Текст книги "Жизнь моя"

Глава 5. Парк откровений

Всю ночь я так и не сомкнула глаз. Заснула только на рассвете.

Легкое дуновение прохладного ветра коснулось моего лица, но я не спешила открывать глаза. Мне было приятно ощущать холодный свежий воздух.

– Давай вставай! Раздрыхлась тут! – сквозь ветер послышался голос Романа.

Я разлепила глаза и увидела его, стоящего спиной ко мне, возле приоткрытого окна.

– У тебя на сборы полчаса, чтобы привести себя в порядок, – заявил он, не поворачиваясь ко мне.

– А мы что, куда-то едем? – зевнула я.

– Нет, плывем! – фыркнул он.

– Но я не успею поесть. И потом, я решила поискать работу…

– Потом займешься своими делами. Собирайся! – произнес он тоном, не терпящим возражений.

Я надела свои старые поношенные джинсы с футболкой и фланелевой рубашкой в клеточку. Чтобы долго не возиться с длинными спутанными волосами, я стянула их в пучок на затылке.

Роман окинул мой наряд критическим взглядом, но смолчал. Хотя мне на миг показалось, что он вот-вот выльет на меня поток «комплиментов».

Всю дорогу мы ехали молча. Наконец ему это надоело, и он сказал:

– Может, хватит в немтыря играть? С тобой со скуки можно сдохнуть.

– Но ты же ведешь машину, а я не хочу тебя отвлекать, – сказала я первое, что пришло в голову.

Он лишь усмехнулся и включил радио на весь салон.

Когда мы приехали, перед моими глазами возникло темное здание, напоминающее клуб. Название у этого заведения оказалось странным и смешным: «Бешеная Матка». Мы вошли внутрь – там было достаточно темно. Только лампы, висевшие вдоль стен, тускло светились. Улыбающаяся девушка-администратор поприветствовала нас.

Роман свернул за угол и дернул ручку полупрозрачной двери. Это оказалось кафе, больше похожее на столовую. И эта столовая по своему виду ну никак не вязалась с внешним видом заведения: она оказалась просторной и светлой, в отличие от главного холла. В центре располагались круглые железные столики с такими же узкими изящными стульями, а по бокам помещения – уже прямоугольные столы со светло-коричневыми кожаными диванчиками. Мы сели за самый дальний стол у окна.

– Мы теперь будем завтракать в кафе, а обедать и ужинать блюдами из ресторанов на дом? – спросила я, оказавшись в полном недоумении.

– Не кажется ли тебе, что завтракать каждый день в кафе – это слишком жирно? – произнес он с издевкой. – Мечтать не вредно. Только вот готовить ты не умеешь. Все, что ты можешь, – это омлет, бутерброды, яичница и каша. И все! Так что будешь готовить только завтраки.

– Странный ты… Зачем тогда пригласил сюда завтракать? Поели бы дома.

– Поели бы дома!.. – передразнил он меня. – Если бы ты так долго не дрыхла, то мы бы дома и поели! Здесь я на работе. А тебя взял, чтобы показать своим. Помнишь тех парней? Так вот, они хотят на тебя полюбоваться.

Мне стало обидно, что он решил показать меня своей команде, как какую-то вещь, диковинку, а не человека, с которым хотят познакомиться.

Когда мы позавтракали, он повел меня по длинному коридору. Потом мы поднялись еще на два этажа и оказались прямо возле широкой железной двери. Роман решительно дернул за ручку, и мы вошли в просторный концертный зал, где нас уже ждали. Их было трое: парни, которых я уже видела у Романа, и девушка – длинноногая красавица с пепельными волосами до пояса.

Он представил меня. Девушку звали Алисой, брюнет оказался Мафом, а парень со светлыми волосами – Генычем.

– Так, вы тут побудьте пока, а я скоро вернусь, – небрежно бросил Роман и спешно вышел.

Трое обступили меня со всех сторон и действительно стали рассматривать, как диковинку.

– Сколько тебе лет? – прощебетала красавица.

– Шестнадцать! – решила я соврать. Все равно бы они мне не поверили.

– Ну мы так и подумали! – рассмеялся Маф, прижимая к себе Алису.

– Вообще-то, Ром малолеток не берет, – заявил Геныч.

– Ну чего вы накинулись на ребенка? Девочка как девочка, – вступилась девушка.

