Текст книги "Призрак прошлого"

«Это не в счет, – грустно подумал Андрей. – Самоигральный материал. Не моя заслуга. И обыватель, которому такие игры не по карману, скорее всего, возмущаться начнет. Скажут: жиру бесятся олигархи. И кстати, будут правы».

Дома, когда уже можно было открыть окна и запустить в квартиру вечернюю прохладу, Андрей решил еще раз позвонить таинственному Валере.

– Да! – неожиданно зазвучал голос в мобильнике.

– Привет, братан, – поспешно ответил Андрей. – Ты, что ли, машинками интересуешься?

– Я, – неуверенно отозвался Валера. – А ты кто?

Вероятно, молодые мужчины на его объявления не откликались.

– Я-то в принципе не в мейнстриме, но могу подсказать одно местечко, где эти твари водятся. Там еще конь не валялся.

– Сколько хочешь? – сразу перешел к делу Валера.

– Сколько не жалко. За комиссию. Мне самому светиться не резон, а ты подъедь, прикинь, подойдет ли…

– Чего ты байду гонишь? Сам знаешь – нужна жестянка, четырехзначка на семь! Есть такая – возьму! Нет – разбежались!

– Хорошо, остынь. Сейчас я поднимусь на чердак, гляну поконкретнее. Там этого металлолома как грязи.

Валера, тихо, но внятно матюгнувшись, отключился.

«Вот, кое-что выясняется. Их интересуют жестяные номера на этих, как их, бабках… Бабки под номером, начинающимся с «семерки». Черт-те что, даже на каламбур не тянет… Надо бы наведаться к бабе Мане… Узнать, как развиваются события. Завтра и пойду».

Жара, необычная для мая, становилась неким определяющим фактором действительности. Телевидение, всю зиму только и говорившее о необычайно теплой зиме, принялось живо обсуждать майскую жару. В самом деле, приходилось думать, как составить график передвижений так, чтобы не париться на улице или в транспорте в послеполуденное пекло.

То и дело отключалось истощенное вентиляторами электричество, работать за компьютером было стремно.

– Шеф, на Ямки эти меня отпустите? – спросил, заглянув в комнату главного, Андрей. – А то через номер я темами исчерпаюсь…

– Ага, иди… А ты с этими… э-э… официантками там ничего не преувеличил? В творческом, так сказать, порыве? Не потянет нас этот менеджер за диффамацию?

– Да вы чё, Михал Юрич! – выпятил губу Андрей. – Он сам полтиража выкупит и как рекламу раздавать станет!

В пригород, куда не достала алчная лапа застройщика, Андрей попал еще до сиесты. Район был зеленый, тесно заставленный домишками, небогатыми, в три окна. На улочке, по которой не разъехались бы две легковушки, не было ни души.

«Ну как не Московская область!.. Пустыня! Спросить не у кого, номеров на домах нет…»

Наконец, в конце улицы показалась женская фигура. Андрей остановил машину.

– Здравствуйте! – заговорил с аборигенкой еще издали.

– Здрасте, – процедила она, недоуменно оглядываясь на него.

«Ага, я у нее первый мужчина за весь день», – внутренне скривился Андрей.

На нескладной, давно и безнадежно оплывшей фигуре было напялено светлое ситцевое платье – просто ночная рубашка с карманами и шлевками для несуществующего пояса.

«Господи, да где ж такое уродство производят? Или местный от-кутюр?»

– Тарасова Мария Федоровна где тут проживает, не подскажете?

– А вам зачем? – поинтересовалась женщина подозрительно.

«Посвататься к ней хочу, блин! Такие браки у нас в столичном регионе очень в ходу!»

– Я из газеты…

Андрей вынул из нагрудного кармашка стикер с адресом.

– У нее дом номер восемь.

– Не зна-а-аю, – покачав головой, ответила женщина, все так же сканируя его. – Нет у нас таких.

Во взгляде ее читалось: «Железом каленым пытай – не скажу!»

– Спасибо, – бодрясь, ответил Андрей и покатил вверх по улочке, явственно представляя, как аборигенка пристально глядит ему вслед.

«Это когда-нибудь у них кончится? Ведь прекрасно знает и молчит просто от… А отчего она молчит? Ведь совсем не старая, еще и пятидесяти нет, а пуганая-то!»

