Текст книги "Песня Северного ветра"

Парень до крови закусил губу, пытаясь болью продлить адреналиновый допинг еще хотя бы на десяток секунд. Этого должно было хватить с лихвой, впереди уже маячила дверь заветного проходного подъезда. Старая «сталинка» невесть как уцелевшая, не развалившись до нынешних времен, имела второй выход из подъезда, прямо на улицу. Преследователи об этом знать не могли, они в отличие от Серги не провели в этом районе все свое детство, а значит, задуманный фокус должен был сработать. Пальцы цепко ухватилась за массивную деревянную ручку на двери. Рывок, дверь отлетела в сторону, пропуская его ничуть не сбавившего набранного темпа в провонявшее кошачьей мочой, темное нутро дома. Сзади до него долетел торжествующий рев преследователей. Еще бы, они там считают, что жертва сама загнала себя в ловушку. Давайте, давайте, радуйтесь, ублюдки! Скоро вам будет не до веселья!

Перепрыгивая разом через три ступеньки, Серега взлетел на площадку первого этажа, развернулся, метнувшись в узкий, сразу не заметный боковой проход, за ведущей наверх лестницей. Все! Получилось! Теперь только толкнуть плечом открывающуюся наружу дверь и вывалиться уже с другой стороны дома, перебежать улицу, или дохромать до ближайшего угла и тогда все… Уже не найдут… Там можно будет остановиться, перевести запаленное дыхание, тупо сесть на асфальт и дышать, дышать, дышать… Еще немного потерпеть… И все… Последнее усилие…

Плечо с разгону въехало в не поддавшуюся ни на миллиметр дверь. Резкая боль прострелила руку до локтя. Черт, прямо по нерву! Еще не веря себе, он еще раз толкнул другой рукой наглухо заколоченную дверь. Сука! Ведь недавно здесь проходил, и все было нормально! Как же так?! Как так?! А?! В приступе неконтролируемого бешенства он изо всех сил врезал по двери, отрезавшей путь к такому близкому уже спасению, ногой. Удар отозвался глухим гулом, но дверь и тут не шелохнулась. Забивали на совесть! Сука! Сука!! Сука!!!

Он готов был разрыдаться от обиды и бессилья, но висящая на плечах погоня не оставляла времени на истерику. Зло ощерившись, как загнанный в угол крысеныш, Серега метнулся назад. Еще один путь оставался свободен. Наверх! Хотя дальше-то что? Ну, добежит до последнего этажа, упрется в запертый на замок чердачный люк, и толку? Но все равно это было лучше, чем просто стоять в ожидании неминуемой расправы. Хоть какой-то шанс, какая-то надежда…

Когда хлопнула подъездная дверь и по ступеням затопали торопливые шаги, он был уже между третьим и четвертым этажом. Нет, удача окончательно отвернулась от него сегодня, уже с площадки между этажами Серега увидел солидный амбарный замок, на мощных железных петлях, жирным маркером перечеркнувший и этот путь к спасению. Что ж, оставалось лишь подороже продать свою жизнь. А в том, что речь сейчас идет именно о жизни, Серега ни на грамм не сомневался. Бейсбольные биты штука весьма специфическая, хватит одного удара по голове, чтобы если не убить, так сделать человека на всю жизнь инвалидом. А одним ударом здесь явно не обойдется, слишком долго за ним бежали, теперь захотят сполна отыграться…

– Посмотрим, посмотрим… – вслух шипел он, скалясь в бессильной, но злобной гримасе, отступая вверх по лестнице. – Хоть одного, да порву… Одного порву обязательно… Глотку зубами перегрызу…

Он твердил это раз за разом, словно погружающую сознание в транс мантру, готовил себя к последнему самоубийственному броску, вытесняя страх, забивая его как можно глубже, в самые дальние тайники подсознания. А снизу накатывался мерный топот, и уже можно было разобрать хриплое, запаленное дыхание преследователей. Серега пятился спиной вперед вверх по лестничному маршу, ведущему на площадку четвертого этажа. У того, кто выше, в драке есть небольшое преимущество, правда, сейчас особой роли это не играло. Слишком не равны силы. Но хоть что-то…

Дверь за спиной раскрылась почти бесшумно. Он даже не успел, понять, что случилось, как чья-то сильная рука, вцепившись сзади в ворот джинсовки, втянула его, словно нашкодившего котенка, за шкирку в темный коридор квартиры. Едва слышно скрипнули дверные петли, тихо щелкнули, входя в пазы ригели замка.

