Текст книги "Господь, прибежище мое… Мой путь к Богу"

Год спустя. Возвращение в Херсон.

Для устройства на работу в Одессе нужна была прописка. Долго я искала квартиру, где бы согласились меня прописать, но безуспешно, деньги у меня заканчивались, и я решила уехать в Херсон к Нине, она как раз к тому времени вышла замуж. У ее свекрови был свой дом, с участком, в котором молодоженам выделили две комнаты.

Я приехала в Херсон и пошла устраиваться на работу в ту столовую, где я проходила практику. Там мне были рады, но без прописки принять не могли. Выручила меня тетя Лена, Нинина свекровь, она решила меня прописать у себя. В паспортном столе нам сказали, что нужен поэтажный план дома, без него не пропишут. Кинулись мы его делать, заказывать и выясняется, что могут сделать этот план только через полгода. Как быть? Мне нужно работать. Кто меня кормить будет? Я не привыкла за чужой счет жить. Я ходила во все столовые, рестораны и в кондитерские – везде нужна была прописка. Я совсем отчаялась, но Господь явил чудо!

Иду я по городу и плачу, в очередной раз отказали. Не знаю, что делать, уже вторую неделю без работы. Думаю, завтра уеду домой. Вдруг слышу, меня кто-то окликает: «Люба, это ты?» Отвечаю: «Да!» Смотрю, а это Александр Александрович Орлов, муж моей бывшей воспитательницы в общежитии. Он был секретарем райкома. «Что случилось, почему глаза на “мокром месте”? Идем ко мне в кабинет, там все расскажешь: где ты сейчас и чем занимаешься?»

Мы вошли в здание райкома, огромное, с колоннами, лестницы мраморные, в вестибюле стоял памятник В. И. Ленину. Возле окон, в коридоре, цветы в больших горшках. Я впервые оказалась там. Потолки были так высоки, что я ощущала себя маленькой. Возле входных дверей стоял дежурный, а сами двери были высокие из массива дуба и украшенные резьбой – по краям колосья, а в центре – серп и молот. Я не шла, а летела, как на крыльях, забыв про свои неприятности, ведь я уже надежду всякую потеряла и собиралась уезжать, а тут случайно встречаю почти родного человека…

Во время моей учебы, в нашем общежитии воспитательницей работала Елена Ивановна Орлова. Она следила за дисциплиной и порядком, а еще вела кружок домоводства. Елена Ивановна была женой этого самого Александра Александровича. Она была красива, волосы у нее были густые и длинные, а коса такая толстая, что помещалась только в двух моих ладонях. Мне нравилось расчесывать ее волосы и заплетать косу. Детей у нее не было, и она часто приглашала меня к себе в гости. Они с Александром Александровичем относились ко мне, как к своей дочке. К несчастью, Елена Ивановна внезапно умерла – оторвался тромб. Для меня это была большая потеря. Я и сейчас помню, как мы ее хоронили: было много цветов и молодежи.

Александр Александрович очень ее любил и сильно тосковал, когда ее не стало. Он ненадолго пережил жену, так что когда я пришла его поблагодарить за помощь, благодарить было уже некого. Мне сказали, что он умер, как будто, миссию свою выполнил и ушел.

Но я отвлеклась. Александр Александрович сел за большой стол, в огромное красивое кресло, посадил меня рядом и давай расспрашивать: «Что случилось, почему такая красивая девушка плачет?» Я ему рассказала о своей жизни после окончания училища. Он очень жалел, что я уехала, не попрощавшись, говорил, что приезжал в общежитие узнать обо мне и там ему сказали, что я уехала работать по распределению. Потом он заболел и потому меня не разыскал. Теперь же, когда мы встретились, он очень обрадовался и сказал, что теперь мы больше не потеряемся, а будем держаться друг друга. «А прописку мы тебе сейчас сделаем»,– позвонил кому-то, и тот, кто-то, сказал: «Документы пусть приносит завтра в 10 часов утра в ресторан». Я сказала, что пока поэтажного плана нет, не пропишут. Александр Александрович засмеялся, погладил меня по голове и сказал: «Все будет! и поэтажный план тоже!» Мы с ним долго сидели, разговаривали, потом пообедали в кафе, и он проводил меня до автобусной остановки.