Дом номер восемь отыскался на удивление легко – по надписи на жестяном почтовом ящике. Там же была и нужная Андрею фамилия. Видимо, баба Маня некогда была пламенной коммунисткой, потому что на ящике чудом сохранились обшарпанные, выцветшие остатки вырезанных газетных заголовков «ПРАВДА», «ЛЕНИНСКОЕ ЗНАМЯ» и прочее в этом духе.

«Отсюда и активная жизненная позиция».

Андрей снял проволочную петлю, изображавшую запор калитки, прошел во двор. На крылечке, на самом солнце, лежал, распластавшись, пушистый черный кот.

– Приятель, а ты, часом, не закипишь? – вполне серьезно осведомился Андрей.

Кот никак не отреагировал, но дверь приоткрылась, и оттуда выглянула недавняя знакомица.

– Здравствуйте, Марь Федоровна, я Андрей, из «Крестьянской газеты». Помните меня?

– А, да… Я выйду сейчас.

Коммунистка в дом его приглашать не стала, да он и не просился – в плечах тесновато будет.

– …На остатки пострадавшей машинки взглянуть не дадите? – спросил Андрей у соседки Марии Федоровны, выслушав рассказ о возмутительном вторжении.

– А вам это зачем? – ревниво и подозрительно осведомилась соседка.

– Для документальности. У вас какие-нибудь предположения есть – зачем она этим парням понадобилась?

– Дурью маются, вот что.

Но Андрея в сарайчик, ставший хосписом для смертельно раненного «Зингера», все-таки отвела – под присмотром бабы Мани и собственного сына, мужичка неопределенного возраста и определенно хронически пьяного.

Во тьме сарая Андрей напряг зрение, нашел на бедре машинки номерок – он начинался с семерки! Его не тронули, значит, не он, как таковой, интересовал тех деляг. Рядом с ним красовался шрам, видимо от напильника. Не случайная царапина, а целенаправленно сделанный пропил.

«Нет, тут что-то явно с металлом связано – это ж явно пробу отбирали!.. А колесо увели, чтобы агрегат стал бесполезен и его отправили прямиком на местную свалку! Точно… Там бы его и подобрали. А то тащи ночь-полночь такое!.. Умно придумано, но тут, похоже, они сами себя перехитрили».

– Ну и чего ты там высмотрел? – пытаясь удержать похмельно-непослушные глаза, осведомился хозяйкин сынок, околачивавшийся поблизости.

– Ну, кое-что, – пожал плечами Андрей.

– Сам не возьмешь? – блудливо улыбаясь, тихо предложил мужичонка. – За три тысячи отдам.

– Ишь ты, отдавальщик! – возникла откуда-то соседка. – Не тебе оставляли, не тебе и продавать! И вообще…

Она повернулась к Андрею.

«Сейчас заодно и мне влетит!»

– Ступайте отсюда! Нечего тут… Продам кому хочу! Моя вещь!

– Это точно, – охотно улыбнулся Андрей. – Ну, спасибо за любезный прием… Всем успеха!

Отряхивая руки, вышел со двора. Вслед понеслись звуки разгорающегося семейного скандала. Баба Маня ждала его у своей калитки.

– Ну, выяснили чего?

– Да почти ничего. Что-то эти ребята в машинках ищут, а что – непонятно.

– Эти «Зингеры» когда-то в приданое давали. Как старшая дочка замуж выходила – ей швейную машинку покупали.

– А младшей? – общей эрудиции ради поинтересовался Андрей.

– Как получится. Дорогая вещь была. Для города швейная машинка – как корова для деревни.

– Хорошая ассоциация… А больше ни к кому не забирались здесь?

– Да вроде нет.

«Так, пора! Солнце активизируется».

– Вот вам, Марья Федоровна, моя визитка. Если будет что-то особенное – не обязательно с этим случаем связанное, – звоните, приходите. Мы активным людям всегда рады.

Солнце карабкалось в зенит решительно и поспешно, как божья коровка вверх по травинке. В салоне простоявшей час на припеке машины было как в домне.

«Прогулялся в рабочее время, взбудоражил местное население… А что в сухом остатке?»

– Как успехи, герой? – повернулся к нему потный главред.

– Мм… – отвел глаза Андрей.

– Понятно.

– Эх, Никитича бы спросить, а? Тут что-то действительно с железяками связано…

– А ты это установил? Как?

