Текст книги "Ловушка для декана"

Глава 24

Планы планами, а единственную субботнюю пару, светящуюся в моем мобильном календаре, никто не отменял.

– Я, конечно, мог бы… решить этот вопрос, но как это будет выглядеть, ммм? – пробормотал декан, явно рассматривая эту опцию. Причем рассматривал он ее где-то на уровне моей груди.

От предвкушения и опасений я уже начала было нервничать, но в конце концов он решил ничего не отменять, спустил меня с колен и заставил идти одеваться.

Во всем это было стойкое ощущение, что он что-то не договаривает, что для чего-то ему нужны эти несколько часов свободного времени – или несвободного, если верить его заявлениям, что у него тоже запланирована встреча.

Завтракали мы в кафешке напротив его дома – довольно простом и уютном заведении, усевшись за круглым столиком напротив большого, панорамного окна. Декан признался, что обожает приходить сюда по утрам и, судя по елейным улыбкам и чуть не растекающейся по полу официантке, его здесь тоже довольно-таки сильно обожали.

Обслуживать нас, однако, явилась не официантка, а сама менеджер кафе – красавица в ярко-вишневой помаде и жилетке, обтягивающей высоко стоящую грудь.

– Слышала, вы женитесь, господин Донской… – промурлыкала она, наливая декану кофе и стреляя в меня взглядом профессиональной оценщицы людей.

Декан слегка подавился, я же постучала по столу пальцами, на одном из которых сияло дорогущее обручальное кольцо – просто так, на всякий случай. Чтоб никаких сомнений не возникло, на ком именно женится «господин Донской».

– Быстро же у нас слухи расходятся… – откашлявшись, прокомментировал мой кавалер.

– Еще как быстро… – менеджер чуть наклонилась и понизила голос, нависая над Донским своей великолепной грудью. – Особенно, когда их разносит в нетрезвом состоянии… одна особа – очень заинтересованная в том, чтобы подгадить вам.

– Что?! – брови декана взлетели вверх. – Вы говорите об… Ирине? Но откуда вы ее знаете? Она что, приходила сюда?

Менеджер покивала.

– И не только приходила. Она просидела тут весь вчерашний вечер. И, право слово, мне кажется, она вас… караулила. Вас или… – женщина снова перевела на меня свой оценивающий взгляд, – вашу невесту.

– Хм… – совершенно ошарашенный и явно не зная, как на все это реагировать, Матвей уставился в одну точку перед собой. – Похоже, я недооценил ее…

– Да, думаю, вам стоит опасаться эту даму, – подтвердила менеджер кафе. – Вам посыпать яичницу сыром?

– Спасибо, не надо, – Донской медленно покачал головой. – А что конкретно она тут болтала?

Ни без удовольствия нам рассказали.

Как оказалась, Ирина догадывалась, что вся наша женитьба – лишь жалкий фарс, прикрывающий некий секрет, возможно грязный. Естественно, она понятия не имела, какой именно, и вовсю спекулировала на эту тему с официантками и даже с посетителями, которые, в свою очередь, понятия не имели, о ком и о чем речь.

Основная ее версия была мое изнасилование Донским – якобы, после него, под угрозой заявления в полицию, я вынудила его сделать мне предложение. Второй вариант – моя беременность, примерно с теми же последствиями.

– Вот ведь сучилища… – не веря в то, что слышит, бормотал Донской.

– Не волнуйтесь так… – согнувшись еще ниже, с алчным блеском в глазах, менеджер погладила его по руке. – Ей никто не поверил. Это ведь надо полным идиотом, чтобы поверить, что вам надо кого-то… ну, вы поняли…

Не знаю, как Донской, но я лично поняла две вещи. Во-первых, эта дама – сучилища ничуть не хуже Ирины. А во-вторых, как-то перебарщивает она с «утешениями». Да и нос свой сует уж совсем глубоко – туда, где его просто не должно быть.

