Текст книги "Дневник. Том 2"

Россия и русские – это, конечно, страна и люди неограниченных возможностей.

Но сколько же погибает. Сосланные тогда же писательницы Булгакова и Незнамова умерли в ссылке.

Более бесправного и зверски жестокого режима, чем наш [в эпоху Сталина и Берия], представить себе нельзя.

Выхватывают самых талантливых людей из жизни и швыряют за решетки лагерей, которыми покрыта вся страна. А остающиеся на «свободе»?!!

Вчера вечером мне позвонил Симон Дрейден. Тоже один из вернувшихся. Пишет работу о кукольных театрах, просил разрешения зайти, расспросить о первых шагах театра в 18-м году[696]696
  По-видимому, речь идет о работе Дрейдена над вступительной статьей «Театр кукол СССР» к каталогу одноименной выставки (Театр кукол СССР: Куклы, макеты, эскизы. М., 1957. С. 3 – 26), где говорится и о театре Шапориной (С. 6).


[Закрыть]. Придет сегодня.

Стала вспоминать прошлое, и так грустно-грустно стало. Бесправие, тупое и скользкое. Не мне с ним бороться. Тут надобны елейность и цинизм Брянцева и Деммени.

Слухов о К.К. Тверском все нет. Погиб, вероятно. А Сергей Радлов главный режиссер в Риге, недавно приезжал сюда. А за что К.К. погиб? За то, что был слишком ни в чем не виноват.

2 апреля была у Анны Андреевны. Она больна и просила к ней зайти.

Читала мне коротенькие корейские стихи XVI века в своем переводе, такие прозрачные и чистые и такие близкие творчеству Анны Андреевны. Слушала и наслаждалась. А.А. Смирнов предложил ей перевести «Двенадцатую ночь»[697]697
  Комедия Шекспира «Двенадцатая ночь, или Что угодно» (1600) была переведена М. Лозинским (М., 1953; ставилась в Театре комедии в 1938 г.).


[Закрыть]. «Но ведь она переведена Лозинским?» – «Да, но… мы бы хотели иметь новый перевод». Ахматова отказалась и ответила, что никогда не будет работать над вещами, переведенными ее другом Михаилом Леонидовичем. «Начинают капать на Лозинского», – сказала она.

«Конъюнктурист» Александр Александрович (так его называл М.Л.) на это способен. Как жаль.

9 апреля. В «Советской культуре», бездарной до предела, две предельно бездарные и характерные для глупости момента статьи: «О главном герое наших картин» Вл. Серова и передовица: «Важнейшим темам современности – основное внимание театров».

В последней: «Советское театральное искусство всегда было сильно, прежде всего, своей неразрывной связью с жизнью, с героической борьбой советских людей за победу коммунизма… наши театры призваны… систематически привлекать к работе над произведениями, посвященными важнейшим темам современности и, прежде всего, о рабочем классе, крестьянстве СССР, о борьбе за развитие тяжелой индустрии» и т. д. и т. д.

А Серов пишет: «Показать образ нашего современника, показать всю красоту и сложность его духовного мира – такова задача, стоящая перед советскими художниками». О картине художника Пластова «Летом»: «В ней все как будто правильно наблюдено, – и девочка, и спящая женщина, и корзинка с грибами. Но это правда старого, ушедшего, ни одной черты нового в картине нет… Вместо того, чтобы в старом увидеть черты рождающегося нового, Пластов в новом увидел черты старого». Мне бы хотелось знать, по какому рецепту по новому социалистическому или коммунистическому методу изобразить корзину с грибами. Ох, и глупо же. Карикатурно. А ведь Серов, кажется, неглупый человек.

У меня что-то с сердцем неладно. Очевидно, Галины суды все-таки повлияли на мое злополучное сердце, и теперь оно от малейшего огорчения болит, ослабевает и как-то все эти дни «подкатывает» (как говорили смоленские бабы) к горлу. Лежу. Как встану, так и подкатывает.

А огорчений хоть отбавляй.

1. А.А. Смирнов сообщил мне, что издание Гольдониевского сборника отложено на 1957 год и никаких договоров и никаких денег до тех пор не будет. А я уже перевела первое действие «La Guerra»!

2. Трескунов не так давно позвонил мне, что новелла Келлера «Три праведных гребенщика» в моем переводе будет в скором времени издана массовым тиражом. Я обрадовалась, хоть какие-то деньги забрезжили на моем нищенском горизонте. Но через несколько дней он в эту чашку меду подлил стакан дегтя. Пересмотр перевода он поручил Анне Семеновне Кулишер, знаменитой своей злобностью, желчностью и человеконенавистничеством.