Борода поднял на лоб очки.

– Там явно забирали пробу металла. Я было подумал – может, клад в одной из этих машинок ка кой-то был… Но за столько лет!.. Их перевозили, передавали по наследству, ремонтировали, чистили, наверное, как-то – так что вряд ли… Нет. Скорее металл.

– А, это уже теплее…

– Ой, про «теплее» не надо! – рядом с комнатой главного остановилась Валя, с сумкой и в темных очках. – Телефон послушаешь, Андрюш? Я обедаю.

– Да, ступай. Я посижу подумаю.

«Так, ветеранов мы либо потеряли, либо они информативно несостоятельны… Надо поработать с молодежью!»

– Да, дядь Андрей, – ответил после нескольких сигналов Сережа Павлючок.

Плотным фоном звучали детские голоса.

– Ты как? Плавишься?

– Да нет… Мы на речке, тут ничего…

– Смотри, чтоб конь не унес.

Павлючок хмыкнул.

– Я его сам, пожалуй… А чего вы хотели?

– Ты ко мне вечерком не заскочишь? Дело есть на миллион долларов.

– Приду, ладно, – важно растягивая слова, согласился Павлючок.

«Главное – быть кому-то нужным!» – произнес про себя Андрей.

Хотя не терпел этого лозунга. Отец называл его «коммунякским».

Тут его ленно блуждавший по комнате взгляд остановился на листочке, прижатом пресс-папье, вероятно ровесником самой газеты. Листок, располагавшийся в центре его стола, был исписан Валиным почерком. Внизу маркером выделены слова: «Андрюша, будет время – разберись!»

Андрей вчитался в торопливые строчки.

– Шеф, а что это мне Валя про какую-то соль написала? – решил уточнить у Бороды. – Вы в курсе?

Глав-вред бросил читать какую-то распечатку и повернулся к нему.

– А, да, это один неравнодушный член общества звонил… Зима-то вялая была, считай, месяц только, и ту техническую соль, что для коммунальных служб готовили, они так и не забрали. Так и лежит она около товарной пристани. Теперь вот-вот, с летними дождями, начнет в реку ползти… Вернее, уже ползет.

– Ага! – возрадовался Андрей. – Может, из-за этого и конь гуляет? Присолили родимого!

– А, да! – почему-то обрадовался Борода. – Ты, как я погляжу, не теряешь остроты ума.

«Да мне вроде до маразма еще далеко», – чуть зло подумал Андрей, но любимому шефу дерзить не стал.

– Тогда мне Костьку надо, с техникой, и машину на завтра.

– Бери что хочешь, – пробурчал главред, отворачиваясь назад к столу.

Павлючок пришел, как обещал, около восьми вечера. Андрей специально приоткрыл дверь и услышал ее скрип, когда Павлючок, широко улыбаясь, уже проник в прихожую. Он был в шортах цвета хаки, загорелый уже до черна.

– Заходи, мишка шоколадный. Будь как дома.

– Только я недолго… Мамка к восьми на дежурство уходит.

– Да, понятно. Серега, ты, может, слыхал – какие-то крутые ребята по городу шастают да на старые швейный машинки охотятся. Нет?

– Как не слыхать! Они и у нас были. Вежливые все такие, для музеев, говорят, собираем. Только им никто не поверил. Темнят, точно.

– А народ какие версии на этот счет выдвигал? Поделишься?

– Ну, – Павлючок наморщил шишкастый лоб, – говорили, что номерок жестяной на одной машине – это ключ ко вкладу в каком-то крутом банке типа швейцарского. Ну, типа кода доступа. Но на это только глупые повестись могут. Это ж лажа полная – какой код, если они чисто дореволюционные?

– Ну почему?… В принципе это возможно. – Андрей записал версию в блокнот. – Если учесть, что на такой счет за сто лет ба-а-альшие проценты наросли, за это стоило бы по помойкам бегать. Но даже если такой счет существует, надо еще доказать, что ты имеешь на него право, а это проблематично. Еще что есть, собкор?

– Ну, еще балаболят, что еврей один богатый, еще в революцию, в одну машинку вилки-ложки золотые сунул, когда большевики обыски проводили… Так это тоже фигня! Давно бы уж нашли, да?

– Да, я тоже такую версию обдумывал. Но тоже отказался. Чаю попьешь?

