Текст книги "Атомный пирог"

10. Я в отчаянии

В течение остатка школьного дня я предприняла ещё несколько попыток найти себе транспорт (и спутников) для поездки на сегодняшний концерт – но вновь безрезультатно. Ронни сказал, что таскаться по одинаковым мероприятиям – глупо. Пенси не видела смысла ехать туда, где не будет Ронни. У Петси уже были другие планы – в общем, как и у остальных моих немногочисленных знакомых. По пути домой в школьном автобусе я даже попыталась навязаться в друзья одному малознакомому парню, с которым мы видимся только на уроках лепки – но мой план был сразу же раскушен и жестоко высмеян.

Дома меня накрыло такое чувство безысходности, что, когда отец пришёл с работы, я поставила родителям ультиматум: если они вот сейчас же не отвезут меня на концерт, то я не пойду больше в школу. Ни на экзамены, ни аттестат забирать – никогда. Вот честно, в гробу я видала всю эту учёбу!

Естественно, разразился скандал. Отец упёрся рогом и решил, что если я так сильно хочу чего-то, значит, это происки кошмарных коммуняк, и мне ни в кое случае нельзя дать получить желаемое. Он кричал на меня выпучив глаза, топал ногами, слал проклятия Сталину и клялся сломать радиоприёмник; мать хлопала глазами, хлюпала носом и глотала таблетки и слёзы попеременно. Потом пришёл брат и, словно без него мне было мало этой дряни, стал бросаться презрительным взглядом и уничижительными репликами. Впрочем, за отцовским ором и материнским плачем реплик этих мало было слышно. Да и значения они уже не имели: в сравнении с горем отсутствовать на концерте значения не имело уже ничто.

В конце концов, мне приказали идти в свою комнату, что я с удовольствием и проделала – сил смотреть на эти рожи больше не было…

Как ужасно, унизительно и глупо, что вот кроме этой комнаты, кроме этой коробочки в двести квадратных футов мне совершенно некуда податься на этой планете. Вот люди летают в космос. Люди строят базы на Луне и добывают аполлоний. Люди слазили в Марианскую впадину. Люди готовятся к экспедиции на Марс. У людей даже в самые убогие тарантасы вставлены атомные реакторы, чтобы иметь бесконечный источник энергии для путешествий. А вот у меня нет водительских прав, нет машины, и поэтому всего этого невиданного прогресса из телевизора для меня как бы не существует. Без разрешения родителей я могу перемещаться разве что на школьном автобусе. А на своих двоих даже до супермаркета добраться проблематично – на многие мили вокруг растянулись ряды однотипных пластмассовых мыльниц навроде нашей…

На своих двоих… Нет, ради Элвиса, конечно, я могла бы. Пешком до концертного зала идти часов пять. Если б я отправилась туда сразу после школьного обеда!.. Или лучше вместо обеда! Вот я дура… Что ж. Теперь всё бесполезно. До концерта остаётся минут десять.

11. Я бегу

Стоит ли говорить о том, что всё время концерта я проплакала? Просто вот лежала на кровати лицом вниз и рыдала в голос. В голове проигрывались события вчерашнего волшебного вечера. Я помнила каждый момент, каждый жест, каждую мелочь, не говоря уж о песнях и том порядке, в каком они исполнялись. Вот сейчас он выходит на сцену… Сейчас начинает «Отель»… А сейчас «Плюшмедведь»… А вот теперь уже, пожалуй, и «Собака», которую он наверняка предваряет смешным монологом и несколькими обманными движениями рукой в районе гитары – как будто начинает, но на самом деле нет. Решение завести пластинку с той же песней, что сейчас предположительно исполняется, не помогло – наоборот стало только грустнее. А когда в ответ на звуки, издаваемые моим электрофоном, снизу послышался новый отцовский крик, обещание выбросить все мои записи, а меня сдать в лечебницу для сумасшедших, мне сделалось так одиноко, как не было еще ни разу в жизни.

