Текст книги "О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная и не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному. Часть 1"

О поражении ятвягов, братьев литовских со стороны русаков и истреблении их поляками, что были те же ятвяги

Ярослав, Святополка, киевского князя сын, после смерти отца владимирское княжество взял, а сестру его родную, Збыславу, Болеслав Кривоустый, князь польский, взял в жены. А когда ятвяги с пруссами и с Литвой стали часто совершать набеги на княжества владимирское и волынское, выступил против них князь Ярослав с помощью других русских князей. Ятвяги, собравшись, его встретили, желая битвы с русаками. На них ударил Ярослав. Победив их много тысяч, часть земли ятвяжской пожег и с победой отошел.

О ятвягах или о ятьвингах, хоть сказано выше об истоках старых пруссов, Литвы, Латвии, Жмуди и половцев, отдельно сказать не помешает. Эти ятвяги, как пишут.

Ваповский и Бельский, во втором издании хроники, fоl. 246, , имели один язык с Литво й и старыми пруссами, и с половцами, хоть были определенные различия в языке изза раз-ных границ и положения стран. А исток свой настоящий и начало народа от готов, их остатков, и цымбров воинственных вели, как и Литва. Меховский, fоl. 84, lib. 3, сap. 15, зовет их также, как и Ваповский: Cоnfоrmеs Litvanis еt Prutеnis, (ПЛ: похожими на литовцев и пруссаков), столичным городом которых и замком был Дрогичин, и до сегодняшнего дня им остается.

А Подляшье111111
  Подляшье отождествлялось с родиной ятвягов.


[Закрыть] все от Волыни до Пруссии заняли, оседлые были, Новогород112112
  Новогрод – замок с таким названием упомянут в акте князя мазовецкого Болеслава в 1437 г.


[Закрыть] тоже замок и окрестные волости в Литве держали. Владимир Святославич113113
  Владимир Святославович – Владимир Великий, принял крещение от Византии, взял в жены дочь императора Романа Анну. Умер в 1015.


[Закрыть] , единодержавец или монарх всех земель русских, силой их завоевал в году от Рождества Христова 970. О чем пишет Кромер, lib.3. Потом их Казимир, из монастыря взятый король польский, в году от Рождества Христова 1041 с Маслаусом и с пруссами, язычниками, победил114114
  С Маслаусом и с пруссами победил – сведение сомнительное. Казимир Возобновитель не был в союзе с Маславом.


[Закрыть] , где их 15 тысяч погибло, как пишут Кромер, Длугош, Кадлубек, Меховский, fоl. 40, lib. 2, сap. 14, и Ваповский.

Длугош в своей хронике помещает их на границе с Пруссией и Литвой, и могли быть те же самые ятвяги с языгами, метанастами115115
  Метанасты (с греческого: путешественники) здесь: потомки.


[Закрыть] , одного рода, которых остатки еще есть в Венгрии над рекой Тисой или Тыбиском116116
  Тиса или Тибиск – левый приток Дуная.


[Закрыть] , холопы чистые, гайдуки, и тем же прозвищем сегодня языгов или ятвягов и сегодня именуют.

Потом Кромер., fоl. 145, lib. 8, о них пишет: «Jazygos vero sive Jazvingi eiusdem cum Linguae, ut volunt nonulli eorundem que morum et religionum fuere» Языги или ятвяги одного с литовцами языка, как некоторые историки утверждают, и тех же обычаев и веры языческой были, и жили в лесах литовских, с поляками граничащих, и ту страну сегодня Полесье или Подляшье из-за общей границы лесов зовут. Или Подляшьем русаки прозвали из-за того, что якобы под ляхами, к полякам прилегающей страной, заселена. Народ ятвягов был очень воинственный. О смерти и убийстве не заботились, и потому из-за охоты и жажды избыточной к битвам погибли.

Конрад, князь мазовецкий, имел битву с теми ятвягами, с литовцами и [62] с пруссами старыми, победил их, и некий Готард, граф Лукашович, взял в плен князей ятвяжских и привел, связанных, к Конраду, князю мазовецкому. Он их потом за выкуп выпустил, когда каждый за себя 700 гривен взвешенного, чистого и настоящего серебра заплатил. За этот поступок Готард, граф, предок Уханьских, получил Служев со всеми волостями окрестными и потому графьями из Служева называются.

