Текст книги "Промахи"

У г. Писарева нет ничего; за ним только г. Благосветлов, на нем тот же г. Благосветлов, перед ним благосветловские предания. У г. Писарева нет самостоятельного миросозерцания; до 1861 года он имел миросозерцание, тянувшее его в «Странник», который, как известно, есть родной брат «Домашней Беседы». Затем с г. Писаревым совершилось «превращение», которым он обязан «исключительно» г. Благосветлову. И хотя это превращение было ненормально и поспешно, совершилось всего в 6 месяцев, однако детище, по теории Дарвина, унаследовало от своего родича «повадку» к фразам. Но так как перерождение было все-таки ненормальное, то следует опасаться, что в детище могут «прокинуться», по теории Дарвина, свойства отдаленного предка и г. Писарев снова потянет к «Страннику». – Согласитесь, г. Писарев, что на эту тему мы могли бы написать больше четырех страниц, на которых также пестрели бы фразы: г. Писарев, или ех-сотрудник «Странника», г. Писарев, или недоношенное детище г. Благосветлова, г. Писарев заведет все «Русское Слово» в дебри «Странника» и т. д. Ведь эти все фразы ничего бы не доказывали, хоть они и основаны на письме вашей матушки, и вы бы сами первый назвали их пошлыми. Вот таковы же точно и ваши все саркастические фразы. Убедитесь же наконец, что решительно всякий способен на те забористые и хлесткие фразы, которыми вы щеголяете, способен даже ваш «друг, учитель и руководитель», г. Благосветлов. Лучше посмотрите-ка, как мы без всяких саркастических фраз опровергнем «Нерешенный вопрос».

Собственно говоря, мы сами не будем опровергать «Нерешенного вопроса», а предоставим это дело сотрудникам «Русского Слова», которые, как уверяет редакция, «сливаются в одно стройное целое единством мысли, представляемой журналом и убеждениями постоянных его сотрудников». Но, несмотря на это слитие, они тотчас же передерутся и начнут опровергать друг друга. Г. Писарев сам же сделает нам услугу и опровергнет «Нерешенный вопрос»; автор этого вопроса опровергнет г. Писарева; наконец, г. Писарев сам себя опровергнет, и читатели ясно увидят весь раздор «Русского Слова», этого «стройного целого». «Года два тому назад, – говорит автор „Нерешенного вопроса“, – наши литературные реалисты сильно опростоволосились»; это относится к «Современнику» и доказывается далее тем, что мы не поняли романа «Отцы и дети». В этом романе г. Тургенев будто бы требовал, чтобы ему объяснили молодое поколение, которого он не понимал; а мы в ответ на это требование напали на г. Тургенева «с неслыханным ожесточением» и доказывали, что его роман плох. Это вот и значит, что мы «опростоволосились». Г. Писарев, опровергните, пожалуйста, этот вздор вашего сотрудника и докажите, что он сам не понимает тургеневского романа.

Автор «Нерешенного вопроса»:

«Роман этот („Отцы и дети“), очевидно, составляет вопрос и вызов, обращенный к молодому поколению старшею частью общества. Один из лучших людей старшего поколения, Тургенев, обращается к молодому поколению и громко предлагает ему вопрос: что вы за люди? Я вас не понимаю, я вам не могу и не умею сочувствовать. Вот что я успел подметить. Объясните мне это явление. – Таков настоящий смысл романа. Этот откровенный и честный (sic) вопрос пришелся, как нельзя более, вовремя».

«Русское Слово», 1864.

Г. Писарев:

«В личности Базарова (представитель и тип молодого поколения) сгруппированы те свойства, которые мелкими долями рассыпаны в массах, и образ этого человека ярко и отчетливо вырисовывается пред воображением читателя… Тургенев вдумался в этот тип и понял его так верно, как не поймет ни один из наших молодых реалистов… Если бы на тургеневскую тему напал кто-нибудь, принадлежащий к нашему молодому поколению и сочувствующий базаровскому направлению, то даже и его герой вряд ли был бы равен Базарову в отношении жизненной верности и рельефности».

