Текст книги "Колыбель моя"

Все мы у Истории в гостях

Все мы у Истории в гостях

Еще недавно считалось, что Волгоградский музей краеведения моложе на целое десятилетие. Однако в начале девяностых годов научные сотрудники музея нашли интереснейшие документы.

Как выяснилось, основание музея связано с началом строительства в Царицыне в 1913 году Дома науки и искусства. Местные краеведы обратились в комитет по постройке Дома с просьбой выделить помещение под музей родного края. Эту просьбу поддержал уважаемый человек города, купец 1-й гильдии А. А. Репников. В ноябре 1914 года одобрило идею и правление Общества содействия внешкольному образованию. В протоколе собрания Общества записано: «…приступить к организации в Царицыне музея местного края и 2 ноября 1914 года считать днем его открытия»[1]1
  Из фондов Волгоградского музея краеведения.


[Закрыть]. В 1924 году ему был придан статус губернского, почему и историю музея прежде начинали с этой даты. На самом же деле у Волгоградского областного краеведческого музея не за горами столетний юбилей.

Сегодня волгоградцы гордятся своим музеем. Он расположен в центре города и занимает два исторических здания, в одном из которых размещался Волжско-Камский банк, в другом – земская управа. Фонды музея насчитывают около ста тысяч экспонатов. Лучшие научные силы города сотрудничают с музеем, с ним связаны имена Б. С. Абалихина, долгое время возглавлявшего ученый совет музея, В. А. Брылева, других краеведов.

Триста миллионов лет тому назад, как утверждают ученые, на территории нашего края было море. Наши доисторические предки вряд ли предполагали, что через толщу веков мы будем вспоминать о них. А вот будут ли вспоминать о нас наши потомки хотя бы через столетие? Ведь нам это, кажется, небезразлично? Ответ на вопрос можно поискать в экспозициях музея, его фондах и архивах. А более всего – в тех тайнах, которые еще не раскопаны, не найдены и не узнаны.

Древнейшая история края сегодня воспринимается как невообразимая фантастика. И трудно поверить, что самый древний экспонат – отпечатки моллюсков на кусках окаменевшего морского дна – действительно тот предмет, возраст которого не способна охватить человеческая память. «Когда-то, всего триста миллионов лет тому назад, – не без юмора рассказывал один из научных сотрудников музея, – здесь жили моллюски, они аппетитно хрустели на зубах гигантских рыб». Тот зал музея, где представлена экспозиция по древнейшей истории, оформлен талантливо и со вкусом. Воссозданные с помощью компьютера и, конечно, фантазии художника образы невероятных летающих и плавающих животных весом в десятки тонн представлены на картине и в панораме, что расположена в центре зала. Подойди ближе – и почувствуешь, что доисторический мир окружает тебя и ты сливаешься с ним.

Недра нашего края, особенно балки и овраги, часто преподносят сюрпризы. В конце сороковых годов ученые Московского университета в балке Сухая Мечетка, что на Спартановке, раскопали стоянку неандертальца. Это период примерно 60–70 тысяч лет тому назад, когда в Европе господствовал ледник, и здесь, на границе с ледником, рядом с мамонтами, гигантскими носорогами и саблезубыми тиграми жили неандертальцы. Жизнь у них, как и у нас, была короткой и насыщенной трудностями.

Сотни лет наши края назывались Диким полем, последняя тайна которого, конечно, далеко не раскрыта. Экспонаты, которыми располагает музей, это результат кропотливой работы волгоградских археологов. Через нашу область, как утверждают ученые, на протяжении веков прошли десятки племен. Волго-Донское междуречье – место в историческом плане уникальное. Таких мест всего три в мире: это Панамский перешеек, который соединяет Южную и Северную Америку, Суэцкий канал между Африкой и Азией и наша область, объединяющая просторы Азии и Европы. Великое переселение народов коснулось нас более чем другие территории. Доказательства? В музее они есть.