Я с ней встретилась в Союзе писателей: она еще не начинала редактировать, но уже заметила, что я неправильно цитирую молитву (речь идет об «Отче наш»). «Вы пишете “Остави нам долги наши”, а надо “Прости нам грехи наши”». Я возразила, что это точный евангельский текст. «Но уж, во всяком случае, не “должником”, а “должникам”».

Через несколько дней эта тигра лютая звонит: «Мне приходится почти весь перевод переделывать заново».

Я: «Но ведь перевод редактирован Жирмунским, принят Госиздатом».

Она: «Жирмунский требует близости к подлиннику, а я московской школы и люблю гибкость в переводе».

Я узнала, что она в контрах с Жирмунским и, очевидно, на моей шкуре будет сводить свои счеты. Тоже удовольствие!

Я позвонила Трескунову. «Не расстраивайтесь, не принимайте близко к сердцу. Анна Семеновна больше говорит, чем делает. Не стоит с ней спорить. А мы потом сами рассмотрим».

Не только стакан, а целый бочонок дегтя.

Рассказ в переводе Кулишер («Котик Шпигель») будет корректироваться в Москве.

Долги у меня растут, как снежный ком, причем не я прошу деньги в долг, а меня мои друзья чуть не силой заставляют брать деньги. Маргарите Константиновне я должна около 600 рублей.

Все это тяжело и доведет меня до разрыва сердца.

Тружусь над своими анналами. В 43, 44-м году я часто записывала виденное, свои впечатления на листочках; лежа в больницах – карандашом. Все это надо сводить воедино.

Успеть бы закончить это – и на вечный покой.

Неужели умру, не увидев братьев? Это будет ужасно.

13 апреля. Среда. Пошла в церковь, хотела в последний раз послушать «Да исправится молитва моя»[698]698
  Молитва поется на литургии Преждеосвященных Даров по средам и пятницам Великого поста и в дни праздников.


[Закрыть]. Опоздала. Народу тьма. Постояла немного у самого выхода и ушла – затолкали. Взяла очки почитать газету на стене дома. В «Ленинградской правде» статья некоего Чернова «О происхождении религиозных праздников». Читаю: «…и теперь еще христиане, для задабривания злых духов, делают на пасхальной неделе творожную пасху и красят яйца»[699]699
  Чернов И. Происхождение и сущность религиозных праздников // Ленинградская правда. 1955. 13 апр.


[Закрыть]. Я расхохоталась вслух.

Вот до чего, и то ничего!

Прошлую неделю я всю пролежала. Звонит мне Кулишер, просит приехать, чтобы просмотреть вместе ее поправки. Узнав, что я лежу, предложила мне приехать и была в воскресенье 10-го. Была в высшей степени любезна. Она внесла очень много поправок – я следила по печатному тексту. Кое с чем я не соглашалась, А.С. миролюбиво мне уступала, но многое я и принимала. При быстром чтении трудно было уследить за всем. Многие мне хвалили мой перевод. Не знаю, как он получится теперь.

Надо достать еще работу, но это очень трудно. Полина Александровна сказала вчера, что Москва нас совсем обездолила, всю работу берет себе.

Зашла я в редакцию «Искусства». Занимающийся двухтомником Гольдони Анатолий Зиновьевич Юфит (очень молодой человек) порадовал меня тем, что, может быть, через полтора-два месяца они будут заключать договора – увы, без авансов, но все же договора. Посмотрим.

17 апреля. Светлое воскресенье.

Недели две тому назад Ольга Андреевна рассказала мне следующее: ее сотрудницы передавали, что сторожиха Никольского собора увидела в окнах храма свет. Взяв кого-то с собой, она вошла в собор и увидала молящуюся женщину в белом.

И эта женщина им сказала: «На Пасху будет снег по колено, а на Троицу (или на Петров день, О.А. не помнила) будет столько же крови». Я тогда не обратила на этот рассказ внимания. Вчера был хороший, довольно теплый вечер, радио предвещало на сегодня 10° тепла. С ночи пошел снег, шел весь день с вьюгой, ветром, намело сугробы, подмерзает.

Ольга Андриановна совсем пала духом. Неуютно.

За свою долгую жизнь я не видала такой погоды на Пасху.

В 14-м году мы с Юрием и братьями ездили в Ларино к маме на Пасху, помню, что это было 4 апреля. Реки разлились, снег оставался только на опушке леса, в тени. Мы все пошли в церковь. Чудесно было. Днепр и Дымка разлились, и в темноте ночи по черной воде мелькали двигающиеся светлячки. Это крестьяне из всех ближайших деревень плыли к заутрене на лодках с фонарями.

