Текст книги "Война за ведьмино наследство"

– И-и!!! – вопила подруга от счастья.

Семиликий, забудь все те вопросы, что я задавала до этого. Ответь только на один – за что ты меня ненавидишь?

Глава 18
Друзья

Перед моими друзьями пасуют даже неприятности. Не в том смысле, что с появлением в доме Тины, Ким и Вовса жизнь наладилась. Нет, она заиграла новыми красками.

Наутро после прибытия Вовс нарядился в единственный приличный костюм из своего гардероба, зачем-то нацепил галстук-бабочку в ядреный желтый горох и направил стопы в центр города.

– Гулять, – предположила Тина.

– Влипать, – предрекла Ким.

– Поступать, – подытожила я.

Будь мы в сказке, могли бы подрабатывать пифиями.

Вовс вернулся под вечер. Правый рукав пиджака был оторван, бабочка в горошек украшала правую икру. Под глазом красовался синяк впечатляющих размеров, волосы слиплись, в глазах тоска. Такая глубокая и такая вселенская, что хотелось завыть от собственного бессилия и тщетности бытия.

Мы с девчонками заметили его еще издали и выстроились почетным караулом на крыльце.

– Влюбился, – прошептала Тина.

– Напился, – припечатала Ким.

– Подрался, – вздохнула я.

Приятель нетвердой походкой добрался до калитки и побрел по тропинке в дом. Пряча от стыда глаза, он бочком протиснулся сквозь плотный девичий бастион негодования, юркнул в туалет и только с третьей попытки совладал с коварным шпингалетом.

Пока Вовс прощался с иллюзиями и содержимым желудка, мы с девчонками организовали на кухне семейный совет. Ким сидела во главе стола и репетировала грозный взгляд. Более жалостливая Тина кромсала ножом хлеб в попытке приготовить бутерброды. Я инспектировала бабкины запасы снадобий и зелий в поисках чего-то, что облегчит другу страдания.

Отодвинув баночки с быстродействующим ядом как самый радикальный способ решения проблем, нашла склянку с энтеросорбирующим порошком, дезинтоксикационные средства и противодиарейные гранулы. Хоть что-то да поможет.

Друг вышел на наш суд спустя полчаса. Прошаркал к столу, рухнул на заботливо выдвинутый для него табурет, подпер, горемыка, голову руками и начал каяться.

Тина была права, Вовс влюбился. Давно и безнадежно. Его тайной страстью стал Холдонский университет, если чуть более конкретно, то факультет философии, возглавляемый светилом данной области – профессором Урпалаки.

Да-да, для меня тоже стало шоком, что зеленокожие орки, оказывается, могут не только воевать, но и философствовать!

Но вернемся к Вовсу.

Узнав о том, что Тина собирается ко мне в Холдон, друг детства решительно собрал пожитки, забрал документы из сельскохозяйственного колледжа, где постигал великое искусство крутить коровам хвосты (а что поделать, это же Мтыщи!), и преисполнился надежды.

Вовсу повезло – прием документов уже начался, устные экзамены друга не напугали. Единственное, что смутило – очередь. Она тянулась от третьего этажа по коридору, спускалась по лестнице и заканчивалась на улице.

Промаявшись до обеда, друг приплатил пацану, чтобы тот постоял за него, а сам побежал перекусить. В туалете кафе, расположенном через дорогу от университета, он познакомился с одним из преподавателей университета. В туалетной беседе Вовс имел неосторожность высказаться негативно о философии какого-то жутко прославленного мыслителя прошлого, назвав его гипотезы претенциозными и губительными для свободы мысли.

Преподаватель обрадовался и потащил Вовса знакомить со своими друзьями, кушавшими в зале. Кто же знал, что одним из сотрапезников окажется тот самый профессор Урпалаки.

– Представляете! Сам Урпалаки! – сиял, словно солнышко, Вовс, вспоминая о своих похождениях. Правда, недолго.

По гороскопу друг был Стрельцом, но, как по мне, так стопроцентным бараном.