– Девочка-припевочка! – передразнил Маф.

– Что ж ты, девочка-припевочка, сбежала от родителей и живешь у чужого дяди? Как-то нехорошо это! – проговорил с ехидством Геныч.

– А вот это уже не твое дело, Генусик-дусик. Хочу и живу, вас не спросила, – ответила я таким же тоном.

– Ритусь, мне кажется, что ты выбрала не того мужчину: он слишком стар для тебя и совсем тебе не подходит, – добавила свою реплику красавица.

– Ну и что тут такого? – произнесла я с вызовом. – Может, он мне нравится! А тебе, я смотрю, очень нравятся деньги и связи. Так что, Мафусик-котусик, – обратилась я к Мафу, – попридержи свою невесту, а то как бы не сорвалась с цепи собачонка и не погналась туда, где кормят лучше!

– Слышь, малая, а ты бы попридержала свой острый язычок. А то как бы тебе его не оторвали и на мясо не пустили! – гневно сверкнул зелеными глазами Маф.

– Ты по поводу Рома губу-то закатай, голуба, – с деланным сожалением промолвил Геныч. – Не твоего поля ягода. Ром – крепкий орешек. Так что он тебе не по зубам. И ловить тебе нечего.

– Ну это мы еще посмотрим, друзья-товарищи, – не сдавалась я. – Или как там говорится… время покажет?

Девушка уже раскрыла рот, чтобы что-то умное сказать, но тут вошел Роман.

– Ну что, я смотрю, вы уже нашли общий язык? – произнес он с некой иронией.

– Да уж… Та еще штучка, – протянул Маф, не отходя от Алисы.

– Она меня оскорбляла, – слезливым голоском пропищала Алиса.

– Понятно все с вами. Что ж, пожалуй, начнем! Алиса, вперед, на сцену! – скомандовал Роман.

– Но, Роман Германович, я еще не готова…

– Твои проблемы. Вместо того чтобы трепаться и сопли жевать, могла бы подготовиться. Выходи или уходи!

Алиса, повинуясь, вышла на сцену и обреченно встала возле микрофона.

– Ну, чем удивишь?

– Можно я спою «Дивный сон»?

– Пожалуйста! Геныч, включи минус!

Алиса смотрелась на сцене эффектно, казалось, что она рождена для этого. Ее фигурой восхищались бы многие, если бы не одно «но», перечеркивающее всю модельную внешность: ее голос, звучащий на весь зал, напоминал чем-то вопли болотной выпи. Я, уставшая слушать ее, просто сидела, заткнув уши руками, украдкой поглядывая на Романа: по выражению лица было ясно, что его вот-вот стошнит.

– Достаточно! – крикнул он.

Красавица замолчала и вопросительно уставилась на него.

– И чего ты так на меня смотришь? – заговорил он. – Ждешь, что я рассыплюсь в аплодисментах от твоего сногсшибательного выступления? А вот и нет! То, что я услышал сейчас, похоже на сценку с визгом бешеной курицы. Но здесь не цирк. И очень жаль. Там тебе самое место. У меня все! Кто еще что скажет? Геныч! Первое слово тебе!

– Ну, сложно что-либо сказать… Вроде нормально. Пойдет, – пожал плечами Геныч.

– Теперь ты, Маф!

– По-моему, очень даже неплохо. И вообще Алиска эффектно смотрелась.

– А мне вот интересно послушать, что скажет Маргарита… – посмотрел Рома в мою сторону.

Парни резко смолкли и между собой больше не переговаривались. Даже Маф, который все никак не мог наглядеться на свою девушку-красавицу, перевел взгляд на меня и замер.

– Ну так что ты на это скажешь? – повторил вопрос Рома, обращаясь ко мне.

Мои щеки залились густой алой краской. Я не знала, что сказать, и тупо молчала.

– Да она не может и двух слов связать! – заржал Маф.

– Заткнись! Я тебя не спрашивал! – прикрикнул на него Роман.

Я, взяв себя в руки, ответила:

– Ну, я не знаю… Может, кто-то со мной не согласится, но мне кажется, что все голоса индивидуальны. Кто-то лучше кого-то поет, кто-то хуже. Если сравнивать Алису со мной, то Алиса поет лучше. Так вот!

