Текст книги "Новейшая история России в политико-социологическом измерении"

Указанное воздействие могло быть только косвенным, а не прямым, поскольку марксизм и современная социологическая теория формировались на основе различных философских традиций, имели различные идейные ориентации и опиралась на уровень научной мысли разного времени. С течением времени ортодоксальный марксизм, превратившись из научного учения в политическую идеологию, оказался не способен интегрировать достижения общественных наук своего времени. Стремление отдельных мыслителей, как Бухарин, Лукач, Грамши, найти точки соприкосновения между прогнозами Маркса и действительностью современного мира не получало дальнейшего развития. Особенно негативны были последствия такой ситуации в области теории социальной стратификации, которая строилась на материале общества, принципиально отличного от того, с которым имел дело Маркс. Из этого следует необходимость критической проверки многих положений данного учения с точки зрения их соответствия новому историческому опыту.

Суммируя основные критические возражения относительно марксистской теории классов и современной социологии, можно свести их к следующим принципиальным положениям. Во-первых, эта теория, но мнению большинства западных исследователей, не отражает адекватно реальную структурную дифференциацию в экономической, социальной и политической областях жизни общества, особенно современного. Можно, в частности, констатировать значительно большую, чем мог наблюдать Маркс, структурную дифференциацию современного общества, понять которое нельзя без введения ряда новых параметров социальной стратификации, в том числе для разграничения социальных групп по отношению их к собственности на средства производства, участию в управлении ими, роли в бизнесе, профессиональной специализации, квалификации и т. д., которые непосредственно сказываются на статусе, престиже и благосостоянии индивидов в обществе. Во-вторых, марксистская социология, традиционно сосредотачивая основное внимание на производственных отношениях, имеет тенденцию к преуменьшению значения разнообразных иных структурирующих факторов, имеющих огромное, а иногда и решающее значение, как, например, отношений власти или родства. В-третьих, марксистская теория склонна к преуменьшению различных культурных факторов, играющих большую роль в определении поведения. Между тем сохранение стабильности общества или его изменения во многом зависят от таких факторов, как господствующие ценности, религиозные воззрения, научные идеи, значение которых возрастает, в частности, в условиях научно-технического прогресса, рационализации общества. Данная критика классовой теории исходит, как мы видели, прежде всего из чрезвычайной абстрактности категорий исторического материализма, являющихся скорее продуктом философского синтеза нежели социологического обобщения.

Крупнейший шаг в развитии теории социальной стратификации был сделан М. Вебером, который, стремясь преодолеть априорность философского подхода к обществу, отталкивался от концепции Маркса, а отчасти развивал его взгляды. Вопрос о том, до какой степени можно говорить о преемственности в воззрениях обоих мыслителей, вызвавший большую дискуссию в современной науке, не входит здесь в предмет нашего специального рассмотрения. Ограничимся, поэтому, указанием на тот факт, что основные проблемы теории Маркса – отношение экономики и общества, социальная стратификация и социальный конфликт, природа власти – стали предметом размышлений также и Вебера, а его выводы несомненно в значительной степени можно понять как поиск альтернативы марксистской концепции.

Для подхода Вебера к стратификации характерен поиск более дробной, чем у Маркса, системы их классификации с целью учесть более мелкие социальные деления. Этим объясняется выделение Вебером трех ярусов классификации – социального, экономического и юридического – вместо одного (экономического), причем каждый из них представлял собой особую систему ранжированных группировок. Первый – социальный ярус подразделяется на различные статусные группы, выделение которых происходит в соответствии с их статусом. т. е. степенью уважения и почета, производных от таких факторов, как образ жизни, образование, профессия и т. д. Второй – экономический ярус подразделяется на социальные классы, различающиеся по своей роли в рыночных отношениях, участию в распределении собственности и доходов. Третий – юридический ярус включает различные группы, стратифицирующиеся по своему месту в политической системе и отношению к власти. Положение их при этом определяется двумя предшествующими характеристиками – статусом и экономическим положением. Эти общие принципы веберовской социологической теории позволяют лучше понять его подход к проблеме стратификации.