Узнав, что профессор не только сторонник того самого мыслителя, которого Вовс почему-то невзлюбил, но еще и готовится защищать вторую ученую степень по его трудам, приятель возрадовался. Вместо того чтобы заткнуться и промолчать, он стал активно доказывать горячо любимому профессору, что тот глубоко ошибается.

Орк вспылил. Вовс удвоил натиск. Орк забыл, что он профессор, и пробудил дикую кровь. Вовс не спасовал, за что и получил по лицу. Явившаяся на вызов стража разбираться, кто виноват, не стала и забрала менее статусного, то есть Вовса.

Проведя четыре часа в ожидании и допросах, разочарованный в кумире приятель купил в ближайшем ларьке бутылочку пива и помянул надежды.

На мой взгляд, пиво пахло портвейном, но я не стала придираться и на правах хозяйки отправила всех спать.

Алкоголь оказался со мной в корне не согласен.

Сперва нам с девчонками пришлось выслушать захлебывающегося от негодования Вовса. В полночь несостоявшийся мыслитель вскочил на табурет и начал декламировать стихи. Через полчаса ему стало душно от нашей женской непросвещенности, и он выскочил на улицу, чтобы дарить всему миру свои гениальные мыли. Сбежав с крыльца и растеряв первоначальный настрой, Вовс зашелся в эпилептическом припадке, который почему-то именовал танцем. Апофеозом этого кошмара стала песня собственного сочинения «Иди ты на гору, профессор Урпалаки».

– Ку-ра-ре-ру? – подал голос со своего насеста малость офигевший петух.

Птичка чуяла, что звание «самый отвратительный голос» уходит прямо из-под клюва.

С величайшим трудом нам удалось утихомирить буяна, вернуть в дом и уложить в кровать. Проклиная дружбу, я поднялась к себе, рухнула в постель и забылась тревожным сном. Вовс нагрянул через час.

– Итара, мне нужно с тобой поговорить!

Щуплый, но тяжелый приятель уселся прямо на мои ноги, выдернул из-под головы подушку и, прижав ее к груди, начал плакаться о разбившихся вдребезги мечтаниях.

– Во-о-овс! – в отчаянье провыла я.

– Тише! – сердито шикнули на меня. – Девчонок разбудишь.

Да, с моими друзьями и врагов не надо.

Но не только Вовс чудил. Ким тоже не осталась в стороне.

Так уж вышло, что в тот день, когда нашему общему другу улучшал внешний вид образованный орк, я помчалась в больницу, куда увезли Рекса. Тина дрыхла, поэтому со мной увязалась разбуженная петухом Ким.

У нас в поселке подруга считалась самой завидной невестой. Одного со мной роста, с тяжелой гривой черных волос, крохотным носиком и темными глубинами глаз, обрамленных густыми ресничками. Парни видели в ней красивую девчонку, отец – товар, который он может выгодно продать замуж, учителя – мрачную глупышку.

Ничего удивительного, что пожизненное душевное состояние Ким застряло на уровне обиженного на проходящих пыльного половика. Она казалась самой безобидной в компании.

Эта глупая уверенность меня в итоге и подвела.

– В палату можно только хозяйке, – заявила медсестра с видом «иди и немедленно успокой своего зверя, деточка!»

Извинившись, я оставила Ким ждать, а сама проскользнула в палату, где держали Рекса. И пока я пыталась уверить своего пушистого в том, что выбритая вокруг залитой зеленкой раны шерсть очень и очень быстро отрастет, Ким, степенно сложив руки, ожидала на стульчике в коридоре. А вот того, что подруга займет стульчик аккурат рядом с палатами гнома и грабителя, так и не пришедших в сознание после неудачного налета на банк, мне предвидеть не удалость.

На беду, по коридору шел корреспондент газеты «Жуть и кровь Холдона».

Два одиночества встретились, спелись, и так родилась история.

