Текст книги "Пароходо-корвет «Америка» и его командир А. А. Болтин"

Суда остались ночевать в новой гавани, накануне уголь с тендера «Камчадал» был перегружен на «Америку» и командам требовался отдых. Путятин перевёл к себе на пароходо-корвет Чудинова, считая, что здесь он будет более полезен как искусный топограф, а вместо него назначил на тендер Кузьмина, снабдив его инструкцией: «Нагрузиться балластом, водой и дровами и следовать к острову Сахалин, где высадить Рудановского с десантом на берег»^[44].

Илл. 8. Залив Владимира в Японском море, бухта Южная. Слева – полуостров Рудановского.

Следующий день был насыщен не менее выдающимися событиями. В полдень 14 июня «Америка» подняла якорь и последовала дальше на юг вдоль живописных берегов, которые, впрочем, были закрыты густой пасмурностью. Погода прояснилась лишь часа за два до захода солнца. И как раз в это время был замечен залив, вход в который закрывал небольшой остров, который обойти с севера не удалось, так как глубина быстро уменьшалась до 4 сажень. Выйдя задним ходом и обогнув остров с юга, «Америка» направилась в открывшийся залив прямо на север. Но наступившие сумерки заставили бросить якорь и дожидаться утра. На следующее утро 15 июля «Америка» начала медленно двигаться, обследуя новый залив, получивший имя Святой Ольги.

Илл. 9. Фотография со спутника залива Св. Ольги.

В «Сведениях о плавании парохода „Америка“ в Восточном Океане с 1июля по 2 ноября 1957 г.», опубликованных в Морском сборнике, так описано увиденное: «Примыкающая к заливу внутренняя бухта, виденная вечером лишь поверхностно, оказалась, при достаточной глубине в большей её части, столь закрытою от всякого волнения и ветров, что прилично могла быть названа гаванью Тихая пристань. В конце ея, в разлоге между гор, протекает речка с засоренным устьем, не допускающим самые мелкие гребные суда входить в неё. Она орошает плодородную долину, которая, судя по направлению гор, вероятно доходит до самого порта Св. Владимира и служит кратчайшим путём сообщения между им и заливом Св. Ольги. Все горы, окружающие этот последний залив и Тихую пристань его, покрыты лесом, но не строевым. Деревья больших размеров должны находиться несколько внутрь страны, где морские ветры и соляные испарения не имеют вредного на них влияния»^[45]. Целый день продолжалось обследование нового залива и его берегов. А вечером на плане залива Св. Ольги, вычерченном А.М. Чудиновым, появились названия в честь первооткрывателей: мысы Татаринова, Остен-Сакена^[46], Шкота, Пещурова^[47], Линдена^[48], Чудинова^[49], река Аввакума^[50]. В честь командира «Америки» Чихачёва^[51] был назван остров.

Илл. 10. Александр Михайлович Линден.

15 июля 1857 г. «Америка» взяла курс на Китай, а 24 июля прибыла к устью реки Пейхо, впадающей в Печелийский залив. Здесь Путятина ждала неудача. Китайцы решительно заявили, что Тяньцзин «не место для переговоров между подданными обеих империй», и предложили провести их в пограничных районах^[52].

Русское правительство дало согласие провести переговоры в Айгуне. В декабре 1857 г. в Пекин было сообщено, что полномочным представителем России на предстоящих переговорах назначен генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьёв.

Вникнув в ситуацию, Е.В. Путятин пришёл к выводу, что пока не наступил момент для выполнения его миссии. Он решил побывать в Японии и выяснить там, не созрело ли японское правительство для заключения торговых договоров с иностранными державами. 10 сентября 1857 г. он прибыл на пароходо-корвете «Америка» в Нагасаки, а уже 12 октября заключил с японскими уполномоченными Мидзуно Тикути-ноками, Ивасэ Игано-ками и Арао Ивами-но– ками «Дополнительный трактат» из 28 статей, представляющий правила торговли русских в открытых портах. Трактат 1857 г. считался дополнением к Симодскому трактату. Он значительно расширял права русских на торговлю в открытых портах, но посредничество при торговых сделках японских чиновников оставалось, сохранялся и высокий таможенный тариф на основные предметы экспорта и импорта. 1 марта 1858 г. министр иностранных дел А. М. Горчаков в письме в Верховный Совет Японии, сообщая о ратификации дополнительного трактата и поручении русскому консулу произвести обмен ратификационными грамотами, выражал уверенность, что это «послужит ещё большему укреплению дружественных отношений между Россией и Японией»^[53].