21 апреля. Из «Le cheval roux ou Les intentions humaines»[700]700
  «Конь рыжий, или Благие намерения» (1954) – фантастический роман Э. Триоле.


[Закрыть] Эльзы Триоле: «Le maçon cassait le mâchefer, en chantant:

– Debout les damnés de la terre…Tu chantes bien, maçon, lui dis-je, nous sommes damnés. Mais à quoi cela nous servirait – il à présent de nous lever. Il aurait fallu y songer plus tôt…

– Peut-être, mais tant qu’il y va de la vie… Je construis la maison de mon enfant»[701]701
  «Каменщик разбивал окалину, напевая:
Вставай, проклятьем заклейменный…  – Ты хорошо поешь, каменщик, – говорю я ему, – мы прокляты. Но к чему бы это могло послужить, если бы мы все поднялись. Об этом надо было думать раньше…
  – Может быть, но речь идет о жизни… Я строю дом для своего ребенка» (фр.).


[Закрыть].

В этом смысл жизни человечества. Construire la maison de son enfant. Мы этого смысла жизни лишены уже 38 лет. Отсюда деморализация.

В начале 20-х годов Оля Капустянская с разрешения властей реставрировала свой дом в Витебске, после чего дом у нее отобрали.

В прошлом, 54-м году, художник и фотограф Кириллов, ученик Остроумовой-Лебедевой, живущий в Печорах, выстроил себе небольшой каменный дом, проработав для этого всю жизнь. Он писал Анне Петровне об этом и звал ее приехать к нему на лето, когда дом будет готов.

Кириллова обложили такими непосильными налогами, что пришлось отказаться от дома. Он хлопотал, ездил в Москву – ничего не помогло.

Наталия Васильевна Толстая, профессор Новотельнов, художник Бакулаев, Вивьен, Тиме, Качалов выстроили себе дома на Селигере. Когда началась война, при приближении немцев, наши войска сожгли все дачи, т. к. был приказ «великого и мудрого» Сталина все жечь и уничтожать перед приходом немцев. Немцы не сожгли бы этих дач.

По той же причине в Ленинграде умерло 2½ миллиона людей. Пропитанье наше вывезли, а что не вывезли – оставили без укрытия, все сгорело. Остается сказать: «A bas, les damnés de la terre…»[702]702
  «Долой, проклятьем заклейменный» (фр.).


[Закрыть].

2 мая. Вчера утром, часов в 10, мне позвонила Тамара Александровна и сказала: «Анна Петровна кончает свой путь», – голос прерывался от слез. Я тотчас же поехала туда. У меня просто ноги подкашивались.

Анна Петровна лежала мертвенно бледная, не то во сне, не то в забытьи, с полуоткрытым ртом, дышала довольно ровно, но в груди клокотало. Была полная картина агонии. Пульс был устойчивый, дыханье ровное. Ей все время давали дышать кислородом. Оно стало слабеть. Докторша Николаева заявила, что Анне Петровне осталось жить полчаса, надо приготовить все, во что переодеть ее. Нюша возмутилась: «Человек жив, а я буду приготовлять, как на мертвого! Не стану».

К 4 часам А.П. проснулась, ей вечером и в 5 утра дали пантопона, очевидно, такой долгий сон был последствием этого. Ее покормили, т. е., вернее, напоили бульоном, она узнавала окружающих, но была очень слаба. T° – 38.

Это были именины Тамары Александровны, она уехала домой и вернется на ночь.

3 мая. 2-го я заходила, был консилиум. Проф. Новодворский, Т.А. Колпакова и Николаева. У А.П. двустороннее воспаление легких, t° все повышается. Приехал Николай Васильевич Синицын.

Вчера вечером Н.В. звонил из Москвы, у А.П. спросили, хочет ли она, чтобы он приехал. «Я очень буду рада», – ответила она.

Сегодня я зашла, но даже не входила, доктор запретил скопление людей. Поговорила с Синицыным на площадке.

30 апреля, в субботу, я была днем у Анны Петровны. Я все последнее время заходила к ней через день днем минут на десять, на четверть часа. После карбункула у нее осталась большая слабость, и даже короткий разговор ее очень утомлял, делалась тошнота.

Я пришла к ней пешком через мост, и когда я подходила к Неве, у меня дух захватило от восторга. Нева, небо – даль – все было жемчужно-сизое, вода кое-где розовела, мост и крепость рисовались силуэтом, даль тонула в светло-сизом тумане. Рассказывая Анне Петровне об этом, я добавила: «Когда я вижу такую красоту, я всегда думаю о вас». – «Да, до меня никто так не любил Петербурга», – сказала А.П. «Пушкин любил и чудесно описал его». – «Да, Пушкин, это верно, а больше никто, никто его не увековечил».