– «…смертельно раненный, но преданный, зверь продолжал ползти следом за хозяйкой. По мраморному полу тянулся кровавый след. Второй болт просвистел в воздухе, вонзаясь в тело хищника. Третий. Четвертый. Но Рекс оставался верен Итаре Кэбот до тех пор, пока глаза не подернула пленка беспамятства, и силы не оставили пушистое тело…» – чуть позже зачитывала Тина дрожащим голосом, громко рыдая и сморкаясь в носовой платок.

– Но все было не так! Стрела была одна, а Рекс жив и скоро поправится, – возмущалась я.

– Тш… – шипела на меня Тина. – Не порть замечательную историю правдой!

Брехня, простите, история о храбром Рексе попала на первую страницу газеты и в рекордные сроки разлетелась по всему городу. Нашлись очевидцы, которые видели, как девушка с рысью гуляла по городу. Собачники с кастинга богачки тоже подлили масла в огонь, рассказывая во всех парках города о рыси, которая считала себя храброй собакой.

Общественность всполошилась и жаждала узнать все больше и больше подробностей. И пока я ногами выталкивала Вовса из своей кровати, репортеры стекались к нашему домику.

Они подходили к забору в предрассветных сумерках, кивками приветствовали друг друга, вынимали раскладные стульчики, кто-то уже шуршал бутербродами и громко прихлебывал из фляжки. Самые нетерпеливые и рискованные пробовали защиту на прочность.

Отчасти я уже свыклась с петушиным пением, будившим по утрам, но просьба «Итара Кэбот, разрешите задать вам парочку вопросов» оказалась слишком радикальной для непроснувшегося организма.

– И-и-и!!! – тоненько заголосила я, вскакивая и прикрывая ночнушку одеялом.

На мой истошный визг примчались вооруженные подручными средствами девчонки. Ким сжимала в руках скалку, Тина размахивала пилочкой. Завидев на подоконнике открытого окна подозрительного мужика с блокнотом и вопящую от шока подругу, они не раздумывая бросились на мою защиту.

– Дамы… Прошу вас. Не надо! – попытался призвать нас к порядку корреспондент газеты, но здравый смысл всегда пасует перед убойным коктейлем из шока, недосыпа и женского испуга.

– Я много чего повидал на своем веку, – чуть позже стенал избитый и вывалившийся из окна журналюга, сидя на кухне. – Брал интервью у полярников на отколовшейся льдине, дрейфуя на спасательном плоту в семи метрах…

Подруги смирно сидели в уголочке, имитируя раскаяние. Я вертела руку пострадавшего, пытаясь извлечь застрявшую в журналисте пилочку. И только Вовс с умным видом слушал пострадавшего.

– Я писал заметки на горящей бочке прямо во время передела территории тремя бандитскими группировками, – продолжал тот. – Я даже присутствовал при эвакуации начальной школы! Я верил, что жизнь закалила меня, а работа подготовила к любым неожиданностям, но это…

– Женщины, – развел руками Вовс, и шовинисты согласно кивнули друг другу.

Но самую жирную свинью подкинула мне, конечно же, Тина.

Глава 19
Защитники

– Горожане, мы не должны закрывать глаза на этот беспредел! – активно жестикулируя руками, будила в общественности социальное сознание Тина.

Общественность, привлеченная на митинг яркими листовками, розданными деятельной подругой, смущенно переглядывалась. Судя по лицам, Тина выбрала не лучшее время, и социальное сознание предпочитало дремать сладким послеобеденным сном. Грустный Вовс, который под присмотром Ким рисовал листовки всю ночь, поднял вверх плакат. Он был унылым, как и мое отношение к подобным демонстрациям.

Но дружба – она такая… двуличная. Ради тех, кто тебе близок, приходится прибегать к душевным взяткам.

– Как волонтер Общества спасения животных, – продолжала свой призыв Тина, – я не могу пройти мимо столь вопиющего безобразия! Как можно спать спокойно, зная, что где-то поблизости так негуманно обращаются с братьями нашими меньшими?

