Текст книги "Робот и крест. Техносмысл русской идеи"

Сегодня мало кто знает, что те споры касались не только философии и искусства, но и вопросов экономической жизни страны, в первую очередь главного ее направления – строительства железных дорог. Западники видели необходимым строительство «хлебовозных» дорог в Европу и к портам Черного и Балтийского моря. Торговля хлебом в Европу и закупки в ней всего необходимого для жизни. Славянофилы же говорили о строительстве Сибирского железнодорожного пути и железной дороги в Среднюю Азию. Из опаленного солнцем сердца Евразии на Русь пойдет сырье для легкой промышленности, продукция которой будет сбываться, в первую очередь, в страны Востока. Следует упомянуть, что в отличии от дня сегодняшнего в те времена легкая промышленность считалась относительно высокой технологией, ибо промышленность тяжелая только-только начинала создаваться, а рождение аэрокосмической отрасли и информационных технологий еще лишь намечалось.

Окончательно решился этот вопрос тысячами мужиков, рубивших топорами просеку в девственной сибирской тайге, рывших лопатами мерзлую землю, таскавшими тяжелые чугунные рельсы. Что же, былые крестьяне к такой работе привычны, а каждый день труда на железной дороге давал им больше хлеба, чем его выращивание на бедных землях северной России.

Строительство русских железных дорог и сегодня видится чудом. Ведь большая их часть построена при помощи лома, лопаты и тачки, и лишь меньшая – с применением механизмов. Причем скорость ручного строительства удивительным образом превосходила скорость современного, механизированного. Сложенный из стальных нитей Континентальный крест, оконечностями которого являются Средняя Азия, западная граница, Мурманск и Владивосток стал своеобразным памятником былой силе русского народа, его стремлению к организации пространства.

В вагоне начальника строительства висела огромная, во всю стену карта Российской Империи, на которой могучей красной линией была обозначена будущая железная дорога. Еще не рожденная, но уже живущая своей жизнью на этой карте и в сознании того, кто ее начертил – графа Сергея Юльевича Витте. Еще не графа Полусахалинского. Еще того Витте, каким он был в XIX веке, и каким перестанет быть в веке XX, оказавшись смятым его заморской логикой.

С тех давних пор через русскую землю прошло множество идеологий, указующих то в континентальную глубину, то на зловеще улыбающийся Запад. Приходя и уходя, они вонзались в тело народа, выпуская из него кровь, которая окрашивала землю континента алым цветом. Давно уже стали частью истории славянофилы и западники, о которых и помнят уже не все.

Но с тех времен остался Континентальный крест. И странное, почти мистическое чувство, которое рождается у каждого из нас при взгляде на стальные нити рельсов. Почему-то кажется, что по ним можно достичь лучшего мира, чем тот, в котором мы обитаем. Континентальный крест сам способен быть идеологией, вокруг которой будет происходить организация русской жизни.

Из фотографий запуска первого искусственного спутника Земли есть одна, на которой два тепловоза ТЭ-3 выводят платформу с ракетой-носителем на стартовую позицию. Так Континентальный крест обрел третье, небесное измерение.

Окно в Европу / Окно в Азию

Окно в Европу… Сегодня оно приняло вид окошка гильотины, казнящей Русский Народ. Ибо предназначено оно сегодня исключительно для вывоза природных ресурсов в обмен на цифры – «денежные единицы», на которые закупаются необходимые товары в странах Азии. Кто-нибудь скажет, для чего вообще здесь нужен Запад?

Когда вообще торговля сквозь западное окошко приносила России счастье? В былые времена торговали пенькой и парусиной, и основным покупателем была самая морская страна Запада – Англия. Чтоб не потерять эту торговлю даже вступили в Антинаполеоновскую коалицию, чем спровоцировали нападение Наполеона на Россию. Что получили в результате? Поражение в Крымской войне, когда русский сухопутный транспорт (преимущественно – гужевой, железные дороги были еще в самом начале своего развития) не смог соперничать с английским «морским конвейером». Причем транспортные суда, набитые солдатами неприятеля, боеприпасами и всем необходимым для ведения войны шли под парусами из русской парусины. Конечно, у Англии были уже и боевые корабли с железными корпусами и паровыми машинами, но без массы еще парусных транспортов они едва ли справились бы со своей задачей.

После торговали хлебом, обрекая на полуголодную жизнь крестьян тех земель, где почва была недостаточно плодородной (а это – большая часть страны). «Недоедим, но вывезем!», торговый лозунг тех времен. Результатом подобной торговли стали крестьянские возмущения, медленно, но верно приведшие к трем революциям и Гражданской войне.

Думается, что происходящая ныне сырьевая торговля едва ли приведет к чему-нибудь иному. Есть ли другая возможность хозяйственной жизни страны, чем торговля по схемам «парусина – в обмен на военное поражение», «хлеб – в обмен на голод» и «нефть – в обмен на виртуальные единицы»?

Увы, альтернатива западного пути торговли родилась прежде него. Как мы знаем, традиционными торговыми связями Древней Руси были связи с Византией и с Персией, то есть – не запад, но – юг. За сохранение этих торговых путей русские князья вели не прекращавшиеся войны со степняками, закончившиеся лишь при Иване Грозном взятием Астрахани, Казани и разгромом царства Кучума. К развитию торговых путей с Севера на Юг предопределяла сама география русского пространства – главные реки (Волга, Днепр, Дон) текут именно в этом направлении. Рек же, текущих с Востока на Запад на Руси почти нет. Была, конечно, возможна торговля из глубин Руси через Балтийское море, но доставка туда груженых кораблей из бассейна Днепра и Волги была затруднена. Ведь идти пришлось бы против течения, да еще волоки делать, что без груза еще возможно, но с грузом – весьма тяжело.

Да и нечем Руси тех времен было торговать в Европе, не производилось там ничего такого, чего не было бы на Руси. Как, впрочем, и наоборот. Потому и оставался основным торговым путем – путь на юг. Южные страны могли предложить много диковинного, ценимого тогда во всем мире, в том числе – и на вес золота.

Удар меча Святослава Великого в ворота города Итиль, столицы Хазарского Каганата, открыл Великий Волжский Путь, или путь из варяг в персы. Его же меч очистил от хазар побережье Тамани и Керченского полуострова, сделав безопасным путь из варяг в греки. Поистине, этот величайший русский полководец стал открывателем «Окна в Азию».

Степные земли тяжело удержать, ибо их однородная гладь превращает просторы в широкую дорогу для прохода народов. Потому уже проложенные пути на юг пришлось отвоевывать снова. И второй раз «путь из варяг в персы» открылся ударами ядер, выпущенных из орудий Ивана Грозного в ворота Астрахани и Казани.

В дальний путь отправился русский купец Афанасий Никитин, спустившись на своих ладьях по Волге, но не остановившись, едва достигнув южного берега Каспийского Моря. Теперь остается лишь догадываться, чего он искал, отправляясь в такие края, откуда едва ли мог увезти столько товара, чтоб окупить путешествие. Вот и соглашайся с современными домыслами, утверждающими, что у средневекового купца, как у современного homo economicus, все поступки определялись надеждами на извлечение прибыли! Мы предположим, что искал он таинственный путь в небеса, который казаки чуть позже станут отыскивать на лесистых пространствах Сибири. Он шел в неведомые и опасные дали, движимый богоискательством, только эта идея и может объяснить его тяжкий путь. В Индии он встретился с мудростью, которая, безусловно, обогатила бы русские умы Трудно сказать, что бы из себя представляла сегодня Русь, познакомься она в те времена с индийской культурой. Но Никитин был один, и, конечно, не мог объять необъятного.

Что же, Афанасий Никитин своими ногами он обозначил крайнюю точку, на которую может ступить Русская Цивилизация, и в этом его главная заслуга.

Путь же «из варяг в греки» оставался закрытым до тех пор, пока на берега Черного Моря не пришло русское войско под командованием А.В. Суворова. Полководца, который, кстати, первым в России отверг многие представления о тактике боя, «импортированные» через «окно в Европу» и введшим россыпной строй. Благодаря этому (в том числе) тела русских кораблей коснулись позабытой соленой воды Черного Моря, которое византийцы именовали – Русским Морем.

Да, дальнейшее развитие Южного пути потребовало множества войн. Однако, в отличии от многих войн в Европе, эти войны давали ощутимые результаты – плодородные земли, новые торговые пути…

Европейские же войны зачастую были бесполезным разбрасыванием жизней русских солдат по узким полям Запада. Много ли дало России участие в Семилетней Войне между Пруссией и Австрией? Несмотря на вхождение русской армии в сам Берлин и применение технической диковинки – «секретной гаубицы» графа Шувалова, уважение к Руси ничуть не возросло.

Земли, которые удавалось иногда брать на Западе, никогда не удавалось удерживать более-менее длительное время. А если и удавалось (как в примере с Польшей), их удержание стоило значительного напряжения сил.

Стремительный прорыв на юг был совершен во второй половине XIX века генералом М. Д. Скобелевым. Генералом, не имевшим ни одного поражения. Говоря о той войне, можно только дивиться стремительному продвижению русских войск в глубины Азии, в самое ее сердце.

В то время мыслители-славянофилы проводили теоретическое обоснование Среднеазиатского проекта. По их справедливому мнению, Средняя Азия могла стать для России источником хлопка и основным местом продажи изделий легкой промышленности, а будущем – и тяжелой тоже. Для этого требовалось строить железные дороги, связывающие русские земли со Средней Азией. Такой путь развития выглядел более предпочтительный, чем продажа на Запад хлеба, обрекающая большинство русских губерний на постоянный голод и не дающая ничего для развития русского производства.

Русский прорыв остановился, упершись в естественную преграду – горы. Дальше война приобрела бы иной характер – затяжной, без шансов на победу. И вообще, земли, разделявшие крайнюю точку, достигнутую русским войском и теплые воды Индийского Океана, исторически относились к другой Империи, Персидской. На тот момент – прекратившей существование. Обломки же некогда великой Империи в те времена пытался использовать Запад, воплощенный в Британскую Империю. Можно было поддерживать стремления персов к освобождению, но для этого у России того времени не хватало ресурсов – требовалось организовывать уже полученное пространство. К тому же мышление того времени предполагало лишь военное присоединение новых земель к имперскому телу, а «привязку» его посредством хозяйственных и культурных связей считало не надежной.

Позже началась последняя западная война Российской Империи – Первая Мировая. Одна из причин, по которым Запад втянул Россию в нее, несомненно – отвлечение ее внимания от своих южных земель. Для страны она принесла полную дезорганизацию и потерю государственности на несколько лет. Что еще можно ожидать от войны, ведущейся в чужих интересах?!

Прежнюю ситуацию на юге Российской Империи и унаследовал СССР. До второй половины XX века она практически не изменялась, и лишь ближе к его завершению судьба неожиданно принесла подарок – исламскую революцию в Иране. В пространстве, отделяющем подвластные Руси земли от теплых морей, образовалось враждебное западной цивилизации государство. Значит – потенциально союзное.

Но тут сыграл свою роль вирус «западного мышления», заложенный самой идеей, вокруг которой некогда создавался Советский Союз. Декларируемое им (хоть фактически и не принимаемое его народом) мировоззрение, основанное на чужой картине мира, категорически запрещало союз с народом, строящим свою идентичность на религиозной основе.

Результатом стала Афганская война среди горных лабиринтов, со всеми свойственными такой войне последствиями – невообразимой взаимной жестокостью и потерей веры в победу. Причем даже победа в этой войне все равно не принесла бы для страны желаемого, ведь Афганистан лишен выхода к морю, практически не имеет инфраструктуры и развитого хозяйства. Потому, кстати, и сравнение поражения США во Вьетнаме с нашим поражением в Афганистане едва ли уместно.

Это поражение привело к краху страны, прежде всего, дискредитировав Имперский Путь, как таковой. Война как бы обозначила барьер, за который Империя уже не смеет ступить и шага, а остановка движения Империи в пространстве всегда означает ее гибель. Сопутствующая потеря авторитета у азиатских стран уже не позволила перешагнуть через этот барьер дипломатическим или экономическим путем.

Гибель Империи привела к ее распаду, по-иному империи и не гибнут. Но ее граница с теми странами, через которые некогда пролегал Южный Путь, оказались проложены по степи, не обозначены никакими географическими образованиями. Значит, если соглашаться с Карлом Хаусхофером (а с ним тут нельзя не согласится) – границы эти противоестественны и неустойчивы.

Южный Путь, за который пролито столько крови, и который мог бы служить источником многих необходимых для Руси ресурсов, а также местом применения русских технологий, теперь стал проезжей дорогой для мигрантов и наркотиков.

Что собой представляют наркотики, это средство моментального достижения рая ценой будущего провала в ад, еще при жизни? По своей сути – символ отказа от богоискательства с одновременным неприятием ценностей «цивилизации цифрового человека», цивилизации денежных единиц. Если Русская Цивилизация отказалась от своей сути, от богоискательства, то борьба с наркотиками будет заведомо бесполезной. Ибо что кроме них и водки предлагается сегодня русскому человеку?!

То же можно сказать и про трудовых мигрантов, этих несчастных «детях Фукуямы». Ведь «отец глобализации» Френсис Фукуяма представил всех без исключения людей глобализованного мира, как «экономических кочевников»! Едва ли им доставляет счастье вечное расставание с родными краями, жизнь среди чужих людей в чужом суровом климате. Гораздо лучше для них было бы трудиться в родных краях, и обмениваться плодами своего труда с северным «Большим Братом», но для этого необходима соответствующая политика, по своей сути – ИМПЕРСКАЯ. Только так и возможно решить проблему «гастарбайтеров», а не «экзаменами по русскому языку и русской истории» для них, которые все равно не сделают представителей азиатских народов – русскими.

В настоящий момент центральноазиатское пространство сделалось фактором, ускоряющим гибель русского народа, и требуется повернуть ситуацию с точностью до обратного, стабилизировать же ее нет смысла, ибо это – невозможно по причинам, истекающим из самой географии, т. е. от самой матери-земли.

Какие же практические выводы можно сделать из столь длинных географических и исторических рассуждений?

Во-первых – необходимость признания Средней Азии зоной жизненных интересов Руси, а Ирана – политическим и военным союзником.

Во-вторых – строительство новых транспортных путей, скрепляющих Среднюю Азию. Например, необходимо построить железные дороги, спрямляющие путь по уже проложенным. Дальше – прокладка транспортных путей в Иран и Индию через Афганистан и Пакистан (при условии установления в этих странах мира при помощи Ирана).

Развитие портового хозяйства и кораблестроения в Иране. Долговременные военно-политические и экономические договоренности с Индией и Ираном. Выход Руси к теплым морям, создание Южного Флота (как военно-морского, так и торгового).

Но… В данное время правящая верхушка России упоенно продолжает торговлю сквозь «Окно в Европу», сделавшееся ныне «Окном в Глобализм». В ту сторону она поставляет нефть, газ и цветные металлы. Обратно… Что в реальности мы получим обратно? Об этом остается лишь гадать, вспоминая все, чему научила нас история…

Какую организацию пространства требует от нас идея? Несомненно, она требует Империи.

Империя

Изможденные люди шагают по чужой, далекой земле. В их лица въелась пыль дальних дорог, где-нибудь под одеждой, поближе к сердцу, у каждого из них спрятан предмет, напоминающий о родине и доме. Как давно остались те времена, когда их ноги ступали по родным землям, теперь они возвращаются лишь в зыбких походных снах. А как глаза воинов раскрываются, то видят только лишь дорогу, по которой надо идти и идти дальше.

Сколько друзей погибло в боях с разными народами и племенами, что встречались им по дороге! А еще диковинные, неведомые на родине болезни, чудовищный климат чужих мест, свирепые звери чужеземных лесов да степей. И ближе к привалу, когда уже из души и тела вытекают последние силы, каждый воин обязательно тихо разговаривает с кем-то невидимым, кого уже нет на Земле…

Местные народы смотрят на людей Империи со страхом. И с уважением. Они отлично знают, что такое война, их земли пропитаны кровью так, что вонзающийся в пашню плуг иной раз делается красным. Здесь каждое племя имеет множество кровных врагов, которым надо во что бы то ни стало отомстить, но и сами мстящие тоже являются кровными врагами множеству народов, а, значит – объектами мести. Ножи здесь направлены сразу во все стороны, их лезвия жаждут крови. Это неизбежно, когда земли – мало, а людей – много, и судьба каждого из них скрывается на острие блестящего кинжала.

Им хорошо понятна ненависть и война, но не понятны люди Империи. Откуда у них здесь кровные враги, если сами они пришли с другой стороны света, и прежде тут никого не знали и не ведали?! Может, они пришли просто грабить, что тут тоже всем знакомо, едва ли не каждый день кто-то грабит или кого-то грабят?! Так разве же награбить им тут на всех, их же вон как много! Да и не дотащить им награбленное до их земель, они же, поди, далеко-далеко, не в соседнем ауле…

Цель явления людей Империи была непонятна, непонятны и сами пришедшие люди. И выбор для аборигенов оставался невеликим: либо прекратить кровную вражду всех со всеми, и сообща давать отпор пришельцам, либо сдаваться на их милость, что тоже означало прекращение вражды друг с другом.

Чаще всего народы сначала объединялись и давали отпор, потом терпели поражение и волей-неволей вливались в Империю, обращаясь в частицу ее тела. При этом имперские люди оставались для них такими же непонятными. Они дивились их взглядам – вовсе не кровожадным, какие подобает (по их мнению) иметь воинам, но устремленным куда-то вдаль и ввысь, словно этим людям известно что-то большое, недоступное пониманию аборигенов. Они дивились их странному великодушию, ведь, будь сами на их месте – обязательно бы обратили сопротивлявшихся в кровавое удобрение для опаленной солнцем земли. А они почему-то так часто милуют, и убивают лишь тех, кто идет против них с оружием в руках, и только в бою. Вроде бы, закономерно истреблять женщин и детей враждебного рода, так быстрее всего его изничтожишь, а для них тут все рода враждебны… Но нет, не убивают, даже подкармливают детишек, чем могут.

Понять противника – это наполовину победить его. Аборигены людей Империи не понимали, и потому терпели от них поражение, пока шли против них с оружием. Война шла до тех пор, пока до самого последнего обитателя земель не доходила мысль о бесполезности борьбы и пролития крови, ибо у людей Империи есть что-то, что заставляет их не отступать. Иначе к чему подкрашенные красной кровью и побеленные костями ленты дорог, стертые в кровь ноги, тяжести и тревоги дальних войн?!

После начинается первая имперская стройка – дороги. Им суждено стать нитками, пришивающими новые части к имперскому телу. Дороги непременно хорошие, ведь их прочность – это прочность самой Империи, как прочность рубахи – ее нитки. Всем известны римские дороги, дожившие до сегодняшнего дня, то есть пережившие саму Империю. Это при том, что сооружались они киркой и лопатой, без всяких механизмов, то есть впитывали в себя мускульную силу человека. Византийская Империя в этом плане переняла Римскую, и ее дороги были столь же прочными и вечными. Другие империи строили дороги похуже, но тоже строили, ибо их народы познали сами, без чужой помощи значение этих нитей, сшивающих пространство.

Позднее на смену дорогам пришел другой вид связи континентального пространства – железные дороги, строить которые в местах с плохим грунтом стало не в пример легче, а грузов и людей по ним можно перевезти гораздо больше. Это изобретение, безусловно, упрочнило империи, живущие в конце XIX века, хотя пути сообщения, безусловно, представляют собой лишь дополнительный элемент прочности. Основной же элемент – сам имперский народ, его мысли и идеи.

Для чего люди некоторых народов срывались с насиженных мест своих предков и отправлялись в далекие рискованные походы?

Экономические объяснения здесь бесполезны. Простой грабеж на таком расстоянии (при не построенных еще хороших дорогах) лишен всякого смысла. Не доедет до родины награбленное – растеряется, будет снова ограблено многочисленными разбойниками. Да и грабить зачастую в новых землях нечего.

Заставить аборигенов работать? Для этого требуется не одно поколение, а многие народы зачастую так и никогда и не научаются делать что-либо, полезное другим людям Империи. А Империи при этом приходится поддерживать их жизнь, зачастую отрывая необходимое у самого имперского народа, который, в конце концов, может оказаться беднее, чем народы окраин. Всем знаком пример с национальными окраинами Советского Союза или Российской Империи. Подобными же были и германо-кельтские окраины Римской Империи, особенно – Испания. Сомнительно, что Византийской Империи могла быть чем-нибудь полезна, скажем, затерянная в горах Армения. Македония наверняка ничего не получала от невероятно разросшейся империи Александра Македонского.

Есть другое обоснование имперских стремлений народов – военное. Оно говорит о том, что Империя стремится перенести границу в наиболее безопасное, удобное для обороны место. Только неужели Риму было сподручнее держать оборону в германских лесах и болотах, чем на идеально подходящих для обороны Альпийских горах? Неужто Персидской Империи было удобно иметь границу в практически не поддающихся контролю (даже и с помощью технологий сегодняшнего дня) степях и пустынях Турана?! И разве лучшем путем защиты империи Чингиз Хана от малочисленных половцев был захват огромной Руси?!

Одним словом, ни экономические, ни военные причины не способны побудить народ на создание Империи. Эти вопросы возникают уже в ходе империостроительства, по мере возможности – решаются, но далеко не всегда. И уж в любом случае строительство Империи оказывается полезным для жизни имперского народа лишь в зрелые годы ее формирования, да и то – не всегда. Очень часто строительство Империи оказывается для ее сердцевинного народа испытанием, тяжким крестом.

Значит, дело тут в каких-то особенных качествах имперского народа, которых нет у других народов. Вернее, рождение империй не объяснить действием в имперских народах тех же свойств, которые присутствуют и в неимперских народах.

По своей сути имперский народ представляет собой широкие объятия, раскрытые в сторону всего мира. Это – его суть, его душа, его жизненный путь. Идея Империи для него достойна, чтоб быть смыслом жизни, и на то имеется огромная, просто космическая причина. Если каждый из народов – мысль Бога, то их собирание воедино, по сути – сбор Божьих мыслей. А, значит, и познание Господа. Потому Империя просто не может быть лишена высшего, священного смысла, а имперский народ не быть народом – богоносцем. Этот народ все свое бытие преодолевает собственные границы, идет вширь и вверх.

Каждый народ имеет свою веру, свое представление о потустороннем, но вера имперского народа приобретает невероятную силу, которая вот-вот поднимет его на самые Небеса. Поэтому такие народы всегда являли из себя своего рода антенны, улавливающие небесную волю и передающую ее другим народам, то есть – народам своей империи.

Рост империй, кстати, подчиняется некоторым законам, которые практически необъяснимы с рациональных позиций. Наиболее он успешен при направлении с севера – на юг и с запада – на восток, то есть – всегда навстречу Солнцу. Понятно, и Римская империя стремилась распространиться на север и на запад, и Персидская – на север, и Русская – на запад. Но на этих направлениях империи всякий раз встречали непреодолимое сопротивление, и все успехи были лишь временными. Ни Русская Империя не взяла прочного контроля над Финляндией и Польшей, ни Римская – над германскими землями, ни Византия – над Сербией и Болгарией. Если эти земли и входили в состав Империй – то лишь номинально, никогда не вливаясь в их плоть. Для каждого такого случая можно найти объяснение – большие различия географических условий обитания с имперским народом, влияние притяжения соседней империи и т. д. Но рациональных объяснений этой, несомненно присутствующей, закономерности на сегодняшний день – нет. Однако ее следует принимать во внимание при строительстве империи.

Для нас, кстати, можно сделать определенный вывод о пути развития новой Русской Империи. Русский Народ, к примеру, никогда не имел прямого контакта с индусами, этими наследниками многого из древнеарийской мудрости. Безусловно, контакт с этим народом духовно обогатит нашу цивилизацию. То же можно сказать и о контактах с персами, носителями особой ветви ислама и сохраняющими в своей культуре следы древней традиции – Зороастризма, также наследовавшего Традиции древних Ариев.

При расширении Империи в сторону Индии и организации сообщения с этой удивительной страной потребуется преодолеть некоторые технические трудности, ведь Индостан отделен от остального континента почти непроходимыми горами. Вот и задание для технического прогресса в области транспорта!

Несколько в стороне от идеи Империи стоит идея англосаксонского (особенно – современного американского) империализма. Вроде бы он – иной, по отношению к континентальному империостроительству. Ибо путь от центра Империи к окраинам – водный, а флотом располагает лишь имперский народ. Потому Империя становится какой-то неправильной, несимметричной, ее центр не доступен для окраинных народов (по крайней мере – по замыслу).

Потому в подобной, то есть – морской, империи теряется такое свойство империообразующего народа, как его бескорыстность. Экономическая эффективность становится главным показателем жизни такой империи, и создавший ее народ полагает основой бытия империи – доход, получаемый с ее окраин.

Это вызывает удивление, если сбросить со счетов кальвинистскую этику, в частности, англо-американцев, которая утверждает единство богатства с постижением Бога. Если же посмотреть на строительство морской империи через оптику кальвинизма, то все становится на свои места – через накопление богатств за счет окраинных народов, создатели Империи познают Бога. Разумеется, в собственном его понимании…

Разумеется, морская стихия, проход через которую от окраин к центру Империи и обратно можно надежно контролировать, располагает именно к созданию империи такого вида. Но не предопределяет, ибо первичным все-таки было возникновение кальвинизма. Пример Японии, живущей морем, но лишенной подобной идеологии, служит здесь убедительным доказательством.

Таким образом, смысл и цель Империи всегда одна и та же – Богоискательство. Только этот, обращенный к Небесам порыв, может заставить народы взвалить на себя тяжкий крест Империи. Путь строительства Империи вовсе не усеян цветами. А завершение имперского пути может быть трагичным, как это случилось с монголами, которые почти полностью ассимилировались среди некогда завоеванных ими китайцев.

Все империи рано или поздно обречены на смерть. Есть в Европе такое небольшое государство – Австрия, которая и по сей день официально называется Остеррейх, то есть – Австрийская Империя. Она – крошечный осколок некогда могущественной Священной Римской Империи, место обитания народа – ее создателя. Этому народу повезло. От доблестных маньчжуров, создавших некогда маньчжурскую Империю на территории нынешнего Китая и Монголии, не осталось даже и памяти.

Да, путь Империи может привести народ к гибели. Но отказаться от создания Империи имперский народ не в состоянии. Потому нам следует изучить закономерности гибели империй и извлечь из них соответствующие уроки.

О причинах гибели империй сказано и написано немало. Наиболее распространенная теория – это теория жизненного цикла, имеющего прямую аналогию с человеческой жизнью. Рождение – детство – юность – зрелость – старость, от которых невозможно уйти. Все, чего не домечтал в юности и не осуществил в зрелые годы, уже никогда не совершишь в старости, какие усилия к этому не прилагай. Потому наибольшее расширение империи происходит в ее зрелые годы, а дальше – лишь сокращение земель при более-менее осмысленном сопротивлении этому процессу.

Исторические факты в целом подтверждают эту теорию. Но возникает вопрос, отчего одни империи гибли, едва достигнув своей зрелости (империя Александра Македонского), у других период зрелости затягивается на тысячелетия (китайская империя)?

Можно в качестве причины недолговечности одних империй и долговечности других рассматривать накопление противоречий между народами, составляющими их. Китай, как образец долгоживущей империи – практически моноэтничен, и потому его даже не совсем можно назвать и империей. Остальные империи содержали в себе разное количество народов, между которыми неизбежно возникали противоречия. Но вели ли они в самом деле Империи к неизбежной смерти? Очевидно, нет. Имперские народы до какого-то момента решали эти противоречия и поддерживали целостность Империи более-менее успешно.

Или возникали противоречия между размерами Империи и техническими средствами контроля за пространством? Тоже очевидно, что нет, хотя пути сообщений и играют для империй очень важное значение. Но, тем не менее, Российская Империя 18 века, основанная на водном и гужевом транспорте, оказалась устойчивее, чем та же империя в ХХ веке, с железнодорожным транспортом.

Скорее всего, кризис империи всегда сопряжен с кризисом самосознания имперского народа. Сколько бы не расширялось пространство Империи, на Земле оно неизбежно упрется в границу, которой может быть граница другой Империи, могут быть и естественные границы, такие как непроходимые горные хребты, или, в конце концов – моря и океаны. Даже если эти границы и преодолеть (теоретически), то пространство самой Земли все-таки – ограничено, потому даже глобальная Империя все равно будет иметь свой предел.