Мне очень хотелось подбодрить Анну Петровну, я уговаривала ее внушать себе бодрость, силу. «Ведь вам необходимо закончить “Пути моего творчества”, там так мало осталось сделать, возьмите себя в руки», – говорила я. «Да, надо написать полстраницы, а сил у меня нет совсем, и у меня расщепление мозга».

Расщеплением А.П. называла свои галлюцинации. Перед сном она начинала галлюцинировать, и окружающие очень пугались. Нюша мне рассказывала, как недавно А.П. сидела за столом, отказалась от ужина, ничего не стала есть, и Нюша и Юлия Васильевна отвели ее в спальню. «Куда вы меня привели, это тюрьма, зачем вы привели меня в тюрьму, это сумасшедший дом, зачем здесь столько народа?» Нюша стала ее успокаивать: «Это я, Нюша, здесь никого нет». А.П. не узнавала ее. Только через час им удалось успокоить А.П., и она пришла в себя. Но это бредовое состояние, в котором она отдавала себе отчет, очень угнетало ее.

«Внушайте себе, что вы поправляетесь, – говорила я, – и вы выздоровеете, и мы будем с вами работать». – «Я внушаю себе другое, я не могу жить так. Голова у меня полна творческих мыслей, но я слишком быстро устаю, я не могу их оформить, претворить…» Тут Нюша вмешалась в разговор: «Вы подумайте, Анна Петровна завидует Лозинской, а я ей говорю, что теперь люминал большими количествами не продается, только на один прием».

Во время разговора А.П. несколько раз закрывала глаза и так несколько секунд сидела, видимо, от усталости. Я поцеловала ее нежные, дрожащие руки. «Ну, надо мне уходить, вы устали». Анна Петровна открыла глаза и сказала: «Мне так не хочется с вами расставаться, так не хочется» [и так ласково-ласково смотрела на меня]. Я посидела еще немного. Нюша вышла.

Доктор запретил целовать А.П., даже пожимать руку. Я встала. «Теперь никто не видит, я могу вас поцеловать в щечку», – и крепко два раза поцеловала ее. «Душенька вы моя, душенька», – сказала она.

Это были ее последние слова и последнее свидание.

[Так и осталась она у меня в памяти с этим ласковым, нежным взглядом, с этими милыми, ласковыми словами.

Я осиротела].

8 мая. Была гражданская панихида в Академии художеств.

Анна Петровна скончалась 5 мая в 8 часов утра. Синицын сразу же мне позвонил. Приехав, я вошла в спальню, поцеловала ее в лоб. Она была еще теплая, помолодевшая, щеки порозовели, лицо было такое хорошее, почти радостное.

С вечера температура все поднималась, ночью было 41° с десятыми. Тамара Александровна от нее не отходила. Синицын тоже оставался всю ночь. Около 8 он и Екатерина Николаевна, вызванная утром, вышли на площадку покурить. Вдруг слышат, Тамара Александровна вскрикнула. Они вбежали. Анна Петровна умерла.

24-го я поехала на Александро-Невское кладбище, был 20-й день. Обе могилы были покрыты венками.

А.П. похоронили рядом с мужем. Там уже заранее было приготовлено место, причем она поручила Синицыну на ее могилу положить только плиту, памятника не ставить.

Когда я уходила, около ворот меня остановила пожилая дама. «Вы г-жа Шапорина? Я вас видела у Анны Петровны». Оказалось, вдова М.Г. Климова. Она предложила мне посидеть на скамеечке и советовалась, куда обратиться, чтобы опубликовать записки Климова о его заграничном турне с Капеллой, когда они концертировали в Германии, Италии[703]703
  Гастроли хора Капеллы по Европе происходили с 1 января по 22 февраля 1928 г. Фрагменты путевого дневника Климова см.: Хоровое искусство. Л., 1971. Вып. 2. Документация этого турне: ОР РНБ. Ф. 1127. № 4 – 7; собрание отзывов прессы: Там же. № 29 – 30; дневник Климова и его отчет о поездке: Там же (необработанная часть архива).


[Закрыть]. Рассказала мне, сколько козней строил Оссовский ее мужу. Оссовский до революции служил в Министерстве внутренних дел. Затем был, кажется, министром в украинской раде Скоропадского[704]704
  Оссовский служил до революции в Министерстве юстиции, а министром в Украине не был.


[Закрыть].

Чтобы спасать свою подмоченную репутацию и шкуру, он будто бы губил кого мог. Глазунов был ректором консерватории, Оссовский проректором. При перевыборах был единодушно избран проректором Климов. На другой день Глазунов зовет к себе Климова и уговаривает его отказаться, Оссовский ночью валялся у Глазунова в ногах, целовал руки, плакал и на коленях умолял не снимать с должности проректора, т. к. при его темном прошлом это было бы для него гибелью. Климов уступил.