Вот бусы из разноцветных камешков. Некоторые посетители музея спрашивают, не являются ли они некой поделкой «эпохи расцвета кооперативного движения»? Не являются. Этим бусам две тысячи лет, они подлинно сарматские и составлены из полудрагоценных минералов. А это… нет, не сковородки. Это зеркала древних людей. По обычаю такое зеркало пробивали, когда хозяин умирал. Сейчас мы зеркала просто закрываем, но по сути обычай жив, и ему три тысячи лет.

Сотни курганов и могильников по области еще не раскопаны. Какие тайны хранят они? Кстати, такой экспонат тоже можно видеть в музее: срез воображаемого кургана, внутри которого останки воина и его коня, доспехи. Хозяин степи той поры – тюркский воин, половец, чье изображение можно увидеть в экспозиции. Он более европейского типа, чем татары, и, по предположению исторической науки, является одним из предков русского народа.

Что же касается татарского владычества в Дикой степи, его примет достаточно много сохранила история. Чего стоит один только город, находившийся в XIV веке в ста километрах от нынешнего Волгограда. Это Сарай-Берке, столица Золотой Орды. Здесь тоже еще очень много тайн, но и то, что позволили выяснить раскопки, поражает воображение.

Город был великолепен и невероятно богат. Гигантские стены, отделанные майоликой и цветной мозаикой, по частям на верблюдах привозились сюда из Самарканда и других городов Средней Азии. Об этом мы узнаем из экспозиции музея. А сколько еще могли бы узнать, если бы кто-нибудь довел раскопки до конца.

Но вернемся к началу зала археологии, к сарматам. Чудеса этой исторической эпохи – украшения и другие предметы из высокопробного золота и серебра – показываются в музее с помощью голограммы – лазерной объемной фотографии, тоже чуда, но XX века. Создается абсолютный эффект их наличия. Но существуют лишь фотографии, а сами украшения находятся под семью замками в святая святых музея – «золотой» комнате фондохранилища.

Какого цвета золото?

О золоте, в прямом и переносном смысле этого слова, часто вспоминаешь, проходя по залам музея. Кто как, а охотники и рыболовы больше всего любят бывать в том зале, где представлена природа области. Сегодня она, увы, не отличается былым изобилием: зайцы, лисы, косули, олени, волки, сайгаки. Встречаются тарантулы и каракурты, чей яд сильнее, чем у гюрзы. Восемь видов змей, в том числе двухметровая гадюка. Более 200 видов птиц. Есть в музее уникальные коллекции. Одна из них – коллекция птичьих яиц из 240 экспонатов. Автор и бывший владелец ее – кандидат сельскохозяйственных наук Н. Т. Годунов. Рядом, словно живые, мастерски выполненные чучела птиц.

В области когда-то было много звероферм. Выращивали норку, чей мех слыл самым прочным, куницу, серебристо-черную лису, песца, ондатру, хорька. Когда-то в России не знали, куда девать мех. В 1900 году в Царицыне одна шкурка горностая стоила семь копеек. Дубленки были одеждой для всех, а в сапожках-гусариках на меху ходили не только модницы. Постепенно меха превратились в мягкое русское золото, чем являются они и сегодня.

А есть и еще золото – черное. Что это? Нефть? Не только. Это черная икра. Главный «герой» рыбной жизни нашего края – белуга. В импровизированном музейном бассейне мы видим ее в натуральную величину: длина 2,4 метра, вес 150 килограммов и ведро черной икры. Это то, что мы лишь теоретически имеем сегодня, во втором десятилетии XXI века. А в начале прошлого столетия здесь лежала бы «рыбка» длиною в 4 метра и весом в полторы тонны. Белуга, севрюга и осетр поднимались к нам из Каспия. А постоянно жила у нас стерлядь. Именно жила. Репутация рыбной столицы империи, к сожалению, осталась в прошлом веке, в Царицыне.