Поэтому, совершенно незаметно подвинув руку к высокому стакану с соком, я сделала вид, что пытаюсь обхватить его пальцами и, одним нарочито неуклюжим движением, опрокинула сок прямо на наши с Матвеем тарелки.

– Ох, простите, ради бога… – запричитала, хватаясь за щеки, будто мне дико стыдно.

Донской резко отодвинулся от стола, я тоже, набежали официантки, принялись убирать, заменять, срывать скатерти… Слава богу, никто не бросился на него с предложением вытереть ему штаны – я бы такого точно не потерпела!

Оттиснутая в сторону, за мной внимательно наблюдала красавица-менеджер – все тем же цепким, внимательно-оценивающим взглядом.

Я решила не зацикливаться на ней – одной Ирины хватает для волнений с лихвой.

* * *

После завтрака мы поехали ко мне в общежитие – Донской хотел лично проверить, соответствует ли комната, в которую меня поселили, высокому статусу его «невесты». А уж потом ехать разбираться со своей ненормальной бывшей.

Под восторженно-завистливые взгляды он поднялся вместе со мной на второй этаж – причем настоял на том, чтобы мы шли за ручку, как настоящая, пусть и глуповато выглядящая, влюбленная пара.

Теперь, после сплетен, которые разводит по всему городу Ирина, выставлять напоказ нашу искреннюю «любовь» казалось более чем разумным.

Комнату Донской осмотрел только мельком. Поздоровался со своей родственницей – тоскливой заучкой с косичками, как у первоклашки… посетовал, что мебель совсем страшная, хоть и новая.

– Комнату, что ли вам двоим обставить? – задумчиво произнес, оглядываясь.

– Зачем? – удивилась я.

– Затем, что если кто-то собирает материал, пытаясь доказать, что «царь не настоящий», все это убожество послужит отличным приложением к делу.

– Какой царь? – не поняла я.

– Не важно… – буркнул в ответ. – Факт в том, что все будет выглядеть весьма и весьма странно – мало того, что ты не переселилась ко мне перед самой свадьбой, еще и живешь в таких условиях, когда у меня достаточно средств, чтобы квартиру тебе купить.

– Квартиру мне не надо, а вот… – начала было я, но вовремя закрыла рот, поняв, что чуть не продолжила «а вот переселить меня к тебе на время может сработать…»

На мое счастье, декан в этот самый момент отвлекся на родственницу.

– Александра, выйди на пару минут.

Заучка оторвала расфокусированный взгляд от книги, поморгала длинными, белесыми ресницами и, не говоря ни слова, потопала к выходу. Я провожала это приведение взглядом с крайним удивлением – вот уж никогда не догадалась бы, что она троюродная племянница нашей университетской «звезды».

Мое лицо повернули обратно за подбородок.

– Я понял, что ты хотела сказать, Максимова. И нет, тебе нельзя переселяться ко мне. И привязываться ко мне тоже нельзя. Поняла?

Не знаю, на что я рассчитывала, но меня будто обухом по голове огрели. Превозмогая ком в горле, я презрительно фыркнула.

– Ты слишком много о себе думаешь. Мы близко знакомы всего несколько дней… Что я, идиотка какая-ни…

Он не дал мне договорить, атаковав мой рот горячим, жестким поцелуем, с силой вжимая меня в стену… И мне вдруг показалось, что он злится, вымещает на мне свою злость, вливает ее в этот яростный, беспощадный поцелуй…

И что он ожидал от меня совсем другого ответа… да и от себя ожидал другой реакции на него.

Черт, а еще говорят, что женщин не понять!

– Мы… вместе, пока это нужно, поняла? – оторвавшись наконец, он смотрел на меня совершенно ненормальным, застывшим взглядом, тяжело дыша и облизывая губы.

Я молча кивнула. Конечно, поняла. Чего ж тут непонятного?

