Текст книги "Господь, прибежище мое… Мой путь к Богу"

Промысл Божий в жизни моей сестры Ольги.

В июне тысяча девятьсот семьдесят третьего года я решила поехать домой, навестить родителей. Я приехала на автовокзал и, купив билет, пошла на площадку с вывеской «Новотроицк».

Автобус из Новотроицка прибыл скоро. Я подошла поближе и ждала, когда все приехавшие пассажиры выйдут, хотела занять свое место. Вдруг, вижу, из автобуса выходит моя сестра – Ольга (я ничего не знала, о ее приезде, но Господь нас свел). Я обрадовалась и сказала ей, что еду домой и поинтересовалась, как она оказалась в Херсоне. Она ответила, что приехала поступать в машиностроительный техникум, и что сестра, Нина, согласилась, чтобы она пожила у нее во время экзаменов. От неожиданности я даже не узнала у Ольги, здоровы ли родители, и как поживают младшие сестры. Вместо этого я спросила, какие отметки у нее в аттестате? Когда я услышала, что у нее только две «тройки», я предложила ей вместо техникума поступать в институт, но она не соглашалась: «Папа сказал идти в техникум». Я приводила ей себя в пример, что даже я после окончания восьми классов в техникуме учусь и говорила, а ей, имея десятиклассное образование нужно поступать в институт.

Билет я сдала обратно в кассу и, вместо того, чтобы ехать домой, поехала с Ольгой к нашей сестре, Нине. Всю дорогу я убеждала Олю подавать документы в институт, даже стучала ее при этом по голове, как будто вбивала ей эту идею.

На следующее утро мне в голову пришла мысль (не иначе, как Господь ее послал!) сказать Оле: «Пойдем сначала зайдем в техникум, к директору, спросим, если ты не поступишь в институт, смогут ли они тебя принять в техникум?». Так и сделали – пошли в техникум! Директор техникума принял нас любезно, выслушал, посмотрел аттестат и сказал: «Идите и поступайте в институт, с таким аттестатом я вас приму и без экзаменов».

Мы ушли с уверенностью, что ничего не теряем и подали документы в институт. Оля осталась жить у Нины и готовилась к сдаче экзаменов. Я же каждый день стояла на коленях и просила Бога, чтобы Оля поступила в институт и я радовалась за нее, когда она поступила и благодарила Бога.

В институт Оля поступила, но с поселением в институтское общежитие возникли сложности.

Комендант общежития сказал: «Мест нет, ищите квартиру. А появятся места, согласно очереди и закону, получите». Пришлось Оле остаться жить у Нины. Все бы ничего, но у Нины был сын Виталик, еще совсем маленький, по ночам он часто плакал, не давал спать, а днем Нина просила Олю за ним присматривать, из-за чего времени на подготовку к занятиям не хватало. Ольга рассказала мне, как ей тяжело приходится у Нины, и мы пошли пробовать выхлопотать ей место в общежитии – папа был инвалидом Великой Отечественной войны, семья многодетная, ей, по закону, полагалось общежитие.

Мы с Ольгой явились к коменданту институтского общежития и рассказали, ему в каких условиях приходится жить Оле: места у сестры нет – спит на полу, и племянник маленький не дает спать и далеко ездить в институт, а денег нет. Папа инвалид, мама болеет и еще четырех сестер надо «на ноги подымать». Он нам ответил: «Приходите через неделю, посмотрим». Я Ольге знаками показываю – плачь, а она не понимает. Я тогда, возьми и ущипни ее. Она как закричит от неожиданности и давай плакать! Комендант опешил, он, похоже, даже испугался, так горько она плакала, предложил Оле место в комнате второго курса и выдал ордер на заселение. В тот же день мы перевезли ее вещи. Так с Божьей помощью Оля поселилась в общежитие.

В мае 1975 года Оля вышла замуж. Свадьбу праздновали в общежитии. Мы с мамой и дядей Володей, братом мамы, накрыли и украсили стол. Молодожены: Ольга и Иван, еще некоторое время жили в общежитии, а потом, когда у них родилась дочка, сняли квартиру. По окончании института Оля с мужем поехала работать, в школу, в село Доброжановку, директором, а ее муж – учителем. В Доброжановке у нее родилась вторая дочь – Татьяна.

