Текст книги "Все о мире Ехо и немного больше. Чашка Фрая"

Чашка двенадцатая
«Тубурская игра»

Об усилии и фатализме

Тубурская игра.

Оказалось, что о ней не так-то просто писать.

Потому что уж либо писать все, либо ничего, а если писать все, то исключительно в повелительном наклонении, причем только тем образом, каким глагол работает в хохенгроне, то есть без существительного, действие обтекает предмет, как свет, таким образом проявляя его в мир – через обтекание действием и признаками, а не через суть предмета.

И вот берем мы глаголы как обозначение пространства вокруг предметов и ставим их в повелительное наклонение.

Как будто беги не останавливайся переливайся говори не принадлежи пребывай везде сужайся до отрицательного беги сильнее беги.

Собственно, это будет наиболее полное описание того существительного, которым можно обозначить «Тубурскую игру».

Надо сказать, что для меня настоящее, существенное чудо – вот как выворачивание Мира наизнанку – всегда было связано с длительным напряжением и работой. Потому что молнии эти с пальцев, всяческое «Акцио!» или даже «Авада Кедавра!» – это не чудеса. То есть не существенные чудеса. И между ними и существенным чудом разница примерно такая же, как между пришитой к рубашке пуговицей и платьем от Шанель. Совершенно разный объем вложения себя, труда и времени.

И ничего удивительного в том, что на эту работу – по выворачиванию Мира – призывается Нумминорих.

Я только отчасти могу себе представить, какой это для него ежедневный тяжелый труд – его нюх. Особенно если учитывать, что эмоциями его небо не обидело, палитра его переживаний – очень глубока и обширна.

По сути, он делает усилие размером со всю историю. Понятное дело, ставит совсем другую цель в начале, трижды тридцать раз меняет условия происходящего, перебирает сны и страны – но все, что он делает, вытекает одно из другого так же плавно, как глаголы в хохенгроне. Только для Нумминориха они все в повелительном наклонении – его сон не позади него, а впереди, и еще неизвестно, кто кого преследует.

Ниже автор отвечает на вопрос о том, как сочетаются судьба и свобода воли – я тоже хочу об этом кое-что сказать. Если исходить из того, что свобода воли – это усилие, причем направленное к существенному чуду, то судьба при этом будет тем самым неназываемым, но подразумеваемым существительным, который обтекается этим глаголом, обозначается им и делается благодаря ему видимым.

Я в этой книжке хочу быть всем: всеми снами, смешной девочкой Клегги, ветрами и языком хохенгрон. И – обязательно – шапкой. Причем наизнанку.

И только двумя людьми я там совсем не хочу быть: Нумминорихом и Датчухом Вахурмахом.

Потому что жизни ни того, ни другого я, наверное, не выдержал бы. Особенно Датчуха. Но вот он, кстати, больше всего страдает оттого, что не может ни к чему применить усилие. Когда все одинаково, даже ветер – бессмертие и всемогущество превращаются в нечто очень неприятное. И, действительно, не стоящее малейших усилий.

На самом деле все наоборот, конечно. Особенно с тех пор, как шапка вывернута наизнанку.

«Тубурская игра» – отличное заклинание-противоядие от концепции того, что «счастье – это однообразно». (Отравляющим заклинанием мне видится «все счастливые семьи похожи друг на друга». Уж конечно, то ли дело нечастные – день скандал, день примирение, опять скандал, тут не заскучаешь.) Последующие книги Фрая, мне кажется, тоже эту линию продолжают – рассказывать о жизни как о счастье.

М.Ф.: Для меня концепция об однообразии счастья – это нечто настолько невообразимо нелепое, что мне бы в голову не пришло с этой идеей как-то специально бороться. Просто я, в отличие от глубоко уважаемого мною фантаста Льва Толстого, несокрушимый кондовый реалист. В смысле, вижу жизнь примерно такой, какова она есть, а не собственные идеи и концепции. И жизнь эта столь сокрушительно разнообразна во всех своих проявлениях, включая состояния, которые люди готовы считать счастьем, что захочешь, а не приведешь ее к единообразию. Однако в главном ты совершенно прав: рассказывать о жизни как о счастье (и не только читателям, но и себе, своему мрачному скептическому уму) – одна из моих главных задач.

Вопрос читателя: Я так понимаю, что большинство сновидцев с удовольствием отправятся в Вечный Сон, даже зная, что они будут этим Вечным Сном сожраны. И, собственно, об этом говорит Кегги Клегги: «Вечный Сон уничтожает своих сновидцев? Жизнь делает то же самое!» Почему сновидцев НАДО разбудить и не дать им там погибнуть?

Где лежит грань между свободой воли и тем, что позволяешь себе плюнуть на эту самую свободу воли гибнущего и спасти его?

М.Ф.: Это, на самом деле, хороший вопрос, вернее, два вопроса. Ответы на них кажутся мне очевидными, а зря. Никакие они не очевидные, конечно.

Во-первых, тут такая штука. Если мы допускаем наличие у всякого человека бессмертного сознания, сразу же становится понятно, что относиться к этой бессмертной части следует бережно. И когда опасность грозит не только телу, но и сознанию (а Вечный Сон, если вы помните, именно такой случай), имеет смысл хорошо подумать, а не пришло ли время поберечь свою задницу. Ну, то есть не задницу, а бессмертную душу. Но и задницу тоже, куда ж мы в бессмертии без нее!

Именно поэтому с Вечным Сном не все так замечательно, как хотелось бы.

А вопрос про грань между свободой воли и необходимостью спасать совсем прекрасный. Я в этом смысле совершеннейший фаталист. И думаю, что бегать по белу свету с криками: «А ну, кого тут спасти вопреки его свободному волеизъявлению?» – пожалуй, не стоит. И даже не только потому, что это фраппирует окружающих. Просто практической пользы от такого поведения не будет. Мы все равно никого не спасем, только окончательно дискредитируем саму идею спасения.

Возвращаясь к истории, изложенной в книжке, мы с вами обнаруживаем, что Нумминорих не то чтобы сам придумал себе развлечение спасать Кегги Клегги от Вечного Сна. Он вообще о ней не думал, занимался своими делами, пока его не позвали к начальству и не дали задание упомянутую Кегги Клегги спасти. И тогда ее спасение стало его делом. Понимаете, о чем я говорю? Не всем, конечно, так везет – быть вызванными в кабинет начальства и получить задание, сформулированное нормальным человеческим языком. Но так или иначе, мы обычно узнаем, какое дело наше, а какое – нет. А знаете, что происходит, когда человек занимается своим делом? Он становится инструментом судьбы, а значит, частью той воли, которая превыше любой индивидуальной воли и любого индивидуального выбора.

Мой ответ, разумеется, имеет смысл только в том случае, если для вас наличие некоторой высшей воли, не то чтобы вовсе отменяющей индивидуальную человеческую, но, скажем так, корректирующей ее, столь же очевидно, как для меня. Если нет, мой ответ не имеет для вас никакого смысла. Но можно переформулировать: когда ваша свобода воли приводит вас к решению кого-то спасать, это надо делать. А когда не приводит, то и говорить не о чем.

Вопрос читателя: Интереснее всего узнать, конечно, что чувствует, думает, делает теперь хозяин вывернутой шапки. Если я правильно понимаю, то гостей у него прибавилось.

А вот остался ли он хозяином Игры?

М.Ф.: Мне кажется, что после того, как шапка Датчуха Вахурмаха была вывернута наизнанку, Мир изменился таким образом, что его игра закончилась навсегда, и началась совсем другая игра. По идее, это должно быть более-менее понятно из текста. Но если нет, то тоже нормально. Какая Вселенная без недоговоренностей и тайн?

Чашка тринадцатая, часть первая
«Книга Огненных Страниц»

О подоплеке и истинной расстановке сил

В этой чашке сначала будет разговор, а потом – мои соображения на тему, которая меня давно занимает: безумие мага.

Так что начнем с вопросов.

Я: Самый главный вопрос по этой книжке сводится вот к чему: что случилось с Миром, спалил ли Макс какой-то параллельный или как. И вообще – да что ж такое там произошло-то?

М.Ф.: Давай начнем с того, что никто ничего вообще не спалил. А строго наоборот.

Если уж начинать, то давай начнем вот с чего: кто ему все-таки подсунул Книгу? Был ли в курсе Джуффин или его сочли слишком маленьким еще?

Джуффин был не в курсе. И не факт, что теперь в курсе. Хотя с его аналитическими способностями должен, по идее, прийти к тому же, к чему пришли мы.

А самое главное – с моей точки зрения – как те, кто подсунул, определили, что пора? Внутри себя или что-то все-таки снаружи щелкнуло?

Вот сразу скажу, как они там чего определили, понятия не имею. Но если даже у талантливой молодежи в лице Джуффина и Шурфа идеальное чувство времени, думаю, у старших мальчишек во дворе с ним еще лучше.

То есть сработал внутренний будильник, да? Просто я подумал – не возникла ли книга магистра Дрогги, причем одновременно в прошлом (где он ее создал) и в настоящем (где попалась Максу), когда в Мире сложилось то самое «пора».

Думаю, так оно и было.

Вообще, если бы этот цикл прочитал Шерлок Холмс (слабо представляю, как его заставить, но предположим), он бы, дочитав до «Тихого города», спросил: «Ватсон, вы заметили тут одно странное несовпадение?» И Ватсон возмутился бы: «Как, всего одно?! Да это фантастика вообще, никакой логики тут быть не может, все концы с концами не сходятся!» А Холмс сказал бы ему: «Нет, Ватсон, все вполне держится в рамках внутренней логики цикла. Я вижу только одно несовпадение, зато фундаментальное». «Ну и какое же?» – раздраженно спросил бы Ватсон (которому вообще не нравится цикл, но пришлось его читать за компанию с другом). «Король Мёнин позволил себе вернуться из Тихого Города раньше оговоренного срока. И заметьте, ничего не случилось». Единственный вывод, какой можно из этого сделать: Мир к тому моменту уже был благополучно спасен. Цел и невредим, как новенький. Удивительно, что Джуффин это прощелкал, но на самом деле, неудивительно, потому что спасение Мира для него сверхценность, непосильная задача, с которой надо справиться. Мы всегда делаем ошибки вступая в область своих сверхценностей и непосильных задач, это факт. И Джуффин в этом смысле проявил себя вполне человеком. Паника оказалась сильнее здравого смысла, и он понесся исправлять то, что уже не нуждалось в исправлении.

Я был всегда уверен, что тот Джуффин, который брал на работу Макса, никогда не стал бы заменять его в Тихом Городе. Даже пытаться бы не стал. Совершенно не в его характере. И совершенно не в характере Мёнина, между прочим, уходить из Тихого Города. У него-то ответственность в позвоночный столб вшита.

Так что Мёнин, выходит, знал.

Я не сомневаюсь, кстати, что Мёнин пытался ему объяснить, но Джуффин не слушал. Или не поверил. Или поверил, но решил перестраховаться. Мы, дорвавшиеся до ответственности за судьбы Мира эгоцентрики, всегда такие дураки.

Вообще, что касается «старших мальчишек», таинственных древних магов, которые затеяли игру. В «Хрониках Ехо» совершенно не зря появился Магистр Шаванахола. Он, конечно, эксцентричный тип и явно не в теме (не в ЭТОЙ теме), но общее представление о характере этих древних дает. Они реально мальчишки. Игроки. Это самое важное о них. Думаю, они Джуффина позвали играть только за его азарт (а это действительно фундаментальная черта его характера, его неизменной бессмертной части, Джуффин такой же игрок, как древние, только молодой еще, поэтому не такой юный и храбрый, как они. Но это как раз дело наживное, от него не уйдет).

Вот, кстати, хороший вопрос: кто и как изменился с изменением Мира? Мёнин – явно нет. Джуффин – явно да. Лонли-Локли, вообще, как кажется, вышел за кадр и его не задело. Остальные – может быть, не настолько чувствительны по молодости? И вот еще что: очень скоро после этого пошел погулять Гуриг и окончательно сдал главу Семилистника. Вещи, если вдуматься, совершенно невероятные.

Да, ты абсолютно прав насчет изменений и невероятных вещей. Давно можно было догадаться, что там у них случилось с этой чертовой книгой. Обновление Мира уже пошло вовсю, этакая ранняя весна, со всеми вытекающими последствиями. Но я такой эстонский Холмс. И не только я. Мы все знатно притормозили. Причем простительно это только Максу: когда проворачиваешь такое дело, одной своей волей и любовью возвращаешь к жизни целый погибший когда-то Мир, не понять, что сделал – нормальная защитная реакция психики. Не надо такое о себе сразу понимать. Лучше уж мучиться приступами паранойи и перебирать разные идиотские версии. Для психического здоровья, как ни странно, это полезней.

Ну, объяснений, которые вполне прокатывают на поверхностный шокированный взгляд, ему там полный подол накидали.

Но вообще это была, конечно, очень красивая задумка. Зачем Вершителей тысячелетиями в Тихом Городе мариновать, когда можно решить все одним коротким спектаклем. Взять одного, способного к бесконечному отчаянию и наделенного при этом способностью никогда не сдаваться, инсценировать гибель Мира лично для него и посмотреть, как он будет вытягивать все из подлинного небытия своей любовью и ослиным упрямством «будет или по-моему, или никак». Если вытянет – молодец, нет – придумаем что-нибудь еще. Говорю же, мальчишки они, храбрые и азартные, эти древние. У других не получилось бы.

Вообще, отдельно замечу, как хорошо быть автором, который не умеет сочинять! Можно все быстренько записать, как Мировая Бездна на душу положит, а потом годами с этим разбираться. Расследование проводить. И ужасно собой гордиться, когда удастся наконец понять, что там на самом деле было. И с удивлением отмечать при этом, что все сходится!

Сотофа входит в эту клику безобразников?

Я думаю, она была в курсе. Но вряд ли среди инициаторов. Не ее почерк.

Думаю, у нее были свои планы на случай провала. И свои способы проследить, чтобы провала все-таки не было.

Ну, с Сотофы сталось бы все это время на Мосту времени проторчать. Просто на всякий случай. Я бы на ее месте торчал. Был бы Лонли-Локли постарше – торчал бы он, как я понимаю.

Ну, например. Я вообще думаю, она очень много усилий положила со своей стороны для того, чтобы все сошлось. Но усилий совсем иного рода. Мне до сих пор сложно представить, каких именно.

Лонли-Локли в этой истории отдельно интересно выступил. Мало того, что даже в наваждении участия не принимал (хотя, по идее, никого не спрашивали, вот что воля несгибаемая делает), но умудрился же как-то вовремя прийти и вытащить. Штука в том, что с точки зрения затеявших игру, спасать Макса было совершенно не обязательно. Можно, но не обязательно. Он свое дело сделал, дальше – как пойдет. Поэтому хороший конец этой истории точно не их заслуга.

То есть выходит вот что. Макс, появляясь в Ехо, по сути, берет на себя все функции Вершителя в Тихом Городе. Он прекрасно тоскует и чуть не помирает от нежности, никуда из Ехо не деваясь. Запросто, его на это хватает. После чего Мир начинает поворачиваться вспять – не может не. После чего появляется Книга.

Да, именно. Такая логика.

Тогда, в общем, неудивительно, знаешь, что Макса выпихивает в Тихий Город. Но совершенно не по тем причинам, которые думает себе Джуффин.

Спаситель не может оставаться в спасенном мире – пока как следует не изменится либо мир, либо он сам, либо оба сразу. Некоторые вещи должны идти без прямого свидетельства.

Да, конечно. Я думаю, что Миру было с ним очень трудно. Если бы он помер или хотя бы чокнулся безвозвратно, Миру было бы сильно полегче. Именно по этой причине, которую ты сформулировал.

Интересно, что Лонли-Локли выступает совершенно в Максовом репертуаре – или по-моему, или никак.

Лонли-Локли всегда в этом репертуаре выступает. Они именно поэтому близнецы, а не из-за Обмена Ульвиара – у них суть одна и та же. Бессмертный стержень. Совершенно идентичные маги, так бывает. А что там поверх наворочено – ну, по приколу Мирозданию такой маскарад.

Да нет, почему маскарад. Просто функции должны быть парными – они же отлично меняются в Кеттари, запросто, стоит одному кувырнуться чрез голову – тут же кувыркается другой.

Ну да. Но все равно маскарад же. Все развлекаются, особенно мироздание.

Нужно добавить еще одну штуку. Простую, но важную.

Мне много раз доводилось читать – и в письмах читателей мне лично, и на всяких там читательских форумах в ту пору, когда у меня еще хватало любопытства (и нервов) за ними следить – такую версию: дескать, содержание «Книги Огненных Страниц» – это и есть правда, а все остальное – иллюзии бедного глупого Макса.

Так вот, во-первых, «Книга Огненных Страниц» – это все-таки просто страшная сказка для одного могущественного Вершителя. Очень жестокая, но необходимая для возрождения Мира. И фрагменты правды о происхождении Макса туда добавлены были просто для художественной убедительности. Потому что человек всегда бессознательно знает правду (вообще всю) и натурально всем телом откликается на нее, когда слышит, хотя умом при этом может совершенно не соглашаться и не принимать. О таком эффекте даже просто хорошие писатели вроде меня знают, а уж маги древности и подавно в курсе. Мы все используем этот метод, когда хотим вас убедить.

И во-вторых.

Чуваки. Пока вы придерживаетесь этой чудовищной нелепой (и очень глупой) концепции, будто злобное, мерзкое и прочее скотское – это всегда правда, а все остальное – утешительные выдумки для наивных дурачков, вы сами, своими руками, своей созидательной волей, своими силами поддерживаете существование ада на этой прекрасной земле, совершенно для такого свинюшника не приспособленной. Делаете вклад в умертвие, которое все равно уже проиграло свою битву, во все стороны, в прошлое и в будущее, навсегда, но трепыхается, конечно, чего бы не потрепыхаться напоследок, когда тебя так вкусно кормят своими бессмертными душами, совершенно бесплатно, за одно только право почувствовать себя умнее других.

И чтобы не забыть. После всех этих наших расследований и открытий возникает неизбежный вопрос: а как же идея, что читатели, полюбившие Ехо, внесли свой вклад в спасение Мира? Что, все было неправда? И все зря?

Так вот, ответ на этот вопрос: любовь никогда не бывает зря. Выздоравливающему организму нужны витамины. Там, на самом деле, как угодно могли пойти дела, а сейчас все так стремительно развивается в сторону нового золотого века, что уже понятно, как полезны были Миру эти пилюли. Имеет смысл продолжать в том же духе. Ну, любовь вообще всегда имеет смысл. Особенно для самих любящих – добавляет Капитан Очевидность. Но мы ему эту банальность простим.

Если учитывать, что часть этих витаминов пошла Максу – не зря же он призраком болтался – то все не просто так и не впустую.

Именно.

Чашка тринадцатая, часть вторая
«Книга Огненных Страниц»

О безумии мага

Я начал записывать свои соображения о безумии мага, и так получилось, что одновременно у меня состоялась пара разговоров.

Разговоры были о времени.

О том, что в какой-то момент любой человек вдруг обнаруживает, что конечен. Что у него, по сути, впереди еще в лучшем случае несколько десятков лет, и все. Не так, как мы в детстве понимаем смерть, – ну да, она есть, когда-нибудь. А так, как мы понимаем будильник. Он тикает. И очень скоро прозвонит. А пока тикает. Каждый день, зараза.

И что, несмотря на эти несколько десятков лет, в тот момент, когда совершается это печальное открытие, как правило опускаются руки. Это если повезет. Бывает, что накрывает таким отчаяньем, что просто выйти на улицу невозможно себя заставить.

Какой вообще смысл во всей этой чертовой жизни, если вот он, будильник, тикает. И хорошо еще, если будильник. А то ведь бывает и бомба с часовым механизмом. Она тикает гораздо быстрее.

И это странным образом пересеклось у меня с раздумьями о состоянии безумия мага.

Состояние я это определяю вот как: когда сила уже есть, и есть даже некоторый опыт, но все твои деяния кажутся тебе самому мизерными, суетой какой-то дурной, беличьим колесом, просто твое отличается от общечеловеческого тем, что оно в огнях, фейерверках и с музыкой, как карусель в луна-парке, а по сути – все то же самое. Какой толк тогда в этой силе, практически божественной, если ты упираешься во всю ту же утрату смысла?

Тут самое главное – не пытаться обсудить это с другими людьми.

Потому что девять из десяти других людей тебе скажут: ну вот, наконец-то. Вот теперь ты знаешь, каково нам, через это все проходят, это возрастное, ничего с этим сделать нельзя.

По сути, настоящее безумие мага может запросто начаться именно оттуда. С этого самого «все через это проходят».

Потому что на самом деле – нет, не все.

Все проходят через что-то, это правда.

Но вот через что именно – имеет смысл смотреть там, куда они из этого вышли.

И вот тогда получится, что либо проходят не через то, либо не проходят, а намертво застревают.

Юнг (а он хорошо знал, что такое безумие мага, он его себе, судя по «Красной книге», тщательно спровоцировал) писал, что доля бессмертия дается каждому человеку при рождении. Но потом наступает время, когда этой части недостаточно. И за бессмертием целиком нужно спуститься в ад и побыть там.

Из этого многие (очень многие) делают вывод, что если превратить свою жизнь в ад, окажешься именно в том аду, в котором обретают бессмертие.

Здесь нужно сделать отступление и поговорить о разнице между трагическим восприятием мира и бесконечной трагедией. Трагическое восприятие мира было у Бродского. Именно это говорили о нем его коллеги по университету, где он блестяще вколачивал в пустые головы мировую литературу. «Только с горем я чувствую солидарность». При этом – мировая слава на неродном языке и Нобелевская премия. Бесконечный труд, несмотря на его очевидную бесполезность – и что в этом смысле может быть нагляднее, чем толпа студентов на зачете по литературе, – вот что такое трагическое восприятие мира.

А бесконечная трагедия – это паника плюс не-восприятие мира. То, что парализует. Если трагическое восприятие мира толкает человека на то, чтобы увеличить себе лекционные часы – оно истинно. А если на то, чтобы опустить руки, искать виноватых, лелеять обиды – ложно.

Так вот, разница между адом Юнга и тем адом, в который человек может превратить свою повседневную жизнь, очень близка к разнице между трагическим восприятием мира и бесконечной трагедией.

Настоящий ад – это то, куда всунула Макса Книга Огненных Страниц.

Настоящий ад Лонли-Локли начался тогда, когда перед ним встал выбор: либо не спать, либо очень неприятная смерть. И тогда же началось его настоящее безумие мага – а не тогда, когда он нахлебался воды из аквариумов.

Безумие мага – это огромная, гигантская сила, которой оказывается недостаточно ни на что. Это на самом деле неправда, как было неправдой ни в случае Макса, ни в случае Лонли-Локли. Но ни тот, ни другой не имели ни малейшего представления, что с этой силой можно делать, кроме как просто ее ощущать.

(Вышли они из своего безумия в разные точки, но главное – вышли.)

…В этом смысле наши отношения с бессмертием довольно похожи на отношения неумелого еще мага с собственной огромной силой. Вот она вроде бы как есть, только а толку-то.

В какой-то момент во всех магах (или просто во всех людях) некая их составляющая, самая важная, самая драгоценная, становится неравна им самим. Сила или бессмертие – по сути, разницы нет. Нечто, что больше, чем ты сам. Просто ты наконец дорос до того, чтобы понять, насколько больше.

Я это вижу необходимой, хотя очень тяжелой стадией. Чем больше у человека силы (у любого человека), тем тяжелее эта стадия ему дается. Потому что всю эту силу, все это бессмертие, божественную суть, необходимо присвоить себе обратно, снова сделать частью себя, а на первом этапе это выглядит как предложение присвоить себе Эверест. Например, методом поедания оного.

И вот тогда все будет зависеть от того, придумает этот человек свой собственный персональный и уникальный способ присвоения или нет.

Эгрегоры (или, в варианте Ехо, Ордена) могут помочь, но до определенного уровня силы, как любая школа. Любая школа научит писать, а вот что именно писать – придется все равно придумывать самому.

Выгода (и очень большая) быть магом здесь довольно забавна: не отвертишься. Человек, не практикующий осознанность, может отдать свою ответственность за присвоение бессмертия эгрегору. И отлично себя чувствовать.

И даже, чувствуя себя более старшим, мудрым и опытным, говорить при этом магу: «Не парься, через это все проходят».