Текст книги "Пароходо-корвет «Америка» и его командир А. А. Болтин"

Илл. 15. Фрегат «Паллада». Художник Е. Войшвилло.

Снова сильнейший шторм испытал «Палладу» 9 июля у острова Батан на границе Филиппинского и Южно-Китайского морей. Он хорошо описан в очерке А.А. Болтина, опубликованном в «Морском сборнике»^[78]. В верхней части судна обнаружилась сильная течь, две помпы постоянно откачивали воду. Обнаружились и другие неполадки. 26 июля «Паллада» вошла в порт Ллойд на острове Пиль. В этом порту собралась вся эскадра Е.В. Путятина: шхуна «Восток», корвет «Оливуца», транспорт «Князь Меншиков». Здесь были исправлены повреждения на «Палладе», и 4 августа отряд Путятина покинул порт Ллойд, а через 6 дней суда бросили якорь уже в Японии в порту Нагасаки.

Илл. 16. Бухта Нагасаки в середине XIX века.

Ещё за несколько миль до Нагасакского порта навстречу русской эскадре были высланы чиновники, и с этого момента началось многомесячное общение с японскими представителями. Как писал во Всеподданнейшем отчёте Е.В. Путятин: «С этого начались и не прекращались наши живые ежедневные сношения с Японцами, причём они употребляли всю изворотливость и хитрость, свойственные их характеру, чтобы удержать за собой старинные права и обычаи, установленные ими в сношениях с иностранцами… В дальнейших сношениях они потеряли надежды разными проволочками и затруднениями, которые старались делать на каждом шагу (например, в отведении места на берегу), отбить у нас охоту обращаться к ним с какими-либо требованиями и по-прежнему желали оставаться чуждыми миру. Они полагали, что, утомив наше терпение, успеют заставить нас отказаться совсем от намерения завязать с ними дела, или по крайней мере отложить последние на неопределённое время»^[79].

13 августа Е.В. Путятин вручил японским чиновникам письмо канцлера К.В. Нессельроде губернатору Нагасаки Осава Ситецу Бунго-но-ками. Губернатор отказался принять письмо для Верховного совета, но послал нарочного в столицу. Незадолго до этого Верховный совет принял письмо от командира американской экспедиции М.К. Перри^[80], поэтому отказать России в подобной же просьбе японцы уже не могли.

Илл. 17. Шхуна «Восток» в Тихом океане. Рисунок А.А. Болтина. (ЦМ ВМФ. КП.24445. Инв. № 02Р-1862)

В ожидании ответа 18 августа Е.В. Путятин отправил шхуну «Восток» на Сахалин. Впоследствии командир шхуны В.А. Римский-Корсаков вспоминал: «В августе месяце 1853 г. Адмирал отправил меня на шхуне с различными поручениями в Татарский пролив и к устью Амура. В данной мне по этому предмету инструкции предписывалось, между прочим: осмотреть западный берег Сахалина, сделать съёмку той части его, которую не успел описать Лаперуз, поискать там бухт или якорных мест, разведать о японских селениях на острове и месторождении каменного угля, признаки которых открыты были Лейтенантом Бошняком в предыдущем году»^[81].

В.А. Римский-Корсаков возвратился в Нагасаки 3 ноября, а уже 6 ноября Е.В. Путятин, не дождавшись ответа от японцев, направляет в Верховный совет собственное послание. Узнав от Римского-Корсакова об основании на Сахалине Муравьёвского поста, он писал: «На Сахалине живут только туземцы, которые в культурном, торговом и ином плане являются очень отсталыми. Все они находятся под покровительством России. 3 месяца назад российский император издал указ, по которому Сахалин объявлялся российской землёй, поэтому туда были направлены войска. Японцы, если и приезжают на Сахалин для ведения рыбных промыслов и торговли, то лишь на крайний его юг в залив Анива на короткий срок. Из всего того, что утверждает японская сторона, мы можем признать только этот факт. Если японцы в дальнейшем будут жить на побережье залива Анива, то они, как и российские подданные, будут находиться под покровительством российского государства»^[82]. Этим ещё до начала переговоров Путятин подчеркнул российскую принадлежность Сахалина. В своём письме он вносил предложение по пограничному размежеванию: на Курильских островах провести границу между Кунаширом и Итурупом, оставив за Россией Итуруп, а на Сахалине провести границу по проливу Лаперуза, оставив Сахалин за Россией. Путятин просил также открыть для русских порт Хакодате и какой-либо другой недалеко от Эдо.