Если Маркс выделял только один критерий разделения общества – отношение различных его слоев к средствам производства (и, соответственно, участию в распределении материальных благ), то Вебер выделял три таких критерия – класс, статус и власть, которые отнюдь не пересекаются между собой и позволяют составить более детальную картину общественных отношений. Так, история знает социальные слои (классы), пользующиеся благосостоянием (как буржуазия при старом порядке), но не имеющие высшего статуса, престижа и власти, слои, наделенные статусом (например, дворянство), но в меньшей степени располагающие благосостоянием и властью, наконец, такие, которые имеют только один признак – власть (бюрократия), не имея других. С таким триединым подходом к социальной стратификации Веберу удалось в ряде случаев дать более сложную картину социального деления и отношений в обществе, чем его предшественникам. Такой подход давал возможность изучать многие социальные закономерности на микроуровне. В качестве примера можно привести анализ противоречий классов и статусных групп, находящих выражение в структуре власти и положении бюрократии.

Различие концепций Маркса и Вебера, а также сходные их черты всего отчетливее проявились в понятии «отчуждения», интерпретации конфликта общества и отдельного индивида. Для Маркса при изучении общества важнейшими были отношения собственности на средства производства, для Вебера – отношения власти. В соответствии с этим для первого из указанных мыслителей отчуждение личности от общества является следствием эксплуатация, выражением отделения производителя от средств производства. Для второго оно является следствием отношений власти, выражением рационализации в бюрократизации общества. Как показано в современной социологической литературе, оба подхода, однако, не особенно противоречат друг другу, а скорее взаимодополняемы. Власть, означающая контроль над средствами производства, фактически тождественна с собственностью на них. Эта тенденция прослеживается особенно четко в сверхбюрократазированных обществах новейшего времени.

Власть определяется по Веберу как возможность для группы или индивида осуществлять свою волю, несмотря на сопротивление ей в обществе. Власть зависит от обладания определенными ресурсами (а точнее правом распоряжаться ими) в рамках существующей социальной организации. Современное государство (бюрократия), все больше монополизирующее функции контроля над экономикой, административным аппаратом и армией, становится доминирующим институтом, оказывающим активное обратное воздействие на процесс социальной стратификации.

Существенным этапом в развитии теории социальной стратификации стал структурно-функциональный поход. Еще Э. Дюркгейм и его школа высказывали идею о том, что поскольку современное общество имеет сложную и высокодифференцированную систему распределения ролей, разные индивиды побуждаются к их принятию. Общество предписывает группам и отдельным индивидам разнообразные цели, а также средства, которые на законном основании могут использоваться для их достижения. Анализируя функцию стратификации, сторонники данного направления видят в ней механизм, с помощью которого общество стимулирует индивидов к определенной деятельности – достижению разнообразных позиций, необходимых в сложной социальной системе. Широкое разнообразие позиций предполагает наличие индивидов, различных по уму, образованию, физическим качествам и т. п. Развитие общества в том или ином направлении предусматривает своего рода отбор людей определенного типа, установление большего соответствия их качествами и характером деятельности. Подобное воздействие общества на индивида с целью побуждения его к определенной деятельности является источником не одних только позитивных изменений, но и аномии – отчуждения в терминологии Дюркгейма.

Функция стратификации, согласно такому подходу, состоит в том, что она наступает как система распределения ролей. Из этого следует, что главный признак работающей социальной системы состоит в наличии относительно стабильной иерархий социальных рангов. Структурно-функциональная теория, основная заслуга в разработке которой принадлежит Т. Парсонсу, играет большую роль в объяснении стратификации. Она исходит из того, что всякий социальный статус предполагает не одну, а целый ряд возможных ролей. В результате возникает допустимость таких социальных отношений, в которые индивиды втягиваются просто потому, что имеют определенный социальный статус. Так, человек, имеющий статус чиновника – начальника или подчиненного по отношению соответственно своих выше или ниже стоящих собратьев, может играть многие другие роли в отношении своих коллег по работе, обслуживающего персонала и т. д.

Соответствие места в социальной стратификации (статуса) и функций не является, таким образом, совершенно однозначно детерминированным. С этой точки зрения весьма важен вклад в структурно-функциональную теории Р. Мертона, введшего понятие «дисфункция». Сама постановка данной проблемы вызвала оживленный обмен мнениями в социологической литературе, причем Парсонс отмечал позитивность такого подхода к изучению общества, хотя и считая его лишь частным случаем своей теории. Он полагал, что наука должна изучать в принципе нормальное функционирование социального организма, учитывая одновременно возможность патологических отклонений. «Дисфункция» как раз и оказывалась такой патологией в развитии общества. Мертон обратил внимание на то, что при определенных условиях воздействие социальных структур на индивида ведет скорее не к общепринятому, а наоборот – отклоняющемуся поведению. Отсюда различные типы приспособления индивида к обществу, главными из которых являются конформизм в нон-конформизм. Несоответствие места в социальной структуре и выполняемых функций, расхождение между средствами и целями их достижения (возникающее, как правило, в изменяющихся условиях) ведет к появлению дисфункции.