– А когда перестанет быть нужным… спокойно расстанемся… Поня…

– Да все я поняла! – перебила я его, вырываясь из капкана его рук. – Ты главное, не забудь об этом!

Я не знаю зачем ляпнула это. Но на мгновение мне вдруг показалось, что он пытается убедить не меня, а себя.

Глупость, конечно же, но в воздухе вдруг отчетливо запахло лицемерием.

– Заберу тебя сегодня вечером, как и договаривались, – спустя какое-то время раздался сзади его суховатый голос.

Что он делал все это время, пока я не смотрела на него? Просто стоял? Молча ругался и сжимал кулаки? Уж всяко не пытался проглотить обратно слезы, как это делала я.

– Хорошо, – сдавленным голосом ответила.

И вздрогнула, когда громко захлопнулась дверь за моей спиной.

* * *

А через полчаса, когда я уже приняла душ и переоделась, в дверь снова постучали.

– Войдите, – буркнула я, поднимая я голову от рюкзака, в который как раз упаковывала книжки для сдачу в библиотеку.

– Валерия Максимова? – поинтересовался молодой парень, заглядывая в комнату.

– Да.

– Вам посылка. Из… – он глянул на бирку, – магазина «Нежное создание».

И передал мне небольшой, легкий, почтовый пакет.

Глава 25

Развернув посылку, я смотрела на ее содержимое и не верила своим глазам.

После всего, что у нас было, после уже вполне ощутимой близости и понимания… после улетного и вполне добровольного секса, декан прислал мне… костюм французской горничной.

Той самой горничной, с которой начинается половина видосов на Порн-хабе – очень короткое черное платьице с очень низким декольте, беленький передничек, чепчик, напоминающий диадему, черные чулки сеточкой, пояс и крохотные стринги, которыми не скроешь ровным счетом ничего.

Я подняла трусики, покачала их на пальце. Вот тебе и ответ на все твои вопросы, Максимова – кто ты для него, и чем все это закончится. И главное, своевременно как подсуетился, гад! Аккурат к важному разговору! Чтоб иллюзий никаких не питала и его самого не сбивала с толку.

Шлюшка я для него, хоть и девственницей оказалась. Хуже Ирины – ей небось он таких мерзостей не высылал. Ее он хоть как-то, но уважал. Так уважал, что даже осмелилась о замужестве заикнуться, и только тогда бросил.

– Вот ссука! – охваченная внезапной яростью, я зашвырнула стринги в угол комнаты.

Пыхтя и ругаясь, походила, померяла шагами комнату. Смела с кровати остаток посылки, наподдала платье ногой, закидывая в тот же угол, что и трусики.

Хорошо, что эта Александра уже ушла – а то бы точно кинулась своему дядюшке звонить…

Мной овладело странное состояние, весьма похожее на то, что я испытывала, когда он приказал мне «потрогать» себя там – ах вот как ты хочешь! Сейчас получишь – по полной программе! И посмотрим, такой ли «рай» внутри у шлюхи, какой ты нашел у девственницы!

Никаких конкретных указаний, когда и куда надеть этот костюм, еще не поступало, но я решила, что надену его сегодня обязательно – еще до того, как услышу этот приказ. Так будет менее унизительно. Надену и буду играть соответствующе. Пока ему самому не захочется вернуть невинную девочку Леру… Да только поздно будем, господин Донской! Не будет вам невинной девочки Лера! Будет прожженная, бесстыжая шлюха Максимова – как вы и хотели!

– Тихо сам с собой я веду беседу? – раздалось насмешливое совсем рядом.

Черт, я и не заметила, как, бурча себе под нос, вылетела из комнаты и помчалась к лифту. Обернувшись, сердито уставилась на Борьку Молчанова.

– Ага, совсем с ума сошла. Можешь так Кристиночке и рассказать. Вот порадуется-то.

Он пожал плечами, пропустил меня в лифт и нажал кнопку первого этажа. Мы поехали вниз.

– Делать ей больше нечего – за тебя радоваться… Так чего случилось-то? Ты из-за видео такая бешеная?

Я покраснела. Интересно, остался хоть один человек в университете, который еще не успел полюбоваться, как декан мнет мне задницу?

– Да, из-за видео, – буркнула, поправляя на плече рюкзак, чтобы хоть как-то отвлечь внимание от моего лица.

– Кстати, нет желания узнать, кто мог его снять? – Боря смотрел на меня так пристально, что я поежилась, будто невзначай отодвигаясь в другой конец лифта. Мало, что ему в голову придет? Может, Кристинка не дает уже вторую неделю…

Хотя, надо признаться, его вопрос застал меня врасплох. За попытками удалить само видео, мы действительно как-то упустили этот важный момент. Или даже не упустили, а пустили на самотек – ну мало ли кто мог снять нас в переполненной аудитории? Какая разница?

– У тебя есть какие-то подозрения по этому поводу?

Борис расплылся в наглой улыбке.

– У меня не просто подозрения, Максимова. У меня, возможно, тоже будет видео – того, кто подгадил вам с Донским.

– Что значит «возможно»?! – забыв, чего опасалась его еще секунду назад, я прижала Молчанова к стенке. – Если ты что-то знаешь, говори прямо сейчас!

Он усмехнулся.

– Ага, нашла дурака, говори ей. У меня есть условия, Максимова. И нехилые, – взяв меня за плечико, он наклонился и проговорил прямо мне в лицо. – Будешь готова выслушать, свисни.

Лифт дернулся остановился, и Молчанов, чуть склонившись, пригласил меня к выходу, до боли напомнив этим другого прожженного ловеласа. Черт, куда ж все простые мужики-то подевались – те самые, которых женщина может вокруг пальчика обвести, даже если она, мягко говоря, не Василиса Премудрая?

Прокручивая в голове странный разговор и пытаясь представить, что может от меня понадобиться парню одной из самых популярных девушек потока, я медленно пошла в сторону административного здания.

Один раз завибрировал телефон, но ответить я не успела – слишком далеко запихнула его в сумку, и пока обнаружила, на том конце уже дали отбой.

Ожидаемо, звонил декан. Я со злостью бросила телефон обратно в сумку – небось, хочет в насмешливо-приказном тоне заставить меня надеть сегодня то позорище, что прислал.

Уже представляла себе этот разговор.

«Знаешь, Максимова, я вчера заметил – что-то много пыли скопилось у меня в квартире – думаю, тебе стоит прибраться… Полки протереть… заглянуть под кровати…»

Тьфу! Мерзость какая!

Я вытащила пачку сигарет, выбила одну, закурила… Но даже и этого удовольствия Донской меня лишил – так и стояла перед глазами эта несчастная, умирающая лошадь, которой вкололи каплю никотина.

Так и не докурив, я бросила сигарету себе под ноги, растоптала ее… потом подумала и выбросила всю пачку в мусорку неподалеку. Что я, лошадь что ли?

И пошла просиживать попу на лекции по истории архитектуры – самому скучном предмету и потому задвинутому на субботу.

* * *

Телефон звенел уже в третий раз, а я все не отвечала.

Да, мне не хотелось разговаривать с Матвеем после сегодняшнего утра. Отписалась только – «занята», мол, учусь. Некогда мне тут трепаться и выслушивать твои похабные шуточки.

От коротко-равнодушного «OK», присланного в ответ спустя пару минут, захотелось вдруг немного поплакать. Как, впрочем, и от следующего сообщения – «у входа в шесть, не опаздывай».

– Подбери сопли, дура! – тихо зарычала на себя и тут же испуганно оглянулась – не хватало только, чтобы еще кто-нибудь заметил, как я тут сама с собой разговариваю…

Сидела я на самом последнем ряду, стараясь вести себя как можно незаметнее и тише, но меня все равно заметили. Пошептавшись, девчонки решили, что распространенное видео скорее играет в мою пользу, чем наоборот, и принялись подсаживаться ко мне одна за другой, предлагая сочувствие и плечо, если надо поплакаться.

