Текст книги "Плоды свободы"

Илуфэр Омид, северянка

Округлые, очень женственных очертаний холмы Янамари в пасмурную погоду казались просто серыми и немного меховыми из-за покрывающих их садов. Серые мягкие волны, но в отличие от морских – надежные и домашние.

А если продышать в покрытом изморозью стекле окошечко побольше, то можно рассмотреть маленькие домики селений с вьющимися из труб дымами, похожими на горделивые кошачьи хвосты. Этот дым пах по-особенному, чуть сладковато, а не смолисто, как когда-то в Дэрсене…

Некоторые люди помнят себя с самого раннего возраста. Цветок, нарисованный на ящике комода, камушек у порога, высокую ступеньку, еще какую-нибудь незначительную мелочь, которая бережно хранится всю жизнь. Словно затертая монетка на дне кармана лежит себе и лежит. Не купить за нее ничего, но и не выбросить.

Илуфэр помнила себя шестилетней, крошечной песчинкой в бушующем море. Огромные сизые волны и липкий ужас, залепивший рот, точно войлоком. И привкус желчи в любой еде.

Потом мама Сидже… Так звали ту женщину, которая ее растила, но скорее всего это было ненастоящее имя. Так вот, мама Сидже сказала, что младшего брата Илуфэр смыло за борт. Но девочка не помнила никакого брата, она забыла все, даже свое имя. И вместо сказок мама Сидже рассказывала приемышу об их далекой родине – земле Ходадад, о ее суровой красоте и непростой судьбе. О том, что родители Илуфэр заплатили серебром половину веса своих детей, чтобы те очутились среди энгра-хайн[2]2
  Энгра-хайн – сытые демоны (северян.).


[Закрыть]. Это все равно дешевле, чем каждый день резать цыпленка, кролика или крысенка до самого их совершеннолетия, чтобы слабый, нежизнеспособный дух ребенка случайно не выскользнул из тела. И далеко не все решало серебро. Совет Сведущих отобрал самых здоровых и сильных малышей, безжалостно выбраковывая тех, кто не сумеет пережить плавание или сразу же привлечет внимание энгра-хайн своим болезненным видом. Так что Илуфэр повезло много раз, прежде чем она ступила на берег Энгры – земли тучных духов.

Дэрсен – так звалась ферма, где они росли – выкупленные у смерти дети с другого берега моря. Большой уютный сельский дом, где хозяйничали сердобольные люди, так любившие заботиться о «сиротках». А почему бы и нет, раз у госпожи Сидже столь доброе и щедрое сердце? Опять же, помощь в хозяйстве от «сироток» существенная. А глядя на розовощеких упитанных малышей, покупатели еще раз убеждались в целебной силе дэрсенского молока и сыра. И не скупились.

За все нужно платить, за возможность черпать из бездонного колодца Жизни – тем более. Особенно за то, что в тридцать выглядишь восемнадцатилетней.

Мама Сидже говорила: «Не жалей их, они не заслужили этого богатства, так же, как и мы не заслужили увядания и смерти». Илуфэр смотрела вокруг себя, на соседей и прохожих, на взрослых и детей, и понимала – не заслужили. Ничем. Энгра-хайн точно так же убивали друг друга, морили голодом, насиловали и грабили, и жили, жили, жили… И не было их жизни конца и предела. Как, скажите, как их не ненавидеть за это? Как не отбирать их перезревшие сочные души?

Почему пышнотелая пьянчужка Лэмма, торгующая дешевым крепким вином, ровесница прадеда Илуфэр, не ведает хворей, свойственных старости, всех этих суставокрутов, глазных бельм? И не узнает никогда. А помрет Лэмма от ножа ревнивого любовника – и будет лежать в луже крови мертвая, но при этом свежая, как только что пойманная и выпотрошенная форель.

Они все были такие, даже те немытые бродяги, на которых охотились долгими осенними ночами подрастающие Дети Надежды. Практиковались совершать столь важный ритуал жертвоприношения. Получалось не с первого раза и далеко не у всех. Не так-то просто убить живого человека. У Илуфэр получилось только с третьим, и то, наверняка, лишь потому, что он был солдатом. Такая злобная рожа! К тому же одноногий. Мысль о том, как тяжело ему жить с одной ногой, вдохновила на решительный удар ножом в горло. И вообще, увечье – омерзительно.