15 октября «Америка» вышла из Нагасаки в Шанхай, где находилась с 18 по 28 октября в ожидании почты, там же приняла уголь, доставленный гамбургским судном «Оскар». 2 ноября пароходо-корвет прибыл Гонконг, где Путятин обсудил военно-политическую ситуацию с уполномоченными представителями Англии, Франции и США. Зиму пароходо-корвет отстаивался попеременно то в Гонконге, то в Макао, дожидаясь разрешения событий в Китае.

В апреле 1858 г. военные действия Англии и Франции были перенесены в Северный Китай. В мае союзники овладели важными фортами Дату, прикрывавшими вход в устье реки Пейхо, а 14 мая, поднявшись вверх по реке на канонерских лодках, заняли Тяньцзин.

17 мая английский и французский уполномоченные лорд Д. Элгин и барон Ж. Гро отправились с Печелийского рейда в Тяньцзин. Вслед за ними на «Америке» следовали Путятин и приглашённый им уполномоченный США Рид. Утром 18 мая «Америка» бросила якорь невдалеке от Императорского канала в предместьях Тяньцзиня. На пароходо-корвете были подняты русский и американский флаги.

Будучи не в состоянии оказать сопротивление англо-французским войскам, цинское правительство пошло на переговоры. Оно обратилось к России с просьбой о посредничестве и согласилось вести с Путятиным переговоры раньше, чем с представителями других держав, надеясь таким образом ограничить домогательства Англии и Франции.

Н.Н. Муравьёв, ведший переговоры с пограничными китайскими властями в Приамурье, 16 (28) мая 1858 г. заключил в г. Айгуне договор, согласно которому левобережье Амура отходило к России, а правый берег от впадения р. Уссури и до моря оставался неразграниченным и признавался находящимся в совместном владении обоих государств до определения границы.

Ещё не зная о подписании Н.Н. Муравьёвым Айгунского договора, Е.В. Путятин 1 (13) июня 1858 г. в Тяньцзине подписал русско-китайское соглашение, вошедшее в историю как Тяньцзинский трактат. Договор состоял из 12 статей. Он подтверждал мир и дружбу между двумя государствами и гарантировал неприкосновенность собственности и личную безопасность русских, живущих в Китае, и китайцев, находящихся в Российской империи. Тяньцзинский договор подтверждал право России направлять посланников в Пекин и предполагал открытие ряда портов Китая для русских судов. Сухопутная торговля разрешалась без каких-либо ограничений относительно числа торговцев, принимающих в них участие, количества товара и используемого капитала.

Относительно границы между двумя странами было решено, что будет проведено исследование на границе доверенными лицами от обоих правительств, и их данные составят дополнительную статью к Тяньцзинскому трактату. Переговоры двух стран по территориальному разграничению завершились в 1860 г. подписанием Пекинского договора.

Сразу после заключения Тянцзинского договора с его текстом курьером в Петербург был направлен командир «Америки» капитан-лейтенант Н.М. Чихачёв, а его обязанности временно Е.В. Путятин возложил на лейтенанта А.М. Линдена.

Илл. 11. Иван Семёнович Унковский.

17 июня 1858 г. к устью р. Пейхо в распоряжение Путятина пришёл фрегат «Аскольд» (командир – флигель-адъютант капитан первого ранга И.С. Унковский)^[54]. По приказанию Путятина старший офицер фрегата «Аскольд» лейтенант А.Н. Розенберг вступил в командование «Америкой». 28 июня пароходо-корвет снялся с якоря и направился в Николаевск с заходом в залив Герен (Амурский) для обследования устья р. Суйфун (Раздольная), а 17 июля «Америка» прибыла в Николаевск.