9 мая. Я в доме отдыха в Зеленогорске, в прошлом Териоки. Ne rien faire de ses deux mains[705]705
  Ничего не делать (фр.).


[Закрыть], какая благодать.

С моря, с дальних льдин доносится птичий писк и гам. Словно там птичий базар. Залив покрыт льдом. Из-под кромки снега по берегу курится пар, стелется по песку, голубее, как дым, все сильнее и сильнее. Сейчас двенадцатый час, солнце чуть греет.

10 мая. С двух часов вчерашнего дня зарядил дождь, сеет до сих пор. Пошли все-таки к морю. Над ним туман, горизонта не видно. Лед посинел, лужи на нем, вот-вот растает. На даче холодина. Нас четверо в маленькой комнате. Температура блокадная. Ночью на мне бумазейная длинная ночная рубашка, теплый халат, чулки, два одеяла – и прохладно. Утром заявили, что напишем в газеты. Затопили.

11 мая. Лед затянул залив до горизонта, серый, синеватый. В полыньях плавают чайки. Пролетели две дикие утки. И еще целая стайка.

Прочла 1-й том Custin’a. Более легкомысленного и легковесного французика трудно себе представить. Например, «Le costume russe, c’est-à-dire persan»[706]706
  Русский костюм, т. е. персидский (фр.).


[Закрыть]. А что он пишет о Пушкине и Лермонтове!!

12 мая. Непонятные мне явления природы. Весь залив сплошь затянут льдом. Нет и той большой полыньи, откуда доносился гомон чаек. Там, на месте стыка подвинувшихся льдин, нагромоздились торосы. А уже и по старому стилю послезавтра 1 мая.

Ни чаек, ни уток, ни людей на берегу. Холодно, ясно и очень хорошо. Съездила в Госиздат для 1-й корректуры «Гребенщиков». Сегодня вернулась. Автобусы ходят редко. И на вокзал и обратно шла пешком.

Für eine uralte Dame leiste ich wirklich zu viel[707]707
  Для очень пожилой дамы я действительно делаю слишком много (нем.).


[Закрыть].

13 мая. Туман. Иду по шоссе. Красота удивительная. Весь лес напоен голубым туманом. Впереди справа, над дорогой, черное кружево плакучей березы, чуть дальше, по левой стороне зеленые лапы елки, а дальше еле уловимые в тумане силуэты деревьев. И тишина.

14 мая. Un plongeon dans le néant[708]708
  Прыжок в небытие (фр.).


[Закрыть]. Так я себе рисую свое пребывание в доме отдыха. Стараюсь ни о чем не думать реальном, мечтаю о Женевском озере. Отгоняю всякие неприятные мысли. Одним словом, ныряю в небытие.

Это мне тем более удается, что мое ближайшее будущее обеспечено благодаря «Гребенщикам». А главное – хорошее Васино письмо: Саша служит в ООН, в объединенных нациях, прекрасно обеспечен. Какое счастье.

16 мая. Молодая женщина из отдыхающих почувствовала себя плохо. Уложили, вспрыснули камфору. Позже встречаю ее, спрашиваю о здоровье. С ней случаются такие припадки, что она падает замертво, отвозят в больницу. Работает дворником, работа тяжелая, лед, снег… «Вам бы найти работу полегче», – говорю. «Комнату обещают, оттого и работаю. Живу пока в общежитии. Здесь в комнате нас тоже 8 человек, но все ненадолго, все хороши. В общежитии не то. Война тряхнула всех. У каждого свое горе, свои болячки, свои нервы».

18 мая. Лед начал двигаться только 16-го и к вечеру внезапно весь исчез. Потеплело. Сегодня сидела на берегу до 10 часов вечера. Цвет воды менялся ежеминутно. Солнце село, небо на западе розово-малиновое, меняются облака, и море то светло-зеленоватое, то перламутровое. Мечтала о Женевском озере. Посидеть на его берегу, наговориться с братьями. Отдохнуть от всего.

Сегодня день рождения Анны Петровны. Ей минуло бы 84 года.

19 мая. Завтра уезжаем. Море. Ветер с моря. Набегают волны с гребешками пены и бессильно растекаются по песку. Море, даже наш залив, вечное, неутомимое движение вперед, неумолимо разбивающееся где о камни, где просто о песок.

Я часто гляжу на него, и его беспрерывное движение вызывает во мне страстное желание путешествовать, ехать за границу, свидеться с братьями, досмотреть еще не осмотренное – Грецию, Испанию, Голландию, Венецию… Интересен и Китай очень, но к нему нет подготовки, и, пожалуй, увидишь одну экзотику. А латинский мир с детства свой.