Никого из Детей Надежды не понадобилось принуждать к тайной работе по медленному завоеванию Энгры. Главное, чтобы рядом не оказалось змееглазых шурхайн и остронюхих ролхайн – шуриа и посвященных богиням ролфи. Впрочем, Энгра почти очистилась от сизолунных детей, чтобы северяне чувствовали себя здесь почти как дома.

Как дома… А как там бывает – дома? Мама Сидже понятия не имела, выучив историю своего народа по книгам. Илуфэр не помнила, да и не хотела вспоминать, откровенно говоря. Поэтому девочка всматривалась в гравюры, изображающие каменистые долины, зажатые между ледниками, и причудливые фонтаны горячей воды, бьющие прямо из-под земли, без энтузиазма. Энгра – вот ее дом, и другого не нужно. Здесь даже ледяной зимний ветер живителен. И каждый вздох дарит новые силы.

А праздники энгра-хайн… Втискиваясь в эти бесконечные шествия, повод для которых утрачен за ненужностью, Илуфэр испытывала экстаз. Задыхалась под дешевой маской от переполняющих все существо чувств, и билась, как рыбка в сетке, в пляске, жадно впитывая чужую жизнь. Дети Надежды рано познавали плотские удовольствия. Есть множество способов, при которых девичество не страдает. А что делать, если нужно выдавать себя за юную и невинную деву?

Клюнул же Рамман? И правильно сделал. Энгра не то место, где девушка станет беречь себя полвека.

Как же все прекрасно складывалось! На Илуфэр работали все сородичи, абсолютно все, кто находился в Файристе. Ее берегли, ей создали идеальную репутацию. До князя Эска и князеныша Идгарда рукой было подать. Кабы не шурианка, все сложилось бы, как задумано… как заказано, как суждено.

Встреча с дочерью Шиларджи никак не входила в планы Илуфэр. Только не с шуриа. Как говорила мама Сидже: «Хочешь жить, избегай змей». Девушка неукоснительно следовала этому совету и, как всякий удачливый игрок в прятки, почти уверилась в своей неуязвимости. Перестала бояться шуриа тем животным страхом перед разоблачением, который обязан быть у любого тайного агента. Пока не увидела портрет в галерее Янамари-Тай. Знаменитый синтафский мастер безошибочно уловил и вызов во взоре, мол, тебе заплатили, рисуй теперь Проклятую, и обреченность в легком наклоне головы, и легкомысленность жеста – тоненькие пальчики теребят сережку. Но на северянку с холста смотрела Та-Что-Все-Увидит-и-Поймет-Сразу. Потому что Джойана Алэйя из рода Ияри сама Жизнь, в то время как Илуфэр – Смерть. И они всегда буду видеть друг друга хоть вблизи, хоть издалека. Расстояние не имеет значения. Джойана Ияри мчит в Янамари на всех парах, ибо чует – в ее родное гнездо, в семейную теплую нору, в логово всех Янамари заползла смерть. Северянка боялась лишний раз прикоснуться к вещам обстановки. Знала, они донесут, они расскажут своей настоящей хозяйке про незваную гостью. Так и представляла, как изящная банкетка, на которой так удобно сидится, поползет к графине на согнутых ножках. Дескать, не вели казнить, хозяйка, недосмотрели за окаянной паскудиной-мертвячкой.

И Рамман не простит, когда узнает. Он, единственный во всем мире, первый и последний под тремя лунами, кто любил Илуфэр Омид по-настоящему, он отвернется, содрогаясь в ужасе и отвращении. Только так и никак иначе.

Когда ты живешь среди энгра-хайн, ты с каждым днем понимаешь одну простую истину – либо они, либо такие, как ты. Вместе не выйдет и рядом – тоже.

А Рамман… Что ж, она насладилась каждым мгновением с ним. Совсем-совсем по-шуриански. Когда знаешь, что будущего нет, любая мелочь чувствуется острее. Словно кожи нет, она вся сожжена, и каждый нерв оголен. Больно, конечно, но потом привыкаешь и даже находишь некую прелесть в страданиях.

Очень романтично и даже в чем-то трагично, но… появление Хереварда Оро все изменило. А может быть, расставило по своим местам?

Илуфэр долго думала, с чем бы сравнить свое положение, но так и не нашла достойных исторических примеров. Справедливое возмездие вообще большая редкость.