30 июня 1858 г. вице-адмирал Е.В. Путятин на фрегате «Аскольд» убыл в Японию. И здесь его ожидал новый дипломатический успех. 7 августа 1858 г. в Эдо был подписан русско-японский договор о торговле и мореплавании, действовавший до 1895 г. Статьи Симодского трактата, не противоречащие Эдоскому договору, были оставлены в силе, а объяснительные статьи и дополнительный трактат 1857 г. отменялись.

За исследования, проведенные «Америкой», все участники плавания были награждены и повышены в чинах. Е.В. Путятину «за отлично-усердную службу» вручили орден Св. Александра Невского и присвоили звание адмирала.

Глава вторая
А.А. Болтин – начало пути. Плавание на фрегате «Паллада». 1852–1854 гг.

9 августа 1858 г. новым командиром пароходо-корвета «Америка» был назначен молодой двадцатипятилетний капитан-лейтенант Болтѝн Александр Арсеньевич. Очередной командир пришёл надолго. На этой должности он плавал восемь лет и именно с его именем связаны все славные дела «Америки»: новые географические открытия, дипломатические миссии в Японию и Китай, снабжение русских военных постов, обслуживание научных экспедиций, выполнение гидрографических работ, проводка судов по Амуру и Амурскому лиману.

А.А. Болтин родился 13 августа 1832 г. в с. Георгиевском Холмского уезда Псковской губернии. В метрической книге Троицкой церкви погоста Даньково за 1832 г. имеется запись № 35 о рождении 13 августа и крещении 20 августа Александра, сына отставного помещика 14 класса села Георгиевского Арсения Александрова Болтина и законной жены его Евлампии Михайловны. Воспреемники: отставной флота капитан Михаил Иванов Голенищев-Кутузов и помещица села Мурзино артиллерии поручица Евдокия Андреева Вораксина^[55]. Александр был вторым ребёнком в семье Арсения и Евлампии Болтиных. До этого 1 сентября 1831 г. у них родилась дочь Анна^[56].

Род Болтиных числился одним из самых заметных среди дворянских фамилий. Его истоки восходят ко времени Ивана Калиты, когда к нему на службу перешёл тюркский князь, принял православие и женился на русской. Родившийся у них сын получил прозвище Болт. Внук же стал писаться в документах как Болтин Матвей Михайлович. За шесть веков генеалогическое дерево Болтиных сильно разрослось. Появилось несколько ветвей рода: московская, псковская, нижегородская и другие. Среди Болтиных были воеводы, дипломаты, администраторы. Известно, что один из Болтиных был отправлен Козьмой Мининым к князю Дмитрию Пожарскому призвать того возглавить народное ополчение. Иван Никитич Болтин (1735-1792) известный историк, академик, близкий сподвижник Потёмкина. Жена писателя М.С. Салтыкова-Щедрина происходила из рода Болтиных. Пушкинское имение Болдино когда-то находилось во владении Болтиных.

Илл. 12. Руины церкви Троицы Живоначальной (Троицкая церковь) погоста Даньково, ныне в Адреапольском районе Тверской области.

Не менее старинным и известным был род Голенищевых-Кутузовых, из которого вышла мать Александра Евлампия Михайловна Голенищева-Кутузова. Её отец Михаил Иванович, отставной капитан 2 ранга, ставший восприемником внука, был младшим сыном известного адмирала И.Л. Голенищева-Кутузова. Среди родственников и по отцовской линии, и по материнской вообще значится много заслуженных мореплавателей.

После Александра у Болтиных родились дочери, в 1835 г. – Софья, в 1836 г. – Серафима, в 1839 г. – Лариса^[57]. Родители Александра были ещё молодыми людьми. Отец, Арсений Александрович, родился в 1806 г., мать в 1808 г. Но в 1841 г. Арсений Александрович неожиданно умирает. Овдовевшая Евлампия Михайловна продала поместье Георгиевское и переехала в соседний Даньковский уезд, где жили многочисленные родственники. Здесь и прошли детские годы будущего мореплавателя.