Но и это не все. Оказывается, не дешевле золота ценятся некоторые виды бабочек. Самые дорогие в мире бабочки стоят десять тысяч долларов. Это голубые морфиды, которые водятся в долине Амазонки. Их отлавливают и вывозят контрабандой. Сей грязный бизнес, конечно, далек от искусства. Впрочем, нам бояться нечего, в нашем крае драгоценных бабочек нет. Нам, видимо, следует бояться другого – того, что бабочка, индикатор чистоты воздуха, предпочитает жить не у нас. А вот коллекция, и весьма разнообразная, в музее была и долго экспонировалась. Ее автор – театральный художник, заслуженный деятель искусств России Н. Н. Медовщиков. Всю жизнь он был предан своему увлечению – собирал и привозил из разных уголков мира редких бабочек. Увы, сегодня его коллекция, одна из немногих в России, утрачена.

Зал природы

О причинах и мотивах возникновения Царицынской крепости на Волге история хранит несколько версий. Но так или иначе они связаны с защитой Поволжья от набегов кочевников. В зале краеведческого музея, посвященном Царицыну, на видном месте висит царская грамота об основании города. Это, конечно, муляж – истинный исторический документ находится в Москве. Грамота была подписана 2 июля 1589 года дьяком Дружиной Петелиным в Кремле и отправлена в Казань воеводе Григорию Засекину, чтобы он с людьми и лесом спустился сюда, на переволоку. Крепость была заложена на острове, а потом перенесена на правый высокий берег Волги. Она протянулась вдоль берега на 200 метров, гарнизон составлял 400 человек. За четыре столетия мы несколько «подросли» – до 70 километров в длину и миллиона жителей, невзирая на уничтожившую город в 20-м столетии войну.

Каждый школьник сегодня знает, что в маленьком деревянном Царицыне трижды побывал царь Петр I. Часть царицынской экспозиции посвящена именно этому. Шляпа из грубого серого войлока и посох царя. Не верится, что именно этот посох когда-то сжимала ладонь великого самодержца.

Историки музея довольно убедительно отвечают на вопрос, что именно сделал Петр I для нашего края. Идея царя соединить каналом Волгу и Дон осталась нереализованной. А вот оградительный рубеж построили – ров, вал, огромную изгородь, четыре крепости через каждые 15 верст. Драгуны и казаки охраняли их. Так был закрыт вековой путь татарам на Русь. Это было сделано после страшного разорительного набега татар в начале XVIII века. И сейчас в степи можно видеть остатки этого вала. Кстати, казаки были войском наемным и служили царю верой и правдой, но за деньги. Причем это была высокооплачиваемая служба.

Меняются путеводители по музеям. Меняются слова, интерпретации, окраски исторических событий. Но сами события остаются. Имена Разина и Пугачева, чьи пути в свое время пролегали через Царицын, навечно прописаны в краеведческом музее. Картина «Разин на Волге» художника Цыгулева показывает Степана Тимофеевича у нас в городе. На коленях перед ним – местный воевода, сотоварищи. Фамилия воеводы Тургенев, он представитель того древнего рода Тургеневых, который в 19-м столетии дал миру великого писателя. Прочие документы музея рассказывают о кровавых деяниях и казни Разина на Красной площади. Особый интерес связан с сокровищами Разина, которые якобы спрятаны на острове посреди Дона, но до сих пор не найдены. Ярлык освободительных крестьянских войн долго украшал захватнические набеги Разина и нашего земляка Пугачева, уроженца станицы Зимовейской. В жаркий августовской день стреляли пугачевцы по Царицыну из пушек. Но город Пугачев не взял, его орда разбежалась, а сам Емелька, предводитель шайки кровожадных разбойников, был выдан властям и казнен. Неграмотный казак, но в душе отчаянный авантюрист, он смог поднять едва ли не всю Россию и создал реальную опасность для царского престола. Другие экспонаты, доподлинные свидетели тех смутных времен, лишний раз подтверждают это. Вот оружие пугачевцев – топоры, колья, кистени. Последнее можно было купить на базаре из-под полы, причем весьма дорого – товар-то дюже нужный…

