Текст книги "Фауст и Маргарита. Часть I. Пробуждение"

18

На тумбочке, почти подпрыгивая, вибрировал телефон. Звонила Слава.

– Ты чего не поднимаешь? – услышала Маргарита недовольный голос.

– Я поднимаю, – попыталась она заспанным голосом оправдаться.

– Ну пипец! Меня тут Рутковский поднял ни свет ни заря, а она спит.

– Рутковский… – пыталась проснуться Маргарита. – Что Рутковский…

– Как что? – возмутилась на том конце Слава. – Ты еще скажи, что ты передумала к нему ехать.

– Значит, мне не приснилось, – наконец Маргарита сообразила, о чем это.

– Маргош, ну ты вообще какая-то пришибленная. Я тебя не узнаю. Что-то случилось?

– Кошмары меня замучили. Почти не сплю. Сердце вот тоже не очень.

– Я думаю, что ты правильно решила. Рутковский точно знает, что с этим делать. Вот увидишь, тебе у него будет хорошо.

– Возможно, – безразлично ответила Маргарита.

Ехали недолго. Пробки в городе уже успели рассосаться. Славка всю дорогу без умолку болтала. Маргарита изредка поддакивала и кивала, делая вид, что слушает, хотя едва ли она смогла бы вспомнить хоть что-то из Славкиной болтовни. Что-то странное творилось. Разум четко понимал происходящее, а душа дрожала натянутой струной, которую нарочно трогает какой-то проказник. В какой-то момент даже захотелось сказать Славе, чтобы разворачивалась обратно, но уже было поздно.

Припарковав машину во дворе дома Рутковского, Слава выскочила из машины, открыла багажник, чтобы взять вещи Маргариты, но Рутковский ее остановил. Он открыл двери со стороны Маргариты.

– Добрый вечер, – сказал он, обращаясь к ней.

– Здравствуйте, доктор, – ответила она, немного смущаясь.

Еще совсем недавно Маргарита была уверена, что стены этого дома больше никогда ее не увидят.

– Я вас отнесу в дом, – сказал он, наклоняясь к ней настолько близко, что она даже вся сжалась. – И вы мне должны немного в этом помочь.

Маргарита смотрела на него, не понимая, что именно от нее требуется.

– Ну обнимите же меня, – скомандовал Рутковский. – Ну же, смелее, – подбодрил он. – Никогда не приходилось обниматься?

Маргарита неуверенно запрокинула ему за шею руку. Он очень легко достал ее из машины и отправился со своей ношей к дому. Слава побежала вперед открывать входную дверь.

С едва дышащей Маргаритой на руках он поднялся по ступенькам на второй этаж. Двери в комнату были заранее открыты. Он бережно опустил ее на постель и повернулся к Славе.

– Дайте ключи. Я принесу вещи, а вы тут осмотритесь.

Та без возражений протянула ему пульт от машины.

– Ну как ты? – Слава присела на кровать, как только Рутковский скрылся за дверями.

– Ой не знаю, – вздохнула Маргарита. – Что-то не то во всем этом.

– Не дури. Тебя когда последний раз на руках носили?

– Если папа считается, то в детстве.

Она хотела еще что-то добавить, но на лестнице послышались шаги Рутковского. Он поставил две сумки с вещами и одну с компьютером на пол. Слава тут же сослалась на кучу дел и засобиралась, пообещав прийти в выходные. Рутковский отправился ее провожать.

«Боже мой, – Маргарита откинулась на подушку, пытаясь осмыслить происходящее. – Неужели я могла на это согласиться?!»

Но долго предаваться сомнениям не пришлось. Рутковский быстро вернулся.

– Как вы сегодня? – спросил он, садясь рядом на кровать.

– Вроде нормально, – ответила она.

– Тогда я хотел бы обсудить кое-какие условия вашего пребывания здесь. Вернее, у меня есть только одно условие.

