Текст книги "Хроники Нового Вавилона"

8. Наброски

Остаток ночи детектив Грево провел без сна, изучая улики, собранные в доме Гагариных. Письма из будуара оказались, как он и ожидал, богатыми на фривольные подробности жизни, как самой Ирины, так и ее подруг. Однако он не нашел в них имен – всем кавалерам были даны забавные прозвища. В последних своих письмах, датированных прошлым месяцем, мисс Честер и миссис Вуд выражали свое согласие и горячее желание прийти в гости на рюмочку ликера. Эти письма были последними в переписке княжны.

Последняя рюмочка ликера…

А следы жидкости из ампулы детектива поразили – там обнаружилось вещество, со свойствами анестетика, но совершенно нового, неизвестного прежде.

В 6.30 утра Грево понял, что уже занимается заря нового дня. Возвращая себе ощущение реальности, Грево облился холодной водой и выпил кружку очень крепкого, сладкого кофе с долькой лимона.

Начальник полиции Лефрой заступал на службу в восемь утра и первый час посвящал работе с документами или встречам с особыми посетителями. Довольно часто таким посетителем оказывался Антуан Грево – человек знающий жителей города и его нутро не понаслышке, обладающий острым живым умом и талантом сыщика.

Явился он и в этот раз – и не с пустыми руками, а с целым саквояжем. В саквояже была россыпь сухого льда и пара улик. Заглянувший, согласно протоколу, в саквояж молодой офицер, секретарь Лефроя, невольно отшатнулся. Бледное, как у всех вавилонян, лицо его приобрело зеленоватый оттенок.

– Проходите, сэр, он вас ожидает.

Начальника полиции Грево застал за легким завтраком.

– Приятного аппетита, господин Лефрой.

– Благодарю. Присаживайтесь. Не желаете присоединиться?

– Нет, спасибо. Я уже завтракал. С вашего позволения, я перейду прямо к делу.

– Конечно, господин Грево. Я весь – внимание.

– Для начала, сэр, разрешите узнать, какова официальная версия. И над какой в данный момент работают ваши детективы.

– Официальная – убийство совершено маньяком-психопатом. Неофициальная… Если честно, мы подозреваем, что это сделал кто-то из оставшихся на свободе адептов Ложи Сераписа – завершил ритуал, начатый Вальтером Корфом. Учитывая репутацию жертвы…

Грево нахмурился.

– При всем уважении, сэр, нет. Тогда жертвой, скорее всего, стала бы Хэзер Эйл. Или, на худой конец, одна из дам ее профессии. Но никак не княжна. И потом тут совершенно иной метод и множество сопутствующих обстоятельств. Взгляните хотя бы на это…

Достав из бокового кармана саквояжа письма, Грево протянул их Лефрою.

– Обнаружил в тайном будуаре Ирины. У княжны была обширная переписка, но этого поклонника она выделяла среди прочих.

– Письма не подписаны…

– Увы! Зато все начинаются со слов «Вы знаете, кто я…». Однако близких отношений с Ириной у него не было – судя по тому, что и как он писал. Как он писал… Странное сочетание личной робости и почти научной уверенности в том, что Ирина – исключительное существо. Можно сказать, что натура эта довольно романтичная. Но странная – вероятно, он привык себя сдерживать. Этот человек был влюблен безнадежно и не имел никаких шансов. Это житель Верхнего города, но физически сильный. Руки привыкли к тонкой работе… Если, конечно, он и есть наш убийца.

Лефрой усмехнулся.

– Житель Верхнего города, привычный к работе, но знакомый с Ириной Гагариной – это действительно сужает круг подозреваемых.

– Но я пока не уверен, что убийца именно он! Кстати, у нашего маньяка странная логика, которую я пока не вполне понимаю. Он указал мне путь в будуар Ирины, где он побывал до и после преступления, и где она хранила письма.

– Каким образом он это сделал?

– Оставил улику возле потайной двери на чердаке, – Грево кивнул на саквояж, устроившийся в кресле напротив. – Шкатулку с отрезанной частью лица Ирины и с пустой ампулой. Уверен, что остатки вещества в ампуле совпадут с тем, что нашли в крови жертвы. Как вам, мистер Лефрой?

– Если все так, то это похлеще подарка к Рождеству. Мы имеем дело с психом.

– Нам попался очень интересный псих. Такого еще не было в истории Альфа-Вавилона.

Грево поднялся в кресла, шагнул было к окну, но раздумал и приблизился к трехмерной модели города. Металлическая махина в человеческий рост стояла в центре кабинета начальника полиции и, мерцая маленькими огоньками, то засыпала, то вновь просыпалась, словно бы жила.

Грево решительно потянул на себя один из секторов, и модель покорно открылась, явив свое нутро.

– Иногда не задумываешься, насколько этот город огромен…

Лефрой, который все это время ожидал продолжения речи, опомнился:

– Я бы предпочел, чтобы этот «интересный псих» никогда бы не появлялся, – заметил он, деловито составляя блюдца и чашку на поднос и отодвигая его прочь от себя. Затем он щелкнул тумблером радиосвязи с секретарем: – Майлз, свяжитесь, пожалуйста, с лабораторией Академии…

– Пусть ваши люди, Лефрой, – продолжил детектив, – следят за домом Гагариных и за каждым его обитателем, если тому вздумается покинуть его пределы. И за Николаем Дурново в том числе – он уже практически член семьи и очень важный фигурант дела.

Спустившись в лабораторию вслед за уликами, Грево взглянул на результаты вскрытия и анализа крови Ирины. Обнаруженное в крови вещество, насколько он мог судить, действительно соответствовало тому, что он нашел в ампуле – оставалось только дождаться официальных результатов. Помимо собственных исследований, сотрудники Скотленд-Ярда намеревались передать ампулу и результаты работы в Академию наук – тамошние специалисты легко смогут воссоздать это вещество в большом объеме.

– Результаты будут готовы к вечеру, – пообещал мистер Сэлз. – Быть может, удастся подключить кое-кого из Академии наук. Думаю, это покажется им интересным.

– А возможно ли узнать в Академии, кто занимался исследованиями в области анестезиологии? – спросил Грево. – Вещество новое и не похоже ни на что, встречавшееся мне прежде. Вероятно, что имен в предполагаемом списке окажется немного…

– Я понял вас, сэр. Конечно, мы отправим в Академию официальный запрос.

Прямо из Скотленд-Ярда Грево позвонил домой. Миссис Тернер доложила ему, что не далее, как десять минут назад звонил джентльмен, представившийся Николаем Дурново и желавший поговорить с детективом, но решительно никакой информации более не сообщивший.

– Благодарю вас, миссис Тернер, за ценные сведения. Хорошего вам дня, буду поздно, – отрапортовал Грево.

Не мешкая, он отправился в дом Гагариных. Николая встретил буквально на пороге – осунувшегося, с темными кругами под глазами и в старомодной одежде. Похоже, смену гардероба ему достали из закромов старого князя.

Новый Вавилон, с его тягой к роскоши, казалось, вовсе забыл едва начавшийся двадцатый век – в его моде, и в искусстве царил кичливый пасынок века девятнадцатого.

Впрочем, серый костюм строгого довавилонского фасона и кроя был Николаю впору и к лицу.

– Господин Грево, доброе утро. Слава Богу, это вы! Заслышав механический экипаж, я решил, что снова явились эти стервятники.

– Журналисты?

– Если их можно так назвать. Все серьезные издания побывали у нас этой ночью. Теперь кругом шныряют шакалы из желтых газетенок.

– Как обстановка в доме?

– Плохо. Узнав, что Гагарины готовы поговорить с вами, доктор Беккер немедленно приехал.

– Князь настолько плох?

– Он хворал давно, но теперь его здоровье сильно пошатнулось.

За разговором они поднялись на второй этаж, где их поджидал доктор.

– Мсье Грево, здравствуйте.

– Здравствуйте, господин Беккер. Как самочувствие господ Гагариных?

– Дмитрия Аполлоновича – прескверно. Настоятельно вас прошу, если есть возможность, подождите с беседой день-другой.

– День-другой? Доктор, к сожалению, этого я сделать никак не могу.

– Тогда разрешите мне присутствовать?

– Пожалуйста. Если вы не станете вмешиваться в разговор.

– Даю вам слово.

– Тогда приступим.

Николая все-таки оставили за порогом. Грево был не слишком доволен даже тем, что со всей княжеской семьей придется говорить разом.

Спальня князя оказалась небольшой и сумрачной.

Когда Грево и доктор вошли, Дмитрий Аполлонович как раз усаживался в свое передвижное кресло под присмотром жены и дочери, но сам. Старик не хотел принимать посетителя, сидя среди подушек и перин – он отчаянно желал показать, что держит удар судьбы. Выглядел он также безупречно – одежда цивильная и опрятная, волосы и борода расчесаны и лежат мягкой снежной волной. Он сдерживал свои эмоции, но никак не мог скрыть того, что события прошедшей ночи состарили его на десять лет. Старая княгиня выглядела совершенно растерянной и подавленной, глаза ее были красны, руки терзали носовой платок. Княжна Мария была бледна, но держалась с невероятными спокойствием и достоинством, поддерживая старых родителей, наверное, одним своим примером.

Княгиня и княжна, поприветствовав детектива, сели в кресла поодаль от Дмитрия Аполлоновича. Доктор опустился на кровать сразу за его спиной, Грево указали на выставленный в центр ковра стул.

– Позвольте, прежде всего, выразить вам мои искренние соболезнования, – начал Грево. – Я сделаю все, чтобы найти и поймать этого… это чудовище.

– Прежде всего, могу ли я спросить вас? – проговорил князь.

– Разумеется.

– Этим делом занимается полиция. Зачем к расследованию привлекли вас?

– Меня привлекают в особых случаях. Без полиции наш славный город, разумеется, не смог бы существовать. Но у меня есть багаж практических знаний, приобретенных в ходе жизни, и знание психологии обычных людей. В том числе, жителей Нижнего города. Я часто оказываюсь ферзем в партии против преступника. Поверьте, я действительно хочу раскрыть это преступление. Это мой долг, как гражданина Нового Вавилона! Разрешите мне помочь…

– Что ж… – вздохнул князь, похоже, удовлетворенный ответом. – Можете рассчитывать на нас. Приступайте.

– Прежде всего, расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы видели Ирину в последний раз.

– Я видел ее за завтраком. Потом она ушла в свою комнату и больше не появилась.

– Да, – подтвердила Ольга Сергеевна. – Я только заглянула к ней около восьми часов, напомнила, чтоб она поторопилась. Сказала, что гости скоро начнут прибывать…

Грево обернулся к Марии.

– Я тоже видела сестру за завтраком. Хотела заглянуть к ней потом, чтобы вместе спуститься в залу… – выдохнула та севшим голосом.

– А какого рода в тот вечер были гости? Обычная для вашего дома публика?

– У нас собирается не публика, – жестко поправил детектива князь. – В наш дом вхожи только близкие нам люди, наши друзья и те, за кого они поручились. У нас никогда не бывают те, кого мы плохо знаем и в чьей репутации не уверены.

– Так было и на этот раз? – спросил Грево у княгини.

Та призадумалась.

– Кажется, да. Разве что маркиза дю Пэн не смогла быть, мистер Кавендиш привел своего внука, которого он несколько лет подряд пытался женить на Ирине и которого мы, должна признаться, не слишком рады принимать. Да Николай Константинович немного опоздал, но ведь это было вскоре после его возвращения с Земли. Ах, в каком мы долгу перед ним! Он взял на себя все хлопоты…

– Не ждала ли Ирина кого-то в тот вечер?

– Мне кажется, нет, господин детектив. Она скучала. Как всегда.

– А вообще в последнее время что происходило в ее жизни? Не появилось ли новых знакомых? Не было ли каких-либо изменений в отношениях с прежними?

– Боюсь, господин Грево, что со мной она не делилась своими тайнами, – призналась старая княгиня и не смогла сдержать слез.

– Вы, должно быть, слышали о скверном характере моей несчастной сестры, – вдруг заговорила Мария. – Несколько лет назад трое молодых людей делали ей предложение, но получили отказ. С тех пор, зная ее нрав, никто более не изъявлял желания стать ей мужем. А ее это не тревожило вовсе, потому что… Ах! Моя сестра была порочной женщиной!

– У нее был любовник? – быстро ухватился Грево за горящую, словно бикфордов шнур, решимость княжны.

– Я не знала его имени. Имен… Я знала лишь, что у нее бывали тайные свидания, она иногда намекала на это, словно гордилась.

Слушая дочь, княгиня вновь тихо заплакала. Лицо Дмитрия Аполлоновича вначале побледнело, потом приобрело серый оттенок с кирпичными пятнами.

– Полагаю, вы должны знать, – проговорил он, не глядя ни на жену с дочерью, ни на Грево, – что я не разговаривал с дочерью последние полгода. И не был намерен говорить и впредь. Хотя, я не проклял ее, как утверждали слухи…

Голова старого князя вдруг поникла, он прижал ладонь ко лбу, словно силясь удержать сознание. В мановение ока доктор Беккер оказался возле кресла старика.

– Допрос закончен, – объявил он. – Я запрещаю продолжать! Ни слова больше!

Когда дверь за детективом и доктором закрылась, Николай заставил себя отойти. Уж слишком его подмывало хоть краем уха послушать, о чем там будут говорить.

– Николай Константинович, там спрашивают, – сообщил подошедший дворецкий.

– Кто там?

– Подруги усопшей – госпожа Анна Честер и госпожа Кэролайн Вуд. Ждут в гостиной.

Названные девицы в подчеркнуто строгом, почти траурном облачении, ожидали его, как исполняющего обязанности хозяина дома.

– Добрый день, леди, – поприветствовал их Николай. Обе учтиво кивнули в ответ.

Николай опустился в кресло напротив них, и леди Кэролайн, подслеповато щурясь, заговорила:

– Мы, как подруги нашей милой Ирины, пришли выразить соболезнования семье.

Анна Честер закивала, шурша высоким воротником.

– Мы до сих пор не можем поверить в случившееся!

– Боюсь, что нам всем понадобится изрядное количество времени, чтобы привыкнуть и научиться с этим жить, – вздохнул Николай. – От лица господина Гагарина, его жены и дочери, искренне благодарю вас.

– Как себя чувствуют господа Гагарины и Маша?

Николай не стал вдаваться в подробности, лишь сказал, что князю сильно нездоровится. Маша же, сообщил он, переносит все с завидной стойкостью, но сегодня они все заняты беседой с детективом.

– Кстати, что говорит полиция? – поинтересовалась леди Кэролайн. – Уже удалось узнать хоть что-нибудь о том, кто и зачем это сделал?

– Увы! Но они прикладывают все возможные усилия.

– Еще бы не прикладывали! – наморщила носик Анна Честер. – Все-таки убили не какую-нибудь горничную, а княжну! Да еще…

Но ее язвительность внезапно изменила ей, и она с трудом сдержала всхлип.

На какое-то время воцарилась тишина.

Почувствовав, что молчание становится неловким, леди Кэролайн поглядела на подругу.

– Что ж, пожалуй, нам пора.

Анна Честер охотно закивала, и они одновременно встали с кресел.

– Если семье Гагариных понадобится что-либо, передайте, что они могут рассчитывать на нашу поддержку, – заверила Николая леди Кэролайн.

– Разумеется, – кивнул он.

Леди Кэролайн, похоже, хотела добавить еще что-то, но замерла, глядя мимо Николая, на дверь.

На пороге стоял Антуан Грево.

– Дмитрий Аполлонович почувствовал себя нехорошо, доктор настоятельно рекомендовал прервать беседу, – объяснил он и обратился к дамам. – Частный детектив Антуан Грево. Леди Вуд и мисс Честер, как я понимаю?

Обе поприветствовали детектива. Смотрели они на него с любопытством, но настороженно – как кошки на незнакомого человека в своем доме.

– Если вас это не затруднит, то я бы попросил вас задержаться ненадолго, – любезно улыбнулся им Грево.

Дамы переглянулись и изрекли, что готовы остаться и помочь детективу всем, чем смогут.

Николай вызвал лакея и велел подать чай гостям. Сам, вежливо простившись, удалился.

– Как я понимаю, вы обе были очень дружны с покойной, – продолжил детектив. – Расскажите, что она была за человек.

– О, Ирина была чудесным, веселым человеком! – заверила леди Кэролайн. – Мы очень ее любили.

Мисс Честер согласно кивала.

– У нее были враги?

– Враги? Нет, господин Грево. Соперницы, завистники – да. Но не могу себе представить, чтобы кто-то из них пошел на такое… Нет-нет!

Мисс Честер охотно подтвердила:

– Разве можно вообразить, что подобные безумцы встречаются в приличном обществе?

– Ладно. А как насчет отвергнутых поклонников?

– Они были, конечно, – признала леди Кэролайн. – Она была молода и мила. Видя ее легкий и веселый нрав, многие воображали себе невесть что и позволяли себе лишнее. Ей приходилось ставить наглецов на место.

– Вы не вспомните их имен? Хотя бы несколько или одно-два, которые она чаще других упоминала в разговоре?..

Кэролайн собралась с мыслями, переглянулась с Анной, и вместе они воспроизвели несколько имен:

– Мэтью Гамильтон.

– Жорж Дюпон.

– А еще… тот мальчишка. Не помню. Такой дурачок.

Появился слуга с подносом с чайником, тремя чашками, сахаром и различной сладкой мелочью в хрустальной вазочке. Поставив, поднос на стол, он счел за лучшее не отвлекать господ, не предлагать своих услуг, а тихо исчезнуть.

– Забудь, – продолжала Кэролайн. – Еще лакея вспомни! Давай о настоящих поклонниках…

– Клайв Бьюкейтер?

– И Андрей Сернин.

– Ну и конечно, – подвела итог Кэролайн, – все сыновья друзей и знакомых. Особенно, юные. Они были сражены красотой Ирины, но мало на что могли надеяться.

Грево кивнул, принимая информацию.

– А как насчет вашей встречи двадцать пятого числа прошлого месяца?

– Встречи?.. – леди удивленно вскинула брови.

– Да. За рюмочкой ликера.

– Ах, это! Просто тихий девичник. Отведали пирожных, обсудили кое-кого из названных господ.

– Вы были только втроем?

– Разумеется! – заявила Кэролайн.

– Да! – с жаром подтвердила Анна, даже наклонясь чуть вперед.

– Когда вы видели Ирину в последний раз?

– Именно в тот вечер.

– Она писала или звонила вам после этого?

– Нет.

– Ни одной из вас?

– Ни одной, господин детектив!

– Есть ли у вас еще ко мне вопросы, мсье Грево? – нетерпеливо поинтересовалась Кэролайн. – Меня ждут в городе по неотложному делу.

– Я не смею задерживать вас, леди. И вас, мисс Честер. Надеюсь только, что, вспомнив что-либо важное, вы со мной свяжетесь.

– Непременно.

– Непременно, мсье.

Грево вручил девушкам свои визитки и отпустил.

Уходя, Анна Честер обернулась через плечо, смущенно, неловко улыбнулась, словно извиняясь за что-то.

Доктор окончил осмотр больного и уже мыл в ванной руки.

Николай, вновь бродивший неприкаянным по дому, хотел подойти поговорить с ним, спросить о Маше и о Дмитрии Аполлоновиче – сам он боялся потревожить их расспросами.

Николай спустился бы и подождал доктора внизу, если бы тот сам, совершенно ненамеренно, не привлек его внимание.