– Ты, главное, помни, – зашептала мне на ухо Настя, – у тебя самый крутой жених во всем универе. И как минимум половина из тех, кто посмотрел тот видос, тебе только позавидует.

– Женская половина позавидует… – резонно заметила Юля, подсевшая с другой стороны. – А мужская и подрочить может…

На нее зашикали, а я закрыла лицо руками, уже не зная от чего больше расстраиваться – от равнодушия моего «жениха», от костюма блядской горничной или от того факта что, возможно, стала сегодня сексуальным фетишем сотен или даже тысяч незнакомых мужчин.

Даже если хакеры Донского и справятся с задачей за два дня – их ведь как-то еще прожить надо…

* * *

Урок закончился самым неожиданным образом – я просто сбежала.

От назойливых подружек, от пристального, как мне казалось, внимания со стороны парней и даже лектора… От самой себя.

Вернулась к себе в комнату и под изумленные взгляды молчаливой соседки, сердито оделась в крохотное черное платье с фартучком, натянула чулки и вдела ноги в свои вчерашние туфли на десятиметровом каблуке.

Разукрасила морду в самые яркие и пошлые цветы – веки накрасила фиолетовым, губы – ярко пурпурным – еще ярче, чем у сегодняшней менеджерши кафе.

Будет вам горничная, господин декан! Такая горничная, что у вас крыша поедет, если не поехала раньше. Не узнаете меня сегодня. И совсем не уверена, что эта новая «невеста» вам понравится.

– Эээ… – Александра, наконец, нашла свой голос и попыталась то ли остановить меня, то ли выспросить, куда я собралась в таком виде.

– Все в порядке, Саш, я разберусь… – прервала я ее неуверенное мычание уже на выходе, пряча бесстыжий чепчик и элегантный веничек-пылесборник в сумку поглубже.

Конечно же, пока суть да дело, накинула на себя сверху куртку и застегнулась, чтобы перед сокурсниками не позориться. Хватит мне позора и так, как оно есть.

Донской ждал меня в машине у самого подъезда – уже, видимо, забыл, что я должна ездить сама и на такси.

– Давай, садись быстрее.

Как всегда неотразимый в своем кашемировом пальто, он вышел из машины и открыл для меня дверь, приглашая на переднее сиденье.

Мои брови слегка приподнялись, но я решила промолчать. Хоть язвительное «а что это вы такой галантный с горничной» так и крутилось у меня на языке.

– К чему такая спешка? – усаживаясь, я не преминула задрать край куртки, чтобы он воочию увидел, какая я вся из себя послушная и исполнительная. В точности как вы хотели – не так ли, профессор?

Однако, выруливая со стоянки общежития, Матвей все еще не смотрел на меня, пригибаясь и внимательно следя, чтобы перед машиной не перебежал дорогу какой-нибудь студент-торопыга. Все так же не глядя, ответил.

– К слухам об изнасиловании и беременности добавилась какая-то уж совершеннейшая чушь – что, мол, ты подрабатывала эскортом в свободное от учебы время, а я вроде как тебя снял. И выставляю невестой перед западными коллегами и инвесторами… Так что придется нам еще один вечерок провести на людях.

У меня в висках застучало и отчетливо начал дергаться глаз.

– То есть… ты хочешь сказать, мы сейчас не к тебе домой едем?

– Нет, не ко мне. Я пытался дозвониться, но ты ведь была «занята учебой», – он язвительно повысил голос, изображая мой. – В общем, сначала мы поедем на одну благотворительную выставку, где заведует моя старая знакомая – богемная художница и просто идеальная сплетница, которая, к тому же, мне должна. Аля отлично разбирается в людях и уж точно сможет разнести слухи о том, что ты простая и милая девушка, а никакая не проститутка. А уже после поедем ко мне.