Как плещутся волны, и как хочется до боли вдаль.

А смерть не за горами. Так вот и рассыплешься о песок.

27 мая. В воскресенье 22-го я была у Тамары Александровны. Она мне рассказала о последних часах жизни А.П. Температура у нее все поднималась, она вся горела, была в забытьи, но, по-видимому, не страдала. Синицын все время был тут же, помогал перекладывать Анну Петровну, т. к. ей часто меняли простыни. А когда вечером перед этим Т.А. попросила любимого племянника А.П. Петра Борисовича Остроумова, молодого врача, помочь переложить ее, он ответил: «Сами справитесь!»

А.П. за год до своей смерти назначила Синицына своим душеприказчиком и дала все указания насчет похорон, панихид и пр. Он все исполнил в точности, расстроен был ужасно. Юлия Васильевна Волкова осталась ночевать с Нюшей в ночь после смерти. Оставался и Николай Васильевич. Ю.В. говорит, что он разрыдался, долго плакал и сказал: «Я мать потерял, больше, чем мать».

4 июня. Завтра Троица, месяц, как умерла Анна Петровна. И ни одной строчки нигде о ней не написали. Подлое и трусливое время, подлые и трусливые люди. Пожалуй, наше правительство было право, ссылая миллионы людей, сажая их за колючую проволоку, расстреливая. Люди были заведомо невиновны, но они могли стать виновными; выбирали людей со скрытой потенцией смелости. Для того, чтобы человека уничтожить, достаточно было этой скрытой потенции. Почему Сталин ненавидел Тито? Потому, что смелость и героизм Тито были налицо.

На гражданской панихиде все, начиная с Иогансона, ни разу не произнесли слова «Мир искусства», как остроумно заметил Розанов, заменяя участие А.П. в обществе «Мир искусства» причастием к синтетическому каучуку.

Накануне, в отсутствие Синицына, был выработан точный распорядок выступлений, и уже никому больше не разрешили говорить. Так, не смог сказать ни слова В.Я. Курбатов. Племянница А.П., Наталья Евгеньевна Григорьева, отнесла в ТАСС благодарность родных всем выразившим свое сочувствие. Эту благодарность в газетах не напечатали. В московских газетах даже не было сообщения о смерти Остроумовой-Лебедевой, самого крупного мастера по цветной гравюре в Европе.

Почему такое замалчиванье? Какая тому причина? Некультурность и трусость. Как бы чего не вышло. Подлость.

На гражданской панихиде у гроба стоял почетный караул. Люди сменялись. Среди последних четырех вышел пожилой, маленький, седой человечек в коричневой куртке, валенках. Когда пришел черед уходить, он встал на колени и земно поклонился Анне Петровне. По-человечески. И пошел, вытирая рукой глаза. Это был академический столяр, всю жизнь работавший для А.П.

9 июня. Никита рассказал мне московские слухи. Говорят, что Молотов и Булганин хотят столкнуть Хрущева. Оставить его министром земледелия, но убрать из секретарей партии. А кто такой Булганин?

Хрущев вызвал Капицу и спросил, как он смотрит на положение науки в СССР. На это Капица ответил: знает ли Хрущев, почему вымерли плезиозавры и прочие доисторические животные? Они вымерли потому, что у них при огромном теле были крошечные мозги. Такая же участь может постигнуть и СССР, если будут продолжать зажимать науку.

12 июня. Смотрела сегодня картину «Попрыгунья»[709]709
  Фильм (1955) реж. С.И. Самсонова по рассказу Чехова.


[Закрыть] и была в конце потрясена до слез. Первая советская картина, так хорошо поставленная, где так хорошо и просто играют. Не играют, а живут. Одна для публики незаметная, но глупая натяжка. Гости, интеллигенты, причем Ольга Ивановна знакомится только с известными людьми, художники, писатели, музыканты – и эти воспитанные люди на даче, когда на них никто не смотрит, начинают есть руками, засовывают огромные бутерброды с икрой и т. д. Нехорошо.

14 июня. На этих днях двух старших сыновей нашей молочницы, комсомольцев, командировали в город, в распоряжение милиции для устройства облавы на «стиляг», проституток, молодых людей без определенных занятий.

Им был дан участок от Кузнечного переулка по Владимирскому до Аничкова моста по Невскому, как говорят – самый центр проституции.

Было много милиционеров, одетых в штатское.

Стиляги – юноши, носящие узкие, короткие, выше щиколотки, брюки, пиджак другого цвета. Особые галстуки, капроновые носки. У них длинные волосы, зачесанные особым способом назад, образуя сзади торчащий пучок. Таких красавцев вели в штаб и тут же обстригали волосы.