Толпа поддержала взобравшегося на рассохшуюся бочку оратора неуверенным ропотом. Ким украдкой зевнула. Вовс поднял плакат выше и потряс им. Подозрительные куры притихли на своих насестах. На соседнем участке суетились обеспокоенные проблемами рабочие.

Я потянула Тину за рукав и зашипела:

– Сворачивайся, пока Семиликий не ниспослал нам выходца из нижних кругов ада в лице злого бригадира.

Но проще тормознуть мчащуюся тройку, чем увлеченную спасением животных Тину.

Подруга перекинула за спину светло-русую косу, сморщила носик с россыпью веснушек и продолжила.

– Это ужасно! – с надрывом воскликнула она, скорбно опуская плечи. – Черствость и равнодушие отдельно взятых субъектов не устают будить в честных сердцах возмущение. Только взгляните в эти скорбные глаза.

Она сунула руку в курятник и выхватила первую попавшуюся птицу. Ею оказался петух. Бедолага уже свел знакомство с зубами Рекса, имел честь поучаствовать в детских игрищах, от которых у взрослых встают волосы дыбом, и вот теперь судьба-злодейка свела его с двинутой защитницей природы.

– Ку-ра-ре-ру! – проскрежетал петух тире хозяин тире хранитель, вероятно, умоляя поскорее его продать и более не мучить.

– Вот, – предъявила она публике свое основное доказательство. – Посмотрите на эту редкую птичку, вынужденную страдать из-за вопиющей черствости соседей Итары Кэбот!

Краем глаза заметила, как несколько рабочих, уловивших общий смысл происходящего, вприпрыжку несутся к вагончику с притаившимся внутри начальством. Ну все. Вот теперь мне точно пора бежать в дом и трусливо прятаться за забитыми ставнями.

– Но мы, неравнодушные жители Холдона, не дадим этих бедных малюток в обиду! – Петух в ее руках истерично забил крыльями. – Чем выше уровень цивилизации, тем больше мудрости и доброты она должна нести в мир. В наше прогрессивное время только бездушные и асоциальные личности могут поднять руку на мирное существо.

Из вагончика выскочил всклокоченный Ракша, натянул потрепанную кепку и решительным шагом двинулся к временному забору, точнее, траншее, разграничивающей наши участки.

– А-а! Вот они, живодеры! – заголосила Тина, выпуская петуха и обвинительно тыча в приближающегося рабочего. – Аморальные личности! Прыщи на теле эволюции!

Ракша споткнулся и в недоумении покосился на меня. Захотелось спрятаться за высокую фигуру Вовса и притвориться случайным прохожим.

– Вот они! – продолжала сгущать краски Тина. – Те, из-за кого наши куры редкой декоративной породы «Чернокожая ам-ням» загрустили и начали страдать!

Глаза Ракши сделались идеально круглыми, а во взгляде, обращенном ко мне, сквозило сомнение в моем психическом здоровье. Вот теперь захотелось провалиться под землю.

– Но позвольте, при чем тут мы? – справедливо возмутился помощник бригадира.

– Он еще спрашивает! – всплеснула руками защитница редких видов кур. – Из-за строительного шума птички не могут нормально питаться. Попадающая в воздух пыль вредит окрасу и вызывает кожную аллергию. Я молчу про то, что несчастные перестали нестись! Конечно, какая здравомыслящая мать захочет заводить птенцов при таком ежеминутном стрессе.

– Но…

– И не пытайтесь отрицать свою вину! – припечатала подруга, развернулась к маленькой толпе своих почитателей и пообещала: – Господа, я этого так не оставлю.

И она действительно это не оставила.

Всю неделю на нашем дворе проходили пикеты с участием таких же двинутых на всю голову любителей природы. Они сочиняли речевки, трясли в воздухе плакатами, дико шумели. Одна тетка даже устроила показательную голодовку, чтобы привлечь внимание корреспондентов, которые и без того никак не могли оставить меня в покое из-за шумихи вокруг Рекса. Я хотела было вмешаться, но узрела колоссальные телеса дамочки и решила, что пара дней лечебного голодания пойдут той на пользу.