– Да нет, жарко. Я пойду, если это все. Мне дежурство по братану принимать.

– Ну, ты там посматривай за этими парнями – если опять появятся, брякни сразу, если не затруднит.

Павлючок кивнул и исчез так же быстро, как появился.

«Концепция пока не выстраивается». Андрей пошел стряпать ужин.

Анна не звонила уже три дня, и, может, соскучившись, позвонит сегодня. Андрей прождал до глубокого вечера, наблюдая, как синеет небо, как одна за одной, из икринок, вылупляются звезды, а с горизонта восстает кроваво-красное марево.

Анна так и не позвонила, возилась, видимо, с поджарившимися, как пирожки, малышами, а утром Андрея в редакции ждал Костик с камерой.

– Давай по-быстрому, а? – как водится, заканючил он. – Пекло такое… Мозги плавятся.

– Мы только туда и обратно. Не зуди.

До речного порта они добрались еще до девяти утра. Сама соляная горка, грязно-серая, просматривалась издалека. Остановились, чтобы Костик сделал пару снимков.

Доступ на территорию речного порта прикрывали воротца из ржавой арматуры. Они были на замке, и на их с Костиком появление из беленной по старинке будочки вылез распаренный охранник в черной форме. Вообще жизнь на территории этого порта семи морей отнюдь не кипела. Даже кудлатый пес, лежавший в тени будочки, не соизволил их облаять – хотя бы ритуально.

– А вы кто такие? Чего тут? – сразу наехал на незваных гостей охранник. – Тут режимный объект.

– Здравствуйте, – изобразил ликование Андрей. – А мы к вам из «Крестьянской газеты». Хотелось бы поговорить с кем-то из руководителей.

– Нечего! – отрезал охранник. – Уезжайте.

– Не выйдет, – делано вздохнул Андрей. – Нас послали, и мы пошли. Ну, на задание, в смысле. Вы позвоните, доложите…

– Нечего, я сказал! – рявкнул охранник. – Поворачивай оглобли, кому говорят!

Андрей уже успел нажать на мини-диктофон, висевший на шее под футболкой, на всякий случай. Вот мы запишем, как вы с прессой общаетесь!.. Но набиваться на неприятности чересчур открыто и рисковать провалить задание было не резон.

Они с Костиком отошли к машине, Андрей вынул мобильник. Валя дала ему бумажку с телефонами директора и зама речного порта. Краем глаза Андрей видел, что охранник сам куда-то звонит.

«Ага, руководству докладывает, что журналюги понаехали! – догадался Андрей, услышав писк в трубке. – Сейчас прибегут, любезные!»

Действительно, от стоявшего фасадом к реке старого деревянного дебаркадера – впору фильм из старинной жизни снимать – к воротам поспешно двигалась объемная мужская фигура.

«Значит, тут не только соли через край… Чего-то испугались».

– В чем дело? – крикнул, подойдя вплотную к решетке, одетый в цивильный костюм мужчина. – Вы к кому?

«А вот покричи, покричи!» – подумал Андрей и вполголоса ответил:

– Мы к вам из газеты.

Костик метнул на него встревоженный взгляд – чего это он?

– А? Не слышу!

Андрей отлепился от машины и направился назад к воротам.

– Ваш человек агрессивно себя вел – вынуждены были отступить на безопасное расстояние… Мы корреспонденты из «Крестьянки». – Андрей развернул удостоверение. – А это наш фотокорреспондент.

– Я директор… А чего вы хотели?

Мужику было лет сорок. Лысоватый и полноватый, он тоже явно страдал от общения на открытом воздухе в зной.

– Побеседовать на предмет судьбы этого антропогенного сооружения.

Андрей небрежно ткнул пальцем в посапывавшую поодаль горушку.

– А, это… – У директора явно отлегло от души. – А что с ней?

– Да вот экологи местные и прочие неравнодушные граждане беспокоятся, что при первом же сильном дожде вся эта масса окажется в реке.

– Да нигде она не окажется! – махнул рукой речной директор. – Сколько себя помню, столько здесь и складируем. И ничего, все живы.

Мужику стало скучно.

«Тут, видать, есть вещи поинтереснее соляных столбов. Иначе ты б так не пугался бы», – подумал Андрей и сказал веско, серьезно:

– Так позвольте пройти, взять у вас точную информацию. Успокоить общественность, наконец. Сделать снимки, из которых наши читатели поймут, что никакой опасности для окружающей среды нет. А?