И не с чем сравнить это высокое трепетное чувство, когда чужая жизнь, долгая-предолгая, лежит тончайшей ниточкой в твоей ладони. Озноб и жар, нервическая дрожь и каменное спокойствие, высокий порыв и низменный животный страх – как это называется? Илуфэр Омид не знала, и, пожалуй, никто не знал. Но она оказалась рядом с Тем, Кто Виновен, неспроста. И если это не судьба и чудо, то – что тогда?

– Сударыня, соблаговолите следовать за мной, – сказал офицер, низко кланяясь гостье Благословенного Святого.

– Уже иду.

Она медленно повернула голову и одарила молодого человека нежной улыбкой. Той самой, которую ей своими твердыми и по-мужски сильными руками слепила мама Сидже. Взяла за подбородок, заставила глядеть прямо в глаза и, будто тесто мяла, стала водить пальцами по лбу, щекам и подбородку.

«Уголки губ должны быть немного приподняты, чтобы сами они были пышнее, а щеки круглее. И глаза не растягивай, а округляй. Да не таращи их, как сова, а чуть распахни. Во-о-о-от! Брови, чтобы вразлет. И если я увижу на твоей мордашке прежний собачий оскал – берегись розги. Поняла? – приговаривала женщина. – Повтори. Отлично! Называется «невинность во плоти». И потом делай с мужиками, что хошь. Чего ты хочешь, деточка?»

«Жить», – без колебаний ответила Илуфэр.

«Так убей и живи себе», – хмыкнула мама Сидже и улыбнулась точно такой же улыбкой – искренней, невинной, открытой.

Элайн Конри

Жизнь заговорщицы – это прогулка по тонкому весеннему льду, а если ты при этом еще и ролфи, то сей опасный променад частенько превращается в забег с препятствиями, лаем своры за спиной и тобой, такой опытной и умной, в роли загнанной лисицы. Хочешь сохранить шкуру в целости – не отмахивайся от предчувствий. Вот такая немудреная мораль. А не боятся только идиоты…

Элайн – боялась. Нет, это слишком слабо сказано. Элайн было жутко. Шестерых она отправила в домик на болотах, чтобы передать Этого Шуриа с рук на руки Бэхрему и его людям, шестерых… и вот уже который день от них ни слуху, ни духу. Словно сгинули среди заснеженных болот, не оставив ни следа, ни писка! Шестеро здоровых, проверенных бойцов!

Неизвестность угнетала более всего. Что могло произойти с такими опытными головорезами? Не Маар-Кейл же их сожрали!

Будь Элайн эрн-Конри недалекой жадиной, вроде муженька, то впору бы заподозрить, что бойцов перекупили. Однако на своей «дружине» леди Конри не экономила. Что тогда? С новорилиндарами сцепились или Бэхрем решил выйти из игры, не предупредив соучастницу?

Как оказалось, в последнем предположении Элайн была не так уж не права. Глава Новой Рилинды и впрямь отошел от дел. Но тут-то и крылся подвох.

Против всех мыслимых правил конспирации печальную весть касательно лидера повстанцев леди Конри принес не связник-смесок, а вполне себе чистокровный шурий из бэхремовских гаденышей – один из его ближайших подручных, в иное время плевавшийся ядом от одного только упоминания ролфи. Теперь же господин Дэроэш, перепуганный до полусмерти, припал к юбкам Элайн средь бела дня и не где-то в темном переулке, а практически на центральной площади. Аккурат напротив отделения банка «Нувольм и сын», которое леди Конри почтила очередным визитом ради проверки состояния своих капиталов. Только-только обеспокоенная леди выставила ножку, намереваясь выйти из кареты, как метнулся к ней, подобно стреле летящей, некий чернявый верткий типус и мертвой хваткой вцепился в меховую оторочку ролфийкиной пелерины. Будь Элайн приличной дамой, взвизгнула бы, право слово. Но женщина лишь брезгливо поджала губы и бросила:

– По вторникам не подаю! Извольте отцепиться, милейший!

– Сударыня! Все пропало! Нам конец!

После такого заявления, весьма громогласного, Элайн ничего не оставалось, кроме как затащить паникера к себе в карету. Нахмурившись, леди с хрустом раскрыла веер и спросила со всей возможной строгостью:

– Что все это значит? Вы из людей Бэхрема, я полагаю?

– Нету! Нету больше Бэхрема! Ни Элира Бэхрема, ни Шэйза Тиглата! – взвизгнул повстанец. – Нам конец… мы все умрем!