В конце 1849 года юный Александр Болтин поступил на службу в Балтийский флот^[58]. В некоторых публикациях об А.А. Болтине, авторы которых, как правило, повторяют друг друга, можно прочесть об окончании им Морского кадетского корпуса. Но в послужных списках на вопрос «Где воспитывался», он скромно пишет «При родителях». Архивные документы также свидетельствуют, что Александр Арсеньевич Болтин службу на море начал юнкером^[59]. Звание юнкера флота было введено для пополнения кадров морских офицеров из числа лиц, поступавших на службу добровольцами. Юнкеры числились во флотских экипажах и для производства в офицерский чин обязаны были выдержать испытание по программам специальных классов морского училища. Первые упоминания о «17-ти летнем юнкере А. Болтине, из дворян Российской нации» находим в документах 24-го флотского экипажа, дислоцировавшего в составе 4-х рот в Кронштадте и Петергофском уезде, под командованием капитана 1-го ранга Алексея Бровцына – «По приказу командира 2-й бригады 3 флотской дивизии 29 декабря прошлого 1849 года поступил на службу в 24 флотский экипаж юнкер Александр Болтин»^[60]. Поначалу юнкера приписывают к команде фрегата «Паллада», с содержанием «2/3 прапорщичьяго жалования», а 16 мая 1850 г. командируют на бриг «Улисс», который ещё недавно, в 40-х годах, ходил в Средиземноморье под флагом генерал-адмирала Константина Николаевича.

Илл. 13. Бриг Улисс. Рисунок А.А. Болтина. (ЦМ ВМФ. КП.24436. Инв. № 02Р-1861)

Летом 1850 года бриг, под командою капитан-лейтенантов Сущёва и Зеленецкого, совершал «практическое плавание» за границу и по Балтийскому морю. В декабре 1850 г. успешно «окончивший домашние испытания», Александр Болтин предстаёт перед Особой комиссией Морского ведомства, под председательством вице-адмирала Г.И. фон Платера, созданной для «экзаменования в науках гг. мичманов старшего офицерского класса и гардемарин старшего отделения». 29-го «генваря», как следует из переписки по Морскому кадетскому корпусу, юнкер Болтин был «проэкзаменован Комиссией в Морском кадетском корпусе», что и стало основанием для следующей послужной записи в Ведомости о переменах, последовавших в 24-м флотском экипаже в течение генварской трети 1851 г.: «Прибыло офицеров: по Высочайшему приказу, отданному по флоту в 8 день апреля 1851 г. №1119-й, произведён из юнкеров в мичманы Александр Болтин, который новым чином зачислен в списки и табели по 24-му флотскому экипажу». 26 июня новоиспечённый мичман был откомандирован на бриг «Палинур», под командование капитан-лейтенанта И.К. Гревенса, а 16 сентября 1851 г., по окончании «летней компании», отослан в часть Кронштадта. В декабрьском номере известного журнала «Морской сборник» за 1851 год появилась статья мичмана 24 экипажа А. Болтина «Несколько слов о бриге „Палинур“»^[61]. Она свидетельствовала об отличной подготовке и любви к морскому делу молодого мичмана. По приказу командира 3-й флотской дивизии 24-го экипажа от 18 декабря 1851 г., «мичман Александр Арсеньевич Болтин уволен в домашний отпуск Новгородской губернии в Демьяновский уезд и в Псковскую губернию, в Холмский и Великолужский уезды с 20 декабря, сроком на три месяца». Семья Болтиных имела родовое поместье в Новгородской губернии, «17 наделов и около 200 десятин земли с лесными угодьями».