– Да? А вот мне кажется, что за всеми этими словами кроется совсем иное… Вот это «иное» я и хочу от тебя услышать. Это и есть твое истинное мнение.

– Ну… – замялась я. – Что-то похожее на… выпь болотную.

– Вот! Почему сразу так не сказала?! Хоть один нормальный ответ.

– Роман Германович, но эта пигалица не имеет даже музыкального образования! А у меня оно есть! Она же дилетантка! – возмутилась Алиса со слезами в голосе.

– У тебя есть образование?! А вот у меня его нет! Я похож на дилетанта? Если это так, то тебе лучше поискать профессионала с образованием. Кстати, вот они тут сидят, – кивнул он в сторону Мафа и Геныча. – Пусть они тобой и занимаются, если, конечно, есть над чем работать… Я вот вижу одно – певица из тебя никакая. Но у меня есть для тебя хорошая новость: с такой внешностью звездой ты точно будешь. В модели? Почему бы нет! Так что нечего тут слезы лить, как дите малолетнее, с такой реакцией на критику далеко ты не продвинешься.

Я сидела, сгорбившись, и чувствовала на себе презрительные взгляды Мафа, Геныча и Алисы. Теперь я стала для них врагом номер один. Было понятно одно – такой, как Алиса, мне не стать никогда. Ведь у нее действительно есть все данные для звездного будущего, пусть она и плохо поет. Поскольку мне больше было нечего здесь делать, я встала и направилась к выходу. Но тут Роман меня окликнул:

– Эй, а ты куда? Думаешь, я просто так тебя сюда привел, забавы ради? Ты можешь выйти, но не из зала, а на сцену!

– Ром, ты что, шутишь? – встрял Геныч. – Да эта серая мышь разве что может? Ты посмотри на нее! Это же чучело какое-то!

– А я тебя и не спрашивал! И потом, это только для эксперимента, – совершенно спокойно заявил Роман. – Так что пусть выйдет. И вам будет повод поржать. Вы же так любите приколы.

– Знаете что, я не хочу быть ничьим посмешищем, понятно?! – выпалила я.

– Конечно не будешь. Алиска вот взяла и вышла, не побоялась. Хоть и знала наверняка, что я все равно забракую ее. А ты – мелкий трусливый заяц. Так трясешься над тем, что над тобой начнут смеяться, закидают тухлыми яйцами… Да, возможно, так и будет. Давай скорее прячься в свою нору!

– Хватит! Достали! – психанула я. – Ни в какую нору я прятаться не собираюсь! Не дождетесь!

Окинув их злым взглядом, я выбежала на сцену, невольно взглянув на Романа: он смотрел на меня, противно улыбаясь, что еще больше бесило. Но сейчас надо было сосредоточиться и что-то спеть, чтобы они от меня отстали. И я решила исполнить одну из песен Люсинды. Это была моя любимая певица.

Казалось, исполнилась моя главная мечта: я стою на сцене, чтобы петь зрителям. Вот только они вовсе не аплодировали, приветствуя и поддерживая, а просто ждали моего позора. Мне стало страшно и захотелось убежать куда-нибудь, раствориться, лишь бы они не видели меня здесь. Но вспомнив идиотские слова Романа про трусливого зайца, я решила доказать, что тоже что-то могу. С трудом подавив в себе приступы страха, я приблизилась к стойке с микрофоном и запела:

 
– Иду по лесу я в тумане,
Где праздник жизни был,
И где встречались мы, бывало,
И ты меня любил…
 

Мой неуверенный, но звучный голос наполнил весь зал, затопив собой смех зрителей, поначалу так весело рассуждавших о серой мышке, которая ничего не может. И тут я заметила, как исчезла противная улыбка с лица Романа и оно изменилось до неузнаваемости. Парни и Алиса от удивления пораскрывали рты.

– Ну ни фига себе мышь дает! – первым опомнился Геныч, когда я закончила.

– Не смей ее так называть! – прикрикнул на него Рома.

– Ром, да ты чего?! Я ж шутя.

– Вот тебе и девочка-припевочка… – протянул Маф.

Алиса сидела и молчала, потупив взгляд.

– Что, до сих пор не можете отойти от шока, что уличная девка вас тут всех уделала? – злорадно произнес Роман.

– Ром, что это только что было?! Ты что, специально ее сюда привел, чтобы над Алиской поиздеваться, так? – возмутился Маф.