– Ну ладно, зайдите… Только пусть вас запишут. Паспорта с собой есть?

«Чего-чего, а паспортов у нас, допустим, завсегда навалом».

Действительно, первое впечатление Андрея не обмануло. Работа на территории «порта» – на это величавое слово пристань не тянула – отнюдь не бурлила. Никаких титаников у дебаркадера пришвартовано не было, а единственный кран стоял без движения, как чучело аиста в краеведческом музее.

Они прошли по небольшому двору, пустынному, даже чистому. Пес так и не удостоил пришельцев вниманием.

– У вас что – летнее затишье? – решил уточнить Андрей. – Или всегда так?

– У нас работа сезонная, – бросил через плечо директор. – Как капусту грузить будем, так только успевай. Баржа за баржей.

В кабинете на втором было прохладно – работал кондиционер.

– Так что вы хотите? – Директор сел за стол.

Андрей поставил перед ним диктофон и нажал клавишу.

– …И ничего реке не сделается, никуда соль не поплывет, – продолжал директор, ведя их назад на выход. – Намокнет – высохнет, как всегда. Просто в этом году ее побольше осталось, раз коммунальщики не забрали. Позаметнее… Даже лучше, если дождиком обрызгает.

– Почему? – удивился Андрей.

– Хоть не раздует по окрестностям. Да и все равно – как ни крути, вся эта соль рано или поздно в реке окажется. Если ее на улицах раскидают, все равно через водоток в реку попадет… Разница только во времени и концентрации.

– А вот это существенно, – заметил Андрей.

Директор понял, что проговорился.

– Да не существенно – грамм больше, грамм меньше. Из земли добыто, в землю вернется. Не очень хорошо для природы, конечно… Но не я это придумал, и не я эту соль заказывал. На Западе давно этим не пользуются.

– Ну вот видите, а вы не хотели с нами разговаривать, – нарочито громко, чтобы слышал охранник, проговорил Андрей. – Все и выяснилось. С прессой надо общаться конструктивно, а не орать «пшла вон!». А?

Директор мельком и хмуро глянул на своего работника, а потом, изображая запоздалое радушие и с видимым облегчением, пожал руки Андрею и Костику.

– Чего ты перед ними выеживался? – недовольно пробурчал фотокор, захлопывая дверцу. – Время только тянул.

– На будущее, – ответил Андрей, выруливая на дорогу. – Создаю положительный имидж прессы.

– Надо тебе, – так же хмуро буркнул Костик. – А куда это мы едем?! Поворот пропустил, Шумахер!

Андрей, вместо того чтобы свернуть влево, в город, поехал прямо, до понтонного моста.

– На ту сторону съездим. Панораму с горой снимешь.

– Ой, ну не надо, а? Я все уже снял, и гору долбаную эту, и бетон дырявый… Фактурненько так… Поехали домой, а?

– Да это три минуты. Успеешь на кормление… «Фотокор дойный».

Под колесами мягко качнулся мост – такое странное, тревожное чувство. Наверное, то же испытывают пешеходы, идущие по зыбкому подвесному мостику через пропасть где-нибудь в Гималаях.

Сразу за мостом Андрей свернул на пологий берег. Тут их с Костиком поджидало невиданное зрелище. Вероятно, именно здесь, на неоглядном поле, и произрастала та самая капуста, которую осенью будут вывозить баржами. Сейчас капуста словно бы цвела – буйно и рьяно, огромными, размером чуть ли не с футбольный мяч, белыми соцветиями. Над нею, гоняясь друг за другом, вилось невероятное количество бабочек-капустниц. Поодиночке не слишком-то эффектные в своих простеньких белых платьицах, в таком количестве они были просто фантастически прекрасны. Кроме того, бабочки сидели, густо опушая кромку воды, у самой речки и пили, регулярно, будто волнами, сменяя друг друга.

– Ох, вот это кадр! – грохнул Костик, поспешно хватаясь за камеру. – В журнал какой-нибудь крутой толкануть можно!

– Вот, чувак, а ты – домой, домой! Снимай давай, пока я добрый!..

Костик, ошалевая от нежданно подвалившей вкусной натуры, принялся снимать капустниц и у воды, и влет, нарочно пугая их, чтобы щелкнуть на фоне бледно-голубого неба.