Как и положено, 20 марта он возвращается в часть под Петергофом. 16 июня подразделение, в составе капитана 2-го ранга Гаврилы Хоматьяно, лейтенанта Андрея Куроедова, мичмана Александра Болтина, 19-ти унтер-офицеров, одного музыканта и 210 «матрозов», 78 рекрутов, 12 мастеровых, корпуса морской артиллерии 3-х кондукторов и 2-х вахтёров, – переводят в Кронштадт. Вскоре, по приказу командира 2-й бригады 3-й флотской дивизии 24-го экипажа от 19 июля 1952 г., мичмана Александра Болтина зачисляют на фрегат «Паллада», который готовился к отправке в далёкую «японскую экспедицию вице-адмирала Путятина».

Это стало счастливым шансом в его морской службе. Сам великий князь Константин Николаевич занимался вопросами предстоящей экспедиции. 18 августа 1852 г. директор Морского корпуса генерал-адъютант Глазенап писал: «Его Императорское Высочество шеф Морского Кадетского корпуса повелеть соизволил назначить для кампании на фрегат «Паллада» четырёх лучших гардемарин. Вследствие того имели бы право на это назначение гардемарины: Алексей Пещуров, Александр Линден, Дмитрий Гамов и…четвёртым гардемарином назначается князь Сергей Урусов»^[62]. Будучи ровесниками Александра Болтина, за долгие дни и месяцы легендарного плавания они узнают, что такое крепкая морская дружба.

О плавании фрегата «Паллада» в Японию и дипломатической миссии Е.В. Путятина написано немало. Существует обширная научная и художественная литература. Очерки путешествия «Фрегат «Паллада» И.А. Гончарова, ставшие классикой, до сих пор бередят романтические души читателей. Помимо прекрасных описаний увиденного в плавании у И.А. Гончарова замечательно раскрыт мир офицеров кают-компании фрегата «Паллада». Имена офицеров И.С. Унковского, В.А. Римского-Корсакова, К.Н. Посьета, И.И. Бутакова, И.П. Белавенца, П.А. Тихменева, А.А. Колокольцева, о. Аввакума раскрывают способность Е.В. Путятина выбирать талантливых людей, окружать себя людьми с кипучей энергией и разносторонним образованием. Из 22 офицеров и гардемаринов, отплывших на «Палладе», 10 закончили службу в адмиральских чинах, трое (Путятин, Посьет и Пещуров) были министрами, пятеро стояли в свите и звании генерал-адъютантов (Путятин, Посьет, Пещуров, Бутаков, Унковский) и т.д. К таким же талантливым офицерам относились и мичманы А.А. Болтин и его товарищ П.А. Зеленой. Оба они неоднократно упоминаются писателем как неунывающие молодые люди, не раз проявлявшие бесстрашие и находчивость в трудные для фрегата минуты.

Композиция книги построена так, что нам необходимо вернуться на несколько лет назад к истории событий на Дальнем Востоке. Провал дипломатической миссии Н.П. Резанова^[63] в Японии в 1804-1805 гг. на время заставил отказаться российские правящие круги от активности в этом регионе. Отечественная война 1812 г., польское восстание 1831 г., вмешательство России в турецко-египетский конфликт 1833 г., восстание на Кавказе, начавшееся в 1834 г., волна революционных движений в Западной Европе – также способствовали инертности дальневосточной политики России. Однако международная ситуация в северо-западной части тихоокеанского региона наталкивала на иные решения. Активизация Англии, Франции, Америки в этой части Тихого океана грозила потерей Камчатки, берегов Амура, Сахалина. В августе 1842 г. было подписано торговое соглашение между Англией и Китаем, которое нанесло серьёзный урон кяхтинской торговле России, так как доставка китайского чая в Европу на английских кораблях оказался дешевле, чем по суше через Иркутск. Это дало серьёзный толчок правительству к активизации в дальневосточных делах.