Глава 26

Прежде чем я решилась хоть что-либо сказать по поводу моего внешнего вида, прошло довольно много времени и отъехали мы уже далеко.

Поначалу я просто молчала из-за ступора, а позже поняла, какой идиоткой буду выглядеть, когда признаюсь, что напялила всю эту мишуру, хоть никто меня об этом и не просил.

Но тогда зачем он прислал мне этот долбанный костюм?!

Черт! Вот ведь ни дня без попадоса!

Я молча кусала губы, пытаясь придумать хоть какой-нибудь выход из ситуации, но так ничего в голову и не пришло.

Матвей же все это время рассказывал о каких-то картинах, о каких-то современных художниках и течениях, выставках в Парижах и Лондонах и, похоже, пытался ввести меня немного в курс дела, чтобы дурой себя не чувствовала, общаясь с представителями богемы.

И в другое время я бы это обязательно оценила и, быть, может даже расчувствовалась. Ведь явно было заметно, что декан пытается загладить то неприятное впечатление, которое он произвел на меня сегодня утром. Даже пару раз назвал меня по имени, отчего у меня внутри все потеплело… и заставило чувствовать себя еще большей идиоткой.

Наконец, я решила хлестануть его правдой в лицо.

– Матвей… – начала немного издалека. – Эмм… Помнишь, ты говорил про костюм горничной, в котором хотел бы меня видеть…

Он хмыкнул.

– Не волнуйся. Я решил пожалеть тебя и передумал. Точнее, заказ-то я успел сделать, но вовремя отменил – как раз перед самой отправкой.

Ах вот оно что…

– А в чем дело? – он искоса глянул на меня, но снова ничего не заметил необычного – как раз проезжали по отрезку между двумя уличными фонарями и в машине было совсем темно.

– Дело в том… что заказ твой… так и не отменили, – я выдохнула и жестом извращенца-эксгибициониста распахнула куртку.

Хорошо, что перед нами не было никакой машины, иначе бы мы точно влепились кому-нибудь в зад. Матвей вдарил по тормозам, заставляя ремни натянуться, выругался, поставил машину на режим парковки и откинул полу моей куртки еще шире.

– Что это? – голос его внезапно осип, будто он подхватил простуду от приоткрытого окна машины.

– Костюм, который ты отменил. Точнее, думал, что отменил.

Он проглотил слюну, не отрывая взгляда от моих ног в грубых, сетчатых чулках.

– Таак… И почему ты… решила это надеть?

Я отвернулась, обуреваемая целым фонтаном эмоций – от злости до стыда и жгучей жалости к себе несчастной.

– Ты же хотел шлюху. Вот и получай.

– А позвонить мне и уточнить… не пришло в голову?

– Не пришло! – я сердито запахнула куртку.

Он шумно выдохнул и опустил окно пониже, будто ему жарко стало.

– Что теперь делать будем? Мы почти приехали.

Я долго сомневалась, говорить ли ему, что выход у нас, собственно, есть. Наконец, отчаянно краснея, выдала.

– У меня есть… сменная одежда. Но очень простая.

Ага, навроде пижамы.

Я не собиралась заводить об этом речь, пока не дойдет до дела, но… надеясь, что ночую я все же все же не дома, я положила в рюкзак спортивные штаны и футболку. В дополнение к сменным трусикам, зубной щетке, жидкости для смывания косметики и ночному крему «Клиник».

Как чувствовала, что надо бы еще и джинсы захватить, но из-за них сумка стала бы слишком громоздкой, и я решила обойтись трениками.

Вот теперь он точно надо мной посмеется – ясно же, на что я рассчитывала.

Однако, похоже, декану было не до этого.

– Я не про твою одежду, Максимова. Понятно, что в таком виде ты в любом случае никуда не пойдешь. Я про вот это…

Я повернула голову – посмотреть на его лицо, но взгляд сам по себе съехал вниз, где брюки уже оттопыривал довольно солидный холм. Теперь уже я проглотила слюну.