Я как будто умерла.

А потом как будто родила сама себя заново. И у этой новой Авы уже не было родителей. Не было друзей, не было близких, не было никого, кто бы понимал её. А после окончания концерта у неё и смысла в жизни больше не было.

Эх, кончить бы всё это разом! Вот жила бы я в Нью-Иорке в небоскребе – сиганула бы с трёхсотого этажа и привет! Но нет. Фигушки, Ава, мечтай! Со второго этажа нашего типового моднейшего пластикового ада кто прыгнет, тот разве что ноги переломает… Или всё-таки? Первый этаж-то высокий…

В рассуждении свести счёты с жизнью я высунулась из окна своей спальни.

И обалдела!

Прямо перед домом по шоссе промчалась розовая тачка с закреплённым на верхушке контрабасом. У меня на глазах плавники её развернулись в полноразмерные крылья. Фары в виде огненных хвостов, вырывающихся из сопел ракеты, вспыхнули празднично-горделиво. А затем машина взмыла в воздух, и, сделав круг над нашим задним двором, улетела на запад – в направлении города Вилко, где, как мне было известно из газеты, завтра должен был состояться новый концерт.

В общем, это был знак.

Вы можете сколько угодно уверять меня, будто всё это совпадение; будто он сделал круг просто так; будто включение фар означало сигнал о подъёме по новым правилам. Можете даже считать, что это не его машина: я даю вам право утверждать любые глупости. Просто я знаю, что это был знак. Ну, а вы как хотите.

До Вилко было два часа езды. Наверняка концерт был назначен на следующий вечер, а не на день и тем более не на утро. Так что у меня имелось около суток, чтобы добраться туда пешком. Если не спать, то, пожалуй, задача посильная. Только нельзя терять времени!

Я надела бежевое платье в мелкий горох. Положила в сумку лаковые туфли. Обулась в кеды. Взяла деньги на школьные ланчи; разбила копилку для верности.

Подняла оконное стекло.

Медленно вылезла.

Спрыгнула на крышу гаража.

Оттуда – вниз, на мокрую траву.

Через забор, по шоссе, гоня страшные мысли и, главное, не оглядываясь…

12. Я пользуюсь добротой Сэма

Ночью улица пригорода была тёмной, безлюдной и страшноватой. Честно говоря, раньше я никогда не оказывалась вне дома в такой час; тем более, одна; тем более, на своих двоих. На своих двоих я вообще перемещалась либо внутри дома, либо внутри школы; ну еще изредка – в центре города. В остальных случаях в моём распоряжении были папина машина или школьный транспорт. Но делать было нечего. Поминутно напоминая себе о высокой цели, ради которой совершила этот побег, я двигалась по обочине автострады в ту сторону, где, по моему рассуждению, должен был находиться город Вилко.

Впрочем, слишком далеко я не ушла. Пеший путь закончился возле кинотеатра под открытым небом, где в это время шёл ночной сеанс. На асфальтовой площадке расположились пара десятков атомобилей. В тех из них, что были кабриолетами, виднелись обнимающиеся парочки; в остальных, надо думать, тоже были они. На большом экране, куда смотрели пассажиры всех этих машин, целовалась полуобнажённая пара на фоне песка, моря и досок для серфинга. Между машин ездил полицейский робот, который сканировал пары в случайном порядке, следя за тем, чтобы ничего больше поцелуев зрители себе не позволяли. У самого края площадки я заметила старомодную, с бензиновым двигателем, машину Сэма. Он сидел в ней один и тоскливо таращился на экран.

– Привет! Не спится? – спросила я, подойдя.

– Ого, Ава! Привет! А что ты тут делаешь? Кто тебя привёз?

– Я пришла ногами.

– Шутишь?

– Нет.

– Из дома выгнали?

– Сама ушла.

– Ну, залезай.

Я села в его допотопную тачку.

– А ты почему здесь один?

– Да я как-то по жизни одинокий, – Сэм усмехнулся. – Желающих не нашлось сюда со мной ехать. Сегодня смены нет. Проспал полдня. Дома тоскливо. Вот и решил скоротать время в киношке. Хотя смотреть на все эти парочки, честно говоря, не намного веселее, чем плевать в стену. Или тусоваться с родоками. А ты что? Поссорилась со своими?

Я рассказала историю и мотив своего путешествия.

– Ава! Ты уверена, что это того стоит?

– Без сомнения.

– Не знаю, не знаю… Твои родители будут на ушах, ты же понимаешь? И в школе наверняка узнают. Зачем тебе этот скандал перед выпуском? Портить себе репутацию из-за какого-то концерта, из-за какого-то певца…

– Он не «какой-то»!

– Не важно. Подумай о будущем!

– Какое, к чёрту, будущее, Сэм? – я отмахнулась. – Может, завтра Сталин жахнет по нам атомной бомбой! И про что я буду вспоминать, умирая в убежище от лучевой болезни? Про то, как хорошо себя вела?.. Честно говоря, я и до конца школы дожить-то не ожидала!

– Чёрт… – Сэм, кажется, задумался о том, что будет вспоминать сам в такой ситуации: ложки, вилки, тарелки, стаканы, трубочки для газировки… – На это я не знаю, что и сказать.

– А что тут говорить? Если не спится и фильм не цепляет – отвези меня в Вилко! – сказала я то, что подумала в первую же секунду, когда обнаружила Сэма в кинотеатре.

– Это не так близко… – Сэм замялся.

– Ну давай же! Ты завтра работаешь?

– Нет.

– Так тем более! Сэм! Ну пожалуйста!

Сэм взглянул на меня долгим, тоскливым взглядом.

– А что, если… Ава… А что, если в награду за то, чтоб я тебя отвёз… ты… меня… это…

Вокруг было темно, но отблесков экрана было достаточно, чтобы увидеть, как Сэм покраснел.

– Что – это?

– Ну… – Сэм придвинулся ближе и наклонился к моему лицу.

В этот момент в окно машины просунулся робоглаз, находящийся на конце гибкого гофрошланга. Он щёлкнул несколько фотографий. Затем лампочки на роботе замигали, раздалось шуршание бобины с голосовым сообщением и через пару секунд полицейский сказал:

– Всё пристойно. Хорошего вечера, господа! Спасибо, что не забываете о пагубности добрачного секса!

После этого робот отъехал. Меня его визит рассмешил, а у Сэма настроение сделать то, что-он-там-собирался, улетучилось.

– Ну так, что, отвезёшь? – вновь спросила я, одним взглядом поглядывая на экран, где главная героиня запела, а парни в трусах принялись танцевать, подбрасывая в воздух своих патрнёрш.

– До Вилко не смогу. Всё-таки спать уже хочется. Если хочешь, отвезу до остановки междугородних атомобусов.

– И на том спасибо!

Мы выехали из кинотеатра и направились во тьму – надеюсь, что действительно в сторону остановки.

Первые десять минут Сэм молчал.

– Что-то ты как будто приуныл, – сказала я.

– Не люблю я этих роботов, – отозвался мой водитель. – Ездят, фоткают людей… Мало того, что от фильма отвлекают, так еще и поди знай, куда они отправляют твои снимки?

– Брось! Никуда они ничего не отправляют. По факсу, что ли, им это делать? Да и какой смысл? Кому нужны наши физиономии?

– По факсу или радио. Неважно. Или они накапливают фотографии у себя внутри, а потом отвозят куда-нибудь. Понятия не имею, как они собираются использовать эти снимки, но нутром чую, что мне это на пользу не пойдёт… Кроме того, не удивлюсь, если эти роботы чем-то нас облучают. Каждый раз, когда на них наталкиваюсь, чувствую себя как-то не очень.

– Ну уж это ты совсем загнул!

– А что? На самом деле технологии зашли намного дальше, чем нам сообщают. Вот, например, сейчас, в кинотеатре тебе не хотелось попкорна?

– Я о нём не думала.

– Это потому что ты там мало побыла. А я когда в кино бываю, всегда ловлю себя на том, что хочу попкорна. Это потому что 25-м кадром там идёт реклама этого дела. Доказанный факт! Глаз этот кадр не фиксирует, а до подсознания информация доходит.

– И много раз они тебя заставили купить попкорн таким образом?

– Ни разу. Я из принципа его не покупаю. Силу воли тренирую.

– Значит, 25-й кадр не работает.

– Работает, ещё как! Просто ты давно в кинотеатре не была. В следующий раз обрати внимание.

– Тебя послушать, Сэм, – сказала я, – так в мире ступить некуда от заговоров, злодеев и всяких тайных воздействий.

– Но я же не виноват, что мир так устроен. К тому же, про то, что касается роботов-полицейских и 25-го кадра, не я один говорю. Об этом в газетах писали. Так что никакая это не тайна. Про тайну-то я еще и не начинал…

– Про какую еще тайну? – Спросила я.

– Ну, тайна она на то и тайна, чтобы быть тайной, – Сэм улыбнулся.

– Брось! Рассказывай.

– Быть может, я хочу оставить эту тайну при себе…

– Хорош темнить, Сэм. Я же вижу, что ты хочешь рассказать. Быстрее начинай, пока мне самой не расхотелось слушать!

– Ну ладно. Только пообещай, что не подумаешь обо мне плохо!

– Как я могу думать плохо о человеке, который сейчас меня выручает? – сказала я совершенно честно.

– Ну хорошо. Помнишь, я рассказывал тебе, как видел летающую тарелку?

– Это было вчера. Я еще не успела забыть.

– Ну так вот. Вчера же, вскоре после того, как вы ушли из «Реактора», я услышал на улице взрыв. Посетители обеспокоились, сбежались к окну, стали говорить, с какой стороны города идёт дым… Потом дым прекратился, все про всё забыли. А я после смены взял да и поехал в том направлении, где оно взорвалось. Дай, думаю, гляну, что случилось!

– Сэм! Мы тоже это видели и слышали! Даже не представляешь, как мы испугались тогда! Даже и вспоминать не хочу!

– Могу представить. В общем, я поехал к краю города, туда, где, как я понял, был тот взрыв. И вот что я увидел. За городом, на пустыре, была куча полиции и военных. Они оцепили какое-то место с выгоревшей травой. Я так понял, это было место катастрофы. Меня оттуда сразу же прогнали, да и за полицейскими машинами мало что разглядеть было можно… Но пару обломков я всё-таки видел…

– Обломков чего?

– Это главный вопрос. Ни на какое знакомое мне устройство это не походило. Вот только, знаешь что? То ли мне показалось, то ли один кусок корпуса имел очень необычную круглую форму…

Сэм многозначительно замолчал. Я несколько секунд обдумывала услышанное. Потом произнесла:

– Ты, что, хочешь сказать, это тарелка? Вроде тех, что ты видал?

– Это ты сказала, а не я, – ответил Сэм.

– Но вёл ты к этому.

– Как знать! Я просто рассказал то, что увидел.

Я подумала о том, что иногда стремление Сэма звучать важно и многозначительно просто бесит, но вслух этого говорить не стала, чтобы ему не пришло в голову высадить меня где-нибудь посреди тёмной автострады.

– А ты слышал, что по радио сказали? Мол, взрыва-то и не было, а слухи, что он был, распускают какие-то злоумышленники!

– Поэтому я и взял с тебя обещание не думать про меня плохо. Честно, я не злоумышленник.

– Я верю. Я же тоже его слышала. А по радио сказали: интересно, мол, кому это, мол, выгодно распускать, мол, слухи о взрыве!

– Вот и думай. Кому это выгодно: распускать слухи о том, что взрыва не было, и о том, что слухи о нём кто-то распускает?

– Ну и кому?

– Вот и думай.

– Кому? Я не знаю.

– Я тоже не знаю. Приехали. Вот атомстанция.

13. Я читаю газету

На станции я проторчала остаток ночи. Там не было ни души, и, судя по выведенному на круглый экран расписанию, первого атомобуса не стоило ждать раньше семи утра. От нечего делать я купила газету в газетном автомате и углубилась в чтение мировых новостей.

В ЛунССР арестованы два американских робота-соковыжимальщика. США заявили об ошибке радиоуправления. Москва обещает ответные меры.

Газета «Правда» сообщает, что новейшие советские ракеты с ядерными боеголовками могут достичь Вашингтона уже не за пятнадцать минут, а всего за четырнадцать с половиной.

Более ста конгрессменов вышли из состава палаты. Причины демарша не поясняются. По версии «Нью-Йорк Таймс», это разоблачённые коммунисты, которые покинули парламент в обмен на возможность избежать публичных обвинений.

Американский посол в СССР вызван для объяснений в связи с тем, что над Камчаткой был якобы зафиксирован дискообразный самолёт-разведчик. Вашингтон отрицает свою причастность к этому инциденту.

Слухи об истощении запасов аполлония на Луне сильно преувеличены, сообщает профессор Брукс. Голубого минерала хватит еще как минимум на несколько десятилетий. Беспокоиться о защите от радиации не стоит.

На границе между советским и американским секторами Берлина снова произошла перестрелка. Был ли это просто расстрел перебежчиков или нечто более серьёзное, не сообщается. К пропускному пункту Чарли стянуты войска. Москва заявляет о планах пристроить к Берлинской стене противоподкопную подземную конструкцию уже в этом году.

Сталин о намерениях разместить водородные бомбы в Атлантическом океане вблизи американского побережья: «Эти слухи распускают сионисты».

Строительство стены Штеттин-Триест ведётся ударными темпами.

Небольшая авария, связанная с выходом из строя системы охлаждения на предприятии по обогащению урана в Трикси-Пикси, устранена. Последствия лёгкого хлопка незначительны. Уровень радиации вокруг предприятия вовсе даже и не повышен.

Миссис Хасс из Оклахомы родила ребёнка с восемью конечностями. Это уже третий такой ребёнок в этой семье.

Этим летом на пике популярности будет салатовый и лососёвый цвета, сообщает наш модный обозреватель.

Веселее от этих новостей мне не стало. Видимо, вот почему родители у меня такие психованные – газеты всё время читают! Что ж, я убедилась, что была права, когда сказала Сэму, что рассчитывать на будущее не стоит. Кто знает, сколько дней ещё нам отпустит безумный старик в московском бункере? Надо успеть повеселиться до следующей мировой войны…

Атомобус пришёл в семь-пятнадцать и был по завязку набит чернокожим народом.

Хотела бы я, чтобы Элвис узнал когда-нибудь, на какие жертвы я иду ради встречи с ним…

14. Я встречаю Донну

Добравшись до Вилко, я первым делом отправилась за билетами. Ожидаемо, их не было.

Вчера ночью, когда я сиганула из родительского дома в окно, мне как-то не пришло в голову, что билетов может не оказаться. Едя в атомобусе, я начала это подозревать. Конечно, у меня был еще целый день, чтобы добыть билет у кого-нибудь с рук; кроме того, всегда оставалась возможность поспрашивать лишний билетик перед самым шоу; в конце концов, можно было попробовать прорваться как-нибудь без билета… Но чувствовала я себя, что и говорить, глупо. Проделать такой путь и…

– Ты на Элвиса? – спросила незнакомая девушка.

Всё время, что я простояла у кассы, она ошивалась возле меня: возрастом примерно моя ровесница, в укороченных обтягивающих джинсах, завязанной под грудью клетчатой рубахе без рукавов, в красной косынке, из-под которой виднелись светлые волосы. Деревенская какая-то, должно быть.

– Хотелось бы, – ответила я. – Но вряд ли попаду. Билетов нет.

– Само собой. Их тут же разбирают. За месяц уже не достанешь.

– Я не думала, что окажусь тут. Хотела сходить в своём городе, но не срослось. И поэтому приехала сюда.

– Издалека?

Я назвала ей свой город.

– Что, папа привёз на машине?

– Сама. В атомобусе.

– Самоотверженно!

– А что толку?

– Ну, толк-то, может, и выйдет… На что ты готова ради того, чтоб его увидеть?

– В смысле?

Я еще раз оглядела незнакомку. Подозрительно. Что еще за предложения такие?

Та, кажется, почувствовала, что загнула разговор слишком лихо, и повернула в более традиционное русло:

– Меня Донна зовут. А тебя?

– Меня Ава.

– Приятно познакомиться!

– Что тебе от меня нужно? – напрямик спросила я.

– Видишь ли, – сказала Донна. – Мне нужна качественная поклонница Элвиса ради одного дела. И я думаю, ты подойдёшь.

– «Качественная»?! Что это значит?

– Кажется, я опять неудачно выразилась… Ладно, слушай. Я сейчас с начала расскажу.

Как выяснилось, Донна тоже была поклонницей Того-Кто-Единственный-Заслуживает-Поклонения. О том, что концерт планируется в ближайшем к ферме ее родителей городе, она знала давно и, разумеется, планировала быть. Но вчера вечером двоюродная сестра Донны, работающая горничной (в смысле, оператором отряда робоуборщиц) в одной из гостиниц Вилко, позвонила ей и сообщила, что певец и его группа остановились именно у них. У Донны была информация о том, в каком номере живёт Несравненный, и несколько часов до сегодняшнего концерта. Оставалось найти способ этим воспользоваться – и Донна придумала вот что: поскольку номер был на верхнем этаже, она решила с крыши слезть в окно к артисту. Самодельная веревочная лестница на ферме нашлась. Попадание на крышу двоюродная сестра обещала обеспечить. Теперь Донне требовался помощник для реализации самого спуска.

– Пусть сестра же и поможет, – сказала я.

– Она тоже поможет, – согласилась Донна. – Но нужен еще кто-то для страховки.

– Я не удержу лестницу, на которой висит целый человек, даже не думай!

– Этого не потребуется, я всё просчитала. Вытащим на крышу стул и обвяжем концы лестницы вокруг его ножек. Сестра сядет сверху. А ты для гарантии сядешь на лестницу чуть подальше и будешь держать ее своим весом на случай, если развяжется. Сидя вдвоём, вы уж точно меня удержите.

– Звучит, если честно, опасно, – ответила я. – Безумно даже, в общем-то, звучит. Там на крыше нет каких-нибудь жестко закрепленных выступающих элементов, чтобы привязать лестницу к ним?

– Если бы были, – ответила Донна, – ты тогда бы мне бы не понадобилась.

– Но ты понимаешь, что хочешь доверить свою жизнь первой попавшейся малознакомой девчонке?

– Судя по тому что пишут в газетах, моя жизнь может и так оборваться в любой момент, – сказала Донна, и я сразу же почувствовала в ней родственную душу. – Знаешь, я рискую, но мне было бы слишком обидно упустить этот шанс. Так ты со мной?

– А что мне с этого?

– Как что? Ты тоже увидишь его.

– Как же я увижу его, если буду держать лестницу на крыше?

– Мы спустимся и вернёмся по очереди. Или, может быть, увидим, что есть возможность спуститься обеим. Или, если он откроет окно и впустит меня, я попрошу пойти вместе на крышу… Или еще как-то… В общем, пока что не знаю. Но я дам тебе шанс! Обещаю!

– А если не сдержишь обещания, отдашь мне свой билет на концерт.

– Замётано!

– Ну что ж. Договорились!

Всё равно других идей, куда податься, чем заняться до концерта и где взять билет, у меня не было.