Текст книги "Витязь. Тенета тьмы"

Но у всех есть слабости.

– Можешь убить меня, я и так стар. Крыло гноится. Два месяца… три тебе не видеть неба. Если найдешь иного лекаря.

Он попал в точку. При упоминании неба дракон как-то по-человечески жалобно моргнул.

Жало перестало давить.

Волшебник положил ладонь на чешуи, призывая целебную магию. Вместе с этим он желал проникнуть в саму суть странного ящера, чтобы вызнать – кто, кто скрывается под его маской? И вот он уже увидел что-то – ослепительное, выжигающее чужое белое солнце, великие горы, устланные безупречным покровом снегов, и застывшие на скалах арки дивных городов; золотые неподвижные маски, и узкие смертоносные клинки, и хищные силуэты великолепных звездных кораблей, поднимающихся в небеса…

– С-сканируеш-шь?!

Из процесса его вырвал удар сокрушительной силы, отбросивший к противоположной стене. По рассеченному подбородку потекла кровь, Мрир ударился спиной и забился, тщетно пытаясь вдохнуть.

Багряный дракон навис, дыша черным. Чешуи словно раскалились, топорщась. Шея геральдически выгнулась и поднялась над старым магом. Жаркое дыхание касалось кожи Мрира, а волоски в бороде потрескивали и свивались черными скрутками.

– Ты ис-сцелил крыло, – выговорил дракон. – Поэтому у меня к тебе обязательс-ство. Ос-ставлю тебе ж-шизнь. Но не с-смей больш-ше появлятьс-ся тут, с-старик. Потому что ты… о-шибс-ся…

Хвост извился волной и швырнул ему несколько золотых монет.

Мрир, ухвативший золото на лету, и не собирался более тут появляться.

Сейчас он думал вовсе не о том, как уцелеть после своей неосторожной ошибки. Его больше занимало то, что увидел внутри сущности господина дракона.

В другом мире непутевая девушка по имени Оля, страстно желавшая быть Алорой, докладывала ему обо всем, что происходило в доме Ирмы. В этом доме, точнее, в самой женщине, сплелись нити Силы, разобраться с которыми Мрир не мог – но точно знал, что Тайтингиля рано или поздно выведет именно сюда, к ней. Сама Ирма была неповинна в том, что стала объектом внимания и порталом для разнообразных потоков информации и странных встреч. Пустышка, никакого магического дара. Просто так вышло. Иногда случалось, что самый простой человек делался персоной особого значения.

«Белоглазый черт, ходит в красном женском платье, ругается по-блатному, – четко выговаривала тогда в молчащий телефон Оля, – глаза… я думала сперва, линзы. Белые глаза, зрачки, как у кота, только уже. Нитками. Зовет себя Мастером Войны… противный, ужас! Злющий!»

Значит, Мастер Войны. И Альгваринпаэллир, кровь которого была теперь у Мрира – истинная кровь, не застывшая драгоценными камнями, – они слились воедино, и это едино грозило уничтожить не только его планы, но и всю прежнюю Эалу.

Вот так поворот.

«Ничего не ест – только разводит себе протеины Ирмы Викторовны… вроде бы ему нельзя. Вроде бы у него непереносимость животной пищи. Может, аллергия…»

Оля-Оля, Алора. По-своему толковая детка, может, и вызволить ее?.. Может, еще пригодилась бы.

Червень тихо скорчился в углу комнаты, примечая, о чем беседуют, чего хотят. Беседа с самого начала не задалась, господин дракон сразу невзлюбил добренького старика, сразу! Когда разговор стал совсем уже острым, горбун выскочил в коридор и прижался там в углу у окованного сундука, пережидая бурю.

Не хватало еще пострадать самому!

Четыре орка из искаженных тащили Мрира, Червень поспешал следом с посохом. Мастер Войны не велел давать палку в руки магу, пока тот не покинет пределы Морума.

Орки бросили старика по ту сторону крупных белых камней, которые издревле знаменовали границу… Мрир поднялся, оправляя одежду и шляпу.

Червень бочком приблизился и протянул посох.

– Вот, палочка ваша.

Убедившись, что орки не слушают, волшебник присел на корточки.

– Червень, я хорошо помню тебя. Ты умный мальчик, Червень, ты достойный, я всегда это знал. – Старческая рука коснулась плеча горбуна. – Когда ты решишь, что пришло твое время править этими землями, просто подлей этой твари крови в питье. Крови. Взятой от живого… кого угодно. Дракон… Мастер Войны погубит себя сам. Ты понял?

– Крови… крови от живого… Понял, да, понятненько, я умный, да, умненький, – прошептал горбун. – Вы уж извините, что так с Карахортом вышло.

– Что было – то прошло, – жестко сказал маг, забирая посох. Боль полоснула по сердцу – годы, десятилетия, столетия тщательного взращивания; младенчество, отрочество, взрослость сына; служба у Таурона, собственное воцарение…

И смерть.

Алая, черная. Смерть с белыми глазами. Направленная волей Сотворителя именно сюда, в этот миг и в этот час.

Мрир свистнул, и сияющий конь стрелой вынесся на зов из редколесья, примыкавшего к Морумским скалам.

– Я хотел посмотреть, кто уничтожил моего… кто лишил меня надежды на… – Сильная ладонь снова провела по тщедушному плечику. – Что же, так бывает, правители сменяют правителей, эпохи идут за эпохами, смерть следует за жизнью, но иногда и жизнь может быть смертью, мальчик. Кровь, живая кровь. Ну или плоть – но тварь слишком подозрительна. Запомни хорошо. У чужака не так много слабостей, и самое опасное для него – это он сам.

– Запомнил, – прошептал Червень, глядя, как старец вскакивает на коня. – Я умненький, я хорошенький, я запомнил.

Глава 12
Крепость Золотой Розы

С высокого, только начавшего окрашиваться желтыми штрихами склона спускалась едва заметная тропа, пробитая до вкусно-оранжевой песчаной почвы. Под холмом лежала долина, на которой причудливой петлей раскинулась сверкающая лента реки. В крутой излучине прорисовывалась роща могучих деревьев, в ее тени виднелись небольшие домики – слобода, обнесенная крепким забором, отделенная от возможных врагов рекой, рощей и серым невысоким скальным утесом. Он высился там, где два изгиба реки образовывали сужение, – и здесь же к нему были пристроены квадратная башня и широкая стена. Они запирали проход в излучину, к слободе и роще; перед крепостью были нарезаны несколько квадратов полей, обнесенных плетнями.

Котик понял все по тому выражению, с которым Тайтингиль смотрел вниз.

– Так ты помещик, да-а?

Это Дорожная крепость, – пояснил витязь. – Очень древняя. Она исстари лежала на перепутье дорог… только те пути, как и города, которые они соединяли, давно погибли. Теперь тут одна езжая дорога – из Тенистой Пущи в Нолдорин и дальше, к соленой воде. Я восстановил крепость из руин, и несколько поколений назад со мной поселились три семьи людей, которые остались здесь. Теперь это место называют Крепостью Золотой Розы. Розы у меня растут, но не так много, как хотелось бы.

Тайтингиль скосился на Лантира и вдруг изогнул в усмешке угол рта, похожего на шрам.

– Когда мне доведется отправиться за Ирмой, я наберу разных сортов роз у тамошних садовников.

Орк клыкасто улыбнулся – он любил Москву…

Витязь тронул коня и поскакал вниз – только взметнулся золотой плащ волос, поспешал и Котик. Кобыла Винни Пух прилежно била широкими круглыми копытами в почву, пудовая секира игриво тыкалась рукояткой в бок. Адреналин весь вышел, зазнобило – так, будто Котяра простыл. Боль в раненом плече стала ощутимой. Орк тоскливо подумал, что аптеки тут тоже нет, и вместо деловитого участкового хирурга ему разве что споют протяжную эльфийскую песню.

Вблизи крепость в излучине оказалась намного больше, чем выглядела сверху. Игрушечный рыцарский замок перерос в нависающую суровую башню, и чуткий Дима заранее поежился, представляя все тот же брутальный быт, что был представлен в доме Тайтингиля в Нолдорине.

«Водка тут точно есть, для дезинфекции. Без водки тут никак нельзя…»

– Тай…тингиль, ты живешь не один?

– Со мной мой друг и соратник, Гленнер. Он эльф, но считает себя слугой, – сказал витязь, – заботится обо мне, о моем удобстве, о крепости, присматривает за людской слободой в священной буковой роще.

– Он же… добр-рый? – всполошился Азар, покосившись на Лантира, который вдруг ядовито заулыбался.

– Могут быть проблемы, – коротко сказал Тайтингиль. – Но я все улажу.

– Очень давно, – четко выговорил черноволосый страж, – несколько людских поколений назад… Гленнер, один из сильнейших всадников и мечников Вечноцветущих Рощ Наиллирис, попал в плен к скальным оркам. Они пытали его более пятнадцати лет, пока Тайтингиль сумел выследить их в горах и уничтожить всех. Там был кто-то из твоих предков, Азар. Пытал его. Терзал, мучил, увечил… Гленнер выжил, но он изуродован душой и телом. Это значит, он не любит орков. Не любит.

– С душой Гленнера все в порядке, стражник Лантир, – особенно ровным тоном сообщил Тайтингиль. – Однако тело да, пострадало очень сильно. Но Гленнер согласен со мной в том, что вечное беспамятное детство в Чертогах Забвения менее ценно даже по сравнению с самой трудной жизнью. Поэтому он – здесь…

– Тай…тингиль, – мявкнул Котик, расстроенный снова. – Ну ты же знаешь, что я хор-роший. Поговор-рим, все уладим.

– Если Гленнер захочет слушать. Какие новости: твой новый оруженосец – Потрошитель Азар, потерявший память и разучившийся драться. Ха-ха… – Лантир скривил красивое лицо.

– Да, я много сотен лет не брал оруженосца, – строго сказал златой витязь. – И совсем не понимаю, что может тут веселить тебя, Лантир Покинувший Лес.

Замок встретил путников широким, залитым осенним солнцем двором. Видно было, что крепость на излучине давным-давно не держала осады; все здесь дышало миром и покоем, было выметено и ухожено до последнего камешка, до последней травинки. Во дворе, поодаль от могучих стен и от проезда наружу, весьма накатанного, росли, широко раскинув ветви, три древа – липа, дуб и яблоня. Извитые временем стволы напомнили орку Коломенское, и он открыл было пасть, чтобы прокомментировать увиденное, снова завязав привычные параллели с любимым городом. Как вдруг словно ожегся – оглянулся.

В тени липы стоял, скособочившись, очень странного вида эльф и сверлил Котика взглядом остро сверкающих глаз. Спина его, очевидно, была сломана много раз, руки и ноги скрючены – не вообразить, как из великолепной эльфийской стати можно было сделать подобный ужас! Но, одетый в широкие свободные одежды, с волосами много ниже пояса – белыми, но лишенными блеска и жизни, – эльф все же стоял и, видно, даже мог двигаться.

Тайтингиль спрыгнул с коня, подошел к Гленнеру. Обнял его, нагнувшись, и положил ладонь на пальцы калеки, стиснутые на рукояти кинжала.

– Я прошел границу между мирами, Гленнер, и я вернулся, как и надеялся. Я нашел женщину и друга. Друзей. Я пребывал в сражениях и теперь устал. Здравствуй.

– Скальный… орк с тобой? – Голос калеки прозвучал хрипло.

– Это Потрошитель Азар. И он мой оруженосец.

– Вот так… – Голос звучал тяжело, слова будто падали камнями. – Вот как…

– Не суди сейчас. Все сложнее и страннее… даже для меня, – с легкой улыбкой выговорил Тайтингиль. – Он переродился и мало что помнит из прошлого. Почти ничего. Он… я расскажу тебе позже. Главное – он безопасен и даже больше – он друг. Друг.

Котяра лихорадочно соображал, как быть. Улыбаться не стоило, спешить с рукопожатиями – тоже. Поклонился с седла максимально сдержанно и учтиво.

– Я тут как медведь др-рессированный, – буркнул, не сводя глаз с Гленнера.

– Также со мной Лантир, – продолжал витязь.

– Я отлично помню всю стражу Виленора, – ответил Гленнер. – И… я рад, что ты вернулся, хоть идея твоя и была безумной…

Котик тем временем бережно стащил свой драгоценный организм с кобылы. Винни Пух немедленно завозила по нему жесткими широкими губами, выпрашивая вкусненькое. Но вдруг орк подпрыгнул и вдохнул с привизгом: в углу двора, нарушая умиротворение дремлющей крепости, валялось тело громадного паука.

– Та-ай…

– Попроси женщин слободы приготовить нам обед, – спокойно продолжил витязь, – и комнаты для гостей. Я жду также Ринрин и дверга, они скоро прибудут. Значит, зло дошло и до вас… Как ты убил его? – рука указала на скорченный многоногий труп.

– Эти твари появились недавно, – нехотя сказал Гленнер. – Паук пришел средь бела дня, прямо по равнине, не хоронясь. Временами бежал очень быстро. Стены не остановили его – он взобрался по камню наверх и перевалил во двор к древам. Он шел ко мне и… видел во мне пищу. Не тронул ни лошадей, ни овец, ни кур – хотел именно моей плоти и целился в голову, атакуя… Когда он напал, я зарубил его, хоть это было непросто. Увечья не остановили его… нужно было иссечь всего. Позже я сумел проверить его яд – он не смертелен, но отнимает силы и туманит зрение. Что за новая напасть, Тайтингиль? Не ты ли своими странствиями открыл путь такому врагу?

«Туманит зрение!»

Раненному паучьим когтем впечатлительному Котяре тотчас же показалось, что он стал хуже видеть.

– Не стоит искать зло далеко за рубежами, когда его много в собственном доме. Это приплод Цемры, – ответил Тайтингиль. – Демона, изначально рожденного в нашем мире. Я выступил против неё вместе с орком, и мы победили. Матерь Хаоса больше не появится под нашим солнцем. Но остались ее отпрыски. Мрир давно ли был тут?

– Давно, витязь. Проводи своих гостей в дом, я кликну людей. – Гленнер направился к медному гонгу, висящему на ветви дуба. Орк сглотнул – смотреть, как двигается искалеченный эльф, было мучительно больно.

– Людей, – сказал Лантир с оттенком презрения.

– Расист, – подытожил Котик. – Тай…тингиль, мне бы водки немного, – нерешительно прибавил он.

Гленнер и Лантир переглянулись.

Тайтингиль определенно не был ни помещиком, ни мещанином. В его замке жили просто. Камень стен и полов, серый, но притом неуловимо теплый изнутри, будто живой; темное драгоценное дерево мебели и кованые скамеечки и столики, на которых ажурно переплетались ветви, птицы и цветы, вешалки из рогов, окованные начищенной медью сундуки.

Чтобы добыть воды, Котяра окликнул местную поселянку, направлявшуюся к колодцу с деревянным ведерком. Миловидная человеческая девушка закричала и побежала; Котяра догнал и муркал, муркал, муркал, стыдливо прикрывая лапищей клыки и изо всех сил стараясь встать так, чтобы не было видно прицепленной к поясу секиры… Муркать пришлось дольше, чем Котик привык с москвичками. Девушка краснела и бледнела, потом несмело отдала ведро и пошла показывать орку колодец.

Это была победа.

Тайтингиль слушал, как неисправимый Котяра осыпает поселянку изысканными комплиментами, и чуть улыбался. Гленнер смотрел напряженно, словно закаменев всем телом.

Дальше стало проще. Информация о том, что странный орк – ручной («Я знаешь какой р-ручной? Я такой р-руч-ной!» – сиял Котяра, поселяночка смущалась), разошлась быстро. Московские рекламные навыки пригодились; еще пара дней – и она наверняка захочет проверить, пр-рове-рить! – планировал оруженосец.

Сбившиеся в кучку женщины оторопело смотрели, как клыкастая громадина плещет воду в большую жестяную емкость и ставит на огонь, шурует по кастрюлям. Когда орк спросил, нет ли водки, кто-то даже подхихикнул. Начали искать. Девчонка посмелее потрогала секиру.

«Человеческие девочки все же попр-роще эльфиек», – подумал Котяра.

И тут же спешно убедил себя, что он – ни в коем случае не расист.

Витязь меж тем простерся на широком жестком ложе, закинув длинные руки за голову. Тело ныло и даже не просило – требовало отдыха.

«Понравится ли тут Ирме? Нет телевизора. Электричества. Душевых кабин тоже нет, и нет работы, которая вздевает ее с постели пять дней из семи. Вместо всего этого будет лошадь для прогулок, много земли для роз, девушка для разной мелкой женской помощи… и я. Понравится ли тут Ирме?..»

Тайтингиль закрыл глаза и расслабил мышцы. Надо было отдохнуть и восстановить силы. Но никак не выходило, будто что-то мешало. Даже привычное касание к душам родных дерев не приносило желанного успокоения. Да, кровь дракона решила бы проблему. Но…

Он вытянулся, привычно заслоняя глаза локтем.

– Витязь, – мягко позвал орк. – Я водички тебе погр-рел. Ну не мыться же холодной в этом вашем… феодализме… Хоть упр-равляющую компанию тут создавай…

Он сам уже был умытый, неожиданно посвежевший к вечеру, сияющий своими яркими глазами, держал в руках лохань и кувшин, на плече была свежая повязка, а поверх нее – расшитое полотенце. Безмолвный, словно тень, Гленнер смотрел в раскрытую дверь из тьмы коридора. Смотрел, как теплая вода из кувшина щедро льется на подставленные узкие жесткие ладони и дождем падает на траву.

После ужина Потрошитель Азар беззаботно валялся на высоченном стоге сена, заботливо утеплив организм прихваченной со двора попоной. Плотные яства приятно распирали желудок. От повязки на плече, наложенной заботливыми местными девочками, поднимался роскошный спиртной дух, вызвавший в памяти беломорские приключения и особенно северную деву с тугой русой косой.

Маруся гладила его тогда по спине и жарко шептала в ухо всякое – и у немного хмельного Котяры замирало в груди так тревожно и сладко, как не бывало ни с одной из его гламурных столичных подружек. Поутру у него дрожали коленки, и вовсе не от выпитого. Мастер Войны глянул цепко, повел тонкой бровкой. Он все понял – и очевидно позавидовал.

Вот же жаба, а!

Маруся была особенная. Все ее тело, гладкое, как литое, источающее запахи диких трав и свежего женского пота, звало, хотело и манило, и Котяра льнул снова, всхлипывая, ойкая – и иногда, кажется, крича в голос.

«Вижу: ты, Димка, хохочешь с ними, а глаза вон грустные. Боишься. А ты не бойся. Чему быть, того не миновать, а удача веселых любит».

Котяра проводил взглядом очередную поселяночку. Нет, не то, все не то…

И вдруг он увидел, как Ринрин и дверг спускались с холма. Орк вскинулся и громким мявом воззвал к Тайтингилю.

Витязь, прервавший очередную краткую попытку отдыха, уже выходил во двор. Лантир следовал за ним, ладонь его лежала на сверкающей рукояти меча. Запыхавшийся Котик вырос за их спиной сторожевой башней.

– Спаслись! Я так пер-реживал, пер-реживал! – ахнул он и попытался заключить обоих в могучие оркские объятия. Дверг ловко увернулся, а Ринрин, наоборот, хмыкнула и подалась вперед – орк обнял ее до костного хруста и хотел радушно обцеловать, но тиснулся клыком в щеку и загрустил.

Эльфийка утерлась рукавом:

– Что значит – спаслись, орк? Спасались – от нас… мы нагнали паука. Многое увидели, витязь. Выслушаешь нас?

– За столом. Умойтесь, перемените дорожную одежду – и в залу, – отозвался Тайтингиль.

Ринрин фыркнула и, взметнув каскадом своих косичек, умчалась к бане, которая уже топилась; дверг нагнулся к ведру, поданному служанкой, и щедро ополоснул холодным лицо и шею.

За снова собранным столом эльфийка начала рассказ:

– Мы пустились в погоню за уцелевшим пауком…

– За упущенным, – буркнул дверг, полосуя кинжальчиком ломоть тыквы, – из-за некоторых!

– Пауки очень быстры. Они не устают, однако нуждаются в пище. Пока мы преследовали того, с двергской бляхой, он несколько раз добывал себе мелкую дичь. Когда охотится, он двигается неуловимо глазу.

Гленнер, который был тут же, ловил каждое слово.

– Скорость… – кивнул Тайтингиль, – достойная черта их отца. Он очень быстр, воин со звезд.

– Далее мы следовали за ним по направлению к Серым Россыпям.

– Это в сторону земель Морума, – подал голос Лантир. – Возможно, эти твари исходят оттуда?

– Мы тоже предполагали это, – блеснул глазами Вайманн. – Но хитрая тварь вела себя там очень странно. Паук явно не желал идти ни в Пущу, ни в Морум, будто выбрав для себя какой-то третий путь.

– Оллантайр выставляет на охрану своих границ самых метких лучников. Наверняка паук уже был обстрелян там – и даже если путь через Пущу ближе, если кажется, что в лесах проще укрыться, он не вернется туда вновь. Это лишний раз подтверждает его разумность.

Тайтингиль привычно смотал рассыпавшиеся по плечам волосы, убирая тугую скрутку за спину.

– Мы двинулись за пауком в Серые Россыпи. Это места, где коннику не пройти ни в коем случае, светлейший, – продолжала Ринрин. – Теперь мы знаем, где они множатся. В небольших пещерах меж камней, которых там в изобилии. Мы заглянули в одну из таких пещер.

Тайтингиль подался вперед.

– Там была кладка, витязь, – выговорила эльфийка. – Паучья кладка, вроде той, которые заводятся у плохих хозяев в чулане. Какие-то из пауков уже вылупились и выросли большими – такими, которых мы убивали в лесу. Некоторые совсем малыши, но они дерутся между собой еще более остервенело, чем взрослые. И мне показалось, что именно те, которые уничтожают и поедают больше своих собратьев, начинают расти быстрее. Иные росли прямо на глазах. Мы видели, как лютый паучонок убил паука побольше, сожрал его – и сразу увеличился.

– Так и есть, – кивнул дверг. – Это так и есть, мамой клянусь…

– Сколько их всего? – осторожно подал голос Котяра. Аппетит у него резко пошел на убыль.

– Там, где мы их нашли, – пара сотен.

– Может быть больше. Должно быть больше, – медленно выговорил Тайтингиль. – Довольно, чтобы пожрать… все миры Эалы. Так посулила Цемра.

– Я по «Нэшнл Джиогрефик» смотрел, – выговорил Котик, откладывая смачную мясную ножку. – До сорока миллионов сперматозоидов в одной пор-рции… эякулята… А Цемр-ра… она же волшебная тварь, ну. Использовала Мастер-ра по полной…

Иррик Вайманн напрягся, вглядываясь в лицо орка. Непонятные слова звучали зловеще.

– Здесь никто не понимает по-оркски, Азар, – прошипел он. – Поэтому потрудись…

Котяра стрельнул на него неожиданно колкими, острыми глазами.

– Миллион – это тысяча тысяч, – педантично выговорил он явно заимствованным у Мастера Войны тягучим, как мушиная липучка, тоном. – Считай сам.

Дверг сощурился.

– Да, видимо, пауков много, очень, – продолжила Ринрин. – Наверняка есть и другие… они теряются в камнях, прячутся и снова выходят на свет. Надо что-то решать, Тайтингиль. Я думаю об огне и о большой битве.

– Каждый из подросших пауков в бою стоит человеческого или даже эльфийского воина. – Голос Тайтингиля был мрачным. – Что ж, плохие новости.

– Тут у тебя есть люди, пошлем кого-нибудь к двергам, к Оллантайру… атакуем, светлейший, сейчас хорошее время. Пока не выросли все – атакуем.

Темные глаза дверга блестели, руки нервно сминали салфетку. Витязь смотрел на него – и сквозь него. Иррик желал выполнить то, зачем его послали. Чем скорее, тем лучше.

Добыть утраченный амулет.

– В ночь никто никуда не пойдет, – ровно выговорил витязь. – Вы должны отдохнуть, и я сам все еще не ощущаю себя… целостным. Слишком много сил пошло на то, чтобы уничтожить их мать, – это для них минул год, а для меня всего несколько дней. Поэтому добрая еда… добрый сон. А завтра решим.

– Я знаю, что ты решишь, – негромко сказал Гленнер. – Передам в слободу, чтобы дали бойцов, но нынче у людей мало молодых мужчин, способных воевать. Люди разбаловались жить тут под твоей защитой и не рожают по десять детей, как раньше.

– Хорошо. И все же я сообщу свое решение утром.

Тайтингиль ушел; Гленнер и Ринрин собирали посуду, дверг вывалился куда-то во двор и растворился в темноте широкого двора замка Золотой Розы.

Котик, спать которому пока вовсе не хотелось, взялся за посуду. Встал к корыту, удобно установленному на высокие ножки, зачерпнул воды – холодная, как всегда, холодная.

– Вы, конечно, извините, я со своими пор-рядками лезу тут, – сказал он Гленнеру с некоторым вызовом. – Но неужели тр-рудно сделать отопительный котел? Эти вашикамины… кр-расиво, конечно. Бани… Но вот емкость такую свар-рить, ммм, склепать, и повесить над огнем, и кр-ран приделать, ну… И девочкам будет хорошо – теплой водой посуду помоют, и душ пр-ринимать можно…

Эльф ничего не ответил, молча отступил – и, только отшагнув от орка подальше, повернулся к нему спиной, чтобы уйти.

Ринрин принесла еще тарелок.

– Ну как, ка-ак, вот они берррут и отпускают тебя? – мурлыкал за работой Азар. – Берр-рут и отпускают… Ты р-радфем, да? Радикальная феминистка, в Москве это модно сейчас… Нет, ты не феминистка. За тобой пошел двер-рг. Мелкий, но мужчина же, ну…

– Я следопыт и воин много столетий, – легко сказала Ринрин. – Отчего бы Тайтингилю и Лантиру меня не отпустить?

– Как вы тут живете? – Широкие лапы бережно мыли изящный фарфор и выкладывали на полотенце. – Душа нет теплого… Такси нет. Лантир-р, Лантир-р бы двинул туда за пауком, он на словах бр-равый. А пошла – ты.

– Ты очень добрый. Но я воин, и я разведчик, следопыт. У вас это называется… феминистка? Я запомню. – Ринрин обняла скального орка за шею, чмокнула в щеку. – Ты не такой, какие орки бывают обыкновенно. Твоя душа тепла. Как сказать на твоем языке? Лайк тебе! Я пойду спать. – И она выскользнула за дверь в темноту широкого двора.

Орк все же увидел очертания коренастой мужской фигуры, стоявшей в отдалении.

Дверг ждал эльфийскую деву.

Гленнер вернулся бесшумно, как привидение. Глаза его были словно дыры, проткнутые в неподвижной маске лица острейшими кинжалами.

Калека выговорил:

– Ступай, подними Тайтингиля… не судьба светлейшему сегодня выспаться. У нас гости, в Дорожный замок хочет войти мудрец Мрир.

Орк подхватился наверх, бросив недомытую посуду.

– Ступай… Котяра, – выговорил Гленнер вдогонку, несмело пробуя на язык непривычное имя прежнего врага.

– Н-носит ср-реди ночи, – неприязненно выговорил Котик и тронул пальцами прикрытую дверь в комнату Тайтингиля. – Волшебники, блин. Ох, были ж времена, когда я из чудес только «Чудо-йогурт» знал…

Эльф выглядел нехорошо.

В комнате горели несколько светильников. Тайтингиль не бодрствовал и не спал. Он лежал, раскинув длинное сухое тело, глаза его были прикрыты, а между бровями залегла тонкая, но глубокая морщина. Скрученный жгут волос вился под закинутыми за голову руками, и золото казалось тусклым, точно запыленным.

– Мрир пришел, – утвердительно сказал он, не двигаясь. – Странник в серой шляпе, однако же он припозднился. Но не нам судить мудрецов и магов, они видят больше и знают, как лучше.

Котяра опустился на кровать, погладил эльфа по боку.

– Ну вот, с новостями я пр-рипоздал. Ты гор-рячий какой. Температура, что ли? Мне и самому нездор-ровится. Паук этот… тяпнул же, н-ну. Иной р-раз ничего, а вдруг голова кружиться начинает, мутит так непр-риятно.

– Я в порядке, – разлепил сухие губы витязь. – Просто устал. Просто. И сейчас я не могу петь, чтобы исцелить тебя. Твоя рана не кажется опасной, я верю, ты справишься сам. Ты сильный, Кот… А я чувствовал, что движется нечто… Оказалось, Мрир. Что же…

Тайтингиль, как показалось Котяре, с усилием скинул ноги с ложа. Уперся руками, встал – головой почти под потолок, волосы сразу же легли плащом. Орк сентиментально вздохнул.

– Ты пр-ро меня не думай, сам поправляйся. Может, скажу Мриру, что ты себя плохо чувствуешь? Утром поговорим?

Тайтингиль коснулся пальцами серошкурого плеча.

– Так нельзя с магами. Они приходят именно тогда, когда требуются. И я многим обязан Мриру. Пойдем.

– А может, как в Коломенском? – жалостливо выговорил Котов.

– Не выйдет, – отозвался витязь, и в его голосе были ноты сожаления, грусти – и тени воспоминаний. – Я пуст, мне не хватит магии даже испросить эту помощь. Ведь на нее тоже нужна сила – открыть связь с деревом, впитать его мощь. Я с трудом касаюсь пищи, спать тоже не могу. Не понимаю, что такое. Словно помимо истощения в бою… ко мне привязана нить… и сила уходит в никуда, как только ее удается хоть сколько-то собрать.

– Нить, – задумчиво сказал Котов и провел лапищей по плечам эльфа, – нить. Сила уходит, кушать не можешь. Не тошнит?

– Немного.

– Ты такое когда-то ощущал?

– Нет.

– За все свои много тысяч лет? Даже сражаясь с огненным демоном? – допытывался орк, и глаза его уже озорно засверкали.

– Нет же… видно, Цемра нанесла мне какой-то непоправимый урон… – горько сказал Тайтингиль. – Я пытаюсь сосредоточиться на завтрашней битве – а мне думается только об отдыхе и постели. И чтобы никаких пауков на горизонте. И хочется… острого вкуса. Чтобы горькое, соленое и сладкое сразу… Это ужасно странно. Понимаешь, орк?

– Понимаю, Тайтингиль. – Котяра теперь лыбился неприкрыто, всем набором разновеликих клычищ. – И ты сейчас поймешь – с твоей-то интуицией да с твоими мозгами. Ну давай посмотр-рим, справедливости р-ради: сила уходит. По нитке. Тошнит. Тянет на соленое. И настр-рое-ние такое… своеобр-разное, да?

Эльф кивнул.

– Да, ты вымотался. Но я помню, какой ты был после Цемр-ры пер-рвый раз, когда в Москве-р-реке плавал – посвежее все же. А тепер-рь давай подумаем: чего с тобой ни разу не было за все твои годы эльфийской жизни? Ну ни разика?

Тайтингиль молча смотрел на Котова, который сиял уже, как надраенная медяшка. Потом осторожно сказал:

– Ну нет…

– Да, – ответил Потрошитель Азар, умильно стискивая лапищи у груди. – Да, да! Поздравляю, поздр-равляю!

И тотчас же полез обильно, жарко обниматься, совершенно забыв про подраненное плечо.

– Этого не может быть… этого… – шептал витязь, не пытаясь избежать тисканий.

– Ты же сам рассказывал, р-расказывал, ну, что когда зачат р-ребенок, отцы, папашки эльфийские, это ощущают наравне с матер-рями, и празднуют у вас не день рождения, а день зачатия! – выпалил единым духом орк.

– Кот…

– Ну чер-рт возьми, ну да же! Я понимаю, может, и некстати это, – Котяра улыбался до ушей, – но какие еще вер-рсии-то?

Тайтингиль долго молчал – и отшагнул чуть в сторону, сосредотачиваясь. Котяра не мешал, понимая, что сейчас эльф остатки своих сил пускает на то, чтобы проверить этот головокружительно невозможный вариант. Он взглядывал украдкой, как сменяются эмоции на лице витязя, завешенном крылом золотых волос, – узнавание, оторопь и несмелая, удивленная радость.

Радость новой жизни.

– Я никогда не смотрел в эту сторону, не искал причины тут. Но теперь я понял… – выговорил витязь – и неожиданно порывисто обнял оруженосца. – Да! Ты прав! Нить уходит от меня в тот мир, где осталась моя женщина… и где зачато мое дитя. И раз так… раз так, Котяра, – мы обязаны победить. И обязаны вернуться.

– Ну конечно, ну…

– Теперь послушаем, что скажет мудрец.

Во тьме коридора, внизу, под лестницей легким ветерком прошелестела чья-то одежда.

Тайтингиль мельком коснулся плеча волшебника и произнес слова приветствия. Темные круги у глаз делали сейчас великолепного эльфа похожим на изнуренного человека. Мрир, напротив, излучал бодрость и здоровье. Он оказался рослым, осанистым мужиком в возрасте, с положенной волшебнику бородой и пышными седыми волосами, слегка примятыми шляпой характерного островерхого фасона.

Котяра заулыбался, протягивая руку. Он привык, что его любили, – там, в московской жизни.

– Пр-риятно познакомиться, я Дима. Ой, вы настоящий волшебник же, как из Гарри Поттер-ра…

Мрир руку не принял, лишь перебросил посох из ладони в ладонь. Повернул голову и вполголоса сказал что-то Лантиру. По тому, какие эмоции проявились на лице черноволосого стражника, орк сразу понял – так, как в Гарри Поттере, не будет. Никакого сливочного пива и тыквенного сока, максимум – авада кедавра.