– А пересидеть, поговорить о чем-нибудь – не вариант?

Вместо ответа он включил зажигание, тронулся с места и заехал на узкую боковую улицу – свернув прямо через тротуар. После чего загнал машину в какой-то тупик напротив глухой, бетонной стены офисного здания, потушил фары и совершенно бесцеремонно предложил.

– Хочешь сначала переодеться и сделать мне минет или… сначала минет, а уже потом переодеться? Я лично за второе. Никогда в таком виде не отсасывали.

Уже в процессе его речи стало заметно, что бугор на штанах значительно подрос. Будто бы он уже рисовал себе в мозгу соответствующие картины, от которых возбуждался все сильнее и сильнее. И самое ужасное, что я тоже рисовала себе эти сцены и тоже, мать его, возбуждалась!

Он вдруг рассмеялся – коротким, хриплым смешком, от которого по шее рассыпались мурашки – будто он смеялся мне прямо в ухо.

– Я сейчас представил себе, как мы заходим с тобой на эту выставку – ты в этом костюме и я со стояком. Представляю, какой мы произведем фурор.

Я прокашлялась, наконец-то хоть немного приходя в себя после его «предложения».

– Не знаю, как я в этом костюме, но тебе точно придется идти со стояком. Потому что я не собираюсь делать никакой мин…

Нетерпеливо рыкнув, он притянул меня к себе за шею, утопив мое возмущение в очередном жарком поцелуе, одновременно стягивая с моего плеча куртку и пытаясь расстегнуть пуговки на крохотном платьице «горничной»…

– Что… что ты делаешь? – вырвавшись из поцелуя и отбив его руки, я изо всех сил пыталась восстановить дыхание.

– Тебе все равно надо переодеться… – Матвей притянул меня обратно…

И тут уже я хихикнула, глянув на его лицо вблизи.

– Что? – он недовольно нахмурился, явно не понимая, с чего такое веселье, когда у человека в штанах все горит и просит совсем другого отношения.

– У тебя… у тебя рот в помаде… красной… от меня… – сложившись пополам, я смеялась уже в открытую…

– А чтоб тебя! – выругался он, отгибая зеркало … и включая подсветку. – Вот теперь точно «пересидим»… Ничего-ничего, дома отработаешь… Сегодня точно не отвертишься… – бормотал сердито, пытаясь руками стереть стойкую помаду с лица – безуспешно, судя по тому, как росла интенсивность его ругани. – Дай что-нибудь! У тебя ж наверняка есть какая-нибудь хрень…

Я порылась в сумке, вытащила пачку мокрых салфеток и, уже икая от смеха, предложила ему одну.

– Если не сотрется, я тебе устрою… – не договорив, он выхватил ее из моих рук и принялся с таким неистовством тереть свое почти-бородатое лицо, что мне даже жалко его стало.

– Дай, помогу… – я отдышалась, вытащила новую салфетку, встала на колени и чуть пригнувшись под низкой крышей, принялась помогать ему, аккуратно стирая следы ярко-алой помады.

Донской странно замер, откинув голову на сиденье, и под его пристальным взглядом мои движения постепенно становились все более заторможенными, руки более тяжелыми – будто он погружал меня в какой-то гипноз…

Наконец, я совсем остановилась и опустила глаза, комкая в руках испачканную салфетку.

– Что-то не так?

Он еще помолчал, потом поднял руку и провел костяшками пальцев по моей щеке – поразив меня контрастом их прохлады и жаром моей собственной разгоряченной кожи. Пальцы спустились к подбородку, подняли за него мое лицо.

– Очень многое, Максимова. Очень многое не так.

Резко отпустив меня, он вышел из машины. Я тут же выскочила следом – сама не знаю, почему.