Против ятвягов затем Болеслав Стыдливый (Pudiсus), монарх польский, собрал большое [войско] в 1264 г. А когда он в их земле погиб двенадцатого июня, ятвяги с князем своим Коматом117117
  Комат – Комат, известный в хрониках как prinсеps Jazwudilarum, хотел разбить сотрудничество Польши с Русью. Был вождем всей Ятвежи.


[Закрыть] , с варварской смелостью и упорством так охотно бились с поляками, что их несколько раз неравным количеством побеждали. Хоть князь их Комат был убит, все же они до тех пор мужественно сопротивлялись, пока их всех до одного на поле не побили с кровавой победой своей. Как Длугош, Кромер, lib. 9, Меховский, lib. 3, fоl. 145, сap. 45, Ваповский, Бельский, fоl. 252, во втором издании пишут, почти все погибли.

Ita Fortier dimicantes ad internetionem usquae caesi sunt, ad eo ut ex eo tempore nomen quoque Jazygom pene deletum sit, quoniam illa natio pedem referre, nec unquam pugnam etiam iniquam deterectare (detere) voluit. Так этот мужественный народ ятвягов, братьев и родственников литовских, мужественно против поляков воюя, был истреблен, побит и побежден так внезапно, что от того времени имя ятвягов или языгов исчезает. Ибо с поля битвы не [62v] только удирать не собирались, но и ногой не двинули, хотя видели, что битва потеряна и проиграна, остановиться не хотели, но на мечи неприятельские и на кровопролитие как на свадьбу, слепо рвались. Наверняка выродился у них дух тех готов и цымбров, которые в Италии с римлянами бились, от которых они вместе с литовцами безусловно и неоспоримо происходят. Сегодня еще осталось их немного у Новогрудка литовского, также около Райгорода и Стеборка в Пруссии, и в Курляндии, в Лифляндии и ближе к Новгороду Великому Московскому. Есть еще земля, жителей которой Иговяны (Иговянией) зовут, чего я был свидетелем. Их и раньше называли ятвягами и языгами, и сегодня их там из-за несхожести слов варварских и по давнего времени традицией от языгов игованами именуют. Около Дивина и около Крос, тут у нас, еще их остатки, говорят, есть, но к делу возвращаюсь.

Когда языгов упрямо мужественных Болеслав польский Стыдливый решительно победил, то остатки их народа к принятию веры христианской мечом под страхом смерти склонял. И дабы та земля, где сегодня Подляшье, не пустовала, поляков и мазуров там поселял. От Урбана по имени четвертый118118
  Урбана Четвертого – Урбан IV (Jakub Pantalеоnis из Трои 1261–1264).


[Закрыть] (а Меховский пишет: от Александра119119
  АлександрIV (Rеunaldus Sеnеnsis 1254 – 1261).


[Закрыть] , папы римского), тот же Пудик Болеслав приказ с буллой золотой от епископа гнезненского получил, дабы нового епископа ятвяжского в Дрогичине поставил, копия этой буллы есть у Длугоша, но в то время такое не[63] получилось. Кромер тоже думает, что это епископство должно было стать луцким или луцеорийским, которое потом Людвигом Венгерским и польским королем основано было. Остаток этих ятвягов Лешек Черный, польский монарх, уничтожил так, что подняться потом не могли, когда он Литву между Наревом и Неманом победил, в году от Рождества Христова 1282, о чем Длугош и Меховский fоl 178, librо 3, Кромер lib.10, говорит: «In eo praelio reliqua Jazygom, qui pertinacious nostris resisterant, et asuscepta religione defecerant, penitus deletae sunt». В этой битве остатки ятвягов, которые упорно нашим сопротивлялись и от принятой веры христианской отошли, окончательно истреблены были и т.д.

Меховский, Ваповский, Бельский, SE, fоl. 255. Об этом всем по ходу дела князей литовских по времени мы ниже опишем. Теперь хватит об этом, и перо в сторону русских князей и дел киевских обратим.

О распрях между русскими князьями, Меховский, fоl. 84, lib. 3 сap. 15

Владимир, монарх киевский, имея сомнительного племянника Ярослава, князя владимирского, дабы его с престола киевского не изгнал, осадил его во Владимире войском киевским с помощью других князей: Василька, Ростислава Володоровича и других сыновей Олеговых. Тогда Ярослав, князь владимирский, не чувствуя себя ни в чем перед дядей виноватым, из замка без оружия вышел, [63v] и словами покорными и ладными Владимира, дядю своего, упрашивал и присоединял, прося его, дабы наветам прихлебателей не верил, которых обычно хватает при княжеских и господских дворах. Так просьбам поддавшись, Владимир освободил племянника Ярослава от (вражеской) осады и, распустив войско, в Киев отъехал. А потом вскоре тому же Ярославу, князю владимирскому, послал письма, чтобы к нему, в Киев, приехал, услышав, что его мыслил из столицы киевской изгнать или смертью погубить. Но рыцарство Владимира предостерегало князя Ярослава от опасности, потому он не хотел ехать в Киев. И, поручив замок владимирский своему рыцарству, и со всем имуществом, и с имуществом княжеским в Польшу уехал, где благодарно Болеславом Кривоустым, мужем сестры, был принят и гостеприимно угощаем был. А Владимир, киевский князь, столицу его захватил и княжеством владимирским овладел.

О разорении Польши Володором и взятии в плен его. Меховский, fоl. 76, сap. 13, lib. 3 Кромер, lib. 5

В году от Рождества Христова 1118 Володор, русский князь, пшемысльский, собрав войско из русаков и из половцев, в Польшу частенько набеги совершал, против него король Болеслав Кривоустый, монарх польский, отправил гетманов своих с войсками, которые Володора победили и удирающего его на урочище, названном высоким, взяли в плен, и в Краков, связанного, князю Болеславу привезли. [64] Но его Василько, ослепленный брат, выкупил за двадцать тысяч гривен серебра. И отдав тотчас же двенадцать тысяч серебра, а вместо остального сына Ярослава, русского князя, в залог оставил. А потом отдал пятьдесят тарелок серебрянных со стола княжеского, греческой работы, и этим Володора, князя, спас.

О попытке возведения Болеславом польским на русский престол Ярослава, об убийстве последнего и о втором поражении сына Володора пшемысльского

Ярослав, князь владимирский и волынский, будучи изгнанным другими князьями русскими, жил в Польше четыре года. Потому Болеслав Кривоустый, польский князь, собрав войско, замыслил возвести его, как родственника, на княжество киевское. И у Пшемысля прибыли тому же Ярославу на помощь Коломан, брат венгерского короля Стефана, Володор с Васильком, пшемысльские князья, и князь Владимир Володорович. Ярослав, взяв семь тысяч венгров и поляков, впереди войска своего шел и замки свои, которые были у Владимира, князя киевского, отобрал: Владимир, Чернигов и Белз захватил. Владимир, не доверяя воинам своим и защите киевских валов, удрал в Белую Русь, а Ярослав, посадив в замках своих солдат, в лагерь Коломана и Болеслава Кривоустого пришел.

А когда приближался к воротам киевским, которые лядскими зовут, вышли против него русаки, [64v] солдаты пешие из Киева. С ними Ярослав имел большую битву, и когда рассеял их и разгромил, другие, свежие, на их место выскочили и большое число поляков и венгров, которые при Ярославе, посекли и поубивали. Коня под Ярославом убили и подстрелили так, что он упал. Тем суровая битва только началась, когда русаки старались поймать Ярослава, а поляки и венгры усиленно его защищали так долго, что русаки должны были в Киев отступить. А князь Ярослав, несколько раз будучи проколотым, через несколько дней умер.

Коломан из Венгрии и Болеслав с поляками с другими князьями русскими к Киеву подойдя, штурмовали его. Но Андрей, староста замка, Владимиром, князем киевским (который в Белую Русь из-за боязни удрал), оставленный, выйдя из города, мира покорно просил. А посколько Ярослав, из-за которого война вся была начата , умер, Коломан и Болеслав по просьбе Володора и Василька, князей пшемысльских, мир киевлянам дали, и каждый в свое государство, распустив войска, отъехал. Потом, вгоду от Рождества Христова 1124, поскольку Болеслав Кривоустый, монарх польский, в Данию уехал, Володор, князь пшемысльский, узнав о его отсутствии, сразу с сыном Владимиром с Польшу отправились, нарушив перемирие. Так тогда Владимир, без сопротивления, увидев выгоду, польские волости поразорял и с большим пленом людей, скота и имущества к отцу в Пшемысль пришел. [65]

А Болеслав, возвратившись из датского королевства, сразу с большим размахом и войском, после датского похода готовым, в пшемысльские волости вторгся, разоряя, разрушая и насилуя, что удалось ему. Володор, князь пшемысльский, собравшись с другими русскими князьми, желая защитить свое государство, дал битву Болеславу в урочище, нареченном Вилихов, но перевесом войска рассеяны были по полям и разбежались. Лагеря поляки ограбили и растащили. В той битве полегли благородные господа русские, особенно передовые вожди: Навротник, Защитник и Димитр были убиты. Володор, князь, в Галич удрал, где, вновь собрав войско второе, умер. В Пшемысле, в костеле Святого Ивана, который сам построил, был погребен. Оставил после себя двух сыновей: Владимира, которому Свиногрод и Подолье достались в удел, и Ростислава, который на княжестве пшемысльском остался.

О распрях князей русских после смерти Владимира киевского

В году от Рождества Христова 1126, 10 мая, Владимир, князь киевский, дядя Ярослава, под Киевом убитого, жизнь на смерть переменил. Погребен в костеле св. Софии возле отцовского гроба. На его место и на престол киевский Мстислав, старший сын, взошелл. Ярополк же, второй сын, переяславским княжеством овладел. Вскоре после этого половцы, услышав о смерти князя Владимира, на Русь вторглись. Их Ярополк, князь переяславский, не ожидая [65v] помощи от других князей-братьев, разбил. Удирающих, много в реке потопил.

В это время такие приключения были на Руси, на восходе лежащей. А в княжествах русских западных, к Польше прилегающих, сыны князя Володора пшемысльского (который перед тем недавно умер, Болеславом Кривоустым побежденный), Владимир и Ростислав, поспорили из-за общего участка и собрали войска из чужих стран, друг против друга. Ростислав имел помощь от Мстислава Владимировича, киевского князя, и от Григория и Ивана Васильевичей, князей. Владимир же, второй брат, собрал народ служилый и помощь из Венгрии. Потом съехались под Шцыжичем для заключения соглашения. Где когда не смогли их господа разнять и начавшуюся распрю усмирить, не добившись мира, Владимир, князь, с женой и сыновьями и всей семьей своей в Венгрию поехал, дабы войско и помощь новую против брата Ростислава привести. А Ростислав с готовым войском столичный замок его удела Свиногрод осадил и силой завоевал. Но затем его Владимир осадил тремя тысячами солдат, потому Ростислав из-за гибели своего рыцарства должен был отступить. Во второй раз, когда этот же замок свиногродский осаждал, солдаты Владимира, несколько раз выходили из замка, и победили его так, что должен был осаду снять.

Потом, вгоду от Рождества Христова 1129, когда умер Мстислав, князь киевский, избран был и возведен на престол киевский брат его, Ярополк, [66] князь переяславский. А когда его другие князья наследные в Киеве с войсками осадили и штурмовали, то соглашения заключил с ними. Таким образом князю Андрею отдал Переяславль, а Изяславу Святославовичу владимирское княжество. Потом князья Ольговичи, взяв в помощь половцев, в русских государствах села и городки разоряли над рекой Сулой. И когда в переяславские, супонские120120
  Супонские (супойские) волости – на левом берегу Днепра. Реки Супой и Сула были пограничными между Русью и половецкими степями.


[Закрыть] и устенские волости вторглись, выше против них Ярополк, князь киевский, с сыновьями Владимира, брата своего, и имел с ними битву, и победил войска Ольговичей и половцев, так что должны были в страны половецкие удирать.

Но когда их с войском своим Ярополк, князь киевский, далеко погнал, то построились вновь князья Ольговичи с половцами на битву, и развернувшись, встретились с победителем Ярополком. Там, победив его войска, его самого взяли в плен и племянника его, князя Василька, со множеством бояр киевских. Но Ярополк, взятый в плен, из тюрьмы выбрался, удрал в Киев, где его осадили князья Ольговичи, и он, хоть имел достаток людей рыцарских, бояр и солдат киевских, однако не хотел сопротивляться. И так на компромиссных условиях между собой порешили и заключили, что Ярополк в столице киевской останется. А они по своим каждый княжествам разъехались. [66v]

Об освобождении князей русских от польского ига, о чем Длугош и Меховский fоl. 81, сap.14, Кромер и русские истории

В году от Рождества Христова 1134 русские князья, съехавшись в Киев, начали новый план против поляков обдумывать. Считали тяжелым игом то, что Болеслав Кривоустый, монарх польский, часто к ним за помощью обращался против личных своих и Польши неприятелей: чехов, моравцев, пруссов и поморцев, понимая, что поляки без них никакой войны выиграть не могут.

А инициатором того был князь киевский Ярополк Владимирович, который на съезде князей русских с такой речью (как Кромер описал) ко всем обратился: «На сколь же тяжких условиях и обидных обязательствах польскому княжеству служим, о ясновельможные народа русского князья, не нужно того подробными словами излагать! Я вас бы, которые для распоряжения другими, не для службы родились, оставил бы в покое и замолчал бы, ибо обязательно большинство наших людей подданных обеспечить можем. Те хоть к службе невольной привыкли и без внешнего правления начальства жизнь свою порядочно проводить не могут, но для них это есть не лучший образ жизни и плохим пониманием службы является, сами видите. Ибо кто из нас настолько терпелив, чтобы со спокойным сердцем это терпеть мог бы: и налог тяжкий платить, и в чужой земле далеко от родины, [67] без всякой необходимости и пользы за чужое дело и по чужому приказу постоянно сражаться и очевидной опасности себя подвергать; за это другие, кто не познал тех опасностей и ранам тело не подставлял, только плоды собирают.

Но пусть эта неволя и повинность будет при предках наших, которые вредной прихотью правления и внутренним раздорами этот позор сами на нас возложили, и самое красивое царство и правление на скудную неволю поменяли. И неужели мы не будем искать никакого выхода в избавлении из этой нищеты? Я хотел бы лучше честно умереть, чем срамно служить, о, благородные князья, в чем тоже и вас понимаю! Подставили шеи свои предки наши под ярмо, более своими внутренними, чем польскими, мечами побежденными будучи, когда междоусобными войнами, братской и отцовской кровью истекая, сами себя побеждали и истребляли, а потом друг против друга, брат на брата, князь на князя, о помощи польской просили и приглашали их, и с не меньшим ущербом для себя, чем для вражеской стороны, на которую войной шли, вместо помощников в поляках, которых на спасение призывали, неприятелей узнали. А сейчас, единой мощью соединенные и дружными будучи, неужели это ярмо не сбросим? Князья, мы не лучше, чем чехи и венгры и то, как никчемные господа, наши поляки, удачно [67v] дела ведут и борются против венгров и чехов, тоже наше дело. Нашими силами они мощны, не своими, наши свежие молодцов, рыцарство первое и самые опасные походы, и насильственную мощь неприятелей Польши всегда челом задерживают. А они себе сачкуют и, начав битву, хоронятся от нее. Если бы этого никогда не было, то мы без трудности лишней к первым свободам нашим прийти и в них испытать себя могли бы.

Теперь же нам настоящее счастье пришло или скорее сам господь бог, которого мы набожней и усердней, чем они, хвалим, руку нам подал. Ибо поляки, крупнейшими двумя войнами, венгерской и чешской, стеснены и истощены. И у них ни на ту, ни на другую, не хватит сил, если мы в помощи и в подкреплении своих обычных откажем. Только не нужно нам, чтобы нашей войной и мощью держались. А я, скорее, князья, не столько к свободе, сколько к победе и к самому широкому правлению и свободным распоряжениям вас призываю. Если же мужами быть хотите, они нам пусть служат и за нас воюют, что мы издавна делали и исполняли. Если бы вы хотели – а ведь мы имеем, наверняка, на все согласную ненавистью к досадной неволе и польского имени зажженной большую часть народа земель русских нам подданных. Пусть же лишь так будет, чтобы желания, причины и дела наши к войне не угасали!».

Так окончил Ярополк, князь киевский, свою речь которую Кромер словами латинскими передал, мне показалось делом хорошим ее переписать, и так начинается: [68][68v]

Выслушав эту речь, князья русские похвалили совет Ярополка как второго Демосфена и Цицерона русского, и все тотчас же обязались публичной присягой и целованием креста (согласно греческой церемонии) на эту веру свою и солидность один другому записями подтвердил. Советовались потом о нуждах, расходах и порядке ведения войны против поляков, удалось им обдумать иутаить о том совете до времени, дабы сперва к той войне все необходимое приготовили.[69]

О том, как был схвачен и хитростью привезен в Польшу Ярополк, князь киевский и владимирский, и прочие

Когда весть об интригах русских князей дошла до Болеслава Кривоустого, в то время воинственного, и для всех соседних государств грозного монарха польского, то он разгневался очень. Особенно из-за того, что в то время с чехами и венграми войну вел, и эта третья со стороны русских князей опасность, не меньшей, но, наверняка еще большей казалось.

Созвал он тогда без промедления господ сенаторов польских на сейм, советуясь, что бы предпринять, чтобы предотвратить это нападение князей русских. Когда господа сенаторы высказывали мнения, каждый свое, вдруг Петр Влостович121121
  Влостович – Петр Влостович, палатин, Петр, один из свиты из города Ксенж, называемый также Властом или Влостом.


[Закрыть] , граф из Ксенжа, сенатор мудрый в совете, сказал, что не может быть удержан поток воды, пока источники не будут заткнуты, и, пока дерево с корнями не выроют, оно будет расти. Также распри русские и сопротивление не может быть иначе побеждено, только когда голова этой смуты то есть Ярополк, будет отнята. Этой уловкой можно больше добиться, чем явной войной, так как это не помешает, если их поругание [69v] веры предательством нами будет отмщено. И в доказательство этого сам Влостович встал и обратился к Болеславу, говоря, что из-за его хитрости вся Польша будет спать спокойно.

И, взяв с собой немного слуг и дворян верных, которым свой совет доверил, поехал на Русь к Ярополку, выдумав, что его изгнал и отобрал добро Болеслав Кривоустый, страшный тиран. Его невыносимую суровость и тиранство долгими словами описывать начал, прося князя Ярополка о ласке и набожности, о которой слышал и к которой бежал, чтобы у себя изволил принять и защищать от того жестокого тирана, который не только соседним княжеством, но и всем подданным полякам из-за безбожья омерзел, и что его думают и хотят из государства выбросить. Услышав об этом. Ярополк очень благодарно принял Влощовича, ляха, веселя его тем, что ему Господь бог дал по совету и мысли помощника и покровителя для развязывания войны против Польши. Начал сам жаловаться на Болеслава Кривоустого, открывая издалека, что также задумал со всеми князьями против него восстать.

И Петр Влостович, лях, ко всему готовым притворяется, говоря, что хочет [70] за свою обиду отомстить безбожному Болеславу. Так что этой хитрой лестью уже вошел к тайному совету Ярополка в доверие. Яро– полк тотчас же объявил об этом другим князьям и, посоветовавшись с ними, замыслил ускорить войну против поляков. И когда по случаю уехал в одно имение князь Ярополк с малой охраной, Влостович также со своими случайно при нем ехал. Там увидев, что это удобный случай для осуществления своего злого умысла, когда Ярополк с малой дружиной обедал, дав знак своим, Влощевич взял в плен его, связал и на коня, как барана, положив, сразу же в Польшу уехал, имея уже на это коней и перевозчиков готовых. И так его к Боле– славу здоровым привез, который похвалил Влостовича внимание, веру и хороший поступок, обильными дарами потчевал и одарил. А Ярополка под стражу122122
  Ярополка под стражу – Влостович схватил не Ярополка, а русского князя Володара.


[Закрыть] в Кракове посадить приказал, но в том же году Василько, князь пшемысльский, племянник с другими князьями русскими выкупил его за большое количество золота, серебра и драгоценностей, и был выпущен в княжество родное киевское и владимирское, когда обещал быть верным и преданным Болеславу.

Но этого обязательства, ибо посчитал, что ему хитростью за хитрость Болеслава заплатить надо. [70v]