Илл. 18. Фрегат «Паллада во время урагана. Рисунок А.А Болтина. (ЦМ ВМФ. КП № 24435. Инв. № 02Р-1860).

11 ноября Е.В. Путятин отплыл из Нагасаки в Шанхай, предупредив губернатора, что, если к его возвращению не будет уполномоченных для переговоров, он со всей эскадрой будет вынужден отправиться в Эдо.

Произведя ремонт судов и пополнив запасы провизии в Шанхае, 23 декабря эскадра вернулась в Нагасаки. 27 декабря наконец прибыли уполномоченные. Это были правительственные чиновники Цуцуи и Кавадзи. После согласования церемониала, 31 декабря 1853 г. состоялся первый визит к ним Е.В. Путятина.

Эту церемонию Путятин подробно описал в своём донесении: «Для отличия визита моего к полномочным от посещения к губернатору, который гораздо ниже их по значению, я поехал к первым в сопровождении двойного против прежнего караула, состоящего из 50 человек, кроме музыкантов, и почти со всеми военными и находящимися при мне гражданскими лицами, исключая оставшихся на судах по обязанностям службы около 30 человек. Мы ехали на девяти шлюпках, которые растянулись почти на милю. Впереди ехал на гичке офицер, назначенный для размещения караула и музыкантов на берегу, потом баркас с караулом, за ним катер с музыкантами, следующий со служителями, которые несли наши стулья, далее я со свитою и в остальных шлюпках офицеры с других судов отряда. Едва мы отвалили от борта и флаг перенесён был на катер, как фрегат расцветился флагами, люди стали на реях и проводили нас троекратным ура. С фрегата и корвета сделано было положенное число пушечных выстрелов»^[83].

Ещё более ярко описана эта церемония инженер-механиком шхуны «Восток» И.И. Зарубиным в письме, опубликованном в «Морском сборнике»^[84]. Следует добавить, что в свите Е.В. Путятина на этой церемонии был и мичман А.А. Болтин.

Торжество моменту постарались придать и уполномоченные. Е.В. Путятин отмечал: «Японцы приняли меня в самых нарядных одеждах, о которых дают верное понятие гравюры, приложенные к сочинению о Японии Зибольда^[85]; на пристани и у дома, где проходило свидание, расставлены были солдаты, не имеющие, по наружному виду, ничего общего с тем, что мы привыкли понимать под этим именем.

В помощь двум главным полномочным присланы были ещё два сановника и значительная свита, по-видимому для того, чтобы придать более важности делу, ибо в самых переговорах участвовало только два главных лица»^[86].

Два первых свидания, 31 декабря 1853 г. и 3 января 1854 г. прошли в размене учтивостей и «изъявлениях дружбы». Японцы ссылались на то, что по обычаям их страны первые свидания должны ограничиваться личными знакомствами. Ещё состоялось восемь встреч (4, 6, 8, 10, 12, 14, 20, 23 января). 4 января Путятину был вручён ответ Верховного совета, который был датирован 3 ноября 1853 г., на письмо К.В. Нессельроде.

Илл. 19. Музыканты из караула Е.В. Путятина в Нагасаки. С японского свитка.

В нём японская сторона соглашалась обсудить вопрос о границах, но только после детального изучения карт и документов о Курильских островах и Сахалине.

Стало ясно, что японская сторона не владеет информацией о Сахалине. Для её сбора правительством (бакуфу) были посланы на остров его чиновники – Хори Орибэ и Мурагами Ёсанро.

Тормозилось и решение об установлении торговых отношений. На замечание Путятина о медлительности японцев в решении этого вопроса они отвечали: «Торговля у нас дело новое (внешняя торговля – В.Л. и Г.Д.), не созрелое: надо думать, как, где, чем торговать. Девицу отдают замуж, когда она вырастет: торговля у нас ещё не выросла»^[87].

В ходе переговоров был затронут вопрос об открытии портов, однако, по мнению уполномоченных, решение этого вопроса также требует не менее трёх – пяти лет. 16 января Е.В. Путятин передал уполномоченным проект договора о пограничном регулировании, не настаивая на разрешении вопроса о торговле. Всё же 23 января японские уполномоченные в письменной форме дали обещание предоставить России право торговли и «другие преимущества», если таковые будут даны другим государствам.

Илл. 20. Вице-адмирал Е.В. Путятин с ассистентами. С японского свитка.

Илл. 21. Вице-адмирал Е.В. Путятин. С японского свитка.

23 января Е.В. Путятин нанёс японским уполномоченным прощальный визит и получил от них письменное подтверждение права наибольшего благоприятствования: «1. Когда, впоследствии, правительство японское откроет порты для торговли, тогда Россия будет допущена раньше к этой торговле, чем какая-либо другая нация. 2. Если бы впоследствии Япония открыла торговлю для других наций, то, в уважении соседства, все права и преимущества, как торговые, так и всякого другого рода, которые будут предоставлены другим нациям сверх данных России, в то же время будут распространены и на русских подданных»^[88].

В своём отчёте Путятин писал: «… мы отложили переговоры о границах до нового свидания в заливе Анива, куда Полномочные и я намеревались прибыть в начале весны»^[89].

Ещё раз зайдя в Нагасаки после плавания в Манилу, Путятин оставил губернатору для передачи японским уполномоченным бумагу, в которой подтверждалось свидание в Аниве. 14 апреля 1854 г. фрегат «Паллада» взял курс на Татарский пролив.

Следуя на расстоянии от 0,5 до 4 миль от берега азиатского материка, экипаж фрегата под руководством Путятина успешно провёл опись юго-восточного и восточного побережий Кореи и Южно-Уссурийского края. При этом были исправлены многочисленные ошибки на прежних картах. Оказалось, что мичман А. Болтин прекрасно рисует, и он существенно помог в топографической съёмке. Так на карте Японского моря появились русские названия: порт Лазарева (ныне Йонхын), мыс Болтина (Мусудан) (выделено нами – В.Л., Г.Д.), мыс Пещурова (Чанадэдан), бухта Унковского (Йонилман), острова Римского-Корсакова. 9 мая фрегат оставил за собой пограничную с Кореей реку Тюмень-Ула (ныне Туманная). Целый день ушёл на составления описания и промер реки, оказавшейся широкой с удобным судоходным фарватером. Сам Е.В. Путятин с несколькими офицерами поднялся на шлюпке по реке Туманной, осматривая её окрестности. Берег повернул резко на запад и вдруг открылся неизвестный большой залив. Ему Е.В. Путятин дал имя Посьета (по фамилии старшего офицера фрегата)^[90]. Так была открыта одна из лучших дальневосточных гаваней. Дальнейшие исследования пришлось прервать из-за густого тумана, который не рассеивался до самого прихода фрегата в Императорскую гавань 22 мая.

В это же время было получено сообщение о разрыве дипломатических отношений с Англией и Францией. На Дальнем Востоке началась подготовка к военным действиям. В залив Де-Кастри прибыл фрегат «Диана», присланный из Кронштадта на смену одряхлевшей «Палладе». Часть команды «Паллады» была переведена на «Диану» и 3 октября Е.В. Путятин на новом фрегате отправился в Японию.

Илл. 22. Перемена команд с фрегата «Паллада» на фрегат «Диана» в Амурском лимане у мыса Лазарева. Рисунок А.А. Болтина. (ЦМ ВМФ. КП № 24434. Инв. № 02З-1859)

Мичмана А. Болтина также перевели на «Диану», но незадолго до выхода в Японию он получил назначение на должность старшего офицера на фрегат «Аврора» и находился в Николаевске при постройке береговых батарей. 4 ноября 1854 г. он произведён в лейтенанты, а уже через три месяца, 9 февраля в капитан-лейтенанты^[91], что по меркам того времени означало большое поощрение. В 1856 и 1857 гг., командуя транспортом «Иртыш», плавал между Николаевском и Аяном, после чего командовал пароходом «Амур» на р. Амур.