Дверь в ванную комнату была приоткрыта, и Николай увидел Рудольфа Беккера – тот стоял, склонившись над фарфоровой раковиной. Лицо его было очень напряжено – брови сведены, губы сжаты. Он держал руки под струей, смотрел на эту прозрачную, чистую воду. И вдруг тяжело, громко вздохнул.

– Что-то случилось? – не удержавшись, спросил Николай.

Доктор вздрогнул и оглянулся.

– Нет-нет. Что тут скажешь… Ваш тесть нуждается в покое. Думаю, скоро он пойдет на поправку.

– Вам что-нибудь нужно? – уточнил Николай.

– Нет, благодарю вас, – улыбнулся доктор, уже вытирая руки. – Просто, знаете ли, воспоминания.

Каким-то шестым чувством Николай почувствовал, что доктор не хочет, чтобы он сейчас тактично раскланялся – не хочет терять собеседника. И Николай остался.

– Я очень хорошо понимаю господина Гагарина, – продолжил доктор. – Я когда-то сам пережил нечто подобное.

– Вы потеряли близкого человека?

– Я потерял семью.

Николай ахнул, а доктор уже привычно, почти со смирением покачал головой.

– Это было очень давно. Я женился в восемнадцать лет – слишком рано, конечно…

– Поэтому вы и взяли к себе Чарли?

– Да, наверное. Чарли… Знаете, он ведь спрашивал о вас. Если желаете, можете заглянуть к нам с Чарли на днях, когда будете свободны.

– С радостью. Я люблю общаться с новыми людьми. Помню, Чарли стал просто лучом света в темном царстве, когда мы только-только выбрались из дебрей Нижнего города.

Доктор улыбнулся.

– Да, у него есть такой талант. Мы будем вам очень рады. Мы живем на Ивовом бульваре, дом пятнадцать…

Доктор замер, хмуро глядя куда-то мимо Николая. Тот обернулся и встретился взглядом с Грево.

– Я взял на себя смелость отпустить ваших гостей.

– Благодарю, мсье Грево. Могу я вам помочь чем-то еще?

– Вы, господин Дурново, нет. Но я хотел поговорить с вами, доктор.

– Сожалею, господин детектив, сейчас у меня нет времени. Меня ждут в еще одном месте по неотложному делу. Но вечером я непременно приеду проверить здоровье князя и княгини.

– Прошу оставьте для меня четверть часа.

– Непременно.

– Благодарю. Во сколько можно надеяться вас застать?

– Думаю, что после семи часов.

– Не желаете ли чаю или кофе, господа? – вставил Николай, вспоминая о своем долге хозяина дома.

Но и доктор, и детектив вежливо отказались, и оба отправились по своим неотложным делам.

Николай велел подать чаю с пирогами себе одному. Сел в гостиной и, слегка закусив, стал читать прессу.

«Babylon Times» как всегда сдержанно повествовал обо всех событиях во всех сферах бытия и Нового Вавилона. Свадьбы, похороны и дни рождения знати, забастовки и бунты рабочих… Делу Ирины Гагариной, конечно, был посвящен целый разворот с фотографиями дома изнутри и снаружи, с портретами всего почтенного семейства. Николай читать не стал – пролистнул, а затем и вовсе отложил в сторону. Взял следующее, дешевое и цветастое издание.

«Зверство!» – значилось аршинными буквами на первой полосе бульварной газетенки. На первой же полосе какой-то молодой и наглый журналист в подробностях расписывал, что сотворили с юной княжной. А в конце статьи, будто бы строя сочувственную мину, замечал, что красавице и вправду лучше было умереть, чем жить с такими увечьями.

Бегло прочтя статью, Николай смял газету и бросил в корзину для бумаг. Подумать только, раньше его забавляло чтение подобной дряни!

Он весь день был хозяином чужого дома, и это заставляло его нервничать еще больше.

Маша, как и ее родители, спала мертвым сном после успокоительного, которое дал ей доктор Беккер.

«Надо будет поинтересоваться у доктора, что он им вкалывает. Не стоит ли уменьшить дозу хотя бы Маше?» – подумал он.

В итоге сказал дворецкому, что едет в город по неотложным делам, и исчез.