Текст книги "Метаморфозы (сборник)"

Длинная белая дорога

Там не было солнца, а красное небо мерцало, там ноги мои утопали в густом тумане, размокая в его мягкости, и горячий воздух обжигал лёгкие. Можно назвать то место преисподней…

Усилием воли выбросив из головы назойливое видение, я включил ролик пользователя doksuperdok, набравший за пару дней почти полмиллиона просмотров. И увидел себя бездыханного. Я лежал на грязном полу. Низкий мужской голос за кадром произнёс: «Сейчас душа этого человека покинет его тело. Зрелище незабываемое! Она…» Тяжёлые воспоминания нахлынули на меня. Я закрыл интернет-страницу. Сердце колотилось в моей груди.

А всё началось с собак…

Отличное утро с обязательной пробежкой не предвещало неожиданностей: проснулся, облачился в спортивную форму и с Достоевским на поводке вынырнул из духоты однокомнатной квартирки в немую прохладу городского парка. Действия настолько привычные для меня, что скулы иногда сводило от тоски.

Достоевский однако психовал сверх всякой меры – постоянно рычал на невидимых призраков и норовил сорваться с поводка в близлежащие кусты, словно те кишели его злейшими враги. Только парой пинков и грозным окриком я успокоил свою немецкую овчарку. Он притих, но не перестал зло озираться. А когда что-то заставило меня остановиться возле ржавого фонарного столба, он жалобно завыл, нагнав на меня мысли о волчьем происхождении псов.

Моё внимание привлекла бумажка с написанным от руки текстом, которая была приклеена к столбу. Точно помню, ещё вчера он был девственно чистым, и вот: «Требуются добровольцы для участия в медицинском эксперименте. Вознаграждение – 1000 евро за один сеанс. Тел. 64030482».

Тут я услышал до боли знакомый хриплый старческий голос за своей спиной. Он попросил меня не верить этой ерунде. Сразу узнав деда Илью, я неторопливо оглянулся и с улыбкой ответил, что желаю ему доброго утра, а потом спросил, с чего он взял, что я поверил этому объявлению. Илья, как и я, не пропускал ни одной утренней пробежки, мечтая, наверное, продлить старость и тем отсрочить смерть. Он презрительно бросил мне, что по глазам видит, и неторопливо побежал вглубь парка. Противный старикан.

Я вновь уставился на странный листок. Пара строк была криво выведена дрожащим пером запойного алкоголика. Да и сама величина вознаграждения выглядела фантастической: штука евро. Моя месячная зарплата. Перечитывая текст, я искал между его строчек тайный смысл написанного на самом деле. В общем, рука сама нырнула в карман тренировочных штанов за мобильником.

Невероятный для меня факт – поверить явной ерунде, отдаться бредовой идее полностью. Нет – не из-за денег, хотя сумма для меня очень приличная. Решающую роль сыграло моё природное любопытство. Или я поддался влиянию рукописного подобия двадцать пятого кадра?

Об этом я размышлял, стоя возле многоэтажной свечки. Мрачное жилище маргиналов, к которым с полным правом относился и я, давило на психику беспробудной серостью стен. Достоевский сидел, плотно прижавшись к моей ноге, дрожал и обречённо скулил. Ему уже поднадоела чрезмерно затянувшаяся прогулка. Мы ждали Дока, как он сам попросил себя называть. Он задерживался. На семнадцать минут. Впрочем, меня данный факт нисколько не раздражал, а лишь подпитывал эфирным удобрением мою новоявленную одержимость.

Док оказался не таким, какими я представлял всех доков в мире – запущенных очкариков с мозгами, затуманенными излишним разумом, с плывущими взглядами, одетых в засаленные белые халаты. Он почти выбежал из подъезда с жизнерадостной коричневой таксой. Коротко стриженный, с аккуратной бородкой, облачённый в обтягивающий тело тренировочный костюм, он больше походил на классического немецкого педераста, чем на медицинского экспериментатора.

Я пожал его тёплую влажную ладонь. Наши животные принялись обнюхивать друг друга, разгоняя хвостами ветер. Док улыбнулся, я тоже…

На низком стеклянном столике, ветхом и залапанном, вытянулась тонкой ровной линией длинная дорожка из белого порошка – сантиметров тридцать или даже все сорок. Нельзя было и вообразить, что можно вогнать её целиком за один раз в ноздрю. Док хотел именно так. Его объяснение, что полный эффект проявится только при одновременном всасывании целой – точно просчитанной долгими бессонными ночами – дозы вещества и всасывании её именно через носовую полость, как-то не выглядело вразумительным. Я собрался уже уйти и глянул на привязанного к ручке входной двери Достоевского. Поглощённый таксой, тот явно не хотел расставаться со жгучей подругой. Док быстро понял природу моих сомнений и небрежно бросил на стол перетянутую резинкой пачку мелких купюр. Тысяча. Штука. Да за такие деньги и ведро жидкого дерьма выпить не жалко, не то что… Длинная белая дорога в неизвестность. Для галочки я спросил Дока, не смертельный ли это яд? Он ответил, устало улыбнувшись, что это даже не кокаин. Я попросил купюру для трубочки, он протянул мне клок старой газеты. Никакой романтики.

Я свернул из газеты подобие трубки, больше похожее на дедушкину козью ножку. Такой и до носа дотрагиваться было противно, а использовать по прямому назначению и вовсе гадко. Перекрестившись мысленно, я начал втягивать в себя неизвестный порошок. Вопреки ожиданиям моя носоглотка не забилась насмерть этой дрянью, наоборот, она прочищалась тем сильнее, чем больше порошка попадало в неё. Когда он всосался весь до последней крупинки, я с превеликим удовольствием свободно задышал носом. С моим хроническим насморком такое явление чуда я ощутил впервые за довольно продолжительный кусок времени. Эйфория переполнила меня и погнала к дальнейшим действиям. Я затрясся в предвкушении мощного всплеска психической и двигательной активности.

Док удовлетворённо кивал головой. Дурачище, разве он понимал, что я ощущал и как я чувствовал? Он отступил от меня на пару шагов. Улыбка плавно сошла с его лица, естественные для человека телодвижения переросли в судороги больного столбняком. Он протяжно закаркал на древнем наречии давно вымерших жителей страны, существующей лишь в воображении неизлечимых сумасшедших. Его голова развернулась вокруг собственной оси на 180 градусов и уставилась на меня коротко стриженным затылком, а потом мой мозг пронзила стрела. Мгновенная боль, и свет погас…

Мои ноги тонули в оранжевом тумане. Не двигаясь, как обычно волочатся за ветром его клочья, он застыл, отлитый кипящим свинцом в ледяную форму. Сквозь подошвы кроссовок пробирался холод, они будто примёрзли к земле – не оторвать.

А небо, небо-то какое! Тяжёлым сводом висело надо мной. Мохнатые тучи сползали с него и срывались, и падали, разбиваясь о каменный пласт, которым была твердь. Оно казалось кровавым. Я задыхался.

Вдруг посреди безбрежного пространства туман надулся пузырём и лопнул, выплюнув взбурлившие в нём газы. В том месте серая гладь земли треснула с жутким хрустом. Несколько трещин погнались за позорно отползшим от места разрыва туманом. Оголившаяся поверхность покрылась паутиной разрывов. С острым звуком лопнувшего стекла порода взорвалась, швырнув куски себя фонтаном. И прямо из кромешной тьмы поднялся демон – царь всего.

Природа человеческого страха всегда казалась мне понятной. Я легко мог объяснить любому учёному зануде, почему человек боится в любой конкретной ситуации, будь то взрывной испуг при внезапной катастрофе или бесконечный ужас, коверкающий не одну жизнь. Сейчас же я в панике остолбенел, не в силах сдвинуться с места и сбежать от того, кто почти уничтожил моё сознание одним своим видом. Моё существо отказывалось верить моим же глазам, не хотело оно и анализировать происходящее. Мне оставалось лишь наблюдать будто со стороны за тем, как кончается моя жизнь.

Он был огромным, но не выше самого большого человека, которого я встречал в жизни. Его мускулистое тело, покрытое густой рыжей шерстью, пульсировало мощью, играя мышцами. Маленькая голова бугром выпирала из широких плеч и смотрела на меня единственным красным глазом. Из неё торчали два рога, закрученные в спирали. Подняв трёхпалую руку до уровня лица, он ткнул пальцем в мою сторону. Длинный коготь нацелился своим остриём прямо в центр моего лба. Он коротко мигнул единственным глазом. И вновь погасло всё видимое, исчезло то, что я ощущал. Меня не стало…

Я плавал в пустоте секунды, как мне показалось, насколько может чувствовать существо за гранью. Стал там просто телом с уровнем развития насекомого. Где? Может быть, во сне? В наркотическом кошмаре, в котором из меня высосали все соки? Слишком простое и лёгкое объяснение. Я знал это, возвращаясь к бодрости, из какой ушёл. Но останется ли она прежней? Не смел и догадываться.

Открыл глаза, налившись силой. Меня буквально оторвало от пола и подбросило куклой-неваляшкой. Поймав руками равновесие, я крепко встал на ноги. Что за лёгкость? Что за бурление крови в жилах? Хотелось бежать, лететь, петь… Довольно странное послевкусие внезапного провала в иную реальность и столь же неожиданного возвращения оттуда. Этот Док со своим чудным порошком сделает на нём состояние, если его наркотик будет действовать на организм без побочных эффектов, в обратном случае состояния быстренько склепают теневые производители чудного средства для развеивания урбанистической тоски… Вдруг завыл Достоевский.

Я заглянул в его влажные глаза. Странно, но он смотрел не на меня, а сквозь, словно я был прозрачный. Что-то за моей спиной привлекло его внимание, отчего он чуть не плакал. Да и могут ли животные плакать? Я оглянулся и обомлел, потому что увидел… себя, лежащего без движения возле журнального столика.

Но я живой! Живой! Стою на ногах, чувствую страх… Хочу чувствовать.

Я бросился к себе – к нему. Провёл рукой по своему – его – телу. Оно чужое мне… стало чужим, не моим, когда я покинул его. Вот и ответ на вопрос: как я так? Чёрт, неужели умер и выпрыгнул душой из тела, переступив его, как обыкновенный порог? И сразу поверилось, и быстро начал обретать себя нового – бестелесного. А страха не было совсем, я его потерял там, где бескрайнее поле покрыто туманом.

Я услышал, как смеётся демон. Его смех зародился внутри меня, а потом быстро заполнил всю комнату и весь мир. Зло шло ко мне, чтобы забрать меня, и я шёл к нему, оно втягивало мою вселенную в себя, в вечность, которая всегда забирает без остатка отторгнутое светом. Я мусор теперь, труха… пыль…

А экспериментатор стоял в стороне, вжавшись в угол комнаты, будто в ней переливался тысячью огней огромный раскалённый шар, и Док боялся коснуться его. Он смотрел на меня… Тут бы окончательно определить, каким я был настоящим: тем, кто трупом валялся на полу или, кто призраком парил под потолком? Док направлением своего взгляда окончательно ответил на мучивший меня вопрос, ведь сам я разрешить эту проблему был не в силах. Он смотрел на меня призрачного. На его голову был надето приспособление, похожее на гибрид прибора ночного видения и шлема танкиста, на макушке которого торчала слегка погнутая антенна.

– Я вижу тебя, – сказал Док, справившись наконец с волнением. – И слышу… твоё дыхание.

«Что ты со мной сделал, сумасшедший?»

– Без паники, дружище! Скоро ты вернёшься в своё тело, возьмёшь денежки и продолжишь наслаждаться жизнью!

«Да я разорву тебя на куски, как только дотянусь до тебя!»

Я рванулся к нему, как коршун, пикирующий с запредельной высоты на полевую мышь, с огромным желанием задушить эту гадину, позволившую себе расчленить моё цельное «я» на материальную и духовную составляющие. Но ветром пролетел сквозь него, и ни один волосок не дрогнул на его теле… Униженный и оскорблённый своей беспомощностью я вынужден был вернуться на место, положенное мне по статусу. Призрак ночи, великий и ужасный.

Док усмехнулся:

– А ты действительно хочешь воссоединиться со своим трупом? – и ткнул пальцем в сторону моего тела.

«Полегче с формулировками!»

– Хорошо, хорошо! Пока мы тут болтали о пустяках я записал полёт твоей души на хард-диск этой штуковины, – сказал он и стукнул рукой по шлему. – Отличное видео получилось. Рассчитал нужную частоту и настроил на неё камеру, понимаешь? Я стану звездой сети! Можешь считать, эксперимент завершился удачей. Сейчас я верну тебя обратно. На секунду ты отключишься, а когда откроешь глаза, станешь прежним человеком. К тому времени меня уже здесь не будет. Деньги я засунул тебе в карман. Квартира эта арендована на сутки. Можешь оставить дверь открытой, когда будешь уходить, не страшно, потому что уплочено. Ты готов к обратному переходу?

Снова взвыл Достоевский. Похоже он крепко затосковал по своему хозяину, бедняга.

«Нет! Я не могу это просто так оставить! Я требую объяснений!»

– Извини, нет времени излагать тебе математическую составляющую происходящего, да тебе это и не нужно. Верь глазам своим!

«Постой! Что это был за порошок? Что за демона я видел? И…»

– Ах это… – устало вздохнул Док. – Молотый гриб пиньчушка. Древние сакуки использовали отвар из него в своих астральных практиках. Но я просчитал, что порошком через ноздри будет эффективнее. Редчайшее растение между прочим. Я два года шастал по степи в его поисках. А демоны твои… всего лишь сопутствующие видения. Это ж почти наркота! Открывает сознанию наглухо запечатанную в нём истинную сущность человека. Она у тебя, надо заметить, черна, ох как черна… Но это твоё личное дело и дело твоего психиатра, который будет копаться в твоих мозгах, когда ты свихнёшься. Я ответил на все твои вопросы? Больше отвечать не буду. Если я сейчас же не верну тебя обратно, ты зависнешь между потолком и полом навсегда!

«Давай, Док, если так, то действуй! К чёрту философию!»

– Я рад, что мы понимаем друг друга.

С этими словами он сорвал с головы шлем и склонился над моим телом. Я наблюдал за действиями Дока с ужасом и надеждой. Достоевский, казалось, разделявший мои чувства, прижал уши к телу и непрерывно скулил. Док закачал в большой шприц какую-то мутную жидкость из коричневого пузырька. Не отвар ли это той самой пиньчушки? Не долго думая, он всадил мне иглу в вену. После того, как жидкость смешалась с моей кровью, пузырёк со шприцем полетели в сторону. Я словно в замедленной съёмке наблюдал, как они ударились о стену и упали на пол. Док извлёк из кармана записную книжку, открыл её и начал читать вслух то, что можно было бы назвать заклинанием. Только читал он не на русском языке, а на неизвестном мне наречии. Каркающие звуки его голоса проникали прямо в моё сердце, которое я начал вдруг ощущать, как и конечности, и кожу. Я стал улавливать запахи, не очень, надо заметить, приятные. Я возликовал! Почти вернулся! Но эйфория моя длилась недолго. Картинка перед моими глазами начала тускнеть. Док не обманул, скоро она потухнет совсем.

«Безумец, я ещё доберусь до тебя! И тогда ты ответишь на все мои вопросы, на все».

И пока реальность не исчезла с моих глаз, я пристально всмотрелся в его искажённое напряжением лицо. Я должен хорошо его запомнить, прежде чем он уйдёт вместе со светом.

Потерянная реальность

Они сидели на запыленном диване в гараже у Славика и следили за движением его рук. Он дотронулся до небольшой красной пластмассовой коробки, как опытный шулер касается колоды карт, и легко открыл её. Солнечные лучи отразились от лежащих на дне коробки кристалликов крэка и специальной трубочки для курения.

– Что это? – спросил Витёк, никогда ранее не встречавшийся с таким источником наслаждения.

– Спокойно, братва! – ответил Славик и улыбнулся, как хитрый лис. – Это вам не какая-нибудь там «травка» или «колёса», а настоящая вещь!

Парни были заинтригованы такими обещаниями.

– Давай быстрей! – не смог больше терпеть Санька.

– Смотри, не сгори! – остудил его Славик.

Дрожащей рукой он наполнил трубочку порцией наркотика и протянул её изнывающему от нетерпения Саньке.

– Держи!

Тот прикурил и глубоко затянулся наркотическим дымком. Через несколько секунд он откинулся на спину дивана и ударился головой о стенку гаража, но не почувствовал боли из-за сильнейшего экстаза. Отключился и затих.

– Он умер? – испугался Витёк.

– Ничего, часа через два очухается, – успокоил его опытный в таких делах Славик. – Чертовски сильная штучка. Давай, теперь ты.

Витёк попробовал и попытался что-то сказать, но слова его полились грязным неразборчивым потоком, который резко оборвался.

– Вот так-то, берите, пока дают, – сказал Славик и заполнил трубочку новой порцией.

Спустя некоторое время крэк стал полновластным хозяином его тела и духа. Он проник в самые отдалённые уголки его мозга и уносил Славика всё дальше и дальше от повседневной реальности. Душа его провалилась в преисподнюю и не хотела выбираться оттуда. Славик ощутил, как холодная чернота дотрагивается до него своими безобразными мохнатыми пальцами и заливается истерическим хохотом. Мгла была живой.

– Доброй ночи тебе, – прохрипела она мертвецким голосом. – Жизнь твоя, как камень, вечна.

– И что из этого? – мысленно спросил Славик.

– А ничего! – ответила Мгла и опять засмеялась.

– Прекрати немедленно! – не выдержал он её идиотского смеха. – Лучше скажи, что я здесь делаю?

– Ты, парень, застрял здесь надолго, – смеялась она, – а твои дружки вообще навсегда. Посмотри.

Мимо Славика пролетели – проплыли – две похожие на его друзей тёмные фигуры.

– Это мы… мы… – монотонно бубнил Витёк.

– Да, это мы… – вторил ему Санька.

– Что ты с ними сделала, Проклятая Чернота?! – испуганно заорал Славик.

– Я с ними ничего не делала, – произнесла Мгла голосом престарелой светской дамы. – Тебе лучше знать, что заставило их поселиться здесь навечно.

Славик вспомнил, как блестели кристаллики крэка.

– Может быть… да, я знаю, но обратно хоть их можно вернуть?

– Тебя можно, а их нельзя, – прозвучал голос выносящего приговор строгого судьи.

Мгла тяжело вздохнула и как-то странно передёрнулась.

– Понимаешь, здесь есть одно препятствие, – сказала она теперь уже голосом стеснительного мальчика. – Я забыла, из какой реальности ты возник. Вот в чём дело. Придётся тебе выбирать из двух вариантов, дорогой.

– Но… – попытался было возразить Славик и очнулся в каком-то незнакомом и таинственном мире.

Сначала он почувствовал запах цветов. Воздух был насыщен ароматом миллиона роз, которые были где-то рядом, но одновременно и где-то далеко. Вокруг была пустота.

Послышалась лёгкая соловьиная трель, и пустота ожила, превратившись в сад Эдема. Откуда-то появились декорации самого сладкого сна. Они были настолько реальны, что Славик на мгновенье слился с ними в одно целое. Он почувствовал себя неотделимым от этого мира. Декорации менялись, как кадры киноплёнки на экране, становясь всё красивее и реальней. Никогда ещё Славику не было так хорошо. Это место казалось ему страной вечных наслаждений, да что там, самим Раем! «Я в Раю! В Раю!» – восхищался Славик и радости его не было предела…

Но внезапно всё исчезло, и Славик вновь оказался в объятиях черноты.

– Теперь другой вариант, – по-змеиному прошипела Мгла, и Славик почувствовал себя лежащим на пыльном диване в своём гараже.

Он с трудом поднялся на ноги, постанывая, и держался руками за голову, которая гудела, словно на неё обрушилась пудовая гантель. Санька с Витьком были в тех же позах, в которых Славик видел их в последний раз. Но теперь они уже были мертвы.

– О, нет! Только не это! – заплакал он. – Что ты с ними сделала, проклятая?

Мгла закралась в его мозг и оттуда закричала истерическим голосом перепуганной девицы:

«Сде-е-е-е-е-лай вы-ы-ы-ы-бор!»

– Нет, я не хочу! – прокричал в ответ Славик.

«Что же будет со мной теперь? Они умерли по моей вине. О, боже!»

– Оставьте меня в покое ВСЕ! Я не хочу здесь больше оставаться.

«Тогда отправляйся в Эдем, дорогой. Тебе ведь хочется провести остаток своих дней именно там! Признайся, ведь так?»

Мгла замолчала и пропала. Просто взяла и растворилась, как сахар в горячем чае. Но кое-что осталось.

Мягкая соловьиная трель, причудливые деревья, восхитительный запах роз. Всё это было так хорошо знакомо Славику, но теперь ему было страшно. Песнь соловья вдруг превратилась в ужасное карканье вороны. Вместо аромата цветов откуда-то пришёл запах гнилого мяса. Деревья искривились и стали сухими корягами.

«Ты нашёл свою потерянную реальность. Почему же ты не захотел смириться с настоящей жизнью? Почему? Потому, что там плохо? А здесь тебе будет лучше?»

Он со злостью ударил ногой по мёртвому дереву, но оно не упало, поскольку держалось своими ветками – пальцами мертвеца – за такие же мёртвые стволы. Всё было кончено и всё только начиналось…

На следующий день отец Славика нашёл у себя в гараже трёх неразлучных друзей, двое из которых были мертвы. Славик же и по сей день находится в больнице в коматозном состоянии. Может, он всё ещё ищет свою потерянную реальность, блуждая где-то в плохом и ужасном мире?

А лучи солнечного света отражаются от разбросанных по полу гаража кристалликов крэка.