Картина была бы неполной без знаменитого портрета Пугачева. В музее имеется его копия, а оригинал – в Государственном историческом музее в Москве. Пугачев изображен в начале восстания осенью 1773 года. Интересна история этого портрета. Во время взятия одной из крепостей в доме коменданта захватили портрет царицы Екатерины. Художнику было велено поверх изобразить на нем Пугачева, «аки царя». До начала XX века на портрете и был один Пугачев, а в тридцатом году сняли слой краски и открылись глаза Екатерины и часть груди с орденской лентой. Получилось очень символично – настоящее, истинное вечно, самозванцы исчезают быстро.

Был такой факт: в начале девяностых наш город посетили потомки последнего российского императора. Встал вопрос, в каком же помещении достойно принять великих князей? Ну конечно, в гостиной краеведческого музея! Стол, стулья, кресла прошлого века. На столе – дулевский фарфор. Люстра и зеркало из лучшего в мире саксонского фарфора фирмы Мейсена. А буфет?! Здесь иссякает красноречие, его просто нужно видеть – внушительная и одновременно изящная вещь из ценного дерева, гармонично украшенная многочисленными завитками и покрытая темным лаком. Когда говорят, что он был восстановлен из груды пыльных досок, в это невозможно поверить.

Один из выпусков царицынской газеты (подлинник)

Но история попадания этой бесценной вещи в музей действительно непроста. Работники музея нашли буфет в старинной царицынской семье, где он простоял больше столетия. Спускать его пришлось через окно на канатах и по частям. Отказаться от него музееведы не могли, но забирать было нужно, так как хозяева буфета собирались просто выбросить его как ненужную развалюху. Реставраторов не было, потом не было денег и помещения, и дореволюционный красавец-буфет около 20 лет еще скитался по подвалам, пока все-таки не был восстановлен и не украсил купеческую гостиную музея.

В этом же зале оборудованы и другие интерьеры. Вот спальня купеческой дочери – часы, которые ходят 90 лет, комод, гитара, ковры-гобелены. Все это приобретает музей в семьях волгоградцев. Рядом – интерьер музыкального магазина. В центре Царицына их было несколько. Здесь есть практически все – фисгармония немецкой фирмы, граммофон и пластинка с «хитом» 1905 года, а также гармонь и пианино. Все это иногда оживает стараниями студенток Волгоградского института искусств. Они наряжаются в платья прошлого века, играют, поют, одним словом, озвучивают этот быт.

Приятно пройтись по залам музея, оставить за дверью свои проблемы, забыть о дне сегодняшнем, заглянуть в глаза самой Истории. Достаточно один раз прийти сюда, чтобы понять, почувствовать, как крепко связан ты с краем своих отцов. И не хочется вспоминать, какие мытарства претерпел музей за годы своего существования. Но они были. «В августе 1942 года, – рассказывает бывший хранитель фондов Н. И. Щербакова, – когда город уже горел, а приказа об эвакуации все еще не было, работники музея и его директор А. И. Митрофанов бросились спасать хотя бы то, что можно было как-то вывезти». Грех упрекать, но в тот момент власти города не вспомнили о музее. А. И. Митрофанов сумел договориться с речниками, и они помогли. Музей, а точнее, лишь некоторые его экспонаты были эвакуированы в Палласовский район. Так удалось спасти шапку и посох Петра, редкий фонд литературы, словари, труды ученой архивной комиссии, отчеты Сталинградского губисполкома за 1924–1925 годы. Но остальная часть музея с его этнографией, русскими вещами погибла – здание разбомбили. Музей до войны находился в здании старой церкви на месте нынешней улицы Комсомольской.