«Вечно с Костькой так – сначала не выманишь, потом назад не загонишь!»

Андрей с завистью отметил, что бабочки, кроме игр в догонялки и кормежки, попутно занимаются вполне конкретными… глупостями.

– Ты горку-то щелкнуть на забудь, – процедил Андрей, проходя мимо самозабвенно гоняющегося за выгодным ракурсом Костика.

– Да я уже… О, блеск!

Бабочки, вспугнутые шагами, вспархивали трепетной белой волной и снова садились, опуская в сырой песок длинные хоботки, улетали-прилетали и еще взапуски кокетничали друг с другом.

«Вот, им не надо Ваньку Купальщика ждать – у них целыми днями… все это! Это ж сколько гусениц после такого безобразия появится! Сожрут капустку! Баржи порожняком уйдут».

За этими фривольными, но простительными вследствие жары мыслями Андрей прошел по берегу довольно далеко – уж больно было здесь хорошо!..

Тропинка поднялась на невысокий берег, и песчаная отмель скрылась от Андрея за довольно густым кустарником, в основном ивами с продолговатыми серебристыми листьями.

– Ух, черт! – вслух выразился Андрей, неожиданно споткнувшись.

А споткнулся он о предмет в общем-то незаурядный для такого места – женскую босоножку на толстой деревянной платформе, пожалуй новую, в легкомысленных стразиках.

«Как же хозяйка домой дошла?» – подумал Андрей и резко затормозил.

А может, она и не…

– Андрюх, ну, поехали! Жрать охота!

«Ох, не испортить бы нам здесь аппетит!» – внутренне холодея, подумал Андрей, внимательно приглядываясь к пыльной траве.

Ага, вот и еще что-то… Заколка, тоже в блестящих камешках.

– Андрей, ну чего ты там застрял? – донесся совсем тоскливый Костиков вопль.

Тут Андрей увидел вторую босоножку. От первой она разительно отличалась тем, что по-прежнему была надета на ногу, выглядывавшую из кустарника. Если не приглядываться, то и не заметишь… Ноготки на ножке были покрашены игривым ярко-розовым лаком – в цвет ремешков. Ивняк вокруг заметно поломан, но листья пожухли чуть-чуть… Значит, все произошло недавно…

Так и не решившись раздвинуть кусты и посмотреть на ту, которой принадлежала нога, Андрей резко повернулся и пошел назад, к машине.

– Ну, чего ты там, давай пое…

– Поездка отменяется. В ментовку звонить надо.

– Че-го-о?!

– Там… – Андрею пришлось сделать над собой усилие, чтобы выговорить это слово, – там труп. Девушка… кажется.

– Откуда труп? – оторопел Костик. – Ты что – перегрелся? Какая девушка?!

– Не знаю, не смотрел…

Трясущимися руками Андрей взялся за мобильник.

– Слушай, Андрюх, может быть, мы того, в редакцию, а потом уж… позвоним? Весь день здесь проторчим… А? Пусть бы без нас разбирались…

– А я тебя не держу, – огрызнулся Андрей, наконец вызвав служебный номер Загашникова. – Пешком через мост, а там на трамвае.

Костику очень хотелось последовать совету, но он взял себя в руки, хоть и выглядел страдальцем, кусал губы, бормотал, что с самого утра знал: простым выездом на задание не обойтись. Андрей был готов цыкнуть на коллегу, но Загашников поднял трубку.

Андрей слегка откашлялся:

– Товарищ майор, это Андрей Полевой из «Крестьянки»… Похоже, здесь необходимо вмешательство ваших коллег…

Пока Андрей, стараясь звучать уверенно, объяснял майору, что видел и где они находятся, Костик, скособочившись, пошел по берегу, но почти сразу повернул обратно.

– Хорошо, вас понял, – отрапортовал майор. – Сейчас я группу направлю… Не уезжайте.

– Слушай, с ней такое сделали! – сообщил бледный Костик, ежась. – Меня чуть не вырвало.

– А какого ты совался? – рявкнул Андрей.

– Так снять же надо было… Материал все-таки.

«О господи! Заставь кое-кого Богу молиться!»

Через двадцать минут они увидели, как на мост с другого конца, медленно, словно крадучись, въезжают две милицейские машины.