Потом она работала учителем в Новотроицке, на пенсию она вышла будучи директором школы. Через год-другой Божией милостью перебрались в Новотроицк и родители. Сейчас Ольга депутат, живет с мамой и присматривает за ней. Маме исполнилось 96 лет. Мама, от возраста слаба и немощна, но молится и пребывает в бодром духе и в здравом уме. У Олиных детей уже свои дети. Младшая дочь пошла по стопам мамы, училась в том же институте, что и Оля, старшая – в Сельскохозяйственном институте. Внук Максим учится в Авиационном институте, на конструктора, в Харькове.

Николай

Когда я еще работала в отделе кадров, к нам пришел учитель из вечерней школы – набирать учеников на следующий учебный год. Он предложил пойти учиться и мне, а я рассказала ему о своей беде – учусь, мол, в торговом техникуме на технолога, на втором курсе, а работать в общепите не смогу из-за болезни. Он мне дал совет написать письмо в Киев, директору Речного училища, с просьбой о переводе к ним на учебу, указав причину перевода и, приложив справку от врача, и проситься в Херсонский филиал на планирование речных судов, указав свой обратный адрес. Я так и поступила – отправила заказное письмо и в суете забыла о нем. Некоторое время спустя я получила письмо из Киева, где говорилось, что меня примут в Речное училище, для этого нужно только все документы, перечисленные в письме, принести в Херсонский филиал Киевского Речного училища. Я пошла в свой техникум, написала заявление на перевод, забрала документы, сдала их в Херсонский филиал и стала учиться на третьем курсе Киевского Речного училища.

Закончился весенний семестр и однажды, летом, мы с девчонками пошли на танцы, там я познакомилась с Николаем. После танцев он пошел меня провожать и всю дорогу до моего общежития читал мне стихи. Потом, когда запас стихов у него, видимо, закончился, начал говорить по-немецки, как бы проверяя мои знания, я ведь только что сдала экзамен по немецкому языку.

В общем, очаровал он меня своей эрудицией и красноречием, да и красив он был, с серыми глазами, еще он говорил мне, что ждет вызова, из Мурманска, из мореходного училища, и мы стали встречаться.

На следующий день, в воскресенье, мы вместе с ним пошли на городской пляж, на Днепр, там летом, в выходные, было полно народу. Люди загорали, купались, плавали на лодках и водных велосипедах. Я не умела плавать и не любила купаться. Николай предложил мне перебраться в тень, под деревья, чтобы мне было не так жарко, а сам разделся, положил часы на рубашку и нырнул в воду. Мне стало скучно, я оставила вещи, подошла к реке, машу ему рукой – мол, выходи. Возвращаемся к своему месту, а рубашки и часов нет. Я видела, что мимо наших вещей прошел какой-то парень, но у меня и мысли не возникло, что он может украсть.

Мы с Николаем поехали в Захаровку, ему хотелось посмотреть на дом, где я жила и познакомиться с моими родителями. Он помогал папе по хозяйству: сено косить, скотину кормить, и на рыбалку они ходили. Мои родители Николаю понравились. У нас была колхозная лошадь, мы как-то сели на нее верхом – хотели покататься, а она взбрыкнула, и мы, от неожиданности, упали на землю. К счастью, почти не ушиблись, легким испугом обошлось. Как-то раз Николай мне говорит: «Папа твой просил помочь сена накосить для коровы, давай съездим». Мы поехали, помогли моим родителям косить, а после он мне предложил выйти за него замуж. Я ответила, что выйду замуж только за того, кто согласится взять мою фамилию! Он сказал, что согласен на это, и мы сообщили о его предложении моему папе; я в детстве пообещала ему, что выйду замуж только за того, кто возьмет мою фамилию, чтобы не пропал его род. Не знала я, что нельзя давать обещаний. Ведь сказал Господь: «Да – да, нет – нет, но все остальное от лукавого». Отец хотел мальчика, а рождались одни девочки, и я у него была за мальчика и правой рукой по домашнему хозяйству.

Папа сказал Николаю, чтобы тот посоветовался с родителями насчет смены фамилии.

Николай отвечал ему, что им все равно, что он давно живет сам по себе, что у его отца новая семья и две дочери от другой жены, а мать его, Николая, бросила еще маленьким в два или три года, точно не знает. Когда мы, погостив у моих родителей, возвращались в Херсон, мой папа ему напомнил, чтобы он обязательно посоветовался с родителями!

Еще я сказала Николаю, что я, пока, не хочу выходить замуж; я учусь, и жилья своего нет, что мне нравятся военные, но Николай упорствовал, он напомнил мне, что отправил документы в Мурманское Мореходное училище, чтобы выучиться на моряка и что ему придется уехать туда, на Север.– «Давай распишемся, чтобы я знал, что ты меня ждешь, а свадьбу праздновать не будем».

Однако, все пошло не так. Николай сообщил своему отцу, что мы хотим тайно, без огласки, расписаться и обойтись без свадьбы, но умолчал о смене фамилии.

Отец бы ничего, но мачеха подняла шум; что люди в селе скажут – приемному сыну не сделала свадьбу, пожалела.– «Давай, вези нас к ее родителям – поедем свататься». И приехали, но договориться не удалось. Мой папа не хотел праздновать свадьбу не в своем доме и сказал: «Пусть ваши, кто захочет, приезжают к нам, а своих они пусть сами приглашают». Папа настоял, чтобы Николай уехал с родителями. Это мы еще не знали, что Николай не рассказал своим родителям о смене фамилии, тогда бы не было у меня с папой следующего разговора, когда я осталась с ним наедине. Папа сказал мне: «Я хочу тебе, дочь, сделать свадьбу, ты заслужила, (и мне будет спокойно, что свою обязанность исполню,) и мне не будет стыдно перед родственниками и односельчанами.

Не делай ошибки, не обижай нас с мамой, чтобы мы чувствовали тоже гордость за своих детей». Пришлось смириться и согласиться на празднование свадьбы. Я не хотела, чтобы родители мои тратились на мою свадьбу, ведь я знала, как им тяжело, но папа твердо стоял на своем– мол, тогда меня и за дочку считать не будет. Мама разослала приглашения на мою свадьбу своим ближайшим родственникам, в том числе и живущим в Кривом Роге.

Дядя Эдуард был двоюродным братом моей мамы и на двенадцать лет младше ее, а меня на двадцать лет старше. Он в то время был уже майором Воздушно-Десантных Войск. Однажды он со своей семьей приехал к маме в гости. У него была дочь Римма, месяцев трех от роду, и приемный сын Антон. О их приезде мне рассказали сестры, я ведь жила в Херсоне. Теперь, когда он приехал в гости к своей маме в Кривой Рог – по случаю заслуженного внеочередного отпуска, там, как раз, получили телеграмму-приглашение на мою свадьбу. Мама Эдуарда, тетя Виня, сказала ему, что самая красивая дочь твоей сестры Ксении выходит замуж. Эдуард собрался и поехал к нам на свадьбу с дядей Васей и тетей Нюсей – посмотреть на «самую красивую» племянницу. Это он мне потом сам рассказал на свадьбе. А я как увидела его – статного, высокого, красивого и в форме, так влюбилась с первого взгляда, и он мне предложил убежать. Я бы убежала с ним, если б он не был женат. Я спросила маму, кто этот военный (я не различала еще звездочки на погонах), она ответила, что это ее двоюродный брат, он недавно женился во второй раз, и дочь родилась. После этих слов, мое желание убежать с ним пропало.

Я выходила замуж не по любви, я сама не знала, зачем выхожу – может, из-за того, что будущий муж согласился взять мою фамилию? Видно, неслучайно тогда Эдуард приехал к нам, наверно, так было Господу угодно, поразить меня в сердце и послать мысль: «Вот такой муж тебе нужен, ты о таком мечтала, так почему не ждешь своего часа, а лезешь в ярмо, не смотря на посылаемые препятствия?»

Тогда я впервые увидела его. Он остался в моем сердце и памяти, как прекрасный рыцарь из сказки: добрый, улыбчивый, красивый с военной выправкой. Я мечтала именно о таком.

Свадьба

17 ноября 1973 года мы выехали в ЗАГС с Аллиного двора. День был солнечный и ничего не предвещало, что будет гроза как от Бога, так и от родственников. Когда мы приехали в ЗАГС, родственники Николая: дядя Леня и тетя Катя, и мои родственники, и сотрудники уже ждали нас в зале. Мы были первые. Родственники Николая при бракосочетании и поздравлении услышали, что он взял мою фамилию. Если б они свое неудовольствие этим высказали раньше, я бы в кабалу точно не попала, ушла бы со свадьбы, и все бы кончилось. Но Бог не допустил мне это услышать не в свое время. Ведь совесть моя была чиста, и я никого не боялась. Из ЗАГСа мы поехали в Захаровку, к родителям. Ливень лил, как из ведра. Дорога была грунтовая по чернозему. Земля впитывала воду, как губка, и чернозем становился липким, как смола, и засасывал колеса. В итоге наш автобус пришлось тянуть трактором к дому.

Вечером нас поздравили у моих родителей, а на другой день после обеда мы уехали в другое село, к родителям Николая. С моей стороны с нами поехали только тетя Шура и Алла с мужем Юрой, они долго не пробыли и уехали домой, завтра понедельник, на работу нужно, а нам давали три дня, как молодоженам, по закону.

Ночевали мы в доме матери Колиной мачехи. Когда на следующий день мы пришли в дом родителей Николая, дядя Леня стал его ругать: «Как ты смог свою фамилию поменять? Ты что, стыдишься нашей фамилии и т.д!» В общим, они «лили на меня грязь», и я рыдала, «как белуга». Я думала, что муж меня защитит, а он стоял, как теленок, ничего не отвечая. Я ему говорю: «Коля, как ты мог не сказать им о смене фамилии? Ведь папа тебя просил? А ты сказал, что им все равно». Он меня только успокаивал, все перемелется, и они забудут, и мы с ними жить не будем, ты в общежитии, а я уеду в Мурманск, в училище мореходное учиться.

Когда нас поздравляли, нам дарили деньги. Те из гостей, что сидели ближе, складывали деньги в карман Колиного пиджака, а гости, сидевшие подальше, собирали деньги в бутыль. После свадьбы мачеха с его отцом подошли к Николаю и сказали: «Верни нам те деньги, которые тебе в карман положили, и мы раздадим долги». Я ответила: «Мы не просили вас делать свадьбу, это вы ее захотели и уговорили нас приехать, так и подарки ваши нам не нужны!»

Мы собрались и уехали в Херсон без подарков и без денег. Подарки, которые нам дарили у моих родителей, я у них дома оставила, некуда было везти, а тут их вовсе не было. Родители Николая сделали свадьбу напоказ перед селом, а что подарки и деньги забрали у молодых, никто не знал. Кроме родственников и Бога, но «шила в мешке не утаишь»…

Колины родные.

Иные болезни бывают для Славы Божьей, они появляются при рождении, а потом Бог нас исцеляет по вере нашей. Основная причина таких болезней – наша гордыня, которая не дает нам соблюдать заповеди Господа.

О, человек! Сказано тебе, что добро, и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия, смиренномудренно ходить пред Богом твоим. Не стало милосердных на земле, нет праведных между людьми; все строят ковы, чтобы проливать кровь; каждый ставит брату своему сеть; Руки их обращены к тому, чтобы уметь делать зло; начальник требует подарков, и судья судит за взятки, а вельможи высказывают злые хотения души своей и извращают дело. Ибо сын позорит отца, а дочь восстает против матери, невестка– против свекрови своей; враги человеку – домашние его. Лучший из них, как терн, и справедливый – хуже колючей изгороди. (Михей 7;2,3, 6;8 7;4,6)

Я долго спрашивала у Господа, почему все так произошло в моей жизни, и, наконец, Он через пророка Михея открыл мне глаза. Как Он меня спас от всех неприятностей и исцелил меня.

Во-первых: Он мне показал обман мужа, который не сообщил родителям, что будет менять фамилию, а когда после свадьбы, они просили его поменять ее, он им сказал, будто я на это не согласна, а от меня этот разговор с родителями скрыл. И, когда Бог этот обман высветил, я сердцем поняла Господа, что фамилия не стоит того, чтобы родители не имели спокойствия, какие бы они не были. И мы поменяли фамилии через шесть месяцев, в 1974 году 23 мая. Я хотела умолчать, но Бог мне сказал, чтобы для потомков написала, чтобы они таких ошибок не повторяли, пусть лучше учатся на чужих ошибках, чем на своих. Свои очень больно переносить. А ты лучше поймешь свои ошибки и простишь всех, поняв, что не было врагов и обидчиков, а было время учебы смирению, терпению и любви к ближним.

Николай был на мачеху и отца обижен еще с юности. Он школу окончил с хорошими оценками и хотел поступать в техникум. Мачеха сказала: «Заработай сам себе на учебу, у нас есть еще дети, и тебя учить мы не можем». А сестра его, по крови, училась средне, и, когда окончила школу, то родители помогли ей поступить в педагогическое училище и закончить его.

С сестрой Николай не общался. Видя такую несправедливость, он уехал в Херсон и устроился на Судостроительный завод. Вечерами он занимался на курсах, окончив которые, получил специальность сварщика.

Изредка Николай навещал родителей, так как там была речка, а он любил рыбу ловить, поэтому его манило туда приехать, но видя их негостеприимность и чувствуя холодность отношений, уезжал. Вернулся из армии; уже подросла вторая дочь, и родители не обращали внимания на то, что у него одежды нет, что он не может снять армейскую форму, потому что нечего надеть. Друг давал ему одежду, чтобы сходить на танцы, и когда у Николая украли часы и рубашку, рубашка была чужая. Тогда его друг ругал за ту рубашку и больше ему своих вещей не давал. Я поняла, что у него нет даже своих вещей, хороших, чтобы выйти на праздник. Его родители жили в селе в достатке, держали свое хозяйство. Мачеха работала в столовой, а отец был слесарем в колхозной бригаде.

Мачеха мечтала своим дочкам справить свадьбы, когда будут замуж выходить, а узнают соседи, что пасынок женился без свадьбы, то потом ей спокойно жить не дадут. Решила справить свадьбу и ему. А он, принимая от родителей торжество, не сообщил им о своем решении, и, не понимая, какие будут последствия за непослушание родителей, не попросил у них благословения на перемену фамилии. Родители его хотели, чтобы он вернул свою фамилию, за это они обещали отдать ему наши свадебные деньги и подарки. Чтобы покончить с этим, мы поменяли фамилию, но родители Николая обманули, ничего ему не вернули, только оплатили госпошлину. После этого Николай ожесточился и на меня. Он просил, чтобы я пошла опять с ним в ЗАГС и вернула фамилию, а я ответила, что мне уже все равно, какая у меня фамилия. Тем более, что у меня уже была дочь, и я сказала: «Бог дал мне дочь, чтобы я не жалела о фамилии». Он так возмущался и высказывал свое неудовольствие, что в его организме произошел сбой. Это по нашему так, а по Божьему – за то, что «ожесточил выю свою» против своих родных по крови и еще на плоть свою стал возмущаться, так как мы уже одна плоть стали по Божьему закону (да прилепится жена к мужу, и будут одна плоть), и болезнь ему была дана, чтобы он смирил свой гнев и переключился на свое здоровье и увидел в нас свою опору в жизни, в радости и в горе. Господь ему показывал: «Что ты на нее злишься, смотри на какие она жертвы идет, чтобы тебя вылечить. Она не побежала к твоим родителям просить денег, а сама трудилась».

А встретились мы с ним для того, чтобы научиться друг у друга любить своих родителей. Я была послушной дочерью своих родителей и понимала, как им трудно и старалась облегчить их труд, как могла, и помогала всем, что мне давал Господь. И во всем слушалась папу и маму. И к его родителям старалась относиться с любовью, когда они обращались или просили его. И делала все, так как Господь сказал, подальше держитесь от недругов своих, чтобы вам меньше грешить. Но на все у Бога свое время и свой час, и, когда мы решили все свои проблемы между собой, и нас уже ничего не связывало, Господь дал каждому свой путь по жизни, для своей Славы. Сейчас я могу с уверенностью сказать, благодаря тому, что еще тогда, когда я была в утробе матери своей, Господь вложил частичку себя в мое сердце, чтобы я Его не забывала, что Он мой Отец небесный, и я должна стремиться к нему возвратиться, как дочь заблудшая, в Царствие Его Небесное, исполняя Его закон.