Совсем по принципу Петра Великого.

Обыскивали всех. У многих молодых людей находили ножи, тех направляли на Дворцовую площадь в главную милицию. Отбирали записные книжки, где находили всякие записи о похождениях в Мраморном зале Кировского дворца культуры[710]710
  Дворец культуры им. Кирова на Большом проспекте Васильевского острова, д. 83 открыт в 1933 г.


[Закрыть], славящегося своими нравами.

У всех толстые записные книжки в заднем кармане брюк! (Что за глупость.)

У проституток тоже особые прически, арестовали двух полковников, гулявших с девками.

Я нахожу, что давно пора завести казенные публичные дома. Есть спрос, есть и предложение.

Мы как-то шли с Соней по Невскому, нас перегнала молодая пара. «Вот смотри, бабушка, это стиляги».

На нем были короткие ярко-синие брючки и бежевый пиджак. Брючки из плохой и тонкой материи морщились на ходу, вид был довольно жалкий.

Одним словом, принялись искоренять разврат и разложение молодежи. А разложение сверху донизу. Хотя, впрочем, это я напрасно клевещу. Например, в Сонином классе какие хорошие и воспитанные мальчики.

15 июня. В конце мая я была у Никиты и Мити, чтобы познакомиться с младшим поколением. Младшие девчонки Никиты провели почти всю зиму с няней на даче в Комарове. Прелестные дети, а маленькая Таня 4 лет уже читает. Огромные карие, почти черные глаза, а Шурочка блондинка. Сама Наташа очень похорошела, посвежела, вообще очаровательна. Очень хорошеет Катя.

Митин Алеша, ему в августе будет 4, продекламировал массу стихов, даже «У лукоморья»[711]711
  Вступление в поэму Пушкина «Руслан и Людмила».


[Закрыть], очевидно, прекрасная память. Наташа мне нравится. Она умна, серьезна. Очень увлечена своим предметом – индологией. Она рассказала, что когда индийская парламентская делегация уезжала из Ленинграда, ей захотелось посмотреть на них и она поехала на вокзал. На перроне им сказал прощальную речь наш «отец города» Смирнов, говорил умно и хорошо о дружбе, о мире. Индус ответил: «Страна наша не обладает военным могуществом, но наш народ имеет высокую моральную культуру». – «Это тоже оружие», – умно сказал Смирнов. А подвыпивший Черкасов махал шляпой и кричал: «Бомбей, Калькутта и вообще!» – «Я пришла в бешенство, – говорит Наташа, – и готова была тут же его придушить».

18 июня. ‹…›[712]712
  Выписка из французского издания Дневников бр. Гонкуров.


[Закрыть].

24 июня. Одно из последних bon mot[713]713
  острот (фр.).


[Закрыть].

Кто ездит от 7 часов до 9 утра, вися на подножках трамвая, на колбасе, цепляясь за буфера? Хозяева страны. А кто ездит от 11 утра до часу дня в «ЗИМах» и «ЗИСах»?[714]714
  То есть на автомобилях Горьковского автомобильного завода им. Молотова (основан в 1932 г.) и Московского автомобильного завода им. Сталина (основан в 1916 г.) – в те годы наличие автомобилей этих марок означало принадлежность владельца к партийной, государственной или культурной элите.


[Закрыть] Слуги народа.

Язвительно.

Хожу и вглядываюсь в лица этих хозяев страны. Ни одного свежего лица, даже у молодежи. Все торопятся. Это не подобранная и веселая быстрота движений французов конца 20-х годов, а беспокойная торопливость перегруженных заботами и полуголодных людей. Даже 18 – 20-летние девушки бегут, насупив брови, между бровей залегли продольные складки, которые скоро превратятся в морщины. Редко-редко увидишь свежее лицо. Мешки под глазами, синяки, желтые или серые лица. Невеселое впечатление.

По случаю приезда Неру была запрещена продажа водки. На заводе «Скороход»[715]715
  Обувной завод (основан в 1882 г.) на Заставской ул., д. 33.


[Закрыть], где его ждали, были выданы всем новые сатиновые спецовки, женщинам белые косыночки на голову и новые кожаные спортивки. Les on dit: на фабрике им. Микояна[716]716
  Кондитерская фабрика (впоследствии присоединена к фабрике им. Крупской) на пр. Карла Маркса, д. 95/1.


[Закрыть] всюду поставили цветы, а в столовой пальмы. В Петергофе за одну ночь высадили массу цветов и т. д. Одним словом, все те же потемкинские деревни[717]717
  То есть очковтирательство; выражение происходит от якобы выстроенных кн. Потемкиным на пути следования имп. Екатерины II в Крым фиктивных селений, насаженных парков и т. п.


[Закрыть]. Все равно, убогости никаким фиговым листом не прикроешь. А как мы воевали – всем известно. ‹…›[718]718
  Конспективная памятная запись событий, о которых Шапорина намеревалась подробнее написать в дальнейшем (см. далее записи 5 июля).


[Закрыть]

4 июля. От вынужденной ли неподвижности или чего другого я чувствую сильную слабость, t° часто ниже 36. Питаюсь я хорошо, отчего же такая расслабленность? Я не могу взяться за работу, перевод лежит без движения. Я глубоко себе противна, а как взять себя в руки, не знаю.

Еще хорошо, что в окно я вижу только верхушку яблони, увешанную яблоками, подальше, вероятно, столетнюю высокую ракиту с узкими длинными листочками, напоминающими японские гравюры.

И небо. А по утрам восход солнца.

Все эти немощи – это старость. До сих пор я ее не замечала. Теперь она передо мной лицом к лицу. Это страшно. Гораздо страшней, чем видеть смерть лицом к лицу.

Je suis payé pour le savoir[719]719
  Мне полагается это знать по должности (фр.).


[Закрыть]. Знаю по собственному опыту.

5 июля. <Печоры>. Александра Семеновна, наша хозяйка, ужасается, что нигде ничего нет. Ее племянница пишет им из Гапсаля, что в магазинах хоть шаром покати. А Гапсаль был богатейшим курортом во время самостоятельности Эстонии. Туда приезжало много туристов из-за границы, в особенности его любили шведы.

«Вот при Маленкове все было, и мука, и сахар, и мясо, – говорит она, – а при новом царе все пропало, он одних военных кормит, им всё везут».

Маленков снискал себе большую популярность, и мне кажется, что он да Молотов единственные интеллигентные люди в партийном центре. А Булганин, – кто его знает, откуда он выплыл и куда плывет?

Незадолго перед отъездом я была у Натальи Ивановны Животовой, и она мне рассказала страшную историю гибели молодой балерины Лидочки Ивановой в 20-х годах. Наталья Ивановна была дружна с ее отцом, Александром Александровичем Ивановым, от которого все это и узнала. Лидочка Иванова была очень талантлива, ее слава все росла, и она явилась соперницей очаровательной Спесивцевой.

В Спесивцеву были влюблены Зиновьев, вершитель судеб Петрограда, и старый Волынский. Спесивцева предпочла Зиновьева. Сошлась с ним, чем вызвала гнев и месть со стороны А. Волынского. Месть выразилась в большой хвалебной статье о восходящей звезде Ивановой.

Спесивцева рвала и метала и потребовала от Зиновьева, чтобы он убрал Иванову, угрожая разрывом.

Комендант Мариинского театра передал Лидочке Ивановой приглашение на концерт в Кронштадт, обещав ее сопровождать.

Поехали на катере: комендант, моряк, служащий театра и Иванова. Катер столкнулся с пароходом, Иванова и моряк утонули, остальные спаслись. Такова была официальная версия.

Капитана парохода судили. Суд состоялся при закрытых дверях, но отец, А.А. Иванов, проник туда.

Капитан показал, что, увидев идущий к пароходу катер, дал гудок. Катер не изменил направления. Были даны второй и третий гудки, но катер продолжал приближаться к пароходу. Капитан был принужден круто повернуть, но катер уже столкнулся с пароходом. Капитан бросился к борту и увидал, что на дне катера неподвижно лежала женщина. Историю замяли.

Через некоторое время до отца дошел слух, что труп Лидочки был найден. Надо было доискаться, откуда пошел этот слух. Все нити привели к водолазу, живущему на окраине города.

А.А. Иванов уговорил знакомую актрису поехать с ним к водолазу, объяснив, какую роль она должна будет сыграть. Когда они разыскали водолаза, дама со слезами стала его умолять найти ее единственную дочь, которая утонула, купаясь. Водолаз согласился. Тогда в разговор вступил Иванов. Он сказал, что ему известно, что труп его дочери был выловлен и похоронен, что он дает клятву труп не выкапывать и никому об этом не говорить, но единственно о чем он умоляет его, это указать могилу дочери. Водолаз был очень испуган, уверял, что он ничего не знает, потом сказал, что хоронил не он, а другой, что того человека сейчас нет дома. Сговорились приехать на следующий день. Жена удерживала его, боясь, что его могут убить, но он все же поехал с знакомым. На этот раз водолаз уже совсем спокойно и не сбиваясь в показаниях заявил, что человек, о котором он говорил, уехал из города.