– Значит, слушайте меня, вы, трое! – вмешалась я. – Роман тут вообще ни при чем! Я, можно сказать, сама его подставила. Он ведь не знал. Мне пришлось скрыть от него свой голос. И неважно зачем. Вас это не касается! И еще… я не стремлюсь стать звездой. Внешность не та. А сейчас я хочу уйти, чтобы не мешать тому, кто точно станет блистать на сцене. Всем пока!

Я спрыгнула со сцены и побежала прочь из здания.

– Рита! – неожиданно раздался голос Романа за моей спиной, когда я уже выскочила на улицу. – Неужели ты думаешь, что я буду заниматься этой девицей? Мне там делать нечего! Пусть они сами ей занимаются, пока не надоест.

– Просто растерялась… – промямлила я, обернувшись.

– Я понял. Быстро же ты бегаешь, – ухмыляясь, сказал Роман.

– Больше не могла видеть эти лица, вот и убежала.

Я стояла и не знала, что еще сказать ему, как себя с ним вести. Ведь он был совсем не похож на себя прежнего. Но и молчать я больше не могла:

– Роман, по поводу того, что ты сейчас услышал… я тебя так подставила… я все объясню.

– Видела бы ты их лица. Да они были готовы сквозь землю провалиться. Так им и надо!

– Может, чем-нибудь перекусим, а то так есть хочется, – ляпнула я не к месту и тут же пожалела о сказанном.

Он сейчас снова начнет надо мной смеяться и будет прав. Ни о чем другом, кроме как о еде, я думать не могла: это все от перенесенного стресса, который я только что испытала. Ведь когда мне страшно или грустно, я хочу есть. Но тут случилось то, чего я и вовсе от него не ожидала: он сжал мою руку и произнес:

– Поехали где-нибудь посидим.

Мы приехали на окраину города, и мне отчего-то стало не по себе и даже как-то жутковато. Я покосилась на Романа, но, заметив, что он тоже смотрел на меня, сразу же отвела взгляд.

Наконец, когда он остановил машину, я вышла, озираясь по сторонам: кругом одни деревья и безлюдно. Судя по всему, мы приехали в какой-то парк, но не тот, где я случайно с ним впервые встретилась. Это место больше напоминало мне заброшенный парк или даже лес. Дорожки здесь не были благоустроены, как в обычном городском парке. Я слегка испугалась и спросила дрожащим голосом:

– Рома, куда ты меня привез? Что это за место? Здесь нет ни магазинов, ни кафе.

– Это любимый парк моей мамы, – ответил он, понурив голову. – Она здесь часто гуляла со мной. Я никого сюда не приводил. Только тебя привел.

– Почему именно меня?

– Хочу… – его голос дрогнул, – чтобы ты меня простила.

– За что?! – обомлела я.

– За то, что обижал тебя… Был так резок с тобой.

– Не переживай. Я не злюсь на тебя.

– Давай присядем, – он остановился возле одинокой скамейки. – Мне бы хотелось, чтобы ты объяснила мне, почему скрывала такой великолепный голос.

Я не знала, с чего начать, но, тем не менее, пришлось рассказать ему кое-что из времен школьной жизни.

Когда я перешла в среднюю школу, то подружилась с одной очень хорошей, как мне тогда казалось, одноклассницей. Она была не похожа на всех остальных, и первая обратила на меня внимание, когда я пришла новенькой в незнакомый для меня класс. И с первых дней поддерживала меня во всем: где-то помогала с учебой, где-то защищала от нападок одноклассников. С ней можно было говорить на любые темы. А я тогда была такой открытой и наивной – мне хотелось рассказывать ей все-все! Я описывала Ане каждый свой день, проведенный дома либо на улице. Иногда жаловалась на жестокость матери. А она меня всегда выслушивала, утешала и говорила, чтобы я не отчаивалась, что все будет хорошо. Правда, о себе она мало что рассказывала, но меня это нисколько не смущало. Нам было интересно и здорово проводить время вместе. Так я избегала частых столкновений с матерью. Продлились эти счастливые дни недолго.

Потом у нас в классе стали давать уроки музыки, и с того самого момента все начало внезапно меняться: Аня стала отдаляться от меня. Я ее спрашивала, что случилось и почему она так ведет себя со мной. Она отвечала, что недостойна моего внимания, так как я звезда класса. Но звездой я себя не считала, ведь внешность у меня самая обыкновенная. И, как сказал Геныч, я – серая мышь. Я уже тогда это знала. Аня как-то призналась мне, что дело вовсе не в моей внешности, а в моем голосе. После каждого урока музыки она повторяла: «Ты – звезда и скоро совсем зазнаешься. И тебя перестанут интересовать обыкновенные школьные дела, и ты меня бросишь, забудешь. Ведь я – простая девчонка, а ты – звезда. Я недостойна такой, как ты!» Я же ее заверяла в обратном, что вовсе не собираюсь становиться звездой, хоть петь на сцене – моя мечта. Но ради Ани я была готова пожертвовать этой мечтой, а она только недоверчиво ухмылялась.

Приходя домой из школы, я любила петь, пока дома не было матери. Уроки обычно делала вечером. Но однажды мать пораньше пришла с работы и услышала, как я пою. Она выключила музыку и произнесла тоном, полным сарказма: «Так-так… Слышу вопль бешеной овцы. Не могла бы ты его выключить? А то скоро все соседи сбегутся на этот кошмар! Этого мне только не хватало!» Я так и не поняла, почему она меня называла именно «бешеной овцой». Несмотря на угрозы, я все равно продолжала петь, когда была одна. Как-то раз, придя домой, я запела в полной тишине, не зная, что мать уже дома. Она словно притаилась и, услышав меня, налетела со скандалом: «Мерзкая овца! Говорила тебе – заткнись! Не визжи! Так вот, убирайся вон!» Она меня буквально вытолкнула за дверь, и я побежала к Ане домой. Подруга вроде была рада мне, но я чувствовала, что это не так. Я ей рассказала про ссору с матерью, а она, выслушав меня, иронично бросила в ответ: «Бедненькая ты моя… Негде тебе выступать, отовсюду гонят… А говорила, что пожертвуешь карьерой звезды ради меня». Мне снова пришлось ей долго объяснять, что я пою только для себя самой, а не для того, чтобы добиться какой-то звездной карьеры. В тот день я осталась у нее ночевать. Вернее, Анины родители уговорили меня переночевать и были совсем не против. На следующий день мне позвонила мать и потребовала, чтобы я вернулась домой. Прошло какое-то время, мать немного успокоилась и часто пребывала в хорошем настроении, все чаще задерживаясь на работе. И я была этому несказанно рада.

Потом случилось то, чего невозможно было ожидать: одним утром, когда я зашла в класс (а первым уроком была музыка), я заметила на себе издевательские взгляды одноклассников. Я тут же стала искать глазами Аню, надеясь на ее поддержку. Но она была вместе с ними – так же на меня смотрела. И в то же время отводила взгляд, встречаясь глазами со мной. Минута молчания сменилась криками в унисон. Все до единого, даже Аня, кричали: «Бешеная овца, спой нам что-нибудь! Бешеная овца, спой нам что-нибудь!..» Я молчала, стараясь не обращать на них внимания. Услышав шаги учителя, они тут же замолчали. Начался урок. Все пели, а я только открывала рот. Учительница, посмотрев на меня, покачала головой. В конце урока она влепила мне пару, сказав, что разочаровалась во мне.

Меня начали травить всем классом. Помощи ждать было не от кого: ни директор, ни завуч, ни учителя, ни даже школьный психолог не стали со мной разбираться. Все они говорили только одно: «Ну что ты наговариваешь на ребят? Не такие уж они и плохие. Все у вас наладится, вот увидишь. Нужно только немножко потерпеть». С Аней я больше не общалась, она со мной – тоже. Со временем страсти улеглись, и ко мне стали относиться более-менее сносно. Правда, никто со мной близко не дружил, даже из параллельного класса. И я была все время одна. Дома больше не пела. А на уроках музыки лишь открывала рот, и надо мной подхихикивал весь класс. Но меня не трогали – и этого было вполне достаточно, чтобы с головой уйти в учебу и не обращать внимания на всякие издевки.

Рома слушал меня с неподдельным интересом. Когда я замолчала, он дотронулся до моей руки и проговорил тревожным тоном:

– Руки холодные. Ты замерзла.

– Нет, мне не холодно. Не переживай, – заверила я его.

Он обнял меня за талию. Волна тепла прошлась по моему телу, и уже было совсем не холодно, а на глаза навернулись слезы. Он нагнулся, чтобы взглянуть мне в лицо, но я отшатнулась.

– Если тебе хочется плакать, ты не должна себя сдерживать. Это очень вредно, – проговорил он тихим голосом.

– Я уже не та школьница и вполне могу справляться со своими эмоциями. Пойдем поедим где-нибудь!

Мы с ним еще немного прошли вперед, и неожиданно перед моими глазами возник ресторан в тени пышных желто-красных деревьев.

Меня одолел зверский голод. Но стоило мне раскрыть меню и увидеть цены, как мой аппетит тут же поубавился.

– Ты уже выбрала, что будешь? – спросил он, когда я захлопнула меню.

– Нет. Что-то есть расхотелось.

– Так я тебе и поверил. Тогда я сам закажу – и не смей отказываться.

Все было настолько вкусно, что я в первый раз в жизни объелась. Роман смотрел на меня, раскрасневшуюся от сытости, и улыбался.

Время пролетело незаметно, и за окном стемнело. А он никуда не торопился уходить, все время пристально на меня поглядывая. Я ждала и надеялась, что Роман хоть что-нибудь о себе расскажет, но он этого так и не сделал. А я ругала себя за то, что сказала ему больше, чем хотела.

* * *

Мы довольно быстро доехали домой. Меня сильно потянуло в сон.

– Спой мне что-нибудь, – попросил Рома, и спать сразу же перехотелось. – Хочу услышать твой голос. Пожалуйста…

Роман выглядел грустным. Не решаясь отказать ему, я спела то, что первое пришло на ум.

Он слушал, и его глаза насквозь просверливали меня. Стоило мне замолчать, как он на полном серьезе произнес:

– Ты – моя маленькая звездочка, из которой я сделаю большую звезду.

Казалось, услышав это, надо было прыгать от счастья. Но я так страшно устала за день, что пошла спать, пожелав Роману спокойной ночи.

Мне снова приснился кошмар.

Со мной лежал в постели мой кот. Он был жив-здоров и мурлыкал, убаюкивая меня. Я гладила его по плюшевой густой шерстке. Вдруг откуда-то появились эти твари: мои мать и умершая бабка. У обеих горели адским пламенем глаза и сверкали обнаженные в зверской улыбке зубы. Они вырвали кота из моих рук. Он царапался, вырывался, но им все равно удалось связать ему передние и задние лапы. Они подвесили его на железную перекладину и принялись щипать ему шерсть и усы. Котик выл от боли и извивался. Я пыталась встать и помешать им, но не могла даже двинуться. Они взяли нож и выкололи ему оба глаза. Потом облили его бензином. Я орала от отчаяния, но не слышала своего голоса. Мать взяла зажигалку и подожгла коту хвост. Обессиленный, он больше не визжал и безжизненно висел на железке. Монти весь загорелся и вспыхнул, рассыпавшись серым пеплом.

Где-то наверху я услышала чей-то голос, зовущий меня, и проснулась, подскочив в кровати. Я не сразу заметила перепуганное лицо вошедшего Романа.

– Что тебе приснилось? Расскажи мне. – Он взял меня за руку.

Я принялась рассказывать все в подробностях, еле сдерживая слезы. Под конец я сорвалась на истерику.

Роман прижал меня к себе. Я расплакалась, как ребенок. Слезы текли не переставая, и казалось, они никогда не кончатся.

– Не могу видеть, как ты плачешь, – проговорил Рома хриплым голосом. – Она за все ответит…

Потом он нежно провел рукой по моим волосам. Его прикосновение отозвалось легкой дрожью в теле. Слезы прекратились. Его рука скользнула по моей шее, спине. Опомнившись от ночного шока, я только сейчас сообразила, что сижу перед ним в ночной рубашке! Но сладостное ощущение его касаний застало меня врасплох. Поначалу я даже не сопротивлялась – мне было приятно это новое чувство. Со мной еще никогда такого не было. Он еще крепче сжал меня в страстных объятиях и… поцеловал в губы.

– Нет-нет… Что ты делаешь, Рома? Не надо… – выдавила я из себя дрожащим голосом. – Пусти меня!

И он тут же меня выпустил, не говоря ни слова. А затем поспешно вышел из комнаты. Я еще долго не могла прийти в себя и заснуть, чувствуя, как бешено бьется сердце.