Хотя вру, знаю – мне безумно хотелось, чтобы он все же договорил. Чтобы конкретно и популярно объяснил, что именно не так. И желательно, без своих вот этих вот своих хамских шуточек.

– Матвей… – начала было, но меня перебил окрик со стороны угла здания – женский, высокий и немного визгливый.

– Мэтти! Дорогой! – мы оба оглянулись – прямо на нас неслась полная дама в накинутом на плечи мексиканском пончо и с совершенно лысой головой. – Только не говори мне, что ты тоже куришь!

– В машину! Быстро! – зашипел мне Матвей и только сейчас я заметила, что стою без куртки.

Во всей своей красе порнографической горничной.

Мы немного замешкались, и через секунду прятаться было поздно.

Подлетев к нам, лысая дама резко остановилась, уставившись на меня, и только тут я увидела, что она не лысая, а наголо обритая, с набитой через всю голову – от лба и до шеи – татухой, напоминающей драконий гребень.

– Здравствуй, Аля, – обреченно сказал декан.

Ой, мамочки… Я шагнула назад, пытаясь как-то слиться с машиной – благо и она, и мое платьишко черные. Если не считать передника.

Вот теперь, поняла я, мы влипли по полной.

Ничего не поможет – никакие доказательства, никакие уверения, что это ошибка, что просто вот такой конфуз случился. Завтра все, кто имеет к нам с деканом хоть какое-то отношение, будут знать, что я – проститутка, что декан снял меня в одном из городских борделей, и только ради собственной репутации выставляет своей невестой…

Всё. Столичная жизнь моя кончена, можно смело уезжать домой.

– Но Мэти… – прошептала вдруг художница – таким восхищенным голосом, что я невольно вздернула голову. – Это же гениально! Деконструкция как она есть! Даже я бы не додумалась!

– Эээ… – начал было Донской, переглянувшись со мной, но Аля не слушала, явно погруженная в свои собственные представления о происходящем.

– Или это ты придумала, девочка? А, впрочем, неважно! Но какой эпатаж! – оглядывая меня, художница возвела руки к небу. – Какая экспрессия! А эти сетчатые чулки – будто рваные? А размазанная по лицу помада? Это же чистый постмодерн! Да и нарядиться до такой степени откровенно в пику всем подозрениям и сплетням… Так держать, девочка! Твое тело – только твое! Как хочешь, так и одевайся, и пусть шовинисты подавятся своей ненавистью!

Она вдруг замолчала. Сделала горестное лицо и покачала головой.

– Увы, не поймут. Не у нас. Нельзя!

Я уже смотрела на нее с опаской – как на пока еще спокойную, но грозящую стать буйной сумасшедшую.

– Что… нельзя?

– Нельзя метать твой бисер перед свиньями. Твое воззвание уйдет в никуда – не поймут, не оценят… ЗАКЛЕЙМЯТ!

Последнее слово она произнесла с такой торжественностью, что я даже прониклась, чувствуя, как меня приобщают к чему-то великому.

– Забирай ее домой, Мэтти! Я не могу позволить тебе утопить этот замечательный цветок в дерьме!

– Но… – я не знаю, что хотел сказать декан, но Аля была непреклонна, выставив руку ладонью вперед.

– Я скажу всем, что виделась с твоей милой невестой, и отныне буду затыкать рот каждому, кто посмеет даже заикнуться о том, что она женщина легкого поведения. Прощайте!

Художница развернулась и с высокой поднятой головой поплыла обратно – туда, откуда появилась, похожая на маленького, кругленького, забывшего как летать дракона.

– Что это было? – прошептала я, вконец напуганная.

– Не знаю, – честно признался Донской – тоже шепотом. – Но, похоже, нам поверили.

– Это замечательно, – я прокашлялась, заставляя себя повысить голос. – И что теперь?

Он медленно повернул ко мне голову и оглядел с ног до головы – будто смаковал взглядом. Потом широко и хищно улыбнулся.

– Теперь… мы поедем ко мне… И устроим уборку.