Наконец в 1947 году, после Палласовки и Урюпинска, музей перекочевал в Камышин, где впервые после войны более-менее нормально расположился в отдельном двухэтажном доме на улице Гороховской. Распаковали ящики, стали строить экспозиции, появились новые экспонаты, новые коллекции. Начались первые исследования, хотя, кроме директора и хранителя фондов, в музее были лишь два научных сотрудника. В послевоенные годы сложно было с предметами быта и одеждой – все, что хранилось в бабушкиных сундуках, за неимением другого люди надевали на себя. Но кое-что все же попадало в музей. Истосковавшись по красоте, люди охотно несли сюда поделки – резьбу, глину, вышивку, кружево.

Наконец в 1954 году музей переезжает в Сталинград. Но эти несколько лет, проведенные в Камышине на улице Гороховской, сыграли огромную роль в его судьбе – они стали годами его возрождения и становления.

В Сталинграде музей разместился в шести залах бывшего лесного, затем гидромелиоративного техникума. Полных экспозиций по истории края не было – они пропали в военные годы. Нужно было начинать эту огромную работу практически заново. Актив ветеранов войны, созданный вокруг музея, получил задание собрать воспоминания о довоенном периоде. Были изданы несколько книг, привлечены ценные документы. Правда, многие из них, не вписавшись в одиозную партийную идеологию, на долгие годы легли в архив музея.

Тем не менее, несмотря на идеологические строгости, именно в эти годы быстро восстанавливался город и столь же активно и интересно пополнялись фонды музея. Охотно помогали дети. Вообще, им, волгоградским школьникам нескольких поколений, принадлежит особая роль в формировании коллекций. Приносили всевозможные находки со строек, канав, оврагов.

Свою немалую лепту внесли строители Волго-Донского канала, которые при рытье котлована нашли огромное количество костей древних вымерших животных. Веками никто не трогал глубинные слои почвы, а она, оказывается, хранила свидетельства нашей древнейшей истории. В это время уже целенаправленно шли раскопки. Бивни, лопатки мамонта, челюсти – музей становился обладателем ценнейших палеонтологических экспонатов.

Каждая новая крупная стройка приносила новые находки. В конце пятидесятых годов, когда строили здание Дома офицеров, в котловане нашли ящик. В какое время он был закопан, неизвестно, но найденные вещи – два подсвечника, посуда – были дореволюционными. Позже возле здания бани на улице Сурской при рытье траншеи под водопровод нашли клад драгоценностей, который частично тоже попал в музей. Крупный клад был найден во время ремонта здания военкомата в Ленинске – большая золотая цепь, украшенная бриллиантами. Но, к сожалению, сокровища «ушли» в неизвестном направлении, не доставшись музею. А при строительстве Музея-панорамы «Сталинградская битва» возле бывшей мельницы Гергардта бульдозерист выкопал чайник, из которого посыпались золотые монеты. Это были деньги николаевской поры. Музею достались… лишь несколько монет.

Впрочем, экспонаты и хранить-то было негде – хранилища у музея, пока он не переехал в нынешнее здание, фактически не было. «С сожалением вспоминаю, – рассказывала Н. И. Щербакова, – что бы мы могли приобрести после войны, если бы у нас было хранилище. Сколько старинных вещей попадалось, особенно в дальних районах области, куда не дошли фашисты. А сегодня мы опоздали на несколько десятков лет». Двадцать лет боролся за отдельное помещение для музея А. И. Митрофанов, доказывая, что музей, владеющий ценнейшими экспонатами, не может строить полноценные экспозиции. Коренной царицынец, влюбленный в русскую историю, он всю жизнь прожил в музее в переносном и прямом смысле – не имея квартиры и занимая с семьей две комнаты в здании музея. Здесь же и умер, на своем рабочем месте, от сердечного приступа после очередного «крупного» разговора в обкоме. Это было в 1961 году. Многого не увидел Анатолий Исидорович – того, как обрел, наконец, музей свою крышу, новые выставочные залы, свою реставрационную мастерскую и того, как открылись двери архивов и фондов. А им есть о чем рассказать!