3 октября 1854 г. на фрегате «Диана» Е.В. Путятин снова отправился в Японию. За это время произошло много событий. Объединённая англо-французская эскадра попыталась взять Петропавловск, имея четырёхкратное превосходство над защитниками города. Сражение длилось неделю, героически сражавшимся русским солдатам и офицерам удалось отбить все атаки неприятеля. В Японии был подписан японо-американский «Договор о мире и дружбе», вслед за ним был подписан и англо-японский договор, аналогичный договору с американцами.

Илл. 23. Храм Гёкусэндзи, в котором 26 сентября 1855 г. был подписан Симодский трактат о торговле и границах, заключённый между Японий и Россией. Фото А.А. Хисамутдинова.

26 января (7 февраля) 1855 г. в г. Симоде в буддийском храме Гёкусэндзи был подписан первый русско-японский трактат. Между Россией и Японией устанавливались дипломатические отношения. Граница на Курильских островах устанавливалась между Урупом и Итурупом. Для русских судов открывались порты Хакодате, Нагасаки, Симода, в которых допускались торговые сделки русских, но в ограниченных размерах и под контролем японских чиновников. Было разрешено с 1856 г. пребывание русского консула в одном из открытых портов и предоставление русским право экстерриториальности. Россия получала право наибольшего благоприятствования. Вопрос о принадлежности Сахалина решили отложить на будущее.

Общим мнением русского правительства и общественности явилось признание важности и значимости заключённого договора для будущего России. После возвращения из Японии Е.В. Путятин сразу же отбыл в Петербург, где его ждал с подробным докладом о проделанной работе новый император Александр II (Николай I скончался 18 февраля 1855 г.). Миссия в Японию была высоко оценена, Путятин был удостоен графского титула и двойного жалованья. Как признанный специалист по Японии Е.В. Путятин ещё трижды побывал в этой стране с дипломатическими поручениями в период с 1857 г. по 1858 г., о чём у нас повествуется в главе первой.

Глава третья
«Америка» под флагом губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьёва-Амурского

О начале службы А.А. Болтина на пароходо-корвете «Америка» в его «Формулярном списке о службе и достоинстве» записано: «В 1858 году на пароходе корвете „Америка“ сам Командиром с 10 по 17 Сентября на якоре в Николаевском посте, с 17 по 19-е Сентября снялся с якоря и отправился в залив с Консульством в Японию… 25 сентября на якоре в заливе Де Кастри, 25 Сентября снялся с якоря и отправился к мысу Дуэ на О-ве Сахалин»^[92]. Всё время до окончания навигации в 1858 г. у «Америки» прошло в плавании по Амурскому лиману. Запомнилось снятие с мели коммерческого американского судна «Мелита». Несколько дней прошли в бесплодных усилиях, и только 12 октября удалось стянуть американское судно на глубину и затем отвести его до мыса Донаури. Сам А.А. Болтин подробно описывает плавания «Америки» за этот период в рапорте, который был опубликован в «Морском сборнике»^[93]. В частности, он докладывал: «По приходе в Де-Кастри г. Гошкевич объявил мне, что по неимению достаточного количества топлива на пароходе и позднему осеннему времени он, во исполнение приказания военного губернатора Приморской области о возможно-скорейшем возвращении „Америки“, решился отправиться к месту своего назначения на клипере „Джигит“…»^[94]. Всё это была обычная рутинная работа, но в 1859 г., ставшим знаменательным для пароходо-корвета, «Америка» совершила воистину уникальное плавание, прославившее и пароход, и его участников.

7 июня 1859 г. в заливе Де Кастри на пароходо-корвете «Америка» взвился флаг генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьёва-Амурского. Чтобы разобраться в причинах этого события необходимо вернуться к событиям на Дальнем Востоке немного назад.

16(28) мая 1858 г. был подписан Айгунский договор между Российской империей и цинским Китаем, который установил русско-китайскую границу по реке Амур. Это стало прорывом в русско-китайских отношениях и большой дипломатической победой России. Заслуга в подписании этого договора принадлежит прежде всего генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н. Муравьёву, министру иностранных дел А.М. Горчакову, сотрудникам министерства: директору Азиатского департамента Е.П. Ковалевскому^[95] и статскому советнику министерства П.Н. Перовскому^[96]. Договор фактически пересматривал ранее подписанный Нерчинский договор 1689 г. Стороны соглашались на то что, что левый берег Амура от реки Аргуни до устья признавался собственностью России, а Уссурийский край от впадения Уссури в Амур до моря оставался в общем владении впредь до определения границы.

Воодушевлённый успехом с Айгунским договором Н.Н. Муравьёв был уверен, что ему удастся решить и Сахалинский вопрос, который, по его мнению, являлся продолжением вопроса Амурского. Он задействовал все свои петербургские связи, чтобы быть назначенным главой дипломатической миссии в Японию. 3 декабря Александр II созвал заседание Амурского комитета, на котором этот вопрос был решён. В письме Великому князю Константину Николаевичу император писал: «Присутствием здесь его (Е.В. Путятина – В.Л. и Г.Д.) и г˂енерал˃-м˂айора˃ Корсакова я воспользовался и собрал у себя Амурский комитет. В нём решили мы главные основания будущих действий наших относительно Китая и Японии, т.е. насчёт острова Сахалин… Говоря об Амурском ком˂итете˃, я забыл упомянуть об острове Сахалин, насчёт которого мысли Путятина не сходятся с Муравьёвым.

Илл. 24. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьёв-Амурский.

Я, однако, предоставил сему последнему, как ближайшему соседу, действовать по его усмотрению, не вдаваясь, разумеется, в военные предприятия против Японии. При его разумной деятельности надеюсь, что мы достигнем того, чего желаем, т.е. если не приобретения всего острова, то, по крайней мере, северо-западной его части, где находятся главные угольные копи, столь для нас полезные»^[97].

О решении послать его в Японию Н.Н. Муравьёву сообщил А.М. Горчаков. В ответном письме Муравьёв не скрывал удовлетворения: «Почтеннейшее отношение вашего сиятельства, в котором вы изволили объявить мне Высочайшую волю Государя Императора о переговорах с Япониею, я имел честь получить сегодня и приемлю смелость покорнейше просить доложить Его Величеству, что я употреблю все мои способы, чтобы оправдать лестное доверие, мне вновь оказываемое, но что я никогда и не думал прибегать к понудительным мерам, а, напротив, считаю необходимым сколь возможно внушить, как в Японии, так и в Китае доверие к нашему дружескому расположению»^[98].

Началась подготовка к выполнению ответственной миссии. Н.Н. Муравьёв решил поразить японцев мощью своей эскадры. Нужно отметить, что несмотря на большие трудности Сибирская флотилия крепла. В Николаевске были построены мастерские и два крытых эллинга для сборки, постройки и ремонта судов. В этот же период на Дальний Восток было направлено несколько кораблей с Балтийского моря. Первой из Кронштадта 7 сентября 1857 г. под командованием капитана 1-го ранга Д.И. Кузнецова вышла эскадра в составе корветов «Воевода», «Новик», «Боярин» и клиперов «Пластун»», «Джигит»», «Стрелок». Вскоре за ними отправился фрегат «Аскольд». А 24 июля 1858 г. на Дальний Восток взяли курс корветы «Рында», «Гридень» и клипер «Опричник» под командованием капитана 1-го ранга А.А. Попова. Затем в Тихий океан прибыли фрегат «Светлана», корвет «Посадник», клиперы «Разбойник» и «Наездник». Их присутствие у берегов Приморья и Приамурья обеспечивало безопасность этих земель, содействовало упрочению России на Тихом океане.

Муравьёв писал Великому князю Константину Николаевичу: «Для успешного исполнения этого поручения я намерен отправиться из Николаевска с эскадрой по возможности многочисленною…»^[99]. Эскадра собралась довольно внушительная: фрегат «Аскольд», корветы «Рында», «Гридень», «Новик», «Воевода», клиперы «Пластун» и «Джигит», пароходо-корвет «Америка», на котором располагался генерал-губернатор. По пути к отряду присоединился корвет «Боярин», транспорты «Японец» и «Манджур».

Готовясь к поездке в Японию, Н.Н. Муравьёв приказал полковнику Н.В. Буссе, начальнику штаба войск Восточной Сибири, подготовить для него докладную записку по Сахалину. Уже в мае 1858 г. Буссе представил на рассмотрение документ под названием «Относительно разграничения острова Сахалин». Буссе отмечал, что «при занятии острова Сахалин представляются для русского правительства две главные цели: а) пользование находящимися на оном богатыми каменноугольными копями; б) установить такую границу между русскими и японскими заселениями, чтобы никакая иностранная держава не имела возможности объявить свои притязания на какой-либо выгодный и удобный для занятия пункт между сказанными владениями»^[100]. Обращая внимание на то, что японцев интересует только западная часть юга Сахалина, он предложил провести границу по реке Кусунай до её истока и далее по хребту до залива Анива.

Однако у Н.Н. Муравьёва было собственное мнение относительно границы с Японией, отличавшееся от мнений и Е.В. Путятина, и Н.В. Буссе. Он считал, что для обеспечения безопасности как России, так и Японии весь остров должен был быть признан российской территорией. Японцам предоставлялось бы право свободного рыболовства в заливе Анива под защитой российских властей. Российские военные укрепления обеспечивали бы свободное плавание судов через пролив Лаперуза – единственный выход из устья Амура в Тихий океан.

О своих планах Н.Н. Муравьёв-Амурский писал 2 мая 1859 г. великому князю Константину Николаевичу: «Главнейшие предметы этого плавания моего будут: предъявить в Хакодате моё уполномочие на переговоры; в Суйфунском заливе встретить обер-квартирмейстера Будогосского, который предлагает сухопутную границу между вершинами реки Уссури и морем; свезти карты наших новых границ в Печелийский залив, где передать в Пекин для утверждения, через нашего уполномоченного. Из Печелийского залива я должен возвратиться для переговоров в Японию…»^[101].

В шканечном журнале «Америки» перечислены офицеры, отправившиеся в рейс с генерал-губернатором в Японию и Китай:

«Командир

27-го флотского экипажа капитан-лейтенант Александр Арсеньевич Болтин, прибыл 12 мая из Николаевска; 21 октября кончил компанию в Николаевске; 116 дней, 4 месяца 10 дней.

Старший офицер

27 флотского экипажа Пётр Леонтьевич Овсянников

Вахтенные начальники:

27 флотского экипажа мичман Николай Фёдорович Бенкович; прибыл12 мая из Николаевска, убыл 7 октября на корвет «Рында»; 108 дней, 3 месяца, 27,5 дней.

Подпоручики:

Корпуса Штурманов Яков Тимофеевич Астафьев 1-й, прибыл 12 мая из Николаевска; 21 октября кончил компанию в Николаевске; 116 дней, 4 месяца, 10 дней.

Корпуса Штурманов Николай Осипович Красильников, прибыл 30 мая со шхуны «Пурга», 22 сентября за болезнью убыл в Николаевск; 103 дня, 3 месяца, 20,5 дней;

27 флотского экипажа

Мичман Владимир Петрович Невельской, прибыл с транспорта «Манджур» 3 октября, 21 убыл в Николаевск; 13 дней.

Лейтенант Михайло Александрович Усов, прибыл 14 июня с клипера «Джигит» и убыл на транспорт «Манджур» 24 июня, 11 дней.

Начальник штаба эскадры Восточного Океана

Корпуса Штурманов подполковник Василий Матвеевич Бабкин, прибыл 12 июля с транспорта «Японец» и 10 августа убыл генерал-губернаторство Японии г. Иедо; 30 дней, 1 месяц и 2 дня.

27 флотского экипажа флаг-офицер

лейтенант Александр Михайлович Линден, 7-го июня с транспорта «Манджур» по 24 июля на фрегат «Аскольд» и 23 августа с фрегата «Аскольд» по 4 сентября убытие в Николаевск в 27 флотский экипаж. 74 дня, 2 месяца и 18 дней.

Командир пароходо-корвета «Америка»

Капитан лейтенант Болтин (подпись)»^[102].

С лейтенантом А.М. Линденом, тогда ещё гардемарином, А.А. Болтин проделал долгий путь кругосветного плавания на фрегате «Паллада» в 1852-1855 гг.

В этот раз первым пунктом захода был японский порт на о. Хоккайдо Хакодате.

Здесь Н.Н. Муравьёв-Амурский передал японским властям документы на свои полномочия и отправился в Китай, по пути решив осмотреть приморские берега между мысом Горнет (Муравьёв назвал его Поворотный) и устьем р. Тюмень-Ула (Туманная).

16 июня при полном штиле в удивительно жаркий день «Америка», несмотря на плохой хакодатский уголь, пересекла Сангарский пролив и подошла к мысу Поворотный на азиатском берегу. Обогнув мыс, моряки увидели большой залив, который простирался до 10 миль и миль на 12 внутрь материка.

Илл. 25. Пароходо-корвет «Америка» в Сангарском проливе. Рисунок А.А. Болтина. (ЦМ ВМФ. КП № 3755. Инв. № 02 Р-111).

Залив был назван Н.Н. Муравьёвым-Амурским заливом Америка, по имени пароходо-корвета. Уже к вечеру обнаружили две незнакомые бухты. Наступающая темнота не давала возможности их обследовать, и «Америка» бросила якорь против устья широкой реки, омывающей высокую сопку у северной оконечности залива.

На следующий день началось обследование залива. На юго-западном направлении, недалеко от якорной стоянки была обнаружена небольшая бухта, закрытая холмистым берегом. Здесь стояло несколько домиков, жители которых сбежались смотреть на большой корабль. Так была открыта и названа бухта Находка. В шканечном журнале штурман Н.О. Красильников сделал историческую запись: «В 6 часов снялись с якоря, и пошли к осмотру берега по RWNW и, заметив на SW углубление, пошли по RWSW, а потом по RS и открыли бухту, имеющую положение от NO к SW около 3-х миль, шириною от 1 мили до 1½ миль, глубины везде ровно – от 5 до 4 саж[ен]. Грунт – ил с песком. На правом и на левом берегу два селения. По приказу Его Сиятельства (т.е. генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н.Н. Муравьёва-Амурского – В.Л, Г.Д.) эта бухта названа „Находкой“»^[103].

Илл. 26. Первая карта бухты Находка, составленная по данным пароходо-корвета «Америка».

Офицер по особым поручениям Д.И. Романов^[104], сопровождавший Н.Н. Муравьёва-Амурского, оставил прекрасные описания плавания «Америки» в заливе Петра Великого. Стоит привести некоторые выдержки:

«…залив Пётр Великий вдаётся в берег обширной дугой, между мысом Поворотным и устьем р. Тумен-ула, составляющей границу между Манчжурией и Кореей. Ширина этого залива между помянутыми пунктами простирается по прямой линии до 100 миль (175 вёрст)…

Илл. 27. Залив Америка (в 1972 году переименован на залив Находка) и бухта Находка. Фото со спутника.

Всё это углубление изрезано множеством заливов всевозможных форм, величин и очертаний и наполнено архипелагом островов, скал и камней, образующих множество глубоких гаваней и бухт. Трудно, кажется, найти на земном шаре другое место, где бы на таком малом протяжении берега нашлось такое обилие превосходнейших бухт и заливов, между которыми многие, конечно, могут занять видное место в ряду отличнейших гаваней целого мира. Из главнейших разветвлений залива Пётр Великий заслуживают внимания четыре обширных углубления, из которых два находятся около средины его, и два – у обеих оконечностей. Восточное из них, именно то, в которое мы зашли на ночлег, было очерчено на английской карте только приблизительно, пунктиром, из чего ясно, что сюда не проникало ни одно судно. Поэтому мы назвали это углубление по имени обследовавшего его в первый раз нашего парохода – залив Америка. Восточное, из двух средних углублений, названо залив Уссурийский (Napoleon gulf), западное – залив Амурский (Guerin gulf), и, наконец, четвёртому углублению, находящемуся на западной оконечности залива Пётр Великий, оставлено прежнее русское название залив Посьета (golfe dˈAnville)…

Выйдя из гавани Находка, мы поворотили на юг, и здесь недалеко от входа приметили скалистый остров, отделённый от материка проливом до ½ мили шириною. Этот неизвестный остров был назван остров Облизина. Ширина залива Америка от мыса Поворотного до острова Облизина простирается до 10 миль, длина внутрь материка до 12 миль»^[105].

Илл. 28. Современная карта залива Петра Великого.

18 июня, следуя к югу вдоль береговой черты, с «Америки» осмотрели многие острова, заливы и бухты. Именно тогда получили свои названия, с одобрения Муравьёва-Амурского, Амурский и Уссурийский заливы, полуостров Муравьёва-Амурского, острова Путятина, Русский, Аскольд, бухты Новик и Воевода и порт Владивосток и ряд других географических объектов.

Последуем дальше за Д.И. Романовым. «19 числа утром, снявшись с якоря, мы пошли к юго-западу вдоль западного берега Амурского залива. Был густой туман, так что с трудом распознавался берег, и, так как нам приходилось идти между островами, положение которых на карте было весьма сомнительно, чтобы переждать туман, мы зашли в залив Славянский, находящийся на западном берегу Амурского залива… В полдень туман несколько прочистился, и мы, продолжая плавание далее к югу, имели случай убедиться в неверности положения многих островов, находящихся на нашем пути. Курс, положенный на карте мимо этих островов, наводил нас прямо на некоторые из них, и потому мы, обогнув два скалистых острова, находящиеся южнее входа в залив Славянский, стали держаться прямо на острова Голые и прошли широким проливом по западную сторону этой группы. Отсюда, взяв курс на мыс Гамова, мы на пути открыли гряду скалистых островков, протянувшихся вдоль берега и помешавших нам при наступившем тумане держаться ближе к берегу. Эта гряда названа островами Астафьева.

По приближении к мысу Гамова туман несколько рассеялся и дозволил нам рассмотреть остроконечную верхушку этого мыса, возвышавшуюся на 1800 футов. От этого мыса вдаётся в берег обширный залив Посьета, которого верхняя, более узкая часть называется рейд Паллада. Ширина залива Посьета от мыса Гамова до острова Фуругельма, лежащего у западной его оконечности, простирается до 10 миль, длина внутрь материка до 7 миль…

Илл. 29. Фото со спутника залива Посьет.

Пароход „Америка“, уменьшив ход, прошёл западным проходом и, поворотив вправо, бросил якорь против второй внутренней бухты, ближе к южному берегу… Таким образом, пароход „Америка“ был первое военное судно, бросившее якорь в спокойных водах внутренней гавани залива Посьета»^[106].

Это была бухта Новгородская. Здесь Муравьёв-Амурский собирался ожидать экспедицию подполковника К.Ф. Будогосского^[107], которую он ещё в январе 1859 г. из Иркутска отправил для исследования Уссурийского края и съёмки демаркационной линии с Китаем. Экспедиция проделала огромную работу, обследовав пространство по рекам Уссури, Сунгача, и достигла озера Ханка. Далее пройдя по реке Суйфун (ныне Раздольная), экспедиция вышла к заливу Посьет. 15 июня экспедиция расположилась на берегу бухты Западная и 20 июня благополучно соединилась с морской экспедицией Н.Н. Муравьёва-Амурского. В честь этой встречи бухта была переименована в Бухту Экспедиции. В этот же день в вахтенном журнале «Америки» появилась запись: «Сего числа поступили на пароход Генерального штаба подполковник Бадаговский (нужно Будогосский – В.Л., Г.Д.), межевой инженер поручик Бусольцев (нужно Усольцев – В.Л., Г.Д.) и переводчик манджурского языка чиновник Шишмарёв, корпуса топографов унтер-офицеров 2 и 3 линейного батальона рядовых»^[108].