«Русское Слово», 1862

Кто же из вас, друзья, порет вздор и кто говорит правду? Один из вас уверяет, что г. Тургенев не понимает молодого поколения и требует в романе, чтобы молодые реалисты объяснили ему Базарова, а другой, совершенно наоборот, толкует, что г. Тургенев верно понял молодое поколение, даже вернее «наших молодых реалистов», так что в своем романе он не требует объяснения от реалистов по поводу Базарова, а, напротив, сам объясняет им, что такое Базаров, которого никто, никакой реалист не мог понять и изобразить так хорошо, как г. Тургенев. И потому с точки зрения г. Писарева совершенно нелепа претензия автора «Нерешенного вопроса», требующего, чтобы реалисты объясняли г. Тургеневу Базарова, которого он и без того отлично понимает. Кто же из вас прав и кто проврался? не может быть, чтоб вы оба говорили правду, потому что ваши мнения исключают одно другое. Как бы то ни было, но читатели видят уже, что такое «Русское Слово» и как оно может держаться двух противоречащих суждений, говорить, что г. Тургенев не понимал молодого поколения, и утверждать также, что он понимал его; «Русское Слово» не отказывается от г. Писарева и в то же время заявляет о своей солидарности с автором «Нерешенного вопроса». – Итак, считайте, г. Писарев, это вторая нелепость «Нерешенного вопроса», который, вопреки вашему мнению, утверждает, будто бы г. Тургенев не понимал Базарова и молодого поколения. Или, может быть, автор «Вопроса» прав, а вы говорили нелепость? Как хотите, так и решайте. Вы, впрочем, заявили о своем согласии с «Нерешенным вопросом»; это значит, вы сами себе противоречите, и это равняется вашему сознанию, что вы прежде говорили нелепость о романе г. Тургенева. Таким образом, кто же опростоволосился-то два года тому назад по поводу тургеневского романа? Вот что значит необдуманно сыпать фразами!

Далее автор «Нерешенного вопроса» обличает нас за нашу критику на роман г. Тургенева, собственно за то, что мы в ней не защищали Базарова и вообще все молодое поколение.

«Базарова критик выдает головой, и при этом он даже не осмеливается отстаивать то живое явление, по поводу второго был создан Базаров. Причина, которою он оправдывает свою робость, в высшей степени любопытна: „Пожалуй, – говорит он (т. е. мы), – нас обличат и пристрастии к молодому поколению, а что еще хуже, станут укорять в недостатке самообличения. Поэтому пускай кто хочет защищает молодое поколение, только не мы“ (стр. 93). Вот это очаровательно! Ведь запрещать молодое поколение значит (не всегда значит), по-настоящему, защищать те идеи, которые составляют содержание его умственной жизни и которые управляют его поступками. Одно из двух: или критик сам проникнут этими идеями, или он их отрицает. В первом случае, защищать молодое поколение значит защищать свои собственные убеждения. Во втором случае, защищать его невозможно, потому что человек не может поддерживать ту идею, которую он отрицает. Но критик, видите ли, и рад бы защищать, да боится, что „его обличат в пристрастии“. – К чему? – К собственным убеждениям. Удивительное обличение! Умен должен быть тот господин, который выступит с подобным обличением, да и тот тоже недурен, кто боится таких обличителей. И зачем приводить такие неестественные резоны? Просто нехватило уменья, и ничего тут нет постыдного в этом недостатке наличных сил. Мы – люди молодые: поживем, поучимся, подумаем и через несколько лет решим те вопросы, которые теперь, быть может, заставляют нас становиться в тупик. Но валить с больной головы на здоровую все-таки не годится: Тургенев и Базаров, во всяком случае, не виноваты в том, что критик (т. е. мы) не умеет защищать молодое поколение, и что роль первого критика в „Современнике“ не соответствует теперешним размерам его сил. А между тем за все про все отдуваются именно Тургенев да Базаров».

Итак, по решению «Нерешенного вопроса», мы виноваты тем, что не хотели или не умели защитить молодое поколение от нападений на него в романе г. Тургенева. Прекрасно; значит, г. Тургенев в своем романе враждебно отнесся к молодому поколению, значит, нападал на него, коли требовалась защита; значит, вел войну против Базарова, которого мы должны были отстаивать грудью, закрывать от тургеневских стрел, но по своему неуменью «выдали его головой» г. Тургеневу. Понятно, какими чувствами проникнут г. Тургенев к тому, выдачи которого желает и которого мы по своей оплошности выдали ему. – Г. Писарев, потрудитесь еще раз опровергнуть автора «Нерешенного вопроса», этого нерассудительного болтуна, разъясните ему смысл тургеневского романа и докажите, что там нет никаких нападений. Вот как судит о романе г. Писарев.

«Читая роман Тургенева, – говорит г. Писарев, – мы видим в нем типы настоящей минуты… – Все наше молодое поколение с своими стремлениями и идеями может узнать себя в действующих лицах этого романа… – Клеветы вы не найдете в романе. Роман весь насквозь проникнут самою полною, самою трогательною искренностью… – Базаров человек сильный по уму и характеру. Он – представитель нашего молодого поколения и стоит на высоте трезвой мысли… – Тургенев оценил Базарова по достоинству… – Тургенев вдумался в этот тип и понял его так верно, как не поймет ни один из наших молодых реалистов…Отрицание Тургенева глубоко и серьезно…»

Итак, по взгляду г. Писарева, в романе г. Тургенева нет никаких нападений на молодое поколение, и потому нет надобности защищать Базарова, которого г. Тургенев «оценил по достоинству», изобразил верно и вообще понял так хорошо, как «не поймет ни один из молодых реалистов», даже сам автор «Нерешенного вопроса». Стало быть, молодое поколение должно кланяться г. Тургеневу, удивляться его пониманию, а не защищаться от его нападений. И потому автор «Нерешенного вопроса» совершенно не прав, обвинивши нас за то, что мы не защитили молодого поколения и выдали Базарова головой, так как г. Тургенев и не думал нападать на молодое поколение и даже расхвалил Базарова. – Таким образом считайте, г. Писарев, это третья нелепость «Нерешенного вопроса», который, вопреки вашему мнению, уверяет, будто г. Тургенев нападал на молодое поколение и посягал на голову его, которую нужно было всячески отстаивать; между тем как по-вашему самого г. Тургенева следует причислять к молодому поколению, потому что он отрицание и реализм понимает лучше даже, чем сами отрицатели и реалисты, а лета его уж ни в каком случае не могут служить тут препятствием. Или, может быть, автор «Нерешенного вопроса» прав, а вы говорите нелепости, превознося до небес г. Тургенева? Вы ведь согласились с «Нерешенным вопросом»; это значит, что вы отказываетесь от своих прежних убеждений. – Но как бы то ни было; а читатели могут ясно понять из этой истории всю цельность, последовательность и добросовестность «Русского Слова», которое превозносит роман г. Тургенева, удивляется его честности, верности и беспристрастию к молодому поколению, а в то же время бранит нас за то, что мы не защищали молодое поколение от нападений г. Тургенева и выдали ему Базарова головой. Вот каковы наши реалисты, и сколько в них добросовестности!

Разберем серьезно обвинение, взведенное на нас автором «Нерешенного вопроса»; тут мы еще яснее увидим степень добросовестности «Русского Слова» и степень его пристрастия к фразам. Наша критика на роман «Отцы и дети» была настоящей защитой молодого поколения, т. е. не всего, а лучшей части его, которая имеет идеалы повыше и пошире тех кукол, болтунов и фразеров, которые фигурируют в романе г. Тургенева и восторгают г. Писарева. Мы знали, что наши литературные противники придирчивы к фразам; поэтому мы и не говорили прямо, что мы намерены защищать молодое поколение; если бы мы произнесли эту фразу, то со всех сторон посыпались бы на нас обвинения, что мы пристрастны, что мы приступаем к роману с предзанятой мыслью, что нам нельзя верить и т. д. Чтобы не подавать повода к таким крикам, мы сказали даже, что не желаем защищать молодое поколение, чтобы не показаться пристрастными, а между тем в самой статье делали свое дело. Наша фраза не обманула даже некоторых из наших противников, и они заметили, что сущность нашей критики на роман есть защита молодого поколения. Но «Русское Слово», как и следовало ожидать, придралось к нашей фразе, а на смысл всей статьи, на самое дело и внимания не обратило; фраза для него – все. Сказал Шопенгауэр, что он, эмпирик, г. Зайцев тотчас же провозгласил его «окончательным реалистом», не вникнувши в сущность его учения; Катерина в «Грозе» «не произносит изречений, доказывающих твердость характера», г. Писарев тотчас же и заключил, кто она не имеет характера, и не счел нужным обратить внимание на ее действия. Так же поступил с нами и автор «Нерешенного вопроса»; сказали мы, что не желаем защищать молодое поколение, он немедленно осудил нас за это, не обративши внимания на наше дело, на самую статью, которая была защитой лучшей части молодого поколения. Конечно, Базарова мы не защищали и не намерены защищать; это карикатура, сочиненная г. Тургеневым; но мы защищали то, что г. Тургенев хотел унизить и осмеять в своей карикатуре. Г. Тургенев в своем романе исказил убеждения лучшей части современного поколения, мы протестовали против таких искажений; г. Тургенев навязывал современному поколению нелепые идеи и тенденции, каких оно вовсе не имеет, мы называли это намеренным обманом и вообще непохвальным приемом; г. Тургенев старался превознести отцов на счет детей и давал понять, что отцы и в науке и в искусстве «ближе к истине», чем дети, мы утверждали, что он говорит это или против совести, или потому, что не понимает современного направления в науке и искусстве; г. Тургенев старался выставить детей в невыгодном свете и с нравственной стороны, и тут отдавал предпочтение отцам, мы на основании самого же романа доказали, что в нравственном отношении отцы нисколько не выше детей, что действия отцов выступают в романе в более благоприятном свете оттого собственно, что г. Тургенев действия отцов изобразил одними фразами, сокровенными и благопристойными, а действия детей – другими, более грубыми и бесцеремонными, а если изобразить те и другие одинаковыми фразами, то и они окажутся одинаковыми по моральному достоинству. Скажите, пожалуйста, разве все это не было защитой? Наконец, в заключение нашей критики мы прямо высказались, как мы смотрим на взаимное отношение между отцами и детьми и на ту моральную борьбу, которая искони идет между ними, сказали, на чьей стороне перевес и наши сочувствия в этой борьбе, и показали основания этого. – Поэтому во имя истины и литературной добросовестности мы просим, мы требуем, чтобы редактор «Русского Слова» г. Благовещенский, перепечатал в своем журнале заключение нашей критики на роман г. Тургенева, с того места, где идет рассуждение о вечно одинаковых отношениях между отцами и детьми, между отживающим и входящим в силу поколением (стр. 105–110). Из этого отрывка все увидят, как грубо перетолковал нашу статью автор «Нерешенного вопроса» и как оклеветал ее. Считайте, г. Писарев, – это четвертое пятно «Нерешенного вопроса», которое ложится и на вас, потому что и вы заявили о согласии своем с этим «вопросом».

Но согласимся, что мы не защищали и не могли защитить молодое поколение; а как же защищало его само «Русское Слово»? Г. Писарев заверял, что г. Тургенев верно понял и изобразил в романе молодое поколение в лице Базарова со всеми его «стремлениями и идеями». Любопытно узнать, каков же этот образчик и идеал молодого поколения, каковы его идеи, «рельефно и живо» вопроизведенные г. Тургеневым? А вот каковы. Базаров высказывает такие штуки: «мы решились ни за что не приниматься, а только ругаться», – это стремление; «мы все ломаем и отрицаем, сами не зная почему, приятно отрицать, мозг так устроен и баста, одному нравится отрицание, как другому нравятся яблоки», – это общая идея молодого поколения; «мы отрицаем науку, искусство, поэзию, одним словом, все», – это частная идея; «говорят, Россия будет благоденствовать тогда, когда у последнего мужика будет хорошее помещение, а я (Базаров) и возненавидел этого мужика, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже и спасибо не скажет, да и на что мне оно? будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет!» – это гуманность молодого поколения: «нравится тебе женщина, старайся добиться толку, а нельзя, – ну, не надо, отвернись – земля не клином сошлась», – это полноправность и эмансипация женщины. Павел Петрович, одаренный, по словам г. Писарева, «гибким умом и сильной волей, скептик и эмпирик», так охарактеризовал Базарова и все молодое поколение. «Прежде молодым людям приходилось учиться; не хотелось им прослыть за невежд, так они поневоле трудились. А теперь им стоит сказать: все на свете вздор! – и дело в шляпе. Молодые люди обрадовались. И в самом деле, прежде они просто были болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты». Взирая на изображенный таким образом тип молодого поколения, г. Писарев с восторгом воскликнул:

«Тургенев вдумался в этот тип и понял его так верно, как не поймет ни один из наших молодых реалистов». Отличная защита молодого поколения! В другом месте г. Писарев проникся еще бо́льшим благоговением к тургеневскому роману; «отрицание Тургенева, – говорит он, – глубже и серьезнее отрицания тех людей (?), которые, разрушая то, что было до них, воображают себе, что они – соль земли и чистейшее выражение полной человечности». Вот до чего дошло дело! Сам г. Тургенев произведен в нигилисты и отрицатели, а сам г. Писарев острит над отрицателями и разрушителями не хуже того, как острил над ними Павел Петрович, «гибкий ум, скептик и эмпирик!» – Ужели вы, г. Писарев, и до сих пор серьезно думаете, что г. Тургенев верно понял и изобразил идеи и стремления молодого поколения, и ужели в вас недостанет «честности» настолько, чтобы сознаться откровенно, что вы сгоряча проврались о тургеневском романе и о Базарове? Ужели вы и до сих пор не понимаете тенденций романа? А может быть, вы и в самом деле искренно считаете г. Тургенева учителем молодого поколения, понимающим реализм лучше, чем сами реалисты, а в Базарове видите обдуманный и верный идеал. Может быть, и вы, подобно Базарову, действуете без всяких разумных оснований, отрицаете и разрушаете все, и науку, и искусство, и поэзию, сами не зная почему, просто по личному капризу – нравится, да и баста; может быть, и автор «Нерешенного вопроса» отрицает таким же манером нашу статью, и мы напрасно приводим резоны, опровергающие его; может быть, и вам ненавистно «хорошее помещение» мужика? Если так, то вы и оставайтесь с своими идеалами, но только по себе не судите о других, а тем более не говорите от лица всего молодого поколения; потому что лучшая и разумнейшая часть его рассуждает совершенно не так, как показано в романе г. Тургенева: она действует, отрицает и принимает что-нибудь разумно, сознательно, во имя определенного принципа, а не по слепому влечению; она не отрицает науки, искусства, поэзии, а только отрицает ложные направления в них; она не станет ненавидеть мужика, потому что от него не дождешься спасибо, «а из меня лопух расти будет»; у ней есть другие побуждения к гуманной деятельности, кроме соображений о том, что будет или не будет расти в бесконечно далеком будущем. Вообще панегирики роману г. Тургенева составляют плохую защиту молодого поколения. При этом нам невольно приходит на память следующее прекрасное место из статьи самого же г. Писарева:

«Если добродушный дедушка Крылов мог сойтись с Боклем, то критикам, живущим во второй половине XIX века (XIX век непременно нужен, без него нельзя) и обнаруживающим притязания на смелость мысли и на широкое развитие ума, таким критикам, говорю я, и подавно следует держаться с непоколебимою последовательностью за те приемы и идеи, которые в наше время сближают историческое изучение с естествознанием. Наконец, если Бокль слишком умен и головоломен для наших критиков, пусть они держатся за дедушку Крылова; пусть проводят в своих исследованиях о нравственных достоинствах человека простую мысль, выраженную такими незатейливыми словами: „услужливый дурак опаснее врага“. Если бы только одна эта мысль, понятная пятилетнему ребенку, была проведена в нашей критике с надлежащею последовательностью, то во всех наших воззрениях на нравственные достоинства человека произошел бы радикальный переворот, и престарелая эстетика давным-давно отправилась бы туда же, куда отправилась алхимия и метафизика».

Мы, право, не знаем, доказывать ли еще дальше, что г. Писарев не понял тургеневского романа, его направления и тенденций, как не понял «Грозу», Добролюбова и Молотова, или уж это ясно и без доказательств? По-нашему, это яснее солнца; но г. Писарев все-таки упорно стоит на своем. Поэтому попробуем еще один способ доказательства, употребленный самим г. Писаревым и потому имеющий для него обязательную силу.

«Вы, – говорит г. Писарев „Современнику“, – в октябрьской книжке „Современника“ заметили совершенно неосновательно, будто „Нерешенный вопрос“ мог быть напечатан с большим удобством в „Отечественных Записках“ или в „Эпохе“. Неосновательность этого последнего замечания доказывается, как нельзя лучше, тем обстоятельством что „Отечественные Записки“ напечатали именно против „Нерешенного вопроса“ статью г. Incognito, a „Эпоха“ напечатала также против „Нерешенного вопроса“ две статьи г. Николая Соловьева („Теория пользы и выгоды“ и „Бесплодная плодовитость“). Из этого факта вы можете вывести для себя одно из двух заключений: или то, что вы не понимаете тенденции тех журналов, о которых беретесь рассуждать, или то, что вы желали оклеветать „Нерешенный вопрос“, отбрасывая его в категорию тех статей, которые могут быть напечатаны в филистерских журналах».

Итак, вы полагаете, что возражение «филистерских журналов» против «Нерешенного вопроса» служит рекомендацией ему и показывает, что он «не-филистерский». Хорошо; но вы должны тогда признать и то, что всякая похвала «филистерских журналов» какому-нибудь предмету доказывает, что он тоже филистерский. Приложите это доказательство к вашему воззрению на тургеневский роман и тогда увидите, что он за штука. Роман напечатан был в «Русском Вестнике», – это уже одно намекает на его тенденцию; он с восторгом был встречен, как давно жданный и желанный гость, самим «Русским Вестником» и «Современною Летописью», «Отечественными Записками», «Эпохою» и им подобными; и вы пошли вслед за этими, как вы их почему-то называете, «филистерскими» журналами, вы даже занимали первое место в этом филистерском кортеже, устроенном для прославления г. Тургенева и его романа. Под знамя, выставленное г. Тургеневым, радостно бежало все отсталое, обскурантное, своекорыстное, пошлое, все ненавидевшее современную свежую жизнь и желавшее гибели современному поколению; все эти зловещие вороны весело закаркали в надежде, что г. Тургенев растерзает и отдаст им на съедение свою добычу; их привело в восторг то, что на их сторону стал г. Тургенев, бывший идол молодого поколения, а теперь выставивший на позор это молодое поколение. Очень естественно, что они стали превозносить, лобызать г. Тургенева, чуть не носили его на руках, в один голос кричали, что он верно понял и изобразил молодое поколение, что оно действительно таково на деле, как изображено в романе, словом, твердили все то, что и вы высказали в своей статье о романе. Присмотритесь внимательно, кто стоит на стороне г. Тургенева и на чьей стороне он стоит, и вы, быть может, устыдитесь такого соседства и отстанете от стороны г. Тургенева; послушайте, что говорят об его романе инкогниты и разные ваши «филистеры», против которых вы так ратуете, и вы, может быть, почувствуете угрызения совести, и вам не захочется повторять их слова и присоединить свой голос к их хвалебному хору. Г. Тургенев виноват не только тем, что злобно напал на молодое поколение, но еще и тем, что он ввел в систему и в моду эти нападения. Первая мысль – нападать на современное направление посредством романа принадлежит г. Аскоченскому, и она вполне достойна такого начала; он первый осуществил ее в своем романе «Асмодей нашего времени». Но этот роман не получил известности, потому что автор его тогда еще не пользовался известностью. За ту же мысль взялся потом г. Тургенев, и как он был на виду у всех и пользовался известностью, то пример его нашел многих последователей и подражателей; и вот источник тех романов с тенденциями, которые имеют претензию пересмеивать молодое поколение. С легкой руки г. Тургенева пошли писать тургеневские романы Писемские, Стебницкие, Клюшниковы, против которых вы ведете позднюю и напрасную борьбу, потому что они уже сами себя побороли; все они имеют одного родоначальника в г. Тургеневе, он был им корень, ствол и поддержка, и вот вы восстаете против несчастных веточек и отпрысков, а между тем прославляете корень и дерево, на котором они выросли; выхваляя г. Тургенева, вы тем самым возбуждали и поощряли Стебницких, Клюшниковых и проч. Как все это жалко и смешно!

Вы так строги ко всему бесполезному, сильно осуждаете все, не проникнутое реалистическими мыслями, и между тем сами превозносите вещь вредную, имевшую целью опошлить и опозорить всевозможные реалистические мысли. Вы корите «Современник» за то, что он держится за «увядший талант г. Островского». Но какое бы кто понятие ни имел о таланте г. Островского, во всяком случае несомненно, что он никогда не употреблял этот талант орудием для борьбы против всего свежего и молодого; г. Островский никогда не вносил в свои произведения личных раздражений, никогда не швырял грязью и камнями в молодое поколение, никогда не подставлял ему ног, не увеличивал для него препятствий и без того многочисленных, не пристал к многочисленному сонму врагов и ненавистников свежей мысли и жизни. А г. Тургенев все это делал сам, да и других научил делать; и, несмотря на это, у вас, г. Писарев, хватает совести и сообразительности расписывать г. Тургенева как честного и добросовестного «гражданина» и унижать перед ним г. Островского, точно как г. Зайцев превозносил Шопенгауэра и подвергал исправительному наказанию Фихте. Г. Писарев говорит: «Г. Островский был дорог для „Современника“, как изобретатель „Темного царства“, но о „Темном царстве“ г. Островский давно произнес свое последнее слово (и за то спасибо ему), и теперь он странствует по таким пустыням и дебрям, в которых он может встретиться только с г-жою Кохановскою, с г. Аксаковым, с г. Юркевичем, а никак не с мыслящими реалистами нашего времени». Может встретиться, но может и не встретиться, а г. Тургенев, прославленный г. Писаревым, уже встретился на одной дороге с г. Аскоченским, уже подвизался с ним на одном поприще против общего врага – молодого поколения. Может быть, г. Островский не сойдется с мыслящими реалистами, но зато и не станет швырять в них грязью, не станет клеветать на них. Вот почему «Современник» держится за «увядший талант» г. Островского. Вы говорите, что у г. Тургенева талант «свежее»; пусть он будет в тысячу раз свежее, но г. Тургенев запятнал свой талант борьбою против свежего поколения, и этого пятна не смоют никакие таланты и никакие ваши панегирики. Чем выше и свежее талант у г. Тургенева, тем строже и беспощаднее нужно судить его; Стебницким и Клюшниковым можно простить, они идут вслед за другими и, может, сами не знают, что делают, и им едва ли удастся надуть кого-нибудь, хотя вы и им ничего не прощаете. Но г. Тургенев должен же знать, что он делает, если у него есть свежий талант, и если от делает непохвальное дело, то делает сознательно, с умыслом, а главное, может многих ввести в заблуждение, как ввел, например, вас, завзятого реалиста и quasi-защитника молодого поколения. Вот почему «Современник» никогда не простит г. Тургеневу его «Отцов и детей», хоть бы у него был огромнейший талант; вот почему и на вас будет вечно лежать тяжелая печать, что вы вместе с «филистерами» шли за триумфальной колесницей г. Тургенева, праздновавшего свою якобы победу над молодым поколением; и вот почему «Современник» всегда будет гордиться тем, что он не участвовал в этом позорном торжестве, а еще противодействовал ему!

Наконец, посмотрите, г. Писарев, даже «Русское Слово» отступается от вас и не разделяет ваших восторженных похвал тургеневскому роману; и оно поняло наконец, что он совершенно не заслуживает никаких похвал. Вы утверждали, например, в 1862 году, что г. Тургенев вдумался в тип своего героя и «понял его так верно, как не поймет ни один из наших молодых реалистов». Напротив, «Русское Слово» теперь, т. е. в 1864 году, утверждает: «г. Тургенев, как эстетик и человек другого поколения, не мог уловить и вполне выяснить черты своего героя», и он отнесся к Базарову «несимпатично» («Русское Слово», 1864, декабрь, стр. 103–104). Это противоречит вашему взгляду. Автор «Нерешенного вопроса» еще сильнее разошелся с г. Писаревым и прямо утверждает, что г. Тургенев не понял молодого поколения; он делает такие пояснения на роман, из которых прямо вытекает, что г. Тургенев неверно изобразил молодое поколение, но он не говорит этого прямо и не называет г. Тургенева клеветником только потому, чтобы не отрицать г. Писарева, который так превознес тургеневский роман, и чтобы не ставить «Русское Слово» в нелепое положение, в котором бы ему пришлось опровергать самого себя и называть нелепою собственную статью. Для устранения этой неловкости автор «Нерешенного вопроса» стал на очень нерешительную точку зрения и отнесся к роману очень уклончиво. Он заявил, что оставляет в стороне личный взгляд г. Тургенева на его героя и его отношение к молодому поколению, что не хочет рассуждать о достоинствах и недостатках романа, а будет разбирать тип, затронутый в романе. Согласитесь, г. Писарев, что это уже совершенно не то, что вы говорили; вы прямо утверждали, что г. Тургенев верно понял и изобразил молодое поколение. Сам автор «Нерешенного вопроса» сбился с своей точки зрения и, может быть, сам того не замечая, стал порицать г. Тургенева и его роман; он представлял лица и события не так, как они изображены в романе, а в своей собственной переделке; в одном месте он прибавлял что-нибудь, в другом убавлял, находил, что в романе вещи не названы своим именем, и называл их иначе, давал произвольное толкование словам героев и совершенно изменял характер и смысл целых сцен и намеренно обходил то, в чем очевидны были тенденции г. Тургенева. Из всех операций автора «Нерешенного вопроса» выходило, что если бы пересочинить роман, оставить тот же сюжет, но иначе изобразить его, иначе отнестись к нему, то он был бы удовлетворительным романом. Это, во-первых, опровергает взгляды г. Писарева, а во-вторых, к чему же тогда брать канвою для рассуждений именно тургеневский роман, если он не годится для этого в настоящем своем виде, как вышел из рук автора, и его нужно пересочинить, т. е. сочинить вновь? Если подвергнуть таким же видоизменяющим операциям и «Асмодея нашего времени» г. Аскоченского, то и он окажется удовлетворительным романом, и в нем явится молодое поколение в безукоризненном виде, и наконец по поводу его можно сказать решительно все то, что наговорил автор «Нерешенного вопроса» по поводу «Отцов и детей». А что всего замечательнее, так это то, что автор «Нерешенного вопроса» в некоторых местах стал на нашу точку зрения, т. е. стал опровергать роман и самого г. Тургенева и при опровержении тоже употребил наш прием. Г. Тургенев в своем романе представлял отношение Базарова к Одинцовой «циничным». Автор «Нерешенного вопроса» доказывает на основании самого же романа, что это отношение вовсе не цинично в сущности, что вообще люди принимают за цинизм только известные фразы, а не самые предметы, и если эти предметы назвать «отборными словами, специально обточенными» для них, то и предметов никто не назовет циничными. Не знаем, помнят ли читатели, как мы отнеслись к этому предмету еще в 1862 году при разборе романа, и потому во всяком случае напомним это. В противоположность циническим отношениям Базарова к Одинцовой г. Тургенев изобразил идеальные, чистые и целомудренные отношения Кирсанова-отца к Феничке. Мы и доказали, что между этими двумя отношениями нет разницы в сущности, а вся разница в фразах, в приемах тургеневского описания. Г. Тургенев, описывая Базарова перед Одинцовой, изображал, как тело его «трепетало» и как в нем «билась страсть, похожая на злобу», как он бросил на нее «пожирающий взор» «и схватил обеими руками», как она ушла от него, а он еще «рванулся к ней» и проч. Между тем при описании отношений Кирсанова к Феничке г. Тургенев употреблял фразы отборные, специально обточенные, описывал, как он «с большим вниманием глядел на нее в церкви, старался заговаривать с нею»; затем г. Тургенев поставил точки и написал: «остальное нечего досказывать». Вследствие этого в первом случае вышел поступок нравственный и приличный, а во втором – цинический; вся штука зависит от фраз. Это теперь и повторяет автор «Нерешенного вопроса» и в благодарность «увенчивает нас лукошком, фигой» и т. д. Считайте, г. Писарев, это вторая недобросовестность и пятая нелепость автора «Нерешенного вопроса».