В 1843 г. был образован Особый комитет для обсуждения мер к поддержанию кяхтинской торговли. Комитет предложил направить русское посольство в Китай и заключить торговый договор с Китаем, аналогичный заключённому с Великобританией. Е.В. Путятин, член этого комитета, представил докладную записку, в которой предлагал снарядить экспедицию не только в Китай, но и в Японию, а также настаивал на необходимости проверить утверждения о том, что лиман Амура недоступен для морских судов и что Сахалин – полуостров. Он считал, что следует не тянуть с разрешением этих задач, пока англичане не опередили русских. В заключение контр-адмирал Путятин предложил: «1) хотя нельзя ещё предвидеть, к чему могут привести последние события в Китае, но на всякий случай было бы благоразумно исследовать восточную нашу границу с этим государством. Доселе мы знаем только то, что на всём протяжении восточного берега, начиная от полуострова Сахалина до устья реки Уди, нет ни одного благонадёжного порта; но от сей реки берег, загибающий по параллели с лишком на три градуса долготы, никем не был исследован. Самый залив между материком и полуостровом Сахалином, в который, как предполагают, впадает река Амур, нам вовсе неизвестен. Северная оконечность полуострова Сахалина хотя и была осмотрена Крузенштерном, но требует, однако, подробного исследования. Отыскание более удобного порта в этих местах, чем Охотск, для сообщения с Камчаткой и нашими американским колониями уже само по себе не есть предмет бесполезный; а потому можно было бы поручить той же экспедиции осмотреть и описать означенные малоизвестные берега; 2) с плаванием судов в Охотское море не было бы несовместным соединить и новую попытку для открытия сношений с Японией»^[64].

Идею экспедиции в Китай и Японию поддержал Сибирский комитет и подал проект на утверждение Николаю I, который и утвердил его 16 апреля 1843 г. Е.В. Путятину предписывалось «по окончанию дел с Китаем, явиться в один из японских портов по его усмотрению, как посланному от российского правительства, для открытия дружеских отношений с японцами, действовать по обстоятельствам, но иметь ввиду осторожность во всех поступках»^[65]. Однако идея экспедиции встретила активное противодействие министра иностранных дел К.В. Нессельроде^[66] и министра финансов Ф.П. Вронченко^[67]. Им удалось убедить Николая I отложить экспедицию на год, а через некоторое время император предписал отложить её на неопределённое время.

В это же время молодой и энергичный генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьёв предупреждал правительство об угрозах со стороны Англии русским землям на Дальнем Востоке. Он писал: «В Сибири давно уже носятся слухи о предприятиях Англичан на устье р. Амура и остров Сахалин, и Боже сохрани, если они прежде нас там утвердятся! Для вящего и полного обладания торговлей в Китае, англичанам неоспоримо нужно устье Амура и плавание по этой реке… По соображениям на месте всех известных мне обстоятельств, могу сказать, что кто будет владеть устьями Амура, тот будет владеть и Сибирью, по крайней мере до Байкала, и владеть прочно…»^[68].

Николаю I были представлены ещё два проекта экспедиции в Японию. Первый из них представил в 1844 г. И.Ф. Крузенштерн^[69]. Он предупреждал, что Англия, захватив китайские рынки, может опередить Россию и в Японии. Кроме того, он добавлял, что экспедиция в Японию не потребует больших расходов.

В мае 1850 г. адмирал П.И. Рикорд^[70], хорошо знавший обстановку на Дальнем Востоке, представил Николаю I ещё один проект организации посольства в Японию. Он считал, что торговля с Японией поможет обеспечить продовольствием Дальний Восток и Восточную Сибирь. Свою кандидатуру П.И. Рикорд предлагал в качестве посла^[71].

Однако К.В. Нессельроде и его сторонники убедили Николая I в несвоевременности реализации этих проектов. Возможно, такое положение сохранялось бы ещё долго, но всё изменили открытия Г.И. Невельского, установившего в 1849-1850 гг. судоходность Амура и доказавшие островное положение Сахалина. 1 августа 1850 г. Г.И. Невельской поднял русский флаг на берегах Амура на мысе Куегда, основав там Николаевский военный пост. Он сам отмечал: «1 Августа я достиг мыса Куегда, и здесь, помолясь Господу Богу, в присутствии собравшихся из окрестных деревень гиляков и при салюте из фальконета и ружей, поднял русский военный флаг». Гилякам и маньчжурам было передано объявление такого содержания: «От имени Российского правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что, так как прибрежье этого залива и весь приамурский край, до корейской границы, с островом Сахалин, составляют российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а равно и обиды обитающим инородцам, не могут быть допускаемы. Для этого ныне поставлены российские военные посты в заливе Искай и на устье р. Амур. В случае каких-либо нужд или столкновений с инородцами, нижеподписавшийся, посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам этих постов»^[72].

