйчэнь вообще не вмешивался в дело выдвижения кандидата на должность губернатора провинции, тогда бы они продолжали жить каждый своей жизнью. Но теперь продвижение Ли Аньбана зависело от результатов поездки эксперт ной группы ЦК. Но это было только первым этапом: даже если проверка пройдет успешно, совсем не обязательно, что Ли Аньбан станет губернатором, возможно, ЦК решит по-другому. Но если Ли Аньбан не пройдет проверку, то у него в принципе исчезнет возможность попасть в список обсуждаемых кандидатур. Письменный и устный отчеты экспертной группы будет делать именно одногруппник Чжу Юйчэня. Если он приедет к ним в провинцию, то неужели не встретится с Чжу Юйчэнем? По слухам, прошлогоднее повышение Чжу Юйчэня с должности секретаря горкома до зампредседателя Собрания народных представителей не обошлось без содействия его однокашника. И пусть эта должность была номинальной и на деле означала списание со службы, с другой стороны, девяносто пять процентов городских чиновников, достигнув пенсионного возраста, не выходили и на этот уровень, зависая в должности начальника или замначальника одного из комитетов Собрания народных представителей или Народного политического консультативного совета провинциального уровня, а то и вовсе сразу уходили на пенсию. Если Чжу Юйчэнь встретится со своим одногруппником, разве тот не станет расспрашивать его про Ли Аньбана, которого ему предстояло проверить? А поскольку Ли Аньбан и Чжу Юйчэнь теперь были заклятыми врагами и враждовали уже восемнадцать лет, вряд ли Чжу Юйчэнь мог рассказать о Ли Аньбане что-нибудь хорошее. И ладно, если бы он просто не рассказывал ничего хорошего, но вот удержится ли он от того, чтобы не рассказать что-нибудь плохое? А если он начнет рассказывать плохое, то как далеко он сможет зайти? В свое время, чтобы получить пост первого заместителя мэра города, Чжу Юйчэнь возвел на Ли Аньбана злостный поклеп и обвинил в получении взятки на сумму два миллиона юаней, явно желая, чтобы того упекли за решетку. Сейчас, когда речь шла о должности губернатора, Чжу Юйчэню будет не слабо назвать цифру и в двадцать миллионов, чтобы Ли Аньбану дали пожизненное. Поскольку служебная карьера Чжу Юйчэня себя уже изжила и его должность не более чем побрякушка, он, понимая безнадежность своего положения, совершенно распустился, и бояться ему теперь, по сравнению с временами восемнадцатилетней давности, было уже нечего. Пока Ли Аньбан не был кандидатом в губернаторы, у него не было и этой головной боли, но едва он им стал, как превратился в попавшую в глиняный чан черепаху, иначе говоря, угодил в ловушку. Еще больше его угнетало, что о своих печалях ему некому было рассказать. Усвоив урок, который восемнадцать лет назад преподнес ему Чжу Юйчэнь, в последующие восемнадцать лет Ли Аньбан больше не заводил близких друзей. Он терзался сомнениями, как поступить. После звонка из Пекина Ли Аньбан целую ночь провел без сна, но ничего определенного так и не придумал. На следующее утро, вместо того чтобы отправиться на совещание в департамент охраны окружающей среды, он попросил своего водителя отвезти его за город к горе Жуфэншань. Гора Жуфэншань находилась в двадцати ли к юго-востоку от города, по форме она напоминала женскую грудь, что и отразилось в ее названии[14]14
  Жуфэн можно перевести как «женская грудь».


[Закрыть]. Из всех гор, которые окружали город, Жуфэншань была самой высокой. Однако вершина ее была плоской, и, стоя на ней, можно было обозревать весь город. С такой высоты огромный город походил на макет или детский рисунок. Как говорится: «Я на вершину взойду и увижу тогда, как горы другие малы…»[15]15
  Строки известного китайского поэта Ду Фу из стихотворения «Взирая на священную вершину» (737), пер. А. И. Гитовича.


[Закрыть]. С тех пор как Ли Аньбан перебрался работать в административный центр провинции, всякий раз, когда он сталкивался со сложной проблемой, он любил в одиночестве забираться на вершину этой горы, чтобы сменить обстановку и поразмышлять над проблемой с другой точки зрения. Однако нынешняя проблема была особенной, над ней было бесполезно размышлять, да и другой точки зрения на ее счет не существовало. Если Ли Аньбан собирался продвигаться по служебной лестнице и заступать на пост губернатора, то у него не было возможности скрыться от экспертной группы ЦК, а значит, он не мог скрыться и от бывшего одногруппника Чжу Юйчэня.

Однако в случае с Чжу Юйчэнем надеяться на авось не приходилось. Если тот повстречается со своим однокашником, то уж точно ничего хорошего про Ли Аньбана не скажет. Более того, найдет предлог, чтобы сказать какую-нибудь гадость. Наверняка в душе Чжу Юйчэня, кроме застарелой ненависти восемнадцатилетней давности, жила еще и зависть, накопившаяся за последние годы, когда Ли Аньбан, не в пример ему, успешно строил карьеру. Неужели, нося в себе такую смесь старых и новых обид, он не мог не придумать каких-нибудь небылиц, пусть они даже и будут высосаны из пальца? Стоит Чжу Юйчэню раскрыть свой рот, и он с большой вероятностью возведет на Ли Аньбана поклеп и обвинит во взятке в пятьдесят миллионов. Небылицы Ли Аньбана не страшили, его страшило то, что эти разговоры вытянут на поверхность что-нибудь другое, вообще не имеющее отношения к делу, что-нибудь такое, что обернется правдой. В результате из семечка вырастет арбуз, и тогда Ли Аньбан не только не станет губернатором, но и вряд ли сохранит нынешнюю должность. Если дела и дальше будут катиться под откос, то единственное, что ждет в таком случае Ли Аньбана, это бездна. Поэтому сейчас Ли Аньбан соображал, как не дать делу принять дурной оборот и развернуть его в другом направлении, чтобы негатив превратился в позитив, чтобы несчастье обернулось счастьем. Ради такой метаморфозы Ли Аньбан должен был придумать, как в наикратчайший срок заделать образовавшуюся между ним и Чжу Юйчэнем трещину и восстановить их отношения. Было бы просто прекрасно, если бы лед между ними растаял и они вернулись бы к своим отношениям двадцатипятилетней давности, когда оба занимали посты секретарей уездных парткомов. Разумеется, Ли Аньбан понимал, что за десять дней нереально взять и развеять все обиды, что накопились за восемнадцать лет. Но было бы уже хорошо, если бы в отношениях между ними хотя бы исчезла предвзятость. Пусть бы Чжу Юйчэнь не говорил про него ничего хорошего, главное, чтобы он не говорил ничего плохого, и у него пропало желание клеветать. Пусть Чжу Юйчэнь и не дотянет до высоких стандартов коммуниста и злоупотребит служебным положением, Ли Аньбан воздаст хвалы Будде, если Чжу Юйчэнь проявит хотя бы малейшую человечность и не сфабрикует против него какого-нибудь дела. Но каким образом Ли Аньбан мог за десять дней заделать образовавшуюся за восемнадцать лет трещину? Каким образом за десять дней злодея превратить в праведника? Терзаясь этими вопросами, Ли Аньбан расхаживал по вершине горы всю первую половину дня. Солнце быстро поднялось над раскинувшимся внизу городом и достигло зенита; голова Ли Аньбана раскалывалась от напряжения, но он так и не придумал способа, как восстановить дружбу с Чжу Юйчэнем.

В это время на гору стала взбираться какая-то машина, она тоже направлялась к самой вершине. Машина постепенно приближалась, и вскоре можно было увидеть, что это роскошный «мерседес». Чиновнику уровня Ли Аньбана по протоколу полагалось ездить только на «ауди», так что наверняка в этом «мерседесе» ехал обычный толстосум. В мгновение ока «мерседес» оказался на открытой вершине. Дверь машины распахнулась, и на землю поочередно выпрыгнули сначала большая, а за ней маленькая собаки, которые в дикой радости стали резвиться на вершине горы. Тут же из машины вышла шикарная красотка лет тридцати. С первого взгляда было понятно, что она либо состоятельная дама, либо любовница какого-нибудь богача. Водитель Ли Аньбана хотел было попросить женщину, чтобы та со своими собаками ушла подальше и не мешала Ли Аньбану размышлять о своих делах, но едва Ли Аньбан увидел собак, как его сознание словно расширилось, и его внезапно осенило. Одна из собак явно была матерью другой: набегавшись, маленькая собачонка протиснулась у большой между ног и, выгнувшись, стала сосать молоко. В этот момент Ли Аньбан хлопнул в ладоши и сказал водителю: «Уступим им это место, поедем вниз».

2

Как-то раз во второй половине дня в канцелярию городской управы одного из городов поступил звонок из канцелярии административного центра провинции о том, что в девять часов утра следующего дня в их уезд приезжает первый замгубернатора Ли Аньбан, чтобы проинспектировать экспериментальный полевой участок с капельным орошением. Об этом городская управа тут же доложила в горком. На следующее утро в восемь часов секретарь горкома Юй Дэшуй вместе с мэром города и другими руководящими лицами поехали к черте города, чтобы встретить гостей. Через полчаса туда прибыли две машины с Ли Аньбаном и его свитой. Ли Аньбан и его подчиненные вышли из машин, Ли Аньбан поочередно пожал руку каждому из руководителей, после чего посадил в свою машину секретаря горкома Юй Дэшуя, и автомобильная процессия направилась в уезд N инспектировать полевой участок с капельным орошением. Юй Дэшуй, подсев в машину к Ли Аньбану, смотрел на него с нескрываемой радостью.

– Отчего Лао Юй[16]16
  Лао – дословно «старый, почтенный», в неформальном общении добавляется перед фамилией, чтобы проявить уважение к собеседнику.


[Закрыть] так радуется? Взял в жены любовницу? – пошутил Ли Аньбан.

– Я узнал хорошую новость.

– Что за новость?

– Говорят, что секретаря провинциального комитета партии Мао должны повысить в должности.

Ли Аньбан удивился. Несмотря на то что данное решение ЦК обсуждалось лишь в кулуарах, о нем уже знали в городе. Новости разлетались стремительно, похоже, в Китае не было никаких тайн. Тем не менее Ли Аньбан, сделав вид, что не в курсе дела, спросил:

– А почему же я об этом не знаю?

– Вы не знаете, зато я знаю. Я также слышал, что место секретаря Мао после его ухода займет губернатор Цзюй. А если губернатор Цзюй займет место секретаря парткома, то кто станет губернатором? – спросил Юй Дэшуй.

– Об этом лучше спросить ЦК, – ответил Ли Аньбан.

– Если спрошу, мне ответят: «Неужели это не очевидно?»

Этим самым «очевидно» Юй Дэшуй явно намекал на Ли Аньбана. Ли Аньбану, с одной стороны, было приятно, что все воспринимают его возможное назначение на пост губернатора как что-то само собой разумеющееся, это говорило о симпатии окружающих к его персоне. Но с другой стороны, про себя он вздыхал: «Чтобы в Китае стать чиновником, просто симпатий мало». Сможет он стать губернатором или нет, зависело не от симпатий окружающих, а от решения ЦК. В свою очередь решение ЦК зависело от решения экспертной группы ЦК. И мало кто знал, что в тени этой самой экспертной группы затесался давнишний враг Ли Аньбана Чжу Юйчэнь. Так что этому Юй Дэшую была известна лишь верхушка айсберга. Решив перевести разговор на другую тему, Ли Аньбан спросил:

– Как обстоят дела в уезде с эксплуатацией оборудования по капельному орошению?

Упомянутое оборудование стало предметом прошлогоднего контракта между Китаем и Израилем, и выбил его именно Ли Аньбан во время своей поездки в министерство сельского хозяйства Китая. В качестве экспериментальной площадки министерству требовалась холмистая или горная местность на юго-западе Китая. Ландшафт уезда N как раз относился к холмистой местности, поэтому Ли Аньбан и отвоевал этот проект. Так что инспекторская проверка Ли Аньбана была вполне естественной.

– Крестьяне получили реальную выгоду, – начал Юй Дэшуй, – ведь какая самая большая трудность при обработке земли в холмистых районах? Именно ее полив, потому как воды наверх не доставить, а с таким оборудованием урожай увеличился более чем в три раза.

– Никто больше не пытался украсть оборудование ночью? – спросил Ли Аньбан.

В прошлом году, когда оборудование привезли в уезд, крестьяне поначалу не доверяли всей этой паутине из пластмассовых труб и, чтобы избежать лишних проблем, воспротивились установке оборудования на своих участках. И только когда город и уезд предложили крестьянам определенные субсидии, часть крестьян позволила разместить на своих полях эту пластмассовую паутину. Но никто и подумать не мог, что кто-то из крестьян ночью сворует оборудование и продаст его в пункт приема утильсырья.

– Тогда поймали больше десяти человек, все они получили срок от трех лет. Как говорится, против лома нет приема, так что теперь охотников воровать не найдется, – ответил Юй Дэшуй на вопрос Ли Аньбана.

Разговаривая, они подъехали к границе уезда N, где их встретили секретарь уездного парткома, а также начальник уезда с другими руководящими лицами. Ли Аньбан вышел из машины и снова с каждым поздоровался за руку, после чего все расселись по машинам и поехали уже в деревню N волости N на инспекцию оборудования. Доехав до деревни N, кортеж переехал через гребень холма и добрался до экспериментального полевого участка. Рядом с участком уже стояли сельские и деревенские руководители, с каждым из них Ли Аньбан поздоровался за руку. Все поле было устлано густой сетью небольших трубочек, которые, словно кровеносная система, расползались вниз и вверх по холму. Оборудование заблаговременно подключили. Подойдя поближе и присев на корточки, можно было разглядеть, как из трубочек беззвучно брызжут струйки воды, орошая каплями посевы у самых корней. Издалека было совершено незаметно, что в данный момент экспериментальный участок поливается. Ли Аньбан, присев к трубочкам, понаблюдал какое-то время за работой оборудования, после чего поднялся и, хлопнув в ладоши, восхитился: «Действительно „беззвучно увлажняет“[17]17
  Строка из стихотворения Ду Фу «Весенней ночью радуюсь дождю» (761).


[Закрыть]!» Остальные тоже встали вслед за ним и улыбнулись. Секретарь уездного парткома сказал: