Текст книги "Парень с границы"

Глава 13
Что получается, когда играешь с огнем

Городок Эль-Реал можно было назвать скорее мексиканским, нежели американским. В нем больше ощущался мексиканский дух. Во многом поэтому положение сеньора Эдгардо Манкоса никоим образом не зависело от его бизнеса. Он был владельцем крупного игорного дома и жил среди избранных на высоком холме в дальней части города. Во всем Эль-Реале не было человека более уважаемого, чем дон Эдгардо. Торжественный фасад его огромного особняка словно бы свидетельствовал о характере владельца, а солидная внушительная внешность самого сеньора Манкоса еще больше подкрепляла сложившийся образ.

Кроме того, он считал, что его хозяйство должно производить впечатление абсолютной элегантности. Весь персонал игорного дома был отлично вышколен и держался с молчаливым достоинством. Прислуга бесшумными тенями скользила по залам и апартаментам особняка, в то время как дон Эдгардо напоминал сказочного кудесника: стоило ему взмахнуть рукой – и перед ним, словно по волшебству, как бы из ниоткуда возникали слуги.

В тот день он только что поднялся после сиесты, которой придерживался с истинно мексиканской регулярностью. Сама церемония происходила следующим образом.

Для начала в комнате, расположенной этажом ниже, дворецкий, который к тому же был неплохим музыкантом, начинал тихонько играть на скрипке. Когда спокойная мелодия постепенно начинала проникать в сознание спящего хозяина, в его спальне появлялся слуга, неся в руках серебряный таз с прохладной водой, мягкое полотенце, халат и большой веер. Он смачивал водой руки и лицо хозяина и принимался обмахивать его опахалом, пока влага окончательно не испарялась. А тем временем музыка, доносившаяся снизу, становилась все громче и громче. Затем слуга растирал полотенцем лицо и руки дона Эдгардо, подносил ему цигарку, которую тот неторопливо выкуривал, и уж потом с помощью слуги вставал с постели – процедура эта неизменно проходила с должной медлительностью, чтобы кровь случайно не ударила в голову сеньора Манкоса. Все так же ведомый слугою, он появлялся в дверях спальни и спускался по лестнице уже с обычной улыбкой на лице, в бодром расположении духа, хотя его бодрое и веселое настроение всегда имело границы.

В тот день церемония пробуждения была как раз в самом разгаре – пышное опахало охлаждало благородную кровь дона Эдгардо до нужного состояния, – когда звуки скрипки вдруг прервались и вскоре после этого, торопливо постучавшись в дверь, на пороге появился дворецкий собственной персоной.

Манкос был так рассержен, что потерял дар речи. И только бросил ледяной взгляд на дворецкого, который, заикаясь, проговорил:

– Ради бога, простите, сеньор. Пришел сеньор доктор.

– Пошел вон вместе со своим сеньором доктором! – гневно прорычал дон Эдгардо. – Какого еще доктора ты имеешь в виду?

– Доктора Клаусона, сеньор.

При этих словах глаза Манкоса вдруг открылись. Он вскочил с постели и зашагал к двери; слуга, неистово размахивая полотенцем, поспешно последовал за ним.

– Ах доктор! – воскликнул дон Эдгардо, в нерешительности остановившись на верхней ступеньке лестницы.

Во всем мире только один человек знал о том, какое влияние имеют на него доктор Хамфри Клаусон и Уильям Бенн. Этим человеком был дворецкий, и сейчас, с подозрением посмотрев в его сторону и увидев на его лице выражение неподдельного беспокойства, дон Эдгардо сказал себе, что, по крайней мере, здесь нечего бояться измены. В глазах дворецкого он прочел искреннюю озабоченность и готовность услужить хозяину, даже если для этого потребуется с ножом в руках встать на его защиту!

Дон Эдгардо спустился вниз по лестнице, а доктор поднялся ему навстречу, чтобы поприветствовать.

Манкос выдавил из себя улыбку, которая тут же исчезла, как только руки их слились в рукопожатии.

– Насколько я понимаю, доктор Клаусон, ваш визит в мой дом вызван чем-то очень важным и безотлагательным?

– Да, действительно, – подтвердил доктор, – есть кое-что, что касается вас больше, чем кого бы то ни было на всем белом свете.

– И что же это, позвольте узнать? Хотите цигарку?

– Нет, с вашего позволения, я раскурю сигару.

Дон Эдгардо пожал плечами и намеренно отвесил вежливый поклон, чтобы скрыть свои чувства.

– Пожалуйста, пожалуйста!

– Дело касается вашей семьи, – проговорил доктор, выдохнув первое облачко едкого дыма.

– Вот как?

– А именно той ее ветви, которая теперь живет в Мексике.

– Все Манкосы живут в Мексике, за исключением нескольких членов семейства, находящихся в старинном особняке в Мадриде.

– Вы по-прежнему содержите там особняк?

– Да, содержим, – подтвердил дон Эдгардо, многозначительно взмахнув рукой. – Мы всегда считали, что по меньшей мере кто-то один из нашего рода должен находиться поближе к королю Испании.

– Ну что ж, резонно. Полагаю, это один из старейших членов семейства?

– Старейший. Дон Феликс. Мой брат Хосе Манкос жил там несколько лет до того, как переехал в Мексику.

– Он ваш старший брат?

– Да. Сейчас он живет в мексиканских прериях.

– В сущности, то, о чем я хотел поговорить с вами, касается именно его, – объявил Хамфри Клаусон.

– Да возможно ли это?

– Полагаю, да. Ибо, как мне кажется, это его сын находится сейчас здесь, в городе.

– Его сын?! В Эль-Реале?…

– Вот именно.

– Это исключено! У него был всего один сын, который, насколько мне известно, умер несколько лет назад.

– Не думаю, что я ошибаюсь, – невозмутимо продолжал доктор. – А теперь я хотел бы обратить ваше внимание на тот факт, что ваш брат Хосе лет двадцать назад был женат на…

– Это было двадцать пять лет назад, друг мой.

– Как вам будет угодно. Двадцать пять лет назад он был женат на красавице ирландке…

– И это невозможно! Насколько мне известно, он женился на юной и богатой испанской наследнице.

– Еще раз заверяю вас, что я не ошибаюсь. Он женился на голубоглазой, золотоволосой дочери Ирландии.

Дон Эдгардо нахмурился и стал ждать продолжения. Он уже начал подозревать, что этот разговор ведется неспроста, и решил попридержать свой пыл.

– А их сын, которому сейчас лет восемнадцать или двадцать, – сообщил доктор, – унаследовал от матери цвет волос и глаз.

– Голубоглазый Манкос! – фыркнул дон Эдгардо. – Такое даже представить невозможно!

– И все-таки это так. Как видите, я обладаю информацией, против которой трудно возражать.

– Очень странно, – вымолвил дон Эдгардо.

– Я знал, что вы будете удивлены.

– Удивлен – не то слово!

– Вы будете еще более удивлены, когда узнаете, что юный Рикардо – так зовут юношу…

– Христофоро… – поправил его Манкос, но тут же осекся и снова занял выжидательную позицию.

– Так вот, юный Рикардо собирается провести несколько месяцев с вами. Я имею в виду здесь, в вашем доме, на правах члена семьи.

При этих словах дон Эдгардо отпрянул назад с такой силой, что его пухлые щеки заколыхались.

– Вы это серьезно? – не веря услышанному, спросил он.

– Вполне.

– Но это… это невозможно! – сердито воскликнул мексиканец.

– Возможно. И я специально приехал заранее, чтобы соответственно вас подготовить.

– Да весь город будет знать, что это ложь!

– Никто не будет знать, если только ваш брат Хосе и в самом деле живет в мексиканских прериях. Кто может знать что-либо о нем? Кто? По крайней мере, в Эль-Реале?

Дон Эдгардо нервно закусил губу.

– Доктор Клаусон, – наконец проговорил он, – я всегда был вашим другом и хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я не испытываю ни малейшего желания иметь неприятности ни с вами, ни с Уильямом Бенном…

– Это уж точно, – мягко, но со значением подтвердил доктор. – Вы же знаете Бенна. Уж если он что вобьет себе в голову, то скорее умрет, а своего добьется.

– Да, мне это прекрасно известно… Господи, помоги мне! – вздохнул владелец игорного дома.

– Господь вам однажды помог, когда свел с Бенном.

– Но я уже сполна расплатился! В десятикратном размере!

– А ваша жизнь? Разве это такой пустяк? Неужели вы искренне считаете, что расплатились за нее в десятикратном размере?

Мексиканец молчал, неистово вращая глазами, словно пытаясь вырваться из-под навалившегося на него чудовищно тяжелого пресса. Однако доктор ничуть не смягчился.

– Вы ведь знаете, – продолжал он, – что Уильям Бенн бывает великодушен с теми, кто ведет с ним честную, открытую игру. У него нет ни малейшего желания загонять вас в угол. Все, что ему от вас надо, – так это чтобы вы предоставили его юному протеже место в своем доме и попробовали заглянуть вперед, во времена, когда, быть может, и вы сами сумеете извлечь пользу из этого голубоглазого молодого человека. Бенн также надеется, что вы сможете дать ему образование, обучить хорошим манерам, безупречному испанскому и присматривать за ним, как это делал бы наставник или… отец, если вам не нравится слово «наставник».

Эдгардо в упор смотрел на доктора. Какое-то время он был просто не в состоянии вымолвить и слова. Наконец, тяжело вздохнув, проговорил:

– Даже если бы не существовало других причин, я не могу взять его хотя бы потому, что не знаю, как объясню все это моей жене.

– Ну, это можно уладить! Видите ли, дон Эдгардо, очень многое зависит от того, согласитесь ли вы. Мы рассчитываем на вас…

– Скажите, – внезапно перебил его мексиканец, – этот мальчик, о котором вы так печетесь, он хотя бы немножко воспитан?

– Мне о нем ничего не известно. Я лишь уверен, что вы примете его в свой дом.

Владелец игорного дома вдруг распростер руки над головой и простонал:

– Господи, я играл с огнем, и теперь он сжигает мою душу!

Глава 14
Названые братья отправляются на поиски

Из трех сыновей Антонио Переса, отправившихся искать след Рикардо, первым выехал на поиски старший из них, Педро. Добраться до Эль-Реала по железной дороге не составляло труда. Он проделал это на крыше вагона и по приезде на место целую неделю обшаривал весь город вдоль и поперек, но не нашел ничего, что могло бы навести на след Рикардо. Вторую попытку предпринял Винсент, но тоже потерпел неудачу, и тогда стало понятно, что и младший сын, Хуан, тоже вряд ли продвинется в поисках. Однако его мать, безгранично верившая в ум и одаренность младшего сына, настояла на его поездке тоже. К тому же Антонио был по-прежнему болен, а Педро и Винсент, хотя и оправились от болезни, никак не могли найти ничего подходящего, кроме случайной, мало что обещающей работы. В доме совсем не было денег, и мать боялась, что вот-вот явится хозяин и выгонит их из жилища, забрав за неуплату мебель. Поэтому она усадила перед собой Хуана, а тот, подперев кулаком свой тощий, заостренный подбородок, внимательно смотрел на мать, ловя каждое ее слово.

– Ну что ж, – сказал он, когда она закончила, – Педро и Винсент намного сильнее меня, да и постарше. Но думаю, глаза у меня такие же зоркие, как у них. Я попробую найти Рикардо, хотя боюсь, мне тоже не повезет.

– Почему ты так думаешь? – грустно поинтересовалась она.

– Потому что если бы Рикардо хотел, чтобы мы знали, где он, то давно бы уже нам написал. А от него до сих пор нет ни строчки.

– Думаешь, он забыл нас? – еще более печально спросила мать. – Но почему?

– Он не нашей крови, – пояснил Хуан. – К тому же живет у богатого человека. С чего бы ему помнить нас?

– А с того, что мы любим его! – воскликнула мать, сдерживая в горле стон.

– Теленок забывает мать раньше, чем она забывает своего теленка, – заметил Хуан. – Но я все-таки поеду и попробую разыскать Рикардо.

– И что ты ему скажешь, когда найдешь?

– Этого я пока не знаю, но его лицо подскажет мне, что и как говорить.

– Да поможет тебе Господь! – воскликнула мать. – Отец говорит так: «Где бы ни был Рикардо, он наша надежда. С тех пор как мальчик нас покинул, у нас нет счастья».

Хуан промолчал и только попросил у нее благословения. В тот же день он добрался до Эль-Реала по железной дороге точно так же, как до него это делали братья. С самого начала он решил, что не станет утруждать себя напрасными расспросами. Педро и Винсент уже пробовали поступать так, но если Рикардо сменил имя, то какой смысл искать Переса? Поэтому целых два дня он просто слонялся по улицам города с выражением хитроватой осторожности на похожем на лисью мордочку лице и к концу второго дня увидел не кого иного, как Уильяма Бенна, едущего по улице верхом.

Радость настолько переполнила Хуана, что он спрыгнул с тротуара и бросился навстречу лошади, уткнувшись ей в самый нос, отчего та сразу же заржала и взвилась на дыбы. А Хуан, прильнув к стремени Уильяма Бенна, взволнованно выдохнул:

– Сеньор! Сеньор! Я ищу моего брата! Не скажете ли, где могу его найти?

Уильям Бенн посмотрел на него сверху вниз так, что дрожь пробежала по всему телу парня. Затем, выдержав паузу, ответил:

– Конечно же скажу. А еще лучше отведу тебя к нему.

– Ах, сеньор! – радостно воскликнул юноша. – Хвала небесам, что я встретил вас! Только, пожалуйста, отведите меня к нему поскорее. У меня для него много печальных новостей.

– Жди меня здесь, – велел Уильям Бенн. – Я вернусь сразу после заката. Во всяком случае, до того, как стемнеет. И тогда отведу тебя к нему. Встретимся вон там, под теми тополями. – И он указал в сторону деревьев, росших неподалеку. – А сейчас я очень тороплюсь.

Когда он ускакал, Хуан задумался. По тому, как Уильям Бенн, не торопясь, отправился своей дорогой, нельзя было сказать, что он очень спешит по неотложному делу, такому важному, что даже не мог показать парню место, где находится его брат. А относительно того, чтобы самолично проводить Хуана к Рикардо, это, по-видимому, было бы очень большим снисхождением со стороны такого важного человека, как сеньор Бенн.

Хуан решил ждать. Но только не под тополями. Вместо этого он нашел себе местечко в тени, а когда солнце село, принялся внимательно наблюдать за тополями. Кошка, подстерегающая мышь возле ее норки и начисто поглощенная охотничьим азартом, и та не обладает таким терпением, какое было у Хуана. Солнце село, небо покрылось пурпуром и золотом, и вот тогда он увидел две темные фигуры, отделившиеся от ближайшего бара и бесшумно скользнувшие по направлению к тополям. Того, кто крадется, видно по движениям, поэтому Хуан решил не медлить. Он понял, какую встречу приготовил ему Уильям Бенн на закате умирающего дня…

Хуан отправился в небольшой ресторанчик неподалеку, где съел полную тарелку фрижоле, приправленных самым жгучим в мире перцем, заедая их тоненькими, липкими маисовыми лепешками. Потом посидел немного, пережидая, когда наконец пройдет пожар во рту, да и во всей голове, вызванный таким ужасающим количеством острого, выкурил цигарку и, когда муки сделались более-менее выносимыми, попросил холодного пива. Ему принесли запотевший стакан, и Хуан осушил его долгим, медленным глотком, стараясь растянуть удовольствие, с наслаждением пропуская через горло вкуснейшую студеную влагу.

Допив пиво, он закурил другую цигарку и попытался мысленно вернуться к своей проблеме, но тут же обнаружил, что после такой обильной трапезы мозги его просто не способны работать, поэтому он отправился на поиски подходящего местечка, где можно было бы поспать, и довольно скоро нашел такое на сеновале в конюшне. Рано утром на рассвете Хуан тихонько выбрался на улицу с ясной головой, полный железной решимости. Правда, сейчас он всем сердцем желал только одного, чтобы тигр Винсент и лев Педро были рядом с ним, ибо как никогда понимал, что находится в смертельной опасности.

Но если она ему угрожает только потому, что он спросил о своем брате, то что же тогда говорить о самом Рикардо? К какой ужасной тайне может привести его след? Хуан даже замотал головой от такой мысли и весь передернулся, словно почувствовав, как его ступни обвила холодная, скользкая змея.

Затем он собрался с мыслями и вновь приступил к поискам. Его братья располагали всего лишь именем Уильяма Бенна, а у него было уже нечто большее. Теперь он мог расспрашивать слоняющихся по улицам зевак, что им известно о большом человеке, ехавшем вчера по городу на роскошном скакуне.

И результат не замедлил сказаться. Люди говорили ему, например, что всадник этот богат, что он гринго и дружит с доном Эдгардо Манкосом. Узнал он также, что человек этот владеет прекрасными лошадьми и что у него много помощников, но чем, собственно, занимается, казалось, никому так и не было известно. Может, торговец лошадьми или кто еще…

– Может, он занимается коммерцией? – спрашивал Хуан.

– Ну что ты, приятель! Ты и сам скоро убедишься, что в Эль-Реале у него нет ни магазина, ни торгового места.

Поразмыслив над услышанным, Хуан порадовался, что ему теперь точно известно полное имя человека, проживающего в Эль-Реале, а за него уже можно было ухватиться. Это была исходная точка на карте, и, даже не имея ничего, кроме Северной звезды, указывающей ему путь, он был абсолютно уверен, что в конце концов сможет отыскать след пропавшего брата.

Найдя дом Эдгардо Манкоса, он стал наблюдать за ним. Это было совсем нетрудно сделать, воспользовавшись густой живой изгородью напротив особняка, и уже на второй день ожидания, ближе к обеду, его старания были вознаграждены – он увидел, как Уильям Бенн верхом на лошади свернул на боковую дорожку, ведущую к дому, и скрылся во дворе.

Хуан, обычно отличавшийся робостью и осторожностью, на этот раз не стал колебаться. Он вскочил, перебежал через дорогу, свернул вслед за Бенном, нырнул в густые заросли живой изгороди и очутился в саду.

Дом Эдгардо Манкоса окружало большое пространство – земля в Эль-Реале ценилась дешево, и каждый мог отхватить ее себе столько, сколько ему было по вкусу. Вот и Манкос разбил вокруг своего особняка сад весьма внушительных размеров, состоявший в основном из кактусов и других вечнозеленых растений, которые, не требуя много влаги, окружали дом зеленью.

Среди такой густой растительности Хуану было совсем не трудно красться за Уильямом Бенном, но из-за того, что сухая, пожухшая трава могла хрустом выдать его, двигаться приходилось очень осторожно. Возле конюшни Бенн не спешился, а почему-то проехал мимо. Хуан неотступно следовал за ним, не сводя глаз с его головы и плеч, возвышавшихся над запутанными лабиринтами живой изгороди.

Наконец, добравшись до конца сада и выглянув в просвет между кустами, он увидел лужайку со стоявшей в центре ее небольшой беседкой, внутри которой, склонившись над книгой, сидел человек. Рядом с беседкой верхом на лошади сидел Уильям Бенн.

Услышав приветствие всадника, человек в беседке оторвался от книги, встал и выглянул наружу. Это был не кто иной, как Рикардо Перес! У кого же еще могли быть такие голубые глаза и такая белая кожа?

Сердце запрыгало в груди у Хуана, когда он увидел брата. Он всегда знал, что мать, отец и его братья любят Рикардо больше всего на свете, однако сам относился к нему куда более сдержанно и всегда считал, что на самом деле парень далеко не так хорош. Но сейчас, обрадовавшись, он вдруг понял, что любит Рикардо не меньше, чем все остальные.

Глава 15
Манкос должен быть элегантным

И все-таки, если бы не эти огненные волосы, Хуан ни за что бы не узнал брата – так сильно он изменился. Быть может, оттого, что на нем больше не было лохмотьев, в которые всегда были одеты Пересы? Сейчас Рикардо показался Хуану юношей из богатой, аристократической семьи.

Тем временем между ним и Уильямом Бенном завязался разговор, и Хуан отчетливо услышал его.

– Над чем работаешь сегодня? – спросил Бенн.

Юноша взял в руки лежавший рядом листок бумаги.

– Замки, – ответил он.

Уильям Бенн усмехнулся.

– Да, прежде чем научиться вскрывать замки, нужно узнать о них побольше, – сказал он. – Научишься подбирать ключи к замкам – научишься и всему остальному… А где доктор?

– В доме. Скоро выйдет.

– Ну и как, Рикардо, мой мальчик, время работает на тебя?

– Медленно. Мне по-прежнему боязно попробовать самому то, чему я уже научился.

– Всему свое время, – успокоил его Бенн. – Нельзя завоевать мир в один день. А как у тебя дела в доме?

– Вы имеете в виду, как ко мне относится дон Эдгардо?

– Да. И его жена тоже.

– Он недолюбливает меня, ведь я для него источник постоянной опасности.

– Как это?

– А так. Предположим, в один прекрасный день приезжает человек, который хорошо знает Хосе Манкоса и его сына. Представляете, что будет?

– Ничего страшного. Эдгардо всегда может отречься от тебя и поклясться, что ты обманом навязался ему.

– Разумеется, он может так сделать. Но кто ему поверит? Он представил меня всем своим друзьям, потому что вы заставили его это сделать! Что они будут говорить о нем?

– Это не наша забота. А пока используй Эдгардо Манкоса и его имя.

– Это, пожалуй, разумно, только опасно.

– Опасность придает жизни интерес.

Рикардо кивнул и рассмеялся.

– Я тоже так считаю, – заявил он, – только, по-моему, тени сгущаются. Вчера с мексиканских гор приехал человек и представился дону Эдгардо как старинный друг его брата Хосе. Дон Эдгардо побледнел и бросился разыскивать меня – хотел, чтобы я исчез из дома.

– Ты конечно же отказался?

– Само собой. У меня же не было вашего распоряжения.

– И правильно сделал. Манкос дает тебе слишком многое, чтобы порвать с ним сейчас. Он продолжает давать тебе уроки?

– Да, и столько мук выносит со мной в течение дня! – проговорил Рикардо, злорадно улыбаясь. – В сущности, ему приходится давать мне уроки хороших манер всякий раз, когда я делаю вылазки из дома, чтобы просто прогуляться по улице или городской площади. Он вынужден учить меня всему – как идти, как останавливаться, как раскланиваться с его друзьями и знакомыми из различных сословий… Я уже освоил несколько стилей. Со слугами мне надлежит держаться высокомерно и пренебрежительно и быть попеременно то резким, то чуть помягче. Собаку нужно выпороть десять раз, а потом один раз погладить. Таковы методы Эдгардо Манкоса. А есть еще друзья и те, кто занимает более высокое положение. Гринго – это особый разговор, и вести себя с ними нужно определенным образом. Все эти тонкости я должен очень хорошо знать. Я то и дело кланяюсь, шаркаю ножкой, жму чьи-то руки, и всякий раз с должной мерой усердия. А еще у меня есть учитель танцев. Он приходит каждый день и по часу занимается со мной. Ведь если ты Манкос, то должен быть элегантным во всех отношениях.

Уильям Бенн кивнул:

– А сеньора?

– Она то очень сдержанна, то темпераментна. Порой, глядя на меня, вздрагивает и говорит, что ни у кого из рода Манкосов не может быть таких волос и глаз, как у меня, но потом забывает об этом и обращается со мной как со своим настоящим племянником. Иногда бывает очень добра, хотя и научилась, видимо, у своего мужа задирать нос.

– Скажи, Рикардо, не испытываешь ли ты сожаления, что попал в такую жизнь?

– Я похоронил все свои сожаления, – небрежно промолвил Рикардо.

– Что ж, раз уж решил, то держись до конца, – одобрительно заметил Уильям Бенн. – Быть может, скоро тебе придется сделать что-то, отчего ты сам станешь богатым. Ты слышишь меня?

– Да, слышу.

– Ты ведь бываешь на здешних вечеринках, не так ли?

– Да, бываю.

– Не только с мексиканцами, а и с белыми тоже?

– И с теми и с другими, – ответил Рикардо с открытой улыбкой. – У иных американских семейств голова кругом идет, когда они слышат о том, с каких древних времен ведет свою историю род Манкосов. Мужчины, особенно те, кто помоложе, обычно отфыркиваются, зато дамы и барышни слушают открыв рот.

– Это как раз то, что я и хотел услышать, – довольно заметил Бенн. – А теперь скажи-ка мне, не знаком ли ты с дочерью Джона Рейнджера?

– Это того, кого убили?

При этих словах Уильям Бенн нахмурился, и Хуана очень напугала такая перемена в выражении его лица.

– Зачем ты так говоришь? Ему дали возможность взять в руки оружие, но он не воспользовался ею.

– Когда опытный стрелок выступает против обычного человека, это всегда убийство, – возразил Рикардо.

– Рейнджер побывал, как минимум, в сотне схваток! – воскликнул Бенн.

– У него не было ни малейшего шанса, и вы это прекрасно знаете, – не сдавался Рикардо. – Представьте себе обычного среднего честного бизнесмена. Время от времени ему, конечно, приходится стрелять, но чаще всего наобум. Это никак нельзя назвать настоящей практикой. Иногда у него не выдерживают нервы, и он в ярости начинает палить по фарфоровым статуэткам, а после этого думает, что готов к настоящему бою. Он может быть смелым и отважным, но этого явно недостаточно, когда имеешь дело с профессионалом.

– Ты ничего не добьешься в жизни, если будешь рвать на себе волосы, услышав такие вот истории, – предостерег его Бенн.

– Учитывая это, – как ни в чем не бывало продолжал Рикардо, – я пару часов в день обязательно упражняюсь с винтовкой и пистолетом. Доктор занимается со мной и в последнее время многому меня научил по части стрельбы.

Уильям Бенн одобрительно кивнул:

– А вот это уже другое дело! Уверенность лучше, чем быстрота действий, а ничто на свете не придает такой уверенности, как доброе ружье в руках… Но теперь, Рикардо, я хотел бы поговорить с тобой о другом. Задать тебе несколько вопросов о твоих братьях.

– Конечно, – согласился Рикардо, и Хуан тщетно силился услышать в его голосе хоть малейший оттенок теплоты.

– Расскажи мне о них.

– Самый большой и сильный – брат Педро. Он храбр и несокрушим, как Геракл. Винсент не так силен и не так тверд, но бывают моменты, когда он может сокрушить каменную стену. Самый младший, Хуан, умнее остальных. Он похож на лису.

– Да, похож, – согласился Уильям Бенн. – И сейчас он в городе.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Рикардо, ни один звук не вырвался из его горла.

– Я скажу тебе, как было дело, – продолжал Бенн. – Он подошел ко мне на улице и сказал, что хочет видеть тебя. Но я не мог допустить этого.

– Почему?

– Не хотел тебя расстраивать.

– А если семья нуждается в моей помощи?

– Пусть выкарабкиваются сами. Четверо взрослых мужчин и одна сильная женщина – кто держит их в этой дыре?

– Не знаю… Так Хуан в городе?

– Да, в городе. Я сумел отделаться от него и приготовил ему ловушку, но он ускользнул от меня. Ну да ладно, мы отвлеклись от главного. Я начал говорить с тобой о Мод Рейнджер, а ты тут же начал доказывать мне, что ее отца убили, хотя на самом деле это была честная схватка по всем правилам Запада. Так вот, мой мальчик, я хочу, чтобы, когда представится случай, ты обратил внимание на эту девушку.

– Она же еще совсем дитя. Ей, наверное, не больше семнадцати – восемнадцати лет!

– Ну а ты у нас умудренный опытом, пожилой человек… скольких? Восемнадцати? Так ведь?

Рикардо пожал плечами.

– Она вечно сидит в уголке, застыв, словно каменная, – проговорил он. – Кому с такой захочется разговаривать?

– Тебе, глупый юнец! – воскликнул Уильям Бенн. – Неужели я должен еще и думать вместо тебя?

Рикардо молчал, но даже на расстоянии чувствовалось, что он уважает этого человека и не собирается ему перечить.

– Мы с доктором стараемся сделать из тебя человека, мой мальчик, – продолжал Бенн. – Еще никогда в жизни мы так не старались, и теперь я начинаю думать, что у меня есть хороший шанс использовать тебя по достоинству. А ты уверяешь меня, что девушка будто каменная. Вот что я скажу тебе: с ней не надо говорить, достаточно просто глупой болтовни. Ее собственность оценивается в несколько миллионов. Разве такой «пустячок» не придает живые краски любому камню, мой друг?

Рикардо задумчиво помолчал, затем с нарочитой небрежностью проговорил:

– Она вполне хороша собой. И что я должен с ней сделать?

– Ты самонадеянный щенок! – усмехнулся Уильям Бенн. – Я хочу, чтобы ты попробовал вскружить ей голову. Она достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, и вы оба достаточно взрослые, чтобы тратить ее деньги. Разве не так?

– Но разве это не то же самое, что ограбить колыбельку? Вы сами говорили, что никогда бы не пошли на такое.

– Ограбить колыбельку? В колыбельке никогда не найдешь миллионов, если только вокруг не сидят псы-людоеды, приставленные ее охранять. У нее есть дядя-опекун, и он будет самой высокой стеной, через которую тебе когда-либо доводилось перелезать. Можешь не сомневаться, завладеть этой девушкой равносильно тому, чтобы пытаться справиться с самой сложной задачей в мире! Которая к тому же так хорошо оплачивается. И вот что еще я тебе скажу: ты даже не успеешь подступиться к ней, как наткнешься на преграды. Постарайся понять, в чем дело, а потом приходи ко мне, и мы вместе подумаем, как действовать дальше. На сегодня все. До свидания, Рикардо.

И он ускакал по дорожке.