Помимо забастовок Тина таскалась по всяким обществам и организациям, где требовала для кур Итары Кэбот моральной компенсации и личных извинений от соседа, причинившего им столько неудобств. Думаю, что под конец рабочей недели сотрудники инстанций, куда ежедневно заглядывала деятельная Тина, сами готовы были требовать у начальства отпуск или компенсацию за работу с неадекватным населением.

Ближе к выходным случились две вещи: врачи пообещали выписать Рекса, и у меня закончилось терпение.

Шлеп! Вжух. Вжух.

Друзья, называется. Один с орками дерется, вторая натравила на меня газетчиков, третья так вообще целыми днями фигней страдает.

Вжух. Вжух.

– Итка, ты чего делаешь? – уточнил Вовс, заглядывая в комнату.

– Злюсь! – рявкнула я, выжимая тряпку и наматывая ее на швабру.

Приятель кивнул и тактично смылся из дома. Следом простучали туфельки Ким. Судя по звукам и кряхтению, Тина уходила из дома через единственное уцелевшее в доме окно.

Ну и бегите, лентяи! Всю жизнь сама справлялась, вот и сейчас сделаю. И приберусь, и ужин сготовлю, и жалеть себя не буду. Не буду, я сказала.

Шлеп! Вжух. Вжух.

Репортеры эти еще проходу не дают. Ну день под окнами постояли, ну два. Но ведь неделя прошла! У людей что, нет личной жизни, семей, на худой конец, хобби?

Вжух. Вжух.

Еще и с ограблением ничего не ясно. Газеты писали, что из ячейки был украден редкий и очень ценный для «Магнуса» артефакт, но я ведь там была и знаю, что до ячейки никто из бандитов не добрался. Главарь сбежал от Ренрена и его людей, преступник, что втолкнул меня в камеру, валялся на больничной койке без сознания.

Шлеп! Вжух. Вжух.

Еще хорошо, что банковское отделение очень быстро восстановили и планируют открыть в начале рабочей недели, а то ведь сделать перевод и погасить первую сумму долга я так и не успела. А время поджимало.

Я благополучно помыла лестницу и спустилась на первый этаж, где меня и застала Тина.

– Бросай уборку. Идем к нам! – велела защитница природы. – Мы шашлыки на заднем дворе готовим.

– Шашлыки? – удивилась я.

В любом другом я бы уже давно заподозрила лицемера. Серьезно, какие шашлыки-машлыки, ты же защитница, мать ее, природы! Но не в случае с Тиной. Она искренне верила, что так можно. А заблуждалась или нет – это ее дело.

А вот петух считал иначе. Он с диким видом косился на ведерко с замаринованными кусками мяса и предпочитал держаться на расстоянии. Несушки так вообще решили попрятаться в курятнике.

Вовс колдовал над мангалом. Ким с мечтательным выражением на лице нанизывала мясо на шампуры. В воздухе вился вкусный запах дымка, шумели деревья. Рабочие завистливо поглядывали в нашу сторону, Ракша недовольно что-то кричал, тыча грязным пальцем в чертежи. Я присела на импровизированную лавочку, закрыла глаза и набралась духу сказать то, о чем умалчивала все это время:

– Ребят, у меня проблема.

И рассказала о засаде с наследством. О странном пожелании бабки, чтобы наследница прожила в доме три месяца без доступа к счетам. О том, что нотариальной конторе «Смерть и Ко» потребовалось аж четыре года, чтобы написать законной наследнице о смерти Дунканары Кэбот. О том, что за это время непонятный долг магическому обществу «Магнус» из пустячковой суммы стал неподъемным для девушки из глубинки типа Мтыщ.

Когда я озвучила сумму, Тина ахнула, Ким с мрачным видом покачала головой, как врач над телом тяжелобольного, и даже далекий от меркантильной реальности Вовс закашлялся от возмущения.

– И что теперь? – пролепетала Тина, одной рукой снимая шампур с подрумяненным мясом, а второй сжимая сочный помидор.

Я пожала плечами.

– Если в понедельник я не внесу сумму первого платежа, то дом и все имеющееся внутри барахло продадут с торгов. Часть средств уйдет на погашение задолженности, остаток – если он будет, конечно – вернут мне. Без дома я не смогу выполнить условия завещания, поэтому прохвост Бенедикт Бирин станет распорядителем наследства…

– Но ты ведь нашла средства для первого взноса, – напомнил Вовс.

– А толку? – безрадостно рассмеялась я и ткнула себе за спину. – Посмотри, где я теперь живу. Заколоченные окна, разваливающаяся мебель, дикие соседи. Это место не принесло мне счастья, одни потери. Рекс ранен, я постоянно влипаю в неприятности, и только Семиликий в курсе, что плохого случится завтра.

Друзья переглянулись.

– Только не говори, что хочешь… – осторожно начала Ким.

– Да, – перебила ее. – Я думаю о том, чтобы продать этот участок соседу или третьим лицам и вернуться в Мтыщи.

Тина неожиданно вскочила и метнула в меня помидор. Я едва успела пригнуться.

– Ты сдурела?! – возмутилась я.

– Не смей! – воскликнула она дрожащим от гнева голосом. – Слышишь? Не смей говорить подобные глупости!

Вовс мягко, но настойчиво отобрал у Тины шампур. Подумал, собрал со стола вилки, отодвинул тазик с мытыми овощами и отошел подальше.

Скажете, что это лишняя предусмотрительность? Ха! Глядя на разгневанную подругу, я бы еще и салфетки припрятала, ибо они тоже могут стать метательным орудием.

– Не смей произносить подобное! – Тина дрожала от гнева. – Ты не просто Итара Кэбот. Девушка, сбежавшая из глубинки. Нет, Мтыщи – хороший поселок. Очаровательное место…

– Да, – встряла Ким, наматывая темную прядку на указательный палец, – особенно в нем очаровывает отсутствие дорог.

– …из которого не всем хватает смелости вырваться.

– Она права, – поддержала Тину Ким, тоже вставая. – Мы трое могли часами заниматься словоблудием на кухне. О том, как вырастем. Как вырвемся из Мтыщ и станем кем-то бо́льшим, чем видят в нас родные. И только ты никогда не говорила. Ты делала.

– Ты наш вдохновитель, Итка, – подытожил Вовс.

Вот будто мало мне было проблем.

– Вы ошибаетесь. Во мне нет гена богатства. Я не знаю, как сделать деньги из воздуха! Нет, не жили богато, нечего и начинать.

Тина рванулась вперед, обходя стол, и присела передо мной на корточки.

– Мы сами загоняем себя в рамки, Итка! – воскликнула она. – Ты уже сделала невозможное. Ты нашла деньги на первый взнос! Значит, найдешь и остаток.

Я тяжело вздохнула и покачала головой. Им легко говорить.

– Подумай, сколько раз тебе отказывали? – настаивала подруга с присущей только ей энергией упрямого ишака. – Вспомни, сколько раз твоя семья говорила «нет». Я не знаю никого, перед кем так часто закрывали двери. Но ты не сдавалась… Не страшно не добраться до мечты. Страшнее не пытаться.

Я прикусила нижнюю губу и мрачно кивнула.

Порой жизненно важно услышать правду о себе. Пускай сам ты в нее не очень-то и веришь.

– Кстати, Итка, – как бы между прочим заметила Тина, отнимая у Вовса свой шампур, – а где твой принц?

– Принц? – скривилась Ким, она уже давно потеряла веру в сказки со счастливым концом.

Я поймала взгляд Тины и затрясла головой. Не надо поднимать эту тему! Прошу, только не говори, что…

– Наша Итка влюбилась! – радостно воскликнула Тина. – И он прекрасен.

Семиликий, ты вообще слышишь мои мольбы?

– Случайно не этот? – ткнула куда-то мне за спину Ким.

Я проворно развернулась и мысленно застонала. К нам на всех парах мчался разодетый, благоухающий и жутко злой Холд.