Маргарита настороженно застыла.

– Пока вы здесь, я ваш царь и бог. Из этого следует – мне все рассказывать и во всем меня слушаться.

«Вы и так везде царь и бог», – подумала Маргарита.

– Что еще? – спросила она, сощурив глаза.

Она явно была недовольна сказанным.

– Ничего. Все остальное вытекает из этого. Если вдруг что-то непонятно, то смотрите пункт номер один, и сразу все станет ясно.

– А скажите, условия могут быть только у вас, или мне тоже можно что-то пожелать?

– Можно пожелать. И если пожелание в пределах разумного и не нарушает правило номер один, то могу его выполнить.

– Отлично. Тогда у меня тоже есть одно условие. Я хочу, чтобы вы подсчитали и сказали мне, во сколько вам обернется мое пребывание здесь. Я намерена его оплатить.

На лице Дамиана скользнула еле заметная улыбка.

– Я так понимаю, мое условие будет принято, только если я приму ваше.

– Да. Вы правильно все понимаете. В противном случае я звоню Славе.

– Не надо никуда звонить. Я согласен. Только, коль уж я принимаю ваше условие, мое выполняется особенно строго и четко.

Маргарита кивнула, что все поняла и согласна. Дамиан посмотрел на циферблат красовавшегося на руке ролекса.

– Доктор, вы идите, – сказала Маргарита. – Я побуду немного одна. Мне надо осмотреться, привыкнуть.

Едва он скрылся за дверями, Маргарита облегченно вздохнула. Рутковский не закрыл двери плотно, и были хорошо слышны удаляющиеся по лестнице шаги. Еще немного подождала, затем стянула с себя трикотажную кофту. Оставшись только в светлой майке с короткими рукавами, осторожно, помогая себе руками, подтянулась к спинке кровати и села.

С последнего ее присутствия в комнате ничего не изменилось. Разве что постельное белье было тогда бежевым, а сегодня нежно-голубым, и на тумбочке стояли кувшин с водой и стеклянный стакан. Идеальный порядок, только ее неразобранные сумки на полу представляли собой клочок беспорядка в идеальном доме доктора Рутковского.

«Надо было попросить Славу все достать, – подумала Маргарита. – Теперь придется просить его».

Там, конечно, не было ничего необычного, но все равно ее не особо радовала мысль, что он будет видеть все ее вещи – от нижнего белья до карт Таро.

Маргарита провела рукой по жирным склеившимся локонам.

«Надо как-то помыть голову, – подумала она. – Но как это сделать, пока не представляю».

Меньше этого она могла представить только свое путешествие до туалета. В больнице, держась за специальную коляску, которую толкала впереди себя и под наблюдением медсестры, она уже могла до туалета доковылять сама. Сейчас не было ни коляски, ни медсестры – придется просить Рутковского или…

Маргарита посмотрела на свои ноги, на которые в больнице, с божьей и Славкиной помощью, удалось натянуть черные трикотажные штаны, единственные, которые налезли на загипсованную ногу.

«Совершенно нелепое зрелище, – подумала Маргарита, – одна слонячая нога в обтяг, на другой штанина болтается, как на спичке. Если бы не шнурки-завязки, то и с попы слетели бы. Интересно, сколько я сейчас вешу».

Маргарита по очереди погладила обе ноги. Затем осторожно отвела в сторону правую ногу и стала спускать ее с кровати, подвигая одновременно все тело. Потом рукой опустила в то же положение левую.

«Вот, – сказала она себе, сидя свесив обе ноги с кровати, – так я тоже могу сама».

Еще не приходилось все это проделывать одной, без присмотра. Хотя даже под наблюдением каждый раз был как в первый раз. Всегда страшно. Всегда непривычно, неожиданно и каждый раз совершенно разные ощущения ног и всего тела.

Немного так посидев, она дотянулась свободной от гипса ногой до пола. Подтянула тело еще немного ближе к краю и, затаив дыхание, поставила стопу на пол. Это было самым страшным. Маргарита чувствовала ее так, будто кто-то пришил совершенно чужую ногу, особенно большие проблемы были со стопой. Приходилось ступать очень осторожно, почти не поднимая ногу от пола. Стоило поднять ее чуть повыше, стопа подворачивалась как резиновая, а если держать на весу, то просто безжизненно свисала. Доктор Рута назвала это плегией и сказала, что со временем все восстановится. Маргарита, погуглив, выяснила, что это такой вид паралича, который бывает в результате многих заболеваний и травм. Причем плегией называют пятую, самую сложную его степень. Иногда восстанавливается, иногда нет. Очень надеялась, что в ее случае будет первое.

Маргарита зажмурилась, сидя на кровати. От напряжения во всем теле и волнения немного кружилась голова. Наконец тело привыкло, она подвинулась немного в сторону, ближе к тумбочке, и, дотянувшись до графина, попыталась его поднять, чтобы налить себе воды, но, сделав усилие, поняла, что не сможет его удержать одной рукой. В руках тоже еще не было прежней силы.

«Просто немного посижу», – сказала она себе.

– Маргарита, что вы делаете? – услышала она строгий голос.

В дверях стоял Рутковский. И он был явно недоволен ее экспериментами.

– Я вас ни на минуту не буду оставлять одну, – выругался он, – если вы не отдаете себе отчет, что это опасно…

– Не кричите на меня, – огрызнулась Маргарита. – Я ничего такого не сделала. Просто села. И стойте, где стоите, – добавила она, понимая по положению его тела, что он сейчас бросится возвращать ее в прежнее положение. – Я сама! Я могу!

– Это можно делать только под моим присмотром, – сказал он уже более спокойно.

Он не бросился к ней. Сделал несколько шагов к комоду и остался стоять, опираясь на него спиной.

– Что, если бы голова закружилась? Носом в пол?

– Она и кружилась, – проворчала Маргарита. – А потом перестала.

– О боги все времен и народов, – закатил он глаза. – Маргарита, мы же с вами договаривались…

– А я нарушаю договор? Мне показалось, нет. Мне никто не запрещал совершать самостоятельные телодвижения.

– Я не говорю, что нельзя. Можно, и даже нужно. Просто самой это делать опасно. Я не контролировать вас хочу и командовать. Давайте договоримся – все подобные эксперименты – в моем присутствии. А уж когда я буду видеть, что это безопасно, – тогда сколько угодно самостоятельно.

– Ладно, – вздохнула Маргарита. – Больше не буду. Я это… пить хочу… вернее, как в той комедии, наоборот… – Маргарита смущенно опустила голову.

– Мне можно подойти? – осведомился он.

Маргарите даже вдруг показалось, что она видела на его лице улыбку. Она утвердительно кивнула.

Уже через секунду он был возле нее.

– Ну, обнимите меня снова.

Маргарита закинула ему за шею руку.

– Насколько мне известно, вы можете стоять, держась за какие-то поверхности, – сказал он уже возле двери.

– Могу, – подтвердила она.

– Тогда я вас ставлю на пол, – сказал он и поставил ее на ноги, продолжая придерживать. – Смотрите, – придерживая одной рукой Маргариту, другой он открыл дверь, – тут много поверхностей, за которые можно держаться: раковина, тумбочка, батарея, бачок унитаза… Сможете? Только честно. Я могу остаться, но, боюсь, вас это будет очень смущать.

– Я смогу, – поспешила заверить Маргарита и тут же, как подтверждение, ухватилась одной рукой за тумбочку и потянулась вперед.

Рутковский от неожиданности сжал ее сильнее.

– Доктор, я описаюсь, если вы меня сейчас не отпустите, – сказала, краснея до кончиков ушей, Маргарита.

– Хорошо, отпускаю, но я рядом, сразу за дверями, и очень надеюсь не услышать грохот падающего тела.

Он полностью отпустил Маргариту, которая стояла, держась одной рукой за тумбочку, другой за край раковины, стараясь весь вес перенести на правую ногу, а левой только слегка касаться пола. Ей объяснили, что там внутри много каких-то металлических пластин, уже почти все срослось, и на нее вроде можно слегка наступать, но, в целях безопасности, лучше не усердствовать.

«Господи, ну как это у него все получается? – думала Маргарита, уже сидя на унитазе. – В любой ситуации полное спокойствие и невозмутимость. Как будто так все и должно быть. Вот прям каждый день девушек в туалет носит».

Маргарита дотронулась ладонями до своего пылающего лица. В дверь постучали.

– Маргарита, вы в порядке?

– Да, все хорошо, я сейчас, – отозвалась она в страхе, что двери могут запросто открыться.

Доктор Рутковский, может, и видел ее всякую, но вот как-то на унитазе…

– Вы любите рыбу? – спросил Рутковский, опуская ее на кровать.

– Люблю.

– Отлично, завтра вечером приготовлю на ужин. Вам понравится.

– Вы умеете готовить?

– Да. И очень хорошо это делаю. Если бы не стал врачом, то точно был бы ресторатором и известным поваром.

– Как Гордон Рамзи2424
  Британский шеф-повар и ведущий британских телешоу.


[Закрыть]?

– Нет. Мне ближе Карло Кракко2525
  Carlo Cracco, известный итальянский шеф-повар.


[Закрыть].

– Кажется, у него ресторан в Милане…

– Да. Я там был. А вы?

– Нет. Я даже в Милане никогда не была. Просто дурная привычка забивать себе голову разной информацией.

– Напрасно. Милан очень рекомендую.

– Да, как только, так сразу, – иронично заметила Маргарита.

Секунду помолчав, добавила: – Спасибо.

– За что? Что отнес вас пописать?

– За это тоже, – снова смутилась Маргарита. – За вашу невозмутимость. Мне проще, когда ведут себя так, как будто ничего необычного не произошло.

– А разве что-то произошло? Обычная физиологическая потребность.

– Ну раз так, то другая будет еще проще. Мне нужно как-то помыть голову.

– Вам надо не просто помыть голову, а полностью, нормально – насколько это, конечно, позволит гипс – помыться.

– Только голову, – запротестовала Маргарита.

– Нет. От вас пахнет… простите меня, не очень. Надо полностью, – он посмотрел на часы.

– Только не сейчас, – взмолилась Маргарита.

– Ну а когда еще? Десять часов вечера. Обычно люди моются перед тем, как лечь в постель.

– А гипс? – схватилась как за соломинку Маргарита. – Его нельзя мочить.

– Поверьте, не вы первая, не вы последняя. Изобрели уже способы. Я иду готовить ванну. Попробуйте раздеться, сколько получится, самой. Остальное помогу.

Получилось только снять майку, под которой больше ничего не было, и стащить с себя штаны. Услышав шаги на лестнице, она поспешно закрыла почти голое тело одеялом как раз в ту секунду, когда снова открылась дверь.

Он переоделся в светлые тонкие джинсы и белую простую майку. В руках держал большую белую простыню-полотенце.

– А стучаться в вашем доме не принято? – пробурчала Маргарита.

– Пойдемте, – сказал он, не обращая внимания на ее возмущение.

– Я… не совсем… – Маргарита пыталась вслепую стянуть с себя белье.

– Я отвернусь, а вы нормально раздевайтесь, – спокойно сказал он. – Затем я закутаю вас в полотенце и отнесу в ванную. Давайте, вода стынет.

Он и правда встал спиной. Маргарита раскрылась, стянула с себя трусики и снова быстро закрылась.

– Можно, – сказала она тихо и зажмурилась.

Как в детстве, когда казалось, что если встать посреди комнаты и закрыть глаза, то всем окружающим сразу станет темно и никто ничего не увидит. Вздрогнула только всем телом и еще плотнее сомкнула веки, когда он подошел и раскрыл одеяло. Рутковский будто ничего этого не заметил. Бережно обернул ее тело полотенцем и поднял на руки.

Повеяло теплом и успокаивающим запахом лаванды. Рутковский опустил ее на нечто, похожее на стул, и тут же раскрыл полотенце. Маргарита инстинктивно скрестила на груди руки, но глаза не открыла. Понимала, что всю он ее видел. Во всей красе. Но это ровным счетом ничего не меняло. Он мужчина, а на ней из одежды – только гипс.

«Хорошо, что хоть ничего не комментирует, – подумала она. – Удивительное чувство такта».

К ноге прикоснулось что-то прохладное, и глаза открылись сами собой.

– Это специальный пластиковый рукав, который закрывает гипс и не позволит его намочить, – успокоил Рутковский.

Натянул его по всей длине гипса и снова поднял на руки Маргариту. Не спеша опустил в теплую воду. Какое-то время подержал в воде на руках и осторожно отпустил. Теплая вода нежно приняла ее в свои объятия. Маргарита снова зажмурилась, только в этот раз уже от удовольствия, смиряясь, что совсем голая.

– Можно, я немного полежу так? – спросила она голосом, полным блаженства.

– Хорошо вас понимаю, но не сегодня, – сказал Рутковский. – С непривычки можете потерять сознание.

Маргарита открыла глаза и тут же ужаснулась. В больнице, когда сняли гипс, она старалась не всматриваться в свое тело. Здорово спасал йод, которым были покрыты все шрамы. Теперь искалеченное тело предстало во всей красе. Вода, чуть окрашенная йодом, ничего не скрывала. Скорее, наоборот, подчеркивала их выпуклость. Она подняла глаза на Рутковского, который молча ждал, пока она осознает увиденное.

– С этим же можно будет что-то сделать? – безнадежно спросила она и добавила: – Потом, после всего.

– Всегда можно что-то сделать, – спокойно ответил он, опустился на одно колено и взял с полки гель для душа. – Вопрос цены. Нужно ли.

– Я не хочу такой оставаться.

– Маргарита, со временем шрамы посветлеют и разгладятся. Кроме того, все это будет скрыто одеждой. Их будут видеть только очень близкие люди. Поверьте, им это не будет мешать вас любить.

Маргарита зажмурилась, стараясь не плакать. Все было понятно.

– А пластика? – сказала она еле слышно. – Делают же…

– Не советую с вашим сердцем лишний раз ложиться под нож. Поверьте, лишняя боль и риск умереть того не стоят.

– А если я все-таки решу? – Маргарита открыла глаза и упрямо посмотрела на него.

– Давайте вы это будете решать позже, когда все закончится и пройдет какое-то время. И если захотите, конечно же, вас никто не остановит. В любом случае, решать это вам.

Маргарита, понимая, что дискуссия на эту тему закончена, протянула ладонь к бутылке с гелем, но он мягким движением отодвинул ее руку.

– Сегодня все сделаю я. Мне кажется, так будет и быстрее, и безопаснее.

Маргарита не стала сопротивляться. Какая уже разница. Только снова прикрыла глаза и постаралась расслабить тело. Рутковский выдавил немного геля на ладонь и стал намыливать ей спину и плечи. Маргарита спокойно лежала, вслушиваясь в прикосновения. Мужские руки уверенно и в то же время очень осторожно скользили по ее телу. С плеч перешли на руки до кончиков пальцев и обратно. Невозмутимо спустились ниже, к груди и животу. Маргарита только ахнула про себя, но внешне осталась спокойна. Рутковский переключился на ноги. От кончиков пальцев, осторожно вдоль шрама и едва-едва, словно крылья бабочки, по шрамам на ее теле. Выше по ногам, по внутренней стороне бедра, и только тут Маргарита всполошилась, понимая, что он не остановится. Она чуть приподнялась, открыла глаза и протянула ладонь. Рутковский едва заметно улыбнулся и невозмутимо выдавил ей на ладошку гель для душа.

– Доктор, пожалуйста, – взмолилась она. – Я понимаю, что вы все на свете видели, но пощадите сейчас.

Он улыбнулся, молча отвернулся к полке с косметикой и принялся перебирать ее содержимое.

– «Болгарская роза», – прочитал он вслух. – Кажется, это должно вам подойти. Хотите понюхать?

Он без всякого предупреждения повернулся к ней.

«Ну вот нравится ему выбивать меня из колеи, – подумала Маргарита. – Вот уверена, что сейчас он внутри себя ликует»

Она протянула руку к небольшой бутылочке с шампунем.

– Боже, какой запах, – сказала она, поднеся ближе к лицу.

– Это Ира накупит и потом все бросает тут. Если судить по ванной и по шкафам, в моем доме живет легкомысленная романтичная особа. Опуститесь чуть ниже. Помоем вам голову.

Маргарита послушно выполнила его просьбу.

– Ирина Шевченко? – спросила она, в то время как он, взяв в руки лейку душа, стараясь не заливать ей глаза, смачивал отросшие огненно-рыжие кудри.

– Да, моя сногсшибательная матушка.

– А почему Ира?

– В смысле, почему по имени?

– Ну да. Странно же, мама – и Ира.

– Старая привычка и долгая история. Как-нибудь расскажу, если будет интересно. Запрокиньте голову, – попросил он.

Маргарита отклонилась назад. Он стал осторожно смывать с волос шампунь.

– Ну вот, – сказал он, вытирая полотенцем руки. – Я на минут пять выйду. Так и быть, дам вам немного полежать.

Маргарита выпрямилась в ванной и закрыла глаза от блаженства. Вода была все еще теплая и очень приятная.

«Вот видишь, – сказала она сама себе, – не так страшен черт, как его малюют. И вообще он сегодня какой-то другой, не такой строгий, что ли…»

– Не, не, не, не здесь, – услышала она сквозь сон. – Держитесь за меня.

Он наклонился к ней, чтобы достать ее из ванны.

– Ваша одежда промокнет, – промямлила Маргарита сонно.

– Я могу раздеться, но не думаю, что вам понравится это идея, – услышала она в ответ.

– Н-н-не надо, – испугалась Маргарита.

– Я тоже так думаю, – согласился он и подхватил ее расслабленное тело из воды.

Дамиан нес ее, закутанную в большое полотенце, по ступенькам наверх. Тело этой маленькой, нежной женщины прижималось к нему, одна рука обвивали его шею, а голова доверчиво лежала на плече. В какой-то момент ему неудержимо захотелось прикоснуться к ее макушке и поцеловать пахнущие той самой болгарской розой волосы, но усилием воли он быстро отогнал нахлынувший порыв, только чуть сильнее прижал ее к себе.

Маргарита настолько хотела спать, что глаза буквально склеивались сами собой. Последнее, что она слышала, это его голос:

– Я в комнате напротив. Двери оставлю открытыми. Если что, зовите.

– Хорошо, – прошептала она и провалилась в царство Морфея.

В отличие от Маргариты, Дамиан еще долго не мог уснуть. В соседней комнате спала женщина, встречу с которой он представлял сто пятьдесят тысяч раз. Считал, что самое главное, чтобы она пришла в этот мир, а там – дело его способностей и умений, но чем дальше, тем больше было загадок. И если бы не этот злосчастный Венец бога-демона, возможно, и правда не стоило бы ее тянуть снова в магию. Как человек она прекрасная, цельная личность, способная прожить полную смысла жизнь. Жаль, но уже поздно.