Географические открытия Г.И. Невельского и энергичные действия Н.Н. Муравьёва убедили Николая I принять меры к укреплению позиций России на Тихом океане, добиться открытия портов Китая и Японии для русских судов. Причём решающим аргументом стал остров Сахалин, который теперь стал рассматриваться как естественная граница Приморья, ключ к устью Амура и оплот обороны всего Дальнего Востока. Особый комитет по азиатским делам обсудил представленную Министерством иностранных дел «Записку по японским делам» и 7 мая 1852 г. рекомендовал возобновить подготовку экспедиции в Японию во главе с послом вице-адмиралом, генерал-адъютантом Е.В. Путятиным для установления с Японией торговых и дипломатических отношений. «Что касается до лица, на коего возложить сие важное поручение, то Комитет полагал бы избрать генерал-ад. Путятина, – того самого, который был назначен в 1843 г., – как по опытности в морском деле, приобретённой им в двукратном плавании кругом света, так и потому, что он тогда же готовился к экспедиции в Китай и Японию и собрал все нужные предварительные о сих странах сведения… Необходимо будет послать с ним разные подарки японскому императору»^[73]. Решение Особого комитета было утверждено Николаем I 18 мая 1852 г.

Министерство иностранных дел подготовило подробную инструкцию для посольства Путятина с указаниями относительно задач экспедиции и методов ведения переговоров в Японии. Особенно подчёркивалась необходимость миролюбивых мер и дружеского тона. Подробная инструкция для Путятина была подготовлена и морским министром А.С. Меншиковым^[74]. Ему поручалось собрать сведения обо всём, что происходит у побережья русских владений в Восточной Азии и западной части Северной Америки. Е.В. Путятину были вручены грамота Николая I японскому императору и письмо К.В. Нессельроде японским властям.

В августе 1852 г. вице-адмирал Е.В. Путятин на частном пароходе выехал в Англию по делам, связанным с подготовкой экспедиции. Во всеподданнейшем отчёте впоследствии он писал: «Первою моею заботою, по прибытию туда (в Англию – В.Л., Г.Д.), было приискание и приобретение винтовой шхуны, которая назначалась в экспедицию для рассылок и других надобностей, что вполне увенчалось желаемым успехом. Новая, имевшая все нужные для дальнего плавания качества шхуна в 30 сил, названная «Восток», на покупку которой было ассигновано около 50 тысяч рублей, была приобретена в Бристоле за 3375 фун. стерл., а с преобразованием её в военное судно она обошлась в 538– ф., что составит на наши деньги 33547 р. 66 к. Командиром шхуны, по представлению моему, назначен был прибывший на фрегат «Паллада» лейтенант Римский Корсаков^[75].

Для совершенного уравнения фрегата «Паллада» с военными иностранными судами того же ранга я счёл нужным, с разрешения морского начальства, поставить на фрегат четыре бомбовых 68-фунтовые орудия, которые и были приобретены мною, равно как и 60 штуцеров, взятых у двух лучших английских мастеров, Ланкастера и Вильксона. Образцы сих штуцеров тогда же были представлены в С.-Петербург. Сверх того, на моей обязанности лежало озаботиться в Лондоне покупкою вещей, назначенных в подарок японцам, в дополнение к отпущенным из России на сей предмет вещам.

31-го октября прибыл в Портсмут фрегат «Паллада», вышедший из Кронштадта 7-го числа того же месяца. На нём кроме командира флигель-адъютанта Унковского было 22 человек офицеров и 439 нижних чинов, из коих предназначались на шхуну 6 офицеров и 37 нижних чинов; сверх того прибыли также: архимандрит Александро-Невской лавры Аввакум, хорошо знающий китайский язык, и два чиновника Министерства иностранных дел и финансов; один назначен был для исправления должности переводчика китайского и маньчжурского языков, а другой – для должности секретаря при мне»^[76].

Вот список офицеров и чиновников фрегата «Паллада», участвовавших в дипломатической миссии 1852-1854 гг.

Командир, флигель-адъютант капитан-лейтенант Унковский.

Капитан-лейтенант Посьет.

Лейтенанты: Бутаков, Шихманов, барон Крюндер, Савич, Белавенец, Шварц.

Мичманы: Болтин, Зеленой, Колокольцев.

Корпуса флотских штурманов: штаб-капитаны Халезов и Попов.

Корпуса морской артиллерии капитан Лосев.

Гвардейского экипажа, ластовой полуроты подпоручик Истомин.

Штаб-лекарь Арефьев.

Коллежские асессоры Гошкевич и Гончаров.

Цейхвахтер Плюшкин.

Юнкер флота Лазарев.

Гардемарины: Пещуров, Гамов, Линден, князь Урусов.

Корпуса флотских штурманов кондуктор Казаков.

Архимандрит Аввакум.

Илл. 14. Офицеры фрегата «Паллада». В центре, шестой слева Е.В. Путятин, четвёртый слева И.С. Унковский, пятый слева И.А. Гончаров. В верхнем ряду, первый справа П.А. Зеленой, второй справа А.А. Болтин. С дагерротипа 1852 г.

В Портсмуте фрегату «Паллада» потребовался ремонт. Судно, строго говоря, уже было немолодым и для дальнего плавания не годилось. Выйти в плавание удалось лишь 6 января 1853 г. Так как время было упущено, чтобы идти через мыс Горн, решено было идти в Японию через Индийский океан вокруг мыса Доброй Надежды. Ровный, умеренный ветер сопровождал фрегат до самой южной оконечности Африки. «Паллада» в среднем проходила по 185 миль в сутки и через 78 дней вошла в бухту Симонстаун. Здесь экспедиция провела целый месяц, выполняя работы по подготовке к длительному переходу через Индийский океан. Корпус «Паллады» дал течь, и его пришлось снова конопатить как изнутри, так и снаружи.

«Прекрасный колорит неба, – писал во всеподданнейшем отчёте Е.В. Путятин, – свежий воздух и ясные, тихие, один на другой похожие дни и великолепные ночи – всё это поддерживало в офицерах и нижних чинах бодрость, весёлое состояние духа и охоту к дальнейшему пути.

В воскресные и праздничные дни на фрегате постоянно происходила божественная служба, как здесь, так и далее во всех местах нашего путешествия от Англии до Японии включительно…

В свободное от службы время офицеры постоянно занимались чтением и переводами разных сочинений по части путешествий, преимущественно же лоций и других, относящихся до морского дела книг, и вообще с великим прилежанием и любознательностью спешили обогатить запасом сведений для дальнейшего пути, а гардемарины, сверх обязанностей службы, делали астрономические наблюдения, имея отличные, купленные в Англии, секстанты, и занимались при содействии офицеров и других участвовавших в экспедиции лиц предметами, входящими в курс, преподаваемый в Морском корпусе. Благодаря щедрости правительства, экспедиция была богато снабжена всеми учёными пособиями: отличными астрономическими и другими инструментами и книгами по всей части знаний. Кроме книг, отпущенных Морских ведомством, моей и общей офицерской библиотеки, офицеры и другие лица запаслись сочинениями, которые каждый считал для себя нужными. Команда, по обыкновению, ежедневно упражнялась в ученье пушками и абордажным оружием»^[77].

12 апреля «Паллада» покинула Симонстаун и направилась к Зондскому проливу. Отойдя всего 200 миль, фрегат попал в жесточайший шторм. Тогда же подтвердилась неблагонадёжность фрегата. Он потёк всеми палубами и стронулись с места многие крепления. Е.В. Путятин решил послать в Петербург курьером лейтенанта Бутакова с просьбой выслать на смену «Палладе» новый фрегат «Диану», спущенный на воду в Архангельске в мае 1852 г.