– Тихо! Молчи! – грозный шепот ударил прямо в ухо, а пальцы на воротнике, словно подтверждая требование незнакомца, сжались, сдавливая горло.

Но Серега и не собирался шуметь, здраво рассудив, что ничего страшнее встречи с разъяренными дагестанцами с ним все равно приключиться не может.

Видимо успокоенный его молчаливой покорностью, незнакомец разжал руку, вновь прошипев:

– За мной иди. Только аккуратно ноги ставь. Не шуми…

На цыпочках пройдя длинным пустым коридором, они вышли в мрачную просторную комнату с нереально высокими потолками. Незнакомец, оказавшийся рослым молодым парнем, облегченно вздохнул.

– Теперь просто делаем вид, что здесь никого нет… Понял?

Серега поспешно кивнул, соглашаясь с хозяином квартиры, и все еще опасаясь говорить вслух.

– Меня Ильей зовут. А тебя?

– Сергей.

Чисто автоматически он протянул для пожатия правую руку и удивленно задержал ее в воздухе, когда в ответ навстречу потянулась левая ладонь Ильи.

– Не взыщи, уж, придется так знакомиться.

Только теперь Серега заметил, что кисти правой руки у его спасителя не было. Точнее была, только какая-то черная, неживая, поблескивающая в неверном свете тусклой лакированной поверхностью. В подъезде, приглушенные дверью и пространством коридора, слышались гортанные крики разочарованных потерей уже бывшей почти в руках добычи, кавказцев.

Вот так несколько лет назад и состоялась их первая встреча. Можно сказать, свел слепой случай. Да так удачно свел, что с тех пор Илья и Серега практически не расставались. Уж больно сошлись характерами и интересами, приладились друг к другу, как две хорошо пригнанные детали одного механизма. Сергей преклонялся перед опытом и знаниями бывшего офицера ФСБ, как дважды два доказавшего ему после непродолжительной беседы, что их группа еще дешево отделалась, поплатившись за вопиющие нарушения правил конспирации лишь телесными увечьями. Ему было чему поучиться у Ильи, а тому доставляло радость его учить. Вновь делать то, что он умел лучше всего, снова чувствовать себя востребованным и нужным. Так они и дополняли друг друга, учитель и ученик, исполнитель и разработчик хитроумных планов и комбинаций. Так собственно и начиналось Братство Северного Ветра. С двух первых братьев, старшего и младшего. Они и относились друг к другу как братья. Когда-то раньше… Давно…

В последнее время отношения с Сергеем, выбравшим себе псевдоним Варяг, у Ильи не ладились. Будто трещина между ними пробежала. Отдаляться они начали друг от друга, и если с дворовым пацаном Серегой, постоянно смотревшим ему в рот и безоговорочно признававшим его старшинство, было Илье легко и просто, то справляться со своевольным, уверенным в себе Варягом, у него получалось с трудом. Пока, получалось… И это пока, стремительно истончалось, грозя совсем исчезнуть… И что тогда будет, Илья боялся себе даже представить… Варяг откровенно пугал его, пугал своей холодной жестокостью, абсолютным равнодушием к людям, бешенной ненавистью к инородцам и маниакальным желанием убивать.

Сейчас они сидели напротив друг друга разделенные лишь кухонным столом. Из комнаты доносилось бормотание телевизора, Андрей смотрел какую-то познавательную передачу. Казалось бы, мирная, тихая атмосфера: кухонные посиделки двух старых друзей, за окном постепенно сгущаются легкие летние сумерки, шелестят под налетающим ветерком листья деревьев, исходят пряным ароматом кружки со свежесваренным кофе. Спиртного Варяг не употреблял принципиально, да и Илья не числил себя в любителях алкоголя. Потому только кофе, или зеленый чай. Здоровый образ жизни, прежде всего. В здоровом теле, здоровый дух, и все такое…

Да с телесным здоровьем у сидящего напротив парня все в порядке, на десятерых хватит. Худощавый, жилистый, точные, экономные движения выдают нешуточную координацию, а если прибавить сюда еще звание мастера спорта по армейской рукопашке, да неслабое владение приемами ножевого боя, то и вовсе картина маслом – супермен, да и только! А вот здоровый ли дух, скрывается в этом крепком, тренированном теле? В последнее время Илья всерьез в этом сомневался…

– Знаешь, Сережа, а ты стал классным зверем… Опасным, безжалостным… – Илья попытался заглянуть в глубину всегда бесстрастных, отражающих чужие взгляды, словно зеркала, глаз. – Ты очень легко стал идти на кровь… Слишком легко…

– У меня был хороший учитель… – хмыкнул сидящий напротив, отхлебывая затяжным глотком дягтярно-черный кофе.

– Этому я тебя не учил… – задумчиво покачал головой Илья.

– Вот как? – в бесцветном начисто лишенном привычных человеческих интонаций голосе послышалось вежливое удивление. – А как же это…

Лицо Варяга закаменело, глаза полузакрылись, а речь стала походить на мерный молитвенные речитатив:

– Я не прохожу мимо зла… когда я встречаю зло, я не делаю вид, что ничего не случилось… я топчу зло ногами…

– Хватит, хватит, – Илью даже передернуло. – Я вижу, ты хорошо усвоил формулу аутотренинга.

– Не только усвоил, но и успешно применяю в повседневной жизни, – обычным своим голосом уточнил Варяг.

– Да, я заметил… В последнее время, что-то слишком часто, Сереж…

– Меня зовут – Варяг, – последнее слово прозвучало с еле заметным нажимом.

– Хорошо, пусть так… – устало вздохнул Илья. – Зачем ты устроил эту бойню в арт. студии. Поручалось же только забрать деньги. Целью операции была экспроприация, и ты знал об этом…

– Я не прохожу мимо зла… – деревянным голосом повторил Варяг, глядя куда-то поверх головы Ильи.

– Да прекрати! Шесть трупов! Ты понимаешь, что это значит? Я отправляю тебя на безобидную акцию по добыванию денежных средств. А ты устраиваешь там бойню! Да еще взрыв! Подрывать-то было зачем, а?!

– Я топчу зло ногами…

– От блядь! Да что ты за человек такой, а?!

– Я просто сделал свою работу, чего ты так завелся из-за шестерых армяшек?

– Я завелся? – Илья уже сожалел о порыве злости, заставившем его говорить с Варягом на повышенных тонах.

Нет, с этим так нельзя, надо тоньше, аккуратнее… Открытой конфронтацией здесь ничего не добьешься, только растеряешь остатки авторитета. Дашь ему лишний раз возможность осознать, что он уже давно не зависит от тебя ни в чем, что давно может отколоться от Братства и действовать сам по себе…

– Не я завелся, брат, – примирительно улыбнувшись и подавшись чуть вперед через стол к собеседнику, продолжил уже совсем другим тоном Илья. – «Акабы» завелись. Весь центр «Э» на ушах стоит. Мы и так за последнее время много раз активность проявляли, а тут еще такая бойня! Они теперь рвут и мечут!

– Чего мечут? Икру на лед? – Варяг криво усмехнулся. – Так это сколько угодно. Пусть хоть обмечутся… Сработали мы чисто. Парни все надежные… Так что нас достать по этому делу нереально…

– Нереально, говоришь, – меланхолично повторил Илья. – А вот я так не думаю… Следы всегда есть… Ошибки тоже… Все это накапливается до тех пор, пока не перейдет некую критическую массу. И тогда, хлоп! Дверца мышеловки захлопывается.

– Думаю, очень не поздоровится той кошке, которая изловит такую мышку как я, – вновь растянул губы в мертвой не отраженной в глазах улыбке Варяг.

– Поздоровится или нет, это уже детали, брат. Причем несущественные… – не дал сбить себя с темы Илья. – Ты же понимаешь, что в случае провала под угрозой будет вся организация. Вытянут по цепочке, пройдутся по связям, выбьют признание… Дело техники. А там, сколь бы ты ни был крут, это уже не будет иметь значения. Даже размен одного из братьев на десяток «акабов» для нас сейчас не по карману. Дорого слишком выходит…

– Что-то ты слишком пессимистично настроен. Смотри, накаркаешь…

– А чего тут каркать? Знаешь, что менты приняли 18-ого?

– Это за палатку? Ну, так сам дурак, чего тут скажешь… Какого хрена ему понадобилось ее рвать? Он бы еще в собственном подъезде бомбу заложил, придурок! А потом еще в Сети трепался, говорун, блин… Ну никакого сладу с молодняком, учишь, учишь, ни хрена, все без толку!

– Ага, кто бы говорил! – не удержался от возможности поддеть собеседника Илья. – Тут некоторым тоже всю плешь проедаешь на инструктаже перед акцией, а они все по-своему потом воротят!

– Ну…

– Вот тебе и «ну»! Убивец хренов! Ты хоть знаешь, как тебя молодежь промеж себя кличет? Нет?

– И как? – в стылых по-рыбьи глазах Варяга мелькнуло что-то отдаленно напоминающее заинтересованность.

– Свинорез, вот как! Мне 43-ий шепнул по секрету, так что гляди, не выдавай…

– Свинорез, – со вкусом повторил Варяг. – А что, мне нравится…

– Нравится ему! – вскинулся в негодовании Илья, но совладав с собой, вновь продолжил спокойным тоном. – Ладно, давай о деле…

– Давно пора, – одобрил Варяг. – А то я уж решил, что ты меня позвал нравоучительные беседы вести.

– Обойдешься! – отрезал Илья. – Короче, 18-й мне вчера звонил по мобильнику. Я ему поддержку обещал.

– Чего? – хваленная бесстрастность изменила Варягу. – Откуда звонил? Из СИЗО? Да вы чего, обалдели совсем? И ты после этого еще мне про конспирацию задвигаешь?

– Да, нормально все… Не переживай… Парень грамотно сработал, рискованно, конечно, но его тоже понять можно. У него там сейчас в башке кавардак полный, еще и «акабы» прессуют, за любую возможность с волей связаться ухватишься, ни о какой конспирации думать не будешь. Короче поговорить не вышло, его пас кто-то, так что он сделал вид, будто номером ошибся. Но поддержку я ему обещал…

– И что будем делать?

– Что делать? Я через знакомцев своих разберусь, что там как, может, удастся судью подмазать. Адвоката найдем, то, се…

– Это понятно… А я где в этом раскладе?

– Ты? – Илья с сомнением покачал головой. – Тебе я хотел одно деликатное дело поручить. Но теперь даже не знаю…

– Чего не знаешь? Хотел, так поручи.

– Да боюсь я, откровенно говоря… Там надо аккуратно, без лишнего шороха, а ты попрешь опять буром и будем потом жмуриков бульдозером в овраги грести…

– Ладно, хватит лечить… Понял я все… Без крайней необходимости никого валить не буду. Обещаю.

– Ну, если обещаешь…

– Честное пионерское! Давай уже, хорош кота за хвост тянуть!

– Короче суть дела такова, – Илья хлопнул ладонью по столу, словно закрепляя непросто давшееся ему решение.

Тоже воспитательный момент, пусть прочувствует, что со своими последними косяками почти начисто вышел из доверия. Такие полупрозрачные намеки порой неплохо стимулируют тех, у кого имеются мозги. Как говорится, умному достаточно…

– Там солидной составляющей, 282-я выплывает… У пацана жесткий диск с компьютера изъяли, ну а на нем чего только нет… Короче вполне могут вкатать «разжигание», а это отягчающее, если вообще не довесок к сроку. Мы упирать будем, на то, что он палатку рванул просто из хулиганства. Знаешь, этакий бестолковый вундеркинд, сам сделал бомбу и ни хрена не врубался, насколько она опасна. Думал, что-то вроде фейерверка смастрячил…

– Понял, дальше давай, – нетерпеливо перебил Варяг.

– Короче, 282-ая нам там совсем не в кассу. Равно как и хранение экстремистских и националистических материалов.

– Сообразил уже, хватит разжевывать!

– Так вот, признать то, говно, что у него на компе нашли экстремистскими материалами, призывающими и разжигающими может только экспертиза. Ну, ты знаешь…

Варяг нетерпеливо кивнул.

– А экспертизу проводят в нашем университете, на кафедре филологии. Главным у них там некий Шац Михаил Соломонович. Видал, как еврейчик имя себе поменял, сам-то поди никакой не Михаил, а самый что ни на есть Моисей!

– Ну, так что? Завалить его?

– Я тебе завалю! Ну, блин, я не понимаю, что ты за человек!

– Ладно, не кипятись! Пошутил я, пошутил…

Губы Варяга собрались в тонкую бледную нитку и слегка растянулись, изображая примирительную улыбку.

– Ты мне свои шутки прекращай! – остывая уже, пригрозил собеседнику Илья. – Никакого насилия. Это пожилой человек, профессор, между прочим. Нужно просто встретиться, поговорить. Объяснить, что парнишка по молодой дурости попал в неприятную историю, уговорить дать нейтральное заключение экспертизы, заплатить денег, если понадобится… Припугнуть, наконец, только очень аккуратно, очень мягко… Ты понял меня, чудовище?

– Чудовище поняло… А можно я сразу с последнего пункта начну?

– Это, с какого? – подозрительно оглядев Варяга, поинтересовался Илья.

– С того, где припугнуть, – с невинным видом пояснил Варяг. – Я его так напугаю, у него язык отнимется, нечем будет результат экспертизы оглашать!

– Уйди с глаз моих, – страдальчески закатывая глаза, простонал Илья.

Провал

– Ты? – в голосе удивление, граничащее со страхом.

Что ж, возможно такие эмоции и положено испытывать, когда на пороге твоего дома оказывается представитель Федеральной Службы Безопасности. Железяка усмехнулся про себя иронически, вслух же произнес нейтральное:

– Я, а ты кого ждал?

– Никого, просто… – Илья замялся не находя нужных слов.

Железяка огорченно покачал головой. Произнес с демонстративно обиженной миной на лице:

– Так может, все-таки впустишь в дом старого сослуживца и даже практически спасителя? Или будешь требовать ордер?

– К-какой ор-дер? – заикаясь, произнес Илья.

Лицо его залила синюшная бледность, а губы непроизвольно дрогнули. «Эгей, братишка, как тебя растащило-то! – Железяка внимательно наблюдал за эволюциями хозяина квартиры, и сейчас видя явный страх и полнейшую растерянность, был собой весьма доволен. – Чует кошка, чье мясо съела! Это я удачно зашел». Но теперь пора было слегка успокоить бывшего коллегу, а то, и впрямь никакой беседы не получится.

– Да, ладно, расслабься, это я пошутил так неудачно! Чего так напрягаешься, а? На воре и шапка горит? Или есть, что скрывать от нашей конторы, а? Ты случаем в шпионы не подался?

– Да ну брось ты! Какие шпионы? – с немалым облегчением замахал руками Илья. – Где уж, нам уж, выйти замуж…

– Ну, так чего? Так и будем у порога беседовать? Или пригласишь все же в гости?

– Да, заходи, конечно! Извини, я что-то не сообразил… Просто так неожиданно ты… Позвонил бы хоть что ли…

– Чего звонить? Мы же с тобой старые друзья! Члены партии с семнадцатого года, партай геноссе, так сказать! Можем и без приглашения! А то ишь, развел формализм! – Железяка преувеличенно бодро балагурил, стараясь этой своей заводной веселостью снять напряжение, стереть первое впечатление, что вызвал у объекта его визит.

Да, теперь он был уверен, Илья Мещеряков, уволенный по здоровью офицер ФСБ, больше для него не коллега, не однополчанин и товарищ по оружию. Теперь он объект разработки, и это емкое слово «объект» определяет очень и очень многое в их нынешних отношениях. Железяка теперь на сто процентов знал, перед ним сейчас опасный и хитрый противник и три к одному сам Мещеряков тоже думает про него самого. Чай одну школу заканчивали, чуть ли не за одной партой сидели… Грех друг друга недооценивать…

– А теперь сюрприз! Опа!

Жестом фокусника Железяка извлек из-за пазухи литровый пузырь ржаной «Зеленой марки» только что купленный в супермаркете за углом. Весьма равнодушный по жизни к спиртному, сейчас он разыгрывал на лице целую гамму чувств, свойственную записному алкоголику. Тут было и нетерпеливое ожидание, и гордость за собственную щедрость, как же, целый литр, дорогому другу принес, и чувственное удовольствие от одного прикосновения к таре содержащей вожделенный напиток. Играть требовалось максимально правдиво, надо было четко изобразить нашедшего повод выпить алкаша, который не смирится ни при каких обстоятельствах с потерей подобной возможности. Ход был заранее продуман именно для этой ситуации, и мог считаться беспроигрышным. Беседа с объектом, теперь Железяка именовал Мещерякова только так, должна быть по замыслу долгой и доверительной, просто для первоначальной прокачки, на которую требуется время, и как можно больше материала для анализа. Обычный вечер воспоминаний старых друзей, это, конечно, хорошо, но всегда есть опасность, что почуявший неладное, да и просто тяготящийся разговором с ФСБшником объект, легко разорвет контакт, сославшись на какую-нибудь важную причину. Оторваться же от накрытого стола с бутылкой водки, психологически сложнее. Тут есть несколько дополнительных якорьков, что могут удержать. Даже если клиент не ведется на саму возможность бухнуть на халяву, ему все равно неимоверно трудно отказать «другу» в поддержке на таком мероприятии, тем более прервать застолье, пока не закончена водка. А литр на двоих при желании можно тянуть бесконечно долго, а то и традиционно сбегать за второй… Короче, главное зацепиться, а дальше возможны варианты…

Как и предвидел Железяка, Мещеряков особого энтузиазма по поводу намечающейся пьянки не проявил. Даже попытался было робко протестовать, ссылаясь на общую занятость и плохое самочувствие. Но коронным аргументом всех алкоголиков в стиле «ты меня уважаешь?», высказанном хоть и в шутливой форме, но достаточно настойчиво, он все ж таки был побежден и отправился на кухню нарезать немудрящую холостяцкую закуску.

Железяка меж тем беглым взглядом оглядел из коридора жилую комнату. Сразу бросалось в глаза, что обитает здесь холостяк и квартира давно не испытывала на себе благотворного воздействия женской руки. Нет, общий порядок присутствовал, даже чисто достаточно было, но вот чего-то неуловимо женского, каких-то оживляющих интерьер штришков, уловить не удавалось. Будто в гостиничный номер попал, какая-то казенная обстановка, не живая… Хотя один интересный момент он все же отметил: в дальнем от коридора углу комнаты висела массивная, потемневшая от времени, явно старинная икона. Ишь, в Бога поверил, бывший офицер ФСБ? Или семейная реликвия? Похоже на то… Дорогая вещица, явно не ширпотреб из церковной лавки, и само собой не стилизованный под старину новодел. Даже неспециалисту видно. Отметим для себя, отложим в памяти… надо сказать этот штрих, хоть и яркий, оказался единственным. Остальная квартира абсолютно безликая, словно выставка мебели в магазине.

Ни одна особа прекрасного пола такой абсолютной функциональной бездушности, граничащей с полной стерильностью, никогда бы не допустила. Некогда видать товарищу заниматься обустройством своей личной жизни, другие дела отнимают все свободное время… Хотя, прямо скажем, не так и просто в его случае отыскать женщину, согласную делить с ним пополам горе и радости. Все ж таки материальное положение школьного учителя отнюдь не блестящее, как бы там наши государственные деятели по этому поводу ни пыжились. Да еще вдобавок инвалид. Да, бесперспективная какая-то картина получается… Стоп! Инвалид! Блин, вот она инерция мышления! Ведь и не подумал даже, что однорукий Мещеряков корячится сейчас на кухне, пытаясь совладать с нарезкой колбасы, а он, стремящийся завоевать его доверие, или хотя бы расположение, столбом застыл, посреди коридора, даже не думая как-то помочь.

Коря себя за такую непредусмотрительность, Железяка быстрыми шагами направился в сторону кухни. Но уже в дверях столкнулся с выходящим навстречу Ильей. Мещеряков тащил целый поднос загруженный тарелками с ароматным, сочащимся слезой салом, колбасой нескольких видов и почти прозрачными тонкими сырными ломтиками.

– Извини уж, чем бог послал…

Железяка уставился на него с неприкрытым изумлением, тут даже играть ничего не пришлось.

– Как ты это смог? Ты же… – он сбился, не зная, стоит ли употреблять слово «калека» в разговоре.

– Безрукий инвалид, хочешь сказать? – Мещеряков сам пришел ему на помощь, заговорщицки подмигнув. – Говори, не стесняйся. Я уже давно по этому поводу не комплексую. Видишь ли, к любому физическому недостатку можно привыкнуть, приспособиться… Просто нужно приложить немного упорства при тренировках, вот и весь секрет. Гораздо сложнее, когда изъян у человека не в теле, а в душе…

Последние слова прозвучали каким-то неясным намеком, и сопровождались значительным взглядом в глаза. Но Железяка предпочел этого не заметить, принявшись громко восхищаться мужеством товарища, его настоящим мужским характером и уменьем, ни при каких обстоятельствах не опускать руки… Руку?.. Тьфу, опять запутался…

Объект слушал, благосклонно кивая и дежурно улыбаясь. Понятное дело, лед отчуждения и недоверия, так просто не сломать, но ничего, вода камень точит. Медленно, но верно, капля за каплей, а мы никуда и не торопимся, вон на столе еще непочатая литровка возвышается. Надо бы, кстати, замотивировать свой визит, не дожидаясь пока опомнившийся хозяин сам задаст каверзный вопрос. А то ишь, гусь лапчатый, вспомнил про сослуживца спустя несколько лет.

– Неплохо ты тут устроился, – разливая по первой и усиленно изображая вожделеющее нетерпение, почти пропел Железяка. – Прямо завидую. Этакая холостяцкая берлога. Хочешь водку пей, хочешь девок води! Красота!

– Нормально, по-моему, ничего сверхъестественного, – пожал плечами Илья. – Или тебе родное ведомство до сих пор отдельную квартиру не предоставило?

– Ну да! Чай не прежние времена на дворе, – хохотнул Железяка. – Контора нынче опять в почете, или ты не в курсе, кто у нас президент? В курсе? Ну, то-то… Так что однокомнатная в новом доме, на окраине, правда, ну да метро рядом…

– Здорово, давай тогда за новоселье?

– Так оно еще когда было! Давай за контору! Бывших ФСБшников ведь не бывает? Так?

– Вроде как…

– Ну давай тогда, до дна… За контору!

– За нее…

Водка пролилась по пищеводу тугим обжигающим шаром. Тут же вдогонку ей отправился ломтик ароматного сала. Эх, хорошо! Кабы еще не работа…

– Так вот, – прожевав закуску, продолжил поднятую тему Железяка. – Квартира-то есть. Только я лоханулся по собственной дурости… связался тут с одной… Знаешь, как это бывает, вроде сначала нормальная баба была, и выпить в компании и погулять… А как ко мне переехала, словно подменили, прямо гестаповец в юбке. Зверь, не женщина! Какая там гульба, веришь, нет, пиво под футбол и то не могу выпить!

Железяка подпустил в голос слезливой пьяной искренности, для пущей убедительности монолога не помешает. По его мнению, такое поведение вполне соответствовало роли несчастного, раздавленного умостившейся на шее мегерой подкаблучника.

– Так выгони ее, – безразлично посоветовал Мещеряков.

Невооруженным взглядом было заметно, что интимные проблемы бывшего однополчанина немало его не тронули.

– Выгони, тебе легко говорить… – обиженно засопел Железяка. – Как же я ее выгоню? Живем ведь вместе… Эх, жизнь… Давай что ли по второй?

– Ну, давай…

– За свободу! За мужское братство! Завидую я тебе, ох завидую…

Так, главное не пережать! Теперь он наверняка решит, что сослуживец вспомнил о нем, чтобы иметь возможность в тихую от своей вздорной бабы надираться в неизвестном ей месте. А что, вполне нормальная мотивация! Главное убедительно сыграть тихого алкоголика, весь смысл жизни которого заключается в заглядывании на дно бутылки. Такой вполне способен ради беззаботной пьянки навязаться в гости к кому угодно. И никакой опасности априорно не представляет.

– Да, что есть, то есть… – вяло согласился, наконец, и Мещеряков. – Действительно, предоставлен самому себе, делаю, что хочу… Только знаешь, и свобода иногда напрягает…

– Э, друг, – предостерегающе покачал пальцем Железяка. – Ты эти мысли брось! Говорю тебе, как уже на этом деле обжегшийся! Дороже душевный покой, а бабы, как известно, последнее дело!

– Ну что? Третий?

– Да, третий, – Железяка посерьезнел лицом и набулькал стопки до самого верха, испытующе поглядывая на собутыльника, не забыл ли положенный ритуал.

Не забыл, как оказалось. Даже не пытаясь ничего говорить, Мещеряков молча поднял свою стопку, стараясь не расплескать ни капли.

– Встанем, – прозвучало больше командой, чем вопросом.

Железяка согласно кивнул, поднимаясь. Третий тост всегда пьется стоя и молча. Пьется в память о погибших, о друзьях и однополчанах не вернувшихся домой из горячих командировок, получивших пулю, или нож уже здесь дома, просто не сошедшихся с мирной жизнью, ушедших, не приняв ее условностей и законов. Пьют одновременно за всех… И, при этом, все же каждый за своих, за тех, кто был лично ему ближе и роднее. Потому не говорят ничего и не чокаются, поминая своих мертвецов… Тех, кто встретит, за порогом вечности, когда придет и тебе пора уходить из этого мира…

Выпив, помолчали, медля с закусыванием, затем почти одновременно опустились назад, в мягкие кресла, задумчивые, напряженные… Слишком много обычно этот тост будит в памяти, такого, о чем в повседневной жизни стараешься не думать, не вспоминать…

– Ты все так же, по командировкам? – прервал затянувшееся молчание Илья.

– Да нет, – рассеяно отозвался Железяка, зачем-то вертя в пальцах узкую хрустальную стопку. – Я сейчас к экстремистам перевелся… Там как-то потише, поспокойнее…

Скрывать свою служебную принадлежность особого смысла он не видел. Слишком легко это проверялось при желании, а маленькая ложь, как известно, рождает большое недоверие. Так что в этом вопросе лучше сразу выложить карты на стол, к тому же был шанс, что объект, наоборот заинтересуется возможностью налаживания близкого неформального контакта с «экстремистом». Мало ли для каких целей, может пригодиться?

– Да ты что? А я думал, экстремизм сейчас как раз главная тема… На острие удара так сказать. Вон по телеку только об этом и слышно, – явно искусственно удивился Илья, и Железяка тут же отметил про себя, заботливо уложил в нужный уголок памяти это натянутое актерствование.

– Скажешь тоже, на острие удара… – безобидно так, отмахнулся, вроде бы о чем-то вовсе не существенном говоря. – Где они те, экстремисты? Сам-то хоть раз видел?

Мещеряков тут же отрицательно мотнул головой, слишком поспешно мотнул, даже не задумавшись над сутью заданного вопроса. И этот инстинктивный жест отрицания, тоже лег на воображаемую полочку, добавив маленькую гирьку к одной из чашечек, качающихся сейчас в голове Железяки весов.

– Вот то-то… Кто-то наверху панику поднял, а наши деятели на местах и рады стараться… Хотя отдел спокойный, тарифная сетка не плохая, выслуга идет… Что еще надо?

– Хороший дом, хорошая жена, что еще надо чтобы спокойно встретить старость? – несколько натянуто пошутил Илья, словами Абдуллы из незабвенного «Белого солнца пустыни».

– Дом есть, старость еще далеко, а насчет жены, так она и на хрен не нужна. Ту, что есть, не знаю, куда девать, – досадливо крякнул Железяка. – Может убить ее, а? Нет знакомых киллеров?

И вновь слишком торопливый отрицательный жест, и лишь потом дежурная улыбка на губах. Ох, темнишь ты, брат, темнишь… Железяка отработанным жестом наполнил свою стопку, потянулся к рюмке Мещерякова. Нельзя выходить из образа, все же мы специально пришедший нажраться без помех алкоголик, а не болтун-собеседник, так что надо соответствовать…