Всякая стратификация предполагает дифференцированную оценку и ранжирование групп в соответствии с какой-либо шкалой ценностей. Во многих случаях стратификация отражает развитие одного критерия ранжирования (богатство, власть, профессия). Однако эти одномерные типы стратификации имеют наибольшее значение для относительно простых социальных структур. По мере того, как социологи стали уделять внимание обществу в целом, сложным социальным образованиям, стремиться установить взаимосвязь различных показателей, было обнаружено, что система стратификации должна разработать многомерный подход, позволяющий делить общество на широкие социально-культурные группы различного уровня, напр., классы, статусные группы, каста и т. д. Стало ясно, что подход Вебера и ряда других крупных ученых начала XX в. к социальной стратификации (в частности, веберовская троичная модель признаков) не исчерпывает всех потенциальных возможностей данного метода. Современная социология исходит поэтому из необходимости такого многомерного подхода к стратификация, при котором учитывались бы все значимые признаки социальной дифференциации. Понятно, что значимость тех или иных признаков во многом вытекает из общей позиции того или иного исследователя, того, как представляет он роль данного фактора в функционировании общества. Отсюда преимущественная направленность конкретных исследований на экономические, социальные, биологические или какие-либо другие направления стратификации.

В то же время необходимо признать известную правоту тех исследователей, которые считают, что уже сама возможность проведения стратификации по какому-либо признаку, даже самому незначительному (например, цвету волос, наличию или отсугствию веснушек и т. п.), может оказаться информативной при нетрадиционном повороте темы исследования и, тем самым, доказывает свое право на существование. Кроме того, в современной социологической теории показано значение ценностного подхода в социальной стратификации – измерения престижа и его распределения среди различных групп в обществе. Престиж определяется при этом как результат совместного действия двух факторов – системы ценностей и функционального значения ролей, воплощенных в структуре занятости населения.

Имея всеобщий характер, метод стратификации может быть применен как к современному, так и к любому из прошедших обществ. С теоретической точки зрения может быть обосновано любое подразделение, исходящее из наличия в обществе определенных независимых функций и соответствующих им социальных явлений. Руководствуясь таким подходом, Б. Барбер выделял следующие основные измерения (или параметры) теории социальной стратификации: власть, престиж знания, богатство, образование и знания, религиозная принадлежность, семья и позиция в этнической группе.

Особое значение имеют те параметры социальной стратификации, которые позволяют установить некоторые тенденции ее изменения. Так, стратификация по величине дохода или богатства дает возможность понять, какие роли в обществе открывают большие возможности для обогащения, каков, следовательно, тот способ действия и социальный облик, которые необходимы при данной системе отношений для преуспевания. С другой стороны, открывается перспектива изучения влияния богатства на положение в обществе, в частности социальную мобильность индивидов, которые за деньги приобретают образование, титулы, должности, а иногда – выгодные матримониальные связи.

Как показано в работах по социальной стратификации, она может приобрести либо пирамидальную, либо ромбовидную форму с разной степенью выраженности пиков в обоих случаях. В целом, отмечал Б. Барбер, западное общество эволюционирует от более пирамидального к более ромбовидному типу стратификационной структуры по доходу и богатству, хотя даже при новой форме сохраняется значительная пикообразность, пожалуй, не меньшая, чем раньше. При изучении формальных организаций, в частности бюрократии, данное направление стратификации позволяет проследить имущественную дифференциацию входящих в нее слоев, сделать выводы о корреляции должности в административном аппарате и степени богатства, способах обогащения. Как показывают наблюдения, между двумя факторами существует тесная взаимосвязь, которая впрочем менялась с течением времени: богатство способствовало проникновению в административный аппарат, т. е. непосредственно влияло на характер социальной мобильности и, наоборот, получение определенных должностей – ролей в управлении и связанная с ними власть открывали путь для обогащения как законными, так и незаконными путями.

Такое направление социальной стратификации как престиж профессий дает возможность установить, как само общество определяет степень значимости того функционального вклада, который вносит данный род деятельности. Примером может служить само изменение значимости (престижности) таких профессий, как военная, религиозная, бюрократическая и более новых – коммерческой, промышленной, научной. В соответствии с этим менялось основное направление социальной мобильности, которая в настоящее время все больше осуществляется, например, через науку и образование, ведет к появлению меритократии. Анализ удельного престижа той или иной профессии, а для более ранних эпох точнее сказать – рода деятельности, позволяет объяснить, в частности, многие особенности их взаимного отношения и иерархии. Мы увидим, в частности, каким образом большая престижность военных должностей перед гражданскими в эпоху абсолютизма влияла на процесс рекрутирования армии (из привилегированного сословия дворян) и бюрократии (из менее привилегированных слоев общества, разночинцев и т. п.). Престиж должности или чина определяет статус его владельца в обществе, заинтересованность его членов в приобретении данного статуса. Особое значение в этой перспективе приобретают должности, дающие радикальное, качественное изменение статуса, например, переход в более привилегированный социальный слой. Достаточно вспомнить в связи с этим процесс анноблирования буржуазии.

Ранжирование по признакам религиозной принадлежности или чистоты, этническим и родственным группам имеет особое значение при изучении традиционалистских обществ, где эти факторы играют весьма заметную роль во всех социальных процессах. До сих пор влияние этих факторов сказывается в развивающихся странах в структуре власти, характере мобильности, сохранении ряда традиционных пережитков и т. д. Постепенное вытеснение этих норм из деятельности государственного аппарата, формализация его структур, процедур и функций становится важным признаком рационализации и бюрократизации управления.

Стратификация по уровню образования и знаний (особенно профессиональных) служит важным признаком, позволяющим установить роль науки в жизни общества. Роль научно-технической революции необыкновенно повышает значение интеллектуальной элиты в развитии общества. Процесс этот идет по нарастающей линии, и некоторые ученые предсказывают даже господствующее положение интеллигенции в будущем. Во всяком случае такие процессы, как рост среднего класса или революция менеджеров могут быть объяснены лишь с учетом возросшей роли науки как производительной силы и, соответственно, увеличения числа людей свободных профессий. Роль образования как фактора социальной мобильности можно проследить главным образом, начиная с нового времени. Но и до этого во многих странах существовала практика привлечения на государственную службу способных людей из низших социальных слоев.

Особенно важно остановиться подробнее на таком аспекте социальной стратификации как власть. Данный признак действительно является центральным для понимания всей социальной системы и характера ее управления, а корреляция его с другими признаками дает возможность установить существенные тенденции социальной эволюции. Некоторые социологи вообще подходили к стратификации как к простому различию между политически господствующими группами и массами – правящим меньшинством и политически зависимым большинством. Главный теоретический вклад Г Моски, Р. Михелса и В. Парето усматривается в определении процесса изменения классовой структуры и связанных с ним характерных черт доминирующих групп. Власть по Веберу может быть определена как способность достижения целей в социальной системе, независимо от сопротивления ей. Власть в этом смысле очевидно функциональна для всех социальных систем как больших, так и малых, а также для всех типов общества. С точки зрения структурно-функциональной теории все роли в социальной системе подразделяются в соответствии с тем, как распределяется власть между ними. На этой основе становится возможной стратификация структуры власти. Власть, законная или незаконная, имеет в обществе источник своего функционирования. Степень разделения труда и специализации в обществе будет воздействовать на типическое распределение рангов, существующих в нем. Когда власть действует согласно с чувствами других актеров в социальной системе, она воспринимается как законная, когда против их моральных убеждений – как незаконная. Отсюда понятие легитимности (законности) власти, введенное еще Вебером и играющее большую роль в изучении механизма управления. На этом основано, в частности, разделение таких понятий, как власть и могущество. Под первой (властью) понимается иногда только законная способность к достижению целей в обществе, под вторым (могуществом) – незаконное подобие власти. Так, демократически избранное правительство, опирающееся на законы страны, имеет власть, а главарь преступной шайки – только могущество.

Стратификация власти объясняет очень многое как в механизме ее функционирования, так и в ее исторической эволюции, показывая последовательную смену определенных моделей организации управления обществом.

При разработке проблем социальной стратификации особое значение имеет вопрос о том, какой признак или признаки должны быть положены в основу классификации социальных явлений. В настоящее время большинство социологов стоит на той точке зрения, что достроить действительно полезную классификацию едва ли можно на базе одного критерия, который будет отвечать всем требованиям. Ясно, что классификационные схемы, предлагавшиеся социологами прошлого и исходившие из возможности объяснить всю эволюцию общества развитием в нем какого-либо одного начала (экономика, рост народонаселения, борьба рас и т. п.), должны быть по меньшей мере дополнены многими другими классификационными признаками. Особенно важно отметить это для современного развитого индустриального общества, для которого характерна относительная автономность экономических, социальных и политических институтов, а одни и те же процессы по-разному проявляются на различных уровнях социальной системы. В связи с этим в литературе подробно обсуждаются проблемы понятийного аппарата, причем основное внимание уделяется разработке универсальных понятий, годных для объяснения социальных явлений на различных этапах их развития с учетом специфики и зрелости этих явлений. Формализация понятий идет по линии их структурного и функционального подразделения. Путь к этому – изучение корреляции различных стратификационных рядов.

Корреляция рядов ранжирования различается по полноте и характеру. Системы стратификации могут быть все высоко коррелируемы друг с другом (т. е. обладать совместно высоким, средним или низким уровнем рангов) или обладать меньшей коррелируемостью, когда некоторые из них обладают высоким, другие – средним, а третьи – низшим рангом. По характеру корреляция признаков может быть позитивной и негативной. Позитивной является такая корреляция, при которой с развитием одного признака развивается другой, негативной – такая, при которой с развитием одного признака, другой, наоборот, убывает. Недостаточная корреляция рангов порождает несоответствие статусов, которое, в свою очередь является важнейшим источником социальных напряжений и конфликтов. Несоответствие статусов порождает тенденцию к их уравновешиванию, т. е. к более высокой корреляции положения индивидов. Отсюда борьба статусных групп. Кроме того, несоответствие статусов находит выражение в типах поведения, отличных от традиционно имевших место, что ведет к дестабилизации системы. Различны и последствия для общества указанных ситуаций. Согласованность статусов может вести к стагнации системы или ее гармонии. Несогласованность статусов может вести к конфликту или ее динамичному (через разрешение противоречий) развитию.

* * *

В современной социологической науке объяснение принципов рациональной организации общества, а в связи с этим и того социального слоя – бюрократии, который является ее носителем и наиболее законченным выражением, является одной из важнейших проблем.

Бюрократия представляет собой именно тот социальный слой, от которого в первую очередь зависит реализация функций управления обществом. Хотим мы того или нет, бюрократия есть следствие социального разделения труда – на управляющих и управляемых, а потому существует повсеместно там, где есть необходимость в организации человеческой деятельности, использовании управленческого труда. Бюрократия предстает, следовательно, как межформационное явление, развитие которого во многом совпадает с развитием государства. Это не значит, конечно, что на всем протяжении своего существования данный социальный слой остается совершенно неизменным: специалисты выделяют в его развитии ряд основных этапов, связанных с характером организации бюрократии, которая может носить традиционный (или патримониальный) или же рациональный характер. Как показал Макс Вебер, впервые всесторонне рассмотревший данную проблему, существенными чертами каждого из типов бюрократической администрации являются специализация, дифференциация, иерархия, целевая ориентация, секуляризация (степень независимости от церкви) и ряд других, свидетельствующих о степени рациональности их организации. Данный подход предполагает анализ таких характерных черт всякой формальной организации как четкое разделение труда с соответствующей специализацией; иерархическая структура власти – позиции и должности, связанные с определенной сферой компетенции и ответственности за принятие решений; система правил и инструкций; существование административного штата, обеспечивающего функционирование аппарата, низший уровень которого составляют канцелярские служащие, ответственные за ведение письменной документации; социальная дифференциация и, наконец, принципы продвижения по службе. Интересно проследить формирование этих черт на переломной этапе – при переходе от традиционных форм организации аппарата управления к новым – рациональным. При такой постановке проблемы целесообразно обращение к специальному сравнительно-историческому осмыслению опыта ряда крупнейших реформ прошлого, как на Западе, так и на Востоке, причем безотносительно ко временя их проведения. Такой подход может показаться спорным историку-эмпирику, ум которого нацелен на выявление единичных, уникальных н неповторимых событий и явлений прошлого. Однако, с точки зрения социолога, стремящегося за внешним многообразием событий увидеть их закономерность, он представляется вполне оправданным теоретически. Действительно, можно ли говорить о наличии в мировой истории ряда типологически сходных ситуаций, когда бюрократия из традиционной превращается в рациональную, становится, так сказать, из социальной группы в себе социальной группой для себя, своего рода кастой или сословием, права и привилегии которого в обществе закрепляются законодательно?

Главный вопрос всякой реформы (как и революции) есть вопрос о власти, изменении ее социальной природы, организации, функций. Современная наука об обществе не выработала, несмотря на обилие определении и понятий, единой теории власти. Такой концепции власти нет, как ни странно, и в правовой науке, которая постоянно использует данное понятие и строит на нем многие свои выводы. «Все первичные юридические явления, – говорит по этому поводу Х. Карбонье, – имеют общую субстанцию, состоящую в том, что это – явления, связанные с властью. Политическая социология приложила немало усилий для ответа на вопрос, что такое власть. Тем не менее в конечном итоге это понятие не поддается определению, подобно тому, как это происходит о понятием электричества. Однако наука об электричестве способна развиваться и без предварительной его дефиниции».

Исходя из этого, вполне логично обращение исследователей к таким аспектам власти, которые, благодаря свойственному праву формализму, материализованы в нем и имеют внешнюю форму. На это обстоятельство обратили внимание корифеи социологической науки прошлого века – Спенсер, Дюркгейм, Ковалевский, выводившие социологические обобщения из сравнительного изучения однотипных правовых норм. Отсюда был лишь один шаг к социологии права Вебера, заложившего основы ряда важнейших концепций современной науки об обществе. Можно сказать, что все творчество Вебера в той или иной степени имеет широкую правовую основу. Исходя из методов позитивной науки (получивших философское обоснование у Дильтея и Риккерта), Вебер. противопоставлял догматической юриспруденции (с ее моральными оценками правовых норм) социологию права как эмпирическую дисциплину, рассматривающую правовые явления вне их эволюции и не стремящуюся давать им этических оценок. При объяснении права Вебер применял к нему свои взгляды на социальные отношения (принцип каузального взаимоотношения), структуры (рационализация) и ценности (целевая ориентация индивида). В соответствии с этими общими установками разрабатывались далее центральные идеи социологии права, в частности – концепция формальной правовой легитимности. Социология права, власти и лидерства обязана Веберу описанием этих принципов легитимности, их общей структуры и главных типов.

Основными достоинствами теории идеальных типов Вебера являются: возможность обобщения данных социолога в некоторую мыслительную конструкцию; синтез наблюдений, дающий возможность их логически значимого осмысления; выявление общности, сходства явлений, говорящих о закономерном (или во всяком случае типичном) их характере; наконец, информативность теории при изучении элементов социальных структур. Все указанные позитивные черты веберовской идеальной типологии особенно хорошо работают при анализе как раз тех социальных структур, институтов и процедур, которые являются проявлением процесса рационализации или даже его выражением. К их числу относится в первую очередь бюрократия, веберовская концепция которой остается достижением современной науки, несмотря на многочисленные попытки ее критики, уточнений и исправлений.

Если суммировать основные критические замечания различных школ в адрес социологии Вебера вообще и концепции бюрократии, в частности, то их можно свести к нескольким основным тезисам. По мнении ряда ученых, Вебер, ставя в центр внимания функциональную полезность данного социального слоя (бюрократии), меньшее внимание уделял операционному аспекту, т. е. характеру деятельности бюрократии, что помешало ему раскрыть развитие и взаимодействие внутренних структур. Другие исследователи подчеркивали тот факт, что у Вебера недостаточное внимание уделяется дисфункциональному аспекту и в результате допускается преувеличение рационализирующей природы бюрократии. На самой деле, полагали они, бюрократия – это не только инструмент рационализации общества, но и сила консервативного свойства, она может выступать не только за, но и против процесса поступательного развития общества в направлении к рациональной организации. Кроме того, ряд специалистов обращал внимание на то, что известное преувеличение формальных структурных черт бюрократии приводило Вебера к недооценке поведенческого аспекта деятельности чиновничества, в частности в контексте социально-культурного и персонального компонентов. Социологи-эмпирики указывали также на трудность применения веберовской модели на микроуровне исследования. Нам представляется (в это признают многие ученые), что высказанные замечания носят скорее характер дополнения и, во всяком случае, не подрывают основного тезиса веберовской концепции бюрократии.