– Ох и застрянем мы тут…

– Во-первых, я тебе предлагал свалить, а во-вторых, мы даже не свидетели. Умолкни.

Майор, лоснящийся и недовольный, вышел из первой машины.

– Ну, товарищи журналисты, – бодренько начал он, сдвигая фуражку на затылок, – показывайте, что вы тут обнаружили…

– Так ты говоришь, сынок, у Добреневского моста?

Борода был расстроен, но репортерский дух – а может, инстинкт бывшего сотрудника органов – брал свое. Сам того не ведая, он причинял Андрею дикие душевные муки, расспрашивая его.

– Это… там, где и тогда? Ну, тоже находили?

– Да, сынок, да…

Главред встал и принялся ходить по комнате. Верстальщик Боря, не переставая таскать мышкой текст по экрану, как-то боязливо оглядывался на них. Валя стояла в дверях, тоже огорченная и озабоченная.

– Второй раз за май! – вздохнула она. – И опять у речки, заметьте, ребята.

– Ну ладно, – решительно сказал Борода. – Работать все равно надо. Андрюш, ты, если хочешь, можешь быть свободен.

Главред сел доверстывать номер, а Андрей с Валей, которая поспешила к звонившему уже вторую минуту телефону, ушли к себе.

Идти домой и оставаться там наедине с неприятными мыслями о возвращении водяного коня, явно перешедшего к активным действиям против женского населения, Андрею хотелось еще меньше, чем сидеть в раскаленной редакции.

Клим, глава местных язычников, как и в прошлый раз, сидел и читал среди амулетов и оберегов. Только сейчас на нем была редкая, сплетенная из суровой нитки безрукавка и легкомысленные штанцы до колен.

– А, привет, – дружелюбно поздоровался он.

Покупателей, как водится, было немного, и Клим, видимо, был не против возможности поболтать.

– Какие новости? – осведомился, вытаскивая откуда-то брезентовую рыбацкую табуреточку. – Присаживайся.

– Не, не надо… Я ее раздавлю. А новости две.

– Ага, начинай с хорошей, – сразу уловил Клим.

– Очень скоро у тебя сильно увеличится товарооборот.

– Хорошо! Нам деньго-рубли нужны.

– А…

– А может, не надо? – радостно осклабился Клим, разглядывая Андрея снизу вверх.

– Надо, Климушка, надо… Предупреди своих – кто там в непосредственной близости от водных артерий живет…

Клим поднял выгоревшие брови.

– Конь опять шалить начал.

– Водяной, что ли? – слегка померк язычник.

– Другие девушек не кушают. Он самый.

– Да, я чего-то слышал…

– Сегодня утром еще одну нашли. И тоже у водоема. Просек фишку?

– Да-а. – Клим как-то весь сжался, подобрал вольно вытянутые на середину прохода голые ноги – будто испугался, что кто-то утащит его прямо из торгового зала, хотя водоемов рядом не было, да и на девушку он тянул слабо. – Фишка еще та. А это точно?

– Куда точнее! Сам видел. Только это конфиденциально. Чтобы панику не сеять.

– А чего ее сеять? – пожал плечами Клим. – Она сама прорастает, иногда на голом месте. Но вообще, спасибо, брат.

Они сокрушенно помолчали.

– С праздником вашим все по-прежнему?…

– Да, все как планировали. Готовимся.

Андрей пошел в кафетерий, оставив Клима с тяжкой думой на челе и трусливо поджатыми под себя волосатыми ногами.

– Сынок! – встретил его распаренный Борода на следующее утро. – Ты тут позамещай меня до обеда, а я в типографию и по делам. Горку мне ту, соляную, в следующий номер дашь?

– Не проблема, Михал Юрич. Езжайте.

– А чей-то глав-вред сам с пленками поехал? – спросил Андрей у Вали, что-то неторопливо набивавшей на компьютере. – Из доверия ты у него, что ли, вышла?

– Да нет, – ответила Валя, не отрываясь. – Он еще к своим, этим, коллегам бывшим…

– По поводу гнусного разгула водяных чудовищ?

– Ага… Не обижаешься?

Она наконец подняла на него глаза.

– Что тему перебивает? Нет, Валя, за перебой этой темы я не обижусь никогда, тем более на любимого шефа.

– Не любишь криминал?