История наша сложна и неоднозначна, и на самых крутых поворотах не нужно спешить скрывать или очернять ее. Кажется, мудрость эта не нова, по почему-то ошибки повторяются вновь и вновь. Получив доступ ко многим документам и экспонатам, долгие годы считавшимся секретными, сотрудники музея буквально схватились за голову: иные документы проливали свет на такие события, о которых никто и не подозревал.

Заведующая методическим отделом музея А. В. Дьякова рассказала о том, насколько изменилось ее представление о периоде коллективизации и раскулачивании в нашей области. До сих пор точно не известно, как в действительности проходили эти события. На каждое село давался план, сколько крестьян нужно выселить, раскулачить. Документы на несколько спецпереселенцев найдены в архангельском архиве. Вот семья Сергея Тимофеевича Брехова из станицы Березовской Даниловского района: 40-летний крестьянин, его жена, взрослые сын и дочь – все были выселены на Север. В чем же они виноваты? В судебном деле в графе «основное занятие» значится: хлебороб. А в характеристике сказано, что «хозяйство» имело явные признаки кулацкого»: 6 пар волов, 8 коров, 12 голов скота, 40 овец. Действительно, настоящий хлебороб – работящий, любящий землю! Но с точки зрения большевистской логики, тем и виноват.

На рубеже веков появилась в музее обширная экспозиция по истории края 1917–1941 годов. «Здравствуйте, мама, папа, бабушка! Здравствуй, Елань моя!…Если я умру, надеюсь, что моя кровь маком зацветет в родных краях». Это не придумано поэтом. Это писал своим родителям с фронта обыкновенный мальчик-солдат Костя Райский. Он погиб. Но осталась память. Родители передали это письмо в музей, где уже были и другие письма фронтовиков.

Идея поднять их и подготовить выставку родилась давно. Ее авторы – методисты музея А. В. Дьякова и Г. В. Завгороднева – впервые подготовили такую выставку еще к 50-летию Сталинградской битвы.

Что и говорить, и по сей день мы представляем войну односторонне – со стороны повального героизма советских солдат и жестокости фашистов. Истинное лицо войны, где были страх, болезни, предательство и трусость, приоткрывалось нам мало. А тут эти письма… Их писали с фронта, с передовой своим родным людям, не думая, что через полвека их строки попадут в музей. Они не приукрашивали события, описывали свои истинные ощущения и мысли, тем и ценны сегодня.

Меняются выставки, экспозиции, появляются новые экспонаты либо неожиданно обретают актуальность те, которые десятилетиями хранились в запасниках, – жизнь музея продолжается, как продолжается история. В 2011 году, к 70-летию начала Великой Отечественной войны, в одном из залов появилась любопытная экспозиция – «Противостояние». Но речь идет не о военных операциях Великой Отечественной, а о том, как современному молодому зрителю, внуку и правнуку участника войны, через семьдесят лет представить воочию обстановку начала сороковых. Документы и фотографии подтверждают близость военных событий. Вот семейное фото в рамочке – молодые родители и двое малышей – снялись на память перед тем, как проводить отца на фронт. Люди уходили в обычной гражданской одежде. Пример типичного летнего городского костюма выставлен в экспозиции: белая рубаха навыпуск, брюки, парусиновые ботинки. Никто не думал, что воевать придется долго, ну максимум месяц. Фотографии из мирной предвоенной жизни Сталинграда: дома, улицы, парки. Сталинградцы любили свой город, гордились им. Никто не мог даже предположить, что через несколько месяцев все это будет варварски уничтожено.

Незадолго до жутких бомбардировок город наводнили люди в военной форме – советские солдаты, затем фашистские вояки. Несколько лет музей собирал образцы обмундирования и вооружения 1941–1942 годов – подлинные, никаких новоделов! – гимнастерки, сапоги, ботинки, бинокли, ножи, автоматы. Все это попадало в экспозицию от частных коллекционеров. Вот ефрейтор-сапер вермахта с нагрудным знаком «Штурмовая атака» в истинном своем обличье – подойти страшно. А это зимнее обмундирование фашистского солдата: сорок первый год, они еще бодры и уверены в себе, еще не дошли до Сталинграда. Враги, так они выглядели.

Экспозиция «Противостояние». Форма ефрейтора-сапера вермахта

С другой стороны – экспонаты, представляющие советских воинов. Как известно, первой встретила врага в Сталинграде 10-я дивизия НКВД. Здесь мы видим молодого лейтенанта милиции, пехотинца, на гимнастерке которого подлинные награды, бойца госбезопасности в синей фуражке, санинструктора.

А вот на фотографиях знакомые лица. Степан Здоровцев – первый Герой Советского Союза. А это фото из семейного архива: супруга Здоровцева читает заметку в «Сталинградской правде» о присвоении ее мужу высокой награды, не зная, что его уже нет в живых. Рядом – красивое женское лицо. Это же Евгения Евгеньева – актриса Сталинградского драматического театра! Под портретом документ. С трудом разбираем едва сохранившиеся строки: «Справка выдана тов. Евгеньевой в том, что она действительно работала в совхозе «Новая жизнь» Панынинского сельсовета Иловлинского района с 18 июля по 31 августа 1941 года. Заработала 42 трудодня».

К сожалению, залов для размещения постоянных экспозиций в музее явно недостаточно, и по этой причине многие экспонаты лежат в запасниках.

А там ведь есть то, что просто невозможно держать взаперти. Например, такое богатство, как старинный фарфор, фаянс и стекло, когда-то размещали в открытых витринах. Получилась выставка, открытая для небольших групп посетителей. Казачьи крынки, горшки-махотки и прочая бытовая керамика, характерная для районов области в XVII веке и в наши дни. Продукция волгоградских предприятий. Авторские работы скульптора Зимана, например, фигурки двух аистят из тончайшего фарфора – воплощение изящества.

Но более всего завораживает коллекция посуды. Старейшей по возрасту для музея является посуда известных заводов России – Маркова, Дунашева, Исаева, Мальцова и других. Она собрана фактически со всего света, но музей приобрел ее здесь, у жителей города и области. Есть интересные работы фабрики Гарднера – два женских портрета на фарфоровых блюдах, коллекция фирмы Кузнецова – одной из крупнейших в России, фарфоровая пластика – масленки в виде рака, утки, барашка.

В центре зала бывшей «фарфоровой» выставки было показано, как мог бы выглядеть сервированный стол в богатом царицынском доме в конце XIX – начале XX века: старинный фирменный сервиз, менажница для салатов-ассорти, сбоку – фаянсовая доска для сыра.

Еще очень многое могли бы показать фонды музея. Например, богатейшую коллекцию самоваров тульских и московских мастеров. Один из них вообще вряд ли кто видел. Это медный самовар-кухня из двух частей, напоминающий, скорее, универсальную кастрюлю, в которой одновременно варятся и щи, и каша. Правда, небольшой подбор старинных самоваров и сейчас можно видеть в одном из залов музея.

Волгоградский областной краеведческий музей – это целая область в миниатюре. Культурно-образовательная его деятельность не сводится лишь к экскурсиям и смене экспозиций. Целое десятилетие живет и действует ставший традиционным фестиваль «Музеи – хранители народных традиций». В этом году он проходил не только в самом областном краеведческом, но и в заповеднике «Старая Сареп-та», во многих районных музеях области. Чего здесь только не было! И тематические выставки оружия и кукол, и открытие старинной казачьей лавки, и мастер-классы, и театрализованные представления, и интерактивные экскурсии и многое другое, что дорого сердцу истинного волжанина.

Интерес к музеям, вопреки мнению скептиков, не иссякает. У волгоградцев, особенно молодых, достаточно познавательной пытливости. Вспомним только одну уникальную всероссийскую акцию «Ночь в музее». Да, конечно, было настоящее паломничество в музеях Санкт-Петербурга и Москвы. Но и в нашем городе происходило нечто подобное – такого количества посетителей во главе с губернатором еще не знал областной краеведческий.

Экспозиция, посвященная 20-летию Волгоградской епархии

В кладовых музейного хранилища есть и такие «редкости», как партийная символика, значки, вымпелы, печати. Даже огромная красная вывеска последнего волгоградского обкома КПСС. И это тоже история, которую не вычеркнешь. А история, как известно, имеет обыкновение повторяться, если ее исказить или забыть, или не извлечь из нее никаких уроков. Такое уже было у нас. В глаза истории нужно смотреть честно, чтобы увидеть ее истинное лицо. Откроем путеводитель по Волгограду, изданный в 1973 году. Читаем: «К 1917 году в Царицыне насчитывалось 135 тысяч жителей, из них 35 тысяч – промышленных рабочих. Но все же Царицын оставался типичным захолустьем царской России». Так ли это?

Экспонаты областного краеведческого музея, документы говорят, что царицынцы гордились своим городом. За полвека население его увеличилось в 20 раз. В 1900 году здесь открылась биржа, которая проводила операции с десятками миллионов золотых рублей. Здесь была штаб-квартира самой крупной на Волге пароходной компании «Русь», хозяином которой был коренной царицынец Лапшин. На месте нынешнего Центрального стадиона находилась нефтяная база Нобеля – 70 процентов бакинской нефти качалось через эту компанию в Европу. Город славился рыбой, шерстью и горчицей, а весь Царицынский край – хлебом и овощами. До завоевания Кавказа русская знать лечилась у нас, на Ергенях. Величественный кафедральный собор Александра Невского украшал город и был виден с Волги. В шикарном особняке науки и искусства, построенном на средства местного купечества, на месте нынешнего НЭТа располагались первый музей, первые обсерватория и городская библиотека.

Кстати, о соборе Александра Невского, украшавшем некогда самый центр Царицына. Его макет во всей красе выставлен на самом видном месте в большом зале музея, где недавно разместилась новая выставка истории православия. Она приурочена к отмечавшемуся в 2011 году 20-летию Волгоградской епархии. Трудная история храма, подлинные события, связанные с ней и, наконец, бесславная кончина собора в 1932 году – все это воспринимается с болью, как нечто личное, пережитое.

Завсегдатаев музея обычно интересуют, прежде всего, мемории – подлинные свидетельства тех или иных событий. Вот пожелтевший газетный листок царицынских времен. Издание называлось «Голос Руси». В одном из номеров был напечатан «Приказ о проведении благодатного молебна Господу нашему Иисусу Христу в Кафедральном Александро-Невском соборе». Проводил его протоиерей Иаков Горохов, который позже был расстрелян. А это камень – часть стены собора, точнее, правого придела Марии Магдалины с сохранившимися росписями и обломки старинных плиток, которыми был выстелен пол. Все это было найдено при строительстве часовни на проспекте Ленина, и, конечно, по праву нашло свое место в музее.

Коллекция подлинных икон на дереве и на металле – Святая Троица и Святитель Николай. Эти иконы имеют не только историческую и православную, но и культурную ценность. Евангелие – тоже подлинник, который попал в музей из частной коллекции.

Отдельные витрины посвящены истории Свято-Духова монастыря и других обителей нашего края, именам священников, настоятелей, судьбы которых в основном трагичны. А это 1991 год – образование Волгоградской епархии, которую возглавил митрополит Волгоградский и Камышинский Герман. Здесь же его пасхальное облачение – праздничное, алого цвета с золотом.