Начало семейной жизни

Вернувшись после свадьбы в Херсон, мы разъехались по своим общежитиям. Началась трудовая рабочая неделя, я работала, а после работы бежала в училище на занятия, а Николай никуда не поехал, продолжал ходить ко мне в училище и провожать до общежития, как будто он и не собирался никуда уезжать; и тут соврал. Стал приходить ко мне в училище иногда «под хмельком». Тогда я поставила ему условие: если хочешь меня видеть, поступай в мое училище, а не «валяй дурака». В училище как раз был набор студентов на подготовительные курсы. Он подал туда документы, и мы стали ходить в училище вдвоем. В феврале Николай успешно сдал экзамены и стал учиться на механика речных судов.

Я сказала Николаю, чтобы он искал нам квартиру, тогда мы будем жить нормальной семейной жизнью, а то, что это за семья – живем порознь, вон, ты уже начинаешь с друзьями выпивать?» Решили искать съемное жилье, но жизненного опыта у нас еще почти не было, и в квартирах мы не разбирались. Сняли комнату у «частника» в летнем домике-«времянке». Жилье это для зимы не годилось, оно было холодным, но владельцу комнаты не было дела до того, тепло в ней или холодно; платили бы деньги. Мы возвращались домой после работы и учебы в одиннадцатом часу вечера. Приходим в комнату, а вода в ведре замерзла; пока еще мы растопим печь, согреем ужин, а еще и домашние задания надо сделать. После всего этого мы падали в кровать, как «выжатые лимоны». Перина, одеяло и подушки у нас были из гусиного пуха – мама в приданое дала. Они напитались влагой и были холодные, плотные и тяжелые. Спать ложились в одежде, так было холодно. Печь почти не грела, топишь – тепло, а перестанешь – зуб на зуб не попадает. Стены промерзли, отсырели и покрылись инеем. Месяц мы так померзли и перешли на другую квартиру, поближе к моей работе. Правда, Коле на работу добираться стало не очень удобно, но зато здесь было тепло. Однако, долго радоваться теплу нам не пришлось. В конце марта у нас кончился уголь и стало нечем топить. В училище началась сессия, надо готовиться к экзаменам, а в комнате холодина. Угля весной не купить, не привозят – не сезон, надо ждать осени. Как-то я заметила около нашего завода, на железной дороге, возле будки стрелочника, кучу угля. Я рассказала Коле о своей находке, и мы решили разжиться там углем…

Как только начало темнеть, мы отправились «на промысел», а, чтобы не привлекать к себе внимания, делали вид, что мы гуляем, как влюбленные. Когда совсем стемнело, мы подошли к углю и спохватились, что не взяли ни лопаты, ни совка. Пришлось насыпать уголь в мешки руками. Дотащили мешки до остановки и стали ждать автобус, который вскоре подъехал. Автобус был почти пустой, мы быстро забрались в него со своими мешками. Я вошла первая, поставила мешок и обернулась посмотреть, как Николай устроился со своим мешком. Силы Небесные! Я даже испугалась – на меня смотрел негр; белки глаз сверкают, лицо и руки черные, а ладошки белые. Все в автобусе схватились за животы от смеха, а водитель смеялся больше всех, ему такие пассажиры еще не попадались. Мы тоже смеялись вместе с ними, глядя друг на друга (я ведь тоже была, как негритянка, только с голубыми глазами, хотя узнала это уже дома). Входящие в автобус пассажиры тоже присоединялись к общему веселью. Так, со смехом, мы доехали до своей остановки. Водитель даже не стал брать с нас плату за проезд, только сказал: «Спасибо, что развеселили под конец рабочего дня, идите с Богом!». Добравшись до дома, мы затопили печку, нагрели комнату, умылись, и еще долго смеялись, вспоминая наше приключение.