– Рано или поздно – несомненно, – вздохнула Элайн. – Что значит – нет Бэхрема? Тиглат… ха, я так и знала! Где же он?

– Убит! Убит, и поверьте, сударыня, смерть его была нелегкой. Этот предатель, этот коллаборационист Элир… – шуриа осекся и заклекотал, будто задыхаясь. – Он их всех убил! И теперь – придет за нами!

– Откуда вы знаете? – Леди поневоле поежилась, но немедля подавила дрожь. Должен же в этой карете хоть кто-то оставаться мужчиной! – Может, вам нюхательной соли?..

– Я же шуриа, сударыня, – повстанец шмыгнул носом и взял себя в руки. – Ко мне явились духи… души тех, кто был с Тиглатом. Элир – шаман, он их не просто убил, он их послал к нам! За нами! Он идет за нами… он…

– Прекратите истерику, сударь! – Элайн оскалилась и с рычанием треснула его веером. – Спокойней! Сколько человек было с Бэхр… с Тиглатом? У нас еще остались силы. И если этот Элир явится, мы, несомненно, разберемся с ним – и на этот раз окончательно.

– Нет уж, это без меня, – успокоившись, жестко возразил новорилиндар. – На наши силы можете не рассчитывать, миледи.

– Ну, как угодно. Кстати, кто-нибудь знает о том, что вы решили меня найти? А? Да не тряситесь вы так! Чего вы от меня-то хотите, господин повстанец?

– Н-ну… В наше время не так-то просто исчезнуть…

– Возьмите и проваливайте, – леди Конри, не смущаясь, задрала подол и достала из потайного кармана кошелек. – Вы не знаете меня, а я – вас. Это понятно?

– Более чем, – просиял тот. – Вы обо мне больше не услышите, миледи.

– Вот и прекрасно, – вздохнула женщина и устало прикрыла глаза. Всего лишь на миг, но когда открыла, новорилиндара уже и след простыл. Ускользнул в лучших шурианских традициях – даже шторка на дверце не качнулась. – Тем лучше… – пробормотала Элайн, размышляя.

Долго раздумывать, впрочем, она не стала. Ситуация представлялась настолько ясной, что лишние размышления были, в общем-то, ни к чему. Речь ведь шла не о чьей-то там никчемной жизни, а об ее, Элайн, драгоценной шее. Или скальпе. Или на что там нацелился этот недорезанный убийца, который умудрился расправиться не только со своими сородичами, но и с ее людьми. Наверняка он прибудет в Индару, скажем так… очень расстроенным. Попрощались ведь они не слишком доброжелательно!

Честно говоря, Элайн знала только одного человека, который мог теперь ее защитить. Не бесплатно, разумеется… но у нее как раз имелось кое-что, чем можно расплатиться. Для чего тогда еще нужны мужья?

– Так, – вслух сказала она, складывая веер. – Ну что же… будут еще возможности! Тэйг! Гони к ролфийскому посольству!

Джэйфф Элир, шуриа

Джезим всегда был добр к своему сыну. Иначе как объяснить внезапную оттепель, благодаря которой шуриа все-таки сумел добраться до ближайшего городка? Мороз, едва не сгубивший Джэйффа, вдруг пошел на убыль, а секущая злая поземка сменилась пушистым снежком, как раз когда он мысленно попрощался с Грэйн и Шантой. Чудеса, да и только!

На постоялом дворе для обмороженного бродяги сыскалась бадья горячей воды, миска жирной похлебки и относительно чистый тюфяк. Но едва просохли выстиранные подштанники и нательная рубаха, Джэйфф двинулся дальше. В Индару, где его не ждала Черная Волчица – Элайн Конри. Конечно, неприлично являться на глаза женщине, когда уже один раз попрощались навсегда, но откуда у шурианского разбойника хорошим манерам взяться, верно?

Собственно, Джэйфф не собирался мстить ролфийке в рилиндарском стиле – насиловать, резать и терзать, но за косы отволочь к эрну Оринэйру – дело почти святое и необходимое. Как он, дурак эдакий, раньше-то не додумался, что вернуть лорду Конри беглую женку – это и есть самое изощренное возмездие. Вернейшее средство испоганить мужику и без того унылую жизнь.

Джэйфф в красках вообразил себе радостную встречу супругов, не выдержал и таки хихикнул злорадно, перепугав своих будущих попутчиков. У чахоточного вида дамы едва не случился приступ, когда она разглядела в нем шуриа. А в ушках у нее, между прочим, висели сережки с недурственными жемчугами. Остальные пассажиры почтовой кареты оказались еще более беззащитными, искушающе беззащитными.

«А еще смеются над ролфи, мол, на островах у каждой домохозяйки свой мундир и устав, – подумалось Элиру. – Здесь, в просвещенной и свободной республике, определить, кто какого сословия, чина, звания и профессии, проще простого».

Мнущийся чуть в сторонке мужчина с саквояжем – мелкий адвокатишка, судя по сапогам и рединготу – лучший друг сельских сутяг, веками делящих межу с соседями. Простуженный, весь насквозь сопливый молодой человек в куцей курточке – студент. Печальная барышня – гувернантка. Аккуратно, в тон подобранными нитками заштопанные локти жакетки тому свидетели. Девочки с теткой – сиротки с опекуншей. Имеющий глаза да увидит.

Джэйфф еще раз полюбовался на жемчужные сережки, вздохнул и сообщил станционному дежурному, что передумал ехать. Не до такой степени он проникся еще ощущением свободы, чтобы искушать себя легкостью возможной поживы.

Не то чтобы шуриа вдруг ни с того ни с сего остепенился, но до Индары хотелось доехать без приключений. Так надо. Для дела.

И лошадь он себе купил. Да! Не украл, хотя мог и даже хотел.

Гнедая только ухом дернула, когда Джэйфф сказал ей серьезно:

– Цени, скотина. Ты – первая честно купленная за последние триста лет.

Неудивительно, что они поладили. Наездником капитан шантийских егерей… А он уже даже мысленно не называл себя рилиндаром. Отрекся – значит отрекся. Одним словом, паршивым Элир был всадником, всю жизнь предпочитая две свои ноги четырем с копытами. За животиной полагалось ходить, как за маленьким ребенком, правильно кормить и поить, не утруждать чрезмерно и всячески заботиться, а Джэйфф и себя-то не особенно щадил.

– В Индаре я тебя эрну Оринэйру подарю. Станешь приличной посольской лошадью, – посулил шуриа. – Овес каждый день кушать будешь, в теплой конюшне жить. Считай, что повезло.

Разговаривать с лошадью не зазорно. Так делают многие, а уши у нее большие. Вот и лились в них беспрестанно невообразимые байки, коих в жизни у бывшего… тссс… у шантийского воина приключилось немало. Неведомо, нравились ли гнедой кобыле россказни, но довольно скоро в болтовне Джэйффа образовался перерыв. И не по его желанию или вине.

Мать Шиларджи, подивившись, должно быть, смирению одного из самых беспокойных чад своих, решила проверить его на крепость духа и намерений. Самым простым и проверенным способом.

– Ехал Элир через реку, видит Элир – в реке драка, – сказал шуриа, узрев, как отвергнутую им карету грабят у моста через мелководную и бурчливую Рихху.

Видимо, судьба у этих людей была такая. Случается. Как ни крути, как ни уворачивайся, а чему быть, того не миновать. Значит, для чего-то оно надобно, это унижение и страх. Возможно, адвокатишка вдруг почувствует ничтожность своего существования да и завербуется на корабль, как в детстве мечталось. Или гувернантка…

Ничего не мешало Джэйффу Элиру проехать мимо. Ничего существенного. Если бы только краснорожий засранец в козьей безрукавке поверх грязной рубахи не начал лапать старшую из сироток. Девочку, остекленевшую от горя. А ей даже на вид больше десяти лет не дашь. Брыкающуюся тетку-опекуншу держал лохматый бандит.

Не желая рисковать, шуриа выбрался из седла. Стоя на твердой земле, точнее на мосту, целиться сподручнее.

Выстрелом лапальщику разнесло голову, но смотреть, как он, по-жеребячьи регоча, задирает девочке юбку и шарит лапищей по панталончикам, Джэйфф не мог.

– Эй! – крикнул он еще живым подельникам красно… теперь уже полуголового. – Убирайтесь быстрее, пока я добрый. Живо!

Лохматый парень внял и зайцем рванул в кусты, а третий засомневался и получил пулю в грудь. Шурианская доброта, она такая скоротечная.

Спасенную девочку звали Игрэн. Местный вариант Грэйн, надо полагать.

Что-то хотела сказать сыну Мать Шиларджи, но божественных намеков Элир не понимал отродясь, а потому не стал тратить время на бесплодные раздумья. Ему предстояло вместе с Сэлиэмом Пири – народным адвокатом закопать убитого возчика в снег, потом отпоить чахоточную с порванными ушами даму самогоном. А уж затем всю дорогу до Индары слушать историю о мерзавце, подонке и негодяе, сгубившем сестрицу-дуру в цвете лет от тетки девочки Игрэн.

– Вы правы, сударыня. Каких только выродков в жизни не встретишь. И ведь не каждого можно пристрелить, как бешеного пса, верно? – бормотал Элир, стараясь не замечать восторженного взгляда ребенка.

Спасителем юных дев, тем паче столь юных, Джэйфф быть совсем отвык, оттого сбежал при первой же возможности сразу по прибытии в столицу Эббо. И даже не попрощался, скотина эдакая.

От благодарности устаешь сильней, чем от ругани, и шуриа уже мечтал о спасительной для его чувств ненависти леди Конри. Как же она взвоет, когда увидит Джэйффа живехоньким. Возможно, даже попытается его пристрелить. Ах, блаженство какое!

Но и тут шурианского воина ожидало жесточайшее разочарование. Все гнездышки, все норки Элайн оказались пусты.

– Сбежала! Эта сучонка посмела бежать! Ты слышиш-ш-шь, животное?! – шипел Элир, покидая безлюдный домик в саду «Черного Лебедя».

– Что же вы так кричите, капитан?

Ролфи в цивильном, закономерно невыразительный офицер Канцелярии, меланхолично попыхивал трубкой в тени запорошенных снегом кустов. Добро, хоть не вытянулся по струнке, как в карауле.

– А я уж второй день вас поджидаю, господин Элир. В нетопленых комнатах – удовольствие маленькое, знаете ли. Задерживаетесь, – укорил шурианца подчиненный эрна Оринейра. – Нехорошо.

– Зима, дороги сами понимаете какие, – буркнул Джэйфф. – Куда наша хозяйка подевалась, не знаете?

– Знаю, разумеется.

Улыбка у офицера из Канцелярии вышла совсем какая-то волчья, уж больно клыкаст оказался визави.

– А-с-шшш! – ответствовал шуриа азартно. Ему уже нравился разговор. То ли еще будет?

Ползучий кузен так знатно зашипел, что ролфи в штатском поспешил представиться:

– Эрн Дэйрун. Имею честь принадлежать к той части собственной Канцелярии, которая не испытывает к лорду Конри теплых чувств. Кстати, о тепле. Не желаете продолжить разговор в каком-нибудь более уютном месте, а, капитан? Карета ждет.

Сад здешний – место, конечно, незабываемое, но ветер с моря заставил Джэйффа втянуть голову в плечи. С грустью вспомнилась ему бобровая шуба. Эх, теперь уж и не сыскать ее, вожделенную.

– С огромным удовольствием. Заодно и про нашу общую знакомую расскажете.

– Наша общая знакомая сидит в кабинете эрна Оринэйра и с похвальным послушанием сдает сейчас всех заговорщиков. Оптом. Лорд Конри, впрочем, идет отдельно. Прелестная Элайн принесла нам его голову в зубах и сама предложила – что же, мы отказываться будем? Хе-хе… – ролфи изо всех сил пытался казаться серьезным, однако глумливые смешки прорывались даже сквозь знаменитую ролфийскую дрессировку. Право, тут не удержался бы никто! – Вы оказали нам неоценимую помощь, мой дорогой капитан Элир. Надо же, так напугать бедняжку, что она покаялась даже в том, чего ну никак не могла совершить!

Что правда, то правда. Леди Конри, начав с невероятного в своей наглой непосредственности предложения – «я вам заговор, вы мне – гарантии», – на этом не остановилась. «Дети Кинэйда», конечно, мелочь, однако их финансовые связи на Ролэнси – это и впрямь интересно, и стоило того, чтобы спасти блестящую шкурку ловкой леди от шурианских поползновений.

Джэйфф внимал словам эрна Дэйруна завороженно, почти восхищенно. Элайн, вот ведь мерзавка ушлая, и тут она шуриа обставила! Спряталась в единственном месте, где мститель ее точно не достанет никогда – за широкой спиной у эрна Оринэйра. Сучонка ловкая!

– Ах, она хитрая наглая гадина! Всех сдала! Не ожидал, откровенно говоря, не ожидал, – всплеснул руками Элир.

В посольской карете нашлась фляга с вином и теплый плед, а также удобные кожаные подушки для отбитой шурианской задницы.

– Я так понимаю, что теперь моя праведная месть откладывается на неопределенный срок?

«Вот жалость-то!»

– Увы, друг мой, увы, – эрн Дэйрун вздохнул с искренним сожалением. – Элайн эрн-Конри нам нужна, притом живой и невредимой. Конечно, в качестве гарантии ее хорошего поведения нелишне было бы устроить вам свидание, но мы же не хотим, чтобы несчастная с перепугу прикусила себе язык. Так что извините. Формально… леди Конри давным-давно уже гражданка Конфедерации и вполне может интриговать против Священного Князя. Тем больше веса у ее добровольного признания. На этот раз ему не отвертеться! – и ролфи выразительно щелкнул зубами. Кто такой «он», объяснять было необязательно, шуриа понимал и так.

Внутренние разборки Е.С.О. Канцелярии Джэйффу нравились чисто эстетически. Наблюдать, как по-волчьи кровожадные и одновременно осторожные хелаэнаи исполняют свои ритуальные танцы вокруг персоны лорда Конри, было любопытно и поучительно.

– Редко можно встретить такое единодушие коллег в отношении своего патрона, – змеиная улыбочка надолго поселилась на губах капитана шантийских стрелков. – Впрочем, сударь мой, тут наши антипатии полностью совпадают.

Теперь-то эрна Хайнри точно спляшет дрингу в честь грядущего повешения «любимого руководителя». В обнимку с самим Джэйффом.

– О да, лорд-секретарь пользуется давней и заслуженной любовью всех своих подчиненных, – майор сморщил нос в усмешке. – Орденов, к сожалению, не обещаю, но, уверяю, что ваше участие в этом деле не будет забыто.

Это точно. Главный претендент на кресло лорда-секретаря – посвященный Апэйн, прозванный Одержимым, – славился идеальной памятью. Диллайнское наследство, не иначе. Ничего не забывает, ушлый смесок, никогда и никому.

– А теперь… куда вас отвезти, капитан? Или, может быть, вы составите мне компанию? Честно говоря, я хотел отправиться кутить. Нам всем есть что отметить. «Дети Кинэйда», рядком сидящие в подвале эрна Оринэйра, это прекрасно, но от допросов стонет уже все посольство. Когти Локки, да у нас намедни чернила кончились!

Шуриа воздел очи горе от нескрываемого восторга, мысленно благодаря всех богинь-лун вместе и Мать Шиларджи, как самую родную.

– Ловлю вас на слове, эрн Дэйрун! Я порядком одичал на болотах, если не сказать, озверел. Посему – кутить, непременно кутить! – Элир азартно потер замерзшие ладони. – Обчистим на радостях карманы индарских игроков, а?

– Безусловно! Хотя я, признаться, предпочитаю бильярд… Карты – это прекрасно, но у меня, увы, пятеро дочерей, и каждый проигрыш…

– Прекрасно! Едемте в «Серебряный Рог»!

Капитан шантийских егерей намерен был отпраздновать свою победу над Конри как полагается – нагрести кучу денег, обожраться деликатесами и напоить вином всех шлюх. Что они с эрном Дэйруном и сделали. Долго ли умеючи, верно?

Пока невезучие игроки оплакивали немалые проигрыши, шеф-повар волшебствовал над заказанными кушаньями, а гулящие барышни безнаказанно напивались до положения риз дармовщинкой, они с офицером Собственной Е.С.О Канцелярии обсудили за рюмочкой ликерного вина множество животрепещущих вопросов. Например, то ли бунт, то ли революцию в Янамари. Шуриа событие взволновало гораздо сильнее, чем ожидал его соратник по кутежу.

– Надо же! Как любопытно! А что – границы с Файристом еще открыты? – спросил Джэйфф.

– Пока – да.

– Прекрасно!

Бунты Элир любил со всей страстью разбойничьей натуры. Когда еще можно пограбить всласть, как не в годину народного гнева? А в новом для шурианского уха слове «революция» слышались те же отчетливые сладостные нотки, как и в словах «банк», «ассигнации» и «депозит».

Он тут же подозвал мальчишку-подавальщика и затребовал свежий номер «Часового Индары». Разве за деньги в Эббо нельзя достать желаемое в любой час дня и ночи? Можно!

И вчитываясь в полные вымышленного ужаса подробности статей о событиях в Янамари, шуриа уже чуял собственным носом запах пороха и крови.

– Что скажете, капитан? – спросил осоловевший от угощений и впечатлений ролфи.

– Что я очень вовремя оказался в Джезиме, зубастый друг мой, – промурлыкал Джэйфф расслабленно.

– Золотые слова! – подхватил откуда-то из-за спины шуриа вкрадчивый голос эрна Оринэйра – голос незабываемый, из тех, что разок услышишь и запомнишь на всю жизнь. Господин резидент подкрался незаметно, так, что даже Джэйфф его не почуял. – Воистину, вы здесь оказались очень вовремя, капитан. Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

– Как можно? Милости просим! – ответствовал Элир со всей доступной застигнутому врасплох шуриа любезностью. Не приучи его Вилдайр к ролфийской внезапности, либо выстрелил бы, либо обделался.

«Все же, как изменились времена! – восхитился сын Шиларджи. – Кутим с хелаэнаями в конфедератской столице, и ничего нам за это не будет. Чудно!»

– Благодарю, – атташе с жалостью покосился на разомлевшего Дэйруна. Многодетный майор уже дремал, подперев тяжелую голову кулаком. – Майор, друг мой, подите-ка проспитесь. Вы заслужили небольшой отпуск. Завтра с утра зайдете в канцелярию, получите премию, прогуляетесь по лавкам… Идите-идите. А мы с господином Элиром продолжим.

И когда эрн Дэйрун, позевывая, откланялся, заметил:

– Кутежник из него, право… Пятеро дочерей, можете себе представить?

Он присел на освободившийся стул, плеснул себе вина и, с наслаждением понюхав, деликатно пригубил.

– А у меня к вам, сударь мой, небольшое предложение.

– Пятеро дочерей… – почти мечтательно вздохнул Джэйфф, провожая взглядом пошатывающегося ролфи. – Эрн Дэйрун знает толк в удовольствиях, согласитесь.

Он бы и сам сейчас отправился на боковую.

– Какое, говорите, у вас предложение?

– Небольшое, но деликатное, – эрн Оринэйр тонко улыбнулся. – Как вы посмотрите на то, чтобы… м-м… не засиживаться здесь, в Индаре? Видите ли, мне очень не хотелось бы, чтобы вы тут заскучали. Зима же обещает быть долгой, и когда еще откроется навигация? Вот, к примеру, Файрист… Там сейчас назревает нечто такое… хм-м… увлекательное! Не желаете взглянуть на янамарские события, так сказать, поближе?

Джэйфф сразу же оживился. Куда только девался хмель и сонный взгляд – непонятно. Чтобы эрн Оринэйр вот так вот на ровном месте весь хвост извилял и только лишь от желания спровадить неудобного «кузена» подальше?

– Как-нибудь под настроение попробуйте себя в роли медиума, вы прямо мысли мои прочли, эрн Оринэйр. Без Элайн… – шуриа издал печальнейший из вздохов. – А вы ведь не позволите навещать подругу в ее добровольном уединении, ведь так?

Ролфийский резидент кивнул, подтверждая: «Ни в коем разе!»

– Без леди Конри в Индаре мне будет очень скучно.

Вечная грусть шурианская озарила смуглое чело Джэйффа. Он ведь ничуть не шутил. Без игр с Элайн Конри здесь делать нечего.

– Вот-вот! Не поймите превратно, дорогой мой капитан Элир, но Индара – город тихий, чопорный… скучный, – ролфи весело прищурился, довольный понятливостью шурианского «кузена». – Никаких особенных удовольствий, кроме карт и оперы. А вот в Янамари сейчас очень весело! Революция – прекрасный способ развеять зимнюю скуку! А по дороге… – он понизил голос и даже оглянулся через плечо, не подслушивает ли кто, – вы могли бы заехать в Вэймс, поделиться с моей дорогой Умфрэйд новостями и, если вас не затруднит, передать ей от меня небольшой презент, – в улыбке ролфийского атташе проскользнуло нечто, напоминающее смущение, а уж голос как потеплел! Прямо влюбленный юнец, а не свирепый сын Морайг! Даже скулы чуть порозовели. – Не тяжелый, но требующий деликатного обращения. Что скажете? Само собой, казна полностью оплатит вам расходы на эту экспедицию.