На следующий день, взяв паспорт и домовую книгу, я повезла их в назначенное место, в ресторан, где передала документы совершенно незнакомому мне человеку. Он угостил меня кофе и сказал: «Через три дня придете сюда же».

Через три дня я, действительно, получила документы с пропиской. Я помчалась к Александру Александровичу поделиться с ним своей радостью и угостить его домашней сметаной, маслом, и фруктами из сада тети Лены. Он был удивлен и не хотел принять мои скромные подарки, а я была обескуражена, мне было неловко, я не знала, что теперь делать. Видно, Александр Александрович понял, что творится у меня в душе, пожалел меня и взял гостинцы. Пробыла я у него недолго. Скоро я попрощалась и ушла.

Я была счастлива – теперь меня возьмут на работу, и я смогу себя обеспечить и родителям помочь.

Некоторое время я была очень занята: поиски работы, начало новой трудовой деятельности и прочие житейские дела. Прошло какое то время, прежде чем я отправилась, в свой выходной, к Александру Александровичу, проведать его и рассказать о своих успехах.

Дверь мне открыла незнакомая женщина; я еще подумала, может, он женился и это его новая жена. Я сказала, что пришла к Александру Александровичу. Женщина ответила мне: «Его больше нет! Мы его уже похоронили, а я – его родственница».

Не помню, как я оттуда ушла, что было со мной, как добралась домой тоже не помню. Мне было плохо и одиноко. Я так надеялась, что мы не потеряемся больше, он ведь так сказал! Но, увы! Кто знает, может быть, Елена Ивановна и Александр Александрович были не люди, а ангелы, по крайней мере, для меня.

Столовая № 9. На те же «грабли»…

Меня приняли на работу в ту же столовую № 9, где я проходила производственную практику, правда, шеф-повар там поменялся.

Все шло хорошо, но случилось – новое искушение! Перед праздником Пасхи ночью в нашей столовой неожиданно отключили электричество, и дрожжи разморозились. Их и со склада-то привезли уже не очень свежими. В итоге дрожжи потеряли нужные качества и стали пригодны только для пресного теста. Но на Пасху, для выпечки куличей тесто требуется только сдобное, и дрожжи должны быть свежие и хорошего качества.

Меня отправили работать в мучной цех – готовить тесто для куличей, печь и украшать их для продажи на Пасху. В то время Пасху мало кто праздновал, церковные праздники были отменены властью. В церкви священники служили Господу и окормляли малое число прихожан, жаждущих слова Божьего, в основном стариков и старух со своими внуками. В гражданском календаре Пасха не значилась праздником, но в дни ее торговля и общепит имели большую прибыль от продажи куличей, у государства доходы по налогам от торговли увеличивались, и власти «закрывали глаза», делая вид, что не видят, как люди празднуют Пасху

И Господь радовался с нами тому, что люди исполняют Его Закон. В семьях ели куличи и рассказывали детям о том, как Бог вывел евреев из египетского рабства, а люди воцерковленные, вкушая Пасху, думали об Иисусе Христе, о его Воскресении и спасении нас от греха.

«Примите, ядите, сие есть Тело Мое еже за вы ломимое во оставление грехов…

Пиите от нея вей, сия есть Кровь Моя Нового Завета, яже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов (Мф. 26.26-28).

Я, как обычно, пошла к шеф-повару за сырьем для приготовления куличей и мне выдали те самые дрожжи. Они уже потемнели и имели специфический неприятный запах. Я сказала шеф-повару, что на таких дрожжах куличи печь нельзя, но она ответила: «Других нет. Готовь на этих, а то заведующей пожалуюсь».

Мне надо был вспомнить сходные ситуации, в которые я уже попадала ранее: и тухлое мясо в этой же столовой, когда я проходила практику, и старый вонючий свиной жир в Федоровке, который я согласилась принять, как пригодный, и как Господь спас меня от последующих неприятностей. Из Федоровской столовой я тогда уволилась и думала, что решила все свои проблемы. Но, увы, я не поняла самое главное – нельзя никогда идти против своей совести и закона Божьего.

Сейчас же это были не пирожки или булочки, а куличи к великому Божьему празднику, а я их пекла из испорченного сырья. Если б я тогда знала, что Бог все знает, слышит и видит, я бы закричала: «Выручай! Научи, как мне поступить, чтобы их не печь?» Но я малодушно подумала о том, что я так долго не могла устроиться на работу, с таким трудом прописывалась, что мне нельзя возмущаться; как бы не уволили, и пошла делать, что велено.

Ничего хорошего из этого, разумеется, не получилось– тесто не взошло, как должно, и, когда его разложили по формам, оно и в формах поднялось на сантиметр. В печь поставили – куличи не поднялись, а когда время пришло их вынимать из печи, оказалось, что они все подгорели. Как мы их ни посыпали сахарной пудрой, вид у них был непривлекательный, да и запах был неприятный, и люди покупали их неохотно. Я позвала шеф-повара, показала ей эти куличи и не увидела радости на ее лице. Она пошла в магазин, купила хорошие дрожжи, и, когда я замесила второй чан теста, куличи получились красивые, высокие, румяные и вкусно пахли. Их расхватали на «ура» и просили еще. Мы замесили еще один чан и допоздна работали в тот день, так как тесто нельзя было оставлять на завтра. Утром нам вернули больше половины некачественных куличей из первой партии, и шеф-повар заставила нас порезать их на сухари.

Зарплату в этом месяце нам выдали меньше, чем обычно. Спросили у шеф-повара: «В чем дело?», а она ответила, что сняла с нас за испорченные куличи. Я рассердилась, высказала ей все, что думала по этому поводу, и написала заявление на увольнение.

Я подала документы в Торговый техникум на дневное отделение и уже целый месяц ходила на подготовительные курсы; в июне надо было сдавать экзамены. Я думала, что уволюсь после двухнедельной отработки, как раз к экзаменам. Заведующая увидела мое заявление, вызвала меня в управление и стала уговаривать остаться, говоря, что вернет мне сумму, которую у меня вычли и устроит меня в техникум, на вечернее отделение, без экзаменов. Я хорошо работала, была исполнительна и вкусно готовила.

В душе я хотела остаться, да еще и на таких условиях, и сама заведующая просит. Я почти согласилась, но, видно, против Божьей воли не пойдешь, возмутился мой дух, и я все-таки уволилась. Так и царю Египетскому Господь дух ожесточал, когда он не отпускал евреев из Египта.

Видно, решил Господь, что мне надо уйти оттуда из-за моего малодушия и меркантильности. И то – сначала боялась, что уволят за отказ печь на дрянных дрожжах куличи к Божьему празднику, а когда денег я недополучила, возмутилась, и страх куда делся, и сама уволилась. Господи, прости меня, за грех мной сотворенный!

Я уволилась из столовой и продолжила ходить на подготовительные курсы в Торговый техникум. Однажды мы с моей родственницей, Аллой, пошли в гости к ее знакомой, которая принимала экзамены по математике в этом техникуме. В разговоре я сказала, что тоже буду туда поступать, на дневное отделение. Она мне ответила: «Не тратьте силы и время, а подавайте документы на вечернее отделение, там точно поступите. На дневное уже набрали каждый своего «протеже», а экзамены – это только видимость для всех остальных, кто не в их числе. На следующий год сможете перевестись с вечернего на дневное, там будут свободные места, многих отчислят, нужны знания, а «блатные» не желают учиться».

Я послушалась ее и поступила на вечернее отделение на специальность технолога.

Прощай, «общепит»!

Я подыскала себе работу поближе к техникуму, в кондитерском цехе, кондитером и перешла на квартиру к Семеновне, я раньше у нее жила с подругами, еще, когда училась в училище. Скоро наш кондитерский цех присоединили к столовой, а меня перевели в столовую аэропорта. Все складывалось неплохо, но Господь, видимо, имел на меня другие планы.

Училась я прилежно, хозяйка приняла меня, как родную, и на новой работе отношения складывались хорошие, мной были довольны, но «проснулись» мои старые недуги и стали донимать меня сильнее, чем прежде.

На работе я половину дня готовила, а потом должна была отпускать порционные блюда сотрудникам аэропорта без очереди, а после – всем остальным. Зал открылся, народ собрался обедать, стоят в очереди, а меня нет, сотрудников в зале тоже нет, даже кассира на месте нет. Тут, вдруг, появляются медики «скорой помощи» и прямиком на кухню, в нашу раздевалку. Я там сижу, а из носа у меня кровь в миску льется, как из крана, возле меня все суетятся и не знают, чем помочь: один лед несет, другой воду и салфетки, но все бесполезно. Увидев медицинских работников, сотрудники разошлись по своим рабочим местам, оставив меня с ними. Кровь мне остановили, тампон с перекисью водорода приложили и оставили на полчаса полежать, а как лучше будет, можно работать. Велели обязательно посетить врача.

В зале стояла тишина – все ждали, когда выйдет кто-нибудь из сотрудников столовой на раздачу, чтобы узнать, что случилось. Все уже знали, что я виновница этого переполоха. Позднее, когда я вышла в зал на раздачу, все отнеслись ко мне с сочувствием и были очень вежливы со мной. Вот так начинались мои трудовые дни – со «скорой помощи». По ночам у меня шла носом кровь, и меня увозили в больницу, а по утрам отпускали домой. Помню, написала домой прощальное письмо, где просила, чтобы, если умру, мне на могилу поставили фото с портрета, который сделали в училище на выпускной, и просила у всех прощения. Потом я пошла к врачу, и та категорически запретила мне работать в «горячем» цехе. Она сказала: «Увольняйтесь и ищите себе другую работу». Потом написала заключение – уволить меня в связи с болезнью – «не может работать», и статью указала. В это время кассир ушла в отпуск, и меня посадили на ее место. Я сначала стеснялась получать деньги от посетителей, а потом привыкла, так что, когда кассир вернулась, ее хотели, было, уволить из-за обсчета посетителей, а меня посадить на ее место, но я не согласилась. Она проработала здесь уже двадцать лет – куда ей идти, а я молодая и где-нибудь устроюсь.

Святые учат: ложась спать, вспомни прошедший день и извлеки из него урок для пользы твоей и попроси прощения у обиженных тобой, прости обижающих тебя и поблагодари Господа за все, что было во Славу Его. Теперь я понимаю правильность и необходимость этого, а тогда об этом и не слышала. Всегда нужно помнить о своих неудачах, постараться понять, почему и зачем они посланы, и просить у Господа объяснить, если ты этого не понял. И Господь даст ответ! Если же мы не осмысливаем происшедшее и не раскаиваемся в содеянном, мы опять и опять будем попадать в похожие ситуации.

Из аэропортовской столовой пришлось уволиться. Мне было страшно, ведь я умела только готовить, это была моя специальность. Теперь же, когда мне вернули трудовую книжку, я осознала, что моя профессия мне больше не пригодится, все, чему меня научили, нужно забыть и начинать трудовую деятельность с «чистого» листа. Я плакала навзрыд: сестра Валя учится в институте, сестра Оля школу оканчивает, а три младших сестры еще дома и их надо «на ноги подымать». А тут я «на голову» родителям свалюсь: «как ком снега в средине лета», да еще больная. Я решила не ехать домой – не добавлять им лишних проблем, у них и без меня их хватает. В интернате нас научили самостоятельности, я отвыкла от родительской опеки и внимания и в них не сильно нуждалась, а родители привыкли, что обо мне государство заботилось. Потом, когда я выучилась и стала сама зарабатывать себе «на хлеб», я еще старалась помочь им.

Позвонить домой, поговорить с мамой, посоветоваться, как быть дальше, да хоть услышать слова поддержки я не могла, телефонов, в селе тогда не было. Иду, а мысли бегут одна за другой, и ни одной радостной; где я деньги возьму на жизнь, я ведь уже не работаю? Кто меня кормить будет и за квартиру платить? Я шла по дороге, глотала горькие слезы и Бога просила помочь мне– в тяжелых ситуациях я всегда Его просила о помощи.

Спасительная мысль.

Полагаю, что Бог меня отделил от родителей в таком раннем возрасте, чтобы я научилась жить без родительской подсказки и помощи, а когда будет трудно, чтобы к Нему взывала, и Он был моим защитником и моим Отцом. Он знал, что я не буду просить ни у кого помощи, а убегу от всех и буду с Ним разговаривать, дав волю слезам, и просить Его помочь мне. Действительно, так всегда и происходило. В бедах и трудностях я только Ему одному жаловалась, рассказывала, что меня огорчает, и советовалась с Ним, как мне поступить, и просила у Него помощи. Случалось, что взывала к Нему с криком о прощении и с благодарением. И после того, как выговорюсь, у меня на душе становилось легко и спокойно. Как будто меня погладили по голове и сказали: «Иди, все твои просьбы будут исполнены!»

Так случилось и на этот раз. Не иначе, как Господь послал мне мысль обратиться насчет работы в военкомат. Меня в училище научили технике быстрого счета (на счетах), и я решила предложить свои услуги в военкомате. Дело в том, что у меня родственники были военные, и, когда они приезжали к нам в гости в форме, форма их мне очень нравилась, и я гордилась ими. Я думала, что, если буду в военкомате работать, мне там тоже форму выдадут такую красивую, и я буду Родине служить. Стрелять я научилась еще в училище. У меня был второй разряд по стрельбе из мелкокалиберной винтовки. Я проснулась рано утром, быстро собралась, взяла документы и пошла в военкомат, устраиваться на работу.

Вошла в здание военкомата, вижу, сидят две женщины в военной форме и принимают документы о постановке на учет у молодых парней. Я пристроилась в очередь, и, когда моя очередь подошла, я спросила: «У вас есть для меня какая-нибудь работа? Я ничего не умею, могу только писать и считать на счетах». Они засмеялись и ответили в два голоса, что вчера уже приняли одну сотрудницу, которая умела только писать! Одна из них поинтересовалась, почему я, уже не школьница, а не имею никакого специального образования. Я рассказала, что из общепита мне пришлось уйти по болезни и, в подтверждение своих слов, представила документы об окончании училища и трудовую книжку с записью о причине увольнения и справку с заключением врача. Я предполагала, что буду работать в военкомате, но Бог располагал по-своему.

В это же самое время к начальнику военкомата пришел на прием заведующий отделом кадров завода ЖБИ (железобетонных изделий) Валентин Иванович Копыленко. Они оба слышали наш разговор, так как дверь в кабинет военкома была открыта. Я еще стояла у окошечка, беседовала с сотрудницами военкомата, когда ко мне неожиданно обратился невысокого роста голубоглазый человек. Он представился заведующим отделом кадров ЖБИ и сказал: «Мне нужен такой работник, который может писать и считать на счетах». Он дал мне адрес завода и сказал, что ждет меня завтра к десять утра. На следующее утро я поехала на завод ЖБИ, где меня приняли на работу, оформив старшим табельщиком отдела кадров, да еще и поселили в общежитие. Как я радовалась, что все так благополучно разрешилось! Не помню, благодарила ли я тогда Бога за очередное благодеяние мне, так хоть сейчас, с опозданием в сорок пять лет благодарю Господа, низкий Ему поклон!

На заводе ЖБИ

Моя новая работа пришлась мне по душе, она была не трудной, но более ответственной.

Я проверяла отработанные часы у всех работающих на заводе, а это две с половиной тысячи человек, и, если я неправильно посчитаю их, то они могут недополучить свою зарплату, отпускные и больничные. Я очень старалась. Приходилось выполнять и другую работу по отделу кадров, которую мне поручали: писать приказы на отпуска, увольнения, принятие на работу. Кабинеты наши располагались на проходной, работы было всегда много, и на территорию самого завода мы не ходили, времени не было. Завод был большой и мне хотелось знать, что происходит за стенами моего отдела, что на заводе делают, кто и как работает. Моя работа мне надоела: каждый месяц одно и то же! Я казалась себе похожей на попугая, который выучил одно слово и твердит его всю жизнь. Я набралась смелости и пошла к начальнику отдела кадров. Он меня опекал, как свою дочку, с того самого дня, когда пригласил на работу и всех предупредил, чтобы меня не обижали.

Войдя в его кабинет, я прямо с порога «выпалила» (чтобы не передумать): «Валентин Иванович, помогите, дайте мне другую работу, мне хочется узнать и другие!» Он выслушал меня спокойно, без удивления, как будто ждал от меня этой просьбы. Посмотрел в книге, лежащей перед ним, в каком цехе есть вакансии, потом перевел взгляд на меня и с улыбкой сказал: « Есть должность, свободная, как раз для тебя!» и предложил сходить в цех транспорта и отгрузки. Моя новая работа будет связана с путевыми листами и товаро-транспортными накладными. Надо будет считать пробег в тонно-километрах, списывать по норме бензин, учитывать часы работы и по тарифу начислять зарплату, фиксировать, сколько раствора и бетонных блоков или панелей отгрузят и вывезут. Ты будешь в курсе всех заводских дел, через тебя будет проходить продукция, изготовленная всеми цехами завода. Коллектив там, сравнительно небольшой, около ста человек, но ответственность большая. Из всего, что от тебя потребуется, ты знаешь только как вести табель рабочего времени.– «Пойдешь?» Я ответила: «Пойду, попробую! Буду стараться. Мне расскажут, что делать, и я запишу это в тетрадь». Тогда я еще не знала, что на предстоящую мне работу есть подробная должностная инструкция. Правда, почти на любой работе встречаются свои «подводные камни», которые не предусмотрены инструкцией… Понимая, что на новом месте трудностей не избежать, я не боялась, мне даже нравилось их преодолевать, я была уверена, что справлюсь! В то время меня больше всего интересовала материальная сторона, и я охотно переходила туда, где оклады были повыше. При таких переходах у меня проявлялась огромная жизненная энергия, стремление познания нового и желание преодолеть возникающие трудности быстрее. У меня словно начиналась новая жизнь. При достижении результата я всегда радовалась, как ребенок! Душа у меня была всегда молодой, я никогда не чувствовала усталости в работе и всегда считала, что мой труд приносит пользу государству. Господи, я теперь понимаю, что Ты был и есть везде и всем руководишь и повелеваешь, Ты давал мне все необходимое за мои труды, а, когда я теряла интерес к работе, Ты возмущал мой Дух и не давал послабления, и выталкивал меня в новый круг познания жизни. Я была полностью погружена в работу, которая мне нравилась! Где бы я ни трудилась, на работу я бежала, как на праздник, а потом, когда я уже работала в ОРСе, мне, во время болезни, даже домой приносили документы, чтобы я исполняла свои служебные обязанности. Мне казалось, что без меня люди не получат зарплату, премию, я нужный сотрудник на этом предприятии. Я была исполнительной, требовательной к себе, ответственной в работе; отчеты вышестоящий организации сдавала в срок, за что меня и любили, и поощряли денежными премиями. Мне пришлось потрудиться на многих предприятиях, порой там встречались сотрудники, проработавшие на одном месте по двадцать, и тридцать лет, жаловавшиеся на свою работу, давно потерявшие интерес к ней, работавшие, словно механически, и ждавшие пенсии, как спасения. Я спрашивала их: «Почему не найдете себе другую работу, по душе? Они отвечали: «Боимся, там все новое, зачем нам новые трудности и новые переживания переносить в нашем возрасте!» На самом деле все эти трудности временные, они целиком оправдываются радостью от достигнутого результата и любовью к работе, которую ты выполняешь.

Без трудностей и у меня не обошлось – месяца полтора я осваивалась на новой должности, а потом, как говорится, руку набила. Знала, где, что прочитать в случае необходимости. Я уже училась в Речном училище на вечернем факультете на специальности «Планирование речного транспорта», и у нас похожие задания были. Только там нормативные документы касались речных судов, а на заводе был автотранспорт, но учет и отчетность принципиально не отличались, а если мне что-то было непонятно, я спрашивала своих преподавателей. Вначале я очень боялась, что не справлюсь и плакала, жалея, что ушла с хорошего места, но продолжала усердно изучать эту работу. Начальник отдела кадров пришел узнать, как мои успехи. Я не жаловалась! Он все понял и сказал: «Когда наиграешься, приходи – мы ждем»! Месяц прошел, стало легче, а потом все пошло, «как по маслу».

С полгода поработала и опять мне стало неинтересно: одно и то же каждый день. Мне пришла в голову мысль, что раз я справилась с этой задачей, почему бы теперь не попробовать еще какой-то участок изучить? Мне захотелось узнать, как получаются все эти бетонные изделия: маленькие и большие. Почему так много народу именно в тех цехах, да еще работают те цеха в две смены? Мы думаем, что бывают случайные встречи; на самом деле нет случайностей, а есть Божий промысел, и любые наши встречи, знакомства и дела должны быть, своего рода, проводником или мостиком для нашего спасения и славы Божией.

Как-то я познакомилась с экономистом Раей Золотаревой из первого цеха и она пригласила меня перейти в их цех кладовщиком-учетчиком. На этот раз я была уверена, что начальник мне не откажет в переводе; я видела – ему было приятно, что я успешно освоила свою работу и его не подвела, поэтому я уже не боялась, когда говорила ему, что меня приглашают работать в первый цех. Он одобрил мой перевод и сказал: «Ты уже не та робкая девочка, которую я встретил в военкомате! Я вижу, тебя трудности увлекают, и ты не сдаешься, а стараешься их преодолеть. Когда преодолеваешь, чувствуешь, что живешь, а достигнешь цели, интерес пропадает и тебе кажется, что жизнь уже не движется, все остановилось, и ты не можешь направить свою энергию в нужное русло. Ты движешься по кругу. Но знай! Сколько бы ты работ не меняла, все будет повторяться. И так каждый день, месяц, год, а потом годы, и ты не заметишь, как придет старость. Тебя отправят на пенсию и забудут, что ты жила, творила, создавала: «и остается человек один со старостью своей, никому не нужный, пока смерть не придет, она только единственная не забывает и приходит в назначенное время». Может, он о Боге и знал, только мне не сказал, так как была эта тема тогда запретной, а он – человек партийный и свои тайны не раскрывал, и только много лет спустя я поняла, что это он о своей жизни мне так рассказал. Он дал согласие на мой перевод в цех № 1, но при этом посоветовался с заведующей отделом экономики и финансирования Ольгой Васильевной – наши отделы в цехах подчинялись непосредственно ей. Ольга Васильевна сказала: «Ей можно доверять все, она исполнительная сотрудница и справится». Она знала меня и была ко мне расположена. Ольга Васильевна была очень доброжелательна, она видела мое усердие на работе и в учебе и предложила мне обращаться к ней со всеми своими трудностями; вместе легче будет их разрешить. Мне в техникуме давали контрольные задания по планированию работы речного транспорта. С этими контрольными я приходила к ней, она проверяла их и помогала мне разобраться в тонкостях планирования. Мы с ней подружились, но, к моему сожалению, вскоре она перешла главным экономистом на завод «Стройдеталь». Она приглашала меня и к себе домой, я бывала у нее, но редко, времени не было: работа, учеба…

Начальника цеха № 1, куда я перешла, звали Рафик Семенович. Должность экономиста в цехе занимала Раиса Алексеевна, Рая, я была у нее в подчинении. Она с меня спрашивала не только мою работу, но еще и своей нагружала. Мне это помогало в учебе: когда мы начали изучать планирование в техникуме, я в этом уже неплохо разбиралась, так как напрактиковалась в этом с Раисой Алексеевной. Работая там, я получила еще один жизненный урок из области человеческих отношений: оказалось, что, порой, сотрудники друг другу завидуют, даже, случается, ненавидят своих более успешных коллег. Дочке Раисы Алексеевны было три годика. Утром ее надо было отводить в детский сад. Девочка капризничала и частенько задерживала маму, та опаздывала на работу. Одна из сотрудниц, не любившая Раису Алексеевну, «капнула» начальству об ее опозданиях, прибавив при этом, что ее работу за нее выполняю я. Дело в том, что я, боясь опоздать, приезжала на завод рано, и, зная, какие документы моя начальница должна подготовить для планерки, я, в первую очередь, проверяла, готовы ли они и, если надо, делала их. После чего бралась за свою работу. Раиса Александровна же, придя, брала готовые документы и бежала с ними на планерку. Начальник цеха вызвал нас обеих и спросил меня, правда ли, что я выполняю работу за Раису Алексеевну? Я ответила: «Нет! Это она мне помогает разбираться с контрольными работами и разъясняет на практике, если мне что-то непонятно». Тогда начальник поблагодарил Раису Алексеевну за обучение молодых специалистов, но предупредил, что будет наказывать за опоздания. После этого кляузы прекратились, а вскоре недоброжелательница уволилась, и у нас в отделе наступили «тишь, гладь и Божья благодать!»