– Не люблю… Мне бы цветочки-василечки…

– Ох, вспомнила! Про цветочки… Вчера, когда ты ушел, «по мылу» тебе из Германии пришло… Того фермера сверстали – просят дать согласие. Я пыталась ему по факсу протолкнуть, не выходит. Линия старая. Не съездишь сверить текст? Я распечатаю?

– Да, это именно то, что хэрру Штепаноффу надо! – фыркнул Андрей, получив распечатку на немецком.

Он не был силен в языке Гёте и Шиллера, но сам факт был приятен – их с фермером оценили за рубежом.

– Ладно, только завтра. Сейчас соляной столб по горячим следам опишу и…

Видя, что он отошел от вчерашнего мрачного настроения, Валя осторожно сказала:

– Мне Анечка звонила.

– Да?! – слегка подскочил Андрей. – А мне она чего не звонит? Я тут извожусь, а она!..

– Не кипятись, Андрюша… Это очень поздно было – раньше у нее не получилось. Не хотела тебя будить… У нее все хорошо, тебе привет.

– Ага, большой и горячий!.. У нее что – мобильника нет? Давай я куплю, отвезу…

– Там плохо слышно.

– Сейчас везде хорошо слышно, Валя, дорогая!.. Это все отговорки. Она специально с местного на местный звонит, чтобы я ее по номеру не вычислил. Ты хоть предупредила, чтоб осторожнее была?

Приличное настроение взлетело и унеслось, как стая капустниц.

– Да и так весь район взбудоражен.

«Эх, дали б мне сейчас эту горку минут на пять – я б сам ее в речку спихнул… Легким движением руки… Чтоб коня того засолить, как кильку».

– Валь, не надо на меня так коситься, а? Я в порядке, – с трудом сдерживаясь, прошипел Андрей и сел за работу.

Валя обиженно промолчала, а Андрей принялся колотить по клавишам, изощряясь в едкой иронии по поводу нелепостей современной российской действительности.

Статья у Андрея была вчерне готова, можно было до самого пекла сходить на перерыв.

Снаружи было не просто жарко – в воздухе обнаружилась гнетущая духота, которой вчера, особенно у реки, заметно не было. По выцветшему небу, высоко, растянулись белесые крылья облаков, в зените разбивавшиеся на отдельные перышки.

На полпути к центру Андрея остановил дух свежей выпечки, исходивший от летнего кафе.

«Напрасно Анна О. беспокоится за мое здоровье… Разве больной так к еде вожделеть будет?!» – размышлял Андрей, кладя в рот одну за одной дышащие кулинарной невинностью завиточки.

Вдруг он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Поднял голову.

– Ой, а мы на вас любуемся! – встрепенулась дама средних лет, в фирменном халате и белом переднике, вытиравшая соседний столик.

– На предмет? – довольно ухмыльнулся Андрей, опять расслабившись.

– Вы так лихо уписываете…

– Уписывать лихо – моя профессия! – ответил Андрей, вальяжно цыкнув зубом.

– А мы вас зна-а-ем! – донеслось оттуда, откуда исходил сладкий аромат ванили.

– Ну да? – оглянулся он.

Из окошечка выдачи на него глядели два улыбающихся девичьих личика.

– Ага, вы ведь из газеты? Про всякие чудеса пишете.

– Ну, не было б здесь чудес, и писать было б не о чем.

«Эх, как лихо мы уписываем, лихо!» Андрей томно потянулся. Почему не поболтать с этими девчонками? Никого, кроме него, в этот момент в кафе не было… Работа с населением – главное, как говорит великий вождь и учитель Михал Юрич Борода! Может, удастся продвинуться в деле о распотрошенных «Зингерах»?

– Кстати, о непознанном, милые дамы и девушки.

Все три его собеседницы чуть напряглись.

– Что это у вас здесь за поветрие такое – покупать и разбирать старые швейные машинки? На запчасти вроде они уже не годятся…

– А, да! – Дама-уборщица перестала протирать столы и повернулась к Андрею. – Я их даже видела, этих мерзавцев…

– Да почему мерзавцев? – снисходительно усмехнулся Андрей.

Он промокнул губы крошечным кусочком салфетки и приготовился слушать очередную версию.

– А потому, что они хотят эти машинки за три тысячи купить, а стоят они миллионы!

– В связи с чем?

Дама в переднике подошла поближе и заговорила на тон ниже: